Текст книги "Не уходи"

Автор книги: Маргарет Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Лизетт покачала головой, с удовлетворением отметив, что уже не смущается при упоминании Люка.

– Папа жаждет продемонстрировать ему, как идут реставрационные работы. Приехав в Вальми несколько месяцев назад, Люк заявил папе, что жить в замке можно будет только лет через пять. Вот папа и хочет доказать Люку, что он ошибся.

– Вот это будет встреча! – Грег обнял жену за талию. – Мы, все трое, снова окажемся в Вальми. Как тогда, в мае сорок четвертого.

Лизетт быстро отвернулась, однако Грег заметил, как на ее лице промелькнуло странное, непонятное ему выражение. Что это было? Боль? Страдание? А может, Лизетт до сих пор жалеет о том, что так поспешно вышла за него замуж, считая Люка погибшим?

– Пойдем спать. – Грег потянулся к груди Лизетт. Вот уже несколько месяцев его терзали ревность и сомнения. И ему не хотелось, чтобы они усугублялись.

Стараясь унять внутреннюю дрожь, Лизетт обняла мужа. На секунду в ее памяти ярко всплыл образ Дитера. Тогда, вернувшись из Парижа, он подхватил ее на руки и сказал, что любит ее и будет любить всегда…

Грег осторожно вытащил шпильки из волос Лизетт, расстегнул блузку и отнес жену на кровать. Она изо всех сил пыталась отогнать воспоминания и ответить на ласки мужа, однако ей мешало чувство вины, усугубившееся после вечеринки у Уорнеров. Лизетт любила Грега, нуждалась в нем, но не могла платить ему взаимностью. И он понял это.

– Что случилось? – спросил Грег и пристально посмотрел на жену. – Дело во мне? Ты не любишь меня, Лизетт?

– О нет! – Лизетт крепко обняла мужа и прижалась к нему. Ее слезы обожгли его кожу. – Я люблю тебя, Грег! Но… – Слова застряли у нее в горле. Если и имеет смысл что-то говорить ему, так только правду. Но это значит потерять Грега навсегда. – Просто я устала… – Очередная ложь показалась Лизетт отвратительной. – Наверное, все из-за беременности. Ничего, через несколько месяцев все будет в порядке, обещаю тебе.

На вечеринке, состоявшейся за неделю до их отплытия в Европу на пароходе «Нормандия», Лизетт увидела Жаклин Плейдол. Вообще-то Лизетт не хотела идти на эту вечеринку. Живот у нее был гораздо больше, чем во время первой беременности, да и чувствовала она себя хуже, чем тогда.

– Ты выглядишь потрясающе, – заверил жену Грег, когда она с неудовольствием смотрела на себя в зеркало.

– Теперь я могу надеть только мешок из парусины.

– Тогда надевай мешок, ты и в нем будешь прекрасна.

Лизетт фыркнула, не убежденная словами Грега. Он считал, что и с большим животом его жена – самая красивая женщина на свете. И если бы не внезапная холодность Лизетт, которую она приписывала беременности, Грег, пожалуй, не возражал бы, чтобы жена постоянно была беременна. Между тем усталость Лизетт так и не проходила, поэтому Грег с грустью думал, что, пока не родится ребенок, их сексуальные отношения не наладятся.

– Как только появится малыш, все образуется, – уверяла его Лизетт. – Я это точно знаю.

Грег успокаивал ее и старался обуздывать свои порывы. Пока Лизетт носила Доминика, Грег воевал, поэтому то, что жена избегает близости с ним, удивляло его. Он с нетерпением ждал появления ребенка, надеясь, что тогда в Лизетт вновь вспыхнет страсть.

В просторном платье из малинового шифона Лизетт казалась почти стройной. Она надела жемчужное ожерелье и такие же серьги.

– Готова? – спросил Грег. По горячему блеску в его глазах Лизетт поняла, что стоит ей только коснуться его, сказать лишь одно ободряющее слово – и ни на никакую вечеринку они не поедут.

– Да. – Она и сама изнывала от желания. Однако ее останавливал страх перед тем, что она не сможет дать Грегу то наслаждение, которого он заслуживал, не сможет преодолеть свою холодность. Ладно, через два месяца эти мучения закончатся. Она родит ребенка от Грега и избавится от тяжкой вины перед ним.

Лизетт уже привыкла к тому, что на вечеринках собирается небольшой круг знакомых между собой состоятельных людей. В этом отношении Сан-Франциско напоминал ей Сент-Мари-де-Пон. Войдя в дом, Лизетт вскоре заметила высокую, стройную блондинку, которую никогда раньше не встречала.

– А кто та девушка у окна? – с любопытством спросила она Грега. – Вон та, в черном платье?

Грег посмотрел в указанном направлении и встретился взглядом с блондинкой. Лизетт почувствовала, как муж напрягся. Девушка же, покраснев, отвернулась.

– Это Жаклин Плейдол, – натянуто ответил Грег. – Последний год она живет в Нью-Йорке, одевается у лучших модельеров.

Лизетт словно током ударило. Она снова бросила взгляд на блондинку, но та уже стояла к ним спиной и разговаривала с Фрэнком Уорнером.

– Ты был обручен с ней? – Лизетт внезапно смутилась.

– Нет, – удивился Грег. – С чего ты взяла?

– Кажется… слышала от кого-то.

– Это все выдумки, – отрезал Грег. – Да, когда-то нас связывали очень близкие отношения, но мы никогда не были обручены.

На время Лизетт отвлеклась, но вскоре поймала себя на том, что то и дело посматривает на стройную блондинку, когда-то мечтавшую стать миссис Грег Диринг. Жаклин была очень хороша собой: светлые волосы с золотистым отливом мягкими волнами спадали на плечи, модный макияж, чувственный рот. Эта типичная американка казалась весьма уверенной в себе, но вместе с тем покраснела как школьница, встретившись взглядом с Грегом. Жаклин стояла у окна, но Лизетт прекрасно понимала, что ее интересует и Грег, и женщина, на которой он женился. Лизетт жалела о том, что не спросила у мужа о Жаклин на пароходе, когда впервые услышала о ней.

– А он считает это формой экономического империализма, – проговорил Фрэнк Уорнер и посмотрел на Лизетт.

Она смущенно улыбнулась.

– Прости, Фрэнк, я прослушала. Кто считает это экономическим империализмом?

Грег беседовал с хозяином дома. Жаклин Плейдол, любезно отвечая на поклоны знакомых, медленно направлялась к Грегу.

– Сталин, – пояснил Фрэнк. – Он считает кабальным план Маршалла по финансовой помощи разоренной войной Европе, в том числе и Германии. Сталин не понимает его сути… искреннего желания Америки помочь возрождению Европы.

Лизетт стиснула бокал с шампанским. Ей совсем не хотелось говорить о Европе с друзьями Грега. Они красноречиво рассуждали о войне и ее последствиях, хотя очень мало разбирались в этом. Немецкие сапоги не топтали улицы Сан-Франциско. Музеи и картинные галереи не подвергались грабежам. Немецкое командование не реквизировало их особняки. Американцы считали, что знают о том, как страдала Европа, однако понятия об этом не имели. Даже те из них, кто сражался в Европе, относились к происходящему там иначе, чем английские, французские и русские солдаты, чьи земли опустошали захватчики, чьи города превращались в руины под бомбами немцев.

–…и русские считают, что за нашей помощью в виде тракторов и грузовиков стоят политические и даже военные планы…

Грег посмотрел на Жаклин Плейдол, и она робко, нервно улыбнулась ему.

– Лично я не уверен в том, что нам стоит оказывать помощь Германии, – продолжал разглагольствовать Фрэнк. – В конце концов именно Германия нанесла такой ущерб Европе, разве не так?

Занятая своими мыслями, Лизетт не слушала его. Она увидела, как Грег отделился от группы гостей и подошел к Жаклин Плейдол. Он держался совершенно непринужденно и, хотя Жаклин пожирала его взглядом, поглядывал по сторонам, словно искал кого-то.

Лизетт вздохнула. Он искал взглядом ее. Тревога, сжимавшая ее сердце, исчезла. Она улыбнулась собеседнику.

– Прости, Фрэнк, я отлучусь на минутку. – Лизетт быстро подошла к мужу.

– Привет, дорогая, а я уж думал, что ты потерялась, – усмехнулся Грег и обнял жену за талию. – Ты не знакома с Жаклин? Жаклин, это Лизетт. Лизетт, это мисс Жаклин Плейдол.

– Очень рада познакомиться с вами, – промолвила Лизетт.

– Я тоже, – ответила Жаклин, и щеки ее снова вспыхнули. В ее взгляде, обращенном на Грега, Лизетт заметила страдание. – Давно мы не виделись с тобой, Грег. – Жаклин говорила таким тоном, словно ее ничуть не смущало присутствие Лизетт. – Пять лет. Фрэнк сказал, что ты ненавидишь Германию.

– Как и сотни тысяч других людей.

– Мне было бы интересно послушать тебя…

Рука Грега легла на талию Лизетт.

– Через несколько дней мы уезжаем в Европу, но, когда вернемся, милости просим к нам на обед. О кулинарных талантах моей жены уже ходят слухи во Фриско.

Жаклин закусила нижнюю губу, и Лизетт внезапно почувствовала жалость к ней. Обед втроем – это явно не то, чего хотелось бы этой женщине. Она любила Грега, а он женился на другой.

– Извини нас, Жаклин, – вежливо промолвил Грег, – но нам надо со многими попрощаться перед отъездом в Европу.

– Да-да, конечно. – Глаза Жаклин подозрительно блестели. – Приятного путешествия, Грег.

Лизетт заметила, что Жаклин наблюдает за ними. Интересно, написал ли ей Грег из Франции о том, что женится? Или сообщил уже после женитьбы?

– Поехали домой, – прошептал ей Грег. – Я уже сыт этими разговорами. Хочу побыть с тобой.

Она приникла к мужу, охваченная желанием. Может, сегодня все будет иначе? Может, ей удастся забыть о своей вине перед Грегом? Вдруг сегодня все будет так же чудесно, как в Париже?

В полумраке лимузина Лизетт взяла мужа за руку.

– Ты очень любил ее?

Грег свернул в Пасифик-Хайтс.

– Наверное. – Оторвав взгляд от дороги, он улыбнулся жене. – Пока не встретил тебя.

Лизетт с облегчением вздохнула.

– Знаешь, – промолвила она, положив голову на плечо Грега, – по-моему, она до сих пор любит тебя.

– А я очень люблю тебя, миссис Диринг.

Лимузин въехал на подъездную дорожку, ведущую к дому. Лизетт решила никогда больше не говорить с Грегом о Жаклин Плейдол, однако не забывать о ее существовании. Ведь она, Лизетт, не удовлетворяет сейчас Грега в спальне, а между тем Жаклин готова выполнить любое его желание.

* * *

Лизетт чуть не прыгала от радости, когда их пароход подошел к Гавру.

– Вот мы и вернулись к дождю и ветрам, – уныло заметил Грег, вглядываясь в туман, затянувший скалы.

– Да, но это же прекрасно! – воскликнула Лизетт, подставляя лицо дождю и с восторгом глядя на серые штормовые облака.

Грег бросил на жену быстрый удивленный взгляд. За время, что они прожили в Америке, Лизетт ни разу не выказала ностальгии. Грег считал, что она с радостью покинула разоренную войной Францию. Нормандия казалась ему невыносимо холодным и тоскливым местом. Грегу и в голову не приходило, что Лизетт испытывает к этой стране иные чувства.

– Посмотри! – закричала Лизетт, когда пароход подошел к берегу. – Солончаки, Грег! Песчаные дюны! А вон там шпиль церкви в Сент-Мари, да? Грег, неужели это Вальми? Да, это Вальми, я уверена!

На причале их поджидал Анри де Вальми.

– Добро пожаловать домой, дорогая! – Он крепко обнял дочь. – С возвращением во Францию!

– Как хорошо оказаться дома, папа! – Лизетт забрала у Симонет укутанного ребенка. – Это Франция, Доминик! Свои первые шаги ты должен сделать на родной земле.

Доминик радостно засмеялся.

– Гулять, мама, – оживился мальчик. – Гулять.

– Как приятно видеть вас дома! – На глаза графа навернулись слезы. – Твоя мать ждет нас в Вальми. Последнее время она неважно себя чувствует. Еще не вполне оправилась от недавно перенесенного гриппа.

– Графиня надолго приехала в Вальми? – спросил Грег, когда они направились к ожидавшему их «ситроену».

– Приехала встретить Рождество и Новый год. Замок уже преобразился, реставрационные работы безостановочно ведутся с апреля. В левом крыле уже вполне можно жить, а вот для восстановления главной столовой и гостиной понадобится еще много времени.

– Папа, а Люк и Анабел уже приехали? – спросила Лизетт, садясь в машину.

– Да, два дня назад. У Люка очень хорошая жена. После свадьбы они заезжали ко мне на несколько дней. Думаю, Люк предпочел бы жить здесь, если бы имел такую возможность. По-моему, он влюбился в Нормандию.

Грег поинтересовался, сколько времени понадобится для полного завершения реконструкции замка и что думает граф по поводу взглядов Черчилля на железный занавес в Европе. Лизетт молчала, пока «ситроен» проезжал по знакомым сельским дорогам. Она отсутствовала чуть более года и вот вернулась, а здесь ничего не изменилось.

Видавший виды «ситроен» остановился во дворе замка. Лучи зимнего солнца озаряли стекла высоких узких окон, башня с черепичной крышей, казалось, устремилась в небо. Массивные дубовые двери распахнулись, и из замка выбежала графиня. За ней следовали Люк и высокая светловолосая девушка.

– Добро пожаловать домой, дорогая! – крикнула графиня, и располневшая Лизетт бросилась в объятия матери.

Глава 17

Радуясь тому, что вернулась домой, Лизетт гладила стены замка. Значительная часть его уже была восстановлена, оставалось отремонтировать главную столовую, гостиную и несколько других помещений. И все же здесь уже снова можно было жить.

– Это же чудо, папа! – Лизетт оглядела оштукатуренные стены и деревянные панели. – Поразительно, что так много сделано всего за один год!

– Я занимался только тем, что подгонял рабочих, – ответил граф, довольный похвалой дочери.

Люк, прислонившись к стене, наблюдал за Лизетт. При встрече она поздоровалась с ним тепло и дружески, но не более того. Лизетт крепко обняла его, а затем Анабел. И сейчас Люк с трудом подавил желание броситься к Лизетт и заключить ее в объятия. Боже, как же она красива!

Остались в прошлом ее грубые чулки и крепкие башмаки, поношенные шерстяные свитера и твидовые юбки. Теперь на ней были тонкие шелковые чулки, изящные туфли из серой замши и светло-лиловое платье. Волосы Лизетт, прежде свободно падавшие на плечи, сейчас были изысканно уложены. Люк мечтал прижать Лизетт к себе, вытащить шпильки из ее волос, посмотреть, как они волнами рассыплются по плечам и груди, а потом зарыться в них лицом.

– Папа говорит, будто ты тоже не верил в то, что к Рождеству в замке уже можно будет жить, – ласково обратилась к нему Лизетт.

Все собрались в кабинете графа, превращенном ныне в гостиную. Кресла и мягкие диваны были обтянуты розовым ситцем, в камине потрескивали дрова. Анри де Вальми налил Анабел хереса. Грег и графиня обсуждали перемены, происходящие в Париже.

Люку не хотелось поддерживать светскую беседу.

– Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить, – попросил он Лизетт, понизив голос.

Она бросила взгляд на мужа, занятого беседой с графиней. Анабел внимательно слушала графа. Наверняка никто не услышал слов Люка.

– Не сейчас, – промолвила Лизетт. Она очень надеялась, что Люк встретит ее как друг, что, женившись на Анабел, он излечился от своей любви к ней.

– Нет, черт побери! – яростно прошептал Люк. – Я хочу поговорить с тобой немедленно.

–…уход де Голля с поста временного президента Франции – трагедия для страны, – с сожалением закончил граф и взглянул на Люка и дочь. – Согласен со мной, Люк?

Люк понял: ускользнуть с Лизетт ему не удастся.

– Он намерен создать коалиционное правительство, – отозвался Люк. – Совершенно очевидно, что в парламенте возникнут резкие разногласия по поводу президентских полномочий, но так же очевидно, что де Голль не пойдет ни на какие уступки.

– Да, но отставка! – воскликнула Анабел. – Не могу в это поверить. Я помню, как видела его в хрониках, посвященных освобождению Парижа… Он шагал по Елисейским полям, такой гордый и печальный, а за ним следовала огромная толпа людей. Де Голль показался мне исполином! На голову выше всех окружающих. А диктор сказал, что этому человеку суждено стать главой Франции.

– Он и станет, дорогая, – уверенно заявил Анри де Вальми. – Со временем.

Элоиза, отложив вышивание, спросила Анабел, по-прежнему ли Лондон страдает от нехватки продовольствия. Анри поднялся с кресла, подошел к камину и подкинул в него полено. Люк схватил Лизетт за руку.

– Идем, – прошептал он, дрожа от нетерпения.

– Люк, как победитель я хочу выразить тебе свои соболезнования, – внезапно прозвучал голос Грега, направившегося к буфету с напитками.

Люк тут же отпустил руку Лизетт.

– Черт побери, о чем это ты?

Грег налил себе кальвадос.

– О договоре с «Кемико», – беспечно бросил он. – Я выиграл, а ты проиграл.

– Ах, ты об этом! – успокоился Люк. – Я уж и забыл.

Грег покрутил напиток в бокале.

– Трудно забыть договор на такую большую сумму. – Он слегка вскинул бровь. – А ты о чем подумал, Люк?

Атмосфера в гостиной изменилась. Анабел перевела удивленный взгляд с Грега на мужа. Оказывается, между ними существуют какие-то трения. Люк пришел в ярость, когда контракт с «Кемико» заполучила «Диринг адвертайзинг», однако Анабел не думала, что это повлияет на отношения мужа с Грегом. Она знала, что Грег и Лизетт познакомились с Люком сразу после высадки союзников, и ее муж очень дорожил воспоминаниями о тех днях. После окончания войны он дважды за год посетил Нормандию и навестил Анри де Вальми. Анабел знала и то, что Люк мечтает повидаться с четой Дирингов.

– Ни о чем, – бросил Люк, но, заметив, как все насторожились, заставил себя улыбнуться. – Только не делай этого слишком часто, Грег. Я хочу занять место в совете директоров компании «Томсонс», но, если буду продолжать уступать тебе контракты, это не осуществится.

От рекламных дел перешли к вопросу о том, скоро ли закончится кризис, связанный с предполагаемой отставкой де Голля, и когда генерал снова возьмет власть в свои руки. Люк злился, понимая, что ему не удастся поговорить с Лизетт, пока Грег в комнате. Он и не предполагал, что ему будет так трудно скрывать свои чувства. При виде беременной Лизетт его охватила жгучая ревность.

– Грег считает, что, раз уж мы здесь, надо на денек съездить в Париж, – обратилась Анабел к мужу. – Это прекрасная мысль, да, дорогой?

– Я не для того улизнул из Лондона, чтобы тут же окунуться в атмосферу другого столичного города, – резко возразил Люк. – Если хочешь посмотреть Париж, отправляйся туда с Грегом.

Грег сразу понял: Люк рассчитывает на то, что беременная Лизетт не сможет поехать в Париж.

– Я с удовольствием сопровождал бы Анабел и Лизетт в Париж, но, боюсь, для моей жены эта поездка слишком утомительна. Так что мы останемся в Вальми до рождения ребенка.

– А мы здесь уже две недели, дорогой. – Анабел взяла мужа за руку. – И один день, проведенный в Париже, наверняка не испортит твой отпуск.

Люк знал, что этот день лишит его общества Лизетт, возможности видеть ее и слышать ее голос. Но Анабел так умоляюще смотрела на него! Да, жена обожает его. И ничуть не виновата в том, что он не любит ее.

– Но только на один день, – согласился Люк, подавив раздражение. – И никаких походов по магазинам, Анабел. Я приехал во Францию не для того, чтобы парижские кутюрье обчистили мои карманы.

Все засмеялись, и в гостиной вновь воцарилась беззаботная атмосфера. Элоиза де Вальми была счастлива оттого, что дочь снова рядом с ней. Анри радовался тому, что брак Лизетт с Грегом, похоже, оказался удачным. Анабел с удовольствием наконец-то познакомилась с Лизетт, которая спасла жизнь Люку, и с Грегом, пережившим вместе с ним все ужасы высадки союзников. Лизетт испытала облегчение, когда Люк уступил просьбам Анабел, и теперь с улыбкой слушала шутки отца.

Люк не отрывал взгляда от Лизетт. Америка совсем не изменила ее. Она осталась все той же изысканной француженкой… грациозной, чувственной.

Люка терзала ревность. Он не мог простить себе, что потерял Лизетт, не мог видеть ее обручального кольца. Мысль о том, что она ждет ребенка от Грега, приводила его в неистовство. Интересно, рассказала ли она Грегу про Дитера Мейера, или он до сих пор считает, что Доминик – его сын? Если рассказала и их брак после этого не распался, то у него, Люка, не остается никаких надежд. Но если Лизетт все еще хранит свою тайну, то у него остается шанс сломать жизнь Грегу Дирингу, разрушить этот союз.

О своем браке Люк почти не думал. Он знал Анабел более десяти лет. Она любила его, имела состояние, была симпатичной, умной, отличной хозяйкой и хорошей любовницей. Во всех отношениях прекрасная жена. Но Люк не любил ее и знал, что никогда не полюбит. Он любил Лизетт. И теперь окончательно понял, что не может жить без нее. Да, надо действовать решительно. Прежде всего выяснить у Лизетт, знает ли Грег Диринг правду.

Грегу всегда удавалось сохранять внешнее спокойствие. Но в душе он сейчас ненавидел Люка. Его хорошенькая жена не слышала, как настойчиво Люк просил Лизетт поговорить с ним наедине. Но сам Грег слышал. Если бы не Анабел и родители Лизетт, он с удовольствием набил бы Люку морду. С той минуты как они приехали в Вальми, Грег не пропустил ни одного слова, ни одного взгляда, которыми обменялись Лизетт и Люк. Он не заметил признаков того, что все еще не утихшая страсть Люка находит отклик у Лизетт. Она встретилась с ним тепло, дружески, но ничто в ее поведении или голосе не свидетельствовало о ее былой любви к этому человеку. И сейчас, наблюдая за Лизетт, Грег понял, что у него нет повода для ревности. Однако на Люка он злился, поскольку тот своим поведением мог расстроить не только Лизетт, но и свою молодую жену.

Грег бросил быстрый взгляд на Анабел. Приятная, чуть полновата, светлые волосы уложены в модную прическу. В этот момент Анабел встала и поставила свой бокал с хересом на кофейный столик. Только тут Грег заметил, что полнота ее – от беременности. Да что же, черт побери, вытворяет Люк? Ведь он женат всего шесть месяцев, Анабел явно обожает его, скоро он станет отцом. И всем этим Люк рискует ради женщины, которая уже не любит его… да и никогда не любила.

– Может, поужинаем? – предложила Элоиза де Вальми, поднимаясь с кресла.

Грег направился к жене. В ее глазах, устремленных на него, светилась любовь. У Грега перехватило дыхание. К черту Люка Брендона и все его поползновения! Ему не удастся разрушить их брак. И вообще, ничто в мире не сможет разлучить их.

* * *

Ночью Лизетт почти не сомкнула глаз. Оказавшись под крышей родного дома, она невольно погрузилась в воспоминания. В башне над их спальней был зачат Доминик. Лизетт до сих пор помнила свет лампы, стены, украшенные гобеленами, отдаленный шум моря. Вместе с тем она осознала, что воспоминания о Дитере уже не причиняют ей боли. Грег пошевелился во сне и обнял жену. Лизетт вспомнила, как в первую брачную ночь ей казалось, будто она изменяет Дитеру. Дитер одобрил бы ее выбор.

Уже начало светать, когда Лизетт выскользнула из замка, нарвала букет зимних аконитов и пурпурных ирисов и направилась к часовне. Миновав могилы предков, она подошла к двум могилам без надгробий. Поняв, что отец ухаживал за ними, Лизетт почувствовала к нему глубокую благодарность. На могилах Дитера и Поля он посадил зимние жасмины и гиацинты.

Положив букет на могилу Поля, Лизетт подошла к вишне, раскинувшей ветви над холмиком, под которым покоился Дитер. Она стояла здесь, пока не поднялось холодное декабрьское солнце.

Лизетт положила ладони на живот. Ребенок родится через несколько недель, и тогда ее покинет чувство вины перед Грегом. Она видела перед собой счастливое, безоблачное будущее с мужем, Домиником и младшим ребенком.

– Все будет хорошо, Дитер, – тихо сказала Лизетт. – Я это знаю. – Положив второй букет на его могилу, она направилась к замку, уверенная в том, что ее ждут перемены к лучшему.

В розовом саду Лизетт поджидал Люк.

– А Грег знает об этом раннем визите? – резко осведомился он, не в силах скрыть ревности.

– Нет. – Лизетт всей душой желала, чтобы Люк перестал терзать ее. – Грег ничего не знает о Дитере и Доминике. Тебя это интересует, Люк?

Он схватил Лизетт за руки.

– Неужели ты не понимаешь, что совершила ужасную ошибку? Он ведь бросит тебя, узнав об этом! Ты построила свой брак на лжи, Лизетт!

Она тщетно пыталась вырваться.

– Я построила его на любви! Отпусти меня, Люк! Ты ничего не добьешься, разговаривая со мной в таком тоне! Ничего!

– А с кем еще ты можешь поговорить об этом? Даже твоя мать ничего не знает. Только мне все известно.

– Отец знает, но не заставляет меня страдать.

– Твоему отцу хочется верить, что этого вообще не было. Но это было, Лизетт. Боже, ведь именно я убил Мейера! Его последние слова были обращены ко мне! И я имею полное право говорить с тобой об этом!

– Но ты не имеешь права заставлять меня страдать! Я приняла решение и живу с этим. И если ты мой друг, то поддержи меня, а не пытайся уничтожить!

Застонав, Люк обнял Лизетт и зарылся лицом в ее волосы.

– Прости, любовь моя, – прошептал он. – Я не хочу причинять тебе боль. Но ты должна понять, что совершила ошибку. – Люк поднял голову. Его лицо исказилось от муки. – Мне нужно одно: чтобы ты любила меня, а не Грега. Не память о Дитере Мейере, а меня.

Лизетт прижала ладонь Люка к своей щеке.

– Но я же люблю тебя, Люк. Люблю как друга. И не хочу терять такого друга, как ты. Пожалуйста, не заставляй меня разочароваться в тебе.

Люк отвернулся.

– Прошел год, и я решил, что у меня появился шанс. Я надеялся, что ты поняла: нельзя жить с Грегом, скрывая от него правду.

Лизетт вспомнила о страданиях последних месяцев, о том, какой стыд испытывала всякий раз, когда Грег с гордостью говорил о Доминике, а Изабель Диринг умилялась внуком.

– Ты не прав, – солгала она. – Я люблю Грега и счастлива с ним.

Люк пожал плечами.

– Тогда нам больше не о чем говорить, – Он усмехнулся. – Как вчера сказал Грег, он выиграл, а я проиграл.

– Глупости, ты вовсе не проиграл, Люк. У тебя есть Анабел, и она очень, очень любит тебя.

– С этим я не спорю. – Они медленно направились к замку. – Ты знаешь, что к Пасхе она ждет ребенка?

– Нет, не знаю, но это чудесная новость. Я так рада за тебя!

– Как бы мне хотелось искренне сказать, что и я рад за тебя!

– Ничего. Скоро все изменится, Люк. Не сомневаюсь.

* * *

Радостное чувство не покидало Лизетт все рождественские и новогодние праздники. До появления на свет ребенка они останутся в Нормандии, а в Америку вернутся уже обновленной, полноценной и счастливой семьей.

– Как, по-твоему, Доминик отреагирует на появление сестренки или братика? – спросил Грег жену, прогуливаясь с ней в окрестностях Вальми. На плечах у него сидел тепло укутанный, розовощекий Доминик.

– Он очень обрадуется, дорогой. – Лизетт посмотрела на сына и послала ему воздушный поцелуй.

На второй неделе января Люк и Анабел вернулись в Лондон.

– Обещай мне сразу же сообщить о рождении ребенка. – Люк бросил взгляд на Лизетт, усаживая Анабел в машину.

– Обещаю. – Лизетт держала за руку Грега. – Ты не забыл, что мы просили тебя стать крестным отцом?

– Не забыл и тотчас приеду. Лондон всего в шести часах пути отсюда. – Люк вспомнил появление на свет Доминика. Тогда они с Лизетт были очень близки, и Люк думал, что их уже ничто не разлучит. – До свидания, Лизетт, – взволнованно сказал он. – Береги себя.

Лизетт и Грег долго махали вслед удалявшейся машине, а затем, держась за руки, направились в замок.

Следующие две недели на душе у Лизетт было спокойно и безмятежно, как никогда. Сейчас она не сомневалась в том, что они с Грегом вновь обретут то счастье, которое испытывали в Париже. И с нетерпением ждала рождения ребенка.

– Жаль, что доктор Оже переехал в Ниццу, – сказал граф за обедом. – Он с удовольствием принял бы этого ребенка. И порадовался бы, что ты приехала рожать в Нормандию.

– С меня достаточно и того, что ты рад этому. – Лизетт видела, как отец доволен тем, что и второй его внук родится по Франции.

Ребенок появился на свет через пять дней в родильном доме в Байе. Грег повез туда жену на «ситроене», боясь, чтобы роды не случились в дороге. Но этого не произошло. Грегу пришлось ждать целых пятнадцать часов, прежде чем медсестра сообщила, что у него родилась дочь.

Когда ему разрешили навестить жену, Грега поразил ее изможденный вид.

– А я-то думал, что роды пройдут легко. – Он взял Лизетт за руку.

– Я тоже так думала. – Слабая улыбка тронула губы Лизетт. – Будет мне урок впредь не загадывать.

Грег поцеловал жену.

– Слава Богу, все позади. Я бы не перенес, если бы с тобой что-то случилось.

Лизетт ласково провела рукой по лицу мужа.

– Ничего со мной не случится. – От любви к Грегу у нее защемило сердце, но она лукаво добавила: – Может, хоть взглянешь на дочь после всех мучений, которые я перенесла, чтобы родить ее?

Грег усмехнулся. Тревожась за жену, он совсем забыл о ребенке.

– Конечно, но только после того, как еще раз поцелую тебя.

Крепко спеленатая девочка лежала на руках Грега.

– Она очаровательна! – радостно воскликнул он. – А она похожа на новорожденного Доминика?

– Немного.

Их темноволосая дочь ничуть не походила на Доминика.

– Она очаровательна, – повторил Грег, нежно и осторожно прижимая малютку к себе. – Просто чудо!

Радостная Лизетт лежала на кровати, опершись спиной на подушки. Наконец наступил момент, которого она так ждала. Грег держит на руках своего ребенка.

Но когда Грег с гордостью и любовью произнес имя Доминика, угрызения совести снова охватили Лизетт.

– Как мы назовем дочь? – спросила она.

– Но мы ведь уже решили. – Грег уложил девочку в кроватку. – Люси.

* * *

Крестили девочку в той же маленькой церкви, где они венчались. На церемонии присутствовали мадам Пишон, мадам Шамо и старик Блериот. Люк приехал из Лондона, чтобы стать крестным. Анабел передала через мужа поздравления и извинялась за то, что не может сопровождать его, поскольку беременность и путешествие через Ла-Манш несовместимы. Она прислала в подарок связанную ею шаль.

Доминик стоял на крепких ножках, держась за руку деда, и с любопытством наблюдал, как отец Лафорт брызгал водой на голову малютки. Лизетт с любовью смотрела на сына. Ему почти два года. Два года… и вот она родила второго ребенка, дочь. Они одна семья и через три дня отправятся домой.

* * *

Лизетт стояла на палубе, облокотившись на поручень, когда пароход отошел от французского берега. Берег постепенно удалялся, а затем и вовсе исчез из виду. Лизетт думала о том, когда они снова вернутся во Францию и она сможет вдохнуть чистый, свежий аромат яблоневого сада, услышать крики чаек над пенящимися волнами Ла-Манша. Порыв прохладного морского ветра заставил ее поежиться. Уходя с палубы, Лизетт чувствовала щемящую любовь к своей стране, которую покидала уже второй раз.

Через шесть недель после рождения Люси Грег возобновил интимные отношения с Лизетт, однако к ней так и не вернулся прежний пыл.

– В чем дело, дорогая? – Грег внимательно посмотрел на жену. – Почему ты так напряжена, как будто боишься чего-то?

Лизетт через силу улыбнулась:

– Глупости, чего мне бояться? Просто прошло еще слишком мало времени после родов, вот и все.

Через месяц она проконсультировалась у гинеколога.

– Незначительная эрозия шейки матки, но ничего страшного, – успокоил врач. – Но я бы посоветовал вам хотя бы год не беременеть.