Текст книги "Кузница души"

Автор книги: Маргарет Уэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

– А кто это – Флинт? Твоя жена? – спросил Карамон.

Тассельхоф расхохотался:

– Моя жена! Подождите, когда я скажу ему это! Нет, Флинт – это гном и мой лучший друг в целом мире, а я – его лучший друг, несмотря на то, что он говорит, ну, кроме Таниса Полуэльфа, может быть, это еще один мой друг, только его сейчас здесь нет, он в Квалиносте, где живут эльфы. – Тут Тас замолчал, но только потому, что у него кончилось дыхание.

– Я вспомнил! – воскликнул Рейстлин, останавливаясь. – Я же знал, что ты выглядишь знакомо. Ты был там, когда умер Джилон. Ты, и гном, и полуэльф. – Он помолчал немного, задумчиво разглядывая кендера, и вдруг сказал: – Спасибо, Тассельхоф. Мы принимаем твое любезное приглашение на ужин.

– Принимаем? – Карамон выглядел испуганным.

– Да, братец, – заверил его Рейстлин.

– Ты тоже пойдешь, правда? – живо спросил Стурма Тассельхоф.

Стурм теребил усы.

– Моя мать ждет меня дома, но я не думаю, что она будет возражать, если я присоединюсь к друзьям. Я зайду домой и скажу ей, куда направляюсь. А в каком районе Соламнии ты был?

– Я покажу тебе, – Тас потянулся к сумке, которую он носил за спиной – кендер был просто обвешан различными сумками. Он вытащил карту. – Я обожаю карты, а ты? Не подержишь тот уголок? Вон там у моря – Тарсис. Я никогда там не был, но хочу отправиться туда когда–нибудь, когда Флинту не будет нужна моя помощь, а она ему ужасно нужна сейчас. Ты не поверишь, в какие неприятности он попадает, если меня не оказывается рядом, чтобы присмотреть за всем. Да, это Соламния. У них там роскошные тюрьмы…

Эта парочка продолжила путь: высокий Стурм, согнувшись, изучал карту, а Тас показывал ему различные достопримечательности.

– Стурм, должно быть, думать разучился, – сказал Карамон. – Этот кендер наверняка не был даже близко к Соламнии. Они все врут, как… ну, как кендеры. А теперь нам придется ужинать вместе с одним из них, да еще и с гномом! Это… это неправильно. Мы должны держаться со своим народом. Отец говорит…

– Больше не говорит, – прервал его Рейстлин.

Карамон побледнел и замолчал.

Рейстлин положил руку на плечо брата, молчаливо извиняясь.

– Мы не можем вечно оставаться в нашем доме, завернувшись в маленький безопасный кокон, – мягко сказал он. – У нас наконец–то появился шанс пробить его стенки, Карамон, и мы должны использовать его. Нам будет нужно время, чтобы наши крылья высохли на солнце, но скоро мы достаточно окрепнем, чтобы летать. Ты понимаешь?

– Думаю, да. Но я не уверен, что хочу летать, Рейст. У меня голова кружится на большой высоте, – ответил Карамон и добавил, подумав: – Но если ты промок, тебе обязательно нужно зайти домой и просохнуть.

Рейстлин вздохнул и похлопал брата по руке.

– Да, Карамон. Я переоденусь. А потом мы поужинаем с гномом. И с кендером.

2

Дом Флинта Огненного Горна считался самым необычным домом и одной из достопримечательностей Утехи. Мало того, что он стоял на земле, он был полностью выстроен из камня, который гному пришлось везти от самого Ока Отшельника. Флинту было безразлично, что люди говорят о нем или о его доме. За всю долгую и славную историю гномьего народа еще ни один гном не жил на дереве.

Птицы жили на деревьях. Белки жили на деревьях. Эльфы тоже жили на деревьях. Флинт не был ни птичкой, ни белкой, и особенно не был эльфом, слава Реорксу. У Флинта не было ни крыльев, ни пушистого хвоста, ни заостренных ушей – словом, ни одного признака существ, обитающих на деревьях. Он считал, что это так же неестественно, как опасно.

– Выпадешь вот так из кровати, и все! Это будет последним падением в твоей жизни, – часто ворчал гном.

Было бессмысленно указывать ему (как неоднократно делал его друг и помощник Танис Полуэльф), что даже в домике на дереве, упав с кровати, нельзя заработать ничего страшнее синяка.

Флинт бурчал, что в домах на деревьях полы тоже сделаны из дерева, а дерево – ненадежный материал: его грызут мыши и термиты, оно может заплесневеть, а может загореться в любой момент, в дождь дерево протекает, а зимой не греет. Стоит ветру подуть посильнее, и любая деревянная постройка рухнет.

Другое дело камень! Камень – это надолго. Летом он хранит прохладу, а зимой – тепло. Сквозь каменные стены ни одна капелька дождя не проникнет. Ветер может дуть сколько ему угодно, пока не выдохнется, но каменный дом даже не дрогнет. Как всем известно, именно из камня были построены те немногие дома, которые уцелели после Катаклизма.

– Только не в Истаре, – поддразнивал гнома Танис.

– Так ведь даже каменные дома не устоят после того, как на них свалилась огромная гора! – отвечал Флинт, и непременно добавлял: – И все–таки там, в Кровавом море, даю голову на отсечение, какие–нибудь рыбки сейчас живут в очень неплохих жилищах.

В этот день Флинт не выходил из своего каменного дома, пытаясь навести порядок в том хаосе, в какой этот дом превратился. С тех пор как сюда переехал кендер, хаос был в порядке вещей.

Никто не мог предположить, что гном и кендер вообще способны ужиться вместе. Эти двое встретились в рыночный день. Флинт выставил свои товары на видном месте, а Тассельхоф, проходивший в тот день через Утеху по пути к очередному приключению, остановился у прилавка гнома, чтобы полюбоваться на один красивый браслет.

То, что случилось дальше, зависит от того, кто рассказывает. По словам Таса, он взял браслет, чтобы примерить, обнаружил, что он идеально подходит, и пошел искать продавца, чтобы спросить цену браслета.

По словам Флинта, он отошел вглубь палатки, чтобы промочить горло глотком–другим эля, и вернулся к прилавку как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Тассельхоф вместе с браслетом исчезает в толпе. Флинт сцапал за шиворот кендера, который тут же принялся громко заявлять о своей невиновности. Люди останавливались, чтобы посмотреть на все это.

Появившийся Танис Полуэльф прекратил их перебранку и разогнал толпу. Вполголоса напомнив гному, что подобные сцены не способствовали улучшению торговли, Танис убедил Флинта, что тот на самом деле не хочет увидеть кендера повешенным вверх тормашками на ближайшем дереве. Тассельхоф великодушно простил гнома, хотя Флинт и не мог впоследствии припомнить, чтобы просил прощения.

Тем же вечером кендер заявился на крыльцо дома Флинта вместе с бутылью отличного бренди, которое Тассельхоф якобы приобрел в Последнем Приюте и принес в знак извинения и мира. На следующий день Флинт проснулся с жестоким похмельем только для того, чтобы обнаружить кендера уютно и прочно обосновавшимся в спальне для гостей.

Что бы Флинт ни делал и ни говорил, он не мог заставить кендера уйти.

– Я слыхал, кендеры подвержены… э… как это называется?…тяге к странствиям, вот. Тяга к путешествиям. Думаю, ты скоро тоже ее испытаешь, – намекал гном.

– Не–а. Только не я, – жизнерадостно отвечал Тас. – Я с этим уже покончил. Вырос из этого, так сказать. Я готов осесть на одном месте. По–моему, получается очень удачно. Тебе нужен кто–то, чтобы приглядывать за тобой, и вот я тут! Мы перезимуем в этом милом домике, а летом будем вместе путешествовать. У меня, кстати, есть замечательные карты. И мне известны все лучшие тюрьмы…

После этого заявления Флинт запаниковал сильнее чем за всю свою жизнь, даже когда он был в плену у великанов–людоедов. Он отыскал своего друга Таниса Полуэльфа и попросил помочь ему либо выгнать кендера, либо убить его. К удивлению Флинта, полуэльф от души рассмеялся и отказался. По словам Таниса, жизнь рядом с Тассельхофом пошла бы на пользу Флинту, который жил слишком уединенно и консервативно.

– С кендером в доме ты останешься молодым, – сказал Танис.

– Ага, в таком случае я и умру молодым, – проворчал Флинт.

Живя с кендером, Флинт познакомился со множеством людей в Утехе, особенно близко – с городскими стражниками, которые, ища что–либо ценное, заходили прежде всего к Флинту. Вскоре шерифу надоело арестовывать Таса, который съедал больше, чем ему полагалось по тюремному пайку, постоянно таскал ключи из карманов охранников и не прекращал давать советы по поводу того, как можно было бы улучшить тюрьму. Наконец шериф последовал совету Таниса Полуэльфа и решил больше не арестовывать Таса, при условии, что тот останется под ответственностью Флинта. Гном неистово протестовал, но никто его не слушал.

Теперь каждый день, после утренней уборки, Флинт клал любые подозрительно незнакомые ему предметы, которые находил, на переднее крыльцо. После этого либо стражник подходил, чтобы их забрать, либо соседи, проходя мимо, просматривали их, ища те вещи, которые они «потеряли» и которые кендер заботливо «нашел».

Жизнь с кендером также заставляла Флинта быть активным. Этим утром он провел несколько часов в поисках своих инструментов, которые никогда не лежали на своем месте. Он обнаружил свой самый ценный и дорогостоящий серебряный молоток в куче ореховой скорлупы – видимо, кендер разбивал им орехи. Его лучшие клещи пропали неизвестно куда. (Флинт нашел их тремя днями позже в ручье за домом, где Тассельхоф пытался поймать ими рыбу.) Призывая целый ворох проклятий на голову кендера, Флинт искал чайник, когда Тассельхоф с оглушительным стуком распахнул дверь.

– Привет, Флинт! Угадай, что случилось! Ой, ты что, ударился головой? А что ты вообще там делал? Не понимаю, почему чайник нужно искать под кроватью. Какой идиот положил бы чайник под… Ты положил? Ну разве это не странно? Интересно, как он туда попал. Может быть, это магия. Волшебный чайник. Кстати о магии, Флинт, вот это мои новые друзья. Осторожнее, Карамон. Ты слишком высокий для этой двери. Это Рейстлин и его брат Карамон. Они близнецы, Флинт, правда интересно? Они действительно похожи, особенно если поставить их в профиль. Повернись боком, Карамон, и ты тоже, Рейстлин, так, чтобы Флинт посмотрел. А это мой новый друг Стурм Светлый Меч. Он рыцарь из Соламнии! Они останутся на ужин, Флинт. Надеюсь, у нас хватит еды.

Тут Тас замолчал, раздуваясь от гордости и от воздуха, который ему пришлось набрать для такой долгой речи.

Флинт оглядел Карамона и засомневался в том, что еды хватит. Гном находился в затруднении. Переступив порог его дома, молодые люди стали его гостями, а это означало, что, по гномьему обычаю, с ними надлежало обращаться так же, как и с танами его клана, если бы, конечно таны когда–нибудь нашли время посетить Флинта (в чем он очень сильно сомневался). С другой стороны, Флинт недолюбливал людей, особенно молодых. Люди были изменчивы и ненадежны, их поступки зачастую оказывались опрометчивыми, импульсивными и, по мнению гнома, опасными. Некоторые гномьи ученые объясняли это небольшой продолжительностью человеческой жизни, но Флинт всегда считал это только оправданием. Он был убежден, что люди просто–напросто сумасшедшие.

Гном решил прибегнуть к старой уловке, всегда работавшей с нежданными гостями–людьми.

– Я был бы очень рад, если бы вы остались к ужину, – сказал он, – но, как видите, у нас нет ни одного стула вашего размера.

– Я пойду, займу парочку, – вызвался Тассельхоф и тут же направился к двери, но его остановило отчаянное «Нет!», вырвавшееся из четырех глоток сразу.

Флинт промокнул лицо бородой. Он покрылся холодным потом при мысли о внезапно лишившихся стульев людях Утехи, толпами штурмующих его дом.

– Пожалуйста, не утруждайте себя, – сказал Стурм с этой проклятой официальной почтительностью, присущей Соламнийским рыцарям. – Я не возражаю против сидения на полу.

– А я могу сесть здесь, – предложил Карамон, вытаскивая из угла деревянный сундук и плюхаясь на него. Вырезанная вручную крышка сундука протестующе скрипнула под его весом.

– У тебя есть кресло, которое подойдет Рейстлину, – подсказал Тассельхоф. – В твоей комнате. Знаешь, то, которое ты всегда достаешь, когда Танис приходит в… Почему ты корчишь такие рожи? Тебе что–то в глаз попало? Дай–ка посмотрю…

– Отойди от меня! – взревел Флинт.

Покраснев, гном принялся шарить в карманах в поисках ключа от комнаты. Он всегда держал дверь запертой и менял замок по меньшей мере раз в неделю. Это не останавливало кендера, но, по крайней мере, немного его задерживало. Протопав в спальню, Флинт вынес оттуда кресло, которое берег для своего друга и прятал большую часть времени.

Установив кресло, гном цепким взглядом оглядел гостей. Юноша по имени Рейстлин был худым, слишком худым, по мнению гнома, а его плащ был поношен и не предназначался для холодных осенних дней. Он дрожал, его губы побелели от холода. Гном устыдился своей негостеприимности.

– Так, – сказал он, придвинув кресло к огню, – ты, похоже, слегка замерз, парень. Садись и грейся. А ты, – нахмурился он на кендера, – если хочешь быть полезным, сбегай до Отика и купи – купи, обрати внимание! – кувшин яблочного сидра.

– Не успеете глазом моргнуть, как я вернусь, – пообещал Тас. – Но почему одним глазом? Разве двумя моргаешь медленнее? И почему именно моргнуть глазом, а не махнуть рукой или, скажем, ногой? Я не понима…

Флинт захлопнул за ним дверь.

Рейстлин занял свое место и придвинул кресло еще ближе к огню. Пугающе ясные голубые глаза смотрели на гнома с таким пристальным вниманием, что тому стало неуютно.

– Тебе не обязательно делить с нами ужин, – начал Рейстлин.

– Не обязательно? – в ужасе воскликнул Карамон. – А зачем же мы тогда пришли?

Брат послал ему взгляд, под которым гигант съежился и понурил голову. Рейстлин повернулся к Флинту.

– Мы пришли сюда затем, чтобы лично поблагодарить тебя за то, что ты выступил против той женщины на похоронах нашего отца.

Теперь Флинт припомнил этих юнцов. Конечно, он видел их в городе много раз, но забыл об этом случае после смерти Джилона. От внимания гнома не ускользнуло то, что юноша не потрудился назвать вдову по имени, как будто брезгуя этим.

– Ничего особенного, – запротестовал гном, ошеломленный выражением благодарности. – Та женщина была безумна! Бельзор! – хмыкнул Флинт. – Да что за бог, стоящий своей бороды, будет называть себя таким идиотским именем? – Поостыв немного, гном добавил: – Мне жаль было услышать о вашей матери, ребята.

Рейстлин пропустил это мимо ушей.

– Ты тогда упомянул Реоркса. Я просмотрел несколько книг и обнаружил, что Реорксом звали бога, которому твой народ когда–то молился.

– Может быть, – сказал Флинт, поглаживая бороду и недоверчиво глядя на юношу. – Хотя ума не приложу, с чего бы в человеческой книге говорилось о гномьих богах.

– Это была старая книга, – объяснил Рейстлин. – Очень старая, и в ней говорилось не только о Реорксе, но обо всех древних богах. Ты и твой народ… Вы все еще поклоняетесь Реорксу? Я не из простого любопытства спрашиваю, – добавил Рейстлин, и его бледные щеки порозовели. – И не из дерзости. Я искренне интересуюсь этим, и действительно хочу услышать ваш ответ.

– Как и я, сэр, – неожиданно сказал Стурм Светлый Меч. Несмотря на то, что он сидел на полу, его спина была прямой как палка.

Флинт был потрясен. Никогда, за все его сто тридцать с чем–то лет жизни, ни один человек не интересовался гномьей религией. Им завладело подозрение. Что было нужно этим молодым людям? Может быть, они были шпионами, подосланными, чтобы заманить его в ловушку? Флинт слышал, что некоторые последователи Бельзора утверждали, что эльфы и гномы – еретики, которых надо сжечь.

«Будь что будет, – решил Флинт. – Если эта молодежь пришла за мной, то я их проучу. Даже того здоровяка – если подрубить его под колени, то он станет как раз моего роста».

– Да, поклоняемся, – твердо сказал Флинт. – Мы верим в Реоркса. И мне все равно, что другие об этом думают.

– Так получается, у гномов есть свои жрецы? – спросил Стурм, наклоняясь вперед. – Клирики, которые совершают чудеса во славу Реоркса?

– Нет, молодой человек, нету, – сказал Флинт. – Не было со времен Катаклизма.

– Если нет никаких знаков того, что Реорксу небезразлична ваша судьба, то как вы можете продолжать в него верить? – заспорил Рейстлин.

– Только слабой вере нужны постоянные подтверждения, – ответил Флинт. – Реоркс – бог, а нам не дано понять помыслы богов. Об этом, кстати, забыл Король–Жрец Истара. Он думал, что понимает их замыслы, возомнил себя богом, как я слышал. Поэтому–то они на него и сбросили огненную гору.

Даже когда Реоркс был среди нас, он делал многое, чего мы не понимали. Ну, к примеру, он создал кендеров, – мрачно пояснил Флинт. – И овражных гномов. По–моему, мы с Реорксом немного похожи – он бродяга, как и я. Он должен заботиться о других мирах, и уходит к ним. Так же и я – в начале лета покидаю свой дом, чтобы вернуться к осени. Мой дом здесь, ждет меня. И нам, гномам, просто нужно ждать, когда Реоркс вернется из своих странствий.

– Мне никогда не приходило это в голову, – пораженно прошептал Стурм. – Возможно, поэтому Паладайн оставил мой народ. У него есть дела в других мирах.

– Я не уверен, – задумчиво проговорил Рейстлин. – Знаю, что это звучит неправдоподобно, но что, если вместо того, чтобы покинуть свой дом, однажды ты проснешься утром и увидишь, что дом покинул тебя?

– Этот дом будет стоять здесь еще долго после меня, – отрезал Флинт, посчитав слова Рейстлина оскорбительным замечанием о его постройке. – Да ты посмотри на то, как обтесаны и сложены камни! Ничего похожего отсюда до Пакс Таркаса не увидишь.

– Я не это имел в виду, сэр, – улыбнулся Рейстлин. – Просто я думал… Мне показалось… – он помедлил, подбирая нужные слова. – Что, если боги никогда не оставляли нас? Что, если они здесь, просто ждут, пока мы вернемся к ним?

– Ха! Реоркс не торчал бы здесь просто так, тратя свое время, не подав нам, гномам, хоть какого–то знака. Мы у него в любимчиках, знаешь ли, – гордо сказал Флинт.

– Почему ты думаешь, что он не подал вам знака? – спокойно спросил Рейстлин.

Флинт затруднялся ответить на этот вопрос. Он не знал, не знал точно. Он много лет не навещал холмы, свою родину. И, несмотря на то, что он немало путешествовал по этим землям, он редко общался с другими гномами. Может быть, Реорск и впрямь вернулся, а гномы Торбардина держат это в тайне!

– Похоже на них, будь прокляты их бороды и животы, – пробормотал Флинт.

– Кстати о животах, неужели никто больше не голоден? – простодушно спросил Карамон. – Я умираю от голода.

– Это невозможно, – бесстрастно сказал Стурм.

– А вот и возможно, – возразил Карамон. – Я ничего не ел с утра.

– Мои слова относились к тому, что сказал твой брат, – ответил Стурм. – Паладайн не может находиться в мире, безразлично взирая на страдания моего народа, и ничего не делая, чтобы изменить положение.

– Судя по тому, что я слышал, люди твоего народа вполне спокойно взирали на страдания других людей под их властью, – процедил Рейстлин. – Возможно, потому, что они были в ответе за эти страдания.

– Это ложь! – закричал Стурм, вскакивая на ноги и сжимая кулаки.

– Эй, спокойно, Стурм, Рейст не это хотел сказать… – начал Карамон.

– Ты утверждаешь, что Соламнийские рыцари не преследовали тех, кто владел магией самым безжалостным образом? – Рейстлин изобразил изумление. – Ну, тогда, наверное, магам просто надоело жить в Палантасской Башне Высшего Волшебства, и поэтому они покинули ее в страхе за свои жизни!

– Рейст, я уверен, что Стурм не хотел…

– Некоторые называют это преследованием. А некоторые – борьбой со злом! – гневно сказал Стурм.

– Значит, ты равняешь магию со злом? – с опасным спокойствием спросил Рейстлин.

– А разве большинство людей, у которых есть хоть капля здравого смысла, не равняют? – парировал Стурм.

Карамон поднялся, сжимая кулаки.

– Я надеюсь, что ты на самом деле так не думаешь, правда, Стурм?

– У нас в Соламнии есть пословица: «Правда глаза колет»…

Карамон неуклюже замахнулся для удара, но Стурм уклонился и нанес удар ему под дых. Карамон, резко выдохнув, отлетел назад, и Стурм последовал за ним, продолжая молотить кулаками. Оба врезались в деревянный сундук, ломая его и разбивая глиняную посуду, которая лежала внутри. Они продолжили драку на полу, катаясь, колотя и пиная друг друга.

Рейстлин продолжал сидеть у огня, спокойно наблюдая. Легкая улыбка играла на его губах. Флинта удивило такое хладнокровие, настолько удивило, что он пропустил момент, когда мог бы остановить драку. Рейстлин не выглядел взволнованным, обеспокоенным или испуганным. Флинт мог бы подумать, что он спровоцировал эту стычку для собственного развлечения, если бы он наслаждался зрелищем драки. Но его улыбка не выражала удовольствия, скорее презрение и легкое отвращение.

" – От его взгляда у меня прямо мороз по коже пошел, – говорил Флинт Танису позже. – В нем есть что–то от животного с холодной кровью, вроде ящерицы, если понимаешь, о чем я.

– Не уверен, что понимаю. Ты говоришь, что этот юноша намеренно вовлек своего брата и его друга в драку?

– Ну, не совсем так, – поправил Флинт. – Его вопрос ко мне был искренним. В этом я не сомневаюсь. Но потом, он должен был знать, какую реакцию разговор о богах и той заварухе с магами вызовет у Соламнийского рыцаря. А если существует рыцарь без доспехов, то это молодой Стурм. Родился с мечом за спиной, как мы говорим. Но этот Рейстлин… – гном покачал головой. – Думаю, ему просто приятно было знать, что он может заставить лучших друзей подраться».

– Эй, стойте! – заорал Флинт, осознавая, что если он не остановит драку, то у него не останется мебели во всем доме. – Что ж вы делаете? Вы перебили всю мою посуду! Прекратите! Прекратите, говорю!

Ни Стурм, ни Карамон не обратили на гнома внимания. Флинт перешел в наступление. Быстрый профессиональный удар в коленную чашечку послал Стурма снова на пол. Он принялся раскачиваться от боли, сжимая колено и прикусив губу, чтобы не кричать.

Флинт схватил Карамона за длинные вьющиеся волосы и резко дернул за них. Карамон взвизгнул и безуспешно попытался высвободиться. У гнома была железная хватка.

– Посмотрите на себя со стороны! – презрительно отчеканил гном, даря очередной пинок Стурму и рывок – Карамоновой голове. – Ведете себя, как пара пьяных гоблинов. А кто учил вас драться? Ваша прабабушка? Вы оба выше меня по меньшей мере на фут, а ты, великан, так и на все два фута, и что? Вы валяетесь на полу, а гном стоит над вами. Вставайте. Оба.

Пристыженные, с глазами, полными слез от боли, оба молодых человека медленно поднялись с пола. Стурм балансировал на одной ноге, не решаясь перенести вес на поврежденную. Карамон морщился и потирал голову, гадая, не облысел ли он.

– Прошу прощения за посуду, – промямлил Карамон.

– Да, сэр, я тоже прошу прощения, – искренне сказал Стурм. – Я возмещу тебе ущерб, разумеется.

– Я сделаю лучше, я за него заплачу, – предложил Карамон.

Рейстлин ничего не сказал. Он мысленно считал деньги, вырученные на ярмарке.

– Заплатите, это точно, – сказал гном. – Сколько вам лет–то?

– Двадцать, – ответил Стурм.

– Восемнадцать, – сказал Карамон. – Рейсту тоже восемнадцать.

– Уверен, раз уж господину Огненному Горну известно, что мы близнецы, то он это вычислил, – с сарказмом заметил Рейст.

Флинт оглядел Стурма.

– И ты хочешь быть рыцарем.

Его строгий взгляд переместился на Карамона.

– А ты, здоровяк, наверняка мечтаешь стать великим воином? Наемником у какого–нибудь лорда?

– Верно! – воскликнул Карамон. – Откуда ты узнал?

– Я видел тебя в городе с тем твоим здоровенным мечом. И ты с ним неправильно обращаешься, должен сказать. Ну так вот что я вам скажу, ребята. Рыцари умрут от смеха, только поглядев на тебя, Стурм Светлый Меч, и на то, как ты дерешься. А тебя, Карамон Мажере, не наняла бы даже моя бабушка.

– Я знаю, что мне многому нужно поучиться, сэр, – с достоинством ответил Стурм. – Если бы я жил в Соламнии, то я был бы оруженосцем у одного из благородных рыцарей, и учился бы искусству боя у него. Но я живу здесь, в изгнании, – горько закончил он.

– В Утехе нет никого, кто бы мог учить нас, – пожаловался Карамон. – Этот город слишком тихий и мирный. Здесь никогда ничего не случается. Хоть бы гоблины напали, что ли, чтобы оживить это место немного.

– Прикуси–ка язык, парень. Ты не знаешь своего счастья. А что до учителя, то вы сейчас смотрите на него. – Флинт постучал кулаком в грудь.

– Ты? – Оба молодых человека выглядели сильно сомневающимися.

Флинт самодовольно погладил бороду.

– Я победил каждого из вас, не так ли? Кроме того, – он ткнул Рейстлина под ребра, отчего тот подпрыгнул – мне бы хотелось поговорить с этим книжником о многих вещах. Не упоминайте о деньгах, – добавил гном, заметив, как близнецы обмениваются тревожными взглядами, и догадываясь, о чем они думают. – Вы сможете отплатить мне всякими мелкими услугами по дому. И для начала прогуляйтесь к гостинице и посмотрите, что стряслось с этим проклятым кендером.

Как будто в ответ на эти слова, дверь распахнулась и появился вышеупомянутый «проклятый» кендер.

– Я принес сидр, и пирог с почками, который явно не был нужен одному человеку, и… Ой, ну вот! Я так и знал!

Тассельхоф печально оглядел останки сундука и перебитой посуды.

– Вот видишь, Флинт, что случается, когда меня нет рядом? – сказал он, скорбно качая хохолком.