Текст книги "Курляндский гандикап (СИ)"

Автор книги: Маргарита Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Фридрих Кетлер

Я с интересом читал послание от Петра и с большим любопытством разглядывал 18-летнего молодого человека, который к посланию прилагался. Не слишком высокий, крепкий в плечах, с правильными тонкими чертами лица, он вполне походил на выходца из древней дворянской семьи. Однако официально таковым не являлся. Передо мной стоял ни кто иной, как выпускник Московской школы математических и навигацких наук Андрей Нартов.

Не то, что я был сильно удивлен. В конце концов, опыт с пребыванием в нашей Академии Батищева оказался успешным. Полагаю, что не менее продуктивным окажется и пребывание Нартова в Тринити-колледже. Я собирался познакомить его с Лейбницем и попросить Готфрида обратить на данного молодого человека самое пристальное внимание. Нам нужны новые станки и самые совершенные механизмы. Я мечтал о железных дорогах^[28], паровозах и броненосцах! Хотя начинать, конечно, следовало с чего попроще.

Нужно успеть как можно больше, пока идет война за испанское наследство. Потом количество проблем только увеличится. Никому не понравится усиление России. Да и курляндско-ирландский союз может подвергнуться давлению. Сумеет ли устоять Венгрия? Не факт. Австрия вполне может возжелать заполучить ее под свой полный контроль. Надежда только на то, что Петр к тому моменту уже закончит с Крымом.

Вообще-то, дела у царя шли хорошо. Я бы даже сказал очень хорошо. У меня даже было опасение, что победы вскружат Петру голову. И одной из причин этого было то, что Курляндия продала своему союзнику убойное оружие с пулями Нейслера (то бишь, в этой реальности, пулями Исакова). И русские просто сметали своего противника с поля боя. Разведка мне доносила, что султан уже готов заключить мир, однако никаких официальных предложений пока не прозвучало.

Понятно, что даже в случае заключения мира, турки не успокоятся. И через какое-то время сделают попытку вернуть Крым. Но полагаю, что Петр это прекрасно понимает. Он уже давно не порывистый мальчишка, а умудренный опытом царь – как-никак в этом 1711 году ему стукнуло 39 лет. Надо, кстати, ему намекнуть, что пора примерить венец императора. Победа над Швецией и захват Крыма – вполне себе повод для такого решения.

А мне, кстати, пора короновать сына. С последствиями чумы мы потихоньку справляемся, торговля почти вернулась к своим прежним объемам, да и супруга моя стала плохо себя чувствовать. Мероприятие обещало быть громким и очень важным в политическом смысле. Я носил всего лишь герцогский титул, Анна была герцогиней Курляндии и королевой Ирландии, а Якоб должен был стать правителем сразу двух стран. И это требовало множества политических решений – от названия этого союза, до прав и обязанностей стран друг перед другом.

Патрик Сарсфилд пытался договориться с самыми влиятельными кланами, я разруливал ситуацию с дворянами, а Якоб закопался в бумаги. Стремления одевать корону у него не было от слова «совсем». Не потому, что сын боялся ответственности. Просто герцог и помазанник божий – это очень разные вещи. И опасение не соответствовать высокому титулу было понятным. Все-таки, не без гордости могу признать, что я правильно воспитал Якоба – для него власть была, прежде всего, тяжким крестом. Ответственностью.

Якоб Кетлер

Кто из нас не раздумывал над тем, как сложилась бы его жизнь, родись он в другой семье? Якоб тоже задумывался. Но будучи разумным человеком, он понимал, что легкой жизни не случилось бы в любом случае. И крестьяне, и мастеровые, и купцы тяжко трудились, чтобы заработать кусок хлеба. Да и быть банкиром не так уж просто – имея в подчинении Рижскую биржу, невольно узнаешь, что труд этот небезопасный и весьма рискованный.

Да и не поменял бы Якоб свою семью ни на кого другого. Он же видел, как относились многие взрослые к своим детям. Да хоть к его сверстникам, с которыми он учился, играл и взрослел! Отношение было если не равнодушным, то довольно прохладным. А вот с Якобом отец постоянно занимался. Читал книги, рассказывал поучительные истории, и прислушивался к его желаниям. Сначала Якоб просто беззаветно любил своего отца, как любят только дети. Но повзрослев и оценив то, что сделал герцог, проникся к отцу искренним уважением. И даже опасался, что не сможет стать его достойной заменой. Якоб настолько переживал, что даже поделился своими сомнениями с отцом. Но тот развеял все сомнения сына.

– Ты забываешь, сын, что я начал не с нуля, – улыбнулся Фридрих. – Твой дед, в честь которого тебя назвали, был еще более велик. Он превратил крохотную страну в колониальную державу. Поднял Курляндию буквально из ничего.

– Да, я все время удивлялся, как ему это удалось.

– Когда-то я тоже думал, что не смогу превзойти своего отца, – продолжил откровения Фридрих. – А затем понял, что не нужно превосходить. Нужно сохранить и приумножить то, что тебе досталось.

Тогда они с отцом долго говорили. И Якоб осознал, что дело не в увеличении территорий и не в завоеваниях. Главная цель – сделать процветающей свою державу. И вовремя убирать с пути тех, кто этому может помешать. Ну а если по дороге получится раздвинуть границы или заработать денег – возможности упускать не стоит. В конце концов, Португалия, с которой они собираются породниться, тоже не велика по территории. А когда-то ей принадлежали обширнейшие колонии! Папа Александр VI в своей булле даже мир поделил пополам между Португалией и Испанией. Были же времена!

Так что с одной стороны Якоб немного успокоился, а вот с другой… примерить на себя корону двух государств было страшновато. Короли возвышались над своими подданными, но и спрос с них был особый. В этом, видимо будет заключаться его испытание – стать первым Кетлером-королем, дать начало новой царственной династии, и передать потомкам достойное наследие.

Однако коронацию (вот незадача!) снова пришлось отложить. Неожиданно, здоровье матери (и так бывшее не слишком хорошим) резко ухудшилось. Королева Анна слегла и впала в беспамятство.

Фридрих Кетлер

В комнате остро пахло лекарствами, воском и безнадежностью. Недавно начищенные полы блестели – допущенные к королеве врачи давно уж научились соблюдать стерильность, а слуги сновали в давно уже определенном порядке, с точностью прекрасно отлаженного механизма. Однако все это только подчеркивало происходившую трагедию – Анна умирала. Редко приходила в себя, бредила и тяжело дышала.

Я корил себя, что раньше не обратил внимания на нехорошие симптомы, просто… возраст сказывался, а супруга моя не собиралась отказываться от любимого времяпровождения. И засиживалась заполночь, и питалась бессистемно, и физическими нагрузками себя не утруждала. Я полагал, что проблемы Анны от лишнего веса – с возрастом она располнела, задыхалась при ходьбе и жаловалась на боль в ногах.

Однако теперь становилось очевидно – Анну отравили. И сделали это мастерски. Кто-то из тех людей, которых она считала доверенными, оказался убийцей. И моей разведке еще предстояло выяснить, кто это был! Придется проверить всех, от последних слуг до первых дворян. Я не остановлюсь, пока не выясню, кто отравитель. И кто заказчик. Хотя насчет последнего у меня есть определенные подозрения.

Говорил же я, говорил Анне, чтобы она прислушивалась к советам моей разведки! Но супруга не желала слушать. Заставлять ее? Помилуйте, она же королева. И взрослая, разумная женщина. Я, разумеется, все равно приставил к ней своих людей (пусть и негласно), но уследить за каждым ее шагом они просто не могли. А Анна любила допускать до себя всяких фриков – гадалок, предсказателей, просителей и разного рода аферистов.

Я много раз уговаривал, чуть ли не умолял свою супругу быть предельно осторожной, поскольку у любого правителя всегда множество врагов. Однако меня не слышали. Анна, наслушавшись славословий льстецов, была уверена, что с ней ничего не может случиться, поскольку все подданные ее обожают. И вот результат. Королева умирает, и врачи ничего не могут с этим сделать.

Я был абсолютно разбит. Между мной и Анной было много всего – и хорошего, и не слишком, но она была моей супругой и матерью моих детей! В конце 1711 года мы отметили 30-летие нашего брака в узком кругу, и это был один из самых теплых наших семейных вечеров. Даже не верится, что это было всего лишь пару лет тому назад. И уж тем более мне сложно было поверить в то, что Анна уходит. При всех своих капризах, она всегда знала, когда меня нужно поддержать. И знала, что получит мою поддержку.

Никогда мои любовные приключения не становились между мной и Анной. Я всегда оказывал супруге должное уважение. Именно она первой блистала в самых модных нарядах и украшениях. Первой получала интересные новинки из других стран, свежие придворные сплетни и модные романы. Она царствовала, я правил, но только как тень, всячески подчеркивая, что я всего лишь консорт.

Умные люди понимали, с кем нужно иметь дело. Анна тоже прекрасно осознавала, что у нее нет всей полноты власти. Но моей супруге это было не нужно. Гораздо больше королеву привлекала внешняя мишура – ей нравилось блистать нарядами, раздавать благодеяния, слушать славословия в свой адрес. А то, что все это не сопряжено с необходимостью решать какие-то проблемы – так это даже к лучшему. И именно потому, что Анну всерьез не интересовала власть, я поначалу недоумевал – кому и зачем нужно было ее травить.

Недоумевал до тех пор, пока не вспомнил, что буквально на днях мы объявили о коронации Якоба. Типа, как завещал Яков II Стюарт, так мы и делаем – передаем власть его потомку. И понятно, я ожидал, что реакция англичан будет негативной. Но никак не подозревал, что они начнут действовать так быстро. И так жестоко. Хотя отравления – это излюбленный способ бриттов решать проблемы. Вот только на сей раз этот номер у них не пройдет.

Анна скончалась в самом начале апреля 1713 года. А меньше чем через месяц разведка донесла, что английский флот движется к нашим границам. Да уж. Если бы у меня и были сомнения в том, кто виновен в смерти моей жены, то теперь они точно испарились бы. Как говориться, ищи, кому выгодно. А кому могла мешать Анна? Только английскому королю.

И вот теперь Яков III Стюарт шел возвращать себе корону Ирландии и Шотландии. Что ж. Встретим его достойно.

Глава 12

Дождь лил, как из ведра, уже второй день, превращая потенциальное поле боя в непроходимое болото. Даже не знаю, кто находился в худшем положении – мы, в хорошо организованном и оборудованном лагере, или враги, захватившие Голуэй, но оказавшиеся запертыми в нем, как в ловушке. Да уж… Оптические телеграфы, вышколенная разведка, сеть осведомителей… как выяснилось, от предательства ничего из вышеперечисленного защитить не может. Или это просто я балбес, не заметивший угрозы вовремя?

Что я, не знал, что истинная власть в городе уже лет триста торговцам принадлежит? Или что большинство из них лояльно английской короне? Знал, но рассчитывал перетянуть на свою сторону. Не хотелось мне затевать гражданских войн и покорять города огнем и мечом. Единственное, что я отменил сразу – это некоторую отчужденность города от Ирландии и ограничение доступа ирландцев в Голуэй. С этим я однозначно мириться не мог. А по остальным пунктам пытался найти компромиссы. Вот и долиберальничался.

Торговцы Голуэя еще помнили славные времена, когда торговали с Испанией и Францией, когда вся власть над городом была в руках олигархии из 14 торговых семей, и среди гостей города был сам Христофор Колумб. Блин! Надо было последовать примеру Вильгельма Оранского из памятного мне варианта истории и уничтожить торговые династии. А теперь придется пожинать плоды своей недальновидности. Англичане сумели высадиться в порту и захватить город. Правда, на этом их наступление затормозилось.

На мое счастье, в этом варианте истории Англия пока не стала Великобританией. И знаменитого флота, прославленного победами, у нее тоже не было. Зная это, я надеялся вообще не допустить врага на свой остров. Мой брат Карл Якоб – знаменитый адмирал, не раз и не два одерживавший победы над врагом. Корабли у Ирландии и Курляндии самые современные, аналога нашим пушкам ни у кого нет, так что я рассчитывал если не на легкую победу, то хотя бы на нейтрализацию вражеского флота.

Однако толи Яков III Стюарт был не таким идиотом, как мне казалось, толи у него советники грамотные были, но часть флота пошла в обход. И то, что по оптическим телеграфам все-таки смогли передать сигнал опасности – уже чудо. Осталось только выдвинуться к месту потенциальной битвы, благо армия была наготове. Вы же не думаете, что я мог проигнорировать опасность, пронадеявшись только на флот? Я же не идиот!

Только мне донесли, что Яков III идет возвращать Ирландию и Шотландию, я тут же занялся сбором армии. Ну а поскольку дороги до крупных городов и портов были сделаны качественно, то и двигалась армия довольно быстро. К тому же, к Карлу Якобу улетела весточка, и он отрядил несколько кораблей, которые закрыли выход из порта Голуэй. Ну а имея превосходство в вооружении, грех этим не воспользоваться, не правда ли? Так что корабли противника были расстреляны, и армия англичан оказалась в ловушке.

Запасы, конечно, в городе есть. Но вражеские войска не могут там сидеть бесконечно! Рано или поздно они решат принять бой, и в ожидании этого момента я несколько мандражировал. Загнанная в угол крыса может быть опасной. А армия Ирландии уступает армии англичан и по части выучки, и по части опыта. Местные кланы предпочитают эдакую партизанскую вольницу, с лихими налетами, а не строгое следование военной дисциплине. И удастся ли мне удержать в кулаке этих вояк – бог весть.

Сын находился рядом со мной и тоже волновался. Для него это вообще первая серьезная битва. И по сути, именно он, как будущий король, являлся главнокомандующим. От итогов этой войны зависело будущее нашей семьи. Потеряв Ирландию, мы можем потерять всё. На побежденных накинется стая грифов, воспользовавшись их слабостью. Так что выбора не было. Нам некуда было отступать или бежать. Оставалось принять бой.

У меня было искушение поступить с Голуэем так же, как Петр I в свое время поступил с Ревелем. Уничтожить его с помощью ракет. Но давила жаба. Русский царь сносил с лица земли чужой, вражеский город. А тут свой собственный порт, да еще такой, который приносит большую прибыль. За последнее время торговля здесь расцвела, благо теперь Ирландия могла предложить множество своих собственных товаров.

Нет, если припрет – я еще и не на то способен. Но пока ситуация под контролем. Ливень спутал нападавшим все карты. В такую погоду не то, что воевать – просто выходить из дома то еще испытание. Так что мы успеем и подтянуть дополнительные силы, и как следует укрепиться. Уж чего у ирландцев не отнять – так это храбрости. Известие о том, что ненавистные англичане снова пришли их завоевывать, заставило встать под мои знамена даже тех, кто меня недолюбливал. Тем более, что я объявил командующим своего сына, который воспитывался рядом с ирландцами и стал для них почти «своим».

Насчет истовой верности ирландцев я не обольщался. Но их патриотизм подкреплялся нежеланием терять относительно свободную, налаженную жизнь. Ирландцы слишком хорошо знали англичан, чтобы питать иллюзии по этому поводу. Понятно было, что в случае поражения опять начнется засилье протестантов, произойдет очередной передел собственности, и подавляющее большинство ирландцев останутся без своих производств, приносящих им стабильный доход. И неважно, что это за производство – небольшая пивоварня или добыча полезных ископаемых. Отдавать свой бизнес в чужие руки никто не хотел.

Англичане двинулись на нас сразу же, как дождь немного стих. И это было их глобальной ошибкой. Скорость передвижения войска оказалась небольшой, поскольку и лошади, и особенно повозки утопали в грязи. Вперед вырвались только те, кто двигался по выложенной камнем дороге. Я даже пожалел, что ирландские строители сработали так качественно. Впрочем, сожаление мое было недолгим. Потерявшая скорость армия была великолепной мишенью для нашего оружия. И сын скомандовал начать огонь.

Англичан было больше, но они только мешали друг другу, пытаясь держать строй и отстреливаться в ответ. Но как только заговорили наши пушки, вражеский строй дрогнул и начал отступать. Что характерно, преследовать их никто не сорвался. Все-таки, какую-никакую дисциплину ирландцам я сумел привить. Скомандовал им сын оставаться на месте, и они остались. И я был согласен с принятым Якобом решением. Какое преследование по такой грязище? Эдак наша армия окажется в положении английской – медленно двигающейся мишенью для стрелков.

Осада Голуэя продолжилась. И оказалось, что город к ней совершенно не готов. Прежде всего, никто не удосужился запасти припасов в нужном количестве – ни еды, ни пороха. По всей видимости, торговцы рассчитывали, что смогут доставить нужные товары морем, но там стоял наш флот. Так что вряд ли мимо них даже рыбацкая лодка проскользнет. И если горожане будут упорствовать, их ожидает голод.

Как потом оказалось, жители Голуэя прекрасно это понимали. И далеко не все поддерживали решение торговцев лечь под Англию. Даже за обещание предоставить Голуэю статус «вольного города». Более того, англичане вели себя в городе совершенно по-хамски. Грабили население, насиловали девиц и стреляли в тех, кто возмущался их поведением. Так что те, кто скучал по прежним хозяевам, могли снова почувствовать их «милостивую» руку.

Деваться англичанам было некуда, и они сделали еще одну попытку на нас напасть. Поскольку стало понятно, что на помощь им никто не придет, шанс был только один – разбить нас в бою. И не сказать, чтоб англы не старались. Но когда в войске разложение, не хватает еды и пороха, а командующий назначен по знатности рода, а не по военным заслугам, ничего хорошего не может получиться в принципе.

Честно говоря, я опасался, что моего сына понесет. В конце концов, это был первый боевой опыт Якоба, причем сразу в роли командующего армией. Так что можно было ожидать некоторых глупостей и спонтанных решений. Сам в его годы был не лучше. Однако Якоб оказался гораздо выдержаннее меня. Он прислушивался к опытным командующим, внимательно следил за обстановкой, и дал сигнал к атаке только после того, как стало ясно, что англичане сломлены.

Голуэй был отбит, почти 500 пленных отправились строить дороги вглубь Ирландии, а сын начал причинять добро и наносить справедливость. Я не вмешивался. В конце концов, он уже взрослый человек, ему скоро примерять корону, становясь правителем сразу двух стран, он уже принимал важные решения, так что пусть начинает править. Усмирение мятежников – подходящий повод, чтобы продемонстрировать свою власть и силу.

Надо сказать, в итоге было казнено не так уж много людей. С наиболее одиозными семьями горожане расправились самостоятельно. И действия Якоба всемерно одобряли. Бунтуешь против правителя? Останешься без головы. А те, кто остался верен, получат вознаграждение. Сын по местным меркам вообще был милостив – не разрушил мятежный город до основания. Ха! Да просто он, как Кетлер, деньги умел считать.

Теперь все доходы от торговли будут идти прямо в казну. А город потеряет даже эфемерную независимость. Все посты займут верные нам люди, опустевшие дома достанутся отличившимся ирландцам, и в Голуэе будет увеличено присутствие войск. Важный порт все-таки, мало ли. Нужно раз и навсегда навести тут порядок. Жестоко? Пожалуй. Но как еще поступать с людьми, готовыми впустить в страну интервентов? Я должен быть уверен, что подобного не повториться.

Хорошо, что в Ирландии все обошлось малой кровью. Англичане были разбиты и на суше, и на море. А вот в Шотландии дела шли не так хорошо. Прежде всего потому, что там не было ни единого правителя, ни оптических телеграфов. Яков Брюс и так делал все возможное и невозможное, чтобы сдержать агрессора. Впрочем, что-то подобное я подозревал, так что заранее начал собирать наемников в помощь шотландцам. Надо сказать, что перспектива ограбить Лондон вдохновила очень многих.

Между прочим, даже Карл XII выражал готовность поучаствовать в заварушке. И у меня было дикое искушение согласиться. Но… всегда есть «но». Что если победы вскружат шведскому королю голову и он снова решится на авантюру по возвращению земель? Под раздачу, между прочим, попадут Россия с Курляндией. А влезать в очередную Северную войну у меня никакого желания нет. У Петра, полагаю, тоже. Он только-только с Крымом развязался, заключив-таки с Турцией «Вечный мир».

Не знаю уж, насколько этого мира хватит, но надеюсь, Петр успеет хорошенько закрепиться на завоеванном полуострове. И заселить его выходцами из России. Если моя разведка мне доносила верно, местного населения там практически не осталось. Допартизанились. Так что с освоением Крыма будет еще немало проблем. Впрочем – глаза боятся, а руки делают. Теперь России нужно хотя бы лет десять мира.

Словом, поразмышляв, я отказался от идеи привлечь к войне Карла XII. Пусть в Швеции своей с риксдагом воюет. И сына воспитывает. Шарлотта, наконец, родила наследника, и по этому поводу был устроен грандиозный праздник. По донесениям разведки, самолюбивый шведский король оказался натуральным подкаблучником и любящим семьянином. Впрочем, Шарлотта командовала супругом умело, делая вид, что на самом деле хозяин в доме – Карл.

В общем, обойдемся без шведов. Оставив сына присматривать за Ирландией, я решил отправиться в Шотландию сам. Полководец из меня был – дырка от бублика, но я вез оружие, медиков, порох, лекарства и «диких гусей». Ирландские наемники не захотели отставать от своих европейских собратьев, и мне едва удалось отбиться от множества желающих поучаствовать в заварушке. Пощипать Лондон хотелось всем, но, слава богу, ирландцы вняли гласу разума, и защита Родины была все-таки признана первостепенной задачей.

Честно признаюсь, я не собирался принимать непосредственное участие в битвах и нестись вперед, на лихом коне. Не мое это. Для этих целей у меня имеется брат Александр, который должен прибыть из Курляндии, тоже прихватив с собой наемников, оружие и припасы. Мое дело – тыловое обеспечение. Это я прекрасно умею делать, и опыт есть. К тому же, если нам действительно удастся добраться до Лондона (в чем я несколько сомневаюсь), этим можно будет воспользоваться в своих целях.

Более реальной мне представлялась ситуация, когда шотландские войска одержат несколько убедительных побед и заключат с Англией мир. Вот это событие я никак не мог пропустить, поскольку Ирландия тоже должна получить от старушки Англии признание независимости. В принципе, я и без этого признания сына могу короновать, но так оно будет политически грамотнее. Официальная бумага – великая вещь.

То, что легкой победы не получится, понимали все. Это в Ирландию Яков Стюарт послал кого не жалко – видимо, не особо надеялся, что сможет ее захватить и удержать. А вот к возвращению Шотландии он подошел с великим тщанием. И войсками командовал никто иной, как Джон Черчилль, 1-й герцог Мальборо, на счету которого было немало славных побед. Воровал он, правда, тоже… славно. И недоброжелателей среди менее успешных коллег нажил немало. Поэтому я задумался, как бы так убрать Черчилля, чтобы Яков Стюарт заподозрил своих царедворцев.

Однако после первого же сражения я понял, что не так страшен черт, как его малюют. То, что Черчилль – безусловно талантливый полководец, это без сомнений. А вот Яков Брюс оказался недооценен историей. Или у него просто возможности не выпадало показать себя во всей красе? Человек, прославившийся в памятной мне версии истории как алхимик и чуть ли не черный маг, в реальности оказался не только хорошим военачальником, но и прекрасным организатором, и даже неплохим дипломатом.

С не меньшим удивлением я выяснил, что Брюс получил помощь из России. Негласную, разумеется. Типа, решили добровольцы помочь братскому шотландскому народу, что такого? Насколько я понял из разговоров, большинство этих «добровольцев» вместе с Брюсом участвовали в Северной войне, а некоторые недавно вернулись из Крымского похода. Ну, что ж. профессионалы в нашем деле лишними не будут.

Я заключил с Брюсом договор о взаимопомощи, и рядом с шотландским флагом взвилось голубое полотнище с золотой лирой. Война за независимость продолжилась. С переменным успехом. Англия, что понятно, отступать не хотела. Яков III Стюарт был слишком вдохновлен недавним Утрехтским мирным договором, по которому заполучил Гибралтар, остров Менорку, Ньюфаундленд, Акадию, да еще и асьенто* на 30 лет. Понятно, что такие позиции хотелось укрепить. И, прежде всего, навести порядок на собственном «заднем дворе».

*асьенто – исп. reale asiento – «королевское согласие» – предоставлявшееся испанской монархией частным лицам и компаниям с 1543 по 1834 гг. монопольное право на ввоз в испанские колонии рабов-негров из Африки.

Для меня было очевидно, что долго такое противостояние длиться не может. Шотландия просто не потянет содержание наемников, не говоря уж о прочем. Требовался рывок вперед, и я дал отмашку на отстрел Черчилля. Зная, как он любит деньги, изначально я планировал договориться (жаль разбрасываться столь ценным ресурсом), но видимо, даже склонность Джона к предательству имела свои пределы. На сговор Черчилль не пошел. Что ж… ему же хуже.

«Случайная» пуля прервала жизнь талантливого полководца ближе к вечеру. На отдыхе. Снайпер не торопясь выцелил свою жертву и спустил курок. И нет, я не боялся, что следы приведут ко мне. Не лично же я договаривался и отдавал команды! Да и процесс был отработан до мелочей – Черчилль был не первым, кого я заказал. И, я так подозреваю, что не последним. Алгоритм «нет человека – нет проблемы» действовал идеально. Без Черчилля англы, конечно, не побежали, но начали отступать.

Особенно весело дела пошли после того, как в ситуацию решил вмешаться лично Яков III Стюарт. Не знаю, кто сказал ему, что он великий военачальник, но готов поставить этому льстецу памятник. Более бестолкового управления войсками я еще не встречал. Ну а после того, как наша армия вступила на английскую землю, ситуация начала выходить из-под контроля. К нам начали присоединяться различные люмпены, которые не желали воевать, а вот пограбить ближнего своего были не прочь.

Мародерство цвело махровым цветом. Награбленное добро отправлялось в Шотландию возами. И все, что мы с Брюсом смогли сделать в такой ситуации – не дать армии распасться на сотни маленьких банд. Блин, да даже наемники были более дисциплинированными, чем шотландская вольница! Пришлось вздернуть парочку особо ретивых смутьянов, а остальным обещать отдать Лондон на разграбление. Причем ни я, ни Александр, ни Брюс не верили, что нам реально удастся добраться до столицы.

Зря. Яков III Стюарт оказался упертым бараном, и если бы не его царедворцы, так и не стал бы заключать с нами мир. Но английские сэры и пэры знали, как надавить на короля. Якову еще повезло, что он не скончался от апоплексического удара табакеркой по голове. А что? Наследник есть, и от придурка можно избавится. Но очевидно, англы решили, что одного казненного Стюарта для страны вполне достаточно. И послали парламентера.

В результате, я, Брюс и Александр в Лондон все-таки вошли. Но мирно, и в сопровождении небольшого отряда солдат. В столице творился хаос. Воспользовавшись военным положением, местное дно начало активно грабить богачей, благо многие дома были брошены сбежавшими от войны хозяевами. Грабили, кстати, не только дома. Досталось, например, и Вестминстерскому аббатству. Оттуда вынесли практически все, что представляло хоть какую-то ценность.

Практически. Старый трон, не украшенный ни камнями, ни позолотой, остался стоять на месте. И заключенный в его основание Скунский камень тоже. Шутка ли – полтора центнера! Пришлось приложить немало усилий, чтобы аккуратно вынести его из аббатства и погрузить на повозку. Впрочем, когда шотландцы узнали, что именно я притащил, они готовы были нести этот камень на вытянутых руках вплоть до Эдинбурга. Священная реликвия, на которой издревле короновались шотландские короли, должна была вернуться на свое место.

Переговоры по условиям мира шли долго и не просто. Причем Яков III Стюарт в них не участвовал. Короля мы увидели только на церемонии подписания документов между нашими странами, где признавалась независимость Ирландии и Шотландии, а Якоб Кетлер и Яков Брюс признавались законными правителями своих стран после процедуры коронации. Надо сказать, английский король произвел на меня… довольно странное впечатление.

Сколько ему? 25? Точный возраст и не угадаешь, настолько нелепо он выглядел. Лицо замазано белилами в три слоя, не меньше. Сверху нарисованы тонкие выгнутые брови, глаза ярко подведены, губы выкрашены в кроваво-красный цвет, щеки густо нарумянены, на лице вычурные мушки, а наряд сплошь состоит из бантиков, лент, перьев, воланов и кружев. Добавьте к этому высокий светлый кудрявый парик, кучу драгоценностей, туфли на довольно высоких красных каблуках и манерную походку – и вот он, английский король во всей красе. Хорошо, что дипломатический этикет в данном случае не предполагает пожатия рук и уж тем более объятий. К этому… нечто даже приближаться было противно.

Нет, я понимаю, что мода – это зло. Но одно дело, когда по подиуму ходят создания неопределенного пола в рубище, достойном очень не брезгливого бомжа, и совсем другое – когда полным идиотом выглядит король. Я где-то в глубине души даже посочувствовал английским парламентариям. Где-то очень глубоко. Им ведь приходится взаимодействовать с королем постоянно! И не всегда удается Якова Стюарта удержать. А расплачивается за королевские глупости вся страна. Как сейчас, например, когда Англия вынуждена подписать унизительный для себя мирный договор. Я не обольщался, что англов хватит надолго. Наверняка, рано или поздно, они захотят вернуть утраченное. Но наша судьба – в наших руках.

Главное на данный момент – что мне удалось отстоять уже завоеванное. Под это дело прямо-таки просился какой-нибудь высокопарный девиз, типа «Quod meum – meum in sempiternum» – что мое – то мое навсегда^[29]. А день коронации сына сделать ежегодным праздником – типа дня независимости. Причем не только в Ирландии, но и в Курляндии. Там тоже появление короля означает, что страна окончательно оправилась от польского владычества.

Год 1713-й вполне можно было бы назвать годом коронаций. Их произошло сразу три. Одна – летом, когда Петр I стал именоваться Император и Самодержец Всероссийский. Событие вызвало бурные пересуды при европейских королевских дворах но, что характерно, возражать никто не рискнул. Вторая коронация состоялась в дублинской церкви Крайст-чёрч. Празднество было организовано на широкую ногу, с фейерверками и раздачей милостыни, и должно было повториться в Курляндии. Я с гордостью смотрел на то, как короновали моего сына, и понимал, что известная мне история окончательно изменилась.