355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Маргарита Полякова » Курляндский гандикап (СИ) » Текст книги (страница 3)
Курляндский гандикап (СИ)
  • Текст добавлен: 14 августа 2017, 12:30

Текст книги "Курляндский гандикап (СИ)"


Автор книги: Маргарита Полякова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Федор Федорович, – поправил меня Генрих, – учит царя считать деньги. И зарабатывать. Для начала мануфактуру ткацкую ему под управление отдал. Под надзором, конечно. Так Петр, как первую прибыль получил, на закупку новых станков ее потратил.

– Да, это моему отцу спасибо, он нас так к делам приучал, – кивнул я. – Заставлял считать, сколько денег на каждую забаву уходит. Помню, я и полевые кухни сам оплачивал, и форму для вас. Очень способствует правильному пониманию процесса.

Набрать мальчишек, которые будут принимать активное участие в играх и занятиях Петра, оказалось несложно. И в итоге, вместо Преображенского и Семеновского полков появились Тверской и Гусевский. А какой наряд удобнее для сражений – определял сам Петр. На собственном опыте. Но поскольку он уже давно одевался и жил по курляндскому образцу, сложностей не возникло. А потешные сражения строились по четким правилам, под присмотром специалистов, так что ни раненых, ни убитых в результате игр не было.

Петр учился быть именно командующим. Хотя, конечно, рвался в гущу битвы, не без этого. Ну… не мне его осуждать. У самого гормоны так же играли, и хорошо, что это закончилось только сломанным носом и выбитым зубом.

Забавно, но несмотря на все изменения, которые я внес, история старалась вернуться в свое русло. И Алексашка Меньшиков все равно возник рядом с Петром в качестве денщика. Бойкий парень, остряк и зубоскал, мог втереться в любую компанию и быстро находил с людьми общий язык. Впрочем, стать близким другом царя в этот раз Алексашке не светило. Во-первых, я, как только о нем узнал, сделал соответствующие распоряжения, а во-вторых, рядом с Петром был сын Фердинанда, Михаил Федорович Кетлер, который самому Петру приходился племянником. Максимально подходящий по происхождению, финансовому положению и увлечениям. Миша работал как сдерживающий фактор для своего чересчур активного царственного родственника, а его рассудительность практически скрадывала трехлетнюю разницу в возрасте.

Поскольку рядом с Петром нарисовался-таки Меньшиков, я решил поискать и других исторических персонажей. Влияния на царя они уже не получат, но могут принести пользу. Я, кстати, и Голицына не собирался упускать. Неглупый тип. Если уж его хотят отправить в ссылку, нужно выбрать место подальше. Южная Африка, например, вполне подойдет. Там как раз чиновников не хватает. А то у казаков не всегда получается найти общий язык с голландцами. Впрочем, это дело будущего. Не стоит загадывать так далеко вперед. Поход еще не закончился.

Надо отдать Голицыну должное – своему назначению на столь высокую должность он не обрадовался. Мало того, Вася упирался изо всех сил. Понимал, что он ни разу не полководец, и пытался увильнуть от похода. Но если Софья вбила что-то в голову – бесполезно. Слушая подхалимов, она, похоже, и сама поверила в то, что не может ошибаться. Так что никуда Голицын не делся. Глава Посольского приказа? Отвечаешь за внешнюю политику царства? Вот и отправляйся защищать интересы страны.

– Боже мой, ну кто так готовит походы! – возмущался я, читая донесения.

– Василий Голицын не является военачальником, ему трудно принять правильное решение. Напрасно царевна его назначила возглавлять поход, – покачал головой Генрих. Мой секретарь, поставлявший мне новости со всех уголков мира, разбирался в политике на уровне опытного дипломата. И обладал неплохими аналитическими способностями. Так что к его советам и комментариям я всегда прислушивался.

– Я тоже не военачальник… но надо же знать элементарные вещи! – возмутился я.

Поход был подготовлен… да вообще никто и никак его не готовил. Нет, русский Авось – он, конечно, рулит, но не до бесконечности же! Гетман Самойлович, который вместе со своей 50-тысячной армией присоединился к армии Голицына у реки Самара, между прочим, вообще довольно прохладно относился к идее похода. А многие представители старшины и простых казаков и вовсе не одобряли союза с Польшей. Кроме этого, в походе участвовали и донские казаки атамана Минаева, и отряд Касогова, который плыл на судах по Днепру к крепости Кизи-Кермен.

– Ну, обстановка сложилась благоприятная – турки увязли в войне с Польшей, Австрией и Венецией, а потому помощи Крыму оказать не могут, – заметил Генрих. – Но поможет ли это Голицыну?

– Сомневаюсь. Слишком уж бездарно все организовано. Точнее, вообще не организовано.

Собственно, чего гадать, если заранее знаешь результат? Армия Голицына не дошла даже до Перекопа. Лето выдалось жарким, степь пересохла, а колодцы иссякли. Крымские татары специально засыпали их и жгли траву, создавая поля пепла, по которым отказывались идти лошади. А угадайте, как относились недавние крестьяне к периодически возникающим миражам? Это если не упоминать куда более важных вещей.

Войско отправилось в степь, ага. Вот только ориентироваться там не умели ни московские командиры, ни Голицын. А уж снабжение было и вовсе отвратительным. Не запасли даже уксуса для охлаждения пушек при возможной стрельбе. Войску не хватало самого необходимого, начались эпидемии. А как отреагировали бойцы, когда обнаружили, что зерно испорчено, и вовсе не стоит говорить. В некоторых мешках был мусор или заплесневевший хлеб, что, понятно, тоже не подняло войску настроения. Ужасные условия привели к тому, что за первые два дня похода позади осталось лишь 12 верст.

Надо отдать Голицыну должное – он хотя бы не уперся, как баран, и не возжелал стоять до последнего. Созванный им совет решил возвращаться, но тут все было не так просто. Василию нужно было как-то оправдаться перед Софьей. А как это лучше сделать? Естественно! Назначить крайнего. И вот тут на сцене нарисовался генеральный есаул Мазепа. И угадайте, на кого покатили бочку? Естественно, на Самойловича. Типа, степь пожгли его казаки. В результате, гетман был обвинен в измене, арестован и сослан в Сибирь, а его старшему сыну отрубили голову.

Самое мерзкое, что Мазепа в свое время находился у Самойловича в большой милости, и даже был в свое время учителем его казненного сына. Но предатель – он всегда предатель. И ходили упорные слухи, что за свое избрание гетманом Мазепа заплатил Голицыну, ни много ни мало, 20 000 золотых червонцев. Ну а Вася во всей этой истории только выиграл. Крайнего нашел, денег получил, и мог оправдаться перед царицей. Ну и какие выводы после такого могли быть сделаны? Да нет никакие. Единственный плюс – поход Голицына отвлек Крымское ханство от войны со Священной лигой. Но стоили ли того европейцы?

Поскольку у меня были свои люди в войске Голицына, я получил полную картину происходящего и смог сделать выводы. Нелицеприятные для русского войска. Стрельцы уже давно были ненадежны, больше интересуясь своими промыслами в Москве. Медленно и неохотно собиравшееся дворянское ополчение воинскому делу обучалось кое-как. А те ратники, которых дворяне приводили с собой, вообще ничего не умели. Ну, а про интендантскую службу я уже говорил. Она отсутствовала. Вообще.

Ну и с оружием беда была. Большинство пушек никуда не годилось, а тех, что были закуплены у Курляндии, оказалось слишком мало. Да и покупали что подешевле – наверняка большая часть денег, выделенная для этого приобретения, осела в чужих карманах. А уж чем были вооружены стрельцы… это слезы. И стоит ли уточнять, что командиров подбирали по знатности, а не по знаниям и способностям? В результате, и воинская дисциплина хромала на обе ноги. На фоне этого безобразия даже потешные полки Петра выглядели грозной силой.

В общем, даже если бы я не знал точно, чем закончатся походы, предугадать итог было несложно. А уж не воспользоваться ситуацией… полный идиотизм. Устраивать свержение Софьи именно сейчас было, наверное, рановато. Петру 15 всего! Не совсем тот возраст, чтобы управлять огромной страной. Но затягивать тоже не стоило. Уже в следующем году мое внимание будет направлено в совершенно другую сторону, и я не смогу следить за ситуацией. Так что следовало подсуетиться заранее. Тем более, не факт, что история пойдет привычным маршрутом. Я до сих пор не уверен, что попал в прошлое своего собственного мира. Так что лучше поостеречься, береженого бог бережет.

– Ваша светлость, в Москве все готово к тому, чтобы Петр сменил Софью, – доложил мне Отто.

Получив задание подыскать для царя любовницу, мой верный слуга не только прекрасно его выполнил, но и не поленился сам съездить в Россию, чтобы убедиться в том, что все идет, как задумано.

– И как тебе царь?

– Молод. Горяч. Но не глуп, и к старшим прислушивается.

– А что про Софью скажешь?

– С характером. Власть любит. Но удержать ее не сумеет. Даже если мы не станем помогать царю. Если только Софье удастся вовсе от Петра избавиться, – вздохнул Отто.

– Царицы из нее не выйдет? Почему ты так решил? – заинтересовался я.

– Воспитывалась Софья в тереме. И пусть получила хорошее образование, жизни по-настоящему не знает. И в людях плохо разбирается. Сколько она уже у власти? Пять лет? Немного, но достаточно, чтобы укрепиться. А у нее нет истинно верных сторонников. Даже Василий Голицын, которого она выделяет, жизнь за царевну не положит.

– А что в народе о Софье говорят?

– Не одобряют. Считают, что нечего девке незамужней во власть лезть. Но думается мне, от нее и от замужней толку немного было бы, – осуждающе покачал головой Отто. – Вашу матушку и жену заранее готовили быть супругой правителя. И то дальше балов да благотворительности дело никогда не шло. А царевна, говорят, пьесы неплохие пишет. Вот и писала бы.

Если бы все так просто было! Софья, несмотря на свои закидоны, умна. Этого у нее не отнять. Из нее мог бы получиться неплохой правитель, если бы имелись шансы заполучить трон. Но шансов не было. При живых Иване и Петре в патриархальной Московии к власти ее никто бы не допустил. Софья ведь делала отчаянную попытку венчаться на царство – приближенный дьяк царевны, Федор Шакловитый, даже начал агитацию среди стрельцов. Однако те не забыли, что произошло с князем Хованским, и отказались поддержать Софью.

Еще одной попыткой удержать власть стала свадьба Ивана. Тот явно не мог управлять страной, и Софья надеялась, что останется регентшей при его наследнике. Однако брат ее пока вообще потомством не радовал. И здоровьем тоже. Можно представить, как бесилась царевна из-за того, что другой ее братец и претендент на престол вполне здоров, разумен и имеет поддержку у самых разных слоев населения.

Тут надо отдать Петру должное – в этой реальности он вел себя намного сдержаннее. Не вступал с Софьей в пререкания и не делал ей замечания. На таком фоне царевна выглядела выскочкой, а ее выходки (типа участия в крестном соборном ходе) подвергались всеобщему осуждению (не без засланных казачков, конечно, которые распускали нужные слухи). Единственным выходом для нее было избавиться от Петра. Но Софья полагала, что время терпит. А вот я не намерен был ждать. И собирался воспользоваться подходящим моментом.

Петр, с которым Фердинанд провел довольно откровенную беседу, согласился на нашу авантюру. Его тяготил авторитаризм Софьи. Да и не был Петр дураком – понимал, что его жизнь зависит от правильного решения. Тут или он, или она. С властью добровольно не расстаются. А Софья уже отправляла своих подсылов, и уцелел Петр только благодаря грамотной охране. Бандиты напали во время очередного путешествия Петра из Москвы в Тверь, но курляндское оружие выиграло вчистую против кистеней, сабель и устаревших мушкетов.

Одного из нападавших, между прочим, Петр подстрелил лично. Не испугался, не растерялся, и повел себя так, как учили. Уж этот человек не сбежал бы в Троице-Сергиев монастырь в одних подштанниках! Между прочим, я не помнил, чтобы мне встречалась в исторических хрониках упоминание о данном происшествии. И это еще больше подстегнуло меня начать активные действия против Софьи. Пусть сам Петр и его потешные полки были молоды, но усиленные верными людьми, они превращались в грозную силу.

Несмотря на соблюдение секретности, Софье донесли о возможной опасности. Впрочем, долго сохранять в тайне приготовления все равно было нельзя. И учениями тут не прикроешься. Идущее в сторону Москвы войско спрятать нереально. Так что у Софьи были все причины для волнения.

Она, разумеется, кинулась собирать верных людей. И в очередной раз призвала стрельцов на защиту. По Москве поползли слухи, что потешные полки Петра идут для того, чтобы умертвить царя Ивана и правительницу.

С крикунами боролись наши люди, но это было небезопасно. Пока вся власть в Москве оставалась в руках Софьи. Однако оказалось, что у нее не так уж много сторонников. Слухи о разумности Петра давно уже разошлись по стране, и многие не верили в то, что он способен на смертоубийство. Ну а неудачный голицынский поход только подкинул дров в костерок всеобщей нелюбви к правительнице.

Надо сказать, что явление Петра во главе собственной армии произвело потрясающее впечатление: все понимали, что междоусобица может закончиться большим кровопролитием. Прибывшие от Петра люди во всеуслышание заявляли, что царь гневается после неудачного похода. Что не бабье дело воевать. Что Петр горюет о каждом воине, который погиб благодаря бездарным действиям Голицына. И что царь достаточно повзрослел, чтобы взять власть в свои руки, укротить боярство, исправить несправедливость и вообще принести полное благолепие.

Словом, обычные предвыборные обещании. Но поскольку пиар-кампания была выстроена лично мной, по самым действенным образцам века 21-го, то произвела на неискушенные умы людей 17-го века неизгладимое впечатление. От Софьи отшатнулись практически все ее сторонники. Она даже попыталась сделать отчаянный шаг – примириться с ненавистным братом. И отправила к нему для этой цели патриарха.

Однако Иоаким быстро понял, где заканчивается радуга, а потому даже не сделал никаких попыток повлиять на царя в пользу Софьи. Напротив. Он прибыл к Петру и объявил его полновластным самодержцем. Ну а в Москве начали действовать наши люди. Захватили Шакловитого, припугнули стрельцов и арестовали Софью. Чисто на одной наглости. Обставив свое появление как необходимость охранять царевну во время волнений. Так что Софья так и не успела ничего предпринять.

В результате, все закончилось довольно мирно. Петр и Иван остались царями, Софья отправилась в монастырь, а регентами младшего царя стали его мать Наталья Нарышкина и его тетка Мария. Убедившись, что все закончилось благополучно, я перевел дух и обратил все свое внимание на Англию.

Меня ждала Славная революция.

Глава 3

Фридрих II, ландграф Гессен-Гомбурга и муж моей старшей сестры, рассматривал продукцию моей стеклянной мануфактуры и явственно кривился. От зависти. Его мастера подобных шедевров сотворить не могли. Пока еще никто не мог, поскольку Курляндии удавалось хранить секреты. Но как же иначе, если желаешь много заработать? Так что я вежливо не замечал неудовольствия своего гостя. Я тоже мог бы много чего ему сказать нелестного. На фига заставлять жену рожать 12 детей? В результате, Луиза Елизавета чувствовала себя не слишком хорошо. И что-то мне подсказывало, что могла и не пережить следующих родов. Хорошо хоть, благодаря приставленным врачам, умер только один ребенок из 12. Для 17 века это небывалый прогресс.

– Так что же насчет моей просьбы, любезный брат? – прервал мои размышления Фридрих.

Вот ведь настырный тип! Сначала вбухивает все деньги в строительство Гомбургского дворца, потом безуспешно пытается оживить экономику с помощью стеклянной мануфактуры и солеварни, а теперь еще и меня пытается припрячь свои проблемы решать. Типа, на правах родственника.

– Что ж. Я не могу не помочь своей сестре и племянникам. И курляндские банки дадут Гессен-Гомбургу кредит на самых щадящих условиях. Но мне бы хотелось получить от вас ответную услугу, брат мой.

Если честно, раздражала эта манера правителей обращаться друг к другу как к родственникам. Однако правила дипломатического этикета нарушать не стоило. Я и так во многом не вписывался в образ привычного правителя. Людовик, вон, вообще честил меня торгашом, не понимающим возвышенных порывов его души. Ага, я такой.

– А существует что-то, что я мог бы вам предложить? – неподдельно удивился Фридрих. – Действительно? Потому что мне ничего и на ум не приходит. Вы сманили даже моего придворного алхимика Пауля Андриха.

– Он создал для вас прекрасный протез на пружинах и шарнирах. Я слышал, что вас из-за этого даже прозвали «ландграф на серебряной ноге». Согласитесь, обидно было упускать такой талант, – улыбнулся я. – А от вас мне требуются ваши военные таланты, брат мой. Я знаю, что вы сейчас заняты своей страной, но мы могли бы договориться.

Мысли Фридриха были написаны на его лице крупными буквами. Да, я стараюсь извлекать выгоду из всего, из чего только возможно. А все, кто считает, что заниматься этим ниже их достоинства, сидят в финансовой дыре. И клянчат денег у родственников. В конце концов, Фридриха никто не заставляет ввязываться в мою авантюру. Банки и так дадут ему кредит. Просто на других условиях. Таких, что дети и внуки платить устанут. Это как в лохотронах из 21 века по выдаче «быстрых денег» – возьми в долг десять рублей и потеряй квартиру.

Фридрих прекрасно это понимал. Но деваться ему было некуда. После смерти моего дядюшки, Великого курфюрста Бранденбурга, у принца Гомбургского не осталось высокопоставленных родственников, к которым можно было бы обратиться за помощью. А финансист из Фридриха был никакой. И организатор производств тоже. Принц Гомбургский был военным до мозга костей, посвятил войне всю свою жизнь, и не слишком хорошо вписывался в мирные реалии. Так что мы договорились. Однако облегчения я не почувствовал, поскольку это была только первая ступенька моего наглого и авантюрного плана.

Как человек, проживший свою первую жизнь в России и знакомый с ее историей, я не любил англичан. Точнее, не любил Британскую империю – жестокого, не выбирающего средств и более успешного конкурента. Понятно, что политика – дело грязное. И если ты хочешь победить – действовать нужно именно так, как это всегда делали англы. Я и сам, чего греха таить, собрался провернуть не слишком честную авантюру. Но подвигло меня на нее именно мое предвзятое отношение и предубеждение против англосаксонского мира.

То положение дел, которое сложилось в моем варианте истории, меня совершенно не устраивало. Именно поэтому я и желал все изменить. Не факт, что у меня получится. И что мой вариант истории выйдет лучше. Но я не мог не попробовать! А такой шанс, который мне предоставил накосячивший Яков II Стюарт, я вряд ли получу во второй раз. Это была хорошая возможность подрезать Англии крылья. Оставить эту страну без Вильгельма и его реформ. Ну и получить немного плюшек для себя, не без этого. Альтруизмом я и раньше не страдал, а уж после того, как примерил на себя роль правителя, растерял последние иллюзии.

Что отец, что я, из кожи вон лезли, чтобы сделать Курляндию богатой и независимой страной. Но теперь встала другая проблема – как удержать этот статус. И не только в ближайшие годы, а на столетия. Спору нет, очень много будет зависеть от того, как я воспитаю наследника. Однако хотелось бы ему оставить достойный задел. И убрать с пути хотя бы самых опасных конкурентов. А сделать это, будучи всего лишь герцогом Курляндии – нереально. Поэтому я и стал осматриваться по сторонам.

Разумным было бы заключить союз с Россией. Но пока Петр не оперился, делать это рано. Царь уделял делам достаточно времени, но был слишком молод. Так что там рулили опекуны[3]. И Фердинанд прекрасно справлялся с ролью сдерживающего фактора для жадного клана Нарышкиных и начавшего зарываться Матвеева. Такими темпами Артамон Сергеевич скоро нарвется, и ему снова придется перебираться в Курляндию. Сын его, кстати, там и осел. Сосватать за Андрея принцессу не получилось, но это оказалось и к лучшему.

С Матвеевыми породнились Дворжанские – знатные и богатые поляки. Глава этой семьи занимался разведением лошадей (он подарил мне когда-то арабского коня, моего Пепла) и подмял под себя большую часть торговли курляндскими товарами в Речи Посполитой. У Медведевых тоже денег было немеряно, так что молодые отгрохали себе в Митаве шикарный особняк и стали постоянными посетителями мероприятий, устраиваемых моей супругой. Андрей Матвеев, кстати, действительно показал неплохие дипломатические способности – был невозмутимым, сдержанным и умел «держать лицо» в любых ситуациях.

У меня это получалось не настолько хорошо. Да и согласитесь – сложно не удивиться, когда на твоих глазах известные события в Англии идут совершенно другим путем. Причем почти без всякого твоего вмешательства! Началось все с того, что в лагере оппозиции королевской власти произошел раскол. Яков II Стюарт не нравился никому, но вот по поводу того, кем его заменить, вышел неожиданный спор. Ибо (этого я уж точно не мог предусмотреть!) моя кандидатура рассматривалась наравне с кандидатурой Вильгельма. Хотя у последнего были преимущества в происхождении – у него не только супруга была из Стюартов, но и мать.

Перспектива самому возглавить «Славную революцию» и взлететь на английский трон была головокружительной, чего уж там. Вот только ничего хорошего из этого не выйдет. Постоянное давление давшего мне корону парламента, вполне понятные требования поставить все куряндские разработки и изобретения на благо Англии, переориентирование в английскую казну денег из колоний, и превращение Курляндии в такой же источник наживы, как Ирландия или Шотландия. Нет. Такой судьбы я не хочу ни для себя, ни для своей страны.

В реальной истории Англия и без попаданца хорошо справилась. Даже слишком хорошо. Так что помогать этой стране не хотелось. И я начал забрасывать удочки, приручая тех оппозиционеров, которым не нравилась кандидатура слишком властного и деятельного Вильгельма Оранского. Это пока Якова Стюарта жареный петух не клюнул он весь из себя непримиримый и несговорчивый. А при определенных условиях из него можно многое выжать. «В конце концов, – втирал я оппозиционерам, – как Англия будет выглядеть в глазах мирового сообщества, если там второй раз за последние 40 лет сместят законного короля?»

Честно говоря, я действительно не слишком хорошо понимал, почему столько высокопоставленных англичан поддерживало Вильгельма. Одной только нелюбви к Якову и католичеству, на мой взгляд, для этого было мало. Слишком уж эти типы были прагматичными. А тут получалось, что по сути, они все действовали в интересах Нидерландов, которым кровь из носа нужно ослабить Францию. И не дать Англии выступить на стороне Людовика. Английская корона была приятным дополнительным бонусом для Вильгельма. Возможно, английскую оппозицию он просто купил? Денег на революцию было потрачено очень много. И спонсировали Вильгельма самые неожиданные личности.

Часть денег, например, выделил сам папа Иннокентий. Да, против своих же единоверцев. Это непогрешимого папу не смутило. Глава римско-католической церкви был в остром конфликте с Людовиком XIV, а Яков II являлся в его глазах самым преданным союзником французского короля. Не отстали от папы и проживавшие в Нидерландах торговцы и финансисты – потомки евреев-сефардов, переселившихся туда из Португалии и Испании. Присоединились и другие торговые и банковские корпорации. Не стоит забывать, что Амстердам входил в число крупнейших мировых торговых и финансовых центров. И обострение противоречий между Нидерландами и Францией, вылившееся в ноябре 1688 года в очередную войну между этими странами, создавало серьезную угрозу для торговой и финансовой деятельности.

Вильгельм к вторжению в Англию подготовился основательно. И сделал то, на что в 17 веке обращали не так много внимания – организовал себе прекрасную рекламную кампанию. Разумеется, различные памфлеты и карикатуры выпускались и до этого. Так же, как декларации и воззвания. Но Вильгельм вышел на новый уровень – он побеспокоился о том, чтобы его печатное слово дошло до максимального количества народа. А в декларации провозглашались, разумеется, самые благие цели. Про захват трона и власти ни слова не было. Типа, идет замечательный человек защищать права протестантов и бороться со «злыми советниками» в окружении Якова. Я прям чуть слезу умиления не пустил, когда изучал документ.

Еще в прошлой реальности, когда я читал о Славной революции, у меня было твердое убеждение, что источники изрядно привирают. Понятно, что победители осветили события так, как им выгодно. И, читая их воспоминания, становится непонятно, как такой нелюбимый и никем не поддерживаемый король вообще на троне усидел столько времени. Но первые же донесения, которые я получил, рисовали отнюдь не такую радужную для Вильгельма картину. Население Англии встретило нидерландские войска довольно прохладно. Местные власти отказывали принцу Оранскому в содействии. И даже его явные сторонники среди английских подданных не спешили предать своего короля.

Когда Вильгельм въехал в Эксетер, мэр города отнесся к нему как к обычным визитерам – то есть не обратил ни малейшего внимания. А епископ Эксетера и вовсепокинул город и отправился в Лондон. Более того, даже в течение первой недели к Вильгельму не присоединилось ни одного сколько-нибудь знатного и влиятельного человека из английских подданных. Да что там говорить? Даже выразить поддержку никто не появился. Вильгельм рвал и метал. И даже грозился, по возвращении в Гаагу, обнародовать имена английских аристократов, обещавших поддержать его вторжение в Англию и не выполнивших этого обещания[4].

В принципе, у Якова были все шансы прижать агрессора. Однако тот медлил и не мог принять окончательного решения. Поскольку свои люди при дворе Якова у меня давно уже окопались, они доносили подробные сведения о настроениях. И картина вырисовывалась нерадостная. Король словно не хотел верить, что Вильгельм представляет угрозу для его власти. Он никак не мог осознать, что кто-то всерьез пришел отнять у него корону. Единственное, на что его хватило – это дать задание написать соответствующие комментарии к декларации Вильгельма, которые разъясняли бы неправильность документа.

По-моему, Вильгельму это было абсолютно фиолетово. Он и до откровенного вранья не погнушался скатиться. Это ведь с его легкой руки появились слухи о том, что недавно родившийся сын Якова – чуть ли не подкидыш*. А я, между прочим, (поскольку слышал данную версию еще в прошлой жизни), не поленился прояснить ситуацию. Так вот. Сын у Якова появился вполне законный. И людей при его рождении присутствовало достаточно – королева-вдова, большинство Тайного Совета и несколько знатных леди.

*В реальной истории распространению данной сплетни способствовала Анна Стюарт. Но думаю, подобная идея слишком очевидна, и могла бы прийти в голову любому.

В общем, Вильгельм действовал нагло и напористо, а Яков ждал неизвестно чего. Прошло целых 11 дней, прежде чем король, наконец, решил должным образом отреагировать на вторжение. Яков выступил с армией, определив местом сбора своих войск Солсбери, находившийся на пути из Эксетера к английской столице. Но к тому моменту уже начались случаи перехода его офицеров на сторону Вильгельма. За ними потянулись и представители аристократии. А прибыв в штаб-квартиру своей армии в Солсбери, Яков II узнал, что сюда еще не подошли артиллерия, часть пехотных подразделений, ирландские и шотландские драгуны. И мог ли Вильгельм не воспользоваться подобным бардаком?

Скажу честно – на Якова мне было начхать. И антифранцузская позиция Вильгельма мной одобрялась. Но проблема была в том, что я не желал Англии достойного правителя. А Славная революция была шансом навсегда изменить историю. Так что я выжидал. Таких денег, как у Вильгельма, у меня не было (прежде всего потому, что я не собирался залезать в кошмарные долги), так что достойную армию я собрать не мог. Но это было не так страшно. В конце концов, пусть англичане сами сражаются за свои интересы! К тому же, Якову требовались не столько дополнительные силы, сколько решительные и талантливые военачальники, которые возьмут инициативу на себя.

Мое появление в Англии вызвало бурю возмущения. И в Нидерландах, и во Франции, и среди подданных Якова. Шахматная партия, которая была уже просчитана и оплачена, неожиданно пошла иначе. Так, как никто не планировал. Но мне-то какое дело? Я выжидал нужный момент. Пусть Яков ощутит горечь поражения и убедится, что у него практически нет верных людей. Пусть Вильгельм покажет свое настоящее лицо и истинные намерения (что он и сделал, передав королю свой меморандум, в котором фактически требовал отдать власть). И когда Яков будет уверен, что он покинут, побежден, и фактически свергнут, появлюсь я.

На моей стороне было время, знания о будущем и благоприятная погода. Декабрь в Англии и декабрь в России (да даже в Курляндии) – это две очень разные вещи. То есть, было сыро, мерзко, холодно, но в пределах разумного. Начать хотя бы с того, что Темза не замерзла. Вообще. И, судя по ее состоянию, даже не собиралась это делать. Но Яков Стюарт, решивший передвигаться по реке[5], все-таки сильно рисковал. Случиться всякое может, а купание в ледяной воде – дело небезопасное. Хотя… вполне вероятно, что у короля просто не было выбора.

…Поймать Якова оказалось несложно. Не так уж много было удобных спусков к Темзе. Плюс, его самый доверенный слуга был своевременно подкуплен. Так что в лодку Яков сесть не успел. А увидев меня, явно не обрадовался. Что неудивительно – я же не предупреждал о своем визите. И король понятия не имел, на чьей я стороне.

– Ваше величество, – учтиво поклонился я.

На самом деле, картина отдавала некоторым сюрреализмом. Ночь, Темза, одетый в простой (ну, из того, что нашлось) наряд измученный, осунувшийся Яков, и я, похожий на адаптированного под 17 век Робин Гуда. Уж у меня-то был и подходящий наряд, и необходимое оружие. А для того, чтобы не пугать Якова окончательно, для встречи с ним я прихватил с собой всего десяток людей.

– Ваша светлость, – тоже вспомнил правила приличия король. – Вы поддержали узурпатора? Я пленен?

– Нет. Пока нет. На самом деле я еще не определился, кого мне поддерживать. Это будет зависеть от вас, ваше величество. И от того, как мы сумеем договориться, – не стал юлить я.

На самом деле время для витиеватых объяснений было неподходящее. Вильгельм на всех парах двигался к Лондону, и у Якова остался последний шанс его остановить. Если король прохлопает и эту возможность… то будет сам себе злобный Буратино. А я попытаюсь договориться с Вильгельмом. Хотя это, конечно, нежелательный вариант.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю