Текст книги "Не уходи"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
Глава 25
Грег ухватился за низкие параллельные брусья, установленные в кабинете физиотерапии. Казалось, пот струится из каждой клеточки его тела. Он прошел три ярда, что было для него равносильно восхождению на Эверест. Три ярда, а завтра будет шесть, послезавтра – двенадцать. Чудо, которого он ждал девять лет, наконец начало свершаться.
Спинномозговые нервы, к счастью, не повреждены, поэтому надежда, не покидавшая его, обрела черты реальности. Грег снова уселся в инвалидную коляску. Слишком рано рассказывать кому-нибудь о своих успехах. Пройдет еще много недель, прежде чем он научится ходить без посторонней помощи, но вернется в Америку непременно на своих ногах.
– К вам посетитель, мистер Диринг, – с улыбкой сообщила медсестра, заходя в кабинет физиотерапии. – Я сказала ему, что вы вернетесь в палату через десять минут.
Грег нахмурился. Он не ожидал посетителей. Никого. Ведь о том, где он, знают только члены семьи и Ник. Грегу не хотелось, чтобы его жалели, если лечение не даст результата.
– Посетитель назвал себя? – Он взял протянутое медсестрой полотенце и вытер лицо и шею.
– Это молодой мистер Диринг. – Медсестра улыбнулась еще шире. – У него такой огромный рюкзак, каких я никогда не видела. Если мистера Диринга увидит старшая сестра, она выставит его отсюда, прежде чем вы успеете поздороваться.
– Тогда лучше, чтобы она не видела его. – Грег усмехнулся, отдал полотенце медсестре, выехал на коляске в коридор и быстро покатил к лифту.
Через несколько минут Грег въехал в свою палату. За ним следовал Доминик в потертых джинсах и футболке. В палате Доминик крепко обнял Грега.
– Рад видеть тебя, папа! Как дела? Лечение проходит успешно?
– Дай мне еще месяц и увидишь, каких успехов я добился.
– Ты снова сможешь ходить? Фантастика! А мама знает? А Люси?
– Нет, я решил никому ничего не говорить, пока не смогу продемонстрировать свои возможности. И ты помалкивай.
– Ладно, договорились. У меня для тебя новости, о которых еще никто не знает. Я обручился. Мы поженимся, как только Мел получит разрешение на брак.
Грег приподнял брови:
– А тебе не кажется, что ты еще малость молод для женитьбы? И кто такая Мел? Твою последнюю девушку звали Джоди Брукс.
– Джоди Брукс? А кто она такая? – Доминик рассмеялся. – Ты прекрасно знаешь мою избранницу. Я собираюсь жениться на Мел Брендон.
Грег побледнел. Он попытался заговорить, но не смог. Снова попытался, но закашлялся.
– Что с тобой? – встревожился Доминик. – Дать воды? Или вызвать медсестру?
Грег помотал головой:
– Нет. Ничего не надо. – Он старался овладеть собой. – Ты не можешь жениться на Мелани Брендон. Не смей даже думать об этом!
– Но почему? Я понимаю, мы оба слишком молоды, но провели вместе все лето и…
– Боже мой!
– Да что такое, папа? Ты уверен, что мне не следует позвать медсестру?
– Нет! – Увидев, что сын потянулся к кнопке вызова медсестры, Грег быстро подъехал к нему на коляске и схватил за руку. – Послушай меня, Доминик. Ты не можешь жениться на Мел! Ни в коем случае! Это тебе понятно?
– Нет, не понятно. – Удивление Доминика сменилось яростью. Он не ожидал, что отец придет в восторг от его сообщения, но никак не предполагал такой реакции. – Я люблю Мел. И всегда любил. Я женюсь на ней.
В голосе Доминика слышалась стальная решимость. Лоб Грега покрылся испариной.
– Вы любовники? – дрогнувшим голосом спросил он.
Доминик дернулся, как от удара током.
– Нет, – резко бросил он, покраснев. – Ты думаешь, она беременна, да? И поэтому мы так торопимся пожениться? Все не так. Мы любим друг друга и хотим пожениться, но мы не любовники. Пока!
– Слава Богу! – Грег закрыл глаза ладонью. Ему казалось, что он видит кошмарный сон и никак не может проснуться. Нельзя заставить Доминика оставить Мелани, не объяснив причину. Но уж тем более нельзя допустить кровосмешения. – Ты не можешь жениться на Мелани, – повторил Грег. – Прошу тебя, Доминик, поверь мне на слово.
– Нет! – Это была их первая ожесточенная ссора, и Доминик не понимал, в чем дело. Мрачный, он поднял свой рюкзак. – Мне очень жаль, папа, но я женюсь на Мел!
Мука исказила лицо Грега. Наступил самый ужасный момент в его жизни, и избежать его было невозможно.
– Тебе нельзя жениться на Мелани. Она твоя единокровная сестра.
Доминик нервно рассмеялся.
– Да ты бредишь, отец. – Он подошел к Грегу и положил ладонь ему на плечо. – Наверное, тебя перекачали наркотиками. Ты должен отдохнуть. Я зайду позже.
Грег стиснул ладонь Доминика, лежавшую на его плече.
– Я в здравом уме! Ничто на свете не заставило бы меня открыть тебе правду, если бы не твои слова. А теперь выслушай меня, Доминик. Люк Брендон – твой отец. Ты был зачат до того, как я познакомился с твоей матерью. Когда мы поженились, она думала, что Брендон мертв. Теперь ты понимаешь? – Глаза Грега были похожи на горящие угли. – Ты не можешь жениться на Мелани!
Доминик отшатнулся.
– Ты лжешь, – прошептал он. – Она не моя сестра… Мел не может быть моей сестрой… Это слишком безжалостно… чудовищно… Боже мой! Ты лжешь! Скажи мне, что ты лжешь!
Грег взял сына за руки.
– Я не лгу, Доминик. Это правда, и тебе придется жить с этим.
– Господи! – Доминик вырвал руки. – Но почему ты ничего не сказал мне… все эти годы?.. – По его щекам покатились слезы. – Я считал тебя отцом… я думал… – Доминик подбежал к раковине, и его вырвало.
– Доминик! Послушай меня! – Голос Грега срывался. – Ты всегда был для меня родным сыном! Я люблю тебя… я тебя воспитывал… гордился тобой…
– Нет! – Доминик поднял искаженное болью лицо. – Мой отец – Брендон! Боже мой, Брендон! – Шатаясь, он побрел к двери. – Я тебе этого никогда не прощу! И матери не прощу! И Брендону! Я не желаю больше тебя видеть! Никогда в жизни!
– Доминик!
Дверь распахнулась, но, когда Грег подъехал к ней на коляске, Доминик уже бежал по коридору, расталкивая изумленных посетителей и медицинский персонал.
– Доминик! – снова закричал Грег, но было уже поздно. Его сын ушел.
* * *
На улице Доминик снова почувствовал себя плохо, и его опять вырвало. Прохожие с отвращением смотрели на него и обходили стороной. Никогда в жизни Доминик не думал, что можно так страдать. Казалось, он истекает кровью от ран, нанесенных словами отца. Нет, не отца. Его отец – Люк Брендон. Напыщенный краснобай англичанин, который никогда ему не нравился, даже в детстве. Доминик задыхался. Невозможно жить с такой болью. Невыносимо терпеть ее. А Мелани? Боже милосердный! Мелани!
Доминик, не глядя по сторонам, пошел через дорогу. Автобусы и такси резко тормозили, сигналили, люди кричали на него. Мелани! Как сказать ей об этом? И как жить без Мелани?
Они договорились встретиться в час дня возле Национальной галереи на Трафальгарской площади. Но Доминик не смог бы найти туда дорогу, даже если бы постарался. Сейчас он не знал, где находится и куда идет. Полицейский остановил его и вежливо осведомился, не нужна ли ему помощь. Доминик отказался и вытер слезы с лица. Незнакомые улицы вывели его на Оксфорд-стрит. За ней находилась небольшая площадь. Доминик сел на скамейку, уронил голову на руки и разрыдался как ребенок.
Когда через пять часов он вышел из такси у входа в Национальную галерею, Мелани все еще ждала его. Она бросилась ему навстречу, и ее темные кудрявые волосы развевались на бегу.
– Доминик! Что случилось? – Ее розовое и веселое личико выражало тревогу. – Что-то с отцом? Он…
– Отец в полном порядке. – Доминик не знал, как начать разговор с Мелани. Грег не его отец. Его отец – Люк Брендон. Люк Брендон. Отец Мелани. Их общий отец. Это кошмар, как на картинах Босха… Казалось, он в аду и его хоронят заживо.
– Но ты так опоздал… – Мелани взяла Доминика под руку. – И похож на призрака. Дом, что случилось?
Доминик попытался оттолкнуть руку Мелани, но не смог. Его конечности налились свинцом, отяжелели от горя.
– Я гулял… думал… – Доминик знал, что надо делать и что сказать Мелани. И все же не мог сказать ей правду. Не мог погрузить ее в тот ужас, которым отныне всегда будет наполнена его жизнь. Он вспомнил ночи, проведенные с Мелани в Италии… когда они лежали, прижавшись друг к другу, в палатке… вспомнил нежную кожу Мелани, тепло ее тела, прикосновение к ее губам… свои ладони на ее маленьких, округлых грудях. – Мы слишком поторопились, Мел. Мы провели вместе чудесное лето, но оно кончилось. И глупо было бы воображать, что это нечто большее…
– Дом! – Глаза Мелани округлились от изумления. – Я тебя не понимаю…
– Ты слишком молода, Мел. Надо сойти с ума, чтобы обручаться в нашем возрасте.
– Но мы можем и не обручаться, если не хочешь. Главное для нас – быть вместе.
– Нет. – Чтобы не смотреть на Мелани, Доминик уставился на статую английского короля. – Мы здорово отдохнули, Мел. Я не забуду это лето. Но я не поеду с тобой в Кент. Сегодня вечером я улетаю домой.
– Дом! – Голос Мелани сорвался от горя. – Дом, ты ведь не хочешь этого. Скажи мне, что это не так. – Лицо Мелани, всегда такое радостное и оживленное, сейчас было белым и застывшим. – Дом…
Доминик понял: еще несколько секунд, и он не выдержит.
– Я люблю тебя, Мел, – промолвил он задыхаясь и бросился прочь. Потом остановился, вскинул руку и юркнул в остановившееся такси.
– Дом! – донеслось до него сквозь шум транспорта. – Дом!
Он не оглянулся. Все кончено. У него больше нет семьи. У него больше нет Мелани.
– Куда ехать? – спросил водитель.
– В аэропорт Хитроу.
У Доминика были кредитные карточки и одежда в рюкзаке. Но прежде чем вступить в жизнь, где не будет мамы, Грега, Люси и Мел, он должен поговорить с отцом. Доминик поедет в Нормандию и скажет Люку Брендону, что знает обо всем.
* * *
– Вам звонят из Америки, мистер Диринг. – В палату заглянула медсестра.
Грег все еще не пришел в себя.
– Вам плохо, мистер Диринг? – встревожилась медсестра.
– Нет, все в порядке.
Медсестра нахмурилась, понимая, что пациент лжет.
Звонок из Америки. Наверняка звонит Ник в связи с делами агентства. Грег посмотрел на часы – половина первого: значит, в Калифорнии половина пятого утра. Это что-то важное. Грег снял трубку.
– Привет, Ник, что случилось?
– Это не Ник, – раздался в трубке печальный голос Лизетт. – Папа умер… – Она замолчала, и Грег понял, что Лизетт плачет. – Я сегодня вечером вылетаю в Париж. Похороны в четверг.
Господи, только этого не хватало! Похороны члена семьи. Доминик неизвестно где. Брендон в Вальми. А Лизетт не знает, что ее сыну известна тайна его рождения и то, как она обманывала его.
– Я приеду.
– Но как же твое лечение, дорогой?
– С операциями закончено, а физиотерапию можно прервать на несколько дней. – Грег не представлял, как перенесет встречу с Лизетт. Ведь она разрушила не только его жизнь, но и жизнь Доминика. Никогда они уже не будут семьей. Доминик потерян для них обоих.
– Спасибо, дорогой. До свидания. – В голосе Лизетт прозвучали теплота и благодарность.
Рука Грега дрожала, когда он клал трубку на рычаг. Следовало сказать ей. А может, и к лучшему, если он все расскажет Лизетт в Вальми. Вызвав медсестру, Грег попросил собрать его дорожную сумку и заказать билет на самолет.
* * *
Самолет Лизетт приземлился в аэропорту Орли утром. Там она наняла машину и попросила шофера отвезти ее и Люси в Вальми. Полет утомил Лизетт, она чувствовала себя эмоционально опустошенной. Не так она мечтала вернуться домой.
– Ты очень любила дедушку? – спросила Люси, обнимая мать.
– Да, дорогая. Он всегда был добрым и терпеливым. – Глаза Лизетт затуманились, когда в памяти всплыли далекие годы. – Он понимал меня и знал лучше, чем кто-либо другой.
– Лучше, чем папа? – удивилась Люси.
– Да. – Лизетт смотрела в окно машины. В ее голосе было столько печали, что Люси не стала больше ни о чем спрашивать.
Миновав Берне, они въехали в самое сердце Нормандии. Ярко светило теплое сентябрьское солнце, золотились поля спелой пшеницы.
– Я бы не смогла здесь жить, – проговорила Люси. – Здесь тихо… пустынно… не как в Америке.
Лизетт промолчала. А вот она не знала, найдет ли в себе силы вернуться в Америку.
– А ферма дяди Люка где-то здесь? – поинтересовалась Люси, когда они проехали Байе и направились к побережью.
– Да, где-то здесь, – ответила Лизетт, чувствуя, как слова застревают у нее в горле.
Люк. Он непременно придет на похороны. Возможно, он уже в Вальми с новой женой. Им будет неуютно под одной крышей: ей, Люку, Грегу. Окно автомобиля было приоткрыто, и Лизетт ощутила соленый запах моря. Они уже почти приехали. Буковая роща расступилась, и их взору предстал замок Вальми во всем своем древнем великолепии. Он по-прежнему был красив, в его окнах отражались солнечные лучи, а башенка поднималась в небо, как в замках из детских сказок.
Когда машина въехала во двор, массивная дверь распахнулась и на крыльцо вышла Элоиза де Вальми.
– Добро пожаловать домой, дорогая, – со слезами промолвила Элоиза. Лизетт подбежала к матери и обняла ее.
Всю дорогу Лизетт сдерживала слезы, но теперь они хлынули из глаз. Ей не верилось, что отец умер, и только когда мать вышла встречать ее одна…
– В гостиной вас ждет чай, – сказала Элоиза. – Доминик уже приехал. Самолет Грега приземлился полчаса назад, он позвонил из аэропорта и скоро будет здесь.
– Доминик? – удивилась Лизетт. – Но откуда он узнал? Кто ему сообщил?
– Никто ему не сообщал, дорогая. Он очень расстроился.
– Но где он? Я думала, Доминик в Лондоне…
– Он постоял у гроба дедушки, а потом сказал, что хочет навестить Люка. Доминик не знал точно, где его ферма, и я ему объяснила. Он взял у садовника велосипед и уехал час назад.
Лизетт в недоумении уставилась на мать:
– Доминик поехал навестить Люка? Но они виделись последний раз, когда сыну было восемь или девять лет! – Лизетт вспомнила о Мелани и в растерянности опустилась в кресло. – О нет, – прошептала она, – только не сейчас…
Элоиза начала разливать чай.
– Дорогая, а почему бы Доминику не навестить Люка? Не знаю, как твой отец обходился бы последние годы без Люка. Они звонили друг другу каждый день. Люк относился к Анри с сыновней добротой.
Доброта. Этого качества Лизетт не замечала у Люка. А сейчас, вполне вероятно, Доминик говорит ему о том, что любит Мелани и что они провели лето вместе.
– Мама, я не хочу чая. – Лизетт поднялась. – Пойду лучше подышу свежим воздухом, погуляю…
– Пойти с тобой? – предложила Люси, озабоченная состоянием матери.
– Нет, спасибо, дорогая. – Лизетт хотелось побыть одной, подумать о том, что она скажет Грегу. Придется открыть ему правду о любви Доминика и Мелани. А что сказать Доминику, если Люк по своей бессердечности сообщит ему, почему их семьи перестали общаться?
У Лизетт разболелась голова. Она вышла из гостиной в холл, где умер Дитер, миновала двери отреставрированной главной столовой и через кухню попала на задний двор. На нее нахлынули воспоминания. Дитер. Элиза. Отец. Роммель в машине с охраной. Грег в джипе, его курчавые каштановые волосы, выбивающиеся из-под каски, а в уголках глаз морщинки, широкая улыбка, белые зубы…
Пройдя мимо конюшен, Лизетт спустилась в розовый сад. Здесь цвели все те сорта, которые так любил отец: «Слава Дижона», «Офелия». Как быстро пролетели годы! Если бы эти годы были наполнены взаимной любовью, Лизетт ничуть не сожалела бы о том, что они прошли. Но она прожила во взаимной любви лишь несколько коротких месяцев. А все остальное время ее преследовало чувство вины… Да, это были годы одиночества, утраченные годы, и Лизетт не хотела бы вернуть их.
Глава 26
Мрачный Доминик ехал на велосипеде по дороге. За последние сутки он потерял все, что было для него дорого, – уважение к матери, убеждение в том, что Грег – его отец, надежду жениться на Мел. А теперь еще узнал и о смерти дедушки.
Доминик был в состоянии стресса. Как могли Грег и мать дружить с Люком после их свадьбы? А почему Люк ни разу не проявил к нему отцовских чувств? Люк всегда относился к Доминику с полным безразличием. Но ведь он так же относился и к Мелани. Дети его не интересовали, и он никогда не притворялся, что любит их.
На обочине стоял указатель с названием фермы. Доминик свернул на проселочную дорогу, проходившую среди кукурузных полей и яблоневых садов. Дом был просторным, с шиферной крышей и большими окнами. Доминик остановился. У него защемило сердце. Узнав о том, что Люк – его отец, он должен изменить отношение к нему. Неприязнь к Люку теперь пройдет.
Возле массивной дубовой двери стояли вазы с цветами. Внезапно разозлившись, Доминик с силой стукнул дверным молотком. Этот человек воспользовался неопытностью матери, которой в то время было всего восемнадцать лет, и, по словам Грега, заставил мать поверить в то, что он умер. Доминик в нетерпении снова схватился за молоток, но в этот момент дверь распахнулась.
Она была так молода, что Доминик в растерянности уставился на нее. Темные волосы были стянуты в хвост и перевязаны лентой. Ее сходство с матерью потрясло Доминика.
– Что вам угодно? – с любопытством спросила она.
– Я хотел бы поговорить с Люком Брендоном. Меня зовут Доминик Диринг.
Ее глаза заблестели, на губах появилась радушная улыбка.
– Доминик! Как здорово! Я так много слышала о вас от Мелани. Прошу, входите.
Доминик совсем растерялся. Он снова внимательно посмотрел на нее, глубоко вздохнул и последовал за ней в просторный холл.
– Люк, дорогой! У нас гость! – крикнула она, подходя к широкой деревянной лестнице.
– Иду! – Где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги. К горлу Доминика подступил комок. Его отец. Просто невероятно! Уму непостижимо!
Люк спускался по лестнице, поправляя рукава свитера и приглаживая волосы. Входная дверь осталась открытой, поэтому холл заливало солнце. Люк посмотрел на жену, и ему показалось, что он видит Лизетт. Хрупкую, стройную, темноволосую. А рядом с ней он увидел Дитера. Высокого, сильного, с взъерошенными светлыми волосами. Его суровое лицо было искажено от боли. Люк замер на ступеньке и схватился за перила. Это не Лизетт, а его жена. И это не Дитер.
– Черт побери… – пробормотал Люк.
– Это Доминик! – радостно воскликнула его жена. – Приятный сюрприз, правда?
Люк судорожно вздохнул, и лицо его покрыла смертельная бледность. Сходство Доминика с Дитером было столь очевидным, что Люку почудилось, будто он снова в замке Вальми, вскидывает пистолет, прицеливается и стреляет.
– Боже мой! – прошептал Люк и тут же резко бросил: – Мелани здесь нет. Она приедет только вечером.
Доминик смешался:
– Я не понимаю…
Люк быстро преодолел оставшиеся ступеньки.
– Тебе ведь нужна Мелани, да? Она сказала, что вы поссорились. Попросила разрешения до школы пожить у меня. Ее паром прибывает в Гавр после шести.
– Я пришел не к Мелани, а к вам.
– Выпьете кофе? – предложила жена Люка. – Или, может, аперитив?
– Зачем? – спросил Люк.
– Хочу поговорить с вами.
Люк прищурился:
– О чем? – Парень явно не в себе.
– О войне. О Вальми.
Люк нахмурился. Значит, парень узнал о том, кто его отец, узнал, как он погиб. Интересно, кто ему рассказал?
– Тогда пойдем на улицу. – Люк быстрым взглядом оглядел карманы Доминика, ремень. Его успокоило, что он не вооружен: стало быть, пришел не мстить.
– Но может, все-таки кофе… – робко повторила удивленная Жанет.
– Потом. – Люк чмокнул жену в висок. – И коньяка, пожалуй.
– Но сейчас только два часа дня…
Люк свистнул, подзывая крупного Лабрадора, и сказал Доминику:
– Пойдем прогуляемся.
Они вышли на гравийную дорожку, и собака радостно побежала вперед. Оба молчали. Люк повел Доминика к небольшой роще, вытащил из кармана трубку, набил ее табаком и раскурил.
– Ну, так о чем ты хотел спросить? – нарушил он молчание, когда они удалились от дома примерно на полмили.
Доминик остановился и посмотрел ему в глаза:
– Я хочу знать, почему вы всегда молчали о том, что я ваш сын.
Люк вытащил трубку изо рта, и клубочек синего дыма взмыл вверх. Он ожидал услышать совсем другой вопрос, поэтому испытал огромное облегчение.
– Повтори, пожалуйста, – попросил он. – Боюсь, я не совсем понял тебя.
– Вы, лживый негодяй! – Доминик потерял контроль над собой, на глаза его навернулись слезы. – Я знаю, черт побери, что вы мой отец! Вы с моей матерью были любовниками! А за Грега она вышла потому, что считала вас погибшим!
– И кто же вбил тебе в голову подобную чушь?
– Негодяй! – снова закричал Доминик, и его кулак метнулся к челюсти Люка. Однако тот легко уклонился от удара.
– Прекрати! – Он схватил Доминика за руку. – Так кто тебе сказал, что я твой отец?
– Грег! – задыхаясь, выкрикнул Доминик и поморщился от боли.
Люк рассмеялся:
– Вот так шутка! – Он отпустил руку Доминика. – Боже мой, если бы много лет назад я знал о том, что он так считает!
– Так это неправда? Вы не мой отец?
Люк покачал головой:
– Нет, Доминик, этой чести я не удостоился.
– Так кто же мой отец? – начал Доминик, но внезапно вспомнил о Мелани, и все его мысли переключились на нее. – Господи! – с облегчением и радостью воскликнул он. – Значит, я могу жениться на Мелани! Я могу жениться на Мелани!
– Можешь, если твоя мать разрешит, – сухо бросил Люк.
– А вы разрешаете?
Люк пожал плечами:
– Если вы намеревались пожениться еще тогда, когда и в школу не ходили, то не собираюсь вам мешать. – Губы Люка тронула улыбка. Интересно, давно ли Грег знает, что Доминик не его сын? И давно ли считает его, Люка, отцом Доминика? – Поскольку я не твой отец, не хочешь ли узнать, кто он? – с любопытством спросил Люк.
Доминик внезапно поник.
– А вы знаете?
– Да, знаю. И всегда знал.
– Тогда скажите мне.
Люк покачал головой, поднял с земли палку и швырнул ее собаке.
– Нет, это не мое дело. Тебе об этом должна сказать твоя мать. Сейчас она в Вальми. Элоиза говорила, что ожидает их к полудню.
Доминик посмотрел на часы: половина третьего. Паром, на котором приедет Мелани, прибудет почти через четыре часа.
– Я спрошу у нее. – Он повернулся и бросился бежать.
* * *
Лизетт гуляла в розовом саду. Спрыгнув с велосипеда, Доминик пробежал по террасе и спустился в сад по поросшим мхом ступеням. Он сразу увидел мать и заметил, что она плачет. Ему стало стыдно. Узнав, что Мелани ему не сестра, он так обрадовался, что совсем забыл о смерти дедушки.
– Доминик! – Лизетт улыбнулась сквозь слезы, испытав при виде сына огромное облегчение. Она его мать, он любит ее, и, кем бы ни был отец Доминика, это не имеет отношения к чувствам сына.
– Здравствуй, мама. – Доминик крепко обнял ее.
– Я так скучала по тебе, дорогой! – Лизетт улыбалась, хотя слезы дрожали на ее длинных ресницах. В ушах у нее были серьги с жемчугом, на шее – жемчужное ожерелье. Она выглядела не старше той девушки, на которой женился Люк Брендон.
– Мама, мне надо поговорить с тобой. – Доминик взял Лизетт за руку, и они пошли по тропинке, усыпанной лепестками роз. – Я хочу поговорить о моем отце.
– Об отце? – Лизетт не ожидала, что Доминик заговорит о Греге. – С ним все в порядке. Врач полон оптимизма, последняя операция прошла удачно…
– Не о Греге, мама, – нетерпеливо пояснил Доминик. – О моем настоящем отце.
Лизетт замерла, и кровь отхлынула от ее лица.
– Прости, мама, но мне нужно знать правду.
– Но кто тебе сказал? – прошептала Лизетт. – Как ты узнал?
– Папа сказал. Кто бы ни оказался моим настоящим отцом, Грег всегда был для меня папой. Это его слова, но я не поверил ему. Тогда я не понял, что он имеет в виду. А сейчас понимаю.
– Грег сказал тебе… – Лизетт вздрогнула.
– Он думал, что мой отец – Люк. И сказал, что вы с Люком были любовниками еще до того, как он познакомился с тобой. Ты решила, что Люк погиб, поэтому и вышла за него замуж.
Лизетт вскрикнула, как раненый зверь.
– Но почему и Грег не знает правду, мама? Почему ты не призналась ему?
– Потому что… боялась, что он бросит меня, ужаснется, узнав правду, и больше никогда не захочет видеть меня…
Доминик нежно обнял мать за плечи.
– Грег любит тебя, мама. И ничто в этом мире не заставит его бросить тебя.
– Я сама убила эту любовь много лет назад. – Глаза Лизетт потемнели от горя.
Доминик покачал головой, внезапно почувствовав себя старше и мудрее матери.
– Ты не могла убить его любовь к тебе, мама. Это невозможно. А теперь я хочу знать: кто мой отец?
– Пойдем со мной, дорогой.
Лизетт взяла сына за руку и вывела из сада на лужайку, позади которой находились маленькая часовня и кладбище. Над одной из могил стояла цветущая вишня.
– Его звали Дитер Мейер, – с облегчением сказала Лизетт. – Он появился в Вальми весной сорок четвертого…
Она рассказала ему все. О той роковой поездке на велосипеде, о том, как страдала, влюбившись в немца. О Роммеле, об Элизе, о попытках добыть информацию для союзников. Рассказала о Поле Жильесе и Андре Кальдроне, о том, как они погибли. О заговоре против Гитлера, свиданиях в маленькой комнате в башне, о планах на будущее, о радости Дитера, узнавшего, что у них будет ребенок.
Рассказала о дне вторжения и о гибели Дитера, но умолчала о том, кто произвел тот роковой выстрел, убивший его. Поведала о горьких днях, когда она думала, что потеряла ребенка, о своем решении выйти замуж за Грега. О возвращении Грега в сорок пятом, о его участии в освобождении Дахау, о том, как была уверена, что он бросит ее, узнав, что она любила немца.
– Ты была не права, мама, – тихо проговорил Доминик, когда Лизетт закончила свой рассказ. – Он подозревал нечто гораздо худшее и жил с этим. – Сорвав дикую розу, Доминик положил ее на могилу отца. – Я сейчас еду встречать Мелани, мама. И привезу ее сюда, в Вальми.
Лизетт задумалась. После смерти Элоизы де Вальми замок будет принадлежать ей. Но здесь будет жить не она, а Доминик и Мелани. Их дети будут бегать по замку, в котором отец Доминика появился как завоеватель.
Когда сын ушел, Лизетт еще долго стояла у могилы, размышляя о прошлом, о той боли, которую испытывал Грег, о силе его любви к ней. Грег узнал о том, что Доминик не его сын, но его чувства остались прежними. Сейчас Лизетт понимала, что, если бы рассказала ему о Дитере, и это не изменило бы его отношения к ней. Она недооценила своего мужа, и ее трусость повергла их в пучину бед.
Услышав знакомый скрип инвалидной коляски, Лизетт обернулась. Грег остановил коляску в метре от нее. Он был в джинсах, в рубашке с распахнутым воротом, облегающей его мощный торс. Лизетт охватило такое желание, что она почувствовала слабость в ногах.
– Доминик сказал мне, где тебя найти. – В глазах Грега появилось выражение, которого Лизетт никогда не видела раньше, – облегчение, любовь и сочувствие. – И он объяснил мне, почему ты здесь.
– Значит, ты все знаешь?
– Да, теперь знаю.
– О дорогой! – Лизетт шагнула к Грегу и протянула руки. – Прости меня!
Губы Грега тронула улыбка.
– Я давно простил тебя, дорогая. – Он поднялся с коляски и сделал несколько уверенных шагов.
– Грег! – Сияющая Лизетт бросилась в его объятия. – Почему ты не сообщил мне? Почему не позвонил?
– Потому что хотел продемонстрировать сам. – Он подвел Лизетт к вишне, стоявшей над поросшим травой могильным холмиком, и с глубоким сочувствием спросил: – Ты очень любила его, дорогая?
– Да. Всем сердцем. – Лизетт посмотрела на Грега. – Так, как люблю тебя. Всегда любила и буду любить.
Грег обнял жену. Поверх ее головы он видел замок, по которому Лизетт тосковала уже восемнадцать лет. Она скучала по полям Нормандии, по холодным серым водам Ла-Манша. А Лизетт, замирая от счастья в объятиях Грега, поняла: она не будет больше скучать по Вальми, годы страданий и одиночества для нее закончились.
– Ты моя жизнь, Лизетт, – прошептал Грег. Его теплые, нежные губы коснулись губ жены. Они стояли обнявшись, пока сумерки не поглотили их.
