Текст книги "Западня для лорда"

Автор книги: Маргарет Макфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

– У тебя в кабинете пахнет сажей и дымом. – Рейзби налил бренди в два стакана. – Знаю, для спиртного еще чертовски рано, но после случившегося вполне допустимо.

– Одежда, которая была на мне вчера, выброшена. Я вымылся с головы до ног, но запах все равно остался.

Точно так же Линвуду никак не удавалось избавиться от мыслей о Венеции. Как она стояла посреди пламени, потом прижималась к нему, неотрывно глядя на него. Он взял стакан.

– Ты видел ее сегодня утром?

Рейзби покачал головой.

– Из-за случившегося счел неуместным оставаться на ночь. – Он отхлебнул бренди. – Элис я навещу позднее. Полагаю, ты идешь со мной?

– Нет.

– Тогда передать мисс Фокс, что ты навестишь ее позже?

– Я не стану этого делать.

– Но я думал…

– Ты ошибался.

Воцарилось молчание.

– Прости меня, Рейзби, – сказал Линвуд. – В последнее время собеседник из меня никудышный.

– Это и понятно, дружище.

Линвуд сделал глоток бренди.

– Уверен, мисс Суитли о ней позаботится.

– Без сомнения, – заверил Рейзби, жестом указывая на группу репортеров, собравшихся у парадной двери дома Линвуда. – Как давно они тут?

Линвуд еще красными от дыма глазами проследил направление его взгляда.

– С рассвета.

– Они считают, что она у тебя.

Линвуд ничего не ответил, лишь крепче сжал челюсти.

– А ты, я вижу, совсем не отдыхаешь.

– Слишком много мыслей в голове, не дают уснуть, как обычно, – ответил Линвуд. «Венеция Фокс. То, что между ними случилось. Роберт Клэндон. Ротерхем».

Даже почувствовав на себе вопросительный взгляд Рейзби, он не обернулся.

– Тебе нужно постараться поспать, – сказал Рейзби.

– Прежде следует разобраться с проблемами.

Они сели ближе к огню, чтобы допить бренди.

Вскоре Рейзби засобирался домой. Линвуд понимал, что должен позволить ему уйти, и не произносить ни слова. Когда друг был на полпути к двери, все же позвал его:

– Рейзби!

Тот остановился и посмотрел Линвуду в глаза.

Линвуд понимал, что своим вопросом приоткроет другу тайну сердца.

– Ты ведь сообщишь мне, как она?

– Разумеется, – кивнув, мягко ответил Рейзби.

Подойдя к окну, Линвуд наблюдал, как отъезжает экипаж Рейзби. В комнате стало очень тихо, лишь раздавалось тиканье часов. Налив себе еще бренди, он подошел к книжному шкафу и стал рассматривать кожаные корешки книг. Его взгляд задержался на одной.

Он не сожалел, что Ротерхем мертв, какие бы последствия это за собой ни влекло. Подняв глаза, увидел картину со скаковой лошадью и тут же подумал о скрытом за ней сейфе и о ночи, когда он занимался с Венецией любовью. Решив не оставаться в комнате, где его преследуют воспоминания, он приказал слуге подготовить экипаж, намереваясь ехать в «Уайтс».

– Венеция?

Подняв глаза от созерцания пламени в камине, Венеция увидела Элис, с тревогой глядевшую на нетронутый поднос с ужином.

– Ты ничего не ела.

– Нет аппетита. – В желудке поселился тошнотворный тяжелый страх.

– После ухода Клэндона ты не двинулась с места.

Сглотнув, Венеция плотнее запахнула халат.

– Мне о многом нужно подумать.

Линвуд все знал с самого начала. Все, что произошло между ними в ту ночь, когда он любил ее, было иллюзией. Он забрал у нее все, что она могла дать – доверие, тело, сердце, – сочтя это хорошим завершением их игры. От осознания этого у Венеции до сих пор голова шла кругом. Влюбившись в человека, который испытывал к ней лишь презрение, она, наивная слабая женщина, в точности повторила судьбу своей матери.

– Неудивительно. Мы ведь едва не потеряли тебя.

Элис села на диван подле Венеции.

«Он пытался убить тебя, Венеция». Она крепко зажмурилась, стараясь избавиться от звучащих в голове слов Роберта. Даже сейчас снова и снова вспоминала взгляд Линвуда, когда он спас ее из огня. Он не сказал ни слова, просто опустил на землю и зашагал прочь.

– Ты бледна, как привидение. – Нахмурившись от беспокойства, Элис взяла сжатую в кулак руку подруги. – И холодна, как лед. Ты еще не оправилась от шока. Я пришла сказать, что приходил магистрат с Боу-стрит поговорить с тобой о пожаре. Но я велела ему вернуться завтра, когда тебе станет лучше. – С этими словами она поднялась.

– Пожалуйста, подожди, – чуть слышно произнесла Венеция, беря подругу за руку. У нее теснило грудь от осознания того, что, если она ничего не предпримет, это сделает Роберт.

– Конечно, – спокойно ответила Элис, присаживаясь обратно.

Все узнают ее тайну, кем она в действительности является. Венеция вспомнила, какой ненавистью светился взгляд Линвуда, когда он признавался в поджоге дома Ротерхема. Он знал, что она должна была заманить его в ловушку. Роберт прав: Линвуд виновен. Все, кто предупреждали ее, также правы, он опасен. Но она все еще колебалась.

– Венеция, – тихо молвила Элис, – день почти закончился.

Венеция почувствовала, как ее сердце совершило головокружительный кульбит. Ее время на исходе.

* * *

На следующий день Линвуде Рейзби были в «Уайтс», когда вошли магистраты с Боу-стрит. Те еще не взглянули в его сторону, но Линвуд догадался, что они явились за ним.

– Наконец-то, – пробормотал он, испытывая облегчение от того, что все скоро закончится. Больше не будет поисков, вопросов, расследований.

– Лорд Линвуд, вы арестованы за убийство его светлости герцога Ротерхема.

Допив бренди, он встал.

– Вы не можете просто врываться сюда и… – начал было Рейзби.

– Оставь, Рейзби, – спокойно перебил Линвуд. – Эти джентльмены выполняют свою работу.

Он безропотно позволил надеть на себя наручники.

– Линвуд? – шокированно прошептал Рейзби.

Все, кто был в клубе, повскакивали и в ледяном молчании смотрели, как его ведут к полицейскому экипажу. Перед зданием уже собралась небольшая толпа. Линвуда затолкали внутрь и усадили на простую деревянную скамью, как заурядного воришку. На полу валялась сырая грязная солома. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, послышалось лязганье ключа.

– Френсис! – долетело до него эхо знакомого голоса.

Повернувшись, Линвуд посмотрел в крохотное, забранное решеткой окошко и увидел посеревшее, перекошенное от ужаса лицо отца. В его глазах, так напоминающих его собственные, светилось понимание.

Весь следующий день Венеция провела как во сне, не участвуя в круговороте жизни. Кто-то нанес ей визит в доме Элис, но подробностей она не помнила. Снова и снова твердила себе, что обе ипостаси Венеции Фокс – и таинственная, недосягаемая для мира особа, и скрывающаяся за этой маской реальная женщина – в безопасности, но это не приносило желанного облегчения. Казалось, ледяной холод навсегда овладел ее телом. Ночами она не могла заснуть, а еда казалась ей неотличимой по вкусу от опилок. Книги и модные журналы, принесенные Элис, лежали аккуратной нетронутой стопкой на столе. По ночам Венеция сидела в кресле и, глядя на горящее в камине пламя, думала о Линвуде.

Элис отвезла Венецию в ателье мадам Бойссерон, чтобы заказать новый гардероб взамен погибшего при пожаре, но даже самые лучшие шелка казались ей всего лишь рогожей. Она пассивно соглашалась со всем, что предлагали Элис и мадам. Когда мадам Бойссерон приложила к ее лицу отрез зеленой ткани и подвела ее к зеркалу, она не смогла заставить себя посмотреть на свое отражение.

Дни тянулись серой, однообразной чередой. Венеция не знала, сколько времени минуло с тех пор, как Линвуда арестовали. Она безучастно сидела в маленькой гостиной на втором этаже, не притрагиваясь к чаю.

– Они все еще там, – сообщила Элис, подходя к окну.

– Неужели? – Венеция даже не обернулась. Ее голос был спокоен, лишен эмоций и интереса, взгляд устремлен на тлеющие в камине угли.

– Когда же эти стервятники устанут ждать и разлетятся по домам?

Венеция ничего не ответила.

Элис двинулась было к подруге, но замерла, заметив лежащую сверху стопки газету с броским заголовком и изображением Венеции. Поставив чашку на стол, она скомкала газету и бросила ее в огонь, затем села рядом с подругой.

– Рейзби не следовало это так оставлять.

Венеция перечитала статью уже сотню раз, снова и снова бередя свою рану. «Лорд Линвуд признался в убийстве своей любовнице, божественной мисс Фокс».

– Я пыталась предупредить тебя о нем.

В словах Элис не было ни тени тайного злорадства, лишь искреннее беспокойство.

– Да, – не глядя на подругу, ответила Венеция.

– Он в самом деле признался тебе в поджоге?

Венеция кивнула, наблюдая за тем, как пламя поглощает газету, превращая ее в бесформенный черный ком. Это не имело значения; будь у нее карандаш, она бы по памяти записала статью от начала до конца, не пропустив ни одного треклятого слова.

– В газете пишут, что он виновен и в поджоге твоего дома тоже.

Венеция промолчала.

– Ты поступила правильно, Венеция.

– Неужели? – прошептала она.

– Разумеется.

– Почему в таком случае я чувствую, что это не так? – спросила она, не сводя глаз с газеты, которая к тому времени стала кучкой пепла. – Если бы на месте Линвуда был Рейзби, ты бы пошла в полицию?

– Не знаю, – честно сказала Элис. – Между мной и Рейзби все по-другому.

– Возможно, эти отношения имеют больше сходства, чем тебе кажется, – прошептала Венеция.

Повисло молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов на каминной полке.

– Но это неправда, что они напечатали, ведь так? – чуть слышно спросила Элис. – Ты ведь не любовница Линвуда?

Венеция истерически расхохоталась. Ироничность происходящего ножом врезалась ей в сердце.

– Нет, я не его любовница.

– Ты не оставалась у него на ночь?

– Оставалась, – нехотя призналась Венеция.

– Ты с ним спала?! – изумленно воскликнула Элис. – А я думала…

Венеция впервые посмотрела подруге прямо в глаза:

– Я люблю его, Элис.

Пораженная подобным признанием, Элис смотрела на нее, хватая ртом воздух:

– Этого не может быть! После всего, что он сделал. Он же пытался убить тебя!

Венеция сглотнула, но это не помогло ей избавиться ни от стоящего в горле комка, ни от боли в сердце. Она снова стала смотреть на пламя.

– Прости меня, я не думала, что… – с сочувствием в голосе прошептала Элис. – Только не Линвуд.

– Мама как-то сказала мне, что мы не выбираем, в кого влюбляться. Она была права.

Элис взяла ее за руки. На каминной полке по-прежнему тикали часы. Жизнь шла своим чередом.

– Ах, Элис. Если бы ты только знала всю правду.

– Как же мне тебя жаль. – Элис обняла подругу.

Закрыв глаза, Венеция мысленно опустила спасительный щит.

– Завтра я возвращаюсь к работе, – объявила она.

– Так скоро?

– Мне нужно работать, Элис. Не могу же я прятаться здесь до скончания века. Театр, выступления – это все, что у меня есть. Как еще мне выжить?

– Я могла бы одолжить тебе денег.

Венеция лишь покачала головой. Она имела в виду вовсе не деньги.

– Также начну подыскивать себе новый дом. Мое присутствие здесь осложняет ваши с Рейзби отношения.

– Рейзби все понимает и не возражает. Не спеши уезжать.

– Спасибо, Элис. Ты хорошая подруга.

Но им обоим было известно, что Венеции нужно уехать как можно скорее.

* * *

– К вам посетители, ваша светлость! – раздался голос охранника.

Ключ повернулся в замке, дверь камеры Ньюгейтской тюрьмы с лязганьем распахнулась.

Линвуд ожидал стоя, но к нему явился не отец, а сестра с мужем.

– О чем ты только думал, приведя ее сюда? – прорычал он, глядя на Рейфа Найта.

– Прошу тебя, не сердись на него, Френсис! – воскликнула Мэриэнн. – Я сказала, что пойду одна, если он не согласится сопровождать меня. Я бы так и сделала.

– Ты стала еще более упрямой с тех пор, как вышла замуж, сестричка, – со вздохом сказал Линвуд.

– Верно.

Она печально улыбнулась, бросилась ему на шею и крепко обняла. Он неловко похлопал ее по спине. Наконец она отпустила его и стала осматривать камеру: темное одеяло на кровати, умывальник, комод, крошечный стол с одним стулом. Вся мебель новая.

– Папа позаботился об обстановке?

Линвуд кивнул.

– Тебя хорошо кормят?

– Отец все предусмотрел.

– А свечи у тебя есть? А книги, чтобы скоротать время? Я могу принести тебе.

– Спасибо, Мэриэнн, мне ничего не нужно.

Она кивнула.

– Если тебе что-то понадобится…

– Я тут же дам тебе знать.

Как бы она ни крепилась, Линвуд понимал, какое это для нее ужасное потрясение. Все молчали.

– Как бы мне хотелось… – начала было Мэриэнн, но прикусила губу, изо всех сил стараясь не разрыдаться.

– Ротерхем мертв, Мэриэнн, – сказал он. – Конец всему, что было прежде.

Он многозначительно посмотрел на Найта, который стоял с непроницаемым лицом, тем не менее Линвуд заметил промелькнувший в его глазах проблеск благодарности.

– Слишком высока цена, – произнесла Мэриэнн, всматриваясь в лицо брата.

– Возможно. Но я не раскаиваюсь в том, что сделал.

– Френсис, – прошептала она, и слезы заструились по ее щекам.

Он улыбнулся, понимая, что ей пришлось пережить за эти годы.

– В действительности есть кое-что, что ты можешь для меня сделать.

– Только скажи.

– Не приходи сюда больше.

Закрыв глаза, она всхлипнула:

– Прошу тебя, Френсис.

– Пообещай мне, Мэриэнн.

Она кивнула:

– Хорошо, раз таково твое желание.

Обняв рукой за плечи, Найт стал подталкивать ее к двери:

– Идем, Мэриэнн.

Она рыдала навзрыд, не стесняясь. Взгляды мужчин встретились. Рейф Найт кивнул:

– Я всегда буду о ней заботиться.

– Лучше тебя этого никто не сделает. – Линвуд всегда это знал.

Тяжелая дверь захлопнулась, и он снова остался один.

Тем вечером Венеция смотрела репетицию спектакля в театре. Ее роль исполняла дублерша. Она слушала, как мистер Кембл объясняет девушке, как нужно держаться на сцене, каким голосом произносить слова, как воздействовать на зрителя, все то, что было для Венеции жизнью, имело значение. Прежде, но не теперь. Она чувствовала себя опустошенной и оторванной от действительности, бледной тенью прежней уверенной в себе женщины.

– Венеция?

Она поняла, что мистер Кембл обращается к ней.

– Мистер Кембл? – переспросила она.

– Ты уверена, что должна находиться именно здесь?

– Где же еще мне быть?

Театр – ее дом, ее семья, сколько она себя помнит. Ей было страшно представить, где бы она была и что делала, если бы не театр.

– Дублерша вполне может завершить сезон.

– Напротив, мистер Кембл, я сделаю это сама.

Она просто обязана так поступить. Театр являлся ее внутренней сущностью.

– Рад это слышать, – с улыбкой ответил мистер Кембл и, понизив голос, добавил: – С мисс Болтон зал остается полупустым. Публика приходила смотреть на твою игру, ты же знаешь.

Она ничего не ответила.

– Я распоряжусь, чтобы твое имя включили в пятничные афиши.

Она кивнула.

– Мы несколько выбились из графика. Отправляйся домой, Венеция, отдохни.

Домой. У нее больше нет дома.

– В пятницу я хочу видеть тебя в самой лучшей форме.

С этими словами он поспешил к дублерше, мисс Болтон. Все зашевелились, возвращаясь к работе и позабыв о Венеции. Развернувшись, она зашагала прочь.

Возвращаясь в особняк Элис, она заметила из окна экипажа прогуливающуюся по тротуару пару. Они держались за руки. Судя по одежде, оба были бедны, но смотрели друг на друга с выражением благоговения и любви. Она отвернулась к другому окну, и тут ей на глаза попалась открытая коляска, в которой сидел Хоувик с некоей леди, оба молодые и красивые. Вспомнив ту ночь, когда Линвуд спас ее от поползновений герцога, она почувствовала себя еще более несчастной.

Приехав к Элис, она направилась в гостиную, на ходу стягивая перчатки и развязывая ленты капора. Элис и Рейзби стояли у камина, крепко обнявшись. При виде ее они отпрянули друг от друга.

– Прошу прошения, – сказала она, краснея, – я не знала.

– Подожди, – окликнула ее Элис, видя, что Венеция уже развернулась, чтобы уйти. – Рейзби только что вернулся из Ньюгейта от Линвуда.

Венеция тут же остановилась и, не в силах совладать с собой, медленно развернулась. Она старалась изображать спокойствие, но сердце в груди билось с такой силой, что Рейзби наверняка услышал.

– Как он?

– Настолько хорошо, насколько вообще может быть при сложившихся обстоятельствах.

Своими словами он убил частичку ее души. Опустив глаза долу, она стала рассматривать вытканный на турецком ковре рисунок: изысканное переплетение золотой нити с синей. Сказать было нечего. Слышалось потрескивание углей в камине.

– Мисс Фокс, – произнес Рейзби.

Она подняла голову.

– Он говорит, что не поджигал ваш дом, и хранит молчание касательно остальных вменяемых ему обвинений. – Помолчав немного, Рейзби добавил: – Он не станет отпираться в убийстве Ротерхема.

– Боже, помоги ему! Его же повесят!

Закрыв глаза, она прижала руку ко рту, испугавшись того, что выдала себя. Внутри все похолодело. Она заметила, как переглянулись Элис с Рейзби.

– Венеция… – начала было Элис.

– Прошу меня извинить.

Элис хотела последовать за Венецией, но та лишь покачала головой и выбежала из комнаты.

Глава 15

– Был обнаружен пропавший пистолет Ротерхема, Френсис. – Отец Линвуда сидел напротив него за маленьким столиком. – В иле на берегу Темзы. – Он обеспокоенно хмурил брови. С тех пор как Линвуд видел его в последний раз, тот сильно постарел и осунулся, под глазами залегли тени, будто он не спал много дней. – Это веская улика против тебя.

Линвуд ничего не ответил.

– Наша газета освещает события с осторожностью, ну а остальные… что ж, можешь представить.

– Могу, – согласился Линвуд.

Помолчав немного, отец добавил:

– Я поговорил со всеми, кто может быть нам полезным, когда дело дойдет до суда, но…

– Ротерхем был герцогом. От его убийства не удастся откупиться никаким количеством денег и никакими связями. Властям нужно покарать преступника, подав тем самым пример обществу.

– Наверняка что-то можно сделать. – Отец посмотрел на Линвуда. – В этом деле ключевую роль играют показания мисс Фокс. Всем остальным можно пренебречь, но только не этим. Вот если бы она внезапно исчезла.

– Не смейте ее трогать!

– Я имел в виду подкуп. Ты всегда думаешь обо мне самое худшее.

– Интересно, с чего бы это?

Отец потупился.

– Я отдам ей все свои деньги до последнего пенни, если понадобится.

– Предупреждаю, держитесь от нее подальше.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть и ждать, пока тебя повесят из-за какой-то шлюхи?

– Что бы вы ни думали, она не шлюха. Если меня повесят, за такое не страшно и умереть, вы не находите?

Закрыв глаза, отец принялся медленно массировать себе лоб.

– Какого черта ты вообще ей это рассказал?

– Мы с мисс Фокс играли в очень опасную игру. Я сделал ставку и проиграл.

– Да ей на тебя наплевать! Завтра она возвращается на подмостки Ковент-Гардена. Все билеты, до последнего, распроданы за цену вдвое больше обычной.

– Пообещайте мне, что она не пострадает, – произнес Линвуд.

– Я не стану причинять ей зло, – ответил отец, но Линвуда его слова не убедили.

– Поклянитесь жизнью Мэриэнн.

В глазах отца отразилась боль.

– Клянусь, – с презрением произнес он. Лишь тогда Линвуд уверовал в безопасность Венеции.

Отец и сын переглянулись.

– Черные деяния моего прошлого настигают моих детей, сначала дочь, теперь и сына.

Некоторое время ни один из них не произносил ни слова.

– Мне самому следовало бы убить Ротерхема, – наконец вымолвил отец.

И снова воцарилось молчание.

– Есть много слов, которых я никогда не говорил тебе, Френсис. Я раскаиваюсь в том, как обращался с тобой все эти годы. Мой отец воспитывал меня в строгости, и так же я поступал с тобой. Думал, это научит тебя противостоять жизненным трудностям. Но я был жесток и слишком критичен и сожалею об этом.

Линвуд посмотрел на него.

– В прошлом я совершил множество ошибок, Френсис. Я поступал эгоистично, сурово и безжалостно, но знай, я отдал бы жизнь, чтобы исправить то, что причинило боль Мэриэнн и тебе. Я не могу изменить случившегося с Ротерхемом, зато могу сказать, что люблю тебя и всегда гордился таким сыном, как ты. Мне следовало сказать тебе это давным-давно.

Повисло молчание. Мисборн положил руку Линвуду на плечо:

– Сынок. – Кивнув, он встал из-за стола. – Я приду завтра утром, и послезавтра тоже, и буду приходить до самого суда.

Подойдя к запертой двери, он постучал, чтобы его выпустили.

– Благодарю вас, – прошептал Линвуд.

Остальные слова так и остались невысказанными.

На следующее утро Венеция и Элис сидели друг напротив друга за завтраком. На Элис была красивая розовая ночная сорочка, поверх которой накинут халат, на Венеции – простое платье серого цвета, которое она получила от модистки. Волосы были собраны в узел на затылке, лицо лишено всякой косметики. Дворецкий поставил на стол перед ней большой серебряный поднос с корреспонденцией.

– Почему бы тебе не отложить эти письма подальше? Прочтешь, когда будешь чувствовать себя лучше, – с тревогой произнесла Элис.

Венеция лишь покачала головой:

– Нужно разобраться с ними прямо сейчас. Я в порядке, правда.

– Ты мне такой не кажешься. Похоже, не спала уже много ночей подряд.

Грустно улыбнувшись, Венеция посмотрела на кофейную чашку.

– Я не могу перестать думать о нем.

– Неудивительно, после всего, через что тебе довелось пройти. Но ты поступила правильно, даже, не сомневайся в этом.

– Вот как? – Она посмотрела на подругу. – Он не выгораживает себя, а это значит, смертного приговора не миновать. – Она поморщилась. – Его повесят. Почему он так себя ведет? Это же глупо.

Элис лишь пожала плечами:

– Возможно, в нем пробудилась совесть, и он решил понести заслуженное наказание, но никак не может заставить себя сделать признание.

– Не могу избавиться от ощущения, что я что-то упустила, неправильно поняла ситуацию. Это гложет меня день и ночь. – Она посмотрела на свои руки. – А еще чувство вины.

– Тебе не в чем себя винить.

– Разве? – Венеция воззрилась на подругу. – Все лондонские газеты трубят о моем участии в этом деле, и ничего тут не изменить. Именно я пошла в полицию и рассказала то, в чем признался мне Линвуд. И остальное тоже.

– Он же пытался убить тебя! У тебя не было иного выбора, кроме как обратиться в полицию.

Покачав головой, она снова подумала о взгляде, которым Линвуд смотрел на нее после того, как спас из пламени. То был не взгляд убийцы. В его глазах отражалось то же, что лежало у нее на сердце: боль, недоверие, любовь:

– Элис, а что, если он невиновен? – озвучила она вопрос, мучивший ее долгими бессонными ночами.

Воцарилось напряженное молчание.

– Как тебе такое в голову могло прийти? Он виновен, и точка. Каждый день против него находят новые улики. Невиновный человек станет отрицать, что совершил преступление, Венеция. Положа руку на сердце, он во всеуслышание заявил бы, что не убивал Ротерхема. Но Линвуд этого не делает.

При иных обстоятельствах Венеция сама стала бы утверждать то же самое. Это казалось логичным объяснением. Так считал весь Лондон. Но ведь Лондону не было известно, сколь далеко зашли отношения между Линвудом и Венецией.

– Он не может не быть виновным.

С какой бы легкостью ни дались Венеции эти слова, они не могли изменить того, что подсказывало сердце.

Она просматривала письма, не вскрывая ни одного, зная – это всего лишь предложения от журналистов рассказать историю или от джентльменов, желающих сделать ее своей любовницей. Тут ее внимание привлекло одно письмо, отличающееся от прочих. В правом верхнем углу была напечатана особая марка. Отбросив другие конверты в сторону, Венеция вытянула этот и перевернула его. Отправителем значился Олд-Бейли [9]9
  Олд-Бейли – традиционное название центрального уголовного суда, расположенного в центре Лондона.


[Закрыть].

Екнуло сердце, защемило в желудке. Дрожащими пальцами она сломала печать и, развернув лист, стала читать. Новость сломила ее.

– Что случилось, Венеция? Ты побледнела как мел.

– Суд над Линвудом назначен через две недели, – произнесла она, едва шевеля губами.

– Тем скорее ты от всего этого избавишься.

– Меня вызывают в качестве главного свидетеля.

Она положила письмо на стол, понимая, что должна будет выступить с обвинением против Линвуда и тем самым затянуть петлю на его шее. Она прикрыла глаза.

– Ты же знаешь, как нужно поступить, не так ли, Венеция?

Она открыла глаза и посмотрела на Элис:

– Да, знаю.

В тишине комнаты слова звучали точно острые льдинки. Ей стало холодно, боль в груди затрудняла дыхание.

Сглотнув, она снова посмотрела на письмо. Сложив ею, поднялась из-за стола.

– Ты же ничего не съела.

– Мне пора в театр. Там перекушу.

Элис кивнула.

– Билеты на сегодняшнее представление были распроданы за час.

– Да, слышала.

Она направилась к двери.

– Венеция?

Обернувшись, она посмотрела на подругу.

– С тобой будет все в порядке? – спросила Элис.

Венеция с трудом растянула губы в подобии улыбки.

– Да, – ответила она. – Как и всегда.

Элис кивнула.

В тот день Венеция полностью погрузилась в репетицию. Заставляла себя сосредоточиться на словах роли, так как Розиной быть проще, чем Венецией. Все были очень заняты, суетились, требовали, напрягались, как и перед всяким другим представлением. Масла в огонь подливало осознание того, что все места в зале раскуплены, все взгляды будут устремлены на Венецию, а все репортеры будут готовы в любой момент написать о ней новую статью. Венеция растворилась без остатка в этой столь привычной для нее атмосфере. Здесь она точно знала, что делать.

Она пребывала в спокойствии весь день и вечер, даже одеваясь в старомодное платье Розины с тугим корсажем, плотно охватывающим ее талию. Ей расчесали волосы, так что они ниспадали волнистыми кудрями, подкрасили губы, подрумянили щеки.

За пятнадцать минут до поднятия занавеса ее, наконец, оставили в одиночестве, давая возможность настроиться на представление. На нее тут же нахлынули мысли о Линвуде. Она села за туалетный столик и ощутила боль в груди, которая скрывалась там с момента ее разговора с магистратом на Боу-стрит. Она не стала смотреть на свое отражение в зеркале, принявшись вместо этого перечитывать свои заметки о роли Розины и безуспешно пытаясь сосредоточиться на спектакле.

В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. Венеция подняла голову в тот момент, когда дверь гримерной распахнулась и внутрь ворвалась маленькая фигурка, закутанная в черный плащ. Аккуратная ручка откинула капюшон, и перед Венецией предстала сестра Линвуда, леди Мэриэнн. Ее взгляд был совершенно безумным, щеки раскраснелись, светлые волосы разметались по лицу.

– Мисс Венеция Фокс, как вы, должно быть, довольны собой. – Она сотрясалась от гнева. – Ваше имя у всех на устах и в каждой газете! Вы собрали полный зал!

Венеция поднялась, оказавшись почти на голову выше Мэриэнн.

– Я понимаю ваше расстройство, леди Мэриэнн, но сейчас вам нужно немедленно уйти.

– Почему? Вам неприятно слышать правду?

– Нас не должны видеть вместе. Это может нанести урон вашей репутации. А мне скоро на сцену.

– Ах, вот что для вас имеет значение?

– Мне очень жаль вашего брата, правда. – Венеция понимала, как неубедительны ее слова.

– Жаль? – Леди Мэриэнн воззрилась на нее, как на дьявола во плоти. – Как же вы можете сожалеть, если повесят его именно из-за ваших слов? – яростно вопрошала она.

Ее гневному призыву удалось пробить брешь в стене притворства, которую Венеция тщательно возводила вокруг себя весь день.

– Как вы могли так поступить?! – кричала Мэриэнн. – Вы же были его любовницей!

– Леди Мэриэнн!

– Вы пообещали мне, что не причините ему вреда! Я думала, вы любите его. Какой же я была дурой! Вам нет дела ни до кого, кроме себя!

Венеция ахнула.

– Он поджег мой дом! – воскликнула она, стараясь заставить Мэриэнн понять. – Он солгал.

– Никогда! – Мэриэнн подошла к ней вплотную, Венеция видела, как ее тело сотрясается от эмоций. – Мой брат никогда не причинил бы вам зла. Что же касается лжи, то он скорее промолчал бы, чем сказал неправду. Он делает все это только ради того, чтобы…

– Мэриэнн!

В дверном проеме возникла высокая фигура Рейфа Найта. Одним прыжком он подскочил к жене и, схватив ее в охапку, оттащил от Венеции.

– Это не способ, – осторожно произнес он, глядя жене в глаза, будто передавая бессловесное сообщение.

Дыхание Мэриэнн постепенно успокаивалось. Она кивнула мужу.

Найт повернулся к Венеции, которая чувствовала себя виноватой за произошедшую между супругами размолвку.

– Извините мою жену, мисс Фокс. Естественно, она переживает за брата, – произнес он тихим вежливым голосом.

Венеция не сомневалась в том, что в его словах таится предупреждение.

– Конечно, – ответила она.

Еще мгновение Найт холодно смотрел на нее, затем надел Мэриэнн на голову капюшон и вывел из гримерной. Дверь за ними со скрипом закрылась. Венеция не тронулась с места.

«Он скорее промолчал бы, чем сказал неправду». Слова леди Мэриэнн до сих пор вибрировали в воздухе, очень похожие на недавно сказанные между ней и Линвудом. Венеция почувствовала удушье.

Раздался стук в дверь, в проеме появилось лицо работника сцены, пришедшего за ней.

– Ваш выход, мисс Фокс.

– Благодарю вас. – Она не тронулась с места.

– Мисс Фокс, – повторил мужчина.

Кивнув, она последовала за ним по коридору на сцену.

Едва Венеция успела добежать до кулис, как зажглись огни. В образе Розины она вышла на сцену под свист и перешептывание зрителей. Театр был забит битком и, казалось, чуть не лопался по швам. Она услышала, как кто-то выкрикнул имя Линвуда, и ей стоило огромных усилий не отреагировать.

Нужно быть Розиной, и только Розиной. Она должна произносить слова роли и двигаться по сцене так, как того требовал мистер Кембл. Но она не была Розиной, она была Венецией, которая слышала лишь стук собственного сердца и помнила их с Линвудом соглашение. «Клянемся говорить правду или безмолвствовать». Она исполняла роль, а мозг активно устанавливал на места кусочки головоломки. Все это время объяснение лежало на поверхности, но она была слепа, чтобы заметить его. Не договорив реплики, Венеция замерла посередине сцены. По сравнению с истиной все прочее показалось ей мелким и незначительным.

Она посмотрела на костюм Розины, на мистера Инкльдона, актера, исполняющего главную мужскую роль Белльвиля, на созданную ими иллюзию.

Суфлер из будки тут же зашептал ей окончание фразы.

На кону жизнь мужчины, которого она любит.

Суфлер заговорил снова, на этот раз так громко, что его услышали даже зрители в первых рядах.

Венеция посмотрела на расстилающееся перед ней море лиц. Объятые благоговейным ужасом, они перешептывались. Мистер Инкльдон – Белльвиль произнес свою следующую реплику, тревожно поглядывая на Венецию.

Ничто не имело значения, ни пьеса, ни зрители, ни карьера мисс Венеции Фокс. Ей жизненно важно узнать, не посылает ли она невиновного человека на верную смерть. Существует один простой способ это выяснить. «Клянемся говорить правду или безмолвствовать».

Открыв рот, она заговорила не от лица Розины, а от Венеции Фокс:

– Я Должна пойти к нему.

С этими словами она сошла со сцены, оставив мистера Инкльдона и всех присутствующих потрясенно смотреть себе вслед.