Текст книги "Сердцу не прикажешь"
Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
И расплакалась.
Ее реакция Александра озадачила, и он спросил мягко:
– Что-то случилось? Звонишь среди ночи, и у тебя плохое настроение…
Но она не слушала, просто тихо плакала в трубку.
– Александр, если бы в твоем распоряжении был самолет, ты бы прилетел?
– К тебе?
– Да, в Париж, прямо сейчас!
– Элен, ты просто очень устала, иди спать. Позвонишь мне завтра. Уже очень поздно, и мне пора ложиться.
Он сухо попрощался и положил трубку. Элен еще долго плакала от ярости и разочарования. Мысли путались у нее в голове: «Я его ненавижу… Я его люблю… О да, я люблю его! Но так быть не должно…» И вдруг новая идея овладела ее сознанием: «Он будет мой! Даже если придется бороться за него месяцы и годы, он все равно будет мой!»
По-испански «Я тебя люблю» звучит как «Te quiero», дословно – «Я тебя хочу». И она хочет его, хочет Александра! Но вера молодого священника глубока… Захочет ли он принять эту любовь? И имеет ли она, Элен, право требовать любви ответной? «Да!» – решила она для себя. И с этим уснула.
После непродолжительного и беспокойного сна Элен приняла решение остаться в столице еще на неделю. Будет время подумать, да и Александр, возможно, встревожится…
Они с матерью долго говорили по телефону. Элен рассказала и о прогулке по Монмартру, и как прошел концерт, и что Филипп предложил ей стать его женой (правда, не уточнила, что именно она ему ответила). Но о главном умолчала. Казалось, душевная близость, к которой они обе успели привыкнуть, исчезла в одно мгновение.
Франс разговор с дочерью озадачил. Что происходит?
Голос у Элен был какой-то странный, почти чужой.
Попрощавшись с матерью и не дав себе времени подумать, стоит это делать или нет, – хотя справедливым было бы признать, что в последние несколько часов она действовала, подчиняясь порыву, – Элен позвонила Филиппу.
– Элен, какой приятный сюрприз! Я думал, вы уехали в Вендури.
– Я передумала. Я остаюсь в Париже еще на пару дней. И мне хочется погулять. Может, поедем в Версаль?
– Прекрасная идея, но только не сегодня. У меня встреча, которую я не могу перенести. Может быть, завтра?
– Договорились!
На следующий день ровно в десять Элен садилась в автомобиль Филиппа Фурнье. На небе были легкие облачка, и в городе кое-где еще стоял утренний туман.
Несколько минут они оба молчали, потом Филипп завел обычный разговор ни о чем. Но Элен не прислушивалась. Она думала о Вендури, слышала совсем другой голос, вспоминала прогулку в горах…
Они вошли через Королевский двор. Солнышко наконец выглянуло из-за облаков, осветив нарядный каменно-кирпичный фасад дворца. До полудня они прогуливались по залам, потом пообедали в ресторане и вернулись, чтобы прогуляться по версальскому парку.
– Филипп, вы слышали историю, которая не так давно здесь произошла? – спросила у своего спутника Элен, когда они прогуливались по так называемой деревушке Марии-Антуанетты. – Несколько лет назад у двух британских туристок, весьма почтенных и здравомыслящих дам, было видéние. Они внезапно оказались в окружении дам в длинных платьях и напудренных париках. Поблизости садовник копался в земле, и они спросили у него дорогу, но впечатление было такое, что мужчина их не слышит и не видит…
– А не была ли это галлюцинация или, быть может, плод их разбушевавшейся фантазии? – пошутил Филипп.
– Это остается загадкой. Дело в том, что эти дамы видели маленькую беседку, которой в наши дни уже нет и которая присутствует на планах дворца того времени!
– Временами и мне хочется верить в чудеса, Элен. Особенно в такой день, как сегодня…
На повороте аллеи он взял ее за руку. Элен не стала противиться. Они присели на каменную скамью, скрытую от посторонних взглядов высокими зарослями самшита. Небо снова затянуло облаками, стало прохладнее. Элен была одета легко, а потому невольно поежилась. Филипп покровительственно обнял ее за плечи. «Александр…» – промелькнуло у нее в голове. Этот простой жест разбудил в ней тоску. Уныние, которое на самом деле никуда и не девалось, а просто притаилось в глубине души, вдруг вырвалось наружу. Сама не зная, зачем это делает, она прижалась к своему спутнику, и они впервые обменялись продолжительным поцелуем. Губы у Филиппа были нежные и теплые. Его руки соскользнули с плеч девушки, коснулись ее спины, груди… И все-таки прикосновения эти были сдержанными, почти целомудренными.
– Идемте! Вы совсем замерзли.
И, все так же нежно обнимая Элен, Филипп проводил ее к машине.
На пороге дома Элен он снова ее поцеловал. От волнения она закрыла глаза. Но перед ее мысленным взором тут же возник Александр – загорелый, с кудрявыми волосами и сияющими глазами… Она поспешно высвободилась из объятий Филиппа.
– Спокойной ночи! И спасибо за все.
Не проронив ни слова, он удалился.
После телефонного разговора с дочкой Франс встревожилась. Элен снедает какая-то тайная тоска! В прежние времена аббат Брайе навещал Франс по меньшей мере раз в неделю, и она привыкла делиться с ним всеми своими бедами. Быть может, отец Александр также не откажет ей в утешении и совете?
И она решила пригласить священника на ужин. Встав из-за стола, Анри Монсеваль удалился в свой кабинет, и они с отцом Руфье остались наедине в столовой – просторной комнате с белыми стенами и ярко-красными занавесками из традиционной для Прованса ткани – кретона. Наконец у Франс появилась возможность перейти к интересующей ее теме.
– С некоторых пор Элен сама не своя. Думаю, смерть аббата Брайе так на нее повлияла. Но не только это… Эта история с предложением руки и сердца…
Александр вздрогнул:
– Какая история?
– Она рассказала мне, что Филипп Фурнье сделал ей предложение. Он любит Элен, я это знаю. Но я так и не поняла, что они решили. И Элен, рассказывая мне об этом, была какой-то странной…
– Когда она возвращается?
– Думаю, к выходным должна вернуться.
– Быть может, все выяснится после разговора с глазу на глаз?
В воскресенье вечером Элен уже была в Дё-вен.
Но даже не подумала известить об этом Александра.
Во вторник он позвонил ей сам.
– Значит, пусть не желая этого, но ты все-таки вернулась? – жизнерадостно поинтересовался он.
Девушка ничего не ответила.
– Неужели ты и вправду на меня злишься, Элен? Прости, пожалуйста! Когда ты позвонила, я с ног валился от усталости. Но с тех пор я часто о тебе думал. Хочешь присоединиться к нашему туристическому клубу? Мы собираемся каждую неделю по четвергам, вечером, в Доме молодежи.
– Хорошо, – проговорила Элен безразличным тоном. – Я приду.
– Если хочешь, я за тобой заеду. И заодно завезу твоей матери книгу.
В четверг, уже в машине, разговор начался с банальностей. Оба чувствовали себя несколько неловко.
– Говорят, ты выходишь замуж? – задал неожиданный вопрос Александр.
– Ничего еще не решено, – ответила Элен. – Но с некоторых пор я всерьез об этом задумываюсь. Филипп меня любит, так почему бы и нет? С ним я буду счастлива…
Говоря это, она отвернулась, чтобы Александр не увидел выступившего на щеках румянца. Она лгала. И он это знал.
Несколько минут они ехали молча. Погода испортилась, ветер то и дело взметал над дорогой груды мертвых листьев.
– Элен…
– Что?
– Что, по-твоему, есть любовь?
Девушка посмотрела на своего спутника с изумлением.
– Совпадение взглядов, полнейшее единение с любимым.
– А сделать все для блага любимого, пусть даже с риском его потерять, – это ли не любовь?
На несколько секунд их взгляды встретились, и у Элен появилось странное ощущение, что он знает все ее мысли, улавливает все оттенки испытываемых ею чувств даже раньше, чем она сама отдает себе в них отчет.
И этот магнетический взгляд, приводящий ее в такое волнение… Хотя она видела, что так же точно он смотрит и на других женщин.
Элен невольно поежилась.
– Замерзла? – спросил он, поднимая стекло.
– Нет.
Дело было не в вечерней прохладе. Элен испытала внезапный страх перед Александром, который представлялся ей загадочным созданием. Временами она ловила себя на мысли, что в нем ощущается некое смятение, даже опасность, таящаяся в глубине и ждущая момента, чтобы вырваться на свет божий…
Потянулись долгие зимние месяцы. Стараясь отвлечься, Элен с головой погрузилась в музыку. Она заключила несколько контрактов, чтобы пореже бывать в Вендури, но все равно возвращалась туда на выходные и ничего не могла с собой поделать. Ей нужно было видеть Александра.
Отношения между ними снова стали дружескими. И все же Элен не могла до конца его понять. Внешне столь открытый и экспансивный, в действительности Александр не спешил никого пускать в свою душу.
Однажды в субботу, как это уже вошло у нее в привычку, Элен пришла в пресбитерий, чтобы вместе с отцом Александром выбрать гимн для завтрашней мессы. Они долго беседовали, после чего молодой священник совершенно естественным образом предложил ей поужинать вместе.
В этот вечер настроение у отца Александра было особенно спокойным и безоблачным, и Элен никак не находила в себе сил встать и уйти. Или, скорее, ей не хотелось уходить одной. Если бы только она могла увести его с собой далеко-далеко!..
– Давай съездим к придорожному кресту[10]! – предложила она.
– К какому кресту?
– К тому старому кресту, что на склоне холма.
– Элен, это слишком далеко. Уже стемнело, и на улице холод…
– Но мы ведь поедем на машине! Александр, ну пожалуйста!
И девушка отдернула занавеску на окне, откуда открывался вид на холмы.
– Посмотри, какая красота!
Тучи разошлись, и огромная луна, казалось, проливала на землю поток неподвижного бесконечного света, на фоне которого черными и синеватыми тенями выделялись деревья и дома. Выше, над городком, сверкали снежные шапки холмов.
– Они словно серебряные, – прошептал Александр. – Хорошо, едем! Только надень теплую куртку, у меня есть запасная.
Как ни куталась Элен в анорак, пропитанный запахом его хозяина, у нее зуб на зуб не попадал от холода. Крест на холме, казалось, был окружен светящимся ореолом, все вокруг представлялось нереально прекрасным. Александр долго молился, преклонив перед крестом колени. Когда же он встал, его взгляд светился такой невыразимой любовью, что Элен невольно бросилась к нему.
Очень стыдливая от природы, она сделала над собой усилие и попросила:
– Мне бы так хотелось, чтобы ты меня обнял!
После короткого колебания он нежно привлек ее к себе. Девушка не смела шевельнуться. На протяжении нескольких мгновений – или минут, она и сама не знала – она ощущала себя очень близко к Богу, как если бы целомудренные объятия Александра очистили ее тело и возвысили душу. Ее любовь к Всевышнему раскрылась, вырвалась из ее груди и заполонила собой весь мир… Элен уже не ощущала холода. Ей казалось, что она парит в потоке белого, прозрачного света…
Над собой она видела едва различимую в темноте шевелюру Александра и его черные глаза, неотрывно на нее смотрящие.
Обратно они ехали молча. Александр то и дело прибавлял скорость, и лицо у него было напряженное, как у человека, который испытывает боль. «Мы снова далеки друг от друга! Как такое возможно?» – думала Элен. И это после того, как они пережили вместе эти прекрасные мгновения, эту радость, это единение!
Внезапно Александр посмотрел на нее:
– Это хорошо, что ты собираешься замуж за Филиппа. Думаю, ты будешь с ним счастлива.
Будучи не в состоянии вымолвить ни слова, Элен прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. В груди у нее все сжалось от острой боли. Но плакать было нельзя ни в коем случае.
– Вот ты и дома! До свидания, Элен!
– До свидания.
Она хлопнула дверцей, поднялась на крыльцо и вошла в дом.
Несколько недель Элен старалась не встречаться с молодым священником. В душе у нее бушевали гнев и разочарование, но боль понемногу притуплялась.
Значит, он хочет, чтобы она любила другого? Она так и поступит. Найдет того, кто по меньшей мере сможет утолить ее чувственные желания, и таким образом отомстит.
Этот опыт, она это знала заранее, затронет только ее тело, но не душу, и все же Элен решила отдаться ему до полнейшего самозабвения. И, если повезет, может, она все-таки перестанет думать об Александре?
Так кто же это будет? Конечно не Филипп! Она слишком сильно к нему привязана, чтобы заставлять его страдать. К тому же как мужчина он не очень нравился ей. У молодого человека, в чьих объятиях она себя представляла, были фигура и лицо… Люка Ловара.
Зачем врать себе самой? Люк произвел на нее сильное впечатление, и она знала, где его найти. Он сам сказал, что ближайшие месяцы проведет в Париже.
– И глаза у него такие же черные, как у Александра! – с вызовом проговорила Элен.
И, привычно повинуясь порыву, потянулась к телефону.
Не прошло и недели, как Элен уже была в Париже. Упасть в объятия Люка Ловара она решила в тот же вечер. Она была уверена, что понравилась ему при первой встрече, и он явно был не из тех, кто тратит время на ненужные сантименты.
Они условились, что в пять вечера он заедет за ней и они отправятся в ресторан. Она не успеет собраться к назначенному часу – что может быть проще? Поэтому, когда прозвенел дверной звонок, Элен вышла открывать в белом махровом халате, и с ее мокрых длинных волос на бежевый шерстяной ковер капала вода.
Острый, с перечной ноткой парфюм Люка, к которому примешивался сладковатый запах табака, подействовал на нее опьяняюще. У Элен закружилась голова, и она ощутила, как по ногам поднимается горячая волна и в низу живота становится жарко. Сердце забилось как сумасшедшее, и вдруг стало трудно дышать. Она испытывала и страх, и желание.
Спрятав лицо на груди у Люка, она не решалась поднять глаза. Надо признать, мужчина не колебался ни секунды. Войдя в квартиру, он окинул Элен долгим взглядом, усмехнулся и медленно, очень медленно раскрыл ворот ее халатика. Естественно, под ним ничего не оказалось. Он легонько, кончиками пальцев, погладил ее маленькие груди.
Потом, все так же неторопливо, его руки опустились, развязали пояс, и халат упал на пол.
– Ты очень красивая. Тоненькая, как тростинка…
И вот она, совершенно обнаженная, прижимается к нему… Заставив ее поднять голову, он с неожиданной грубостью, до легкой боли, впился губами в ее губы.
– Идем! – сказал он.
Из гостиной дверь вела в маленькую спальню, где стояла покрытая меховым покрывалом кровать.
– Идем! – повторил Люк.
Он взял ее за руку и увлек за собой.
Было время заката. Через задернутые шторы в комнату проникал приглушенный розовый свет. У Элен появилось чувство, что в окружении шумов кафе и бутиков, которых было много на этой улочке, затерянной в шестом округе Парижа, они с Люком как в коконе, – при том что вокруг все так же кипит жизнь, никому нет до них дела…
Люк быстро разделся и склонился над ней. Поцеловал в губы, на этот раз нежно, потом его губы скользнули по ее шее вниз, к грудям. Невольный стон сорвался с ее губ, голова запрокинулась. Элен не ожидала, что эти губы, эти искусные пальцы, проникающие в самые потаенные места ее тела, могут привести ее в такое возбуждение и трепет.
– Александр! – прошептала она. – Александр!
Люк резко сел на постели и уставился на девушку.
Элен попыталась привстать, но он схватил ее за плечи и прижал к кровати.
– Что это еще за Александр?
Пристыженная, девушка не спешила с ответом. Сексуальное желание совершенно улетучилось, и ей вдруг стало зябко.
– Не хочешь – не говори! Но третьего в постели я не потерплю! – заявил Люк.
Через пару минут он ушел, хлопнув дверью.
– Ты никогда больше не должна с ним видеться, слышишь?
Бледный как полотно, со слезами на глазах, Александр тряс Элен за плечи.
– Никогда не ищи встреч с этим человеком!
* * *
Едва вернувшись в Вендури, Элен рассказала молодому священнику обо всем – разумеется, чтобы сделать ему больно, заставить ревновать. Однако столь бурная реакция ее ошарашила. И вот теперь, слушая Александра и глядя в его глаза, выражавшие гнев и мольбу, – а может, и отвращение, – она чувствовала себя поруганной, грязной. Порывистым движением отбросив его руки, она убежала прочь.
Машина Элен на полной скорости катила к особняку Дё-Вен. Грязь – вот самое подходящее слово! Она ощущала на себе руки Люка, прикосновения его губ, и к горлу подкатывала тошнота. Но приходилось признать, что к отвращению примешивалась нездоровая радость оттого, что ей все-таки удалось заставить Александра страдать.
Нужно было избавиться от всего этого, стереть из памяти, вернуть то ощущение чистоты… Но как?
Приехав домой, Элен сразу схватилась за телефон.
– Александр?
– Я слушаю.
– На следующей неделе ты собирался в Лурд, я правильно запомнила?
– Да, на семинар, – сухо ответил он.
– Может, возьмешь меня с собой?
Ему потребовалось время на размышление.
– Мне это очень нужно! – взмолилась она. – Пожалуйста!
– Хорошо.
Через несколько дней они выехали из Вендури задолго до рассвета. Пока мимо проплывали мирно спящие пейзажи Прованса, они оба молчали.
И вдруг Александр указал на небо. На западе оно было совсем еще темным, зато восточная его часть окрасилась в цвет спелого абрикоса. И в этих золотистых рассветных лучах трава казалась особенно зеленой и яркой, а стены придорожных ферм – оранжевыми.
– Элен, посмотри, какие прекрасные цвета!
Она только улыбнулась в ответ. Слова были не нужны. Между ней и Александром снова установилось то удивительное взаимопонимание, когда все ясно без слов.
В Лурд они приехали около часа дня. Перекусили сандвичами в каком-то баре, после чего Александр отправился на семинар.
Чувствуя себя слегка потерянной, Элен решила прогуляться по городу. В это время года в нем было особенно много паломников. Она присоединилась к группе, направлявшейся к аллеям Санктуария, и, оказавшись на площади Розер, полюбовалась двумя базиликами. Потом, сама не зная как, девушка очутилась перед чудесным гротом Масабьель. Вид обремененных недугами страдальцев, чередой проходящих мимо, растрогал Элен. Сколько боли и сколько веры… На душе у нее стало легче и спокойнее. Собственные проблемы показались ей незначительными.
Вечером, причем довольно-таки поздно, Александр присоединился к ней в ресторане «Дю-Гав», как и было условлено. Мало-помалу к Элен возвращалась былая беззаботность. Разговаривали они с Александром свободно, в дружеской манере. Настроение у молодого священника было отличное. Может, он уже ее простил?
И вдруг в разговоре у него вырвалось:
– Элен, дорогая….
Девушка замерла от неожиданности. Не может быть, она наверняка ослышалась…
– Что ты сказал, Александр?
Выдержав долгую паузу, он неторопливо, серьезным, почти торжественным тоном повторил:
– Я сказал: «Элен, дорогая…»
Она почувствовала, что краснеет, и, не зная, как скрыть свое смущение, расхохоталась. Александр же сохранял полнейшее спокойствие. Едва заметно улыбаясь, он снова принялся за еду. Судя по всему, фраза сорвалась с его губ не случайно и он был доволен тем, что она привела его спутницу в такое волнение.
Из ресторана они вышли почти в одиннадцать вечера. У Элен было ощущение, что еще немного – и она задохнется от радости. Ей вдруг захотелось помолиться перед гротом, желательно в одиночестве. Когда же она, смахивая слезы, поднялась с колен, Александр стоял у нее за спиной.
Поглаживая ее по плечу, он проговорил мягко:
– Не плачь, не надо. Я – всего лишь промежуточное звено. Наступит день, и кто-то другой даст тебе все то, что я не вправе тебе дать.
А у нее в ушах все еще звучало недавнее «Элен, дорогая…». Наверное, он уже успел пожалеть о своих словах. И все же они были сказаны, и Элен несмотря ни на что чувствовала себя счастливой и надеялась.
Ночь они провели в Лурде: Александр – у своего знакомого, старенького аббата, а Элен – в маленьком отеле по соседству. Выехали они очень рано. Позавтракали в Арле, затем проехали по территории природного парка Камарг, оставив чуть в стороне Марсель и Тулон. Было уже поздно, когда дорога пошла вверх – они достигли Маурского горного массива с его крутыми пиками и извилистыми дорогами.
До Вендури оставалось несколько километров. Александр вел машину медленно, как если бы хотел оттянуть момент приезда.
И вдруг рука молодого священника медленно опустилась на руку Элен, невзначай задев ее грудь.
Он свернул на обочину и остановил авто. Кончиками пальцев провел по щеке девушки. Элен почувствовала, как ее обожгло огнем. Только он, Александр, вызывал у нее это безумное, безоглядное желание, только с ним ей хотелось забыться полностью, испытать единение духовное и плотское… Его лицо было так близко, что она ощущала на своих губах его дыхание.
Порывисто, словно возвращаясь от сна к реальности, Александр откинулся на спинку сиденья и хрипло произнес:
– Элен, прости! Последние пару дней со мной творится что-то странное…
И он завел двигатель. Остаток дороги до Вендури он смотрел прямо перед собой и не проронил ни слова.
На следующий день, едва встав с постели, Элен ему позвонила.
– Вчера мне было с тобой так хорошо…
Александр не дал ей договорить:
– Вернись с небес на землю, Элен. Нам всем свойственно увлекаться, в этом нет ничего дурного. Но ты должна понимать, что между нами ничего нет. И никогда не было…
– Но вчера…
– Замолчи! Ни о какой влюбленности речь не идет. Я совершенно к тебе равнодушен, и это никогда не изменится. Ни сегодня, ни завтра, никогда!
Эти его слова резанули Элен по сердцу. Впечатление было такое, будто они отражаются от стен и она слышит это эхо снова и снова.
Что ж, она надеялась, что он откроет наконец свои истинные чувства. И разве мог он выразиться яснее?
Глава 3
Пути, которые мы выбираем
Она решила уехать подальше, чтобы ничего этого не видеть – ни родительского дома, ни гор Эстерель, ни своих учеников из Вендури. Единственное, от чего невозможно было отказаться, – это от концертов. Но даже к музыке Элен почти полностью утратила интерес.
Вот уже несколько недель девушка жила в Париже. И ощущала себя как никогда одинокой и потерянной. И никогда жизнь не казалась Элен такой пустой.
С матерью они часто перезванивались и были по-прежнему нежны друг с другом, но этого Элен было мало.
Несмотря ни на что она не нашла в себе сил полностью порвать с Александром. Время от времени они переписывались, но послания эти были банальны и скучны и приносили ей даже большее разочарование, чем полное отсутствие новостей о нем. Однажды она получила от него открытку с изображением ромашки на фоне долины реки Сены, и на обороте было начертано несколько слов: «Я был в окрестностях Парижа, но заехать не было времени». Элен прочла это и расплакалась. Как он может?! Нарочно делает ей больно, как будто ему это нравится… Так чего же в итоге он от нее добивается? Что у него на сердце?
* * *
С этим ощущением эмоциональной пустоты нужно было что-то делать. Элен остро нуждалась в обществе, в отдушине. И не важно, кто это будет… В итоге она позвонила единственному своему знакомому парижанину – Люку Ловару. Отношения они возобновили на дружеской ноте. То, что случилось между ними в тот памятный вечер, он счел недоразумением. К тому же Элен казалась такой хрупкой, ранимой и одинокой, и взгляд у нее был по-детски растерянным…
Воспоминания о детстве и вправду посещали Элен чаще, чем когда-либо. Одиночество, печаль, недетская серьезность в мыслях и поступках… Любовь и забота матери не могли компенсировать полнейшую холодность отца, человека замкнутого и раздражительного, не терпевшего присутствия в доме других детей. И мечты становились ее единственным утешением. Элен придумывала себе братьев, сестер и товарищей по играм. Она обожала свою собаку, а позднее – и кошечку Риту. К сожалению, их нельзя было забрать с собой в Париж. Она была совершенно одинока…
В загородном доме, принадлежащем родителям Люка, между ними впервые случилась близость. Был конец августа, который в этом году выдался особенно дождливым. На улице было прохладно, и Элен захотелось разжечь большой камин в гостиной. Она с детства любила смотреть на огонь, обожала запах и потрескивание горящих дров, а особенно – то странное ностальгическое чувство, которое пробуждал в ней вид танцующего пламени.
Некоторое время она наблюдала за Люком, который как раз вставлял в проигрыватель музыкальный диск. Темные волнистые волосы, черные глаза придавали ему сходство с Александром. Прекрасные и печальные звуки музыки нарушили тишину. Это была соната Моцарта. Сидя на краешке старой кровати, заменявшей диван, Элен улыбнулась. Очень мило с его стороны – поставить именно этот диск, с записью ее концерта. Люк медленно приблизился, привлек ее к себе, а потом и крепко обнял.
И в этот момент острее, чем когда-либо, она ощутила, какими возбуждающими могут быть прикосновение к коже мужчины и исходящий от нее запах… Она закрыла глаза. Руки – ласковые, настойчивые, волнующие – изучали ее тело… И она отдалась своим ощущениям. Люк и Александр на какое-то мгновение стали одним человеком. И, когда ласки Люка стали особенно настойчивыми, а губы – страстными, она забыла обо всем на свете…
Они долго лежали и молчали, и огонь в камине освещал их обнаженные тела. Музыка уже давно стихла.
Медленно, неотвратимо образ Александра возник перед глазами Элен. Каким бы страстным и деликатным любовником ни был Люк и как бы хорошо им ни было в постели, после секса она часто впадала в состояние фрустрации. Элен недоставало ощущения духовного единения, какое ей случалось испытывать рядом с Александром. Легчайшее прикосновение руки последнего таило в себе больше чувственности, чем акт плотской любви с Люком…
Как бы то ни было, Элен отдавалась этим новым отношениям со всей страстью и отчаянием, на какие только была способна. Она была готова на все, лишь бы убежать от одиночества, от этой жуткой засасывающей пустоты.
Люк оказался очень внимательным партнером, но ему недоставало зрелости в суждениях и поступках. Элен была изумлена, узнав, насколько велико влияние на него родителей. Еще Люк был очень тщеславен и любил приврать. Элен это раздражало, и, сама того не желая, она постоянно сравнивала его с Александром. Ей казалось, что все недостатки Люка она видит словно через лупу. Но, даже несмотря на это, стоило только подумать, что в его жизни она – не более чем очередное приключение, и ей становилось плохо.
Однажды вечером они с Люком так поскандалили, что Элен показалось, будто она сходит с ума. Неужели в жизни ей суждены одни лишь несчастья? А если так, то стоит ли жить дальше?
Ощущая полнейшую растерянность и не зная, где искать помощи, она снова позвонила Александру.
– Я тебя предупреждал! – почти сердито отозвался тот. – Тебе не следовало связываться с этим типом. Даю тебе один час, чтобы ты с ним порвала. Причем окончательно!
Элен онемела от изумления.
– Один час, слышишь? – настаивал Александр. – Или мы полностью прекратим общаться. Я не приду, даже если ты будешь болеть. И можешь на меня больше не рассчитывать!
Элен повесила трубку. Реакция молодого священника настолько ее ошарашила, что от былого отчаяния не осталось и следа. Как относиться к человеку, который попеременно то хочет сделать тебя счастливой, то заставляет страдать? Разве не по совету Александра она нашла другого, и вот теперь он же ее в этом и упрекает! Несколько дней она ждала его звонка. Но ни извинений, ни сожалений так и не услышала. Ни слова. Ни единого слова…
Целыми днями Элен плакала на диване, не сводя глаз с телефона и прислушиваясь, не несут ли почту. Она совсем перестала спать. Через некоторое время она стала терять сознание дома и в общественных местах. Крайнее эмоциональное истощение привело к обострению спазмофилии, которая прежде не давала о себе знать, – таков был вердикт врача, к которому девушка в конце концов вынуждена была обратиться. Ей назначили кучу лекарств, от которых Элен чувствовала себя еще более потерянной.
И все-таки Александр позвонил. «От кого он узнал, что я больна? – размышляла Элен. – Может, всезнающая Кристиана? А впрочем, какая разница…» Они с Александром снова стали перезваниваться, и их общение было дружеским, хоть и с некоторой ноткой неловкости.
Однажды Элен спросила:
– Александр, что ты думаешь о супружестве?
– В брак вступают те, кто не может сам о себе позаботиться.
– Сам о себе позаботиться?
– Именно. Если человек хочет жить в паре, значит, он попросту не способен существовать в одиночку.
– Думаю, этому вас учат в семинарии, чтобы отвратить от семейной жизни… Получается, тебе никто не нужен?
– Это мои проблемы. Придумай ответ, который бы тебе понравился, и закроем эту тему.
– Ты никогда не отвечаешь на вопросы прямо, да, Александр? Так ведь проще. Но наступит день, когда тебе придется ответить. Ты больше не сможешь отвертеться.
Помолчав немного, Александр проговорил со своей обычной невозмутимостью:
– Доброй ночи, Элен.
И повесил трубку.
Молодой священник снова замкнулся в молчании, которым так искусно пользовался, когда хотел наказать самого себя – и Элен тоже – за короткие мгновения счастья, которые он, может статься, считал похищенными у Бога.
Элен решила в ближайшее время не возвращаться в Дё-Вен. Очевидно, гордость, пусть и глупая, этому препятствовала. Она представляла себе Александра – сурового, непреклонного. Нет, у нее не хватит на это сил… Слишком велика была в ней естественная для всех людей потребность в любви. Да и Люк снова был рядом…
Они решили провести несколько недель на Балеарских островах. Был конец лета, когда Средиземноморье предстает во всей своей красе, – спокойное, настоящее. До Барселоны Элен и Люк доехали на поезде, а на вокзале сели в черно-желтое такси, которое и доставило их в порт. У испанцев есть чудесная традиция – связывать пассажиров пакетботов с теми, кто остался на суше, длинными цветными бумажными лентами. Когда корабль отчаливает, ленты натягиваются над водой – непрочные узы, соединяющие тех, кто уплывает, с теми, кто остается, – а потом и рвутся. Элен невольно пришло в голову, что еще менее крепкая, ярко-красного цвета нить связывает ее с тем, кто остался далеко-далеко, в Вендури…
Погода стояла такая спокойная и теплая, что они с Люком решились провести ночь не в каюте, а прямо на палубе, прижимаясь друг к другу в спальном мешке. Вокруг судна в серебристой от лунного света воде играли дельфины. Уснуть молодые люди смогли не скоро и открыли глаза уже с первыми лучами рассвета.
Наконец вдали, освещенные сзади восходящим солнцем, показались Балеары. Это было потрясающе красиво. И все же Элен не могла сказать, что совершенно счастлива. Внутри все еще была пустота, которую ничто не могло заполнить. Только Александр нашел бы слова, чтобы описать слепящую глаза белизну островов, вырисовывающихся на фоне голубого неба…
* * *
До маленького отеля в городке Сан-Антонио на Ибиcе Элен с Люком доехали на такси. Уже сейчас было очень жарко. Они купили себе по большому сомбреро и позавтракали традиционными здешними закусками – тапас, запивая их местным ликером «Фригола» со льдом.
