Текст книги "Русская драматургия конца ХХ – начала XXI века"

Автор книги: Маргарита Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 2
Фестиваль «Любимовка» и его роль в поисках новой литературы для сцены

Что такое «Любимовка»?

«Любимовка» – это фестиваль молодой драматургии, организованный в 1990 г. известными российскими драматургами и критиками – Михаилом Рощиным, Алексеем Казанцевым, Виктором Славкиным, Владимиром Гуркиным, Юрием Рыбаковым и др. Идею фестиваля привёз ещё в 80-е годы из Америки, с берегов Атлантики, Михаил Рощин. «Там, в городке Уотерфорд, где жил наипервейший американский драматург Юджин О'Нил, – рассказывает драматург, – проходит ежегодный фестиваль новой пьесы: из 600–700 пьес выбирают 14, чтобы разыграть их вчерне, вне театральных стен, обсудить и оценить. Три года назад мы тоже попробовали и провели впервые такой всесоюзный (ещё!) фестиваль – конкурс… В чём идея? Не конкурс, не награда лучшему произведению, а работа с теми пьесами, которые отобраны предварительно. Пьесы раздаются молодым преимущественно режиссёрам и актёрам, те их готовят буквально в несколько дней и показывают, прочитывают вчерне, без костюмов, разумеется, и декораций, по-домашнему, а затем идёт обсуждение и оценка»[155]155
  Рощин М. Спешите делать журнал // Драматург. 1993. № 1. С. 8.


[Закрыть].

Название фестивалю дало место проведения большинства из них – подмосковное имение отца К. С. Станиславского – Сергея Владимировича Алексеева, фабриканта и промышленника – Любимовка, «в 30 верстах от Москвы, около полустанка Тарасовка Ярославской ж. д.». Место это было выбрано не случайно: здесь всё «дышало театром». Здесь когда-то трёхлетним ребёнком «впервые дебютировал на сцене» будущий великий реформатор и строитель Нового Общедоступного театра; позже, «уступая общей просьбе», отец Станиславского построил «здание с большой залой, в которой, при случае, можно было бы давать домашние спектакли» (К. С. Станиславский «Моя жизнь в искусстве»). Летом 1902 г. в Любимовке вместе со своей женой О. Л. Книппер гостил А. П. Чехов, восхищался природой, подолгу сидел с удочкой на берегу Клязьмы, готовился писать пьесу «Вишнёвый сад». Кстати, в этих местах нашлись прототипы многих героев будущей пьесы, в частности, в соседнем с Любимовкой имении Чехов нашёл прототип Шарлотты… Правда, на момент возникновения фестиваля многое в усадьбе (ныне Мемориальном комплексе Станиславского) пришло в упадок.

Однако, как вспоминал потом М. Рощин, «погибшая усадьба погружена в ослепительно-зелёный июнь, в подмосковное роскошное лето, и вековые деревья колышут кроны вокруг, словно водоросли подводного зелёного царства. Сама природа вселяет в нас надежду и велит трудиться. Как сказано в старинных стихах: лес трудится, как может, – он растёт»[156]156
  Драматург. 1993. № 1. С. 8.


[Закрыть]. Что же касается собравшихся здесь молодых драматургов, ощущение настоящего праздника вызывалось, судя по их воспоминаниям, не только потрясающей природой («неправдоподобный закат над Клязьмой с декоративными кувшинками, надменные сосны и обезумевше цветущий жасмин» – М. Арбатова), но прежде всего радостью общения, просто человеческого и профессионального. Это была творческая лаборатория, практическая школа, созданная в период равнодушия театров к новым именам. И. Д. Громова, постоянная участница фестивалей, воссоздала в своих воспоминаниях их особую ауру: «А в Любимовке каждый день – показ, репетиция, а иногда и законченный спектакль. Калейдоскоп авторов, пьес, актёров, режиссёров, приезжающих гостей, завлитов и работников литчасти МХАТ им. Чехова, Театра Моссовета и других… И всех объединяет одно слово: ТЕАТР. Что он теперь? Нужен ли? Жив ли? Для кого всё, что написано и представлено? Увидят ли это? Услышат ли?.. И всё чаще звучит: «Да, да!» Да, жив. Да, нужен. Конечно, много просчётов, есть откровенные неудачи. Но когда видишь, как загорается Михаил Рощин, как увлечённо работают и спорят режиссёры В. Долгачёв, П. Кротенко, Г. Ялович, Л. Трусс, А. Смирнов, как внутренне наполнены новые для нас участники, – …понимаешь, что всё состоялось, всё продолжается»[157]157
  Там же. С. 10.


[Закрыть].

Фестиваль существует уже более десяти лет. В последнее время он чаще проводится в Москве и разных местах Подмосковья, поскольку усадьба Станиславского находится в затяжном ремонте, но первоначальное его название – «Любимовка», равно как и сложившаяся творческая атмосфера, – сохраняются.

За годы его работы на нём представлялись пьесы начинающих когда-то М. Угарова, Е. Греминой, А. Слаповского, А. Дьяченко, А. Железцова, О. Михайловой. На «Любимовке» дебютировали ныне репертуарные К. Драгунская, М. Курочкин, Е. Исаева, В. Леванов, О. Мухина. В последние годы были открыты имена Е. Нарши, братьев Пресняковых, С. Калужанова, И. Вырыпаева и многих других. С каждым годом расширяется география участников: помимо Москвы и Петербурга, это Екатеринбург, Тольятти, Оренбург, Тамбов, Нижний Тагил, другие города и регионы России. В 2003 г. в фестивале участвовали молодые русскоязычные авторы из Эстонии, Узбекистана, Украины, Германии, а также были представлены переведённые на русский язык пьесы зарубежных авторов. «Любимовские» пьесы – «Путешествия на краю» Ивана Савельева, «Русская народная почта» Олега Богаева, «Пластилин» Василия Сигарева – получили драматургическую премию «Антибукер» («Три сестры»), а «Стальова воля» М. Курочкина, включённая в шорт-лист «Антибукера», награждена специальным призом «За новые пути в драматургии». Многие открытые «Любимовкой» драматурги удостоились премии «Дебют», приглашены со своими произведениями на сцены различных театров и прежде всего – в Центр драматургии и режиссуры. Естественно, обновляется и руководство фестиваля. В его творческом совете и Оргкомитете, помимо зачинателей этого негосударственного независимого форума, теперь активно работают Е. Гремина, М. Угаров, О. Михайлова, А. Железцов, М. Курочкин, К. Драгунская, Е. Исаева, критик С. Новикова, А. Родионов, режиссёр Кирилл Серебренников.

Основное впечатление критиков после каждого фестиваля – широкий диапазон поисков, эстетическое многообразие, неоднородность художественных пристрастий молодых драматургов, где можно найти всё: «от изящных развлечений-пародий до шоковой терапии» (С. Новикова). В разные годы просмотр новых пьес давал критикам повод говорить о самых различных тенденциях. Например, В. Славкин обратил внимание в 1996 г. на «перемену интонации» разговора со зрителем в нашей новой пьесе: «Если раньше у нас была иллюзия: более страстно скажешь, громче крикнешь, сильнее аргумент приведёшь – и услышат. И скажут, он прав, и поймут, и всё, и всё, всё изменится, и, как мечтал Чехов, «мы отдохнём»… Прошли годы, не отдохнули. И вместе с нами устала интонация. Это не означает, что из пьес исчезла страсть, – просто из сферы общественной она переместилась в сферу личную, усилия по переустройству общества направились на наведение порядка в собственной душе… Политика с её грязью и пороховой гарью так глубоко проникла в наши частные жизни, что само её незамечание сейчас и есть самый сильный протест и акт борьбы за гуманизм…»[158]158
  Драматург. 1996. № 7. С. 207, 209.


[Закрыть] М. Рощин отмечал, например, как отрадную тенденцию современной драматургии – «прорыв к вечному и доброму, или по крайней мере, сожаление об отсутствии света и добра».

Фиксировать устойчивость, определенность происходящих в развитии современной драмы процессов пока преждевременно. Но несомненно одно: фестиваль молодой драматургии «Любимовка» играет огромную роль в обновлении нашего театра, в выходе его из репертуарного кризиса, о котором так недавно, на протяжении почти десятилетия писалось и говорилось. Наконец-то новое, живое в театре «заискрилось, забрезжило, сдвинулось с мёртвой точки».

Подвижники. Организаторы прорыва новой драмы в театр

Всегда важно совпадение в одном времени и одном месте людей, заинтересованных в общем деле, нужных друг другу. Так, драматурги-энтузиасты, придумавшие «Любимовку», были приятно удивлены, что «есть ещё другие психи, которые пишут пьесы» (М. Рощин), причём многие по-настоящему талантливые, «до которых сегодня, как и в коммунистические времена, абсолютно никому дела нет», предоставленные сами себе (А. Казанцев). Встретились два силовых поля – бескорыстие и требовательная доброта старших и творческое горение и благодарность молодых, две единонаправленные линии. Об этом, как о незабываемом празднике встречи «самых красивых людей», писала Мария Арбатова, вспоминая «Любимовку-92»: «… роскошная и застенчивая Лена Гремина и Миша Угаров с чеховской улыбкой, распевающий ритуальные песни на Ивана-Купалу Саша Железцов и изысканная, акварельная Ольга Михайлова, талантливый и грустный Саша Сеплярский и артистичный Лёша Слаповский… И старшие: дивный Рощин, который искренне не понимает, почему мы не пишем такие же, как у него, пьесы, но при этом любит нас, томный Казанцев, который понимает, почему мы пишем такие пьесы, но не понимает зачем, весёлый Гуркин, который любит наши пьесы, но не понимает почему, и терпимый Рыбаков, который не понимает ни нас, ни наших пьес, но при этом понимает многое такое, чего мы, баловни свободы, не поймём никогда…»[159]159
  Драматург. 1993. № 1. С. 154.


[Закрыть] «Любимовка» была первым этапом, за ней последовало рождение журнала «Драматург» и, наконец, создание в 1998 г. театра, названного Центром драматургии и режиссуры, в котором счастливо соединились силы молодых драматургов, актёров и режиссёров.

Теперь, когда уже можно подводить некоторые итоги, нельзя забывать, чего стоили эти победы энтузиастам нового театрального дела и чего стоит их поддержание сейчас. Только в последнее время А. Казанцев стал открыто говорить об этом[160]160
  См. Театральная жизнь. 2001. № 3. С. 36–39; Страстной бульвар, 10.2003. № 7-57. С. 34–36.


[Закрыть]. Конечно же, финансовые проблемы, отсутствие своего помещения; рост арендной платы, хождения по инстанциям «с протянутой рукой» отнимают немало сил и здоровья. «И что же это за ситуация в Москве и других городах России, – с горечью говорил драматург на собрании театральных критиков в СТД, – когда тем; у кого есть всё, дают ещё, ещё и ещё, а как только речь заходит о молодёжи – полная тишина». Но, с другой стороны, велико и чувство радости оттого, что «работа адовая» даёт замечательные плоды. Уже больше десяти лет открывает новые таланты «Любимовка», постоянные аншлаги в Центре драматургии и режиссуры, недавно отметившем своё пятилетие. Теперь, когда у театра сложился солидный репертуар, коллектив единомышленников – актёров и режиссёров, – можно понять законную гордость и счастье в признаниях А. Казанцева корреспонденту журнала «Театральная жизнь»: «Практика показала, старшее поколение режиссёров редко понимает пьесы молодых драматургов. В таких спектаклях что-то не получается, не смыкается, Мне кажется, что новое поколение замечательно ощущает, продолжает традиции русского театра. Может быть, мне просто повезло, но рядом со мной удивительная молодёжь, высокообразованные, интеллигентные люди». Среди них – молодые режиссёры О. Субботина, В. Данцигер, В. Агеев, К. Серебренников и другие, которые получили возможность поставить первые самостоятельные спектакли в Москве именно на сцене Центра. В репертуаре театра – новые пьесы молодых драматургов: «Пластилин» В. Сигарева, «Великая китайская стена» О. Богаева, «Ощущение бороды» К. Драгунской, «Смерть Ильи Ильича» М. Угарова, «Юдифь» и «Инфернальная комедия» Е. Исаевой, «Трансфер (Цуриков)» М. Курочкина, «Не про говорённое» М. Покрасса, «Пленные духи» и «Половое покрытие» братьев О. и В. Пресняковых. В спектаклях театра заняты ведущие молодые артисты столицы, многие из которых замечены критикой и отмечены разного рода премиями именно за эти работы (Ольга Лапшина, Вера Воронкова, Анатолий Белый, Владимир Скворцов, Владимир Панков и др.). Работы театра премировались на фестивалях «Новая драма» и имеют неизменный успех во время Гастролей по стране и за рубежом. Спектакли Центра включены в программу Всемирной театральной Олимпиады.

Беспрецедентен для нашего времени принцип сочетания «некоммерческой антрепризы» и стационарного театра, по которому работает Центр. «То, что мы создаём, – говорил А. Казанцев в интервью с корреспондентом журнала «Театральная жизнь», – вещь довольно уникальная… То есть, с одной стороны, есть момент антрепризы, но с другой – есть постоянный репертуар. Нет одного – коммерции. Подбирая репертуар, мы никогда не думаем о том, принесёт нам это деньги или нет. Помечтать, конечно, можем: хорошо бы ещё и деньги заработать. Но никогда это не ставится во главу угла… Всё-таки так наша российская жизнь устроена, что всегда на первом месте были какие-то идеи, размышления об общественной пользе, общем благе. Пусть они иногда наивны, но мне кажется, куда грустнее другая ситуация, когда люди собираются, чтобы заработать путём исполнения драматических спектаклей. И всё… Я скажу больше: русский театр и коммерция – вещи абсолютно несовместные»[161]161
  Театральная жизнь. 2001. № 3. С. 38–39.


[Закрыть].

Руководители «открытой площадки», а также молодые драматурги, актёры и режиссёры, сгруппировавшиеся вокруг нового театрального дома, создавали его практически на пустом месте, опираясь на чистый энтузиазм, бескорыстное служение любимому делу и стойкую веру, что всё получится. Впереди ещё немало проблем, но отрадно уже то, что о Центре, наконец, заговорили на уровне государственном. Так, художественный руководитель Центра, драматург А. Казанцев, и председатель Творческого совета театра, драматург М. Рощин, были выдвинуты на соискание Государственной премии РФ в области театрального искусства в 2003 г. Как сообщала в интервью газете «Культура» молодой режиссёр Ольга Субботина, «правая рука А. Казанцева» в создании Центра, театру активно помогают Правительство Москвы, Комитет по культуре. «И уже то, что нас учредили как театр государственный, – говорит режиссёр, – это огромная поддержка, потому что раньше мы существовали на личные деньги Казанцева, одолженные на это благородное дело у пол-Москвы. А теперь у нас есть финансирование. И вопрос о помещении решается… Прошёл пятилетний период существования нашего центра. Начав пробивать новую драму, мы буквально проломили для неё пространство, а теперь наступило время определённых итогов… И сейчас с Алексеем Казанцевым мы активно размышляем, что дальше, куда мы двинем, ищем неожиданные ходы»[162]162
  Субботина О. Режиссура – инструмент, которым можно открыть пьесу // Культура. 2004. № 11. 18–24 марта. С. 11.


[Закрыть].

Энтузиазм старших вдохновил молодых драматургов, недавних «детей Любимовки», на продолжение работы по сближению новой драмы с театром. Усилиями О. Михайловой, М. Угарова Е. Греминой, А. Родионова, при самоотверженной поддержке молодых актёров, режиссёров и критиков, в феврале 2002 г. родился Театр.doc, экспериментальная сцена, на которой, как и в Центре драматургии и режиссуры, по признанию многих критиков, зрителей, театральных деятелей, причём не только московских, складывается новая театральная эстетика.

Литература о фестивале «Любимовка»

Громова И. Д. Мы так долго искали друг друга. М. Арбатова. Ах, Любимовка! // Драматург. 1993. № 1.

Новикова С. Любимовка как демографический фактор, или Встретится ли новый Станиславский с новым Чеховым // Совр. драматургия. 1994. № 2.

Новикова С. Клуб новой пьесы жив ещё // Совр. драматургия. 1995. № 3–4.

Новикова С. Театр начинается с пьесы… А вы как думали? // Совр. драматургия. 1996. № 1.

Новикова С. Мифология Любимовки // Совр. драматургия. 1997. № 4.

Славкин В. Перемена интонации // Драматург. 1996. № 7.

Руднев П. Жестокие игры-97 // ДА. 1997. Сентябрь.

Руднев П. Прорыв // Майские чтения. 1999. № 1.

Новикова С. Где то, ради чего? // Совр. драматургия. 2000. № 4.

Глава 3
«Дети Любимовки» в контексте современной драматургии

«…насущная потребность наша – в родном репертуаре»

А. Н. Островский

Фестиваль молодой драматургии открыл много новых имён, новых пьес, доказал, что затянувшееся упорство стационарных репертуарных театров в их игнорировании достойно лучшего применения. Жанр учебного пособия вынуждает ограничиться «штрихами к портретам» некоторых из молодых драматургов («детей Любимовки» разных призывов, лидирующих в современной театральной жизни), информацией о написанных и опубликованных произведениях, а также предложить темы для самостоятельного изучения их творчества.

Елена Гремина

Известный драматург, киносценарист, энтузиаст театрального дела, Елена Анатольевна Гремина родилась в Москве (1956 г.) Закончила Литературный институт (отделение драматургии). Автор пьес: «Миф о Светлане» (1983, поставлена Ленинградским ТЮЗом); «Согласно пожеланиям» (1985); «Колесо фортуны» (1989, опубликована в журнале «Театр», поставлена в московских театрах-студиях «Атмосфера», «Дети райка», исполнялась на радио Кёльна); «Этюды для левой руки» (1990); «Дело корнета О-ва» (1992, опубликована в журнале «Театр», поставлена в Московском драматическом театре им. Пушкина, в Санкт-Петербургском театре им. Комиссаржевской и Омском академическом театре драмы).

Пьеса «За зеркалом» (1993), представленная на фестивале в Любимовке режиссёром В. Долгачёвым в исполнении молодых актёров, была затем перенесена на сцену МХАТ им. Чехова. На роль «Матушки» – Екатерины Великой – была приглашена прославленная певица Галина Вишневская. Пьеса обрела широкую популярность. Во-первых, автор обратилась к яркой героине на сцене русской истории, её могуществу и слабостям, сохранённым в анекдотах XVIII столетия. Во-вторых, «альковный» сюжет о наличии потаённой комнаты за зеркальным экраном в покоях Екатерины привлекал коммерческий театр 90-х прежде всего как «действо о злосчастной молодости, напрасной любви и торжествующем коварстве». Не случайно сетование Е. Греминой в одном из интервью: «Мне кажется, что моя проблема как драматурга заключается не в том, что меня не ставят… Я видела штук двадцать спектаклей по пьесе «За зеркалом». Как правило, прекрасная актриса в роли Екатерины, хороший мальчик-актёр, но почти все стараются превратить текст в повод для откровенно коммерческого спектакля, приписывают куски из бульварных романов. Тогда пишите: поставлено по мотивам пьесы…»[163]163
  Гремина Е., Угаров М. То ли выплюнуть. То ли проглотить: Кое-что о взаимоотношениях драматурга и режиссёра // Театральное дело. 1999. Декабрь. С. 11.


[Закрыть] Драматургу прежде всего удалось передать через частный эпизод сложный психологический конфликт в душе героини – могущественной императрицы и стареющей женщины, чьи «желания становились всё необузданней», печально-ироническое осознание драматизма этой противоречивости. Исповедальные монологи Екатерины, обращенные к юному, неискушённому в любви и дворцовых интригах Сашеньке Ланскому, рисуют немалые испытания и унижения её на пути к величию, содержат горькие признания («Никто не любил, никогда и не полюбит. Я любила, я умела»). Это не мешает ей, однако, быть ироничной и безжалостной в оценке жизненных уроков, «посмеяться над суевериями» в прижизненно сочинённой эпитафии, признаться в том, что «в силу своей чувствительности… стала существом бесчувственным ко всему».

Пьеса мастерски выстроена: конкретный сюжет, мелодраматическое «действо» обрамлено фрагментами писем Екатерины к невидимому преданному корреспонденту, которому доверяет героиня свою душевную боль. Эти откровения помогают ощутить одиночество императрицы в её придворном окружении, коварные интриги (ликование графини Брюс, загадочное молчание комнатной девушки Катерины Ивановны, показное сочувствие Фёдора Орлова и Светлейшего князя Потёмкина: «эти же хорошо придумали – они стали реветь вместе со мной»). Может быть, финальное письмо потому и лежит незавершённым, открытым чужому глазу, что содержит многозначительное признание: «Только не думайте, майн либе фройнд, что потеря генерала Ланского заставила меня забыть о моём долге. Ради этого ужасного состояния я не пренебрегала малейшими делами, которые требовали моего внимания. Все эти ужасные минуты от меня ждали приказаний, и я их давала правильно и разумно…» Е. Гремина, в лучших традициях русской психологической драмы, сумела расширить локальное пространство действия пьесы, благодаря ретроспективным монологам и постоянному ощущению «присутствия» внесценических персонажей, в частности, всемогущего Светлейшего, по воле которого в комнате «за зеркалом» оказался юный Ланской, трагический исход судьбы которого угадывается с первых же сцен.

В последующем Е. Гремина будет довольно часто обращаться к историческим эпохам, демонстрируя профессиональное умение стилизации в языке и обрисовке времени. Её внимание привлекают образы женщин, раскрывающихся в жертвенной любви. Такова Анна В-ская («Дело корнета О-ва»), танцовщица и шпионка Мата Хари («Глаза дня»), Софья (Зоя) Палеолог («Сон на конец свету»). Предваряя публикацию последней из названных пьес, премированной на Всероссийском конкурсе драматургов, посвященном 850-летию Москвы, Е. Гремина фактически сформулировала лейтмотив своего творчества: «… Звездодвижное колесо счастья… Пока колесо любви цело, пока любовь ещё движет его, концу света не бывать…»

Е. Греминой не интересен разговор о злободневных, сиюминутных, тем более бытовых, проблемах, даже если действие пьесы или её части происходит «в наши дни» («Колесо фортуны», «Друг ты мой, повторяй за мной»). Её творческой манере ближе философское, этическое обобщение. Это отражается иногда в несколько отвлечённой, а не психологической, обрисовке героев (Первый, Второй и «вечная, пока свет стоит» Люба в пьесе «Друг ты мой…»), в сложной композиционной организации пьесы, но главное – в философской насыщенности текста, что характерно, в частности, для монологов Мата Хари в «Глазах дня».

В пьесе «Глаза дня» восточная танцовщица, внучка малайской принцессы Гертруда Целле, она же Мата Хари, оставшаяся в истории как знаменитая шпионка периода Первой мировой войны, исповедует философию бессмертия, безграничных возможностей человека, желающего «Стать», «Быть». На протяжении пьесы, при разных сюжетных ситуациях, повторяются её сакральные танцы, а также монологи-заповеди, завораживающие не только содержанием, но и формой, характером звучания. Их отличает лаконизм, поэтическая отточенность, музыкальная ритмичность; «Возможно всё. Просто нужно понять это – что ты можешь всё, что захочешь. Ты поймёшь это. Потом становишься на цыпочки, на самые кончики пальцев. Набираешь в грудь как можно больше воздуха. До конца, до конца. И тогда…»; «Мата Хари по-малайски «глаза дня», солнце. Каждый вечер Солнце умирает, чтобы утром родиться заново. Солнце никого не любит, ни о ком не жалеет»; «Я же говорила тебе, что смерти не существует. Мы будем жить вечно. Солнце будет восходить и заходить, а мы будем жить… лёгким облачком… узором на крыле бабочки… белым песком на берегу… О, как это хорошо, как хорошо…»; «Я ещё приду к тебе, моя дорогая. Мы поговорим о многом. Я научу тебя… Я, Мата Хари, Глаза Дня» и т. д.[164]164
  Гремина Е. Глаза дня // Майские чтения. 1999. № 1.


[Закрыть] Автор даёт романтическую версию судьбы знаменитой танцовщицы и агента «АШ-21», расстрелянной в 1918 г.: она «дурачит спецслужбы двух разведок» вовсе не из каких-то политических пристрастий, а чтобы как можно быстрее заработать большие деньги на спасение любимого человека, ослепшего на войне русского офицера. Мелодраматическая история любящей, но не любимой Мата Хари зеркально повторена (по сюжету пьесы) в жизни кинодивы «великого немого» Клод Франс, которая когда-то предала танцовщицу-шпионку, приревновав её к своему жениху, тоже из великой любви. Счастье на, предательстве, на крови не сложилось. Образ Мата Хари не покидает киноактрису на протяжении десятка лет, является ей по ночам, разговаривает, «учит её всему», помогая перевоплотиться в себя, и фактически режиссирует её «последнюю в жизни фильму»:

Клод. (Приставляет пистолет к груди.) Пуля попала прямо в сердце… Тебя расстреляли у кирпичной стены. Что ты почувствовала в эту минуту? О чём думала? Когда пуля – прямо в сердце? (…) Я Мата Хари. По-малайски «Глаза дня». Стреляю на счёт «три». Раз, два…

(Выстрел. Клод картинно падает. Застывает в красивой позе. Появляется Танцующая Женщина – Мата Хари – Гертруда Целле.)

Гертруда. Я же говорила тебе, что смерти не существует. Мы будем жить с тобой вечно.

Узором на крыле бабочки. Белым песком на берегу того самого залива, где тонули когда-то субмарины. Сияющим экраном в синематографе, по которому сейчас пробегают тени…

Шёпотом в зрительном зале… Всё очень просто – только нужно понять, что ты можешь всё. Ты слышишь меня? Я научу тебя всему…»

Так и ждёшь в финале режиссёрского возгласа: «Снято!» Клод Франс сыграла свою «большую, интересную роль», «главную роль в остросюжетной фильме», где была «и любовь, и измена, и музыка».

Пьесы Елены Греминой несут на себе следы различных жанров, в них ощущается и романное начало, и мелодрама, и элементы детектива, но они неизменно увлекательно сюжетно выстроены, а авторский юмор и ирония избавляют от излишней сентиментальности.

С неизменно большим успехом идёт на сцене московского Театра АпАРТе пьеса Е. Греминой «Сахалинская жена», «колониальная драма», посвященная столетию написания Чеховым его книги «Остров Сахалин», «книги великой, до сих пор по-настоящему не оценённой и во многом загадочной» (Владимир Катаев). Чаще всего говорится о самоотверженности поездки Чехова, значительно подорвавшей его здоровье, и о том, что эта книга о жестоком эксперименте над людьми никак не отозвалась в дальнейшем творчестве писателя. Однако нельзя сбрасывать со счетов признание классика, что дальнейшее его творчество «всё просахалинено». В пьесе великий писатель – внесценический персонаж и всё повествование подчинено напряжённому ожиданию его приезда в колонию ссыльнопоселенцев-каторжан с загадочной миссией. Отталкиваясь от текста «странной» чеховской книги, Е. Гремина находит в её содержании много трагического, комического, абсурдного, что отзовётся впоследствии в его творчестве. Чехов-драматург слышен в репликах Степана, Унтера, Доктора: «Пропала жизнь»; «И подумайте только, такой необыкновенной, великолепной будет лет через пятьдесят или сто – какой прекрасной станет жизнь в нашей России! Дух захватывает, когда думаешь об этом»; «Вот увидишь. Мы спокойно заживём, хорошо. Ты отдохнёшь, бедная, сахалинская жена моя»; «Этакий звук, что-то он мне напоминает… То ли кадушка сорвалась… То ли звук лопнувшей струны…».

Здесь не просто модная сейчас постмодернистская игра прошлыми текстами. «Забавно видеть, как персонажи произносят реплики из рассказов и драм, к тому времени ещё не написанных, но сейчас, сто лет спустя, всем известных, – пишет автор предисловия к «Сахалинской жене» чеховед В. Катаев. – …Важно, что великий пра-текст остаётся не просто резервуаром, откуда черпать – не перечерпать. В самом «Острове Сахалине» можно угадать зародыши почти всех чеховских произведений. «Всё просахалинено» – это ведь и о «Трёх сестрах», и о «Палате № 6», и о «Дуэли». Гремина не просто играет черепками текстов любимого ею драматурга. Некоторые важнейшие чеховские мысли она доносит очень точно»[165]165
  Катаев В. Эксперимент над людьми // Совр. драматургия. 1996. № 3. С. 30.


[Закрыть]. Глубинный подтекст, символика характерна для пьесы «Сахалинская жена». Драматург наполняет словообраз «Сахалин» в пьесе смыслом, близким к чему-то инфернальному, фантомному, к роковому клейму. Собственно, это подсказывается самой чеховской книгой, где жители Сахалина неизменно со вздохом, или печальным, или зловещим, говорят о нём как о проклятой земле, откуда бегут «и каторжные, и поселенцы, и чиновники».

Метафора задана уже в чеховском «предощущении» Сахалина, «каторжного острова», на котором ему предстояло прожить несколько месяцев: «Кажется, что тут конец света и что дальше уже некуда плыть. Душой овладевает чувство, какое, вероятно, испытал Одиссей, когда плавал по незнакомому морю и смутно предчувствовал встречи с необыкновенными существами»[166]166
  Чехов А. П. Полн. собр. соч.: В 18 т. М.: Наука, 1978. Т. 14–15. С. 45.


[Закрыть]. «Проклятый остров»; «Без греха нельзя. Потому как Сахалин»; «Сахалин, одно слово»; «Сахалин для русского человека – конец света… Здесь, на Сахалине, всё забывается быстро. Два – три года – и самой памяти нет»; «А здесь одно: Сахалин! Сахалин! Сахалин!.. Сама любовь наша сахалинская…»; «Кругом море, а посреди горе. Это про что говорится, про остров наш, про Сахалин…» – постоянно звучит в пьесе. Вместе с тем это пьеса и о преодолении людьми проклятья гиляцкого шамана из ходящей здесь, среди местных жителей, легенды. Труд свободного ссыльнопоселенца Степана, вопреки предсказаниям, что он только зря «дырявит землю», увенчался успехом: просо взошло! Благополучно разрешаются и «страсти роковые», что в книге Чехова названо «женским вопросом» и что составило сюжет пьесы. Спектакль, родившийся как лабораторная работа учеников П. Фоменко, режиссёра Гарольда Стрелкова и актрисы Инги Оболдиной, до сих пор блистательно играющей роль гилячки Марины, получил два приза на фестивале «Московские дебюты».

В критике справедливо подчёркивается языковое мастерство драматурга Е. Греминой. Неоднократно отмечался её талант в написании радиопьес, которые, как известно, «требуют от автора тонкого слуха, острого чувства слова, его игрового многообразия и полнозвучия, понимания его визуальных возможностей, смысловой и художественной ёмкости, предельного лаконизма»[167]167
  Совр. драматургия. 1993. № 2. С. 82.


[Закрыть]. Всё это присуще Е. Греминой. Пьеса «Охота к перемене мест» исполнялась на Неделе русского радио в Кёльне, а также в Исландии и Эстонии. На радио России и за рубежом исполнялись «Пятнадцать лет с сэром Лоренсом», «Мой чёрный принц», миниатюры «Чашка чаю», «Друг тоскующих» и др. Гремина – лауреат международных конкурсов на лучшую радиопьесу (1991, 1992). Она участвовала как один из сценаристов в создании телесериала «Петербургские тайны» (Премия ТЭФИ – 1996), «Ростов-папа», «Дневник убийцы» (реж. К. Серебренников).

В настоящее время Елена Гремина – известный театральный деятель, самоотверженно работающий с молодыми драматургами на фестивалях «Любимовка» и «Новая драма», в проекте «Документальный театр» – человек, имеющий непосредственное отношение ко всем новым театральным начинаниям. Директор Театра.doc.

Пьесы Елены Греминой

1. Колесо фортуны // Театр. 1990. № 12.

2. Дело корнета О-ва // Счастливый случай. Пьесы из XXI века. М.: Новое дело, 2003.

3. Миниатюры // Совр. драматургия. 1993. № 2.

4. За зеркалом // Драматург. 1994. № 3.

5. Друг ты мой, повторяй за мной // Совр. драматургия. 1995. № 1–2.

6. Сахалинская жена // Совр. драматургия. 1996. № 3.

7. Сон на конец свету // Совр. драматургия. 1997. № 2.

8. Глаза дня // Майские чтения. Литературный альманах. 1999. № 1. (г. Тольятти.)