Текст книги "Западня для лорда"
Автор книги: Маргарет Макфи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Едва ли. – Она пыталась замаскировать страх за безразличным тоном.
Она уверяла себя, что Линвуд ничего не знает. Едва ли вообще кому-либо что-то об этом известно. Помнила, что нужно разыгрывать свою роль предельно осторожно.
– Он вам нравился? – поинтересовался Линвуд.
– Нет. – И это было правдой. – Я пыталась внушить себе любовь к нему, но не смогла.
Линвуд внимательно всматривался в ее глаза, она готова была поклясться, что слышит биение собственного сердца и ощущает, как по коже бегают мурашки. Игра становилась все более напряженной.
– А вы?
Он покачал головой:
– Сомневаюсь, что найдется хоть один человек, утверждающий обратное.
Венеция снова посмотрела на останки дома с торчащими обугленными балками и закопченными стенами.
– Но даже в этом случае спалить дом дотла… – Глядя на пепелище некогда величественного особняка, она продолжала задавать вопросы. – Зачем кому-то понадобилось это делать?
Он пожал плечами:
– Уверен, у этих людей имелись на то причины.
– Неужели найдется человек, заслуживающий такой ненависти и крайнего отвращения?
– Некоторые люди заслуживают гораздо большего, – произнес Линвуд. Взгляд его при этих словах потемнел и стал более холодным.
– Быть убитыми, например? – чуть слышно молвила Венеция, удивленно вскидывая брови.
– Несомненно.
Она сглотнула, шокированная его откровенностью. Казалось, в воздухе повеяло холодом. Налетевший порыв ветра взметнул тонкий шелковый подол ее платья и мантилью.
– Он мертв, – сказала она.
– Да, – согласился Линвуд без сожаления.
Они посмотрели друг на друга, забыв о царящей вокруг кутерьме из-за рассыпанных яблок.
– Негоже плохо отзываться о мертвых, – предупредила она.
Линвуда это обстоятельство, похоже, ничуть не беспокоило.
– Сомневаюсь, что даже Ротерхему удастся восстать из ада, чтобы преследовать нас.
– Вы так уверены, что он попал именно в преисподнюю?
– Да.
– А тот, кто отправил его туда? Что станет с этим человеком?
От его смелости и ее собственной сердце Венеции забилось быстрее. Откровенность беседы навевала мысли об интимных разговорах между любовниками. Она боялась, что он догадался об игре, которую она ведет, боялась услышать его ответ, боялась охватившего обоих желания.
Линвуд пристально всматривался в нее. Венеция не в силах была отвести взгляд, чувствуя, что напряжение между ними достигло небывалого накала.
Он склонился к ней, для того, чтобы поцеловать или прошептать ответ, она не знала, но все равно потянулась ему навстречу.
Тут его возничий прокричал, что дорога свободна, разрушив тем самым заклинание, настигшее их посреди оживленной улицы. Венеция никак не могла этому помешать. Покачиваясь, ландо продолжило путь.
Венеция задумалась, что сделала бы, если бы Линвуд признал свою вину или поцеловал ее на глазах у всех белым днем. Эта мысль заставила содрогнуться.
– Вам холодно.
От его внимания ничего не ускользало.
– Немного, – призналась она, чувствуя, что продрогла до костей.
Вынув из-под сиденья дорожный плед, он накинул ей его на колени.
– Вы не станете возражать, если мы перенесем визит к Гантеру на другой день, милорд?
– Как пожелаете.
Повисло неловкое молчание.
– Я шокировал вас прямолинейными разговорами, – наконец произнес он.
– Я не из тех женщин, кого легко шокировать.
В действительности она поразилась, как сильно Линвуд ненавидит Ротерхема и тому, какие чувства он в ней всколыхнул. Пришлось призвать на помощь актерское мастерство, чтобы не подать виду и сохранять привычный невозмутимый вид. На сиденье рядом с Линвудом лежала трость. Изумрудные волчьи глаза были устремлены прямо на нее, казалось, они проникают в самую ее суть. Она отвернулась, запрещая себе воображать небылицы.
– Вы работаете сегодня вечером?
– Да.
– А завтра?
– Тоже.
Молчание.
– У меня свободен вечер воскресенья, – подсказала Венеция.
– А у меня, напротив, занят. И это не та встреча, которую можно перенести или проигнорировать.
– Как это, должно быть, прискорбно для вас, – сухо заметила она.
Он улыбнулся.
– Мы могли бы отправиться пить чай к Гантеру в пятницу.
– Могли бы, – ответила она тоном, по которому нельзя было понять, согласна она или нет.
Ландо остановилось перед ее домом. Линвуд вышел первым и протянул ей руку, помогая спуститься по ступеням. Даже через кожаные перчатки Венеция ощутила тепло его пальцев. Он задержал ее ладонь в своей на мгновение дольше положенного.
Венеция посмотрела ему прямо в глаза и увидела, что они в действительности не темно-карие, как она изначально считала, а черные. Такой цвет может быть только у Линвуда и… у самого дьявола.
– В два часа, – сказала она, потупившись, и зашагала к двери, уже распахнутой для нее.
Ни разу не оглянувшись, Венеция вошла в дом. Альберт закрыл за ней дверь. Она прошла сразу в спальню, снимая на ходу перчатки, и осторожно выглянула в окно. Линвуд уже сел в ландо, но еще не уехал.
Даже с такого расстояния она чувствовала исходящие от него опасность и притягательность. Будто почувствовав, что она смотрит на него, Линвуд поднял голову, глядя прямо на ее окно, и, хотя не мог ее видеть, взгляды их встретились. У Венеции екнуло сердце. Она задерживала дыхание до тех пор, пока он не отдал приказ трогаться и не уехал.
Она смотрела вслед ландо и сидящей в нем темной фигуре до тех пор, пока те совсем не скрылись из вида, гадая, сколь много она рассказала Линвуду, действуя против своего обыкновения утаивать правду. Эта игра не была похожа ни на одну из тех, в какие ей доводилось играть прежде. Ставки были высоки, приходилось показывать истинную сущность вопреки обыкновению этого не делать. Но иногда так следовало поступить, чтобы усыпить бдительность противника. Какая, в самом деле, опасная игра! Венеция понимала, что ей просто необходимо выйти победительницей.
В ту ночь Линвуду снились обугленные останки дома Ротерхема и пожар, превративший величественный особняк в черный скелет. Пламя, озарявшее ночное небо Лондона, было видно за несколько миль, а угли впоследствии тлели еще целую неделю. Ночной кошмар мучил его довольно часто, но на этот раз все было по-другому, и стоящая у окна темная фигура, которую он всегда считал Ротерхемом, колебалась и трансформировалась в золотом сиянии пламени. Линвуд всматривался в нее слезящимися от дыма и жара глазами, отчаянно желая увидеть, как Ротерхем сгорает заживо. Однако у окна стоял не герцог, а женщина с черными волосами и тонкой белой шеей, женщина, чьи губы так часто поддразнивали его легкой соблазнительной улыбкой, а светло-серые глаза лишь слегка намекали на внутреннюю сущность. Венеция Фокс.
Она стояла у окна тихо и неподвижно, будто смирившись с постигшей ее участью, но во взгляде читался страх. Линвуд устремлялся к ней, желая спасти, и бежал так быстро, что легкие начинало саднить от копоти, а во рту и на губах появлялся медный привкус крови. Но было слишком поздно, пламя разгоралось на его глазах, поглощая все вокруг себя, и Линвуд с ужасающей ясностью понимал, что погубил Венецию. В его душе поднимались гнев, тревога и чувство потери, от которых невозможно было избавиться.
Содрогнувшись, он пробудился ото сна. Ноги запутались в одеяле и простыне, на коже выступили капельки пота, хотя в комнате было довольно холодно. Он тяжело дышал, внутренности сводило от предчувствия беды. Откинув одеяло в сторону, он встал с постели, подойдя к окну, раздвинул шторы и стал всматриваться в темную улицу. Фонари погасли, луна давно пропала. Линвуд смотрел до тех пор, пока не успокоилось бешеное сердцебиение и не высох пот на коже. Венеция появилась в его ночном кошмаре, без сомнения, после остановки возле обугленного дома Ротерхема и последовавшего за этим разговора. Он решил, что ее интерес к Ротерхему вполне естествен, но лучше от этого не стало. Обратно в постель Линвуд не вернулся. Вместо этого достал бутылку бренди, плеснул себе порцию и стал пить, наблюдая за тем, как на небе занимается рассвет.
Следующим вечером по окончании представления в гримерную Венеции доставили целые охапки цветов. Тут был огромный букет трепетных лилий с оранжевыми сердцевинами, распространяющий по комнате тяжелый аромат. К ним прилагалась записка с многоречивым любовным стихотворением от Девлина. Венеции было отлично известно, что ему нет дела до любви, только физические отношения, и он считает, что может купить ее. Она отложила записку, не читая стихов. Помимо лилий доставили четыре букета роз и один хризантем, все от разных поклонников. Среди цветов была и одна-единственная ветка с маленькими кремовыми цветочками, почти не видными за большими зелеными листьями. На карточке стояла всего одна буква – Л. Эти цветы выделялись среди прочих, потому что не были ни кричаще-красивыми, ни яркими. Склонившись, Венеция вдохнула тонкий аромат, и тут ее осенило.
– Судя по твоей улыбке, цветы от Линвуда, – заметила Элис.
– Так и есть.
– Не очень-то они подходят для соблазнения женщины.
– Совсем наоборот, – негромко ответила Венеция.
На лице Элис отразилось недоверие.
– Что же это за цветы такие?
– Это испанское апельсиновое дерево.
Венеция передала ветку подруге. Элис с опаской принюхалась.
– Да это же твой запах! – воскликнула она.
– Из этих цветов изготовлены мои духи.
– Признаю, Линвуд умен.
Венеция надеялась, что он окажется недостаточно проницательным, чтобы рассмотреть ее истинную сущность. Вдыхая тонкий аромат, она почувствовала тревогу.
В тот вечер Линвуд не пришел в зеленую комнату, за что Венеция была ему очень благодарна. Она знала, что ее будет ждать Роберт. Понимала она и то, что игра с Линвудом приняла неожиданный оборот.
Она задержалась у небольшой дверки, ведущей со сцены прямо на улицу, всматриваясь в ночную темноту в поисках сводного брата.
– Венеция, я здесь, – сдавленно прошипел он.
– Роберт.
Он сел в экипаж следом за ней. Дверца со стуком закрылась, и они тронулись.
Экипаж давно уже растворился в ночи, когда от каменного фасада дома со стороны Харт-стрит, на которую можно попасть с черного хода театра Ковент-Гарден, отделилась тень. Помедлив мгновение, фигура бесшумно двинулась в сторону оживленной Боу-стрит. Никто не заметил человека, у которого, как казалось безлунной ночью, вовсе не было лица. Дойдя до Боу-стрит, он затерялся в людской толпе. В свете уличных фонарей на набалдашнике трости сверкнули два зеленых огонька.
Глава 6
– Как хорошо, что ты решил прокатиться с утра верхом, Линвуд, – с улыбкой заметил Рейзби. Их лошади неспешно скакали по Гайд-парку. – Говорил же я, тебе не помешает забыться.
– Ты и понятия не имеешь, в какой степени, – цинично ухмыльнулся Линвуд.
– Как ты находишь загадочную мисс Фокс?
– Загадочной. – Линвуд вспомнил о том, как дожидался ее по окончании пьесы во тьме Харт-стрит, чтобы удивить, но, как оказалось, удивила его она, тайно встретившись с незаконнорожденным сынком Ротерхема Робертом Клэндоном. Интересно, что их связывает? Неужели Венеция – любовница Клэндона и одновременно ведет какую-то игру с ним, с Линвудом?
Скорее всего, дело тут в чем-то более дерзком и опасном, принимая во внимание ее повышенный интерес к Ротерхему. Как бы то ни было, Линвуд вознамерился все выяснить.
Рейзби рассмеялся.
В утреннем воздухе висела туманная дымка, через которую пробивались бледновато-белые лучи солнца. Лошади под наездниками похрапывали, выпуская пар, точно сконструированный инженером Тревитиком локомотив.
– Лично для меня загадка, как тебе удалось, черт побери, возбудить ее интерес, когда все другие потерпели поражение? Она отказала Хоувику, который, по слухам, посулил ей годовое содержание в двадцать тысяч. А Девлин, мне доподлинно известно, предложил десять. У тебя таких денег нет.
– Возможно, мисс Фокс не продается.
Линвуд полагал, что слова, сказанные ею в античной галерее у Фоллингхема, правдивы. Теперь же, узнав о Клэндоне, он больше не был уверен ни в чем касательно ее.
– А происшествие с Хоувиком твоих рук дело?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
По своему обыкновению. Линвуд предпочитал держать рот на замке. Он не из тех, кто выбалтывает тайны, ни свои, ни чужие. Но Рейзби не так-то просто провести.
– Ты такой же скрытный, как и она.
Линвуд промолчал.
– Отличная пара, я бы сказал.
При этих словах Линвуд улыбнулся:
– Возможно, так и есть.
– Я знал, что она тебе нравится.
– Я этого никогда не отрицал.
Не мог не признать, что его влечет к Венеции. Он хочет ее. И даже двойной игре не удастся изменить этого факта. Только теперь он станет вести себя еще более осторожно и осмотрительно. Принимая во внимание родство Клэндона с Ротерхемом и ее вопросы о герцоге, он просто обязан докопаться до сути дела. Коротко хохотнув, Рейзби покачал головой.
– А что тебе о ней известно? – Линвуд задал вопрос, ради которого предложил другу утреннюю прогулку.
– У тебя все так серьезно, да?
– Боюсь, да. – Линвуд думал о том, что едва ли Рейзби это одобрит.
Заслышав такое признание, тот удивленно вскинул брови.
– Что ж, это другое дело. – Он погладил рукой в перчатке гриву своей кобылы, от чего та довольно всхрапнула. – На протяжении нескольких лет ее имя связывалось с разными видными представителями высшего света. Хоувик и Девлин – одни из последних в списке. Но, по слухам, мисс Фокс никогда не приглашала мужчин к себе домой.
– Какие еще имена тебе известны?
– Арльсфорд, Хантер, Монтейт и даже сам Йорк.
– А что насчет Роберта Клэндона?
– Нет. – Рейзби недоуменно нахмурился. – Если, конечно, ты не узнал что-то, мне неизвестное.
Линвуд покачал головой:
– Должно быть, я ошибся.
– Не думаю, что она предпочитает таких мужчин, как Клэндон.
– Каких же мужчин она предпочитает?
– Мужчин вроде тебя, очевидно, – улыбнулся Рейзби.
Линвуд не обратил внимания на это замечание, отлично понимая, что интерес к нему Венеции Фокс совсем не таков, каким кажется на первый взгляд.
– Любовницей кого из перечисленных тобой джентльменов она была?
– А вот это не вполне ясно. Наша мисс Фокс умеет хранить секреты. – Рейзби ухмыльнулся. – И от своих мужчин требует того же. При малейшем неповиновении она тут же охладевает к ним. Возможно, именно поэтому ты ей и нравишься.
Слова Рейзби не показались Линвуду убедительными.
– А каково ее происхождение?
– Честно говоря, никто ничего не слышал о ней до тех пор, пока она не стала знаменитой. Известно лишь, что с тех пор, как Кембл взял ее под свое крыло, она преданно служит в Королевском театре в Ковент-Гардене. Говорят, она родом из уважаемой семьи, ее отец младший сын, посвятивший себя служению церкви, мисс Фокс его единственный ребенок. Это еще более добавляет ей таинственности, есть нечто приятно возбуждающее в дочери священника, которая должна была бы вырасти благочестивой, а стала распутной женщиной. Но отыщется ли во всей этой истории хоть слово правды, никто не знает. – Рейзби замолчал, пожимая плечами. – Если ты так в ней заинтересован, попроси орден Волка выяснить для тебя ее подноготную.
– У ордена есть дела поважнее.
Незачем беспокоить столь незначительной просьбой тайное общество, членами которого они с Рейзби являлись. Оно было основано для выполнения значительных миссий вроде восстановления справедливости. В его рядах состояли многие могущественные и влиятельные люди страны: политики, аристократы, даже особы королевских кровей, поэтому Линвуд не мог рисковать их разоблачением, привлекая нежелательное внимание к смерти Ротерхема.
– Есть, но сейчас такое затишье, что, если шепнуть словечко в нужные уши…
Линвуд лишь головой покачал:
– Я сам разберусь.
– Как хочешь. Будь я на твоем месте, не стал бы сильно стараться. Она актриса. Все они добиваются славы одинаково, и ни у одной не найдешь белоснежного, точно лилия, прошлого. Но ведь ты хочешь всего лишь спать с ней, а не брать в жены. Так что ее постельный опыт будет очень кстати.
– Без сомнения, – неопределенно отозвался Линвуд.
– Хватит уже о мисс Фокс. Туман рассеивается, и Монти начинает нервничать. – Кобыла Рейзби дернула удила, будто соглашаясь со словами хозяина. – Спорим на бутылку бренди, что я прискачу в Гайд-Стрит-Корнер раньше тебя!
Линвуд кивнул, принимая пари, и оба они, пришпорив лошадей, пустились галопом сквозь клочья тумана.
Как и было условлено, на следующий день Линвуд нанес Венеции визит в два часа. Хотя день выдался погожим, он приехал не в открытом ландо, но в карете, внутри которой даже при отдернутых занавесках и ярко сияющем солнце создавалась атмосфера интимности.
Он отдал распоряжение о горячем кирпиче для согревания ее ног и о пледе из овечьей шерсти на случай, если она пожелает им воспользоваться. В воздухе была разлита осенняя прохлада, но, находясь в столь тесном соседстве с Линвудом, Венеция не чувствовала холода. Она слишком остро ощущала его присутствие рядом, но не забывала и о предписываемой ей роли. Со дня знакомства между ними сохранялось странное напряжение, не имеющее ничего общего с лицедейством. Оно было столь же реальным, что и трепет, охватывающий ее всякий раз, когда Линвуд просто находился поблизости. Когда же он касался ее, сердце совершало головокружительный кульбит. От нее требовалось сыграть роль влюбленной женщины, таковой она в действительности и являлась, даже не нужно было притворяться.
Они почти не разговаривали, не обменивались светскими сплетнями, не делали ничего, чтобы разбить лед сковавшего их напряжения. Когда экипаж остановился перед заведением Гантера, Линвуд помог Венеции выйти. Взяв его под руку, она прошествовала в чайную комнату. В дверях они столкнулись с мужчиной, который как раз уходил. Это был джентльмен в годах, хорошо одетый, правой рукой опирался на трость, левую, согнутую под неестественным углом, держал перед собой. Его некогда темные волосы были щедро тронуты сединой, аккуратная серебряная бородка не могла скрыть изнуренного морщинистого лица. Черные глаза показались Венеции знакомыми.
Она почувствовала, как напряглись мышцы на руке Линвуда.
– Френсис, – негромко произнес мужчина.
Венеция тут же догадалась, кто перед ней. Годы не были благосклонны к графу Мисборну, однако в его чертах угадывался молодой человек, которым он некогда был, очень похожий на ее спутника.
– Сэр.
Голос Линвуда прозвучал холодно и официально, без единой нотки уважения или любви к отцу. Напротив, выражение его лица стало еще более жестким.
– Как давно мы не виделись.
– Я был занят, – ответил Линвуд.
Венеция ощущала царившую между мужчинами неловкость. Мисборн обратил свой взгляд на нее.
– Позвольте представить вам мисс Венецию Фокс. Мисс Фокс, граф Мисборн. – Последовала небольшая пауза, после которой он с горечью добавил: – Мой отец.
Мисборн и Венеция почтительно поприветствовали друг друга, после чего граф снова повернулся к сыну:
– Ты придешь на обед в воскресенье?
– В этот день у меня дела.
– Тогда приходи, когда сможешь, хоть ненадолго. Ради матери. Ты же знаешь, как она о тебе беспокоится.
Линвуд скованно кивнул, после чего добавил:
– Прошу меня извинить, сэр.
– Конечно.
В глазах Мисборна промелькнула тень боли. Кивнув, он ушел. Линвуда с Венецией проводили к их столику. Заметив, что он провожает взглядом отца, она подумала о том, что стала свидетельницей очень личной сцены, гнева и уязвимости, которые он бы вовсе не хотел явить свету.
Он перехватил ее взгляд. В его глазах застыла настороженность и стремление защититься. Подошел официант с листком бумаги и карандашом, готовый принять заказ. Венеция стала расспрашивать его о пирожных, дав Линвуду время собраться с мыслями, хотя встреча с графом Мисборном и слишком тесное соседство с Линвудом напрочь отбили у нее аппетит.
– Итак, – негромко произнесла она, когда официант удалился.
Линвуд тут же насторожился.
– Вы пойдете сегодня в театр?
– Да, – ответил он. В его взгляде появилось странное выражение, облегчение ли, благодарность? – Есть одна актриса, которую мне хотелось бы увидеть.
– А вы мне не говорили, что являетесь поклонником творчества мисс Суитли.
Улыбнувшись, он положил руку на стол недалеко от ее руки, однако не касаясь, поскольку они находились в общественном месте. Но Венеция чувствовала близость его пальцев столь же отчетливо, как если бы он гладил ими ее ладонь. Она повернула руку, и его взгляд тут же устремился к тому месту, где из-под перчатки показалась узкая белоснежная полоска кожи запястья. Затем Линвуд снова посмотрел ей в глаза, будто они только что разделили некое общее переживание, которого она не вполне понимала.
– Вам отлично известно, что я интересуюсь вовсе не мисс Суитли. – Его голос был низким, бархатистым, интимным.
Продолжая смотреть ему в глаза, Венеция негромко ответила:
– Все же вы узнали ее по прошлому.
Он не стал разыгрывать непонимание.
– Да.
Венеция уже слышала признание из уст Элис, но хотела, чтобы Линвуд тоже рассказал ей об этом.
– Вы были ее клиентом?
Удивившись такой смелости, он вскинул бровь:
– Мне нет нужды посещать бордели, мисс Фокс.
– Я не об этом вас спросила.
Этот разговор не имел ничего общего ни с Ротерхемом, ни с тем, что она должна была сделать. Подобный вопрос вообще не должен был ее волновать, но волновал очень сильно. Затаив дыхание, она ожидала ответа.
– Я не был ее клиентом, как, впрочем, ни одной женщины.
– И все же предлагали ей деньги.
– Верно, – не моргнув глазом, согласился Линвуд.
Они сидели в чайной комнате в окружении других представителей высшего света, пили чай с пирожными, ведя очень опасный личный разговор. Венеция подалась вперед и произнесла чуть слышно:
– За любовную связь?
Он усмехнулся:
– Разве я вам не сказал, что не плачу за это деньги?
– Лорд Линвуд, вы опять проигнорировали мой вопрос.
– А вы задаете их слишком много, мисс Фокс, – чуть слышно произнес он.
У Венеции возникло дурное предчувствие. Выражение лица Линвуда, интонация голоса оставались непроницаемыми. Ее подозрения несколько развеялись, когда он добавил:
– Уверен, мисс Суитли уже сообщила вам подробности моего предложения.
– Как это ни удивительно, нет.
Венеция нахмурилась. С ее стороны было ханжеством притворяться оскорбленной тем, что Элис не доверяет ей, но она ничего не могла с собой поделать.
– Она сказала лишь, что вы хотели заполучить информацию, но о ком, мне неизвестно.
Воцарилось молчание. Линвуд опустил взгляд на ее руки. Она теребила пуговки на перчатке. Заметив, что он наблюдает за ней, она тут же перестала это делать и, взяв с блюдца чашку, поднесла к губам и сделала глоток, прежде чем снова посмотреть ему в глаза.
– Значит, она вам ничего не рассказала.
Венеция промолчала.
Глаза Линвуда были непроницаемы.
– Это не имеет к нам никакого отношения, мисс Фокс.
– Вот как? Вы платите за информацию одной из девушек миссис Сильвер?
– Я владелец газеты, публикующей подобного рода истории. Неужели вы никогда не совершали поступков, о которых впоследствии сожалели?
– Я стараюсь этого не делать.
Он кивнул, наигранно поздравляя ее с этим.
– А иных сожалений у вас нет, милорд? – изогнув бровь, поинтересовалась Венеция, побуждая его рассказать о Ротерхеме.
– В жилах мужчин в моей семье течет дьявольская кровь, мисс Фокс, подстрекающая на совершение поступков, о которых впоследствии невозможно не сожалеть, даже если они совершены из самых благих побуждений. – Он смотрел на нее немигающим внимательным взглядом, казалось понимая, что за игру она ведет.
И его слова, и взгляд заставили ее содрогнуться. Она перевела разговор на более безопасную тему, но воцарившееся между ними напряжение не пропало. Она сильно нервничала, что ей совсем несвойственно, и испытала огромное облегчение, когда пришло время возвращаться домой. Они ехали в молчании. Даже когда экипаж остановился у дома Венеции, и Линвуд помог ей выйти, он не произнес ни слова. Она испугалась, что в своих расспросах об Элис, публичных домах и Ротерхеме зашла слишком далеко.
– Доброго дня, лорд Линвуд.
Развернувшись, она сделала несколько шагов по направлению к двери и услышала голос Линвуда, мягкий и нежный, как шепот любовника, от чего по ее телу побежали мурашки.
– Венеция, знай, я не привык размениваться. Если ты принадлежишь мне, то мне одному. Как и я тебе. Если же нет, нам больше нечего друг другу сказать.
Она замерла на месте. Ее сердце неслось галопом, напуганное тем, что он имел в виду и куда могут завести эти отношения. Развернувшись, она посмотрела ему в глаза.
– Доброго дня, мисс Фокс.
Линвуд поклонился, сел в экипаж и уехал, оставив ее стоять посреди улицы и смотреть ему вслед.
Три дня спустя Венеция одной из первых прибыла на частное суаре, которое Рейзби давал в честь своей новой любовницы Элис. Исполняя роль хозяйки, та стояла подле него, приветствуя прибывающих гостей.
– Я тебе очень рада, Венеция, – с улыбкой произнесла Элис, затем чуть слышно добавила: – Я взяла на себя смелость пригласить Линвуда, хотя мне этого совершенно не хотелось.
– Спасибо.
Венеции в очередной раз захотелось раскрыть Элис истинную причину своего интереса к этому человеку. Последние несколько дней она провела в тревоге о нем, поэтому сейчас не стала дожидаться, когда виконт подойдет к ней, направилась к нему сама.
– Мисс Фокс. – Фоллингхем отвесил ей поклон. – Вы, разумеется, знакомы с Линвудом.
– Да.
Она перевела взгляд на человека, заставляющего ее сердце неистово колотиться.
Линвуд коротко кивнул, не сказав ни слова. Когда он посмотрел ей в глаза, у нее в ушах снова зазвучали слова, сказанные им при последнем расставании. Она размышляла над ними три ночи, но так и не смогла решить, было ли это предупреждение, или вопрос, или и то и другое разом. Предлагал ли он ей перейти от легкого флирта к серьезным отношениям, предостерегая при этом, что не потерпит неверности с ее стороны? Его слова беспокоили ее много больше, чем следовало бы. Она чувствовала, что игра принимает нежелательный оборот, пугающий и очаровывающий одновременно.
– Мисс Суитли оказала Рейзби честь, – произнес Фоллингхем, отвлекая Венецию от мыслей о Линвуде.
– Верно, лорд Фоллингхем.
– Рад был слышать об их соглашении, – бросая быстрый взгляд на ее бюст, вежливо произнес он.
– Он делает ее счастливой, – наконец молвила она, хотя и не понимала, почему, невзирая на все ее предупреждения, Элис так отчаянно стремится быть с Рейзби.
– Как и она его. Он как глина в ее руках.
«Я не стала бы столь уверенно утверждать подобное». Она не высказала этого вслух, хотя ни секунды не сомневалась, кем предстает Элис в глазах Рейзби. Он воспользуется ею, а потом выбросит, как обычно поступают высокородные джентльмены с женщинами вроде Элис.
– Тост за мисс Суитли и Рейзби, – провозгласил Фоллингхем, поднимая бокал шампанского.
Венеция и Линвуд последовали его примеру, но осушил бокал один лишь Фоллингхем. Линвуд прикоснулся губами к ободку, Венеция поступила так же.
Линвуд вперился в нее черным пронзительным взглядом. Им были известны тайны друг друга. И снова в ушах Венеции раздался отголосок слов, сказанных им при последнем расставании. Принадлежит ли она ему? Она задавала себе этот вопрос на протяжении трех последних ночей. Ей были известны собственные сильные стороны и цель игры, требовавшей предельного внимания. Если Линвуд решил увеличить ставки, она готова принять вызов. Кроме того, если ответ на его вопрос отрицательный, он просто уйдет, и план Роберта пойдет насмарку. Но была и еще одна причина, в существовании которой она не хотела признаваться даже самой себе.
– Сюда идет Клэндон, – с улыбкой объявил Фоллингхем.
Шокированная, Венеция сделала большой глоток шампанского, но поперхнулась.
– Дорогая мисс Фокс, позвольте вам помочь.
Готовый оказать помощь, Фоллингхем выхватил носовой платок, но она отвернулась от него и приняла платок у Линвуда. Она прижала его к губам, будто целуя, потом вернула владельцу.
Фоллингхем понял, что слишком пристально взирает на карман, в который Линвуд убрал платок.
– Мы пили за здоровье хозяев, Клэндон, – провозгласил он. – С Линвудом вы, разумеется, знакомы.
Досадуя на Роберта за то, что не поставил ее в известность о своем приходе, Венеция не удостоила его взглядом. Роберт в свою очередь не смотрел на Линвуда. Воцарилась холодная, напряженная атмосфера. Венеция заметила, как Линвуд скользнул взглядом по траурной ленте на руке Роберта.
– Жаль Ротерхема, – произнес Фоллингхем. – Ужасно потерять отца таким образом.
– Да, – пробормотал Клэндон. Внезапно на глаза ему навернулись слезы, и он, потупившись, откашлялся.
Во взгляде Фоллингхема отразилось сочувствие, на лице Линвуда не дрогнул ни единый мускул.
– Убежден, однако, что преступнику не удастся избежать правосудия. – Роберт говорил так же напыщенно, как и его отец.
– Да, – согласился Фоллингхем. – Знакомы ли вы с мисс Фокс?
Роберт посмотрел ей в глаза.
– Пока не имел удовольствия. – Поклонившись, он с интересом посмотрел на нее, от чего ей стало не по себе. – Мисс Фокс.
Венеция подумала, что брат умеет притворяться гораздо лучше ее. Она присела перед ним в реверансе.
– Мои соболезнования, мистер Клэндон.
– Благодарю вас.
Роберт посмотрел на Линвуда, будто ожидая, что тот также скажет несколько соответствующих случаю слов, но Линвуд упрямо хранил молчание. Так они взирали друг на друга, ни один не желал уступать.
– Клэндон, позвольте представить вас нашей хозяйке, мисс Суитли, – произнес Фоллингхем, кладя руку Роберту на плечо и уводя его прочь.
Прежде чем обратиться к Линвуду, Венеция дождалась, когда брат отойдет подальше.
– Вы не принесли ему свои соболезнования.
– Я не сожалею о смерти Ротерхема.
Линвуд пристально всматривался ей в лицо, ожидая ответа.
– Опасно так говорить, ведь убийца еще не найден.
– Возможно, мне нравится жить в опасности. – Он на шаг сократил расстояние между ними и, омывая дыханием ее щеку, прошептал на ухо: – Так же как и вам, Венеция.
Кто-то исполнял на фортепьяно мелодичный напев «Зеленых рукавов» [7]7
«Зеленые рукава» – популярная старинная песня, известная с XIV века.
[Закрыть]. Комната была ярко освещена свечами, отражающимися в зеркалах и тысячах трепещущих хрустальных подвесок канделябров, свисающих с потолка и стен. Низкий мужской смех и женские кокетливые слова, позвякивание бокалов и звук открываемой где-то в отдалении бутылки сливались в единый гул, но Линвуд с Венецией не замечали ничего и никого вокруг, будто пребывали в собственном мире. Позабыв о своем игривом настрое, Венеция слушала громкое быстрое биение собственного сердца. Из бокала, который она держала в руке, поднимались пузырьки. Некоторое время она наблюдала за ними, пытаясь сосредоточиться, затем посмотрела в черные пронзительные глаза Линвуда. Они разожгли в ней огонь, о существовании которого она не подозревала.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, – чуть слышно, но не наигранно произнесла она.
