Текст книги "Профессорская служка"
Автор книги: Мари Ардмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Призовите Ганса, он подскажет.
Заявив это, камердинер профессора поднялся наверх и ушел через портал, а мне ничего не осталось, как, закрутив воздушный поток воронкой, позвать на помощь дворецкого.
Он появился минут через пять, грозно сдвинув брови и громко шлепая по лужам. Высокий, мощный, хмурый.
– Мы тут немного поэкспериментировали… – невинно сообщила я.
Глава 8
Бессовестный огневик оценил масштабы штормового пришествия, сообщил, что он поражен, удивлен, обескуражен, но выгораживать меня перед профессором не будет.
– Когда Дейр приедет, расскажешь все сама, чистосердечно, – снимая сюртук, сообщил Ганс.
– Хорошо.
– И Ксила не впутывай. – Он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв две идентичные татуировки на запястьях. – Уверен, василиск пытался тебя отговорить.
– Плохо пытался, – заявила я нахально, но, поймав укоризненный взгляд Его Величества Дворецкого, пообещала: – Впутывать не буду.
– Правильное решение, – подмигнул тот и потер кончик носа, чуть кривя губы. – И последнее: не говори Дейру, что призывала меня…
Интересный оборот. Если не говорить, значит, он меня сейчас бросит, оставит наедине с проблемой – и разбирайтесь, мисс Адаллиер, самостоятельно, ручками и тряпкой. Подобной работы не боюсь, но процесс уборки будет долгим, мой промах будет замечен, а огласки мне совсем не хочется. Поэтому я эти самые ручки сцепила и недоуменно посмотрела на огневика.
– Что? – не понял Ганс, нахмурившись еще сильнее.
– И как, по-вашему, я справлюсь с царящей в доме повышенной влажностью сама? Как объясню мокроту всем ее заставшим? И…
– Ирэна, успокойтесь. Я не сказал, что брошу вас в беде, просто буду вынужден наказать… в мягкой форме. – Улыбка-молния сверкнула на его лице.
Его обнадеживающее уточнение меня нисколько не успокоило, наоборот, насторожило.
– И каков диапазон вашей мягкости?
– С вас должок.
– Какой?
После посещения восьми правообладателей и необходимости слушать их гнусные предложения, я уже внутренне напряглась, ожидая услышать очередную гадость. Но вопреки моим страхам, он ответил:
– Еще не придумал, – и отмахнулся от темы, как от несущественной детали. – А пока я думаю… вы поживете в мокром доме.
В смятенье поняла, что управы у меня на Ганса нет, только догадки неподтвержденные. И как быть, если мой должок будет непристойным?
– А… – попыталась настоять я, но меня оборвали на полуслове.
– Вашу комнату я высушу сейчас, а на остальные наложу заклинание постепенного осушения. Так мы спасем мебель, книги и картины и сэкономим мои резервные силы.
– Боитесь за маску, – прищурилась с ехидцей, все же есть в нем слабые места.
– За жизнь, – парировал Ганс с кривой ухмылкой. – С вашим появлением это опасение стало актуальным. – Он вернул лицу окаменелость и спросил сухим тоном: – Мы договорились?
– Да, но я хотела бы знать, как вы это объясните остальным обитателям дома.
– Зачем объяснять? Мы просто устроим выходные для всех перед приездом Дейра!
* * *
Весь тот день и часть ночи я провела на чердачном этаже, единственном сухом месте, разбирала бумажный хлам и активно работала над утренней ошибкой. Затем перекусила на кухне и, смыв с себя усталость дня, направилась в постель. Забралась под одеяло, взбила подушку и… оцепенела, услышав сопение с другой стороны кровати. В книге знаний для магов была запись о галлюцинациях, которые могут появляться у новичков, экспериментаторов: вой ветра, шум дождя и даже лай собаки, но не говорилось о звуках, столь похожих на глубокое дыхание спящего.
День был тяжелым, впечатления оставил неоднозначные, чего только не послышится после такого. Кажется, подумалось мне, и с этой мыслью я перевернулась. Но теплое дыхание в макушку, тяжелая рука, опустившаяся поперек спины, и вздох: «Не крутись» развеяли эту глупую мысль.
– Сэр Лесски!
– И не вопи, пожалуйста… – попросил он хриплым голосом, по спине погладил, приобнял и… уснул.
– Профессор? – А в ответ тишина. Но я просто так не отступлюсь, это моя спальня, моя кровать, и делить ее с мужчиной я не намерена! Нет, нет и нет!
Не имея возможности выбраться из западни, я прошептала, прикоснувшись к его плечу:
– Профессор, что вы тут делаете?
– Сплю, – простонал он.
– Но у вас есть комната!
– Там мокро…
– Это не проблема для стихийника, – возмутилась я, – подсушите.
– Не буду, я устал, – прошептал девятый, опять проваливаясь в сон, – к тому же там занято…
– Здесь тоже.
– Там Эвения, и у нее истерика. А здесь вы.
– Хотите и меня до слез довести? – возмутилась я шепотом.
– Кхм, кто бы говорил. – Со страдальческим вздохом девятый убрал руку и поверился на другой бок. – Это у вас до предела довести получается легко.
Он накрылся одеялом, стянув почти все на себя. А я возмущенно села и хлопком ладоней зажгла верхний свет.
– Сэр Лесски! Это не единственная сухая комната.
Из кокона одеял раздался протяжный укоризненный стон:
– Ирэна-Ирэна…
– Я не обманываю! – заявила запальчиво и сложила руки на груди: – Подвал и чердак находятся в полном…
Одеяло слетело на пол, за ним подушка, и возмущенный полураздетый мужчина с прищуром посмотрел на перепуганную меня.
– Дорогая моя служка, – последнее он подчеркнул шипяще, – в моем полном распоряжении, как вы имели наглость выразиться, находится весь мой дом. В данный момент весь он мокрый, за исключением лишь одной спальной комнаты. Этой!
Я сглотнула, вспомнила, в каком виде сижу перед правообладателем, и тут же притянула подушку к себе. Хмыкнул. Тяжело вздохнув, потер затылок и отвел глаза в сторону:
– И заметьте, я не явился средь ночи выяснять причину повышенной влажности, а всего лишь заявил права на часть вашей кровати.
И с усталым вздохом он опять лег. Стыдно стало и боязно, и… Когда перед глазами на белых простынях застыл знакомый голый торс девятого, говорить что-либо не заикаясь было очень сложно.
– Я… я…
Он рассмеялся тихо и искренне:
– Я так понимаю, сказать вам больше нечего. Какое счастье! – Хлопком выключил свет, взмахом руки вернул одеяло и подушки на кровать, укрылся по самый подбородок и протяжно вздохнул: – Тишина наконец-то…
Минуту я молчала, унимала сердцебиение, смятение и смущение, собирала мысли воедино. А подумав немного, поняла, что мое положение еще не так плохо.
– Сэр Лесски?
Ответом мне стало его сопение.
– Профессор…
А от него молчание.
– Дейр!
Тяжелый вздох и сердитое:
– Ну что еще? Хотите предупредить о своем храпе? Не стесняйтесь, признайтесь и, так и быть, я поставлю полог тишины…
– Леди не храпят! – воскликнула я возмущенно, совсем позабыв о том, что хотела сказать.
– Это вам так только кажется, – хмыкнул девятый с улыбкой в голосе. – В одну ночь я застал вас сладко спящей, в другие три поднимал на собственном хребте. Так что мне ли не знать…
Зажмурилась и резко выдохнула:
– Хорошо, допустим, я храплю и полог действительно требуется, но…
– Ну-ну, – протянул он с ехидцей, – продолжайте, очень интересно.
– Но вопрос в другом. – Я открыла глаза и с укоризной посмотрела на стихийника: – Исходя из ваших слов, получается, что вы оставили в одиночестве плачущую женщину.
– Забыла добавить, в мокрой комнате, – произнес правообладатель с упреком, но я не обратила на это внимания, уж слишком возмутительной была поступившая информация.
– Так это правда! – негодуя, сжала кулачки. – И вы даже не утешили ее?
А в ответ, вместо заверения успокоить Эвению «здесь и сейчас», прозвучало:
– Это опасно.
– Но в прошлый раз ее стихия вас не пугала!
– О Всевышний… – Лесски головой уткнулся в подушку, из которой приглушенно донеслось: – Неужели по этому поводу мне необходимо перед вами отчитываться!
– Отчитываться ни к чему, – возразила я, – успокойте ее.
– Не пойду. – И, сердито бурча, профессор совсем тихо добавил: – Она парой поцелуев выпивает досуха… страшно представить, что будет, если я ее обниму.
Не пойдет, поняла я со всей ясностью и решительно поднялась сама. Что ж, тетя всегда говорила, что мужчины перед женскими слезами бессильны, но я не думала, что настолько. Облачившись в халат и тапочки, прихватила с собой плед и платочки. Пожелала добрых снов девятому и пошла.
Выйдя в коридор, я искренне удивилась, почему протяжные всхлипы благородной дамы не были слышны раньше. Обернувшись, увидела линии полога на своей комнате и помянула плохим словом стихийника с его чудовищной черствостью. Невыносимый человек! Прошлепав по мокрому ковру к двери в хозяйскую спальню, удивленно остановилась. Эвения не просто плакала, как от боли, она протяжно завывала, жалуясь на судьбу, и громко шмыгала носом. Что же этот… не-джентльмен наговорил леди, прежде чем трусливо сбежать в мою комнату? Несомненно, что-то сверхобидное, досадное, а может, и унизительно-неприглядное, как тот же храп.
Прислушавшись, я поняла, что успокоение металлистки одними платочками не обойдется, нужно что-то… покрепче. Поэтому, перепрыгивая через все еще сохранившиеся лужи, быстро спустилась в кабинет, захватила бутылку с боргским и пару бокалов. Последнее – чтобы составить хоть видимую компанию расстроенной женщине, а может быть, и поддержать себя. Кто знает, что мне доведется услышать сейчас.
– Эвения?
Дверь, немного разбухшая от временной сырости, поддалась с протяжным скрипом.
– К-кто здесь?! – прошептала испуганно троюродная королевская сестра.
– Служка, – вздохнула я, оглядывая новый беспорядок в ярко освещенной комнате, – профессорская служка. Вы уже видели меня.
– Да? – Женщина, сидя на мокрой кровати, куталась в шубу, знакомую мне по прошлой встрече, и смотрела исподлобья. – Я вас не помню.
– Это объяснимо, в прошлый раз мы встретились во время пожара…
Зря упомянула о том событии. Красивое лицо металлистки неожиданно перекривило, и она зашлась в новом приступе горьких слез.
– И-и-именно то-тогда все-все и на-начало-о-о-ось, – просипела между приступами рыжая красавица и забрала у меня бутылку. – У-у-у! – взвыла Эвения и… И, пусть Всевышний простит меня за грубость, но к бутылке она присосалась, другого слова не подобрать.
Я сориентировалась не сразу, а затем воинственно направила к ней воздушный поток:
– Постойте!
– Пусти! – Пьяно и истерично икая, она не желала отдавать полупустую бутылку.
– Вам много! – Стеклянную тару подхватил второй мой поток.
– Достаточно, чтобы… у-у-умереть!
На самом деле, напиваясь таким вином, на смертельную дорожку ступить невозможно, но я не стала ее огорчать и далее пить не позволила. Наполнив стихию искрой силы, я выдернула магиану из кровати, а затем и бутылку из ее рук и, не жалея, вылила боргское в окно.
– Стой! – завопила она.
– Сами остановитесь и возьмите себя в руки. В конце-то концов, вы же королевской крови, – напомнила я с укоризной и отложила бутылку и бокалы на столик.
– Мо-о-оя кровь, мое проклятье… – отрешенно простонала женщина, сворачиваясь калачиком на мокром ковре.
– Простынете! – попыталась достучаться до нее. – Ну же, Эвения, поднимайтесь! Кроме спускаемой, никакая другая кровь не должна так угнетать вас.
– Ты не по-по-о-нимаешь, – прошептала еле слышно и руками зарылась в темные рыжие волосы так, словно намерена их выдрать.
– Пойму, – последними крохами собственной силы оторвала металлистку от ковра хоть на пару сантиметров, – как только расскажете, пойму все-все. А поговорить предлагаю в более уютной обстановке, на кухне! И поедите, и согреетесь. Вставайте.
– Нет…
Если отвечает, выходит, леди еще в сознании и не впала в молчаливую истерику. Нужно срочно выводить ее из этого состояния и из комнаты заодно. К несчастью, на ее счет в моем арсенале был только один нечестный, но действенный метод влияния. И если ранее я никогда не позволяла себе шантаж без видимой на то причины, то сейчас, на новой «должности», просто-таки была вынуждена к нему прибегнуть.
Полный сожаления глубокий вдох и громогласное:
– Считаю до трех и вызываю прессу!
– Что?! – возмутилась металлистка, вмиг растеряв весь свой страдальческий вид.
– Раз! – провозгласила я.
Несомненно, она подскочила, намереваясь меня убить, это хорошо читалось и во взгляде, и в хищном оскале озлобленной леди. Но приступить к воплощению кровожадной идеи я ей попросту не позволила:
– Два!
Рывок к двери, не ее – мой, от нее в этот момент звучало разъяренное возмущение:
– Я уже стою!
– Вы должны стоять в кухне, – парировала с улыбкой. – Три!
Королевскую сестру как ветром сдуло, и отнюдь не моим. Эвения Ритшао спустилась вниз, побив рекорд прошлого своего побега, и уже из кухни страдальчески всхлипнула:
– Я здесь…
Медленно последовав за ней и приняв виноватый вид, я вошла на кухню:
– Прошу извинить меня за блеф. – С поклоном протянула королевской сестре белоснежные платочки. – Просто не знала, как иначе вас поднять.
– Вы хотя бы меня не бросили. – Рыжеволосая, статная и величественная, она сняла промокшую шубу и беззаботно отбросила ее в сторону, на мешки. – А ход был хороший. Спасибо… за платки.
В этот раз она в платье, заметила я мимоходом, подняла шубу и повесила ее сушиться. Что ж, дело осталось за малым – напоить чем-нибудь горячим и выслушать.
– Чай или горячий шоколад? Или мороженое с ароматной белой стружкой?
– Давайте хоть что-нибудь. – Она изящно села за столик у окошка и, вспомнив что-то, вновь начала всхлипывать: – Мне все равно.
Чем-нибудь оказался полноценный ужин из трех горячих блюд, салатов и холодной нарезки. На десерт я подала мороженое точно так же, как это делал Ганс, и разлила настоящий горячий шоколад.
– Спасибо. – Прижав обе ладошки к чашке с ароматным напитком, металлистка наконец-то улыбнулась: – Почувствовала себя, как в детстве с няней. Беззаботное время… Тогда я не должна была следить за манерами.
– Вам так не хватает свободы?
– У меня ее нет. – Она пожала плечами, сморщила припухший носик. – Единственная отдушина – любовники, которые сбегают… – И прошептала сдавленно: – Но и их теперь у меня отберут.
– Почему?
– Вернее сказать – за что? В прошлый раз… – тут леди Ритшао запнулась и смущенно прикусила губу, – покидая этот дом, я была не совсем одета.
– Вас видели?
Рыжая красавица грустно улыбнулась, подтверждая догадку:
– Глава рода.
Я сдавленно охнула. Глава рода, это же… это же старый король всемогущий Гадарт Великий – закостенелый вершитель судеб, противник разврата, кутежей и внебрачных отношений. И страшно даже представить, какому наказанию ее подверг сильнейший маг современности – магистр седьмого уровня. За этими мыслями я упустила часть слов Эвении.
– …я и сейчас от предложенной кандидатуры не отказалась бы. Он был богат, знатен, за годы боев получил высокое звание. Очень статный, темненький, с улыбкой, от которой мурашки по всему телу. – Тяжело вздохнув, металлистка продолжила: – Сразу видно, что наделен такой же кровью…
Она замолчала, прикусив губу, вот-вот заплачет, догадалась я и поспешила поддержать разговор:
– Видимо, хороший был вариант.
– Этот вариант сбежал… Перед самой свадьбой. Видите ли, за год наш брак стал невыгоден Аркаде. Но так как договор был заверен и подписан, беглеца сделали крибом на… – крупная слеза все же скатилась по ее щеке, – на двадцать лет!
– И вас списали как ненужную фигуру, а теперь еще и запрут в монастыре… – Сжав руки в замок, стараюсь не впасть в панику. Ведь все ее беды из-за меня, меня, и только. Какой ужас, ее закроют в четырех стенах где-нибудь в глухой провинции! Это ужасно.
Но Эвения моих мыслей не разделяла:
– Уже не важно, где запрут. Мне тридцать три, самое время родить ребенка, а ждать завершения криб-срока еще восемь лет.
Я вспомнила о Томасе Норвилле, чью незаконную деятельность по отъему энергии мне удалось отсрочить на четыре года. Фактически я лишила его разрешения на брак, но это еще не значит, что никто не соблаговолит родить для толстого щеголя сына или дочь. А тут… Пока не закончится срок, Эвения не имеет права ни на брак, ни на роды, в случае нарушения закона ее ждет тюремный срок. И вроде бы все понятно, но…
– Скажите, зачем вы обратились к профессору?
– Хотела, чтобы он помог найти Ганс… Гансуорда эль… эль Гаерда.
Прошептав имя беглеца, металлистка заплакала. На этот раз без завывания, очень тихо и очень мило, утирая платочком крупные слезы с бледных щек.
Фух! В ее напастях виновата не я. Как камень с сердца, и чуть было не заулыбалась, но вовремя спохватилась. Подумала и спросила, не скрывая скепсиса:
– А он может?
– Дейр стихийник – Эвения на мгновение улыбнулась, поясняя: – А еще профессор и практик, изобретатель ЛесДе. Он чрезвычайно талантлив и легко может создать артефакт поиска.
– Значит, вы приехали за помощью, а он…
– Сбежал. – Красавица остервенело вытерла глаза и тряхнула головой: – В прошлый раз устроил пожар, а в этот раз потоп… Идиот!
Не согласиться с ней я не смогла, кивнула. Впрочем, будь здесь Лесски, я бы поддержала и его решение скрыться. Артефакты поиска, созданные на крови или волосах искомого, это прямой путь на каторгу с последующим выжиганием дара.
Гостья засобиралась.
– Может, еще шоколада? – предложила я тихо.
– Спасибо, не стоит. – Эвения грациозными движениями облачилась в подсохшую шубу и подняла воротник. – Мне давно пора вернуться.
* * *
Стоило открыть двери в мою спальню, как комнату озарил верхний свет.
– Как она? – спросил профессор.
– Уехала, – медленно прошла ж кровати, теряя по пути тапочки.
– Без скандала и истерики? – Голос девятого сочился недоверием и в то же время ожиданием чуда, странное сочетание.
– Без, – устало кивнула я. – Но она просила передать…
– Так-так, внимательно слушаю.
– Просила передать, что вы идиот.
На самом деле она уехала, сказав лишь «спасибо», но, учитывая трусливое поведение Лесски, характеристика вполне заслуженная.
– Опустим детали, – предложил маг и со вздохом облегчения добавил: – Ирэна, вы мое спасение!
– Верю, – тяжело опустилась на кровать, – а теперь двигайтесь.
Профессор хмыкнул и заявил с веселой ехидцей в голосе:
– Я, конечно, вам обязан, но уходить не собираюсь.
– Мне все равно.
С трудом сняла халат и юркнула под одеяло. Мыслей о приличиях и неприличиях уже не было, к тому же плед остался в хозяйской спальне, а я туда вряд ли дойду. Сил нет ни на движение, ни на объяснения.
– Ирэна, да не трону я вас! – вспылил правообладатель и потер затылок. – Я в последние трое суток безвылазно сидел в лаборатории. Сегодня весь день работал на экспериментальном поле и после шестнадцати испытаний был вынужден писать отчет, а затем еще и защищать его в совете. И все это потому, что…
А я не слушала, я удивлялась тому, какая у меня удобная кровать, пружинистый матрас, упоительно нежное постельное белье, теплое одеяло, мягкая подушка и… чрезвычайно разговорчивый сосед. В данный момент стихийник стонал, схватившись за голову:
– …Это даже рассказывать тошно! В общем, Ирэна, уверяю, устал смертельно. Сил нет ни на что… Мне все равно, кто спит рядом.
– Мне тоже.
– Что? – спросил девятый.
– Угу, так точно, – ответила я невпопад и с зевком провалилась в одно из самых сладких состояний – сон.
Глава 9
Из сладкого забвения сна меня вырвал противный пищащий звук. Застонала, зажмурившись. Если утро и наступило, то сейчас явно рассветная рань. И если встану так рано, вялой буду весь день. Вот уже, как во время мигрени, в голове раздается сердцебиение: ритмичное, мощное, громкое и очень неестественное для меня. Мое сердце так не бухает, и даже во время бега так не заходится. Решено… спать срочно! Или досыпать?
Сжав подушку и потеревшись о нее щекой, подсознательно отметила, что засыпала я с перьевым изделием в руках и на мягком матрасе, а теперь моего лица касается шерсть и подо мной отнюдь не пружинистая поверхность, а мерно вздымающаяся твердь. Тут что-то не так.
Я подняла голову и постаралась разлепить глаза.
– Проснулась? – Теплое дыхание коснулось моей макушки. – Это хорошо, в доме охранка сработала. Надо проверить.
Голос кажется знакомым, несмотря на сонную хрипотцу, но в то же время ему чего-то не хватает, то ли лукавства, то ли ехидства. Отпустила подушку и одной рукой потерла глаза. Вставать не хочу, но, видимо, придется.
– А я-то думал, что ты так лишь с одеялом спишь. – Веселый хмык и замечание с улыбкой: – Ан нет, приятно бывает ошибиться. Ты, к слову, не замерзаешь, когда вот так сворачиваешься?
– Что? – спросила зевая. Голос точно знакомый, но о чем он вопрошает, мне совсем неизвестно. А в это мгновение тепло, что грело мою спину, медленно опустилось с лопаток и поясницы на… тазовую часть.
– Спрашиваю, тебе тут не холодно?
– …не-а-а, – ощущая расслабленность во всем теле, сладко зевнула, прошептав: – Сейчас нет.
– Сейчас понятное дело!
И вот на той, самой замерзшей области я неожиданно почувствовала сжатие невероятно горячих рук, а вместе с ним узнала и голос. Профессор! Глаза распахнулись мгновенно, и в горле пересохло. От улыбки, которая расцвела на лице девятого. Надо сказать, весьма нахальной улыбки на близко находящемся от меня лице.
– Что вы тут делаете? – просипела я, краснея с ног до головы.
– Переживаю приступ вашего сонного поползновения, – ухмыльнулся он еще шире и добавил с усмешкой: – Не верите? Посмотрите на свои руки, а затем на ноги и после на общую композицию, в которой вы беззастенчиво залезли на меня.
Посмотрела, осознала и… Я не знаю, что он прочитал в моих глазах, но следующее его предложение было весьма рациональным:
– Ирэн? Ирэн, не горячитесь! Давайте обойдемся без истерик, обмороков, пощечин и смертоубийства. Сейчас я аккуратно уберу руки от вас, а вы спокойно освободите меня. Хорошо?
– Хорошо, – ответила сухо.
Но спокойно освободить его не получилось…
Возле нас что-то вновь засветилось и запищало, и я слетела с профессора, явно чем-то ему навредив. Дейр кривился, как от зубной боли, и держался за нос и за грудь, а я спешно облачалась в халат, не зная, куда смотреть. На кровать, где стонет девятый, на кресло, которое украшает его рубашка, на зеркало, в котором я застыла растрепанной фурией, или в окно… А там по снежной дорожке к дому шли двое неизвестных мне людей: леди со светлыми кудрями, выбивающимися из-под модной шляпки, и светлоглазый мужчина, который, подняв взгляд на верхние этажи дома, вдруг просиял заразительной улыбкой Лесски.
– О Всевышний!
– Ну, что еще? – прорычал с трудом поднявшийся с постели профессор.
– Кажется, это ваши родители, – указала рукой на посетителей, пересекающих двор.
– В такую рань моя матушка вряд ли явится, – отмахнулся он беззаботно. – К тому же дом закрыт…
– Хотелось бы верить, – я кивнула на часы, – но сейчас девять утра, и будь дом вами заперт, я бы не вывела среди ночи леди Эвению Ритшао.
– Что? – Стихийник сел на кровати, осоловело глядя перед собой. – Почему же я не услышал сигнала?
– Быть может, потому, что на комнате глухой полог, – не скрывая ехидцы, предположила я.
– Забыл! – Девятый пересек спальню, нашел за креслом свой сюртук и выудил черную монетку из кармана. Легкое нажатие на артефакт, и комната наполнилась внешними звуками, в том числе и возмущенным женским голосом, звучащим в глубине дома:
– …Радос, почему ты смеешься? Это же лужи! Здесь был настоящий потоп…
Встревоженной даме ответили что-то примирительное, но она продолжила разгневанно говорить:
– Взрослый? Профессор-практик! Конечно же, знаю! Но посмотри, что он сделал в своем доме…
И столько интонаций в каждом слове, столько негодования, что всю сцену, происходящую внизу, можно было представить до мельчайших деталей. Увидеть, как миниатюрная женщина быстро переходит из одной комнаты в другую, взволнованно сжимая меховую муфточку в руках, а сзади нее медленно, безмятежно улыбаясь, идет мужчина, спокойно относящийся и к повышенной влажности в доме, и к волнению супруги. Но вот она решительно направляется к лестнице, и муж ее останавливает:
– Софи, прекрати… Будет лучше, если мы дождемся его внизу.
Лесски, удивленно застывший при этих словах, вдруг прорычал одно из матросских проклятий. Заметался по комнате, собирая свою одежду и через раз спотыкаясь о сапоги, брошенные здесь же. Ради спасения кожаных изделий пришлось их убрать с линии движения девятого, а затем передать их растерянному хозяину.
Припомнив вчерашнее утро, я спросила у стихийника с участием, как Ксил у меня:
– Что будете делать?
– Что делать? Что делать? – Профессор, крепко прижимающий к груди свои вещи, прислушался к происходящему за дверью и, услышав крадущиеся шаги, обреченно взвыл: – Почему сегодня? Зачем сейчас?
– Потому что, – не сдержала я улыбки и направилась в гардеробную.
– Проклятый Всенижний!
На причитания правообладателя я уже не обращала внимания, думая о том, как с родителями будет объясняться этот взрослый самостоятельный мужчина, который дрожит сейчас, словно осиновый лист. Интересно, с чего вдруг возник столь иррациональный страх? С виду родители благовоспитанны и вовсе не людоеды.
Сменив белье и облачившись в скромное серое платье, я вернулась в комнату, намереваясь привести себя в порядок и заправить кровать, и с удивлением обнаружила девятого все еще стоящим в спальне. Он не оделся и не причесался, более того, он побросал свои вещи на пол и теперь стоял, привалившись к двери и вцепившись в волосы.
– Профессор? Сэр Лесски? – подошла ближе, прислушалась к крадущимся шагам в коридоре и надсадному дыханию мужчины.
– Дейр, вам плохо?
– Нет, – прошептал он тихо.
– И правильно, – улыбнулась я, – судя по шагам, она уходит… Это же хорошо.
– Конечно, уходит, – тяжелый вздох, – ведь я сказал, что спущусь.
– В таком случае тревожиться не о чем. Вы можете спокойно одеться и выйти из комнаты. Они ждут встречи с вами.
– Они объяснения ждут.
– Какого? – спросила я. А вдруг правду скажет без присущей ему иронии? Любопытство не порок, особенно сейчас, когда девятый дезориентирован и выбит из привычного амплуа.
– Почему я позавчера пропустил семейный вечер, а вчера отказался от ужина.
– Вы работали… – пусть я из ночных его объяснений мало что помню, но в серьезности занятий профессора была уверена.
– Это не причина, – отмахнулся.
– Проводили сложный эксперимент.
– А это не повод… – скривился стихийник и развел руками.
– И что, по вашему мнению, будет достойным предлогом для отлынивания от сыновних обязательств? – сыронизировала я. – Смерть? Или, может, беспробудный сон?
– Девушка! – вдруг повеселел девятый правообладатель и одарил меня коварным взглядом: – Ирэна, вы подыграете мне! И это будет более чем приличная причина.
Я от удивления замерла, а он отмер и с несвойственной человеку скоростью начал одеваться. Удивительно было наблюдать, как одежда на нем разглаживается и выпрямляется, и даже пятна исчезают без следа – потрясающее зрелище, правда, не способное отвлечь меня от насущного вопроса.
– Простите, профессор, но… Девушка, как вы выразились, находящаяся в вашем доме с утра и без дуэньи, приличия предлогу не добавит, – холодно озвучила я свое мнение на данный счет. Пусть только попытается сказать иное.
– А невеста? – Он щелкнул пальцами, и жилет на нем застегнулся сам собой, а затем разгладился, как будто по ткани утюгом прошлись.
– Это будет еще более возмутительно! Лучше признайтесь в своем нежелании посетить родных.
Лесски скептически оглядел меня с ног до головы и не согласился:
– А чем плоха идея? – И по взмаху пальцев девятого, шейный платок идеальным узлом завязался на его шее. – Манеры у вас есть, все-таки дочь барона. И воспитание соответствует идеалу, осанка прямая, поступь гордая, речь внятная, внешность милая… – И улыбнулся, сказав словно бы по секрету: – Особенно когда спите.
Я возмутилась самой идее, а его уже было не остановить.
– Да, знаю, с хозяйственностью у вас проблемы. И генеральная уборка легко превращается в потоп, но этот минус мы исправим. – На стихийнике сам собой застегнулся сюртук, а затем и сапоги, начистившись до блеска, самостоятельно натянулись на ноги. – Так вы согласны?
– Я… – начала нерешительно, не зная, как отказать, чтоб не обидеть. И замолчала под его хитрым прищуром.
– Ваши условия, – процедил профессор и сложил руки на груди.
На самом деле условий не было, я хотела озвучить категоричное «нет» и избавить себя от нежелательной роли. Но, услышав его вопрос, задумалась. А что, если…
– Бессрочный допуск в вашу лабораторию, свободное использование ваших приборов, артефактов, реагентов и независимая исследовательская деятельность! – озвучила самый немыслимый вариант, на который ни один практик, пребывающий в здравом уме, не согласился бы.
– Не думаю, – начал говорить Лесски, и я снизила планку.
– Ограниченный допуск в лабораторию…
– И все же, Ирэна, я…
Ладно, еще чуть-чуть сделаем условие более реальным:
– Свободное использование приборов и только…
– Упрямая и своевольная, – заметил он с улыбкой и, проведя по волосам рукой, уложил их волосинка к волосинке. Стал точь-в-точь как на портрете: высокий лоб, открытый взгляд, нос с горбинкой, тонкие губы в чарующей улыбке, подбородок с ямочкой и высокие скулы. И все это в обрамлении светлых, чуть золотистых волос, искусно уложенных магией. Красивый, харизматичный, обаятельный, такому трудно не улыбнуться в ответ. Но я-то знаю: кто в переговорах поддается очарованию, тот заведомо проигравшая сторона!
– Да, упрямая, – подавила улыбку и вздернула носик. – И проводя эксперименты, я буду против мага-наблюдателя.
– В таком случае, – ответил девятый, – я соглашусь на ваш трехчасовой доступ раз в неделю, работу лишь с теми приборами, что стоят на столах, и экспериментальную практику под наблюдением Ксила.
От возникших перспектив я чуть не подпрыгнула до потолка. Его разрешение превысило мои ожидания в сотню раз, теперь главное не показать сущего восторга, охватившего меня, и сдержанно ответить: «Да». Вернее даже, сухо, чуть возмущенно ограничению, бесцветно сказать: «Да, сэр».
Но не успела я и рта открыть, как он добавил:
– Правда, согласие дам после проверки ваших способностей.
– Независимо от результатов? – тут же уточнила я. Все же если он увидит мои жалкие искорки, может и передумать.
– Независимо.
Сэр Лесски, вы попались, как дитя. И я улыбнулась, на этот раз не сдерживая ни коварного блеска в глазах, ни торжества. Увидев мое преображение, стихийник сглотнул и, прочистив горло, поинтересовался:
– Так это – да?
– Да! – воскликнула, радостно подпрыгнув, и тут же взяла себя в руки и приступила к вопросу со всей серьезностью: – Но разыгрывать мы будем следующее: вы отказались от ужина в кругу семьи, дабы организовать свидание с девушкой, которую рассматриваете в качестве невесты.
– То есть… – Дейр потянулся потереть затылок и на полпути остановил движение, спросив: – Вы не спуститесь сейчас со мной в холл?
– Нет. Я сейчас подойду к парадному входу и, как скромная честная девица из знатного рода, постучу в дверь.
