355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мари-Бернадетт Дюпюи » Сиротка » Текст книги (страница 1)
Сиротка
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:52

Текст книги "Сиротка"


Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Мари-Бернадетт Дюпюи
Сиротка

Предисловие

Морозным зимним вечером на пороге монастырской школы обнаружен меховой сверток с младенцем – незаурядное происшествие для маленького поселка Валь-Жальбер, затерянного в снегах провинции Квебек, что в Канаде.

Попытки обнаружить горе-родителей не увенчались успехом, и вскоре девочка-найденыш стала любимицей монахинь, посвятивших свою жизнь служению Богу и обучению ребятишек. Записка, найденная при девочке, сообщала только ее имя – Мари-Эрмин и намекали на то, что когда-нибудь родители вернутся за брошенной дочерью. Малышка свято верит в это и молится о том, чтобы обрести семью Вместо родной матери у нее теперь несколько приемных «мам», в числе которых сестра Мария Магдалина, с особым трепетом относящаяся к девочке, и Элизабет Маруа, простая домохозяйка, взявшаяся присматривать за Эрмин в часы занятости монахинь.

Кто мог знать тогда, что Мари-Эрмин и семью Маруа свяжут столь тесные узы? Она заменила Элизабет дочь, стала сестрой их первенцу Симону, нянькой – младшим детям, ну а для главы семейства, Жозефа, – протеже и потенциальной невесткой.

Судьба постаралась щедро компенсировать Эрмин утрату родных: у нее золотой характер, доброе сердце и исключительный вокальный талант, за который жители поселка прозвали ее «соловьем». В детстве она радует прихожан пением в церкви, но всем очевидно, что ее ждет большое будущее…

Вот только о чем мечтает сама Эрмин, мало кто знает. Ведь для того, чтобы быть счастливой, не обязательно блистать на сцене и ловить восхищенные взгляды поклонников. Выступления в отеле большого города, организованные Жозефом, ей в тягость. Однако лишь благодаря им произошло событие, которого она ждала всю жизнь: Эрмин встретилась со своей родной матерью, Лорой. Но эта встреча перевернула ее мир с ног на голову, поставила перед ней множество новых, более серьезных вопросов… Эрмин взрослеет на глазах, и ее сердце уже открыто для любви…

Благодаря истории девочки-сироты автору романа, Мари-Бернадетт Дюпюи, удалось также рассказать историю удивительного, реально существовавшего поселка. Мари-Эрмин росла, а дома хорошо обустроенного, до определенного момента богатого и людного Валь-Жальбера постепенно пустели, ведь закрылась целлюлозная фабрика, дававшая работу большинству жителей. Известно, что М.-Б. Дюпюи лично побывала в этом заброшенном поселке и подробно изучила его быт начала XX века. Вот почему роман наполнен не только вымыслом, но и множеством достоверных подробностей о событиях тех лет, о людях, послуживших прототипами героев.

Несмотря на свою молодость, Мари-Бернадетт Дюпюи уже выпустила более 20 книг, и все они очень разные. В ее биографии, как и в жанровом разнообразии ее произведений, проглядывает деятельная натура. Девушка всегда увлекалась историей, генеалогией и загадками, связанными с ними. Поэтому в идеях для новых романов у нее нет недостатка. Так и посещение Валь-Жальбера стало для воображения писательницы знаменательным событием.

Возможно, именно благодаря своей сиротской судьбе главная героиня романа наделена обостренным чувством родины. Ей очень грустно наблюдать, как умирает поселок, и она настаивает на том, что не покинет его… Поистине, она играет роль доброго ангела Валь-Жальбера.

Еще одна славная способность девушки – делать друзья ми всех людей, которые принимают участие в ее судьбе. Да, между ними возникают разногласия и ревность, однако, если бы не Мари-Эрмин, у них не было бы возможности подарить столько бескорыстной любви. Выразим надежду, что читатели романа также почувствуют, что вошли в этот замечательный дружеский круг.

От автора

Я с удовольствием посвящаю эту книгу Жан-Клоду Ларушу, человеку большого сердца, издателю, очень близкому к своим авторам, чье детство прошло на берегу озера Сен-Жан, в Робервале. Пусть эти строки благодарности и дружбы станут моим маленьким подарком человеку, который открыл для меня Квебек и стал моим наставником в захватывающем мире литературного творчества.

Предисловие редактора французского издания

Автор этого романа – великодушная Мари-Бернадетт Дюпюи, жительница Ангулема, захотела сделать мне подарок, зная, что я родился в Робервале и подростком часто бродил по руинам поселка Валь-Жальбер, который, кстати сказать, был закрыт для посещений.

Несколько часов, проведенных Мари-Бернадетт в этом поселке-призраке, произвели на нее глубокое впечатление, и вид молчаливых стен, несомненно, навеял множество удивительных историй. Пребывая под впечатлением драматической судьбы этих мест, она написала в своем письме:

«Вернувшись во Францию, я все время вспоминаю Валь-Жальбер, в который я просто влюбилась. Я решила написать роман, действие которого будет развиваться в этом уголке провинции Квебек. Я опишу эту монастырскую школу, универсальный магазин, почтовое отделение, заброшенную фабрику и, конечно же, уникальной красоты природу, которая все это окружает».

Разумеется, во многих местах читатель-канадец усмехнется, ведь автор, который прекрасно разбирается в истории и традициях Франции, бессознательно переносит эти традиции и особенности быта с берегов реки Шаранта на берега озера Сен-Жан. Для нас не представляло бы труда «перевести» или адаптировать роман для нашей читательской аудитории, но мы решили этого не делать, сохранив его «французский» колорит.

Хотя интрига романа не раз заставит нас вспомнить героев романа «Мария Шапделен», Мари-Бернадетт удалось с помощью от начала и до конца придуманной истории передать дух последних лет жизни этого промышленного поселка, который, увы, прекратил свое существование.

И если вы решите посетить это место и вслушаетесь в величественную музыку водопада и шелест кленовых листьев, то, возможно, услышите золотой голос главной героини романа…

Жан-Клод Ларуш

Глава 1. Дитя

Поселок Валь-Жальбер, 7 января 1916 года

Человек стоял и смотрел на величественное здание монастырской школы святого Георгия. Его растерянный взгляд остановился на металлическом кресте, возвышавшемся над тоненькой колоколенкой. Коричневая вязаная шапочка плохо защищала от пронизывающего ветра, тяжелый рыхлый снег промочил сапоги, но незнакомец всего этого, казалось, не замечал. На фоне ярко освещенных окон то и дело мелькал силуэт монахини в темном платье и белом платке. Несколько раз она подходила к окну, но мужчины не видела – густая тень от еловых ветвей надежно защищала его от любопытных взглядов.

Он был не местный, но, будь на то его воля, с удовольствием бы здесь поселился. Дома жителей Валь-Жальбера были красивыми и удобными. Ходили слухи, что они оборудованы по последнему слову техники – современными системами отопления и даже электричеством. И, глядя на величественное здание школы, на яркий желтый свет, льющийся из ее окон на улицу Святого Георгия, легко было поверить, что это не выдумки, а чистая правда.

«Стекла, хорошая древесина, крыша… все сработано на совесть, – думал он. – В этот поселок вложено немало денег».

На морозе теплые ароматы выпечки и жареного мяса ощущались особенно остро. От голода у него подвело живот, и он на мгновение закрыл глаза. Представил зажаренные до темной корочки фруктовые пироги, политые кленовым сиропом, и блестящее от жира жаркое из домашней птицы…

«Не для меня все это!» – едва слышно сказал он себе.

Он окинул тревожным взглядом ряд домов, вытянувшихся вдоль бесконечной улицы, посередине которой пролегала наезженная многочисленными повозками узкая и обледеневшая дорога.

От школьного порога мужчину отделяло всего несколько шагов. Подъезд был украшен четырьмя красивыми деревянными колоннами, поддерживавшими большой балкон. Мужчина стоял, переминаясь с ноги на ногу и прижимая к груди какой-то сверток. Со стороны могло показаться, что это звериные шкуры. Трапперы [1]1
  Траппер (англ. trapper, от trap – ставить ловушки, капканы) – охотник на пушного зверя в Северной Америке. (Прим. ред.)


[Закрыть]
 часто заходили в Валь-Жальбер, желая продать местным добытые меха.

Но у этих закаленных невзгодами парней не в обычае было так нежно прижимать свой товар к груди…

Сестра Люсия снова приблизила румяное лицо к оконному стеклу. Она только что проверила, все ли в порядке в классе учеников средней школы, самых старших, но порой шумных и недисциплинированных. Она уже начала беспокоиться из-за долгого отсутствия сестры Марии Магдалины, которая отправилась в универсальный магазин купить муки.

– Странно… Ей давно пора вернуться! – проворчала она, задергивая шторы. – И почему только она не надела снегоступы, которые нам подарил господин мэр? Так любезно с его стороны… Ну, кому она сделает легче, если упадет и сломает ногу?

Она обернулась и посмотрела по сторонам, желая убедиться в том, что в большой комнате чисто. Пол, сработанные из широких досок внутренние перегородки, парты – все приятно пахло деревом, диким лесом. И все было новым, «с иголочки»: школу, которую местные жители окрестили «монастырской», построили этим летом. Сестры конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, из Шикутими, приехали в Валь-Жальбер десятого декабря, то есть почти месяц назад, чтобы обучать детишек. Население поселка постоянно увеличивалось. Целлюлозная фабрика предлагала хорошую зарплату, и люди семьями переезжали и селились здесь, на берегу реки Уиатшуан.

Монахиня погасила свет, с благоговением коснувшись коричневого бакелитового выключателя, который с характерным сухим звуком перекрыл электрический поток. Раньше с электричеством ей сталкиваться не приходилось.

– Не удивлюсь, если с нашей сестрой-разиней что-то приключилось… – пробормотала она себе поднос.

Сестра Мария Магдалина знать не знала о том, что остальные монахини считали, будто она через минуту забывает о любом поручении и может заблудиться даже в трех соснах. Поэтому беспокойство сестры Люсии было не столь уж беспочвенным. Однако вопреки всем опасениям молодая монахиня бодрым шагом приближалась к школе. Ей пришлось задержаться на товарном складе, располагавшемся на первом этаже здания поселковой мэрии, чуть дольше, чем она рассчитывала, но монахиня об этом ничуть не жалела. Ей нравилось рассматривать товары в ярких упаковках. Их приятные глазу цвета услаждали ее душу, чувствительную ко всему прекрасному. В воздухе витал аромат рагу, такой аппетитный, что прямо слюнки текли… Многим жителям Валь-Жальбера хотелось поговорить с монахинями, которые приехали в поселок совсем недавно. Христовым невестам предстояло учить местную детвору, поэтому родители не упускали случая познакомиться с ними поближе.

Шагая по улице Святого Георгия, сестра Мария Магдалина вспоминала слова двух покупательниц, с которыми общалась у прилавка.

«Сестра, я мама маленького Овида. У него темные волосы и зеленые глаза. Этому шалопаю нужна твердая рука!»

«Моя дочка Роза в старшем классе. По вечерам она присматривает за младшими братьями. Она очень добрая девочка!»

На улицу крупной рысью вынеслась упряжка. Сестра Мария Магдалина едва успела отпрыгнуть в сугроб. Посередине дороги в глубоком слое снега повозки и автомобили за много дней наездили колею, по которой вынуждены были передвигаться и пешеходы. Большая рыжая лошадь шарахнулась в сторону. Возница приветственно махнул рукой.

Сестра Мария Магдалина плотнее закуталась в свою шерстяную накидку. Ветер был ледяным – казалось, в кожу врезаются кристаллики толченого стекла. Молодая женщина шла, низко опустив голову, чтобы защитить лицо от ветра. До массивного здания монастырской школы оставалось пройти несколько шагов – оно возвышалось перед ней, словно мирная гавань, явившаяся по мановению Божьей десницы. Зима только начинается, и скоро ударят настоящие морозы, но как же хорошо, что в мире есть это уютное, наполненное теплом убежище, где так приятно укрыться от стужи…

– Я совсем окоченела, – вздохнула монахиня. – Сестре Люсии надо бы получше следить за припасами. В сильный мороз я не побегу в магазин. Это же надо – праздник, а на кухне нет муки!

Внезапно где-то рядом раздался жалобный возглас, похожий и на крик хищной птицы, и на лисье тявканье. Этого оказалось достаточно, чтобы не на шутку напугать хрупкую монахиню. Устремив безумный взгляд к церковной колокольне, она перекрестилась. Несмотря на то, что улицы по приказу управляющих фабрики были ярко освещены фонарями и совсем рядом стояли жилые дома, у женщины были причины бояться – поселок окружали многие тысячи акров леса, населенного дикими животными.

– Какая же я все-таки трусиха, – вполголоса проговорила монахиня, с облегчением ступая на порог.

На этот раз приглушенное всхлипывание послышалось прямо у нее из-под ног. Сестра Мария Магдалина споткнулась о перевязанный в двух местах веревкой меховой пакет, который лежал у двери. Сердце женщины забилось быстрее, когда она наклонилась, чтобы получше рассмотреть этот странный сверток. Под балконом болтался фонарь, заливая крыльцо тусклым желтоватым светом.

– Ребенок! Совсем маленький! – воскликнула монахиня.

В окружении мехов она рассмотрела сердитое маленькое личико. Ошибки быть не могло.

– Боже милосердный! – пробормотала она, не в силах совладать с изумлением.

Монахиня подняла сверток, уронив при этом мешок с мукой. В это мгновение сестра Люсия открыла дверь.

– Посмотрите, ребенок! – воскликнула сестра Мария Магдалина. – Только человек без сердца мог оставить такую крошку на холоде! Оставить на верную смерть! Быстрее, быстрее впустите меня!

Настоятельница, сестра Аполлония, оказалась тут же, на первом этаже. Нахмурившись, она подошла поближе. Поправив на носу очки, она резким движением развернула шкуры, от чего ребенок заплакал еще громче.

– Зачем вы принесли сюда это дитя? – спросила она. – Сестра Мария Магдалина, отвечайте!

– Но, мать-настоятельница, я ведь уже объяснила! Его оставили на пороге! Кто-то положил ребенка на порог, пока я ходила за мукой.

Сестра Аполлония молчала.

– Мать-настоятельница, посмотрите, какой он красный! – подхватила сестра Люсия. – Попробуйте, как горит лобик! Этот ребенок болен!

– Дети часто краснеют, когда сильно плачут, – отрезала настоятельница. – Бедный малыш! Нужно отнести его наверх. Дайте его мне!

Молодая сестра Мария Магдалина подчинилась после недолгого колебания: в свои двадцать три года девушка сохранила обостренную чувствительность, свойственную подросткам. Вид этого свертка и его удивительное содержимое вызвало в ней сильнейшее волнение. Мать-настоятельница выхватила живой сверток. Полы черного платья взметнулись, когда она повернулась и пошла прочь. Ребенок, приоткрыв ротик, переводил дух. Поднимаясь по лестнице, монахиня заглянула в его ярко-голубые, полные слез глазки.

– Какая жалость! – вздохнула она.

Сестра-хозяйка [2]2
  Монахиня, выполнявшая функции экономки. (Здесь и далее прим. автора, если не указано иное.)


[Закрыть]
по имени Викторианна как раз готовила суп. Она вскрикнула от удивления, когда настоятельница вошла в кухню со своей ношей.

– В поселке умерла женщина, и этот ребенок остался сиротой? – пробормотала она. – Почему же тогда кюре нас не предупредил?

– С этим мы разберемся потом, – сухо ответила сестра Аполлония. – Ребенка оставили на наше попечение. Откуда бы он ни взялся, мы не можем оставить его на улице.

На втором этаже располагались комнаты монахинь, актовый зал и просторная кухня, в которой обитательницы монастырской школы любили собираться по вечерам. Мебели в кухне было немного – окруженный стульями стол да два стоящих друг напротив друга посудных шкафа. От большой чугунной печи с эмалированными боками распространялось приятное тепло, но все остальные комнаты обогревались системой центрального отопления. В регионе, где температура опускалась ниже сорока градусов по Цельсию, это была настоящая роскошь, и сестры прекрасно об этом знали.

Четыре женщины склонились над ребенком, которого настоятельница положила на стол. Под головой у него вместо подушки лежала свернутая жгутом тряпка. Когда монахини развернули шкуры, стало ясно, что от детского тельца исходит неприятный запах.

– Он испачкал пеленки, если, конечно, они есть! – проворчала сестра Аполлония. – Мне кажется, ему месяцев десять, а может, и год – во рту полно зубов!

– Как нам его перепеленать? – спросила взволнованно сестра-хозяйка. – У нас нет ни пеленок, ни присыпки. И чем его кормить? Нужен детский рожок! Я могу согреть молока.

Сестра Аполлония не была склонна драматизировать события.

– Наш суп-пюре сгодится. Самое главное сейчас – вымыть младенца. Лучше сделать это не откладывая.

Монахини дружно принялись за дело. Одна принесла цинковый таз, другая налила в него кипятка. Сестра-хозяйка приготовила мыло и несколько кусков чистой материи. Вернувшись к столу, она осмотрела шкурки.

– Мать-настоятельница, а ведь это дорогой мех! Здесь есть куньи и бобровые шкурки. А самая большая – черно-бурой лисицы. Мой отец траппер, я в этом разбираюсь.

– Какая разница? Я ведь не собираюсь обменивать эти шкурки на рынке! – отрезала настоятельница. – Вряд ли этот ребенок из Валь-Жальбера… И все-таки я расспрошу местных. Если никто не сможет сказать, откуда он и кто его родители, ребенка придется сдать в приют.

Монахини сочувственно закивали головами. Местные мальчики-сироты воспитывались в сельском приюте братства святого Жана-Франсуа-Режиса, в районе озера Вовер, на территории муниципалитета Перибонка. Девочкам давали кров в Шикутими, в Центральной больнице Сен-Валье, основанной орденом августинцев милости Иисуса.

Молодая сестра Мария Магдалина с ласковой улыбкой погладила лобик ребенка.

– Мать-настоятельница, если это девочка, мы сможем оставить ее? – с волнением в голосе сказала она.

Сестра Аполлония не ответила. С необычайной ловкостью она стала раздевать ребенка. Из-под шерстяной шапочки показались короткие густые каштановые кудряшки. Когда с ребенка сняли одежки из грубой ткани, оказалось, что его упитанное тельце покрыто красными пятнами.

– Господи! – всполошилась сестра-хозяйка. – Неужели это оспа?

– Оспа! – эхом отозвалась настоятельница. – Отче небесный, спаси и сохрани!

Монахини в беспокойстве переглянулись и одновременно перекрестились. И только сестра Люсия закатала рукава и погрузила в теплую воду чистую тряпочку.

– В двадцать лет я переболела оспой, – сказала она. – Доктор, который лечил меня в Квебеке, сказал, что второй раз люди не болеют. Мои щеки в оспинах, но Господь даровал мне исцеление. Поэтому я не жалуюсь.

Быстрым движением она сняла с попки ребенка последнюю пеленку и стала его обмывать.

– Ага, это девочка! – объявила она. – Матушка, посмотрите, как она щурится! Ей мешает свет. И тельце все горит. Думаю, родители понадеялись, что мы сможем ее вылечить. Эти бедолаги, наверное, спутали школу с больницей! Какое несчастье заставило их оставить такую крошку на нашем пороге?

– Если бы они хотели, чтобы мы ее полечили, они бы постучали и остались, – отозвалась сестра Аполлония. – Добрые христиане не оставляют своих детей на чужом пороге ночью, да еще в такой холод!

Сестра Мария Магдалина украдкой вытерла слезы. Вид больного ребенка вызвал в ее душе бурю эмоций. Молодой монахине хотелось снова взять его на руки, но она боялась заболеть – особенно оспой, от которой многие умирали, а те, кто остался в живых, были обезображены шрамами. Лицо сестры Люсии было тому ярким свидетельством. Сестра Мария Магдалина не осмеливалась даже прикоснуться к снятым с ребенка одежкам. Однако, постригаясь в монахини, она знала, что ее участь отныне – бесконечное самопожертвование и служение всем людям, взрослым и малышам. Настоятельница словно прочитала ее мысли.

– Вымойте руки и лицо холодной водой с мылом, сестра Мария Магдалина! – сказала она. – Бояться нечего. В худшем случае у малышки корь.

Сестра-хозяйка в это время перебирала шкурки, взвешивая каждую в руке. Клочок бумаги упал к ее ногам. Она торопливо подняла его и прочла вслух:

«Нашу дочку зовут Мари-Эрмин. В прошлом месяце, перед Рождеством, ей исполнился годик. Отдаем ее в ваши руки, на милость Господню. Шкурки – задаток за ее содержание».

– А подписи нет! – добавила сестра-хозяйка. – Мари-Эрмин! Какое красивое имя!

Сестра Люсия в свою очередь прочла записку.

– Ее писал образованный человек, – сказала она неодобрительно. – Правильная речь, ни единой орфографической ошибки…

– Ну, записку можно продиктовать и постороннему человеку! – ответила на это сестра-хозяйка. – Как бы то ни было, Эрмин – католическое имя, это уже хорошо.

– Сейчас не время болтать! – отрезала мать-настоятельница. – У ребенка сильный жар, а в Валь-Жальбере нет ни медсестры, ни врача. У людей есть все современные удобства – электричество, телефоны, гостиница на двадцать комнат, цирюльня, мясной магазин, но нет врача! Ни одного врача на весь поселок! Кто будет лечить эту бедную малышку? Смотрите, она засыпает. Сестра Люсия, думаю, нужно сообщить обо всем кюре. Боюсь, наш найденыш может не пережить эту ночь.

Услышав это, монахини помрачнели. Мари-Эрмин жалобно всхлипнула и укусила свой сжатый кулачок.

– Похоже, она голодна, – выступила вперед сестра-хозяйка. – Ее одежки мы позже постираем. А сейчас будет лучше, если мы завернем ее в чистую пеленку.

Мать-настоятельница так и поступила. Потом села, держа ребенка на коленях.

– Когда жар, сильно хочется пить, – сказала она. – Сестра Викторнанна, у нас есть ивовая кора. Приготовьте настой. Он хорошо снимает жар и утоляет жажду. А вы, сестра Люсия, бегите к кюре. По пути постучитесь к мадам Маруа. Ее сыну полтора года, значит, у нее найдется во что переодеть девочку.

Раздав указания, сестра Аполлония стала баюкать ребенка. Губы ее шевелились. Монахини догадались, что она читает молитву.

* * *

Мужчина никак не мог уйти. Все прошло так, как он и предполагал, однако он все стоял и плакал навзрыд, хотя, несмотря на теплую одежду, успел продрогнуть до костей. Он пытался успокоить себя, представляя, что происходит сейчас внутри большого уютного школьного здания. Монахиня, которая полчаса назад ушла по делам, вернувшись, нашла ребенка на пороге. Завернутая в меха малышка не успела замерзнуть. Двух минут хватило, чтобы добежать до крыльца, когда он понял, что сестра может появиться с минуты на минуту. Теперь, когда жертва принесена, оставалось только повернуться к поселку спиной и исчезнуть. И это было самое трудное. Сердцем он чувствовал, что никогда больше не увидит свою обожаемую девочку. Он был хорошим отцом и жестоко страдал.

В последний раз он посмотрел на монастырь, потом обвел взглядом окрестности. Шел густой снег, но огни фонарей вдоль улицы Сен-Жорж были еще ясно различимы. Он отмахнулся от печальных воспоминаний. Потом наклонился, надел снегоступы и зажег керосиновый фонарь.

«Я мог бы пойти на фабрику рабочим, но туда берут только порядочных людей, – подумал он. – Прости меня, моя дорогая, моя любимая девочка! И все-таки Мари-Эрмин – красивое имя. Не скоро ты услышишь, как родители зовут тебя по имени…»

И он скрылся в густой тени лиственниц. Рассвет еще не наступил, когда снег укрыл его следы. Каждый шаг отдалял мужчину от его ребенка, и ему хотелось кричать от отчаяния.

«Лишь бы только монахиням удалось ее спасти! У нее будет лучшая жизнь, чем у нас!»

Мужчина ушел в глубь леса – темную, бесконечную. Гул реки Уиатшуан преследовал его. Огромный водопад рычал, словно разъяренное животное. Жители Валь-Жальбера давно привыкли к этому звуку. Это был благословенный час, когда они наслаждались теплом в своих кухнях. Жены подавали на стол суп или рагу. Проголодавшиеся мужья и дети сидели за столами и ждали. Домашняя скотина переваривала свою порцию корма в теплых сараях. На улице не было ни души.

«Она вся горела, моя бедная девочка! У нее жар! Она плакала, хотела, чтобы я ее обнял, прижал к груди, – думал мужчина. – Господи, если бы только она уже умела говорить и назвала бы меня „папой“, я бы ни за что не смог с ней расстаться!» Мысли, сожаления и острые, как терновые колючки, укоры совести терзали душу.

Низкие ветви хлестали его по лицу, рыхлый снег оседал на плечах. Он ускорил шаг. Скоро показалась хижина дровосека. Собаки с косо посаженными глазами и густой белоснежной шерстью встретили его лаем. Они были запряжены в нарты.

– Тихо, мои хорошие, тихо! Мы поедем только завтра!

В хижине слабо горел огонек. На мгновение ему захотелось убежать куда глаза глядят. Может, Лора уже умерла… Злясь на себя за трусость, он вошел. Под старым металлическим котелком едва тлели угли. Свеча еще горела, но фитиль начал потрескивать, утопая в лужице воска.

С кушетки у бревенчатой стены послышался слабый голос:

– Жослин?

– Да, любовь моя. Я вернулся.

Мужчина опустился на колени и провел шершавой рукой по покрасневшей щеке женщины. Лора тяжело дышала, и взгляд ее застилал тот же жар, что изнурял тело их девочки.

– Наша крошка Эрмин в безопасности. Монахини приняли ее. Служительницы Господа ее вылечат. И дадут ей хорошее образование.

– Теперь я могу умереть, – вздохнула молодая женщина. Ее красивое лицо с тонкими чертами приобрело умиротворенное выражение. – Но мне хочется пить. Так хочется пить…

Жослин дал ей напиться. Он все время настороженно вслушивался в доносившиеся из леса шумы. Стоило одному из псов заворчать, как он вздрагивал и бросал недобрый взгляд на свое ружье. Он знал, что недруги идут по его следам, как знал и то, что скоро ему придется проститься с единственной в жизни любовью.

* * *

Элизабет Маруа в этот вечер подала мужу ужин пораньше. Фабричная смена Жозефа начиналась в одиннадцать вечера, и после ужина он ложился подремать, чтобы на работе чувствовать себя бодрее. Их сын Симон наелся сладкой овсяной каши с кленовым сиропом и тоже уже был в постели.

На печке посвистывал чайник. Элизабет было девятнадцать лет. Свой дом она содержала в чистоте и порядке. Жить в Валь-Жальбере ей очень нравилось. На фабрике рабочим хорошо платили, дом был уютным и теплым. Распустив волосы, она провела расческой по каскаду темно-русых локонов. Зеленоглазая, миниатюрная, с хорошей фигурой, она каждый вечер посвящала несколько минут уходу за собой. Сидя в ночной сорочке без рукавов, она с удовольствием поглядывала на дожидавшуюся ее лохань с теплой водой. И тут в дверь постучали.

Молодая женщина быстро надела блузку из хлопчатобумажной ткани, но застегиваться не стала – просто накинула поверх шаль.

«Кто бы это мог быть? – недоумевала она. – Если это Анетта опять пришла за сахаром, я выскажу ей все, что думаю!»

Анетта Дюпре, тридцатидвухлетняя мать четверых детей, без зазрения совести пользовалась запасами своих соседей. Поэтому, когда Элизабет открыла дверь, виду нее был нерадостный.

На пороге стояла сестра Люсия в присыпанной снегом накидке. Увидев под капюшоном накидки белый монашеский покров, молодая женщина вздохнула с облегчением.

– Входите, сестра, прошу вас! Что заставило вас выйти в такую непогоду?

– О, это еще не непогода, – отозвалась монахиня. Она остановилась на пороге, оббивая снег с тяжелых башмаков. – Снег все же лучше, чем мороз, от которого кровь стынет в жилах. Да что там кровь – мозги замерзают!

Сестра Люсия украдкой посматривала по сторонам. До сих пор ей не представлялось случая побывать в доме у кого-нибудь из местных жителей. Белые стены, светло-коричневые плинтусы – все было безупречно. Пол из широких, крашенных желтой краской досок пахнул воском.

– У нас большое несчастье, мадам Маруа! – сказала монахиня, любуясь окаймленными кружевом льняными шторами.

– В монастыре? – удивилась Элизабет.

– Да! У своих дверей мы нашли годовалую крошку, завернутую в меховые шкурки. Бедная девочка очень больна. Мать-настоятельница послала меня за кюре Бордеро, чтобы он совершил над ней соборование. Это таинство творит чудеса! Но нам нужна еще и одежда, поэтому сестра Аполлония подумала о вас. Ведь ваш сын всего на полгода старше этой малышки. Хорошо, если бы нашлось и несколько пеленок…

– Конечно, конечно! – воскликнула молодая женщина. – Бедная девочка! Я принесу все, что нужно. Вещи наверху, в комнате Симона. Присаживайтесь, сестра!

Элизабет повернулась к гостье спиной и стала застегивать блузку, пытаясь в то же время вспомнить имена четырех монахинь.

«Значит так… Сестра Аполлония – это настоятельница, она носит очки и преподает в старших классах. Сестру-хозяйку зовут Викторианна, она занимается с малышами. Еще есть эта красивая девушка, сестра Мария Магдалина, у нее ангельская улыбка. Значит, в гостях у меня четвертая, сестра… сестра…»

Вспомнить имя никак не получалось. Но через мгновение эта забота отошла на задний план – когда сестра Люсия взволнованно сказала:

– Мы боимся, что это оспа! Ребенок весь горит, и по всему тельцу красные пятна!

Элизабет невольно отшатнулась, стукнувшись о буфет. Меньше всего ей хотелось заразиться такой страшной болезнью. Еще больше она испугалась за сына.

– Оспа ведь очень заразна, сестра! – испуганно пробормотала она. – Вашу школу нужно закрыть!

– Первое, что нужно, – это молиться, – наставительно проговорила монахиня.

«Бог мой, неужели она не понимает? – думала Элизабет, торопливо поднимаясь на второй этаж. – Я верю в Бога, но молитвами оспу не вылечишь!»

Все дома, в которых жили рабочие целлюлозной фабрики, были построены по одному проекту. На первом этаже кухня и гостиная, на втором – две спальни, разделенные коридором. В тридцати футах от дома семьи Маруа стоял точно такой же дом. Там-то и жила достопочтенная Анетта Дюпре.

– Жозеф, проснись, это важно! – позвала женщина, тормоша мужа.

Приоткрыв глаза, он откинул простынь и шерстяное одеяло. Месье Маруа, красивый двадцативосьмилетний мужчина, гордился своей супругой и в семейной обстановке ласково звал ее «Бетти». Он сел в постели и протер глаза. Его темные волосы были взъерошены. Под майкой виднелись развитые мускулы.

– Жозеф, монахини взяли к себе больную оспой малышку. Ужасно, если болезнь пойдет дальше. Наш Симон может умереть или остаться изуродованным до конца жизни!

– Откуда ты знаешь? – сердито спросил он.

– К нам только что пришла монахиня и попросила одежду для ребенка. Девочку оставили у них на пороге. Жозеф, мне страшно.

Элизабет включила лампу в изголовье кровати. Золотистый свет упал на ее красивые кудри. Муж поцеловал ее в губы и погладил по щеке.

– Не переживай напрасно. Кюре все уладит! Когда ребята на фабрике узнают новость, разговоров будет! Бетти, дай монахине то, что она хочет, а потом никому не открывай дверь.

– Как это? – пробормотала изумленная Элизабет. – А кто утром подоит корову и покормит кур?

– Ты выйдешь с заднего хода и не пойдешь дальше нашего двора, договорились? Если тебе что-нибудь понадобится, я сам схожу в магазин.

Женщина кивнула, соглашаясь. Она все еще не могла понять, каким образом эти меры предосторожности могут защитить их от заражения оспой.

– Ты ведь тоже можешь заразиться! – выпалила она.

– Мужчины крепче женщин, Бетти, – отрезал муж.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю