355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Маргарет Пембертон » Не уходи » Текст книги (страница 1)
Не уходи
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 13:21

Текст книги "Не уходи"


Автор книги: Маргарет Пембертон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Маргарет ПЕМБЕРТОН
НЕ УХОДИ

Посвящается Майку, как всегда


Глава 1

В этом году весна рано пришла в Сент-Мари-де-Пон. Яростные атлантические ветры, свирепо обдувавшие вершины скал всего в миле отсюда, почти не тревожили лощину, в которой пряталась деревня.

Лизетт де Вальми опустила ноги и, тормозя носками туфель, остановила велосипед. На клумбах уже расцвели бледно-желтые нарциссы и крокусы. Они казались особенно яркими на фоне крытых шифером домов из серого нормандского камня. Лизетт почувствовала раздражение и злость – цветы напоминали о нормальной жизни, канувшей в прошлое. Она прислонила велосипед к стене деревенского кафе, засунула руки в карманы куртки и вошла в заведение, надеясь найти там Поля.

Однако ни Поля, ни других завсегдатаев там не оказалось. Перевернутые стулья были подняты на столики, а владелец кафе Андре Кальдрон, мужчина средних лет, с отсутствующим видом протирал стаканы. Вместо передника он обвязался полотенцем в винных пятнах, а рукава рубашки закатал до локтей.

– А где все? – спросила Лизетт, с такой силой сжав кулаки, что костяшки пальцев побелели. Боже, ей было необходимо с кем-нибудь поговорить и дать выход раздражению!

– Во Вьервиле. – Андре отставил стакан и, упершись в стойку бара мускулистыми руками, подался к Лизетт. – Боши согнали всех в пять утра и отправили строить береговые укрепления.

– Разве им мало того, что понастроено во Вьервиле? – Глаза девушки вспыхнули от возмущения. Она сняла красный берет, и ее темные волосы рассыпались по плечам. – Они все и так перерыли, на пляже заминирован каждый метр.

– А теперь сносят дома. – Андре пожал плечами. – Не останется ни одного с видом на море.

– Сволочи! – выругалась Лизетт, и Андре усмехнулся. Словарный запас восемнадцатилетней графини де Вальми значительно обогатился за последнее время, и она не скупилась на крепкие выражения по адресу оккупантов.

– Их будут возить туда каждый день целую неделю, а то и две. На вашем месте я держался бы подальше от нашей деревни, пока Поль не сообщит, что вы нужны ему.

Легкая дрожь пробежала по спине Лизетт. В случае необходимости школьный учитель попросит ее доставить записки в Байе и Тревьер. Тогда придется провозить через немецкие патрули опасную для жизни информацию. Девушка не знала, кто еще из жителей Сент-Мари-де-Пон участвовал в Сопротивлении. Андре сказал, что она может понадобиться Полю, с какой-то особой интонацией. Значит, догадывается, что Лизетт связная. Однако девушка не желала выяснять, состоит ли сам Андре в деревенской ячейке. Если немцы схватят ее, лучше поменьше знать. Поэтому надо просто забирать записки, переданные Полем, и оставлять их в условленных местах в кафе в Байе и Тревьер, не интересуясь при этом, кому они предназначены и кто их забирает.

– Здесь тоже кое-что происходит. – Андре еще больше подался вперед и понизил голос, хотя в кафе, кроме них, никого не было. – Полтора часа назад через деревню промчался огромный черный «хорх» с охраной. Моя жена думает, что это фельдмаршал Роммель направлялся в Кан.

– Это был не Роммель. – Лизетт нахмурилась. – И машина ехала не в Кан.

Андре удивленно приподнял густые брови.

– В машине сидел майор Мейер, и ехал он в Вальми, – пояснила Лизетт. Глаза ее сверкнули.

Андре помолчал, внезапно охваченный дурным предчувствием, потом спросил:

– А что понадобилось майору от вашего отца?

– Гостеприимство, – бросила Лизетт, вцепившись в берет.

Андре тихонько присвистнул. Шесть месяцев назад Гитлер назначил фельдмаршала Роммеля генеральным инспектором западных оборонительных сооружений, возложив на него задачу укрепить прибрежную полосу протяженностью свыше восьмисот миль так, чтобы немцы могли противостоять вторжению войск союзников. Свою штаб-квартиру Роммель разместил в Ла-Рош-Гюйон. Сформировав из жителей Нормандии трудовые батальоны, их заставили возводить из бетона и стали атлантический вал, минировать пляжи, забрасывать их стальными треугольниками с острыми зубцами и втыкать в песок металлические прутья с заостренными концами.

Жители деревни Сент-Мари-де-Пон уже начали привыкать к присутствию немцев, к грабежам ферм, к штаб-квартирам СС и гестапо в Шербуре и Кане. И вот теперь фашисты вторглись к ним, майор явился незваным гостем к графу де Вальми. Но для чего? Какие новые планы появились у нацистов?

– Выпейте коньяка, – предложил Андре, заметив, что Лизетт побледнела, и прекрасно понимая почему.

Девушка покачала головой:

– Нет, спасибо, Андре. Если увидите Поля, расскажите ему про майора.

– Обязательно. – Андре снова взялся за тряпку и стакан. Глаза его под нависшими бровями были задумчивыми. Лизетт выяснит, по какой причине майор Мейер переносит свою резиденцию в Вальми, и сможет передавать информацию о его деятельности.

У девушки дрожали руки, когда она брала свой велосипед и садилась в седло. Разговор с Андре о том, что немцы поселятся теперь в доме ее отца, еще больше разозлил Лизетт. Отец не раз говорил, что последние четыре года им везло. По всей округе немцы размещались буквально в каждом доме. Семье Лешевалье из Вьервиля немцы позволяли пользоваться лишь небольшой частью собственного дома, все Меркадоры ютились в одной комнате, тогда как офицеры спали в их спальнях и отдыхали в гостиных, запрещая детям играть в саду. В Вальми «постояльцев» не было… до сегодняшнего утра.

Надев берет, Лизетт направилась по главной улице к выезду из деревни. Ей то и дело приходилось поворачивать голову и отвечать на приветствия деревенских женщин. Несмотря ни на что, они продолжали заниматься повседневными делами – ходили за покупками и разговаривали так, словно не замечали на улицах врагов.

«Неужели солдаты, ошивающиеся на углах деревенских улиц, считают, что жители смирились и покорились? – подумала Лизетт. – Если так, они недооценивают ненависть нормандцев. Едва произойдет вторжение союзников, все жители как один – от старой акушерки мадам Пишон, которая последние тридцать лет принимала каждого ребенка в деревне, до одиннадцати-, двенадцатилетних учеников Поля – поднимутся против захватчиков».

Выезд из деревни охраняли часовые в маскхалатах, поэтому Лизетт остановилась и предъявила удостоверение личности. Солдат небрежно взял его, но даже не скользнул по нему взглядом. Отлично зная, кто такая Лизетт, он решил познакомиться с ней поближе. Она отличалась от хорошеньких местных деревенских девушек. В Лизетт де Вальми было что-то особенное. Несмотря на простую одежду и грубые шерстяные чулки, в ней чувствовались порода и хорошее воспитание. Высокомерие Лизетт возбуждало солдата. Вот и сейчас девушка смотрела на него, горделиво приподняв подбородок, а глаза ее выражали такое пренебрежение, будто она была особой королевских кровей, а он – комком грязи.

– Не хотите ли сигаретку? – предложил часовой. Он сделал шаг к Лизетт, не выпуская из пальцев ее удостоверения.

Девушка крепко вцепилась в руль велосипеда и с ненавистью посмотрела на солдата. Ее глаза цвета дымчатого кварца, обрамленные густыми ресницами, были так прекрасны, что у часового заныло в паху. Вот о таких французских девушках мечтают все мужчины, с такими немецкие генералы развлекаются в Париже. Шелковистые темные волосы Лизетт ниспадали на плечи гладкой волной, заколотые с одной стороны черепаховым гребнем, а с другой – убранные под кокетливо надетый пурпурный берет.

Солдат ухмыльнулся.

– Мы могли бы стать друзьями, – сказал он на отвратительном французском.

– Да я скорее умру, чем стану дружить с немцем, – ледяным тоном отрезала Лизетт.

Другие часовые, стоявшие поодаль, загоготали, и улыбка исчезла с лица солдата. Да кем, черт побери, возомнила себя эта девчонка, если разговаривает с ним как с каким-то крестьянином? Проклятые надменные французы! Держатся так, словно это они победители.

– Проходите. – Часовой протянул Лизетт ее удостоверение. Ладно, со временем… командир перестанет требовать, чтобы они по-особому относились к местным родовитым землевладельцам. Вот тогда он и посмотрит, действительно ли эта девчонка предпочтет умереть.

Бросив на часового презрительный взгляд, Лизетт проехала по одному из низких каменных мостиков, которые и дали название деревне [1]1
  Понт – мост (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]
, потом по дороге с высокими обочинами и через буковую рощу направилась в Вальми.

Утром, когда она завтракала с отцом, передовая дозорная машина на большой скорости влетела на гравийную подъездную дорожку замка и остановилась у входа. Мари, теперь единственная их служанка, открыла дверь двум прибывшим и провела визитеров в столовую. Она заметно нервничала. Лизетт, держа в руках салфетку, поднялась и встала позади отца. У нее перехватило дыхание, когда один из офицеров снял фуражку с высокой тульей, сунул ее под мышку и холодно заявил:

– С десяти часов сегодняшнего утра Вальми переходит в распоряжение майора Мейера. Надеюсь, граф, присутствие майора не доставит вам неудобств?

– Нет, лейтенант. Майор привезет с собой прислугу? – так же холодно отозвался граф.

Лейтенант окинул взглядом столовое серебро, гобелены шестнадцатого века на стенах, старинный ковер. Да, майор выбрал очень уютное гнездышко.

– У вас есть кухарка? – осведомился он.

– Нет. – Вторгшись в Нормандию, немцы угнали тысячи мужчин и женщин из городов и деревень на строительные работы. С тех пор от кухарки и ее мужа не поступило ни одной весточки. Лизетт заметила, как вздулись жилы на шее отца. – Сейчас нам готовит моя жена.

– Пусть готовит и для майора Мейера. – Взгляд светло-голубых глаз лейтенанта скользнул по изящным кружевам скатерти, по вышитому гербу графа на салфетках. Должно быть, графиня необычайно элегантна и обладает врожденным вкусом, недоступным немецким женщинам. – И еще ей придется стирать его вещи, – добавил лейтенант, с удовлетворением отметив, как побагровели лицо и шея графа. Черт побери, если бы он сам остановился здесь на постой, графиня не только готовила бы и стирала на него!

Наглый взгляд лейтенанта переместился с графа на молодую девушку. Лейтенант дал бы ей лет восемнадцать или девятнадцать. Она выглядела такой хрупкой, что так и хотелось сломать ее. Блестящие темные волосы девушки рассыпались по плечам, несколько локонов кокетливо спадали на безупречные щеки. Пухлые губы и чуть опущенные уголки рта придавали ей беззащитный и чувственный вид. Четкая линия подбородка свидетельствовала о своеволии. Взгляд лейтенанта неторопливо переместился ниже, к высокой груди, узкой талии и изящным изгибам бедер под твидовой юбкой. Он ощутил томление плоти. Да, в новой резиденции майору Дитеру Мейеру не придется долго искать объект для развлечений.

Лейтенант щелкнул каблуками и надел фуражку.

– До свидания, граф, – проговорил он, ничуть не оскорбленный тем, что девушка не скрывала презрения к нему. Презрение возбуждало его сильнее, чем рабская покорность.

Когда дверь столовой закрылась за ним, Лизетт тихо спросила:

– А мы не могли отказать ему? Не следовало ли тебе выразить неудовольствие?

Удлиненное, тонкое лицо графа омрачилось:

– Это бесполезно, Лизетт. Майор Мейер только укрепился бы в своем намерении. Так что ничего не поделаешь.

Девушка отвернулась. Она очень любила отца, поэтому не хотела, чтобы он заметил ее разочарование. Лизетт считала, что нужно бороться, как это делал Поль Жильес. Оккупация не обязательно предполагает капитуляцию. Однако, по мнению отца, риск был слишком велик. Он видел, что происходило с людьми, когда немцы изобличали в них участников Сопротивления. Отец не желал геройствовать, подвергая смертельной опасности женщин и детей.

История семьи Анри де Вальми насчитывала свыше шестисот лет. Де Вальми присутствовали в Реймском кафедральном соборе на коронации Карла VII, принимали участие в сражениях Столетней войны. Английские рыцари под командованием Генриха V осыпали стрелами из своих огромных луков стены старого замка. Прекрасный замок Вальми, построенный в 1500-х годах и отмеченный влиянием архитектуры итальянского Ренессанса, неоднократно выдерживал нападения захватчиков. Нацисты были последними в длинной цепи врагов, и нынешний владелец замка понимал, что в конце концов они доберутся до замка. Чтобы сохранить и род Вальми, и замок, он решил проявить стойкость и терпение.

Лизетт остановила велосипед, выехав из рощи, и перед ней предстал замок Вальми с залитыми солнцем высокими окнами. Отец ошибается. Нельзя сидеть и ждать. С немцами необходимо бороться, и она будет делать это по мере сил. Подъездная липовая аллея заканчивалась гравийной дорожкой перед огромными двойными дубовыми дверями. Увидев на этой площадке большой блестящий черный «хорх», Лизетт замерла. Он уже приехал. И сейчас сидит в одной из элегантных комнат, оскверняя замок своим присутствием.

Соскочив с велосипеда, девушка направилась в сторону от замка, к побережью. Вершины утесов, сейчас недоступные, были окружены колючей проволокой, изрыты окопами и дотами. Но Лизетт это не смущало. Еще с детских лет она привыкла находить уединение на длинном пляже и среди скал.

Свернув с тропинки, девушка поехала по твердой земле, поросшей густой травой. Морской ветер разметал ее волосы, и они упали на лицо. Примерно в сотне ярдов отсюда находился дот, жуткий и безликий. Возле него, повернувшись спинами к ветру, стояли несколько солдат. Если бы они увидели Лизетт, ей пришлось бы остановиться. Пляж пустовал уже более двух лет. Жителей деревни пригоняли сюда только на строительство оборонительных сооружений. Но Лизетт дерзко продолжала крутить педали. Черт побери, это французские скалы, французские пляжи! И если ей хочется провести там время, она имеет на это право. Однако перед ней внезапно возникла преграда. Забор из колючей проволоки высотой в шесть футов простирался в обе стороны насколько хватало глаз. Пробормотав выражение, совершенно неподобающее девушке из знатной семьи, Лизетт остановилась, положила велосипед на траву и села, обхватив колени руками.

За колючей проволокой виднелась изуродованная и заминированная земля. За высшей точкой подъема, меловым выступом, скалы круто обрывались к морю. Слева серебрились склоны Понт-дю-Ок острые, как иголки, верхушки скал были обращены к серым водам Ла-Манша. А позади, невидимое отсюда, раскинулось широкое устье реки Вир. Справа побережье плавно огибало Вьервиль, Сент-Клэр и Сен-Онорин. Сейчас очень мало людей оставалось в деревнях, раскинувшихся на побережье. Немцы всех выселили, выгнали из домов, превратив западное побережье Франции в мощный оборонительный вал.

Лизетт метнула гневный взгляд на колючую проволоку, на огромные стальные капканы, установленные вдоль пляжа и соединенные с минами. Роммель напрасно тратил силы. Если союзники осуществят вторжение, то высадятся не в Нормандии, а пересекут Ла-Манш в узком месте между Дувром и Кале. Все это Лизетт объяснил отец, показав на карте, как войска союзников прорвутся через северную Францию в самое сердце Рура.

Глаза девушки затуманились. Отец желал поражения Германии так же страстно, как и она, однако он испугался бы, если бы узнал, что его дочь участвует в Сопротивлении. Над головой Лизетт с резким криком кружилась чайка, и девушка равнодушно наблюдала за ней. Если бы отец догадался, куда и зачем она ходит, то запретил бы покидать замок. Пока же она бывала там, где хотела, и немцы редко задерживали ее. Им было известно, что Лизетт де Вальми, дочь местного землевладельца, регулярно посещает больных и нуждающихся в Сент-Мари-де-Пон и других соседних деревнях. Все привыкли к прогулкам Лизетт, и на нее мало кто обращал внимание.

Юной дочери графа везло. Обычно связной не протягивал более шести месяцев, а она активно работала уже целых восемь. И все это время Лизетт обманывала обожаемого ею отца. Девушка тяжело вздохнула. Это угнетало ее, однако Лизетт понимала, что другого выхода нет.

Несмотря на яркое солнце, дул холодный февральский ветер. Волны с грохотом разбивались о скалы, постепенно разрушая их, как это происходило на протяжении многих веков. Лизетт неохотно поднялась и, взявшись за руль велосипеда, почувствовала, что пальцы закоченели от холода. Впервые в жизни у нее не было ни малейшего желания возвращаться домой.

Небольшой замок Вальми, сложенный из серого камня, располагался между скалами и лесом. Летом сад замка благоухал розами. Немцы сочли, что он слишком мал для штаба местного гарнизона. Этой сомнительной чести удостоилось семейство Лешевалье, владеющее огромным особняком в окрестностях Вьервиля.

Проехав по кочкам, Лизетт вывела велосипед на узкую дорогу. Солдаты собрались в кружок возле дота, они играли в карты. С ненавистью посмотрев на них, Лизетт отвернулась. Теперь ей придется ежедневно встречаться с одним из них – самонадеянным, самовлюбленным майором, щелкающим каблуками. Ненависть была такой жгучей, что, казалось, согревала Лизетт. Что ж, она не станет разговаривать с этим бошем, не бросит на него ни единого взгляда, сделает вид, будто не замечает его присутствия в доме.

Девушка перестала крутить педали, и велосипед сам покатился вниз по узкой дороге. Буковая роща осталась справа, сквозь ветки деревьев Лизетт видела конический шпиль маленькой деревенской церкви и серые крыши домов. Со времен Вильгельма Завоевателя деревня находилась под защитой замка Вальми. Теперь замку уже не защитить ее, потому что враги находились не только у его ворот, но и проникли внутрь.

* * *

Мать Лизетт, сидя в передней гостиной за изящным резным столиком, писала письмо. При появлении дочери графиня подняла голову. Ее тонкое лицо выражало напряжение.

– Мама, ты уже видела его? – Лизетт заметила, что мать бледна, и сердце ее сжалось.

– Да. – Графиня отложила ручку, а девушка подошла к горящему камину.

Некоторое время оба молчали. Прислонившись плечом к мраморной каминной полке, Лизетт уставилась на пламя. Атмосфера замка Вальми изменилась так, будто холодный ветер промчался по комнатам, проникнув сквозь стены.

Графиня отодвинула письмо, решив, что оно подождет, поскольку у нее разболелась голова, и поднялась из-за столика – высокая элегантная женщина с прямой осанкой. Графиня была не только красива, но и породиста, о чем свидетельствовали изысканные черты ее лица. Однако волосы ее уже тронула седина, а холодные серые глаза не выражали живости, присущей Лизетт. Графиня опустилась в одно из глубоких, обтянутых ситцем кресел, стоявших возле камина, и сложила на коленях тонкие руки.

– А он довольно молод, – бесстрастно сообщила она.

Лизетт пожала плечами. Ее не интересовало, молод или стар майор. Главное, что этот немец – захватчик и находится в их замке. Дрова в камине вспыхнули и затрещали.

– Какие комнаты ты ему выделила?

– Папины.

Пораженная, Лизетт вскинула голову.

– Твой отец решил, что они лучше всего подойдут майору, – пояснила графиня, и голос ее дрогнул.

Лизетт вцепилась в мраморную полку камина. Мать очень редко демонстрировала свои чувства, умела держать себя в руках и считала это признаком хорошего воспитания. Дрогнувший голос свидетельствовал о том, что она испытала глубокую горечь, убирая одежду и вещи мужа из комнат, принадлежавших ему, а прежде его отцу.

– Господи, хоть бы скорее пришли союзники! – Лизетт пнула носком туфли полено в камине, и к дымовой трубе взметнулся сноп искр.

Графиня бросила быстрый, тревожный взгляд на дверь.

– Будь осторожна, дорогая. Такие вещи говорить опасно.

Девушка почувствовала угрызения совести, понимая, что ее поведение доставляет матери дополнительную тревогу. Подойдя к графине, она опустилась на колени и взяла ее руки в свои.

– Прости, мама. Я постараюсь держать язык за зубами, хотя это и трудно. Меня слишком переполняет ненависть.

Графиня печально посмотрела на дочь: молодая, красивая, с прекрасными манерами. Ей следовало бы наслаждаться жизнью, посещать приемы и балы, ездить в Париж и на Ривьеру, вращаться в достойном обществе. Сердце девушки должна переполнять любовь, а не ненависть. Графиня вздохнула и подумала о том, сколько еще лет отнимет у них война, тех лет, которые Лизетт уже не вернет.

– Возможно, он у нас не задержится надолго, – не очень уверенно добавила графиня.

Лизетт задумчиво смотрела на огонь.

– Интересно, за что ему выпала такая честь? – пробормотала она. – Что в нем особенного?

Графиня пожала плечами:

– Он немец. Разве нам надо что-то еще знать о нем?

Лизетт промолчала, не желая просвещать мать. Однако кое-кто с удовольствием узнал бы, что за птица этот майор Мейер и почему он поселился в Вальми… Например, Поль Жильес, его друзья да и она сама. Однако этими мыслями Лизетт не могла ни с кем поделиться.

– Я приготовлю чай. – Она поднялась, размышляя о том, скоро ли ей удастся встретиться с Полем, и догадываясь, какое он даст ей задание.

Ужин в этот вечер прошел необычайно тихо. Родители Лизетт были не расположены к разговорам. Казалось, незримое присутствие в доме майора Мейера давило на них. Мари приготовила омлет с овощами. Когда она расставляла тарелки, ее полное лицо было мрачным, а опущенные уголки губ выражали неодобрение. Заметив это, Анри де Вальми пришел в раздражение. Когда он родился, Мари, тогда совсем молоденькая девушка, служила у его отца. Она поднимала маленького Анри, когда он падал, иногда шлепала по заду, утирала слезы, баловала, а позже, когда он вырос, относилась к нему с почтительным уважением. Мари считала графа всемогущим и, без сомнения, полагала, что ему ничего не стоило захлопнуть двери замка перед майором Мейером.

Граф налил себе бокал вина, радуясь тому, что винные погреба пока не опустели. Он напомнил себе, что все еще может радоваться многому. В Нормандии не ощущалось такой нехватки продуктов, как в других районах Франции. Масла, сыра, яиц здесь по-прежнему было много. Граф крепко сжал ножку бокала. Он не страдал от войны, и это вызывало у него чувство вины. У графа не было сыновей, которые могли бы погибнуть за свободу Франции; он сам не сражался за ее свободу. Граф просто жил на своей земле, как это всегда делали его предки.

Едва притронувшись к омлету, граф отодвинул тарелку. Трудно сейчас называть своей землю, которую топчут сапоги немецких солдат. Ощущение беспомощности приводило Анри де Вальми в ярость, однако он не находил способа дать ей выход. Граф поднялся из-за стола, извинился перед женой и дочерью и направился к двери. Встревоженная Лизетт вскочила, намереваясь последовать за отцом, но мать удержала ее:

– Нет, дорогая. Ему надо побыть одному.

Дверь за графом захлопнулась; судя по звуку шагов, он направился через холл в библиотеку. Мать и дочь грустно переглянулись.

Позже, сидя с матерью в передней гостиной, Лизетт снова задумалась о том, почему майор Мейер разместился в Вальми. Возможно, он получил какое-то специальное задание. По словам Андре, «хорх» майора сопровождала охрана, а это наверняка означало, что он важная птица. В камине потрескивали дрова, и запах сосны заполнил комнату с высоким потолком. Графиня низко склонилась над вышиванием, а Лизетт пыталась сосредоточиться на чтении, но не могла. Союзники остро нуждались в информации, касающейся оборонительной системы побережья. И если появление майора Мейера в Вальми связано именно с этим… Книга соскользнула на колени. Этот майор занял комнаты ее отца, его спальню, кабинет.

В отдалении послышались шаги по черно-белым плитам средневекового холла… быстрая, твердая, незнакомая поступь. Рука графини замерла над вышиванием, взгляд устремился на дверь гостиной. Воцарилась зловещая тишина, затем тяжело хлопнули входные двери, а через несколько секунд взревел двигатель «хорха».

Графиня испытала облегчение оттого, что майор не зашел в гостиную. Но Лизетт, поглощенная своими мыслями, не заметила этого. Значит, майор Мейер остановился в замке один. Но долго ли это продлится? Ему наверняка понадобятся ординарец и слуга, поэтому в его комнатах, несомненно, кто-то постоянно будет торчать. Девушка поняла, что такой прекрасный шанс ей едва ли когда-то еще представится.

– Пожалуй, я лягу пораньше. – Лизетт поднялась с кресла. Свитер горчичного цвета и более темная юбка контрастировали с цветом ее глаз и волос. Девушка поцеловала мать, пытаясь успокоить ее, а затем быстро покинула гостиную. Следовало действовать без колебаний. Ведь майор прибыл в замок только сегодня утром, и, если ее застанут в его комнатах, она скажет, что ошиблась… думала найти там отца.

Дверь в библиотеку была закрыта: вероятно, отец размышлял о событиях сегодняшнего дня. Из кухни и из столовой тоже не доносилось ни звука – значит, Мари уже улеглась и приложила бутылку с горячей водой к изуродованным артритом ногам. Наверх вела витая каменная лестница на подоконнике стояла масляная лампа, освещавшая лестницу мягким светом. Лизетт поспешно поднялась на второй этаж, где находились комнаты отца. Перед дверью спальни она помедлила в нерешительности, но затем прошла дальше. Надо действовать быстро, и если у майора есть какие-то бумаги, то искать их надо на столе в кабинете, а не на прикроватном столике, поскольку он еще ни разу не ночевал в спальне.

Лизетт остановилась перед дверью кабинета. Наверное, она заперта… да, наверняка заперта. Затаив дыхание, девушка повернула дверную ручку и толкнула дверь, которая тотчас распахнулась, решительно вошла в залитую лунным светом комнату и направилась к массивному письменному столу. На столе был непривычный порядок. Отец всегда разбрасывал бумаги, письма и счета. Аккуратно расставленные пресс-папье и чернильный прибор свидетельствовали о том, что стол уже не принадлежит графу. В просторных, неглубоких ящиках стола Лизетт нашла только канцелярские принадлежности: майор явно еще не обосновался здесь как следует. Кабинет соединялся дверью со спальней, а поскольку его осмотр занял у Лизетт не более минуты, у нее оставалась еще масса времени.

Лунный свет посеребрил голубую спальню и тускло осветил гравюру Рембрандта, висевшую над кроватью отца. Девушка напряглась. Гравюру необходимо убрать, пока немец не завладел ею. Подойдя к кровати, Лизетт отметила, что вещи в спальне ничего не говорят о характере своего хозяина. На прикроватном столике лежали золотой портсигар и дорогая на вид зажигалка с монограммами, чуть стершимися от времени. Девушка выдвинула ящик прикроватного столика и увидела тоненький томик стихов, роман Золя и записную книжку. Быстро пролистав книжку, она подумала, не забрать ли ее, однако поняла, что делать этого не следует. Вообще-то Лизетт искала официальные документы с указаниями населенных пунктов, фамилий… какую-нибудь полезную информацию. В ногах кровати стоял нераспакованный чемодан. Вдруг девушка услышала, как открылась дверь, ведущая в кабинет из коридора. Сердце ее неистово забилось. Может, это пришла Мари, чтобы постелить майору постель? Или мама решила проверить, есть ли у майора все необходимое…

Ногти Лизетт глубоко впились в ладонь. Стука в дверь не было, а ведь только один человек мог войти без стука в кабинет отца – майор Мейер. Девушка тихо попятилась к двери спальни, выходящей в коридор. До нее оставалось всего несколько шагов. Сквозь открытую дверь в кабинет Лизетт увидела, как майор подошел к столу и выдвинул ящик. Она сделала шаг, потом еще один, зная, что должна сохранять спокойствие. Если повернуться и побежать, майор услышит. Дверь в коридор придется открывать медленно и осторожно. Сделав еще один шаг, девушка наткнулась на кресло, взмахнула руками, чтобы сохранить равновесие, и невольно вскрикнула.

Майор Дитер Мейер направился к двери, включил свет в спальне, окинул взглядом Лизетт, удостоверился, что в руках у нее ничего нет, а затем с беспечным видом прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Черт побери, что вы здесь делаете? – осведомился майор на безупречном французском.

Лизетт вцепилась в спинку кресла.

– Я… пришла узнать, будете ли вы ужинать.

Майор оказался совсем не таким, каким она его представляла себе. Ни монокля в глазу, ни седых волос. Воротник полевого кителя был расстегнут, и девушке сразу бросились в глаза мускулистая шея и широкие плечи. Грудь майора украшали Рыцарский и Железный кресты. Лизетт не шевелилась, опасаясь, что немец набросится на нее. Его спокойная поза не внушала доверия девушке.

– Вы лжете, – холодно бросил майор.

У него были светлые, коротко подстриженные волосы, густые и жесткие, чисто выбритое лицо, крупный подбородок, тонко очерченные губы, красивые и чувственные… лицо человека, читающего Золя. Однако Лизетт тут же отогнала эту мысль. Это немец, и ей наплевать, что он читает. Ее испуг прошел.

– Да, лгу, – призналась Лизетт и беспечно пожала плечами. – Я зашла в кабинет отца просто из любопытства.

К своему неудовольствию, она заметила, что в глазах майора промелькнуло восхищение.

– Эти комнаты больше не принадлежат вашему отцу, – заявил Мейер, и эти слова словно плетка хлестнули по натянутым нервам Лизетт. – Если я снова увижу вас здесь или даже поблизости, то прикажу арестовать. Понятно?

От страха по спине девушки пробежали мурашки. Такой не станет угрожать попусту. Лизетт инстинктивно попятилась к двери.

– Я вас прекрасно поняла, – пробормотала она, схватившись за ручку. – Спокойной ночи, майор Мейер.

Немец удивленно приподнял бровь, а Лизетт тут же разозлилась на себя. Она так твердо усвоила хорошие манеры, что пожелала немцу спокойной ночи. Девушка вспыхнула и выскочила из спальни, желая, чтобы майор провалился в ад.

Она поступила глупо и необдуманно. А ведь Поль постоянно просил ее соблюдать осторожность. Теперь попасть в комнаты майора будет куда сложнее. Он не поверил ни одному ее слову. Немец, конечно, догадался, зачем приходила Лизетт, хотя и понял, что ей не удалось осуществить свой план. Девушка вздрогнула. А что он сделал бы, застав ее с записной книжкой в руках? Отправил бы в отделение гестапо в Кан? Да, такие импульсивные и непродуманные действия сопряжены с риском для жизни. Только сейчас Лизетт по-настоящему осознала, как глупо поступила. Войдя в свою комнату, она опустилась на кровать и обхватила плечи руками. В следующий раз поведет себя более осторожно… и тогда ей, возможно, повезет.

Лизетт увидела майора на следующее утро, когда спускалась по лестнице. Он стоял в холле в сером полевом плаще, держал под мышкой фуражку и натягивал перчатки с крагами. Девушка бросила на него холодный взгляд, не собираясь второй раз допускать оплошность из-за привитых ей хороших манер.

– Доброе утро, мадемуазель де Вальми, – насмешливо бросил майор, словно прочитав ее мысли.

Лизетт, поджав губы, удостоила майора легким кивком и проследовала мимо него в столовую. Ее охватила ярость.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю