Текст книги "Волшебный кинжал"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

– Но надо попытаться, – сказал Сильвит, отпуская руку Дамры. – Не заметишь, как паучата вырастут и поглотят весь мир.

Опять старческая чепуха.

– Я подумаю, – дипломатично ответила Дамра.

Ответа не было.

– Сильвит!

Дамра вглядывалась в темноту, пыталась услышать дыхание старого эльфа или скрип половиц под его осторожными шагами.

Ни звука. Первозданная ночь едва ли могла быть тише.

Первозданная ночь…

С этой мыслью Дамра уснула.

ГЛАВА 10

В отличие от наземной, подземная сточная система Нового Виннингэля не могла похвастаться разветвленностью. Ее туннели отходили лишь от королевского дворца и строений Храма и вели к реке Арвен. Туннели построили маги, владевшие магией Земли; магия помогала им пробиваться сквозь скалу под городом. Одно время поговаривали о том, чтобы сделать подземными все городские стоки. Но осуществление этого замысла угрожало опустошить королевскую казну, и от него благоразумно отказались. Жителям блистательной столицы не оставалось ничего иного, как по старинке выливать нечистоты в привычные наземные канавы, что тянулись посреди улиц. В дождливое время зловонное содержимое вымывалось ливнями, а в сухое в них закачивали воду с реки.

За неделю на Новый Виннингэль не упало ни капли дождя. Скопившиеся нечистоты начинали отравлять воздух, однако городским властям было не до промывки канав. Вражеская армия, появившаяся на западном берегу Арвена, заставила их думать о другом. Город спешно запасался водой на случай осады и возможных пожаров.

– Нам еще повезло, – сказал Шадамер, обращаясь к спящей Алисе. – А то брели бы мы с тобой по пояс в дерьме. Сейчас, можно сказать, здесь почти сухо.

Мальчишками барон и покойный король Хирав не раз бродили по этим туннелям, под любым предлогом исчезая из дворца. Здесь обитали «крысы-вонючки», наверное, ничем не отличавшиеся от всех прочих крыс столицы, но ребята придумали им особое название. Рогатки в руках Хирава и Шадамера силой воображения превращались в арбалеты, а юркие попискивающие крысы – то в диких вепрей, то в троллей или иных чудовищ. Охота всегда заканчивалась купанием в реке. Мальчишки плавали прямо в одежде, дабы избавиться от предательского запаха. Они были искренне уверены, что речная вода полностью смывает все признаки их шатаний по подземельям. После купания Хирав и Шадамер обсыхали на жарком солнце и, уставшие, но довольные, возвращались во дворец. Придворным оставалось только зажимать носы.

– Единственной, кого нам удавалось одурачить, была наша милая старая нянька Хэнна, – продолжал вспоминать Шадамер.

Барон даже не предполагал, что воспоминания о той беззаботной поре окажутся столь яркими. Двигаясь по извилистому туннелю и бережно неся Алису, Шадамер восстанавливал в памяти все новые и новые проделки своего детства. Ему очень не хотелось признаваться себе, что с каждым шагом он слабеет, а до реки еще далеко.

– Наша милая нянька Хэнна… – пробормотал барон, остановившись передохнуть. – Добрейшая была женщина, но простодушная до глупости.

Шадамер взглянул на Алису, надеясь заметить ее реакцию, но она не просыпалась. Ничто не могло разбудить его спящую возлюбленную: ни удушливый запах подземных стоков, ни голос барона, ни колеблющийся свет потайного фонаря. Спускаясь в подземелье, он поскользнулся, но, к счастью, не упал. Однако Алиса ударилась головой о ступеньку лестницы. Сон оказался сильнее боли. Шадамера обуял ужас: а вдруг она вообще не проснется? Он слышал про людей, впадавших в беспробудный сон. Не получая пищи, они слабели и умирали от голода. Правда, Бабушка сказала ему, что Алиса проспит целый день, а то и больше. Дабы побороть свои опасения, барон продолжал говорить с нею, надеясь получить хоть какое-то подтверждение, что она слышит его слова.

– Представляешь, Хирав всегда врал Хэнне одно и то же, – вспоминал Шадамер. – Он говорил, что провалился в отхожее место. И Хэнна каждый раз верила ему.

Шадамер вновь остановился и немного подвинул Алису, чтобы ей было удобнее на его плече. Самому барону приходилось туго: шея, спина, плечи и руки устали и затекли. По лицу катился пот. Шадамеру хотелось передохнуть еще немного, но он боялся, что тогда силы окончательно покинут его и он не сможет идти дальше.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – спросил Шадамер, поднимая фонарь. В этом месте туннель раздваивался. – Шатаясь по подземелью, мы могли двадцать раз погибнуть. Помню, однажды нас застиг ливневый паводок. Я до сих пор удивляюсь, как мы тогда не утонули. Это чудо, что мы оказались вблизи лестницы, выводящей на поверхность, и вскарабкались по ней. Мы с Хиравом были такими дурнями, что даже не испугались. Все это показалось нам просто забавным приключением.

«Любезный барон, вы еще помните, как идти дальше? – спросил он самого себя, задумчиво глядя на уходящие во тьму туннели. – Тот, по которому мы шли, – дворцовый. Осталось понять, какой из этих ведет к Храму, а какой – к реке».

Барон вытянул руку с фонарем, пытаясь, насколько возможно, осветить первый туннель.

– Ага, левый уходит в гору. Значит, храмовый. Остается правый. По нему и двинемся. Теперь вспоминаю: мы с Хиравом всегда ходили по правому туннелю.

Шадамер сделал шаг и вдруг почувствовал дрожь в ногах. Тяжело дыша, он прислонился к стене.

«Надо немного подрыгать ногами, – сказал он себе. – Прогнать судороги. И тогда я снова буду как огурчик».

Шадамер поставил фонарь на землю и опустил шторку. Впоследствии он не раз спрашивал себя: что заставило его заглушить свет? Инстинкт? Привычка, оставшаяся с детства? «В местах опасных тьма надежней света» – отец Шадамера любил повторять это старинное изречение. А может, просто брезгливость? Желудок барона слегка крутило, и лучше было не смотреть на то, куда ступали ноги. Или на него повлияла магия Бабушкиной бирюзы? Ответа Шадамер так и не нашел. Но фонарь он притушил более чем вовремя.

Барон осторожно опустил Алису вниз, прислонив ее к закругленной скользкой стене. Ощупью он поправил на ней сбившееся одеяло.

– Увы, дорогая, эта гнусная вонь накрепко въедается в одежду. Но не волнуйся: я куплю тебе новое платье.

В детстве потолок туннеля казался Шадамеру достаточно высоким. Сейчас же барону приходилось стоять в наклон. У него ломило плечи. Шадамер принялся их растирать. Потом нагнулся к затекшей ноге.

«Уже близко, – подбадривал он себя. – Уже совсем близко».

– Скедн? – прошипел во тьме явно не Алисин голос.

Шадамер оторопел. Голос донесся из правого туннеля. Барон много странствовал, но такой скребущий душу, утробный звук слышал впервые. Он затаил дыхание и замер в ожидании. Он сразу догадался, что означало незнакомое слово. То был вопрос: Ты слышал?

Спросивший тоже замер в ожидании. Вскоре ему ответил другой голос:

– Н'о скедн.

Язык этот напоминал грохот камней, несущихся по склону. Существа, говорившие на нем, явно отличались от тупоумных, медлительных троллей. Вопрос прозвучал повелительно, ответ – почтительно. Похоже, у этих неведомых существ была своя иерархия. И дисциплина, как в армии. Так, может, это и есть армия?

«Тааны!» – догадался Шадамер.

Люди барона, видевшие таанов, рассказывали ему об этих свирепых чудовищах. Тааны представляли собой нечто среднее между зверями и дикими людьми. Они не передвигались на четвереньках, а оружием владели даже лучше людей. Бесстрашие в бою сочеталось у таанов с превосходной выучкой и изрядной смекалкой.

Мозг Шадамера пронзила дикая мысль: что, если нападение таанской армии уже началось? Тогда все укрепления на городских стенах бесполезны, тааны прорвутся в самое сердце Нового Виннингэля. Потом пришла другая мысль, уже здравая: эти варвары достаточно сметливы, чтобы не гнать тысячи своих солдат по узкому туннелю. Скорее всего, тааны отправили небольшой отряд дозорных, дабы отыскать наиболее уязвимые места в обороне города.

«Клянусь богами, одно место они уже нашли, раз им удалось сюда пробраться, – мысленно произнес он, продолжая разговор с собой. – А мы попали в ловушку. Совсем как крысы-вонючки».

Повернуть назад? Бесполезно. Тааны явно что-то заподозрили; возможно, они слышали его голос. Единственное его оружие – небольшой кинжал, спрятанный за голенищем сапога. Меч и другой кинжал забрали гвардейцы дворцовой стражи, а этот проворонили. И ведь мог бы, пока находился в трактире, взять меч Улафа. Нет, тогда ему было не до меча. Какой там меч, если он едва не потерял Алису? Хорошо хоть, боги вовремя надоумили его опустить шторку в потайном фонаре. Впрочем, может, и не боги, а перенятая у отца привычка. Или собственный здравый смысл подсказал. Шадамер почти вплотную притиснулся к стене. Согнувшись как можно ниже, он старался двигаться медленно и бесшумно. Эх, ему бы сейчас его прежний, мальчишечий рост да умение дышать беззвучно! А тут еще сердце колотится так, что по всему туннелю слышно. Пошарив вокруг себя, барон нащупал крупный камень. Шадамер извлек кинжал, а находку взял в левую руку.

Судя по всему, тааны остановились и вслушивались в темноту. Шадамер не шевелился. Они – тоже. Стало настолько тихо, что было слышно, как где-то стучат по каменному полу крысиные коготки.

Вдруг кто-то из таанов не то хрюкнул, не то гикнул. У Шадамера зашлось и едва не остановилось сердце. Только тиски воли не дали барону броситься прочь. Раздалось несколько жутких, пронзительных писков, сопровождаемых шуршанием и топотом ног. Потом снова стало тихо.

– Рытт, – произнес, смеясь, первый таан.

Остальные тоже засмеялись и двинулись дальше.

К Шадамеру вернулась способность дышать. По спине барона текли струйки холодного пота.

Мелькнул свет факела. Тааны достигли развилки и остановились, решая, куда двигаться дальше. Теперь Шадамер собственными глазами увидел этих свирепых страшилищ.

Зрелище это поразило и подавило барона. Все его надежды на то, что Новый Виннингэль сумеет противостоять варварским полчищам, унеслись, как сточные воды, гонимые ливнем.

Таанов было пятеро. На их лицах – или мордах? – вместо носа торчало нечто, напоминающее поросячье рыло. Рты, похожие на звериные пасти, были усеяны острыми зубами. Из-под нависающих лбов глядели прищуренные глазки. Чувствовалось, что они, как и голоса, принадлежат разумным существам. Тела таанов были вполне человекоподобными, но массивнее и сильнее, нежели тела людей. Пятерка дозорных была буквально обвешана оружием; помимо их собственного, на вид довольно грубого, Шадамер заметил оружие людей и эльфов. Доспехи представляли собой весьма пеструю смесь; скорее всего, тааны поснимали их с тел своих жертв.

Тааны то и дело поднимали головы и принюхивались. Стало быть, запахи говорили им очень многое. Шадамер молча благословил зловоние сточной канавы.

Тааны никак не могли решить, по какому из туннелей идти дальше. Возник спор. Руки таанов играли в разговоре не меньшую роль, чем голоса, поэтому Шадамер понимал почти все.

Один воин предлагал разделиться; он показал на туннель, откуда вышел Шадамер, и ткнул пальцем себе в грудь. Потом он махнул в направлении другого туннеля и указал на предводителя. Предводитель задумался, но чувствовалось, что он колеблется. Наконец предводитель мотнул головой и властным жестом указал на туннель, ведущий к Храму.

Шадамер мысленно согласился с предводителем и пожелал, чтобы тот не менял решения. Спор продолжался.

И то ли от скуки, то ли из страха таан, держащий факел, начал размахивать им, освещая пространство вокруг себя. Белая рубашка Шадамера и белое одеяло, в которое была завернута Алиса, высветились одними из первых.

Таан с присвистом выдохнул воздух и загикал. Предводитель тут же обернулся к нему. Таан указал на Шадамера.

«Вот и прогулялись до реки», – сказал себе барон.

Он встал, прикрывая собой Алису. С кинжалом и камнем, один против пятерых таанов.

«Последняя битва Шадамера, – мысленно усмехнулся он. – В канаве сточной он погиб, и хладный труп его пожрали крысы. М-да, жутковатая баллада получается. Как ни странно, но со словом „канава“ прекрасно рифмуется „слава“».

– Дерхут, – скалясь, произнес предводитель.

Он выхватил меч с зазубренным лезвием (у людей такой меч сочли бы негодным для сражения) и двинулся к Шадамеру. Остальные продолжали стоять, усмехаясь и ожидая развлечения.

– От дерхута и слышу! – громко ответил ему Шадамер.

Таанский воин сделал еще один шаг и почему-то разинул пасть. «Кусаться, что ли, решил?» – подумал Шадамер. Таан принюхался и вдруг остановился. Он не сводил с барона глаз. Потом в горле у таана булькнуло. Дальше случилось и вовсе невероятное: предводитель опустил меч, погрузив его в зловонную жижу.

Тот, кто с ним спорил, удивленно пролаял вопрос.

Предводитель обернулся через плечо и с шипением произнес только одно слово:

– Кил-сарнц!

Четверо таанов замерли и тоже вперились глазами в барона. Державший факел даже отступил.

– Кил-сарнц! – благоговейно повторил он.

– Да, Кил Зарц, – сказал Шадамер.

Что их вдруг остановило? И что это за слово, которое он добросовестно старался повторить, но все равно переврал? Ответы он поищет потом, если благополучно выберется отсюда. А пока надо не спугнуть удачу.

– Это я, Кир Зарц. Хорошенько запомните мое имя.

Он махнул кинжалом в сторону туннеля, ведущего к Храму.

– Идите туда. Так вам приказывает Кил Зарц.

Кинжал ярко блеснул в свете факела. Предводитель низко поклонился. Шадамеру показалось, что тот боится его прогневать.

– Нисст, кил-сарнц, – почтительно зашипел таан. – Нисст, кил-сарнц.

Вернувшись к своим, предводитель кивнул головой, затем ткнул пальцем в указанном Шадамером направлении. Все пятеро стали низко кланяться, без конца повторяя: «Кил-сарнц». Потом они спешно повернулись и исчезли во тьме.

– Провалиться мне на этом месте и прямо в дерьмо! – сказал Шадамер.

А теперь – самое время уносить отсюда ноги. И Алису. Подхватив ее, Шадамер почти побежал к реке. Боль и ломота прошли, словно их и не было. Давно уже Шадамер не чувствовал себя таким сильным.

«Что ни говори, а страх, выворачивающий кишки, действует получше „вина духа“, – поделился сам с собой своим открытием барон. – Жаль, его не разлить по бутылкам».

***

И в самом деле, владевший Шадамером страх достаточно быстро привел его к реке. В том месте, где канава отдавала свои зловонные дары Арвену, была поставлена массивная железная решетка. Чтобы ее поднять, требовались усилия не менее чем троих дюжих молодцов. Назначение решетки было вполне понятным – уберегать город от проникновения врагов. Вряд ли те, кто ее ставил, подозревали о существовании таанов.

Решетку, которую с трудом подымали трое дюжих молодцов, чудовищная сила пятерых таанов вырвала с мясом и отшвырнула в сторону. Шадамер вспомнил их мускулистые руки и себя, вооруженного кинжалом и камнем.

– А дуракам и впрямь везет, – сказал барон.

До реки, лениво плещущей в темноте, было около трех футов. Вверх, к мостовой, вела железная лесенка. Но не все нечистоты спешили покинуть туннель. Те, что не могли проскочить сквозь прутья решетки, скапливались на дне. Эту живописную груду Шадамер старался не особо разглядывать. Посветив фонарем, он увидел мокрые следы. Они начинались от неуклюжей лодки, причаленной к берегу, и вели по каменному желобу к туннелю. А Ригисвальд утверждал, что тааны боятся воды.

– Так тебе, кабинетный теоретик! – воскликнул Шадамер. – Посмотрим, с каким лицом ты выслушаешь опровержение своей теории. Уж этот редкий случай я не упущу. А теперь, дорогая, чуточку вверх – и мы на свободе.

Шадамер стал прикидывать, как ему подняться по узкой лестнице и не уронить Алису. Здесь хоть было чем дышать. Барон несколько раз глубоко вздохнул, крепко обхватил одной рукой Алису и полез вверх.

– «Свои чресла препоясав, храбрый рыцарь подымался по косе прекрасной девы, чтоб лицо ее увидеть», – тихо напевал Шадамер куплет из старинной баллады. Этим он заглушал вернувшуюся боль в ногах. – Только зачем препоясывать чресла? Для красоты, что ли? Никогда не мог понять…

Шадамер остановился, закусил губу и опять глубоко вздохнул. Лицо стало мокрым от пота. Дрожали руки, горели ноги. Барону казалось, что лестница тянется до самой луны, а то и дальше.

– У меня и без препоясывания чресл поясницу ломит, – бормотал Шадамер. – Храброму рыцарю было проще. Может, конечно, и нет. Но он лез, «чтоб лицо ее увидеть». Красивую мордашку. И только мордашку? Об этом баллада умалчивает. Посмотреть бы, как этот рыцарь подымается не по косе, а по скользкой лестнице, да еще с прекрасной девой на руках…

Выход наружу закрывала крышка, дабы честной люд не свалился по рассеянности вниз и не сломал себе шею. Помнится, мальчишками они с Хиравом легко приподнимали и отодвигали эту крышку. Хорошо, если все осталось по-прежнему. Казалось бы, повезло в крупном, повезет и в мелочах. Впрочем, кто знает? Вдруг какой-нибудь ретивый чиновник приказал закрыть ее на засов?

Уф! Повезло! Крышка отодвинулась, едва Шадамер до нее дотронулся. Значит, нынешних мальчишек тоже тянет охотиться на крыс-вонючек. Барон тут же вспомнил слышанные им рассказы про зверства таанов – как те издеваются над пленными, а потом их съедают. Что ждет местную ребятню, которая играет себе беспечно, не подозревая об играх взрослых? «Да будут прокляты эти взрослые, если они обрекают своих детей на такое детство», – подумал Шадамер.

– Интересно, а был ли Дагнарус когда-нибудь мальчишкой? – вновь обратился он к Алисе, вытаскивая ее из люка.

Опустив драгоценный сверток на землю, Шадамер попытался выпрямиться, но рухнул рядом с Алисой. Он хватал ртом воздух, глядел на звезды и вздрагивал от сотен маленьких иголочек, впивавшихся ему в ноги и поясницу.

– Дагнарус, конечно же, был мальчишкой, – сонным голосом рассуждал Шадамер. – Не родился же он сразу Владыкой Пустоты. Он наверняка охотился на крыс-вонючек, сбегал от своего учителя, бросался сладкими булочками… в слуг, как и… бедный маленький король… убитый… Пустота его побери, этого Дагнаруса… уже взяла… давно взяла и не отпускает…

Шадамер замотал головой, прогоняя сон.

– Черт побери, ну и вляпался! Уцелеть, нарвавшись на таанов, и теперь свалиться дрыхнуть. Хорошо еще, королевских гвардейцев поблизости нет. Как бы не накаркать. Вставай! Хватит дурака валять, господин барон.

Шадамер попробовал встать, однако ноги подкашивались. В пояснице так стрельнуло, что он стиснул зубы, не позволяя себе закричать. Даже слезы брызнули из глаз.

«Ты должен встать и идти дальше», – сердито приказал себе барон.

«Не могу, – ответила другая его часть. – Мне нужно немного отдохнуть. Всего несколько минут. – Он нежно провел рукой по плечу спящей Алисы. – Всего несколько минут. Здесь нам ничто не угрожает».

Шадамер прислонился к каменной стене и решительно заявил:

– Нет, здесь оставаться нам нельзя. Тааны обязательно вернутся. Или стража появится. Похоже, скоро рассвет. Или вечерние сумерки? Может, мы провели в этом подземелье весь день. А если не один день? Вдруг мы пробродили там шесть дней подряд? Прости меня, Алиса. Сколько глупостей я понаделал, едва приехав сюда. Скольких людей заставил страдать…

– Грум-олт, – раздалось у него почти над самым ухом.

Шадамер открыл глаза. Две внушительные тени загораживали звезды. Шадамер весь напрягся. Рука потянулась к кинжалу. Потом барон принюхался.

Густой запах рыбьего жира был ему сейчас дороже любых благовоний.

– А все-таки боги любят тебя, барон, – пробормотал он и потерял сознание.

Орк своими сильными ручищами подхватил Шадамера и забросил себе на плечо.

– Брр-р! Ну и вонь! – сказал он другому орку, подымавшему Алису.

– Люди, что с них возьмешь, – ответил тот, брезгливо морща нос.

***

Весть о том, что королевские гвардейцы повсюду ищут барона Шадамера, встревожила капитана Кал-Га. Он отправил своих матросов на берег, велев им следить, не появится ли где барон. Услышав, что Шадамер выполз из сточной канавы, капитан удовлетворенно хмыкнул. Барона и Алису погрузили в шлюпку. Капитан прыгнул в нее последним и приказал побыстрее грести к кораблю.

Поднявшись на палубу, Кал-Га сразу же спросил первого помощника, высок ли прилив, потом узнал у ведуньи насчет знамений. И прилив, и знамения благоприятствовали немедленному отплытию. Задержка, добавила ведунья, грозит бедой. Капитан Кал-Га приказал сниматься с якоря.

Предрассветную мглу сменили нежно-розовые краски раннего утра. Корабль плыл к устью реки Арвен. Ее правый берег кишел войсками таанов. Тааны заметили одинокое судно и принялись стрелять из луков, но безуспешно. Только одной-единственной стреле удалось долететь до палубы. Капитан Кал-Га взглянул на ее черное оперение, потом раздавил стрелу каблуком и швырнул обломки в воду.

Орки поместили Шадамера и Алису в ту же небольшую каюту, где находились эльфы. Алиса не просыпалась. Ведунья даже ущипнула ее, желая убедиться, что та жива, ибо труп на борту был самым дурным знамением, какие только существовали у орков. Когда кожа покраснела, а спящая вздрогнула, ведунья облегченно вздохнула.

Потом Квай-гай внимательно оглядела Шадамера. Тот спал без задних ног и лишь однажды выкрикнул что-то невразумительное, замахав руками. Ведунья смотрела, но не пыталась его успокоить. Сны полны знамений, и орки никогда не посмеют разбудить спящего, даже если его мучают кошмары.

Когда барон успокоился, Квай-гай решилась подойти поближе. Посветив фонарем, она заметила у него на рубашке запекшуюся кровь. Ведунья обрадовалась, но не крови, а возможности заняться врачеванием. Врачевание было слабостью Квай-гай, однако больные попадались ей редко.

Орки не знали исцеляющей магии, а потому их ведунам приходилось выдумывать различные лекарственные снадобья. Квай-гай гордилось мазью собственного изготовления. Мазь эту она применяла во всех случаях и для всех болезней: от небольших ран, нанесенных стрелой, до раздробленных костей. Снадобье Квай-гай уберегало раны от нагноения, зато нещадно жгло их. Подопечным ведуньи казалось, что их поджаривают заживо. Но едва жжение утихало, как тут же начинала отчаянно зудеть и чесаться кожа. Это могло продолжаться несколько дней. Матросам вовсе не улыбалось расчесывать себя до крови, и потому, захворав, они всячески скрывали от заботливой ведуньи свои недуги.

Сейчас, к великому удовольствию Квай-гай, перед ней был больной, о котором можно только мечтать. В отличие от всех этих трусов его не требовалось привязывать к койке.

Ведунья послала своего туповатого помощника за чудодейственной мазью и нетерпеливо дожидалась его возвращения. Вдруг она почуяла что-то странное и насторожилась. Квай-гай внимательно оглядела Шадамера, нахмурилась и заворчала себе под нос. Подойдя к другой койке, она растолкала спящего эльфа.

Гриффит мгновенно проснулся и никак не мог понять, где находится. Увидев склонившуюся над ним оркскую ведунью, он сразу все вспомнил. Гриффит осторожно сел на койке, ожидая, что качка корабля сразу же отзовется в его желудке. Особенно теперь, когда корабль плыл. К немалому удивлению эльфа, желудок вел себя миролюбиво, а голова была ясной.

Гриффит улыбнулся.

– Ваше лекарство, Квай-гай, мне помогло.

– А как же иначе? – вспыхнула обиженная ведунья. – Думаешь, я тебе набрехала?

Гриффит смутился.

– Я, в общем-то, имел в виду…

Квай-гай нетерпеливо махнула рукой, оборвав его извинения.

– Помню, в баронском замке ты сказывал мне, что знаешь магию Пустоты. Это правда или ты тогда соврал?

– Мне не свойственно врать, Квай-гай, – деликатно заметил эльф.

– Только что соврал насчет моего снадобья, а туда же – «не свойственно». Ведь сомневался? Ладно, не дуйся, – примирительно сказала она. – Эльфы любят приврать. Все это знают. Ничего в том страшного нет. И орки врут, когда надо. Я вот о чем: ты тогда правду говорил? Или соврал?

– Я изучал магию Пустоты, – ответил Гриффит. Он тщательно подбирал слова, только бы избежать новых споров. – А почему вы спрашиваете?

По мрачному лицу ведуньи он понял: тут отнюдь не праздное любопытство. Квай-гай была чем-то сильно встревожена.

– Вы почувствовали магию Пустоты? Где?

– Иди-ка сюда, – буркнула Квай-гай.

Ведунья потащила Гриффита в другой конец каюты. Сумрак не позволял ему разглядеть, кто там лежит, пока Квай-гай не поднесла фонарь к самому лицу спящего.

– Барон Шадамер! – воскликнул Гриффит. – Как он?

– А это мне скажешь ты. Пахнет он погано.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Гриффит, зажимая нос и рот. Его желудок сердито заурчал.

– Да я не про то, что от него дерьмом разит, – выплеснула раздражение Квай-гай. – Говоришь, знаешь магию Пустоты. Есть она на нем, Пустота?

– Кажется, я понимаю, о чем вы спрашиваете.

Эльф оглядел спящего барона, потом взглянул на Квай-гай.

– Чтобы узнать, мне нужно произнести заклинание Пустоты.

Ведунья отошла от него подальше, отвернулась и заткнула уши.

Гриффит начал произносить слова, и они, как пауки, выползали у него изо рта. Он торопился побыстрее договорить все заклинание.

Шадамер дернулся всем телом и вскрикнул, но не проснулся.

– Странно, очень странно, – пробормотал Гриффит.

Эльф произнес несколько успокоительных слов. Шадамер обмяк, повернулся на другой бок и глубоко вздохнул.

Гриффит осторожно тронул ведунью за плечо. Квай-гай мигом повернулась к нему и вытащила пальцы из ушей.

– Вы правы, – сказал Гриффит. – Взгляните.

От тела барона исходило едва заметное свечение. Так иногда светятся мертвецы, когда их долго не предают земле.

– Он пахнет Пустотой, – сказал Гриффит.