Текст книги "Секс-машина (ЛП)"
Автор книги: Мари Форс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Это было моим хобби в старшей школе. Когда бабуля заболела, я выжимала максимум из каждого свободного момента, пока ее друзья приходили навещать ее. Я ехала в пустыню и часами снимала пейзажи. Это был единственный способ расслабиться. Когда она умерла, у меня уже было много готовых работ. На оставленные ею деньги я арендовала студию, а потом незаметно прошло десять лет.
– Жизнь произошла.
– Что-то типа того.
– Я сделал примерно так же, когда наконец-то добрался до колледжа.
Ему не нужно рассказывать мне о футбольной стипендии в Техасском Эй-энд-Эм университете, от которой он отказался из-за травм после аварии, которая убила Джордан. Весь город знал об этом.
– Когда меня отпустили с реабилитации, я поступил на семестр в Техасский университет в Остине, понял, что колледж не для меня, и устроился на работу к своему дяде. У меня получилось выкупить его бизнес, когда он уходил на пенсию. Как ты сказала, прошло десять лет, и вот я здесь.
– Ты там, где хочешь быть?
– Думаю, что да. Я не могу представить себя где-либо еще, или за офисной работой. – Вздрагивает он. – Это бы убило меня. Гаррэтт уже хочет убить меня, потому что я все время забываю вести учет чеков и растрат и прочей фигни, что сжимает его яйца в комок.
– Лорэн хочет встречаться с ним. – Слова вылетели из меня, прежде чем я осознала, что я сделала.
Блэйк всматривается в меня.
– Неужели?
Как же он прекрасен, с золотыми волосками на висках у его челюсти, губами, припухшими от моих поцелуев, и глазами, голубыми, как бесконечное техасское небо.
– Я не должна была этого говорить. Вот тебе и человек, который хочет убить меня.
– Это информация, которую ему было бы полезно узнать.
– Если только меня не называть источником этой информации.
– Твой секрет под моей защитой, дорогая.
Я не должна терять сознание от того, что он меня так называет. Техасские мужчины всех женщин в своей жизни называют дорогая. Но когда он так обращается ко мне…Что ж, хорошо, что я сижу.
– Кстати, куда мы направляемся? – Мы на 67-м Южном, в направлении Присайдио.
– Немного дальше. – И это все, что он говорит, так что я продолжаю наблюдать мир в нашей отдаленной точке штата. Мы в часах езды от Эль Пасо, в северо-восточном направлении, Остин на восток, а Сан Антонио на юго-восток. Не так уж много мест в этом направлении до границы с Мексикой.
Большую часть времени мне нравится наша уединенная Марфа. Я люблю свой маленький городок с вычурными вкусами и туристами, которые приезжают на музыкальные фестивали и художественные выставки, выставляющиеся в течении года. В городе всегда что-то происходит, что не дает ему становиться скучным.
По радио звучит «Секс-машина» [«Sex Machine» – прим. перев.] Джеймса Брауна, и я не сдерживаю смех.
– Что такого смешного? – спрашивает Блэйк, когда улыбка касается уголков его губ.
– Эта песня. – Я смеюсь с удвоенной силой, слезы капают из глаз.
– Что в этой песне такого?
– Я не могу тебе ответить.
– Не волнуйся. Я знаю, что люди говорят обо мне.
Я произношу испуганно:
– Откуда ты знаешь?
Он двигает плечами.
– Я всегда знал. И что тут такого. Черт, это ведь, правда.
Мне больно за него.
– Это не правда, – говорю я тихо.
– Почему ты так говоришь?
– Ты намного больше, чем это.
– Не намного больше.
Не с тех пор, как он потерял Джордан. Вот та часть, которую он не произнес вслух. Ничего не было прежним с тех пор, как он потерял ее, но он не бесчувственный робот, которым он себя старается показать. Я видела трещины в его броне в те две ночи, что провела с ним. Я видела его выражение, когда он появился у моей двери вчера ночью, казалось, что он не понимал, зачем пришел и что ему нужно от меня.
Я была свидетелем его связи с другим человеческим существом. Я осознаю эту потребность так остро, как никто другой. По причинам, которые я не могу объяснить даже себе, я тянусь через сидение к его руке. Немного засомневавшись, он все же сжимает мою руку, и мы так едем следующие 5 миль, пока ему не требуется правая рука, чтобы свернуть на строительную площадку. Или скорее реконструкционную площадку. Что-то в этом месте мне знакомо.
– Где мы?
– На ферме бабушки и дедушки Джордан.
– О, я помню! Здесь есть выкопанное место для купания на территории.
– Да.
– А что ты тут делаешь?
– Я купил ее примерно год назад, и работаю здесь, когда получается.
По каким-то причинам это отражается во мне ударом бессмысленной печали. Я прочищаю горло, убирая эмоции.
– Что ты планируешь делать с ней, когда закончишь?
– Пока не решил. Иди, взгляни.
Мы выбираемся из грузовика, и он ждет меня у двери, подавая мне руку. Он не отпускает даже тогда, когда я уже прочно стою на ногах.
Я пытаюсь не думать об этом много, но тайно я в восторге от того, что он меня сюда привез, держит меня за руку, от связи, которую я открыла с ним в постели, в душе, и сидя возле него за завтраком. Жизнь не так одинока, когда он рядом, не то, чтобы я думала, что он останется рядом.
Двухэтажным дом был серым, но краска облезла и облупилась. Мы идем по провисающим ступеням на парадном крыльце, он отпускает мою руку, чтобы открыть входную дверь и жестом приглашает меня войти.
– Осторожно, – говорит он.
Я понимаю, почему он так сказал, как только вхожу в выпотрошенный дом.
– Позволь мне провести экскурсию для тебя, – говорит он, слегка улыбаясь. Я начинаю понимать, что это самая большая улыбка, на которую он теперь способен. Показывая, он говорит: – Гостиная, столовая, кухня, на одном открытом пространстве с прачечной комнатой и маленькой ванной за кухней. Поднимаемся наверх. – Он берет меня за руку снова и ведет вверх по ступеням. – Главная спальня направо, ванная дальше по коридору, и две спальни в другом конце.
Мы заходим в помещение, которое он окрестил главной спальней. Полный бардак, но я вижу потенциал.
– Это прекрасное место.
– Я тоже так думаю. Все деревянные полы оригинальные. Дерево будет выглядеть отлично после реставрации.
– Почему ты не направишь одну из своих команд сюда, чтобы завершить быстрее?
– Я хочу все сделать сам, я никуда не спешу.
– А родители Джордан знают, что ты его купил?
– Да, я спросил их одобрения перед покупкой. Они были в восторге. Они сказали, что отлично, что дом останется в семье. – Он поглаживает рукой открытые деревянные стены, и я понимаю, что эта работа, которую он любит.
– Мило с их стороны.
– Они всегда были ко мне добрее, чем я заслуживал.
– Они не винят тебя, Блэйк. Никто не винит. – Только ты, хочу сказать я, но молчу.
Он не смотрит на меня, но я вижу напряжение на его челюсти и лице.
– Если тебе понадобится помощь с покраской, или шлифованием, или чем-то в этом духе… Дай мне знать.
Напряжение пропадает, когда он смотрит в мою сторону.
– Я могу этим воспользоваться. Ты могла бы сфотографировать дом до и после восстановления.
Я улыбаюсь ему.
– Я с радостью.
Он смотрит на меня, взгляд прикован к губам, руками он прикасается к моим щекам.
Я чувствую эти нежные прикосновения всеми клеточками моего тела.
– Ты такая, такая красивая, Ханисакл [переводится как жимолость; бывают съедобные и ядовитые виды (волчья ягода) – прим. перев.].
Я чрезмерно тронута комплиментом, и в восторге он бесконечных прозвищ, которые он мне придумывает.
– Спасибо.
Он поднимает мой подбородок и прикасается своими губами к моим губам.
Я смыкаю руки вокруг него и теряюсь в нежных, сладких поцелуях.
Блэйк опирает меня об открытую стену и прижимается ко мне нижней частью своего тела, слегка меняя позицию головы и продолжая меня целовать.
Что мы делаем? Я хочу все остановить и задать вопрос. Почему не можем спокойно находиться рядом друг с другом? Это случилось внезапно, или всегда было между нами, прячась под поверхностью, пока мы пересекались друг с другом годами? По этой ли причине Лорэн так легко убедила меня осмелиться и предложить ему себя в баре? Может я давно его желала?
У меня нет ответов на эти вопросы. Я просто знаю, что мне нравится, как он меня прижимает и целует. Мне нравится быть под ним в постели и то, как он пронзает меня своим огромным членом, и смотрит своими горячими голубыми глазами. Мне все в нем нравится, если быть честной, даже тьма, что живет в нем.
Он медленно разрывает поцелуй, полизывая языком мою нижнюю губу. Держит мое лицо в руках, когда я открываю глаза, то вижу, что он смотрит на меня с жаром и голодом во взгляде.
– Хочешь проверить место для купания?
– Конечно. – Я за любые действия, лишь бы подольше побыть рядом с ним. Даже когда я говорю себе не привязываться, что оказывается сложнее, чем я думала. С каждым поцелуем, с каждым прикосновением, с каждым доверительным взглядом, он забирается мне под кожу.
Глава восьмая
Блэйк
Я не знаю, о чем я думал, взяв Хани с собой. Это место, которое мы делили с Джордан. Хани не должна быть здесь. Вот только мне нравится, что она здесь. Нравится показывать, что я уже сделал, рассказывать ей о планируемых работах по реконструкции. Нравятся вопросы, которые она задает, потому что ей интересно то, что я ей показываю. Мне понравилось, как она взяла меня за руку в грузовике, кажется, она почувствовала, что меня нужно немного успокоить, мне нравится ощущать ее мягкие губы под моими.
Она идет за мной вниз по ступенькам, через зону военных действий, которая когда-то станет прекрасным домом. Я вижу, как это будет, я буду работать над ним самостоятельно. Годы или пять лет, я верну былой блеск. Джордан была близка с бабушкой и дедушкой по отцовской линии, мы проводили у них много времени, плавая и смотря на звезды темными техасскими ночами.
Каким-то странным образом мне кажется, что я делаю это для Джордан, возвращая дом ее бабушки и дедушки к жизни. Они оба давно умерли, через год после потери Джордан. Никто никогда так не говорил, но мне кажется, что они умерли с разбитыми сердцами. Я прекрасно понимаю, как они себя чувствовали.
Я стараюсь выбросить эти мысли, и сконцентрироваться на теперешнем времени, а не на прошлом, которое меня не покидает.
– Если хочешь, можешь подождать здесь, я схожу в грузовик за одеялом.
– Отличная идея. – Хани обняла одну из новых деревянных балок, установленных мной крыльце для поддержки крыши, которая могла рухнуть. Установка этих балок – первое, что я сделал после покупки.
Я мотнулся к грузовичку и схватил одеяло, которое всегда вожу среди рабочих инструментов. Возвращаясь на крыльцо, я протягиваю Хани руку, приглашая ее присоединиться ко мне. Мы смотрим, друг другу в глаза, пока она спускается по ступеням и берет меня за руку.
Почему это чувствуется так правильно, быть здесь с ней? Держать ее за руку? Наблюдать, как ее подтянутое, податливое тело двигается в легком летнем платьице, которое подчеркивает ее изгибы? Почему так приятно ее целовать, держать ее за руку, черпать от нее силы? Она такая смелая, выжившая практически одна, с тех пор, как потеряла бабулю, и я не перестаю ей восхищаться.
Я не знаю, чтобы я делал без своих родителей и семьи, когда ноша стала слишком тяжелой для меня. Я бы не выжил без них.
У Хани не было такой поддержки, но она справилась. Она никогда не была в роли «бедненькая я», не жаловалась на отсутствие семьи. Она играла картами, которые ей сдали, и играла хорошо. Это в ней тоже восхищает.
Мы идем в комфортной тишине. У нее нет желания заполнять каждую секунду бессмысленными разговорами, как обычно делают женщины. И это я добавляю в растущий список вещей, которые мне в ней нравятся. Яма для купания находится в полумиле от дома. Я знаю это, потому что Джордан когда-то убедила меня, что полмили достаточно далеко, чтобы заняться любовью. Но всякий раз я боялся, что ее дедушка появится с ружьем в любую секунду. От этих воспоминаний я улыбаюсь, что прекрасно по сравнению с агонией, когда я думаю о ней.
– Почему ты улыбаешься?
Я мыслю, не выдумать ли чего-нибудь, но потом решаю сказать правду.
– Я вспоминаю о временах, когда мы с Джордан приходили к этой яме на закате, после ужина с ее бабушкой и дедушкой, и она уговаривала меня на что-то большее, чем просто плаванье. И все время я ждал, когда появится ее дедушка с ружьем, которое он держал за дверью. Страх заставлял меня заниматься этим в постоянной тревоге.
Она смеется вместе со мной, и то, что я поделился воспоминаниями с ней, поселяет во мне приятное чувство ностальгии вместо скорби, и ноющей боли.
Мы обливаемся потом от неумолимого полуденного солнца, свежая водичка выглядит манящей, когда мы подходим. Последний раз я был тут с Джордан. Даже когда я покупал соседние двенадцать акров, я сюда не ходил. Мне было очень больно.
Но теперь, когда Хани со мной, это кажется чем-то новым, мы как бы создаем что-то из пепла, которым раньше это было.
Ее глаза загораются радостью, когда она смотрит на воду.
– Я и забыла, как здесь красиво.
Поля с дикими цветами добавляют цвета в окружающие пейзажи.
– Действительно, красиво. – Я расстилаю одеяло возле воды, понимая, что много мы на этой жаре не выдержим. – Я не взял солнцезащитный крем.
– Ничего, я нанесла его после душа.
– Серьезно?
– Ага. Бабулина школа. Она всегда настаивала, чтобы я защищала свою кожу от солнца Западного Техаса, так как оно тут более мощное, чем где-либо.
– У тебя чудесная кожа. – Я провел пальцем по ее предплечью. – Гладкая и мягкая, цвета меда. – Я увидел, как ее соски проступили под платьем, и в один момент у меня снова стояк.
– Бабуле не нравился загар, но я не могла полностью избегать солнца, и не хотела. Можно все, пока заботишься о своей коже.
– Правда, – сказал я хохоча. – Здесь жарковато.
– Ты говоришь это так, как будто не знал, что будет больше тридцати градусов сегодня, как и всегда в это время года.
Я смотрю на нее, и ее дерзкая улыбка что-то делает со мной. Она проникает сквозь стены, которые я соорудил вокруг себя, чтобы не допускать никого и ничего, что могло бы причинить мне боль. Отчаянно восстанавливая равновесие, я отрываю от нее взгляд и смотрю на воду.
– Хочешь поплавать?
– Я не взяла купальник.
– Я тоже.
– Оу.
– Тут не души на мили вокруг.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, насколько далеко тянуться границы моей собственности, и что находится по каждую из сторон.
– Она прикусывает нижнюю губу, пока обдумывает это предложение.
Я встаю и снимаю футболку через голову, и подаю ей руку. – Двойной вызов [Double dog dare – вызов на «слабо», и когда вызываемый отказывается от выполнения чего—либо, то предложивший решает выполнить «слабо» вместе с ним – прим. перев.], ууу. – Я так давно не говорил этих, или других заигрывающих слов. Такое приятное чувство снова их произносить. Я расстегиваю джинсы и спускаю их вниз, выбираясь из них.
Хани смотрит на мое голое тело долгим и голодным взглядом, останавливая взгляд на члене, который напряженно стоит по стойке смирно, доставая практически до моего пупка. Она облизывает губы и шокирует меня тем, как падает передо мной на колени и берет меня ртом. Это та же девушка, что только что переживала, что ее могут увидеть купающейся голышом?
Ебать, как же это хорошо. Я откидываю голову назад, пока погружаю пальцы в ее мягкие, шелковистые волосы.
– У тебя самый красивый член в мире, – говорит она дерзким, сексуальным голосом, что ударяет меня прямо по яйцам разрядом электричества, и я практически кончаю. – Такой твердый, и большой, и длинный. – Она дрочит мне рукой и языком, подводя меня к грани безумия, потом она сосет меня так сильно, что я мог бы кончить. Я бешено дрожу, как парнишка, у которого первый минет, она заставляет меня чувствовать себя, как в первый раз.
Облизав меня языком, она прибавляет темп рукой на широкой части моего члена.
– Хани… Остановись. – Я освобождаюсь от ее рта, и падаю на колени, чтобы ее поцеловать. Мы падаем на одеяло, сплетая руки и ноги. Я запускаю руку под ее платье и нахожу простые хлопковые трусики, насквозь мокрые. Я стону от осознания, что доставляя удовольствие мне, она увлажнилась сама. Отодвигаю ее трусики, ввожу два пальца в ее влажность, пока наши поцелую перерастают из нежных в ожесточенные.
Это полное безумие! Мы уже занимались этим трижды сегодня. Этого мне обычно хватило бы на неделю, но ее я хотел уже через час после последнего раза. Вынимая пальцы, снимаю ее трусики полностью, и вхожу в нее медленно, осторожно, помня о том, что у нее все воспалено от нашего марафона на этих выходных.
Ее спина прогибается, и ноги раскрываются, ее беспомощность ударяет мне прямо в сердце. Иисусе, что она со мной делает? Ее тугая киска сжимает головку моего твердого члена, заставляя меня видеть звезды. Я задираю ее платье, пока ее сиськи не оказываются в моем свободном доступе, и смыкаю рот вокруг ее соска.
Это горячая, потная, несдерживаемая страсть. Не описать другими словами, пока я пробираюсь сквозь сопротивление ее внутренних мышц, чтобы полностью в нее войти. Из нее вырывается крик на грани истерического, когда моя широкая часть растягивает ее до абсолютных лимитов.
– Я обожаю твою горячую, тугую киску, – шепчу я ей.
Она постанывает, ее мышцы обнимают меня, как перчатка.
– Я обожаю трахать тебя, Хани – ореховые хлопья [Honey Nut Cheerio – хлопья для завтрака с медом и миндалем – прм. перев.].
Смех вырывается из ее напряженной челюсти.
– А тебе нравится меня трахать?
– ДА, – кричит она. – Да, мне нравится.
Глубокое рычание вырывается откуда-то изнутри меня, когда я набираю темп, вколачиваясь в нее, невзирая на неприятные ощущения от твердой земли, что под нами, горячее солнце на моей голой заднице, да и что-либо, что может отвлечь меня от наслаждения пребывания в ней, особенно неоседланным [без презерватива – прим. перев.].
Я потягиваюсь к ее мягким ягодицам и раздвигаю их для более глубокого погружения. Прижимаю свои средние пальцы к ее анусу, и, пользуясь влажностью ее киски, смачиваю пальцы и ввожу их в нее.
Она воспламеняется, кричит в оргазме, который очень быстро ее настигает.
Мне приходится укусить губу, чтобы не последовать за ней, я с ней еще не закончил. Еще бросок. Я чувствую, как волны ее оргазма спадают на нет, пока я все еще двигаюсь в ней. Потом я резко выхожу из нее, и она взвизгивает от неожиданности. Я двигаюсь быстро и переворачиваю ее, ставя ее на колени, затем снова в нее погружаюсь в этой позиции. Теперь ее сладкая маленькая попка прямо передо мной, и я могу наблюдать, как мои два пальца входят в ее задний проход.
Все внутри нее становится тугим, когда я так делаю, и это охуенно круто. Я заполняю ее стволом и пальцами, чтобы не одна ее часть не пустовала без меня. Она кричит и кончает снова, сильнее, чем в первый раз, так сильно, что в этот раз я не могу сдержаться. Я взрываюсь в ней, кончая так, как будто у меня год не было секса, а не час.
Мы падаем на одеяло, потной массой конечностей, переживая пост эффекты, пытаясь восстановить дыхание. После долгого отдыха в тишине, в которой было слышно только наше тяжелое дыхание, мы начинаем распутываться. Я помогаю ей сесть, убираю волосы с ее лица и поднимаю ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. Она светится. Я не уверен, это от меня, от жары, или от комбинации нас обоих, но выглядит она симпатичнее, чем я когда-либо ее видел.
Нежно целуя ее, помогаю встать и выбраться из платья, что кажется неважным после того, что мы только что сделали. Я веду ее к воде, поднимая на руки и перенося через каменистые места. И прижимаю к себе, когда мы погружаемся в воду.
Хани обнимает меня руками и ногами, и кладет голову мне на плечо.
Чувство умиротворенности растворяется во мне, я так давно его не ощущал, что еле его распознал. Я наполнен содержанием в этот момент. А потом всплывают мысли о моем обещании, что у нас будет еще одна ночь. Вот так быстро мое умиротворенное чувство закончилось возвращением в реальность. Мне нечего ей предложить. Я лишь оболочка мужчины, который проживает жизнь с целью пережить следующий день. Я не могу обрекать милую, красивую женщину, как Хани, на такое существование. Она заслуживает гораздо большего. Но черт со мной, если я не признаю, что впервые после Джордан, я хочу быть другим, именно для нее.
Но она со мной здесь и сейчас, и я обязан наслаждаться каждой минутой в ее объятьях, в объятьях ее округлостей. И когда я повезу ее домой, я поцелую ее на прощание и вернусь к своей жизни. Это будет больно, но так будет правильно. Так будет честно.
Она потягивается и запускает пальцы в мои волосы, и меня наполняет тоска от того, что никогда не случится.
Хани
Это был чудесный день. Солнце выглядит как огненный красно-оранжевый шар, когда Блэйк везет нас обратно в город. Мы провели часы в воде, обсыхая на солнце, и занимаясь любовью. Это было блаженно и расслабляющее, и миллион других вещей, о которых я запрещаю себе думать. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я бы предложила ему поужинать, но не уверенна, что хочу переступить эту границу. Если я попрошу больше, чем он способен дать, он сбежит. Я не хочу, чтобы он сбегал. Я хочу, чтобы он продолжал возвращаться, но только, если он сам этого хочет. Поэтому я сдерживаюсь, и не предлагаю большего.
Мы останавливаемся у дома очень рано, намного раньше. Мое сердце в предвкушении, когда он выходит, чтобы проводить меня. Но оно гаснет, когда он останавливается у двери и обнимает меня.
– Спасибо за удивительный уик-энд.
Во рту внезапно пересохло, я заставляю себя улыбнуться.
– Тебе спасибо, что не отклонил мое предложение тем вечером.
– Даже машина не могла быть настолько глупой, чтобы отказать тебе, – говорит он с крохотной улыбкой.
Я ненавижу, что он видит себя именно так. Несмотря на то, что Джордан давно нет, он чувствует и ведет себя так, как будто только что потерял ее.
Он целует меня в лоб и разбивает мое сердце. Это конец. Я получила именно то, о чем просила: много оргазмов-как-дрожь-земли, больше, чем я даже могла представить. Но это все, что я могла получить, и мне нужно смириться с этим.
Я заставляю себя убрать руки с его талии и отойти на шаг.
– Я очень хорошо провела время.
– И я. – Он весело дернул мой подбородок. – Позаботься о себе, Ячейка-с-медом.
Это прозвище вызывает желание залиться слезами. Мои руки дрожат, пока я пытаюсь вставить ключ в замок.
Он забирает у меня ключ, помогает открыть мой замок, отступает и дает мне пройти.
– Хани…
Я кладу руку ему на грудь.
– Не говори этого, Блэйк. Я буду в порядке. Я обещаю.
Смотря вниз, он кивает, но я замечаю напряжение на его челюсти.
– Увидимся как-нибудь, дорогая.
– Конечно, – стараюсь я ответить бодро. – Увидимся как-нибудь. – Закрываю дверь, и съезжаю по ней, опуская голову на колени, когда первые всхлипы накатывают на меня. Боже, какая же я дура! Лорэн предупреждала меня о таком развитии событий, и вот она я, рыдаю крокодильими слезами из-за мужчины, который никогда не будет моим.
С ним было так хорошо, так легко и знакомо, но и по-новому тоже. Как часто вы находите все это в одном мужчине? Я – никогда. И если бы только секс был удивительным, я бы могла жить с этим, не чувствуя себя разбитой. Но факт, что все с ним было удивительным, потребует от меня больше усилий, чтобы его забыть.
Я почувствовала настоящую привязанность к нему, и не только в постели. Наша общая история, общие друзья, взросление, корни… Все это сплелось к чувству знакомого, что с другими могло показаться бы некомфортным.
Я подавлена осознавая, что это останется лишь замечательным уик-эндом.
Наступила полная тьма к моменту, когда я подняла себя с пола и направилась в душ, где оставалась до тех пор, пока не закончилась горячая вода. Мое тело воспалено, голова болит так же сильно, как и сердце. Я обмоталась полотенцем и пошла на кухню, чтобы найти болеутоляющие в бабулином шкафчике, где она всегда хранила медикаменты, и подпрыгнула от испуга, когда нашла Лорэн сидящей за моим кухонным столом.
– Что стряслось, Ло? Ты до чертиков меня испугала.
– Аналогично. Я звонила тебе весь день, и когда ты не ответила, я пришла к тебе, и услышала твои рыдания в душе. Из-за чего это?
– Просто так. – Я нашла баночку с таблетками и начала бороться с ее крышкой.
Лорэн подошла ко мне сзади, выхватила баночку, открыла ее вместо меня, и бросила две таблетки мне в руку. Потом набрала воды в стакан и протянула его мне. – Не говори мне, что это просто так. Я не видела тебя в слезах с того момента, как умерла бабуля.
Я могу прятаться от некоторых людей. Но не от Лорэн.
– Блэйк только что уехал.
– Стоп… Он только что уехал? СЕГОДНЯ только что уехал?
Покачав головой, я выпила таблетки.
Лорэн берет меня за руку и ведет к стулу, на котором только что сидела. Я присаживаюсь, и она располагается рядом.
– Рассказывай.
– Он пришел вчера после вечеринки. Он сказал… – Почему мне так ебически больно? – Он сказал, что хочет еще одну ночь. Сегодня он пригласил меня поехать к дому бабушки и дедушки Джордан. Ты знала, что он купил его?
– Я не слышала об этом.
– Он восстанавливает его и возвращает к жизни. Мы пошли купаться и… – я громко выдыхаю, что ни капли не уменьшает охватившую меня боль. Я надеюсь, что таблетки помогут, но думаю, что вряд ли они справятся именно с этой болью. – Он привез меня домой, и все.
– Что он сказал, когда привез тебя домой?
– Что было весело. – Мой голос предает меня, глаза наполняются слезами, я резко вытираю слезы со щек. – Было весело. Я не знаю, почему я так разбита.
– Потому что ты хочешь большего.
Я трясу головой.
– Я знаю, что это невозможно.
– Но это не значит, что ты этого не желаешь.
Мое сердце что-то покалывает. Мне бы хотелось начать строить что-то на основе этого удивительного уик-энда, видеть, что будет дальше, хотя бы попробовать что-то с ним. Эмоционально разбитая этим разочарованием, понимаю, что я просто смешна.
– Этого я и боялась, – говорит Лорэн, когда обнимает меня.
– Ты меня предупреждала. Блядь, да я сама себя предупреждала, но меня все же засосало.
Она берет салфетки с бабулиной плетеной корзинки и вытирает мое лицо, придерживает салфетку и заставляет меня высморкать нос. Это напомнило мне, когда бабуля делала так для меня, и я снова понимаю, как на самом деле одинока в этом мире. Две блаженные ночи Блэйк заставлял меня забыть о том, что я одна, и кажется, я делала тоже для него. – Может, если он немного подумает об этом…
– Не начинай, – говорит Лорэн. – Не разрешай себе надеяться на это. Мы обе знаем, какой он. – Она по-деловому вытирает мое лицо и опять наполняет мой стакан водой. – Мы вытащим тебя из этого, и будем двигаться дальше. Чтобы сказала бабуля?
Я широко улыбаюсь.
– Что нет смысла в слезах над пролитым молоком. – Она всегда так говорила, когда мы были поменьше.
– Вот именно. Она знала, о чем говорила. Ты ее девочка, и такая же крепкая, как и была она. Никогда об этом не забывай.
– Сейчас я не чувствую себя крепкой.
– Ты вернешь свое либидо обратно через день или два, и теперь ты знаешь, что такое потрясный секс.
Она хотела, чтобы это звучало успокаивающе, но это только напомнило мне о том, чего я больше не испытаю.
– Хочешь, я останусь ночевать у тебя?
– Тебе рано вставать к доставке цветов.
– Я могу попросить кого-то сделать это вместо меня.
– Я в порядке, Ло. Я клянусь. Просто временное помешательство. – Это подытоживает мое теперешнее состояние после невероятного уик-энда с Блэйком. – Я переживала моменты похуже, чем этот, правда? – После смерти бабули я не была уверенна, что смогу жить без нее. Благодаря Лорэн и Джулии и остальным друзьям, я вытащила себя из бездны. Правда, не за одну ночь.
– Конечно. Позвонишь, если я тебе понадоблюсь? Даже, если это будет средина ночи?
– Окей. – Мы обе знаем, что я не позвоню, но я говорю то, что она хотела услышать. Я горжусь своей независимостью и устойчивостью. Тень отказа окрасила всю мою жизнь, так что ничего нового в этом чувстве для меня нет.
Я провожаю Лорэн к двери и обнимаю ее.
– Люблю тебя до бесконечности, – шепчу я. Так мы говорим друг другу еще с тех пор, как встретились в первом классе и подружились.
– Люблю тебя до бесконечности. – Она крепко меня обнимает, целует в щеку и уходит. Я стою в дверном проеме, пока она не садится в машину. Запираю дверь и иду в спальню, переодеваюсь из полотенца в пижаму.
Я убеждаю себя, что мне уже лучше, пока не ложусь в кровать и не чувствую запах одеколона Блэйка на своей подушке. И снова в слезах, вою, как дурочка с разбитым сердцем, каковой я и являюсь.
Прижимаю подушку к груди, глубоко вдыхаю его аромат, пытаясь его запомнить. Я не хочу забыть ни минуты времени, проведенного с Блэйком. Это было лучшее время, проведенное с мужчиной, и мне понадобиться много времени, чтобы пережить мой уик-энд с Блэйком Дэмпси.
