Текст книги "Кузница души"

Автор книги: Маргарет Уэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

5

Рейстлин стоял у подножия ступеней и ждал, когда старик снимет с двери заклинание, державшее ее закрытой. Он мельком удивился тому, что не чувствовал страха, только острое предвкушение поединка.

Эльфы оставили попытки открыть люк; они поняли, что его удерживала магия. На мгновение он позволил себе надеяться, что они ушли. В следующую секунду он посмеялся над собой. Это было его Испытанием. Он должен был показать свою магию в схватке с противником сильнее него.

«Сейчас!» – раздался голос в голове Рейстлина.

Фистандантилус исчез. Телесный облик, который принял старик, был иллюзией, созданной для удобства беседы. Теперь, когда обличье больше не требовалось, старик сбросил его.

Крышка люка резко откинулась, с гулким грохотом упала на каменный пол.

Рейстлин думал, что эльфы растеряются, и планировал обратить эти мгновения в свою пользу. Оказалось, что темные эльфы были готовы к этому и ждали его.

Послышался голос эльфа, выпевающий слова магии. Полыхнула вспышка, огненный шар осветил лицо Лайама. В тот же миг, когда люк открылся, по каменному проходу полетел клубок огня, оставляя за собой хвост искр.

Рейстлин не был готов к нападению; он не ожидал, что темные эльфы отреагируют так быстро. Выхода не было. Огненный шар грозил превратить весь подвал в раскаленный кузнечный горн. Он инстинктивно прикрыл лицо левой рукой, хотя знал, что никакая защита не поможет.

Огненный шар налетел на него, заключил его в себя и объял пламенем. Но огонь горел, не причиняя ему никакого вреда. Искры и сполохи пламени, касаясь его рук и изумленного лица, исчезали с шипением, как если бы падали в холодную воду.

«Твое заклинание! Быстро!» – потребовал голос.

Рейстлин уже оправился от испуга, и слова заклинания уже были готовы сорваться с его губ. Пока его губы шевелились, вспоминая заученные слова, руки проделывали нужные пассы, очерчивая в воздухе символ солнца. Искры, оставленные огненным шаром, еще догорали на каменном полу у его ног. Когда он заканчивал пассы, то заметил, что кожа его рук отсвечивает странным золотистым цветом, но не решился рассмотреть ее внимательнее. Он боялся отвлечься и потерять время.

Когда символ был завершен, он начал выпевать волшебные слова. Символ яркими линиями загорелся в воздухе – это означало, что слова произнесены правильно. С пальцев его простертой вперед правой руки сорвались пять маленьких огненных шариков, миниатюрный ответ смертельному оружию могущественных магов.

Рейстлин не удивился, когда услышал смех темных эльфов. В их глазах он с тем же успехом мог атаковать их пачкой гномьих фейерверков.

Он ждал, затаив дыхание, молясь о том, чтобы старик сдержал обещание, молясь богам магии, чтобы они проследили за этим. Рейстлин испытал удовольствие, услышав, как смех эльфов перешел в изумленный вздох тревоги.

Пять огненных шариков превратились в десять, потом в двадцать. Они были уже не шариками, но шипящими искрящимися и раскаленными добела звездами, летевшими вверх по ступеням с прицельной точностью в троих противников Рейстлина.

Теперь выхода не было у трех эльфов, которые не знали заклинания, достаточно сильного для того, чтобы защитить их. Смертельные звезды ударили в них с такой силой, что самого Рейстлина сбило с ног, а ведь он находился на внушительном расстоянии от взрыва. Он чувствовал тепло пламени с того места, где лежал. Он слышал запах горелой плоти. Криков не было. Для криков у эльфов просто не осталось времени.

Рейстлин поднялся с каменного пола. Он отряхнул пыль и грязь с ладоней, еще раз обратив внимание на странный золотистый цвет кожи. Его осенила догадка о том, что это золотистое покрытие защитило его от огненного шара. Это было похоже на рыцарские доспехи, только гораздо более надежные; рыцарь в полном облачении все же сгорел бы, если бы его догнал тот огненный шар, а Рейстлин остался цел и невредим.

«И если это так, – сказал он про себя, – если это доспех или защита магического рода, то она может пригодиться мне в будущем».

В кладовой полыхал пожар. Рейстлин подождал, пока не затихли самые яростные языки пламени, делая передышку, собираясь с силами, вспоминая следующее заклинание. Прикрыв нос рукой против невыносимой вони жареных эльфов, Рейстлин преодолел последние ступени и приготовился встретиться со следующим врагом.

Наверху лежали два тела, обгоревших до черноты, так, что их невозможно было узнать. Третьего тела не было видно. Конечно же, ведь все это было иллюзией, напомнил себе Рейстлин. Возможно, конклав просто обсчитался.

Выйдя из подвала, он подобрал полы своих одежд и переступил через труп одного из эльфов. Он быстро оглядел кладовую. Стол превратился в гору углей, о швабрах и метлах напоминали только клубы дыма и пепла. Среди всего этого разрушения виднелся смутный призрак Фистандантилуса. Иллюзия его облика была слабой и нестойкой, почти неотличимой от дыма. Хороший чих сдул бы его с места.

Рейстлин улыбнулся.

Старик протянул руку в черном рукаве. Рука была сморщенной, иссохшей, пальцы казались голыми костями.

– Теперь я получу свою плату, – сказал Фистандантилус.

Его рука потянулась к сердцу Рейстлина.

Рейстлин сделал шаг назад, выставив руку ладонью вперед в защитном жесте.

– Благодарю за помощь, архимаг, но я расторгаю сделку.

– Что ты сказал?

Слова, свистящие, опасные, извивались в мыслях Рейстлина как гадюка в корзине. Голова гадюки поднялась, прищуренные безжалостные глаза не отрывали взгляда от него.

Уверенность Рейстлина поколебалась, его сердце сжалось. Ярость старика обдала его пламенем более жестоким, чем то, из которого состоял огненный шар.

«Я же убил эльфов, – напомнил себе Рейстлин, пытаясь удержать быстро ускользающую смелость. – Заклинание принадлежало Фистандантилусу, но магия, сила, стоявшая за ним, была моей собственной. Он слаб и истощен; он не опасен для меня».

– Наш договор расторгнут, – повторил Рейстлин. – Возвращайся в свою плоскость бытия и жди там следующей жертвы.

– Ты нарушаешь свое обещание! – прорычал Фистандантилус. – Это бесчестно!

– Я что, соламнийский рыцарь, чтобы заботиться о чести? – спросил Рейстлин, и добавил: – Если уж на то пошло, то что за честь в том, чтобы заманивать мух в паутину, заматывая их в кокон и пожирая? Если я не ошибаюсь, то твое собственное заклинание защищает меня от любой магии, которую ты можешь попытаться применить. В этот раз муха ускользнула от тебя.

Рейстлин насмешливо поклонился тени старика. Он демонстративно повернулся и двинулся к двери. Он чувствовал, что если доберется до двери, выйдет из этого склепа, из комнаты смерти, то окажется в безопасности. До порога было недалеко, и, хотя какая–то часть его все еще ожидала почувствовать прикосновение костлявой руки на плече, его уверенность росла с каждым шагом.

Он дошел до двери.

Когда раздался голос старика, казалось, он идет откуда–то издалека. Рейстлину пришлось напрячь слух, чтобы слышать его.

– Ты силен и умен. Ты защищен доспехом, который создал ты, не я. Но твое Испытание еще не закончилось. Тебя ждут другие сражения. Если твой доспех сделан из стали, истинной и прочной, то ты выживешь. Но если это лишь ржавая хрупкая окалина, то она треснет и разлетится на куски при первом же ударе, и, когда это случится, я проникну внутрь и возьму то, что принадлежит мне.

Голос не мог повредить ему. Рейстлин, не обращая на него внимания, продолжил свой путь, вышел из кладовой, и голос исчез, как растаявший в воздухе дым.

6

Рейстлин вышел из кладовой, и оказался в темном каменном туннеле. Сначала он испугался, не понимая ничего. Он должен был очутиться в кухне Лемюэля. Но миг спустя он вспомнил, что дом Лемюэля на самом деле не существовал нигде, кроме его собственного воображения и воображений тех, кто с помощью колдовства создал его.

На стене возле него мерцал мягкий свет. В серебряном светильнике, сделанном в виде руки, покоился шар, светящийся белым светом, похожим на свет Солинари. Рядом с ней медная рука держала шар, светящийся красным светом, а возле нее рука из черного эбонита не держала ничего – по крайней мере, ничего, что мог бы видеть Рейстлин. Маги, которым покровительствовал Нуитари, увидели бы черный свет.

По этим светильникам Рейстлин понял, что снова очутился в Вайретской Башне, в одном из ее бесчисленных коридоров. Фистандантилус лгал. Испытание Рейстлина окончилось. Ему оставалось только найти дорогу назад в Зал Магов, чтобы получить заслуженные поздравления.

Его затылка коснулся горячий воздух. Рейстлин начал поворачиваться. Жгучая боль и невыносимое ощущение металла, задевающего кость, его собственную кость, заставило его скорчиться в судороге.

– Это за Микаха и Ренета! – прошипел Лайам.

Тонкая, но сильная рука Лайама обвилась вокруг шеи Рейстлина. Мелькнуло лезвие.

Эльф надеялся закончить дело первым же ударом, вонзив нож в середину позвоночника Рейстлина. Но движение воздуха предупредило Рейстлина, и, когда он поворачивался, кинжал прошел мимо цели и лишь скользнул по ребрам. Теперь Лайам решил перерезать ему горло.

Рейстлин так растерялся и испугался, что на ум ему не шло ни одно заклинание. Иного оружия, чем магия, у него не было. Положение вынуждало его защищаться, как животное, зубами и когтями. Страх оставался его единственным и самым мощным оружием, если он мог его контролировать. Он смутно вспомнил, как его брат и Стурм сходились в рукопашном бою.

Сложив руки вместе, Рейстлин со всей силой, которую могло собрать его напряженное от панического страха и волнения тело, ударил правым локтем под дых Лайама.

Темный эльф резко выдохнул и повалился на спину. Но он не пострадал, у него всего лишь перехватило дыхание. Он быстро поднялся на ноги, сделал выпад ножом в сторону Рейстлина.

Рейстлин в панике схватил своего противника за ту руку, в которой тот держал нож. Они продолжали бороться – Лайам не оставлял попыток ударить Рейстлина ножом, Рейстлин пытался выбить нож из руки темного эльфа.

Они находились в узком коридоре, где не было места, чтобы развернуться. Силы Рейстлина быстро убывали. Он не мог долго продолжать этот смертельный танец. Рейстлин решил рискнуть и понадеяться на удачу. Он собрал всю силу, напрягся и ударил кулаком эльфа, сжимавшим нож, в каменную стену.

Хрустнули кости, эльф вскрикнул от боли, но оружия не выпустил.

Страх взял верх над остальными чувствами. Рейстлин снова и снова бил рукой Лайама по камню. Рукоять ножа стала скользкой от крови, и Лайам больше не мог ее удерживать. Нож выскользнул из его руки и упал на пол.

Лайам извернулся, пытаясь найти нож и вернуть его себе. Судя по всему, он не видел его в тени коридора, потому что встал на четвереньки и принялся беспорядочно шарить по полу.

Рейстлин увидел нож. Лезвие на мгновение отразило яркий свет Лунитари алым огнем. В тот же миг его увидел темный эльф и протянул за ним руку. Рейстлин выхватил клинок из–под цепких пальцев эльфа и нанес удар тому в живот.

Темный эльф закричал и согнулся пополам.

Рейстлин вытащил нож. Лайам упал на колени, прижимая ладонь к животу. Кровь полилась у него изо рта. Он упал к ногам Рейстлина мертвым.

Тяжело дыша, сотрясаясь в агонии при каждом вдохе, Рейстлин повернулся, чтобы бежать. Но у него не было сил даже переставлять ноги, и он рухнул на каменный пол. От раны, нанесенной ножом, по всему его тело начал распространяться жгучий зуд. Его начало тошнить, голова закружилась.

С горечью отчаяния Рейстлин понял, что Лайам все–таки отомстил ему. Лезвие ножа было отравлено.

Свет Солинари и Лунитари смешался в его глазах, померк, и все погрузилось во тьму.

* * * * *

Рейстлин очнулся лежа в том же коридоре. Тело Лайама все еще лежало рядом с ним, его мертвая рука касалась плеча Рейстлина. Тело было еще теплым – Рейстлин недолго пробыл без сознания.

Он отполз подальше от трупа темного эльфа. Слабость от раны позволила ему доползти только до стены, где сгущались тени. Его желудок сжимали судороги. Он тяжело дышал, прижимая руку к животу, корчась от мучительной тошноты. Его вырвало, и когда приступ утих, он снова упал на каменный пол, желая только одного – умереть.

– Почему вы так со мной поступаете? – простонал он, задыхаясь от дурноты.

Он знал ответ. Потому, что он осмелился заключить сделку с волшебником, достаточно могущественным, чтобы бросить вызов Такхизис, достаточно могущественным, чтобы конклав опасался его и после его смерти.

«Но если твой доспех – лишь ржавая хрупкая окалина, то она треснет и разлетится на куски при первом же ударе, и, когда это случится, я проникну внутрь и возьму то, что принадлежит мне».

Рейстлин чуть не засмеялся. «Добро пожаловать, архимаг, ты можешь забрать то немногое, что осталось».

Он лежал на полу, прижимаясь щекой к каменному полу. Хотел ли он выжить? Испытание нанесло ему удар, от которого он мог и не оправиться. Его здоровье всегда было слабым. Если он выживет, то оно станет похожим на драгоценный камень с трещиной внутри, который будет удерживать лишь его собственная воля. Как он будет жить? Кто будет о нем заботиться?

Карамон. Карамон позаботится о своем слабом брате–близнеце.

Рейстлин смотрел на колеблющийся алый свет Лунитари. Он не мог вообразить себе такую жизнь, держащуюся на зависимости от собственного брата. Смерть была предпочтительнее.

В тени коридора появилась фигура, контуры которой осветил белый свет Солинари.

«Вот оно, – сказал себе Рейстлин. – Это мое последнее испытание. То, в котором я не выживу».

Он почти почувствовал благодарность к волшебникам за то, что они решили окончить его страдания. Он лежал, беспомощный, наблюдая за тем, как тень приближается все ближе и ближе. Она стояла уже над ним, склоняясь над ним так, что он мог слышать ее дыхание, ощущать ее присутствие, хотя он невольно закрыл глаза.

– Рейст?

Осторожные пальцы прикоснулись к его горящему лбу.

– Рейст! – всхлипнул голос. – Что они с тобой сделали?

– Карамон, – прошептал Рейстлин, но не услышал собственных слов. Его горло пересохло от дыма, кашля и рвоты.

– Я заберу тебя отсюда, – сказал его брат.

Сильные руки подняли Рейстлина. Он почувствовал знакомый запах пота и кожи, услышал знакомое поскрипывание доспехов, звяканье меча о каменный пол.

– Нет! – Рейстлин попытался освободиться. Тонкими узкими ладонями он уперся в широкую грудь брата. – Оставь меня, Карамон! Мое Испытание не закончено! Оставь меня! – Его голос был хриплым, как карканье. Он закашлялся, задыхаясь.

Карамон легко справился с братом, крепко обняв его.

– Оно того не стоит, Рейст. Ничто не стоит такого. Не беспокойся.

Они прошли под серебряной рукой, державшей белый шар. В его свете Рейстлин разглядел слезы, блестевшие на щеках его брата. Он решил сделать последнюю попытку.

– Они не разрешат мне уйти, Карамон! – Каждое слово давалось ему с трудом. – Они попробуют остановить нас. Ты подвергаешь нас опасности.

– Пусть только попробуют, – мрачно сказал Карамон. Он уверенно и неспешно шел по коридору.

Рейстлин беспомощно обмяк, положив голову на плечо Карамона. На одно мгновение он позволил себе расслабиться, почувствовать себя защищенным силой брата. В следующий миг он принялся проклинать свою слабость, проклинать брата.

– Ты дурак! – тихо прошептал Рейстлин, не в силах говорить громче. – Ты просто упрямый осел! Теперь мы оба умрем. И ты, разумеется, умрешь, защищая меня. Я даже после смерти буду у тебя в долгу.

– А–ах!

Рейстлин услышал, как резко вобрал в себя воздух его брат. Шаги Карамона замедлились. Рейстлин приподнял голову.

В конце коридора в воздухе плавала голова старика, лишенная тела. Рейстлин услышал шепот:

«Но если твой доспех – лишь ржавая хрупкая окалина…»

– Арррррррр… – глубоко в груди Карамона начал зарождаться боевой клич.

– Моя магия может уничтожить его! – запротестовал Рейстлин, когда Карамон осторожно уложил его на пол. Это было ложью. Рейстлину бы не хватило сил даже на то, чтобы вытащить кролика из шляпы. Но он скорее умер бы, чем увидел, как Карамон сражается вместо него, особенно со стариком. Рейстлин заключил сделку и извлек из нее выгоду, теперь он должен был расплатиться.

– Уйди с моего пути, Карамон!

Карамон не ответил. Он приблизился к Фистандантилусу, загородив обзор Рейстлину.

Рейстлин оперся руками о стену. Хватаясь за камни и облокачиваясь на них, он поднялся, хотя колени у него дрожали. Он собирался крикнуть, предупредить брата. Он раскрыл рот, но не издал ни звука. Желание предупредить погибло под волной изумления и недоверия.

Карамон бросил свое оружие. Теперь вместо меча он держал янтарную палочку, а в другой руке сжимал клочок меха. Он потер мехом об янтарь и начал выпевать магические слова. Из янтаря вылетела молния, зигзагом пролетела по коридору и ударила в голову Фистандантилуса.

Голова рассмеялась и начала приближаться к Карамону. Он не дрогнул, продолжал держать руки поднятыми. Он снова пропел заклинание. Сверкнула синяя молния.

Голова старика взорвалась в голубом пламени. Откуда–то издалека, с другой плоскости реальности донесся высокий крик ярости, но быстро утих.

Коридор был пуст.

– Теперь мы выберемся отсюда, – удовлетворенно сказал Карамон. Он запихнул палочку и мех в сумку, пристегнутую к поясу. – Дверь вон там, прямо перед нами.

– Как… как ты это сделал? – выдохнул Рейстлин, все еще цепляясь за стену.

Карамон остановился, встревоженный диким сумасшедшим взглядом брата.

– Сделал что, Рейст?

– Магия! – в ярости выкрикнул Рейстлин. – Магию!

– А, это, – Карамон пожал плечами, застенчиво и мягко улыбнулся. – Я всегда мог. – Его лицо стало серьезным, даже суровым. – Большую часть времени магия мне не требуется, раз у меня есть меч и все такое, но тебе было по–настоящему плохо, а я не хотел тратить время на бой с этой пиявкой. Не беспокойся об этом, Рейст. Магия может оставаться твоим маленьким талантом. Как я уже сказал, она мне редко требуется.

«Это невозможно, – сказал себе Рейстлин, с трудом овладевая своими мыслями и пытаясь думать ясно. – Карамон не мог в одну минуту достичь того, на что у меня ушли годы. Это не имеет смысла! Что–то не так… Думай, черт бы тебя побрал! Думай!»

Его мыслям мешала не физическая боль. Это была старая внутренняя боль, грызущая, глодающая его отравленными клыками. Карамон, сильный и добродушный, добрый и ласковый, открытый и честный. Карамон, всеобщий друг.

В отличие от Рейстлина – слабака и «Проныры».

– Все, что у меня когда–либо было – это моя магия, – четко проговорил Рейстлин, впервые в жизни, как ему казалось, четко и ясно думая. – А теперь это есть и у тебя.

Используя стену как опору, Рейстлин поднял руки, сложив большие пальцы вместе. Он начал произносить слова, которые должны были призвать магию.

– Рейст! – Карамон попятился. – Рейст, что ты делаешь? Очнись! Я тебе нужен! Я позабочусь о тебе – как всегда, Рейст! Я же твой брат!

– У меня нет брата!

Под слоем холодного твердого камня кипела и клокотала ревность. Камни содрогнулись, треснули. Ненависть расплавленным алым потоком хлынула сквозь тело Рейстлина, через его ладони, охватила Карамона и вспыхнула пламенем.

Карамон закричал, пытаясь сбить огонь, но от магии не было спасения. Его тело усыхало, корчась в огне, и постепенно становилось телом старого высохшего человека. Старика, одетого в черные одежды, на чьих волосах и бороде еще плясали угасающие языки пламени.

Фистандантилус шел к Рейстлину, протянув руку вперед.

– Если твой доспех – всего лишь окалина, – тихо проговорил старик, – я найду трещину.

Рейстлин не мог двинуться с места, не мог обороняться. Магия отняла его последние силы.

Фистандантилус стоял перед Рейстлином. Черные одежды старика были потрепанными клочьями ночной тьмы, его плоть прогнила и истончилась, кости были видны сквозь кожу. Его ногти были длинными и острыми, длинными, как у мертвеца, а глаза светились тем огнем, который горел и у Рейстлина в душе, тем огнем, который оживил мертвого. С тонкой, почти бесплотной шеи свисала цепь с камнем–кровавиком.

Рука старика коснулась груди Рейстлина почти ласкающим движением, дразнящим и мучительным одновременно. Фистандантилус погрузил руку в грудную клетку Рейстлина и схватил его сердце.

Как умирающий воин хватается за древко стрелы, пронзившей его тело, так и Рейстлин схватился за запястье руки старика, сомкнул на ней пальцы железной хваткой, которую не разжала бы даже смерть.

Пойманный, попавший в ловушку, Фистандантилус попытался разжать пальцы Рейстлина, но уже не мог ни освободиться, ни удерживать сердце юноши с той же силой.

Белый свет Солинари, алый свет Лунитари и невидимый черный свет Нуитари – свет, который Рейстлин теперь мог видеть – слились в одно перед его меркнущим зрением, став единым немигающим оком.

– Ты можешь взять мою жизнь, – сказал Рейстлин, крепко держа Фистандантилуса за руку, в то время как старик держал его за сердце. – Но в обмен ты будешь служить мне.

Око подмигнуло ему и исчезло.