Текст книги "Шах и Мат (СИ)"
Автор книги: Мари Ардмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Ардмир Мари
Шах и Мат
И всюду, словно раб немой
Хожу я тенью за тобой
Ты ангел мой. Ты демон мой
Убей или спаси…
Молчишь ты в забытьи.
Проклятье! Лишь глаза твои
Мне видятся во сне
И на предплечье стрекоза
Горит в пылающем огне
1
Завершив съемку очередного ролика, моя группа решила отметить бравое дело, зависнув в «Гамбринусе». Здесь подают самое классное пиво по всей Одессе. И если в компании есть знатоки или завсегдатаи, то его не пытаются подменить на пенное худшего качества за те же деньги. Так как с нами был Дмитрич, проблем с качеством не возникло. Сделав щедрый заказ на съемочную группу, мы пытались усесться всей толпой в количестве двенадцати человек, из которых трое совсем не худенькие. Справились с этой задачей быстро, устроив девчат из гримерной на коленях мужчин. Благо одна пара была законными супругами, вторая всего неделю назад съехались, а третья – только приглядывалась друг к другу, не решаясь на сближение. За спинами обоих по разводу, в его случае еще и двое детей. Когда тебе за тридцать и семейной жизни ты уже хлебнул, следующие отношения строишь осознаннее.
В случае Ольги и Глеба – это правило работало, чего не скажешь о второй паре. Мои мысли под напиток, который я терпеть не могу, но исправно держу бокал, прервала Иришка:
– Как думаешь, у них это надолго? – вопрос она задала шепотом.
– Надеюсь, нет. – Смотреть на то, как красавец Степка со вздохом или хуже того с усмешкой обнимает млеющую Настену, было противно. – Пользователь он и в Африке пользователь.
– Почему сразу пользователь? – вступилась она за красавца. Так хотелось удивиться: «Неужели все мы бабы дуры?», но предвидя ее реакцию, промолчала.
– Правду же говорят, что один любит, а другой…
– Ириш, чтобы не говорили именитые – нет таких отношений. Пустышка это надувная. Сама глянь… Если этот умник обнимает, лишь бы не дулась, то на кой черт он ей нужен со своей жалостью?
Как по заказу чуть хмельная группа грянула дружным хохотом от анекдота Дмитрича.
– Отношения по самоличному принуждению еще никого к счастью не привели. Это должно быть что-то из разряда: «Каждый из нас знает, что отдавая взамен того что получу мы оба приобретем, многократно удвоив вложения».
– Ты сейчас об экономической стороне брака? – от моих слов глаза Иришки стали круглее.
– О чувствах.
– Не поняла.
– О партнерских отношениях, из которых постепенно вырастает привязанность. Где возникают и более трепетные чувства. С ее стороны любовь, с его стороны забота…
Пустые разглагольствования, прервала вибрация моего мобильного. На склоне солнца к закату наш Директор решил, что не может обойтись без трудяги продакт-менеджера, страстно желающего послать его куда подальше.
Знаю я эти звонки от Федора – либо пожар, либо новый заказ, либо пьян в стельку, но ты как лицо приближенное вывези шефа из обстановки компрометирующей. Хочешь, не хочешь – ответить придется, я вышла.
– Привет, что у тебя? – Дерибасовская встретила порывом пронизывающего ветра. Середина октября в портовом городе по-осеннему промозглая и холодная навевает сонливость. Подавив зевок, стянула куртку на груди и, не просовывая руки в рукава, осталась стоять под козырьком.
– Еще раз здравствуй, Анюта, у меня к тебе дело. – Трезвый голос Федора пятничным вечером несказанно обрадовал и расстроил одновременно. – Как понимаешь безотлагательное. Ты срочно нужна в офисе.
– Не могу. Я в «Гамбринусе» с группой, пьяна в дупель, шеф.
– Ты?! – Федор деланно рассмеялся, – это не тебя ли случаем, я безрезультатно пытался напоить на всех наших сборах?
– О том не знаю, а сейчас девочка созрела… – я отрубила связь.
Хамство, однако, но если приеду отпуска долгожданного мне не видать. А с моим отпуском вечно мистика происходит, как назло сложный проект наклевывается или поездка, а иногда и катастрофа. Приметив эту особенность, меня в отпуска предложили понарошку отпускать и тем самым прибыльных клиентов приманивать.
Повернулась, чтобы спуститься в тепло бара и наткнулась на Дмитрича:
– Он запустил тяжелую артиллерию?
– Анна, тебе не отвертеться. – Мужчина добродушно улыбнулся. – Слетай, узнаешь – что к чему.
– Дмитрич, не охота. Пусть с 20 % доплатой сверху, пусть с добавочной парой тройкой дней к заслуженному отпуску, но не хочу я… До октября с прошлым проектом дотянули и на тебе!
– Понимаю, устала…
– Не то слово.
– Хочешь сбежать?
– Да!
– Сбегай, нас временно вышибут или разберут на другие проекты, но мы справимся. Я прикрою, – с глазами честными признался он. – Только напомни что у нас с группой. Если я сообщу о проекте, который могут передать другим, у них возникнут какие-либо финансовые сложности?
– У Глеба мать болеет, Леся взяла второй кредит, Ольга возвращает долги после развода, Серафимовна копит на туристическую поездку и Айзик Янкелевич… – вспомнив его историю с ссудой тут же расстроилась. – Дмитрич, вы страшный человек, знаете на что давить.
– Я? – крепкий здоровяк под шестьдесят поджег сигару и внимательно посмотрел на меня. Седина в иссиня черных волосах, нос горбинкой и горящий взгляд черных глаз шестнадцатилетнего мальчишки делали его внешность яркой и запоминающейся. – Я всего лишь предложил свои услуги…
– Вы… – я остановила поток шутливых оправданий, – так и быть съезжу.
– Правильно поступишь. Узнай все досконально, а там мне бразды правления передашь. – Он тепло улыбался и махнул рукой в сторону бара. – Я скажу, что уходишь по-английски.
– Еще и выгоняете, не даете с группой проститься.
– Свидитесь еще. Нечего на прощания время тратить. Им и без тебя хорошо, а Федор Игнатьевич ждет не дождется.
Поднимаясь к своей машине, все еще думала, что старый пират Дмитрич хитрец. Знает, что ввязавшись в проект, не оторвусь до тех пор, пока не завершу. А еще он знает, что не захочу оставить без лакомого кусочка команду, к которой привыкла. Вот и поймал на банальной мягкосердечности…
Открыла машину, села и чуть не расхохоталась в голос.
Кого я обманываю?! Будь у меня твердое желание умчаться в отпуск, я бы не смотрела на финансовые затруднения команды или привлекательность проекта. Сегодня же собралась и уехала бы, послав Феде сладкий цемик. Мне можно.
– Ладно. Узнаю, кто и чего желает у нас заказать, и решу – хочу ли я тратить время на этот проект.
К нашей «военной базе» на Тенистой доехала быстро. Проходя по офису выдержанному в дерзком hi-tec стиле со стилизованными металлическими сталактитами над потолках, еще раз удивилась, как все здесь удается содержать в кристальной чистоте. Либо у Ларисы Георгиевны десять рук, либо Федор взял в кабалу мистера Пропера и всю его родню.
На подходе к его кабинету главного босса столкнулась с его секретаршей:
– Анна. Как хорошо, что вы тут, он как раз о вас спрашивал.
– Да явилась, не запылилась.
– Что вы! Ждут, очень ждут.
– Как раз это и напрягает, с чего вдруг ждут?
– А вы проходите-проходите. – Мария Ивановна похлопала меня по плечу, как это не редко делал Дмитрич. – Там и узнаете.
– Иду.
Голос довольного Федора сладко увещевавшего тихого гостя на немецком был слышен даже за дверьми приемной. Ненароком остановилась в секретарской. Здесь хвалебные речи мне любимой и неповторимой были отчетливо слышны и не казались такими фальшивыми.
– Честно признаюсь, подобных специалистов я встречаю редко. И держу для особых проектов…
Стою под дверью с табличкой «Маршал Федор Игнатьевич директор ООО „СлайдИнко“» и впечатляюсь. С его слов выходит, что последние два заказа были особыми проектами для настоящих профи! Вот это да! И ролики о майонезе с редким названием «Радость», что по вкусу гадость, или гей клуб «Тема» – кто не в теме тому до фени.
– Мне следовало намекнуть на особенность вашего заказа, иначе бы она не задержалась. – Говоря это, Федор открыл двери в приемную и удивленно уставился на меня.
Потягивая заказанное ими кофе, совсем не спешила на встречу с многообещающим «будущим» нашей фирмы. Добродушное выражение на лице шефа мгновенно сменяется менее привлекательным. А прищур синих глаз «тонко» намекнул, что Фельмаршал не в духе. Я тут же прихватила поднос приготовленный Марией Ивановной с тремя чашками, сливками, сахарницей и печеньем, прошмыгнула мимо него.
– А вот и она, спешит на всех порах.
– Извините пробки. – Я направилась прямиком к гостю, и поставила перед ним поднос. С немецким давно не практиковалась, но как говорил мой куратор – это сродни езде на велосипеде. Все знаешь все понимаешь, все можешь – главное не пасовать.
– Здравствуйте.
– Добрый вечер.
Подтянутый мужчина среднего роста в синем до черноты костюме и синей рубашке цвета аквамарин легко поднялся мне навстречу и протянул руку. Автоматически пожимаю сухую и горячую ладонь. Явно узнал, но на его лице не дрогнул и мускул. Я же… Сказать, что удивлена не сказать ничего. Этого индивида была бы рада не видеть еще лет сто или хотя бы как в прошлый раз еще лет пять. В это мгновение Федор сжал мои плечи, опередив попытку к бегству, и представил нас друг другу.
– Анна знакомься, Авдалян Шаген Хоренович.
– А это Тур Анна Михайловна…
В голове в это время проносились обрывки из прошлой моей жизни, где этот Хаш, или Шах, да точно Шах временно фигурировал. Значительно похудевший с еще молодыми глазами, он, как и раньше выглядел на пять-семь лет старше. Возможно, стал еще значительнее и успешнее, однако малой кровью это ему не обошлось.
Вновь почувствовала себя двадцатитрехлетней девчонкой, берущей интервью в прямой эфире в киевской студии. Это был третий опыт открытых дискуссий со зрителями, где я задавала вопросы, а гость отвечал. К сожалению, в тот день у нас был этот самый иностранец с аббревиатурой АШХ, которого мы меж собой нарекли «Шахом». Кажется, идея с прозвищем исходила от меня. Тогда мое знание немецкого, а тем более армянского приравнивалось нулю, чего не скажешь о вере в светлое будущее, она стремилась к абсолюту. По прошествии времени все изменилась с точностью наоборот…
* * *
Еще долго после нашей встречи я думала над тем – может ли мгновение растянуться в вечность? Может. Если, напротив вас сидит незнакомец, лицо которого от учтиво вежливого неожиданно становится оскалом неуравновешенного зверя. И как в замедленной съемке мозг фиксирует его рваное движение в сторону воды, а затем еще одно более резкое – уже в мою.
Следующий запечатленный кадр – емкость с водой медленно выплевывает свое содержимое. Еще один – сквозь стремительно приближающуюся прозрачную пелену подмечаю микро эмоцию улыбки на лице гостя. И в голове проносится лишь одна мысль «Что я такого сказала?»
Шшш-ш-леп!
Съемочная группа на площадке удивленно замерла.
Даю сто процентов замерли в предвкушении скандала. Пару смешков я все же услышала, а увидеть их ухмылки не позволила застилающая лицо вода. И вытереть ее нельзя и двинуть ирода напротив ничем нельзя, прямой эфир продолжается. Слышу в наушнике, как шеф шепчет о рекламе.
– Аня, только не впадай в истерику, даем рекламу. Третья камера.
Выдавливаю из себя фирменную улыбочку:
– Ситуация накаляется, возможно далее мы получим более интересные ответы. А сейчас у нас реклама.
Далее в наушнике звучит сигнал о запуске рекламного блока. Сдерживая негодование и гнев, прошу подать полотенце. Тут же получаю его в руки, медленно вытираю лицо. С ужасом понимаю, что руки трясутся и стараюсь думать о том, что тушь может и не поползет, но лицо припудрить придется снова. А напротив все в той же позе сидит бледный и возмущенный Шах, в глазах которого столько презрения, сколько вообще можно вылить на телевизионную таракашку.
– Возможно, – говорю я, с трудом сдерживая голос, – возможно, мы не правильно поняли друг друга. – И почти с улыбкой добавляю. – Подобное случается.
Он не двинулся с места. Отдаюсь чуть-чуть назад, наклонив голову в сторону помощницы главного редактора, чтобы спросить:
– И что я сказала не так?
– Вообще-то его переводчик допустил промах, – Антонина прикусила губу, – и твои слова прозвучали не как вопрос, а как оскорбление.
– А переспросить он не мог?
– Как видишь, нет.
– Вижу.
Подоспевший к Шаху помощник, сгорбившись в три погибели при росте под два метра, быстро шепчет в ухо «великого», разъясняя произошедшее. Видеть, как взгляд все еще полный презрения становится невинно ясным и удивленным, было горько. Вот сейчас посыпятся запоздалые извинения на немецком языке.
– Ты молодец, – прошептала Антонина, – сдержалась!
– Оно и не удивительно Шах ведь. – Это уже Степан снимал с меня микрофон.
– Степ, будь на его месте… – я оборвала никчемные пояснения, – предлагаю свернуть тему.
– Анют, – помощница Глеба Васильевича настороженно улыбнулась, обращаясь ко мне, – он очень извиняется и просит…
Дальше можно было не продолжать. Чего именно просит наш главный, так это продолжить эфир, и как ни в чем не бывало завершить программу полюбовно. Раз просит, значит нужно, раз нужно, сделаю.
– Что по времени?
– Ты золотце! Чуть менее минуты…
– Я знаю.
Переодевалась там же не «отходя от кассы», точнее спрятавшись за спину нашего Степана. Сильно оголяться не пришлось, под пиджаком была не только рубашка, но и нательная майка. Промокнуть она не успела, так что следующую рубашку натянула поверх нее.
– Блин! В Youtube попадет его плевок газировкой! И моя мокрая улыбка…
– Сорвешь кучу лайков, – прокомментировал Степан, не поворачиваясь, – улыбка у тебя, что надо получилась…
– Спасибо.
Стул поменять забыли, да и я это заметила с опозданием. От того плюхнувшись на мокрое сидение поблагодарила от души всех и сразу. Мокряк на груди – это одно, а вот на попе – это уже совсем другое.
– Ань, – молоденькая гримерша замерла над моим лицом с кисточкой наперевес, – хорошо хоть водой.
– С газом, – поправила я и притянула микрофон к губам, вызывая режиссера. – Глеб, теперь отпустишь поплавать? Смотри, меня на моря уже и так и этак посылают.
Он не ответил. И это говорило лишь о том, что мой отпуск вновь откладывается.
Вспомнилось, как после эфира Шах с переводчиком поймал меня в коридоре. Я смотрела на него, не скрывая разочарования. А ведь всего лишь чуть более получаса назад гордилась тем, что возьму интервью у такого человека.
– Анна, – начал переводчик, – Шаген просит…
– Послушайте! – я остановила двухметрового помощника Шаха и обратилась непосредственно к инициатору газированного душа. – У меня совесть большая и очень словоохотливая, поэтому я не говорю людям гадости. Однако, в вашем случае уверена, что смогу с ней договориться. Не тратьте времени на извинения, они не помогут.
Перевожу взгляд в сторону его помощника:
– Извините за предоставленные трудности с переводом. Буду признательна за дословность.
Он кивнул. Вот теперь моя совесть чиста, развернулась и ушла с мокрым пятном в душе и на юбке тоже…
* * *
За воспоминаниями пропустила часть хвалебной речи Федора:
– …Работать вы будете совместно, – сверкая глазами, говорил он. Для передачи масштабов ликования нашего Фельдмаршала следовало бы еще и руки потереть. Но он каким-то образом воздержался от этого жеста.
– Ролик снимем на вашей территории, оборудование доставим – это не проблема, антураж создадим, и вы лично сможете проследить за работой наших специалистов.
Вот тут я не выдержала и перешла на родную речь:
– Он не только место предоставит, он еще и проследит? А он в курсе всех особенностей съемок?
– Он не только в курсе всех особенностей, – подал голос Шах, – он еще и русский знает.
Я мысленно дала себе подзатыльник, но отступить не соизволила:
– Прекрасно, значит, наша группа с вами сработается.
– Что это значит? – Шах обратился к Фельдмаршалу. И рука Федора все еще покоящаяся на моем плече сжала его в тиски.
– Всего лишь нервная обстановка с прошлых съемок. – Освободив мою конечность от захвата, шеф бережно погладил место «повреждений». – Уверен, с вашим проектом все пройдет без сучка и задоринки. А так как у нас еще неделя впереди, думаю, к ее концу мы предложим несколько вариантов на рассмотрение.
– Да, было бы не плохо.
Шах просмотрел на меня потом на часы и, проронив что-то о скоротечности времени, предложил связаться с его секретарем в середине недели. Федор поспешил его проводить, рассказывая о перспективах ролика в шутливой манере.
И я осталась одна.
В кабинете шефа обстановку которого можно назвать кульминацией холода и голода, все еще витал ланкомовский дух Шаха. А в светоотражающих панелях голых стен цвета горелой карамели все еще виделся его почти черный костюм. Я рухнула в красное кресло для посетителей и уставилась на ковер горелой карамели. По сути, он был единственным теплым и мягким предметом в кабинете Федора. И как на последнем лучике мягкости, на нем ютились стол главы фирмы, его черное королевское кресло и два небольших красных – для посетителей. За исключением стенных шкафов спрятанных за панелями – это были все предметы обстановки.
Возможно, когда Федор женится во второй раз, супруга внесет еще один лучик света в обитель холода и голода, пусть даже еще одним ковром.
Фельдмаршал вернулся вскоре, быстро пересек кабинет и подошел ко мне. Не изменив своей привычке, то есть выходить из всех разборок с улыбкой на лице, он заразительно скалясь спросил:
– Так значит 20 % прибавка к жалованию и пара-тройка дополнительных отпускных дней?
– Точно. – Улыбнулась в ответ. Дмитрич меня сдал. – Федор, Федор…, чем мы его развлекать будем? Девочками? Или мальчиками?
– Меня больше интересует, почему ты завелась. Не хочешь поделиться информацией?
– Я…
– Ну?
– Знаешь, тебе очень к лицу эта прическа, и не очень – это выражение. Не вынуждай меня вспоминать былое. Пожалеешь.
Поднял руки в жесте «сдаюсь!» и произнес:
– Я пришел с миром.
– Ты пришел с занозой. И я даже боюсь сказать тебе, где она сидит.
– Твоя щепетильность относительно чужих задниц переходит все границы.
– Да. Но если работаю с ним я, то она моя…
– Задница?
– Заноза!
Нас прервал звонок по внутренней линии. Подняв трубку Федор недовольно посмотрел на меня. Вслушался в чей-то лепет и указывав рукой на дверь, сообщил:
– Поговорим об этом позже.
– Поговоришь об этом… – он пришикнул, так что окончание «позже и с другим менеджером …» произнесла шепотом. От него понятное дело реакции никакой. Беру фломастер и лист со стола, крупными буквами пишу четыре фамилии подходящих исполнителей, ниже делаю приписку – «я в отпуск!». Из вредности пририсовала домик с вьющимся из трубы дымком и передаю ему.
Федор не растерялся, написал место съемок и в той же стилистике нарисовал пальму на крохотном острове с набегающими на берег волнами.
Прочитав «Франция. Лазурный берег, Сен-Жан-Кап-Ферра» я искренне попыталась порадоваться за Грекова, Архипову, Стаса Величко и Кащенко. Попытка получилась неудачной. Растеряв весь энтузиазм на предстоящий отпуск, ответила:
– У меня другие планы.
– Нет? – Фельдмаршал оторвался от телефона.
– Нет. У меня другие планы. – Сожаление в голосе скрыть не получилось.
– Время на дачу согласия есть. До конца недели, – напомнил он. Посмотрел на меня, прищурив синие глаза и улыбнулся. – Хороших выходных.
– И тебе.
Вернувшись домой в тихую однокомнатную квартирку с волнистыми попугайчиками, первым делом поставила разогреваться вчерашние макароны по-флотски. И уже потом из вредности, а не любопытства, нашла в интернете уплывшее от меня место для съемок.
О том, чтобы работать с Шахом и речи быть не может. Странным образом пять лет назад после его «газированного душа» все мои начинания ушли под откос, значительно подорвав душевное спокойствие. Уж лучше я упущу шанс поехать на берега лазурные, чтобы не вспомнить прошедшего и не бояться возможного повторения «личной катастрофы».
Арендуемых вилл с таким названием я нашла несколько: первую возле Grand Hotel, вторую в центре Saint-Jean-Cap-Ferrat недалеко от пляжей, порта и магазинов. Но посмотрев на сезонную продажу виллы, которая уже два года никому не сдается, завистливо вздохнула. Семь спален, кабинет, библиотека, бар, спорт-зал, хаммам, джакузи, бассейн с эффектом перелива, терраса на крыше, стеклянный лифт, шестиместный гараж… Общая внутренняя площадь – 1250 m², плюс гостевая вилла, а земельный участок достигает 4500 m².
Посмотрев фото интерьеров и видов в интернете, я расстроилась.
– Ну почему Федор, прежде чем делать предложение и знакомить с Шахом не показал предстоящее место для съемки?
2
Суббота раннее утро. Проснулась в холодном поту, сжавшись в позе зародыша на голой простыне. Подушки лежат на полу с одной стороны кровати, одеяло с другой. В квартире тепло, а мне холодно. Тихо матерясь, поднимаю одеяло и закутываюсь с головой. Снился Рома. И он не был жив, иначе бы стряхнул с себя полчища пауков, которые быстро переползая через него, стремятся ко мне. Пауков особо не боюсь, но не к добру это совсем не к добру. Бывшего своего я даже в гневе раненным представить не могла, не то чтобы мертвым.
Хотя хотелось очень и чтобы наяву…
Не давая себе возможности раскиснуть и уйти в воспоминания, рванула в ванную:
– Умываться и на пробежку!
Наворачивая километры по пустынным улицам хмурой Одессы, прокручиваю в голове:
– Если каждому из нас дается крест по его силам, то свой я несу исправно…
Чтобы развеяться предложила Кристине прогуляться по магазинам, как верный фанат шопинга, она согласилась. Провели не менее часа в «Афине», а затем три в «Экваторе». Расставаясь, договорились встретиться на следующей неделе. Мы говорили о многом и очень интересном, и все равно я мыслями возвращалась в прошлое…
* * *
…Услышав звук открываемой двери, поднялась навстречу своему любимому и дорогому, перед которым я чувствовала себя безмерно виноватой.
– Милый, ты вернулся! – стараясь мягко выплыть из кухни, где до этого отсиживалась, держась за живот, я подошла к нему с улыбкой.
Мы переживем этот кошмар, мы справимся. Буду сильной ради него, а он будет моей опорой и поддержкой. Мы справимся, во что бы то ни стало. И пусть я месяц была не в себе, он же не ушел?! Он рядом, а значит, мы справимся.
– Ань… – Рома остановился в прихожей, не отреагировав на мои зовущие руки. – Нам нужно поговорить.
– Хорошо, заходи, разувайся, – я потянулась расстегивать его куртку, – что стал как не родной. Ужин готов поешь – поговорим.
– Нет, так не… нужно. – Он перехватил мои руки и, отодвинув от себя, почти сразу же отпустил.
– Котенок, хм… – подавившись нежным прозвищем, которым давно меня не баловал, он прочистил горло и снова начал говорить. – Ань я… я не могу и не хочу так больше.
– Как так?
– Ну, так – это не семейная жизнь. – Он обвел прихожую взглядом, словно указывая на два совместно прожитых года. – Ты дома я на работе, почти не видимся и к тебе… в общем… ну никак.
– Так может, начнешь приходить раньше? – видя его подозрительную несобранность, мне все же удалось задать правомерный вопрос и даже продолжить. – Будет больше времени на совместную жизнь.
– Не могу…
Смысл его задержек стал для меня проясняться. Я смотрела на родного и любимого человека, понимая, к чему он клонит. И Рома стыдливо отводил взгляд.
Прекрасно режем правду матку.
– Уходишь. – Сквозь туман слез увидела его пренебрежительный взмах рукой и взгляд в потолок.
– К другой. – Кивает. Молчание я прервала не сразу, и следующий вопрос, подняв голову, чтобы не скатились слезы, – с ней давно?
– Ань… – О, столько сожаления в голосе я от него давно не слышала, словно упрекают зря красавца.
– До моего больничного или после?…
– Аня… – виноватые глаза недобитой собаки, сказали многое. И я судорожно втянула воздух. Он вдруг встрепенулся, поняв, что скандала, истерики и ругани не будет, вытер обувь шаркнув ногами пару раз по коврику.
– Значит, до. – Слова давались с трудом, и все же я спросила. – Мы знакомы?
– Не усложняй, а?
– Знакомы. – Поняла я.
Уперлась о дверной косяк кухни, наблюдая за тем, как он не разуваясь, протискивается в коридор, проходит в спальню, оставляя мокрые следы подошв. В моей голове мрак и пустота, слежу за его действиями как за сценами в кино. Вот главный злодей вытаскивает дорожную сумку, бросает на кровать и начинает потрошить шкафы. Он уже не предстает перед зрителем в качестве грабителя имущества, он становится полноценным вором времени. Моего жизненного времени, растраченного, как оказалось напрасно.
К чему сожаления? – я подавила еще один горький вздох. – Он научил меня многому – перед глазами чередой проплыли сцены скандалов, требований и его капризов. – Такого я не забуду никогда.
Рома вышел с гитарой в одной руке и сумкой в другой. Странно, что отсутствие его рабочего ноута и аудио системы в квартире, я заметила только сейчас. Значит, вещи перевозил постепенно.
– Все мои знакомые готовить умеют, выходит, за тебя переживать не стоит. – Мое спокойствие его разозлило, он резко повернулся.
– Да кому ты нужна со своей кормежкой, ты…!
– Что я?
– Достала уже! Вечно валяешься, вечно тебе плохо! Лекарствами весь дом пропах! – он махнул в сторону гостиной, где я отлеживалась в особо тяжкие времена. – Постоянно хмурая, постоянно плачешь… – казалось, что он вот-вот плюнет в мою сторону, и то ли под ноги, то ли в меня.
– Все только вокруг тебя крутиться и должны. И! Твои эти припираются, когда вздумается! – это он говорил о моих родных, которым в отличие от гражданского мужа я была нужна. О родных, которые знали как мне тяжело и давали возможность выговориться, а не запирались в своей комнате, чтобы не слышать и не видеть меня.
– А обо мне ты… подумала?! – выдохнул теперь уже не мой гражданский муж с явным намерением продолжить словесную казнь. Он уйдет это и так ясно, но это не значит, что я должна выслушивать его эгоистичные претензии сейчас.
– Рома, проваливай. – Я вошла на кухню и закрыла за собой двери.
Он двинул кулаком по шкафу, пнул ногой мою пальму и что-то еще говорил, доказывал, даже матернулся пару раз. Хотя мы строго установили рамки – в доме без мата. Вот тебе и его реальное мнение о святости семейного очага.
Зазвонил его мобильник, ответил коротко. Потом опять говорил, обращаясь ко мне, но уже без обвинений. Заключительным было: «Завтра приеду за остальными вещами и верну ключи…»
Из всего получалось – я неблагодарная тварь, которой было дозволено прислуживать его Величеству, не справилась со своими обязанностями по неуважительной причине и была замещена другой. Другой, знакомой мне тварью и судя по всему еще более пресмыкающейся. Но это уже не важно….
Потеря первенца для меня стала трагедией, а для него временным отсутствием всеобщего внимания. Когда за ним захлопнулась входная дверь, меня затрясло.
– Господи… – опустилась на пол, заливаясь слезами.
– Господи…
* * *
Было давно, а как будто вчера.
А все так славно начиналось я жила в Киеве в подаренной родителями квартире, брала интервью в прямом эфире утреннего телешоу, обдумывала как сказать гражданскому мужу о беременности и стоила планы на счастливое совместное будущее. А затем начались проблемы. Вначале душ из газировки, затем реорганизация на канале, потеря ребенка и предательство.
Нет. С Шахом я работать не буду.
