Текст книги "Западня для лорда"
Автор книги: Маргарет Макфи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Откуда ему знать правду о ней, не так ли? Возможно, осознание собственной вины сыграло с ней злую шутку, и она наделила его слова иным смыслом. Невзирая на опасность, она необычайно отчетливо ощущала его мужское начало и невероятно сильное желание, охватившее ее.
– Один вопрос между нами не прояснен, Венеция.
Таких вопросов было очень много, но она поняла, о чем речь. «Если ты принадлежишь мне, то мне одному. Как и я тебе. Если же нет, нам больше нечего друг другу сказать», – прошелестело между ними эхо сказанных тогда слов.
– Мы не можем позволить вам безраздельно завладеть вниманием мисс Фокс, – объявил Девлин, подошедший под руку с миссис Сильвер. Чары были разрушены.
– Вот как? – Линвуд не сводил глаз с Венеции.
Вопросы – высказанные и невысказанные – повисли в воздухе. Линвуд счел недобрым знаком, что Венеция с Клэндоном притворились, будто незнакомы. Шпионит ли она для своего любовника? Или незаконнорожденный сынок Ротерхема платит ей? Линвуд вспомнил странный ответ Венеции, когда похвалил ее игру, а также повышенный интерес к убийству Ротерхема. Осознание этого принесло и радость, и горечь.
Миссис Сильвер, хозяйка первоклассного борделя в Сент-Джеймсе, была одета в сдержанное серое платье, разительно контрастирующее с откровенно провокационными нарядами ее девушек. Хотя она и являлась спутницей Девлина, тот смотрел только на Венецию, лаская взглядом изгибы ее тела, выгодно подчеркнутые смелым платьем пурпурного цвета. Венеция встала ближе к Линвуду.
– Мисс Фокс.
Девлин поцеловал ей руку. Благосклонно приняв его приветствие, она не позволила ему задержать ее ладонь в своей ни секундой дольше положенного. Вместо этого взяла Линвуда под локоть, подавая Девлину, да и Линвуду, молчаливый знак.
– Линвуд. – Девлин смерил его холодным оценивающим взглядом и снова обратился к Венеции: – Я видел вашу игру прошлой ночью. Блестящее представление, как обычно.
– Благодарю. Вы очень добры, сэр. – Венеция призывно улыбнулась одними глазами.
– А вы были вчера в театре, миссис Сильвер? – спросил Девлин у своей спутницы.
– Нет, сэр.
Улыбка миссис Сильвер погасла, стоило ей взглянуть на Венецию. Линвуд отметил, что женщины не сказали друг другу ни слова.
– Возможно, в следующий раз мне стоит вас пригласить, – произнес Девлин, не сводя глаз с выреза платья Венеции.
– Благодарю за предложение, но у меня, к сожалению, на этой неделе все вечера заняты. И на следующей тоже, – отозвалась миссис Сильвер.
Губы Венеции слегка изогнулись. Линвуд гадал, как это Девлин не замечает царящего между женщинами ледяного отчуждения.
– Прошу нас извинить, – сказал он, уводя Венецию в другую часть зала.
– Вы получили ответ, лорд Линвуд?
Он посмотрел в ее прекрасные глаза, таящие множество секретов:
– Не уверен, мисс Фокс.
– Хотите, чтобы я озвучила его, милорд?
– Я хочу быть точно уверен в происходящем.
Еще мгновение она удерживала его взгляд.
– Что ж, хорошо. – Отпустив его руку, она шагнула к нему и прошептала: – Я твоя, и только твоя.
Эти слова произвели на него такое же оглушительное действие, как если бы она провела пальцами по его мужскому достоинству. И это невзирая на то, что ему уже о ней известно! Она снова воззрилась ему в глаза.
– Рад слышать.
Он мимолетно пожал ей руку, забыв, что они стоят у всех на виду. Он возьмет то, что она предлагает, по опыту зная, что врагов нужно держать как можно ближе к себе, чтобы переиграть их. Пусть Клэндон и дальше считает себя вне подозрений. Кроме того, Линвуд все еще хотел овладеть Венецией.
Девлин и миссис Сильвер снова прошли мимо них. При виде этой женщины в глазах Венеции промелькнула плохо скрываемая враждебность. Посмотрев на Линвуда, она поняла, что он это тоже заметил.
– Похоже, когда дело касается миссис Сильвер, мне нужно активнее использовать актерское мастерство.
– Оно и так безукоризненно.
Он почувствовал, как она напряглась, заслышав такое замечание.
– Какой же вы льстец.
– Вам следовало бы уже понять, что льстить не в моих правилах.
– Полагаю, да, хотя я так мало о вас знаю.
Линвуд задумался, понимает ли она, насколько близко подобралась к правде.
– Что именно вы хотите обо мне узнать, Венеция?
– Я хочу узнать о вас все, милорд.
Глядя ему в глаза, она легонько погладила его ладонь и поспешно убрала пальцы, не позволив поймать их. Линвуду едва удавалось сдерживать возбуждение.
– Немногого же вы хотите.
– Всего лишь вас. – Она одарила его опасной соблазнительной улыбкой.
Он не улыбнулся в ответ, взглядом пригвоздив ее к месту.
– Я расскажу вам то, что вы хотите знать, мисс Фокс, – и понизил голос до шепота, – а вы взамен поведаете мне то, что хочу знать я.
– Что же? – спросила она, обдувая его щеку своим теплым дыханием.
– Все о вас, Венеция Фокс.
– Соглашение о честном обмене? – уточнила она, победно сверкая глазами.
– Давайте поклянемся говорить только правду или безмолвствовать.
Они стояли слишком близко друг к другу, будто собирались поцеловаться, словно здесь кроме них больше никого не было.
– Согласны, мисс Фокс?
Она потупилась, спрятав глаза за длинными черными ресницами. Мгновение колебалась, а когда снова посмотрела на него, в ее взгляде не было ни тени тревоги. Линвуд отдал должное ее самообладанию.
– Да, – ровным голосом ответила она.
– Тогда скрепим договор.
– У вас есть предложение, как это сделать?
Это было сказано нарочно, чтобы помучить его. Венеция из тех женщин, кто чувствует свою власть над мужчинами. В его сознании тут же возник образ распростертой под ним обнаженной Венеции, которую он целует в губы и овладевает ею. Безжалостной рукой мастера он отогнал прочь это видение.
– Традиционно. Во всяком случае, пока. – Он пожал ей руку. Они по-прежнему стояли слишком близко друг к другу, и это напоминало ласку любовников. – Скрепим честную сделку.
Венеция ничего не сказала, лишь содрогнулась всем телом от осознания серьезности происходящего.
Почувствовав это, Линвуд усмехнулся.
Глава 7
Лишь на следующий день он приоткрыл завесу тайны, объясняющую, почему Венеция Фокс так ненавидит миссис Сильвер. Льющийся через окна солнечный свет мягко золотил обшитые деревянными панелями стены и темно-синие шторы элегантного, просторного зала клуба для джентльменов «Уайтс», создавая разительный контраст с минусовой температурой на улице. В комнате было немноголюдно, несколько престарелых пэров мирно подремывали на выстроенных в ряд стульях с высокими спинками. Старый лорд Соумс, туговатый на ухо, преспокойно читал газету, не обращая внимания на храп соседа. Большие старинные часы размеренно и успокаивающе тикали. Линвуд и Рейзби пили кофе в дальнем углу зала, подальше от людских глаз.
– Элис беспокоится из-за твоего общения с Венецией. – Рейзби отхлебнул кофе.
– Меня это не удивляет. Мисс Суитли считает меня воплощением дьявола.
– Мне удалось разузнать кое-что любопытное о твоей мисс Фокс, – улыбнулся Рейзби.
– Продолжай.
Линвуд старался не казаться чрезмерно заинтересованным.
– Элис сказала, что тебе известно о ее работе на миссис Сильвер.
– Надеюсь, она прояснила также характер нашего с ней взаимодействия. Что мы не…
– Да-да. Она очень мила.
– Ты хотел поведать мне что-то о мисс Фокс, – подсказал Линвуд.
– Верно. – Рейзби отвлекся от мыслей о своей новой любовнице. – Думаю, тебе небезынтересно узнать, что именно мисс Фокс убедила Элис покинуть заведение миссис Сильвер и поступить в театр. Она взяла ее под свое крылышко, за что Элис ей благодарна.
– Эта новость не нова.
– А как тебе вот эта? На моем знаменательном ужине мисс Фокс сделала аналогичное предложение мисс Верт.
Линвуд вопросительно вскинул бровь.
– Она хотела «помочь» ей покончить с прежней жизнью. Неудивительно, что миссис Сильвер вне себя, невзирая на то что мисс Верт отказалась.
Вспомнив о враждебности между женщинами, Линвуд понял, на что намекает приятель.
– Мисс Фокс сманивает девушек миссис Сильвер.
– Похоже на то.
Линвуд вспомнил ночь, когда гостям предложили на десерт мисс Верт, сервированную фруктами, и как вознегодовала Венеция.
– Есть и еще одна интересная новость. – Рейзби улыбался, как кот, которого угостили сливками. – Известно ли тебе, что все горничные мисс Фокс в прошлом куртизанки? И она их всех спасла.
– Я этого не знал.
– Если верить Элис, у мисс Фокс ярко выраженная позиция касательно проституции. Напрашивается закономерный вопрос: почему? – дипломатично произнес Рейзби.
– Да. – Линвуд посмотрел ему прямо в глаза. – Как много, по-твоему, известно мисс Суитли?
– Полагаю, немного. Мисс Фокс не привыкла поверять свои секреты.
И все же она раскроет их ему, один за другим.
Тем вечером Венеция Фокс сидела напротив Линвуда в городском экипаже. Они не зажигали фонаря, чтобы видеть друг друга, им достаточно было льющегося в окно лунного света и мягкого сияния уличных фонарей. Дороги были запружены экипажами, направляющимися в театры Ковент-Гардена.
– До и после представления дорожное движение становится невероятно плотным, но меня это обычно не касается, – сказала Венеция.
– Отчего же?
– Потому что я приезжаю в театр за несколько часов до начала спектакля.
– И покидаете его через несколько часов после окончания?
– Не так долго, но достаточно, чтобы избежать образованного каретами затора.
– И не столкнуться с джентльменами, которые, устав вас ждать, разойдутся по домам.
Она храбро посмотрела ему в глаза:
– Профессия актрисы всегда сопряжена с определенной опасностью. – Но очевидно, она не считала Клэндона опасным для себя.
– Вы всегда можете ускользнуть со сцены через черный ход.
Линвуд хотел проверить, сдержит ли она слово всегда говорить правду. Повисла некоторая пауза, прежде чем она признала:
– Верно.
– Я это запомню.
Их взгляды встретились.
– Вы собираетесь преподнести мне сюрприз?
Он улыбнулся, не желая говорить, что уже это сделал.
– Если я вам расскажу, сюрприза не получится.
– Вам вовсе не обязательно поджидать меня в темноте и холоде Харт-стрит. Можно пройти в теплую удобную гримерную.
Она не хотела давать ему шанс уличить ее в связи с Клэндоном.
– Что ж, в таком случае я приду в вашу гримерную… если в самом деле захочу устроить вам сюрприз.
– Я была бы только рада, – потупившись, ответила Венеция. – Хотя, должна признать, не люблю сюрпризы.
– И я тоже, – согласился он. – Но иногда они того стоят.
Его слова можно было истолковать двояко.
– Возможно, – согласилась она.
Она посмотрела на него в упор, будто защищаясь от возможной угрозы. Напряжение нарастало. Они вели игру, в которой на кону истина, ложь и желание.
Решив сбавить натиск, он сменил тему разговора:
– Нравится ли вам выступать в роли зрителя, а не стоять на сцене?
Венеция пожала плечами:
– Честно говоря, нет. Я начинаю анализировать игру актеров, вспоминаю реплики и повороты сюжета. Для меня театр – это всегда работа, вне зависимости от того, нахожусь ли я на сцене или сижу в ложе.
– Так зачем же вы идете в театр нынче вечером?
Она посмотрела на его залитые лунным светом прекрасное лицо и волосы:
– Вы в самом деле хотите знать?
– Я мог бы попробовать угадать, но в свете нашего недавнего соглашения решил спросить.
– Что ж, хорошо. – Посмотрев прямо ему в глаза, она призналась: – Я приняла приглашение, чтобы провести вечер в вашем обществе. А зачем вы меня пригласили?
– Хотел побыть рядом с вами, Венеция.
Он не лгал. Он не вышел бы из этой игры, даже не будь в ней замешан Ротерхем. Ему действительно нравилось ее общество, невзирая на то, сколь многое она от него скрывала. И он ее не винил, потому что поступал так же, утаивая ужасные секреты, о которых она не могла даже помыслить.
Венеция улыбнулась.
– Нам не нужно идти в театр, чтобы побыть вместе, – сказал он.
– Но вы ведь приобрели билеты. Если мы не появимся, наши места будут пустовать, что негативно скажется на актерах.
Линвуд постучал тростью в потолок экипажа, призывая кучера остановиться, и вышел. К нему тут же устремилась парочка оборванных потаскух. Он вручил им билеты и дал денег больше, чем они сумели бы заработать за неделю, затем сел обратно в экипаж.
Венеция наблюдала за ним со странным выражением лица.
– Вы меня удивляете.
– Вам это не нравится?
– Это был великодушный жест.
Линвуд вспомнил, что Рейзби говорил ему об отношении Венеции Фокс к проституции.
– Пусть у них хоть сегодня появится возможность окунуться совсем в другой мир.
– Боюсь, что они продадут билеты и прокутят все деньги, – с печалью в голосе ответила Венеция.
– По крайней мере, у них есть выбор. В любом случае места пустовать не будут.
Она молча всматривалась в его лицо, наполовину скрытое тенью, наполовину освещенное светом луны.
– Куда же мы теперь отправимся?
– Куда пожелаете. Выбор за вами. Где вам больше всего хочется оказаться в эту ясную звездную ночь?
Венеция улыбнулась. Он и не догадывается, как тронуло ее это описание. Сознание заполонили воспоминания о прошлом, счастливые и печальные одновременно, и она задумалась, осмелится ли поделиться с ним. Требуется недюжинная смелость, чтобы играть в кости с самим дьяволом.
– Боюсь, вы будете разочарованы.
– С вами, Венеция, это просто невозможно.
– Что ж, хорошо. – Она немного помолчала, затем объявила: – Мне хотелось бы оказаться в оранжерее у себя в саду.
Если Линвуд и удивился, то виду не подал.
– Туда мы и отправимся.
– Давайте пешком, чтобы избежать затора, – предложила она.
Он взял ее за руку.
– В таком случае, мисс Фокс, позвольте сопровождать вас в вашу оранжерею пешком.
– С удовольствием, лорд Линвуд.
Они искренне улыбнулись друг другу, что, казалось, связало их воедино. Затем Линвуд вышел, чтобы отдать распоряжения кучеру.
Он не стал опускать ступени и, подхватив Венецию, поставил ее на землю, прижав к себе на мгновение, чтобы дать ей возможность ощутить его крепкое, мускулистое тело и осознать, что она находится рядом с мужчиной. От его запаха кровь взыграла у нее в жилах, она отступила от него с большой неохотой, приняв предложенную им руку и положив пальцы на сгиб его локтя. Точно достопочтенная пара, они зашагали по запруженной экипажами улице прочь от театра и царящей вокруг него суеты.
По дороге они почти не разговаривали, но оба по-прежнему осознавали, что участвуют в странной дуэли, хотя и испытывают к противнику влечение. То был восторг от прогулки по краю пропасти, грозившей необходимостью раскрыть правду о себе, которой никто не знает, и услышать аналогичное признание от противника. Они играли в интимность и страсть, доверие и предательство. Ее и его разоблачение.
Ощущая под своими пальцами твердую руку Линвуда, Венеция крепче сжала ее, будто пыталась защититься от холода.
До ее дома они дошли довольно быстро. Увидев хозяйку, Альберт изумился, удивление возросло, стоило ему заметить Линвуда, возникшего из тени.
– Прошу вас, входите, лорд Линвуд, – пригласила она, осознавая, что мужчина впервые переступает порог ее дома.
Альберт хотел было взять у нее плащ, но она покачала головой:
– Благодарю вас, Альберт. Мы с лордом Линвудом будем в оранжерее.
Дворецкий смерил Линвуда взглядом.
– Хорошо, мадам.
И не произнес больше ни слова, но она догадалась, о чем думает он и что подумают остальные слуги. Но ничье мнение не в состоянии было остановить ее. Сердце билось быстрее обыкновенного, щеки тронул легкий румянец.
Не говоря ни слова, Линвуд проследовал за Венецией через кухню к двери черного хода. Альберт зажег фонарь и передал его ей.
– Вам еще что-нибудь нужно, мадам?
– Нет, благодарю вас, это все.
Она сняла с деревянного крюка у двери тяжелый металлический ключ, привычным жестом сжав его в кулаке.
Линвуд придержал для нее дверь, Она вышла в сад, как делала это множество раз. Только на этот раз все было по-другому.
Луна светила столь ярко, что фонарь был ни к чему, но Венеция все же несла его перед собой, следуя по дорожке, по которой могла бы пройти даже с завязанными глазами. Это была узкая тропинка, по обеим сторонам которой вился кустарник и были разбиты клумбы, цветы на них увяли с наступлением осени. Линвуд бесшумно ступал позади ее, она отчетливо ощущала его присутствие, хотя они не касались друг друга. Ее чувства обострились до предела.
Оранжерея, которую нельзя было увидеть ни из дома, ни с улицы, находилась в центре сада, темная, молчаливая, манящая. Ключ без труда повернулся в замке, дверь открылась. Лунный свет устремился внутрь, отражаясь от стеклянных стен.
Венеция замешкалась на пороге. В ветвях деревьев, похожих на скрюченные пальцы ведьмы, шелестел ветер, в душу ей закралось сомнение. Возможно, она совершает ошибку, приглашая врага в свою крепость, в самое сердце.
«Линвуд, – казалось, пел ветер. – Линвуд».
Повернувшись, она стала всматриваться в его красивое лицо, осознавая, как сильно рискует, приведя его сюда и оставаясь с ним наедине. Играет в кости с самим дьяволом. Взяв его за руку, она перешагнула порог оранжереи.
Глава 8
Венеция поставила фонарь на старую дубовую скамью. Вопреки ожиданиям Линвуда, в оранжерее не было ни цветочных горшков, ни садовых совков, ни иных инструментов, только скамья, печурка и широкая кожаная кушетка, которая лучше смотрелась бы в светской гостиной.
– Никаких цветов, – произнес Линвуд.
– Вообще никаких, – заговорщически улыбнувшись, подтвердила Венеция. – Обычно я прихожу сюда по ночам, когда не работаю, но в последнее время это случается нечасто из-за… отвлекающих обстоятельств.
– Я тоже в последнее время немного отвлекся.
– Всего лишь немного? – лукаво спросила она.
Он улыбнулся:
– Должен признать, все гораздо серьезнее.
Опершись о спинку скамьи, Венеция посмотрела на него:
– Я никогда сюда никого не приводила. Даже Элис.
Фонарь стоял за ее спиной, так что ее лицо оставалось в тени. В воздухе был разлит холодный бодрящий запах ночи.
– Я польщен, Венеция.
Повисло долгое молчание, казавшееся, однако, вполне естественным.
– Именно из-за оранжереи я и купила этот дом. – Она с нежностью осмотрелась вокруг. – Полагаю, я влюбилась в нее с первого взгляда. – Она улыбнулась, будто про себя, точно забыв, что не одна. Спохватившись, снова посмотрела на Линвуда. – Вы уже догадались, зачем я сюда прихожу?
– Чтобы укрыться от мира? – предположил он.
Ее улыбка стала шире.
– В ваших словах есть зерно истины, но ответ неверный. Попробуйте еще раз.
– Чтобы учить роли?
– Вы совершенно не стараетесь, милорд.
Линвуд шагнул к ней:
– А вы действительно хотите, чтобы я разгадал ваши тайны?
Темнота сгущалась вокруг них, шепча, намекая. Венеция не ответила на его вопрос, но раскрыла еще одну истину о себе:
– Многие пытались, никому это не удалось.
Он улыбнулся, принимая брошенный вызов:
– Вы сказали, что приходите сюда только по ночам и всегда в одиночестве. Здесь нет ни книг, ни записей, ни свечей или фонаря, за исключением того, что вы приносите с собой. Ключевым элементом вашей оранжереи является кушетка, на которой можно с удобством лежать.
– Верно.
– Напрашивается только один вывод. – Он выдержал драматическую паузу. – Вы приходите сюда любоваться звездами.
Ахнув от удивления, Венеция рассмеялась:
– Верно!
– А вы, оказывается, тайный астроном!
– Едва ли. Мне недостает знаний, но я люблю смотреть на звезды, ярко сияющие на небосводе.
Произнеся эти слова, она подняла голову. Линвуд проследил направление ее взгляда, но увидел лишь отражение их лиц и света фонаря в стеклянной крыше. Он потушил фонарь, и оранжерея погрузилась во мрак.
Венеция стояла неподвижно, Линвуд тоже, привыкая к темноте. Когда они снова посмотрели вверх, не увидели стекла, вместо него расстилался черный бархат ночного неба с рассыпанными на нем бриллиантами звезд.
Венеция шумно выдохнула, от восхищения или от того, что до этого задерживала дыхание, Линвуд не знал.
– Разве это неудивительно?! – восторженно воскликнула она.
– Да, – согласился он, имея в виду вовсе не звезды. Было удивительно наблюдать за произошедшей с ней метаморфозой, видеть живую женщину, а не маску, которую она предпочитала являть миру. – Взгляните вон туда, южнее. Это Пегас.
Она склонила голову, и он ощутил прикосновение ее волос и тонкий аромат духов.
– Не вижу.
– Видите квадратную фигуру, образованную четырьмя звездами в основании? – Он показал.
– Теперь да. – В ее голосе слышалась улыбка. – Я смотрела на них долгие годы, но не знала, как они называются.
Они снова замолчали и продолжили наблюдение. Наконец Венеция окинула Линвуда внимательным взглядом, будто оценивая, и стала массировать затекшую шею.
– Есть более удобный способ это делать.
Ему не требовалось смотреть на кушетку, чтобы понять, что она имеет в виду.
– Любоваться звездами, я хочу сказать, – объявила она привычным холодным, непроницаемым тоном, а затем добавила чуть мягче: – Вы же понимаете меня, лорд Линвуд?
– Отлично понимаю, – ответил он, угадывая ее внутреннюю борьбу.
Дождавшись, когда Венеция устроится на кушетке, он осторожно пристроился рядом, не касаясь ее. Некоторое время они лежали в молчании, созерцая небо с мириадами звезд.
– Теперь я различаю Пегаса более отчетливо, – наконец произнесла Венеция.
– Это признак наступления осени.
– Это созвездие названо в честь мифического крылатого коня?
– Да, того самого. Если посмотреть на него вверх ногами, то при наличии хорошего воображения можно увидеть лошадиную голову.
Венеция склонила голову набок, внимательно всматриваясь в небо.
– А яркая звездочка прямо над нашими головами – это Полярная звезда. По ней ориентируются путешественники, – пояснил он.
– Так вот она какая. Я-то представляла ее самой крупной звездой небосвода.
– Это распространенное заблуждение. Есть звезды крупнее и ярче Полярной. Иногда мы ошибочно принимаем за звезды планеты.
– Как интересно. Расскажите мне еще что-нибудь.
– Вон тот небольшой круг из звезд, расположенный под копытами Пегаса, – это Рыбы. Их всего две, и этот кружок изображает голову одной из них.
– А где же Дева, то есть девственница?
– Созвездие Девы в это время года не видно. Придется подождать до весны. Зато видно кое-что другое неподалеку от Пегаса и Рыб. – Он указал на звезды. – Водолей.
Венеция слегка задела его руку, глядя в ту сторону.
– Группа из тех пяти крохотных звездочек представляет собой его кувшин.
– Вижу.
Линвуд взглянул в ее заинтересованное лицо:
– Мне тоже нравится любоваться ночным небом, Венеция.
– Похоже на то. – Перекатившись на бок, она посмотрела на Линвуда. – Маленькой девочкой я любила наблюдать за звездами через чердачное окно. Я тогда часто повторяла, что, когда вырасту, у меня будет дом со стеклянной крышей, чтобы можно было созерцать ночное небо, лежа в кровати.
– Так оно и случилось.
– Да, – негромко подтвердила Венеция.
Ее улыбка подсказала ему, что происходящее имеет для нее гораздо большее значение, чем просто совместное созерцание звезд. Рассказывая и показывая ему, она делилась частичкой самой себя, выходя за рамки игры, которую они затеяли.
Опершись на подушку, Венеция некоторое время смотрела на него молча, затем поинтересовалась:
– Где вы всему этому научились?
– В Итоне и Оксфорде, а еще прочел в книгах отца.
– Так вы ученый.
– Нет.
Помедлив мгновение, она прикоснулась к его лицу и принялась очерчивать пальцами скулы:
– Вы похожи на своего отца.
Линвуд сжал зубы, чтобы подавить горький ответ.
– В тот день, когда мы столкнулись с ним у Гантера, я не могла не заметить, что между вами не все гладко. Я тогда решила, что это из-за меня.
– А какая разница?
Она пожала плечами, отчего темный плащ сместился, обнажив кусочек нежной белоснежной кожи.
– Ваш отец – граф, а вы – его сын. Я же простая актриса.
– Я не стыжусь вас, Венеция. А моего отца и вовсе не должно волновать то, с кем я провожу время.
– Похоже, вы на него сердитесь.
– Иногда оказывается, что отцы – вовсе не те великие люди, какими кажутся нам в детстве. Хотя, возможно, ваш батюшка – иное дело, я же опираюсь на собственный горький опыт.
Венеция смущенно потупилась:
– Мои отношения с отцом нельзя назвать простыми. Он был далек от идеала, каким сам себя полагал.
– Полагал?
– Он умер.
– Мне очень жаль.
Она посмотрела на него со странным выражением во взгляде.
– А ваша матушка? – снова спросил Линвуд.
– Она скончалась, когда мне было десять лет.
– Печально, что вы потеряли ее в столь нежном возрасте.
– Это было давно. К тому же я быстро научилась заботиться о себе.
– Сельский викарий и его супруга, вступившие в неравный брак?
– А вы, похоже, многое обо мне успели выяснить, – поддразнила она.
– Верно, – не стал отпираться Линвуд. – Так это правда?
Она горько рассмеялась:
– Едва ли. Но всегда гораздо приятнее предаваться очаровательным фантазиям, чем жить в суровой действительности, вы не считаете?
– Это зависит от того, что скрывается за пеленой очарования, – ответил Линвуд.
Она потупилась, на щеках появились тени, отбрасываемые длинными ресницами.
– Венеция.
Ее имя звучало в его устах нежно и мягко, точно шелк, навевая мысли о поцелуях.
– Линвуд…
– Не Линвуд, – возразил он, проводя по ее щеке подушечкой большого пальца. – Меня зовут Френсис.
Она всматривалась в его черные глаза, чувствуя, как в животе у нее неистово порхают бабочки.
– По имени человека называют в кругу семьи или близких друзей, а еще так обращаются друг к другу любовники.
– А кем мы друг другу доводимся, Венеция?
Его откровенный вопрос поразил ее, она не спешила отвечать, всматриваясь в его глаза, но без привычного желания соблазнить, стараясь проникнуть в глубь его души.
– Не знаю. – В ее крови бушевала страсть, сердце бешено колотилось, тело жаждало его поцелуев. – Вы оказались не таким, как я ожидала.
– А чего вы ожидали? – чуть слышно произнес он.
Вытянув руки вперед, она осторожно приложила их к его крепкому подбородку.
– Не этого, – прошептала она и, капитулируя, прильнула губами к его губам. – Точно не этого.
И поцеловала его нежно и осторожно, опасаясь, что поцелуй может оказаться не таким, как предыдущий, и еще более страшась, что он окажется именно таким, как она помнила. Их губы слились воедино, касаясь, пробуя на вкус, исследуя. Затем Линвуд поработил ее рот. Венеция поняла, что память ее не подводит. Закрыв глаза, всецело предалась ощущениям, растворяясь в охватившем ее безумии.
Запах и вкус Линвуда напрочь лишили ее желания притворяться, теперь открылась настоящая Венеция, страстно отвечающая ему. Внутри ее будто что-то пробудилось к жизни, что-то настоящее, вернуть к жизни которое мог лишь он один. Он проник в ее кровь, сердце и разум, она с жадностью поглощала его, наслаждаясь ощущениями, ослабив свою защиту и явив истинную суть. Ни один мужчина прежде никогда ее так не целовал. Поцелуй Линвуда заставил забыть, кто она и кто он. Для нее существовал лишь нынешний момент и мужчина, целующий ее настойчиво и благоговейно одновременно, разжигая в ней страсть, пробуждая всепоглощающее желание.
Венеция стала отвечать ему быстрее, яростнее, повинуясь внутреннему неистовству. Линвуд прижал ее к себе, и она тут же прильнула к нему всем телом, сгорая от желания. Его руки умело гладили ее по спине, груди, талии и бедрам. Она едва могла дышать, кружилась голова, а последние оставшиеся крупицы здравого смысла грозили вот-вот покинуть ее. Упершись рукой в грудь Линвуда, она прервала поцелуй.
Его глаза были черны, как у самого дьявола, и столь же опасны. Тяжело дыша, они воззрились друг на друга. Венеция все еще лежала у него на груди.
– Понимаете теперь? – прошептала она, не сводя с него глаз, и крепко вцепилась в него руками, понимая, что, если отпустит, неминуемо упадет прямиком в пропасть.
– Да, – отозвался он, проводя рукой по ее волосам. Его дыхание также было прерывистым.
Венеция не притворялась, не играла в изощренную игру. То, что между ними произошло, было для нее самым реальным в жизни. И очень мощным. Чтобы вернуть себе самообладание, она стала думать о Роберте, о Ротерхеме, о том, как Линвуд всадил ему пулю в голову. Она отпрянула от Линвуда, понимая, что, если он снова ее коснется, она позабудет все на свете. Сила собственного желания поразила до глубины души, и дело тут не только в физическом влечении, но и в духовном единстве. Чем лучше она узнавала этого мужчину, тем сильнее ее к нему тянуло. Ей стоило большого труда снова надеть личину невозмутимой мисс Фокс и не допустить того, чтобы их отношения зашли слишком далеко. Призвав на помощь все свое актерское мастерство, она разыграла спокойствие и самообладание, которых не испытывала.
– Думаю, для одной ночи любования звездами вполне достаточно, лорд Линвуд, – произнесла она холодным голосом, поднимаясь с кушетки.
Тем не менее голос еще не вполне пришел в норму, сердце продолжало бешено колотиться. Она по-прежнему страстно желала Линвуда, а он смотрел на нее, будто знал об этом.
На следующий вечер, стоя посреди бального зала, в котором представители высшего общества и полусвета перемешались, точно в калейдоскопе, Линвуд взирал на собравшихся невидящим взглядом. Он думал о Венеции и о том, что между ними произошло в ее оранжерее. Она приоткрыла ему свою истинную сущность. И хотя она талантливая актриса, Линвуд всегда мог точно определить, когда она играет, а когда говорит искренне. Прошлой ночью определенно не притворялась. Показав ему то, что скрывала от других, она обнажила свою уязвимость и доверие, выглядела искренне шокированной и смущенной их взаимным влечением, будто это не было частью плана, разработанного ею и Клэндоном, в чем бы он ни заключался. В ее взгляде и голосе, когда она произнесла: «Вы оказались не таким, как я ожидала», не было и тени притворства. Линвуд размышлял об этом всю ночь. Венеция тоже оказалась совсем не такой, как он ожидал. Ему было интересно, как она поступила бы, если бы он столкнул ее лицом к лицу с Клэндоном, но понимал, что не имеет права рисковать, давая понять сынку Ротерхема, что ему известно о его махинациях. Только не сейчас, когда ставки столь высоки. Ему придется играть, чтобы усыпить бдительность Клэндона, а еще он очарован Венецией Фокс.
– А вы, я вижу, витаете в облаках, лорд Линвуд, – раздался у него над ухом голос Венеции.
– Пойман с поличным, – отозвался он.
– Такой сдержанный джентльмен, как вы? Вот уж не думаю.
Ее губы изогнулись в легкой усмешке, в глазах сверкал задорный огонек. Эмоционально открытая мисс Фокс осталась в прошлом, сегодня она снова разыгрывала соблазнительницу.
– Я протестую против вашей оценки моего характера.
– Не стоит. – Она теснее придвинулась к нему, будто собираясь поверить какой-то секрет, и он снова ощутил горьковато-сладкий аромат ее духов, экзотичный и эротичный одновременно. Этим запахом пропитался его вчерашний сюртук, висящий ныне в шкафу. – Мне нравится сдержанность в мужчинах.
