Текст книги "Ария Маргариты"

Брюс Дикинсон Дядька Харрис (группа IRON MAIDEN) Элис Купер Оззи Осборн BLACK SABBATH Курт Кобейн Джим Моррисон и THE DOORS NAZARETH GRAND FUNK RAILROAD GOLDEN EARRING WHITE LION

TWISTED SISTERS

Мотоциклы «HARLEY-DAVIDSON»

Народ (фэны или поклонники, кому как нравится)

Я, Маргарита Анатольевна Пушкина (стихи, тексты, слова)

«ХИМЕРА» АРИЯ, 2001 год

ШТИЛЬ (музыка В. Дубинина)

Самое интересное на «подготовительном» этапе сочинения песни – придумывание сюжета. Лозунги, которые потом станут шляг-фразами, можно списать с заборов или стен, где потрудились веселые матершинники или уличные художники, а вот изобразить что-нибудь этакое… – дело весьма увлекательное и захватывающее тебя целиком. В момент плетения сюжетных канатов можно без труда угодить под колеса какого-нибудь автомобиля, стать объектом пристального внимания толстозадой овчарки, и потом долго носить на собственном предплечье «собачье тату» – впечатляющие следы клыков, можно съесть что-нибудь несъедобное и мучиться день-другой, обнимая унитаз и с болезненной радостью делясь с ним содержимым своего слегка тронутого гастритом желудка.

Самые яркие мысли приходят в голову в довольно неожиданных местах и в неподходящее для закатывания глаз под потолок время. Эксклюзивным местом для пробуждения моей фантазии стало московское метро, облицованное мрамором таинственное подземелье, где даже ночью по рельсам неслышно носятся поезда-призраки. Что будет с клетками драгоценного моего мозга в недрах лондонской или нью-йоркской подземки, не знаю, Я там не бывала, и едва ли буду –Судьба распоряжается так, что пока дальше подмосковной Апрелевки, которая пугает своей неустроенностью и схожестью с Городом дураков (читай историю о юном бизнесмене Буратино), в ближайшем обозримом будущем выбраться мне не дано. Тем более что великий пророк Нострадамус недрогнувшей некогда рукой написал: ждите, земляне, третью мировую войну в ноябре 2010 года, которая продлится по октябрь 2014 года, или затянется и того дольше… А сколько песка высыплется из моего израненного рок-н-роллом и бытовыми неурядицами организма к тому времени? И без ядерных ударов с применением химического оружия загнуться можно.

Работа над этим номерным альбомом нашей уже заматеревшей группы началась с песни, позже получившей название «Штиль». Кассету с «рыбой» Дубинин (далее для простоты писания и прочтения – Дуб) передавал мне так, как передают шифровку в кондовом фильме о советских разведчиках: у автомобиля, хмурым днем, когда зима никак не надумает, в какую сторону все-таки ей стоит податься – то ли назад, к изможденной истериками осени, то ли вперед, к необузданно кокетливой по молодости весне. «Помнишь, у BLACK SABBATH была такая песня «Children of the Sea»? – начат свой заход в сторону потенциального хита композитор Дуб, некоторое время для порядка похмурив брови, пожевав губами, изображая таким образом мучительно трудную работу серого вещества. – Может быть, придумаешь что-нибудь в таком духе?»

Тарабарщина на английском была напета, надо сказать, самим Виталием, и напета довольно впечатляюще. Торжественность и обреченность. Прилив и отлив. Цветные, отполированные водой осколки стеклянных бутылок и чьи-то белые кости. Коричневатые длинные водоросли – должно быть, влюбленные в моряков русалки кромсают свои волосы в знак траура, после того как узнают, что корабль, команда которого им приглянулась, все-таки пережил устроенный рыбо-девушками шторм и с малыми потерями (съеденные юнги не в счет!) добрался до порта приписки…

Сюжет №1

Давным-давно, когда Земля еще не славилась своим красноватым оттенком, а болота светились задумчивым голубоватым светом, из мистических вод Мирового Океана явились мы … Отпуская нас из родных глубин на незнакомую твердь, Великий Отец сказал: «Помните, все сущее вышло из воды, все сущее уйдет в воду…». Нам была гарантирована вечная молодость, мы были обречены на вечность Великим Отцом, который подарил нам ту красоту, которую хранят в себе кружащие голову напитки из растворенных в них жемчужин… Правда, мы не просили Отца о таком щедром даре, ибо не знали, что это такое – беспрерывность существования и наслаждение этой беспрерывностью. На дне Великого Океана не хранилось никаких книг, даже сказок, и никто из нас слыхом не слыхивал о жестоком пацане, которому надлежало складывать слово «Вечность» из кусочков льда. У нас были здоровые уши и крепкие нервы, и мы не слушали тогда группу АРИЯ, которая посмела вслед за каким-то свихнувшимся французом утверждать, что в вечности нет никакого толку или проку. Когда были мы – АРИИ просто не могло быть. Лишь тончайшее ультразвуковое соло дельфинов считалось для нас подходящей музыкой.

Мы вышли на берег и принялись за дело – решили заселить всякими интересными существами пустующие леса, болота и степи… Откройте «Красную книгу», и вы узнаете, сколько всяких тварей мы тогда выстрогали, вылепили из глины и высекли из камня. Вырезали из бревна волка, а из оставшихся щепок получались вОроны и ворОны. «Что-то многовато волков… Где волки, там и оборотни» – думали мы, но никак не могли остановиться. И вот один перебравший растворенных в вине жемчужин Young God (Молодой Бог) поставил сделанного им волка на задние лапы, подпилил ему уши и нос, подкоротил зубы, и оживил – получилось то животное, которое принято называть «человеком». Остальным Молодым Богам такая забава пришлась по душе, всех незаконченных волков мы переделали в людей, покрасили в белый, желтый, красный и черный цвета, а Великий Отец, который слишком любил нас, баловал и выполнял каждое наше желание, оживил деревянных недозверей одним своим вздохом. И мы решили, что сделали главное: Земля населена, счастье и восторг не за горами, огонь зажжен. И ушли резвиться в волнах, открывать новые острова, придумывать любовь и сочинять запах для цветущих в мае звезд.

А недоволки-недоземляне принялись делить кормящую их земную плоть, выжигать подаренным огнем все что могли, и выпивать всю пресную влагу до капли, вытягивать из неба все слезы.

Устав от придуманных нами же магических игр, мы вышли на берег, но не узнали его – совсем другая земля горбилась перед нами. Распятые на деревьях птицы, останки недоеденных дельфинов на прибрежном песке, выгоревшие на сотни миль вокруг леса, А в небе – побелевший от горя Ворон, который хотел, но не смог вовремя предупредить о Несправедливости, выплеснутой людьми.

Великий Отец молча смотрел на нас миллионами изумрудных глаз. Мы повернулись спиной к пожарищу и побрели назад к Океану.

Шаг за шагом мы погружались в гостеприимные воды, и наша боль утихала с каждой секундой погружения в Покой…

Красивая получилась сказка. Вполне в духе лорда Дансени! Но хотела бы я посмотреть на того, кто уложил бы этот сюжет в предложенные Дубом запевы-припевы, и не застрелился бы от выражения физиономий читающих получившийся текст «арийских» деятелей.

Сюжет №2 (история долгая, можно пропустить без вреда для здоровья)

У группы NAZARETH в свое время была замечательная песня на стихи Кристофа Буссе и Альберта Фрэма – «Suite: Nowhere Land».

Итак, сотня джентльменов со всего мира отправились – по морям, по волнам, куда глаза глядят, куда компас укажет – искать где-нибудь там, за горизонтом, неизвестный остров, чудо-страну? Эти люди оставили дома своих жен и детей, надеясь встретиться с ними – когда-нибудь – уже на новой счастливой земле.

Метраж произведения НАЗАРЕТ был впечатляющ и позволял не только подробно описывать все этапы путешествия, но и подробно представлять список участников экспедиции:

Малыш Джонни – звезда рок-н-ролла, из Таксона, Аризона, И колдун, заклинающий цифры, – Мистер Би, Работавший в какой-то компьютерной фирме, И Гарри – крепкий морячок, Который ни разу не выигрывал войну, И я, шут и клоун, лелеявший свою мечту, Играя на гитаре…

Особенно мне нравились вот какие персонажи (ибо веяло от них непроходимо «арийским» духом):

Мы были учителями, Мы были проповедниками, Падшими ангелами и монахами, Бродягами и легионерами…

Мы были триумфаторами и неудачниками, Волшебниками и запойными пьяницами, Безвредными дураками с печальными глазами…

А я был клоуном-шутом, Который лелеял свою мечту, Играя на гитаре…

И вот мы здесь, Мы так далеко зашли, Нет больше никаких пешек или марионеток в крысиной гонке, Мы стремимся ввысь, Улетая в небеса.

Там, где кончается океан, Мы откроем новую землю, Для любого человека, Такого, как я и ты..

Перед глазами разворачивается дивное полотно: Океан – такой, каким я видела Его когда-то. Почему так почтительно, с большой буквы? Чтобы подчеркнуть величие, фантастичность, божественность этого простора и глубины.

Когда смотришь на Него сверху, – из иллюминатора самолета, –то на ум приходит увиденное в «Солярисе» Андрея Тарковского. Нечто живое, огромное, ворочающееся, пугающее. Серого цвета. С редкими точками плывущих кораблей. Вернее корабликов. Даже мощный авианосец будет выглядеть с такой высоты игрушечным и хрупким. Пухленькая стюардесса, нацепив ярко-оранжевый спасательный жилет, подносит к накрашенным губам серебристую фигульку: «А это свисток, товарищи пассажиры. Им следует отпугивать акул, если ваш самолет потерпит катастрофу, и вы окажетесь в воде». Представляю себе команду сигарообразных чудовищ-людоедок с пастями, вырезанными полуподковой, которые только и ждут сигнального свистка, чтобы начать атаковать упавшие с неба акульи консервы в виде перепуганных до смерти человечков. На экране воображения – акулий футбол с обязательным ритуальным разрывом на мелкие кусочки захлебывающегося соленой водой арбитра.

Ближе к берегу – вода светло-бирюзовая, большинство почему-то называет этот цвет «голубым», но он все-таки бирюзовый! За бирюзовой полосой идет темная, до боли в глазах синяя таинственная полоса. Там очень глубоко, там плавают страшные барракуды и электрические скаты, парализующие человека своим молниеносным прикосновением. Повторение светло-бирюзовой полосы означает присутствие коварной мели. Мель заканчивается, темно-синий цвет вновь предъявляет права на пространство и доводит Океан до экстаза – Он сливается с небом. Разграничительной полосы больше не существует, желание вызволить ее из-за огромного занавеса, высмотреть ее, лишь вызывает слезы. Белый песок под ногами. Ослепительно белые раковины, которые прибой беззастенчиво переворачивает с бока на бок… Эти ракушки не подлежат обмену на одеколон и не могут быть проданы даже за медный грош – в их боках зияют черные дыры, словно кто-то из безбашенных пьяных пиратов целился, целился да и пальнул из музейного кремневого пистолета… Навстречу прямо по расстрелянным ракушкам движется белая лошадь. В седле – местный крестьянин, campesino, в полотняной рубашке и полотняных портках. Загорелые босые ноги покачиваются в стременах, на голове – сомбреро с безнадежно обвисшими полями. То и дело возникающие картинки и запахи из прошлого когда-нибудь меня погубят…

Часть (f) назаретовского творения называлась «Остров под солнцем» (f – уже шестая буква английского алфавита).

Капитан, эй, капитан!

Всего лишь в пяти милях прямо по курсу Лежит остров, Всего лишь в пяти милях прямо по курсу – Белые холмы и пляжи, И что-то зеленое на голубом фоне…

Капитан, эй, капитан!

Вот все и стало реальностью, Вот он – остров под солнцем!

Станем едины, Прямо по курсу – Остров.

Уже сентябрь, Мы плыли так долго, Целую зиму, целое лето.

Неужели там, откуда мы приплыли, Это кажется всего лишь одним шагом В лучах заходящего солнца.

Наше путешествие подошло к концу…

Или оно только началось – Вот остров под солнцем, Станем едины, Прямо по курсу – остров…

Самые умные, наверное, уже догадались, чем должна была закончиться эта эпопея с открытием очередной Америки.

(g) – седьмая буква английского алфавита, седьмая печать с изображением альбатроса.

Все было забрызгано кровью. Земля словно взывала о чем-то, песок стыдливо прикрывал тела убитых людей, а золото… Те, кто явился сюда раньше, похитили его и разрушили души живших здесь. Самые отчаянные и страстные молитвы потеряли всякий смысл. Всюду – следы войны. Пришельцы выжигали эту землю, пока она не превратилась в безжизненную пустыню. Лишь альбатрос вычерчивал круги высоко-высоко, сопротивляясь мрачным порывам ветра. Он молчаливый хозяин этого края, но голос его становится все тише и тише.

Когда мы приплыли сюда, Нас было около сотни.

Осталось всего десять человек На этой разбитой лодке.

Девяносто надежд мы похоронили в песке, И ни одна из них никогда не вернется, А ведь нам всего нужен был Кусочек земли, Горсть песка – В стране-нигде-и-ниоткуда.

Мы были молоды, Мы были храбры, Мы были упрямы…

Наши иллюзии исчезли, Одна тысяча дней заставили нас постареть, А незатихающий ветер – чертовски холодный…

Нам всего-то нужен был Кусочек земли, Горсть песка – В стране-нигде-и-ниоткуда…

Все, что здесь осталось, так ничтожно мало, Но тот, кто был последним, станет, Наконец, Первым…

Прощание с мечтой состоялось. Путь домой будет опасным и долгим. Прочь от растерзанной пришлыми варварами золотоносной земли…

Но, если мы не будем слишком торопиться, ребята, Очень скоро мы узнаем конец этой истории…

НАЗАРЕТ установили точное число для всего случившегося: плавание началось 15 августа 1989 года – корабль вышел из лиссабонской бухты, прошел по Атлантическому океану вдоль западного побережья Африки и первый раз бросил якорь у Мыса Доброй Надежды… Штиль царил там, а небо было усеяно спелыми звездами.

Острова появились на горизонте 8 марта 1990 года. Альбатрос послал мечтателям свое зашифрованное горестное послание 20 сентября 1990 года.

Мне захотелось узнать, можно ли эту печальную, но жизненную историю урезать до состояния «запев-бридж-запев-бридж-припев-запев-бридж-припев. Зачем? Да затем, чтобы посмотреть, как адаптируется повествование длиною в 9 букв английского алфавита к нашим, российским, условиям. Вот как выглядел утрамбованный в «арийский» асфальт вариант назаретовской идеи.

Плыть, плыть на Восток, Лететь к неизвестной Земле, Там золотой есть песок, И ничем не запятнан рассвет.

На борту – сто душ, Сотня человек, Бурям на беду Собран наш ковчег… Вот шут и моряк, Палач, музыкант и монах – Все, кто устал от себя, Найдут счастье на островах…

Целый год в пути, Но мечты сбылись – Берег впереди, И другая жизнь!

Горек вкус старых морских истории, Шторм и штиль их достают со дна, Жизнь и смерть здесь ничего не стоят…

………………………(ничего не придумала).

Но стынет ужас в глазах: Ни птиц и ни рек золотых, Кровь на песке и камнях – Войны надоевшей следы…

До родной земли Волны донесут! Но доплыть смогли Лишь палач и шут…

Получился довольно простенький текст, в котором всего 2 ключевых слова: «палач» и «шут», две центральные фигуры создаваемого мной мира.

По одной из теорий Судьбы, человеку подаются всякие знаки: предупредительные, настораживающие, успокаивающие. И, если человек наблюдательный и внимательный к себе, он научится читать их и сможет во многом себя обезопасить. Если же он двоечник и раздолбай по жизни, – Судьба, помаявшись над изобретением знаков и поняв всю тщетность своих усилий, замыкается в себе, дает знакам команду «Место!» и перестает обращать на такого человека внимание…

Для хиппов самый горестный знак – когда ни с того ни с сего рвется на запястье фенечка, которую принято плести с добрыми намерениями и обязательно следует дарить… Слезами бисер падает на пол или теряется в жухлой городской траве, на руке некрасиво обвисает тоненькая леска. У любителей «тяжеляка» один из самых гнусных знаков – когда ни с того ни с сего на заднице лопаются новые кожаные штаны, со стола или откуда-нибудь сверху (скажем, со шкафа) падает отшлифованная временем человеческая черепушка, а из глаз солиста группы «Cradle of Filth» на любимом плакате рекой текут кровавые слезы…

Также следует обратить внимание, если вдруг из отверстия в ванной начнет отчаянно пованивать канализацией или болотом, а вместе с водой вылезают клочья чьей-то шерсти или волос (любого цвета). Однозначно – жди беды с любой стороны, по всем фронтам. Самое главное в такой ситуации – не расслабляться, сосредоточиться и понять, где твое самое уязвимое место.

Сочетание «палач» и «шут» всплыло в разминочном варианте текста не случайно. Это две самые вечные профессии на земле, которые могут исчезнуть только одновременно с жизнью на этой планете. Один смешит, забавляет, говорит самую нелицеприятную правду, другой – казнит, выполняя роль чистильщика, или «санитара леса». Так выплыла тема «палача», но не в лобовом смысле, как некогда у группы МАСТЕР. Однако в придуманном нами виде мы оставили ее до лучших времен – философскую подоплеку образа и подсказанный мной сюжет на эту тему оценил Холстинин, с которым на «Химере» я не работала.

Разминка окончилась – Дуб начинал нервничать, а запахи сигар и хорошего кофе не давали мне покоя. Я ходила по Москве, подергивая, пардон, ноздрями и представляя, что вот-вот удастся уловить аромат любимого стариком Хемингуэем коктейля «Дайкири», и прохожие могли подумать, что у рыжеволосой джинсовой тетки такой вот нервный тик случился, но… …но тут появился Терентьев…

Да, в этот самый момент моего вероятного безоговорочного погружения в прошлый кайф появился Сергей Терентьев, которого я за стать и командный голос люблю называть «Полковником»… Точнее сказать, в телефонной трубке зашелестел его полковничий голос. «Помню, –говорит Серега, – есть у Джека Лондона ' замечательный рассказ… Очень подходит под настроение музыки. Команда корабля, попавшего в штиль, выживает, убив юнгу и отведав его мяса и крови… И называется рассказ…»

Когда-то собрание сочинений американского писателя Джека Лондона в виде толстых томов в темно-фиолетовой обложке украшало книжные полки во многих квартирах. В те дни считалось хорошим тоном обзавестись полным собранием сочинений Бальзака, Сервантеса, Мамина-Сибиряка, Мопассана, Диккенса, Паустовского, Голсуорси. Вожделенные книги получали не в обмен на сданную макулатуру, родители –или родители наших родителей – подписывались на эти фолианты, вовремя выкупали подписку и торжественно водружали на почетные места. И (что самое интересное) – читали… Вот в таком обязательном для приличной семьи комплекте в восьмом томе Джека Лондона, автора всемирно известного «Белого клыка», и узрел Терентьев поучительную историю. Смотрю на заветные тома – все на месте, восьмого нет… Ушел, исчез, испарился… Что это, очередной знак? «Коза», что ли, перевернутая?

Первоначально песня называлась «Жертвоприношение», ибо иначе как ритуальным убийством случившееся на борту «Френсис Спейта» не назовешь. Об этом написал в интернетовской «Гостевой» на «арийском» сайте один из поклонников группы. Кипелыч воспротивился такой трактовке – уж больно его достали все кивки в сторону религии. Но здесь мой приятель-вокалист оказался неправ. Теоретически сие есть своеобразное причастие в диких условиях, принесшее спасение команде. Но это может быть и жертва морю, взятка Нептуну Человеческая жизнь в обмен на спасительный ветер в парусах. Хотя на самом деле песня совсем о другом…

Один из первоначальных вариантов:

Штиль – ветер молчит, Молчит, затаясь, глубина. Штиль – нет ни капли воды, Хотя за бортом океан.

Между всех времен, Без имен и лиц, Мы уже не ждем, Что проснется бриз. Штиль – сходим с ума, Жара пахнет черной смолой, Смерть одного лишь нужна, И мы, мы вернемся домой!

И моряк-бунтарь Жертвой выбран был, Пальцем тронул сталь, И сам вены вскрыл…

Море ждет – жертву приносим морю, А взамен море нам дарит жизнь, Только жизнь здесь так немного стоит, Море ждет…

Так что, держись! Да, мы остались в живых, Та кровь нас от смерти спасла, Но что, что мы скажем святым, Спустив шлюпки на небеса ?!

Что в последний миг Он открыл глаза, Крикнул нам из тьмы:

«Впереди земля!»

Минус этого варианта. Драматический накал текста слабоват. Припев – неяркий, не хватает глубины мысли и образности. В целом – довольно холодный плоский камень. Хотя Кипелычу и мне очень нравились строчки «Что, что мы скажем святым, спустив шлюпки на небеса?».

Плюс этого варианта. По «рыбе», предложенной Дубом вначале, песня заканчивалась речитативом, который Виталик читал впечатляюще замогильным голосом, с чувством и расстановкой. Что-то вроде «and then was born the seventh son of the seventh son». С точки зрения законов драматургии, такой финал истории был бы хорош и уместен. За совершением злодеяния должно последовать наказание, а в конце истории должна стоять жирная, впечатляющая воображение, точка. Без такого речитатива никакого наказания не получалось – метраж полотна не позволял отнести его к категории эпических.