Текст книги "Королевская постель"
Автор книги: Маргарет Барнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава 24
Радости Танзи не было предела, когда месяц спустя Дикон вернулся из Оксфорда, и поначалу она даже не обратила внимание на то, что он ничего не стал рассказывать про свою работу. Он был очень спокоен и молчалив, и она без труда поняла, что мысли его где-то далеко, и почувствовала себя забытой и ненужной. В такие минуты Танзи не могла не вспоминать Тома, их непринужденные беседы и его веселый смех. Впрочем, сам Дикон не казался ни встревоженным, ни несчастным.
– Он молодец, что нашел для тебя время. Ведь сейчас он очень занят работой, – сказал он, узнав от Танзи о визите Тома. – И я очень рад, что управляющий не задавал лишних вопросов, когда приходил за деньгами после моего отъезда.
– Ты считаешь, что нам не следует переезжать в Оксфорд, – спросила Танзи, начиная бояться, что их дела совсем плохи: он не нашел работы, а ее денег надолго не хватит.
Танзи никак не могла понять, почему ее муж кажется таким спокойным и незаинтересованным ни в чем, если он так и не нашел работу. И почему он так странно ведет себя, словно поглощен какими-то важными мыслями?
– Чем же ты занимался все это время в Оксфорде? – спросила она, когда после его возвращения прошло уже дня два. – Ты почти ничего не рассказал мне. И совсем ни о чем не спросил меня, – добавила она, не в силах скрыть обиду.
Дикон почувствовал себя виноватым.
– Случилось нечто такое, что заставило меня забыть и о деньгах, и о работе, и вообще обо всем.
– Даже обо мне, твоей жене?
– Боюсь, что да, на время. Танзи, случилось одно из самых невероятных совпадений. Я до сих пор не верю в то, что это было на самом деле. И прежде, чем я смогу рассказать об этом тебе, – а никому другому я вообще не собираюсь об этом рассказывать – я должен привести в порядок свои мысли.
Он сел на скамью позади нее, рассеянно играя с маленьким белым котенком, которого Эми Мойл прислала Танзи, чтобы она не скучала в одиночестве.
– Ты вчера говорил мне, что ремонтировал какой-то большой дом, – сказала Танзи, подсаживаясь поближе к мужу, и он обнял ее.
– Да. Я вообще не работал ни в одном колледже. Как только приехал и стал наводить справки, я узнал, что требуется каменотес для работы в доме Лоуэлла.
– Лоуэлла? – воскликнула Танзи. – Наверное, это дом того самого несчастного лорда Лоуэлла, упокой, Господи, его душу?
– Да. Имя, конечно же, привлекло мое внимание. И какой это прекрасный дом! И как почти все дома сторонников Йоркской династии, он конфискован Тюдором.
– И отдан одному из его приближенных, да?
– Этот дом предназначался его дяде, Ясперу Тюдору, во всяком случае, мне почему-то так кажется. Или его бесценной матушке, леди Маргарите Бофор.
– Люди говорят, что он заботиться о ней больше, чем о своей жене.
– Может быть, так оно и есть, потому что ведь его жена – королева Елизавета – племянница моего отца, а леди Маргарита замужем за лордом Стэнли. Но как бы там ни было, она получила от него так много домов, что все равно не сможет их все использовать…
– В то время, как некоторым людям вообще негде преклонить голову…
– Дом этот стоит пустой, и в нем никто не живет, кроме старика-сторожа, поэтому он разрушается. Мне дали двух помощников, и какой-то клерк сказал, что нужно сделать. Еду нам приносили из домика, расположенного неподалеку, и мы были почти все время предоставлены сами себе. Работа была не очень трудная, и примерно через две недели мы ее закончили. Я был совершенно спокоен, потому что человек, с которым я заключил контракт, обещал мне потом много интересной работы в Оксфорде, если я к нему обращусь.
Когда я приехал в Оксфорд, я сразу же стал искать для нас дом.
Дикон сидел, поглаживая мягкий кошачий мех и глядя прямо перед собой.
– Но я так и не вернулся назад.
– Почему?
– Потому что я остался, чтобы выполнить работу, которая словно ждала именно меня. Я вовсе не искал ее. Все произошло случайно. Мне даже не заплатили еще. Я имею в виду деньги.
Танзи вскочила со своего места и, буквально вырвав растерянного котенка из ласкающих рук мужа, не слишком вежливо и ласково посадила его на пол, возле миски с молоком. Она должна была сделать хоть что-нибудь, чтобы вывести Дикона из этого странного состояния и отвлечь его от воспоминаний.
– Дикон, умоляю тебя, не будь таким таинственным! Известно ли тебе, что ты вернулся домой совсем другим?! О чем ты все время думаешь?! Мне кажется, что ты не здесь, что тебя здесь нет. И в то же время, – она стояла перед ним, склонив набок голову и уперев руки в бока, – в то же время ты кажешься мне более спокойным и довольным, чем когда-либо раньше.
Танзи, не отрываясь, смотрела на мужа изучающим взглядом.
Он встал и усадил ее рядом.
– Как хорошо ты меня знаешь!
– Я совсем не уверена, что это вообще возможно, – ответила она.
– Я ведь предупреждал тебя, моя дорогая, что со мной тебе будет нелегко, ведь правда? Но случаются совпадения, которые просто поражают меня. Этот дом, о котором я тебе говорил… там жил сам лорд Лоуэлл! Он прятался там.
– Значит, его не убили в том сражении?!
– Мне кажется, я с самого начала понял, что в доме кто-то есть. В конце одного из коридоров была комната, забитая полками с книгами. Могу признаться тебе, что когда другие строители уходили, я часто задерживался в этой комнате. Никогда прежде у меня не было такой возможности. Иногда мне казалось, что пока меня не было, ту или иную книгу кто-то переставил с одного места на другое. Или закладка оказывалась между другими страницами.
И вот однажды рано утром я работал на крыше, мне нужно было заменить старый шифер, и вот совершенно случайно я увидел внизу маленький дворик, обнесенный со всех сторон красивыми стенами. Я даже не подозревал о его существовании. И увидел, что по этому дворику прогуливается мужчина. Я подумал, что это какой-то человек, который, по договоренности со сторожем, пользуется библиотекой, потому что в этой комнате с книгами была еще одна закрытая дверь, которая могла открываться либо в другую комнату, либо в этот дворик.
В последний вечер, я вернулся в библиотеку, чтобы дочитать главу в книге «Крепость Фуа», и полностью погрузился в чтение. Вдруг я услышал, как в замке поворачивается ключ. Я очень испугался, увидев, что дверь открылась и на пороге появился мужчина.
Я стоял перед ним, как перепуганный болван, и крутил обручальное кольцо на пальце, будто хотел, чтобы оно стало моим талисманом и защитило меня от нечистой силы. Но это было вовсе не привидение. Это был тот же человек, которого я уже один раз видел прогуливающимся во дворике. Он казался гораздо более напуганным, чем я. И в то же время был очень рад. К моему удивлению, он позвал меня по имени.
– Ричард! – крикнул он.
Мне показалось, что в этом крике была радость. Я пробормотал какие-то извинения и что-то насчет того, что люблю книги. Потом, потрясенный тем, что он обратился ко мне по имени, я спросил:
– Откуда вам известно мое имя, сэр?
Мне показалось, что он как-то помрачнел, и в его лице уже не было прежней радости. Он приблизился и начал меня разглядывать.
– Так, значит, вас зовут Ричард? А как ваше полное имя?
– Ричард Брум, – ответил я.
– Брум? Да, вполне может быть. Только не делайте этого…
Он говорил так отрывисто, словно речь давалась ему с трудом.
– Не делать чего, сэр! – спросил я, думая, что он хочет запретить мне трогать его книги.
– Не крутите свое чертово кольцо. Он всегда так делал, когда волновался или размышлял. Когда я увидел, как вы крутите кольцо, и посмотрел на ваше лицо, мне на мгновение показалось, что…
Он отошел, встал возле стола, спрятав лицо в ладонях, чтобы я не видел, как он потрясен. Но очень скоро он взял себя в руки и даже улыбнулся.
– Брум. Конечно, Брум. Я помню. Вместо Плантагенет. Он и сам иногда пользовался этим именем, когда нам удавалось ускользнуть из дворца или из военного лагеря, и он не хотел, чтобы его узнавали. Но – Бог свидетель! – у него было очень мало таких беззаботных часов. Вы так похожи на него! Судя по возрасту, вы его сын. Тот самый внебрачный сын, о котором он так заботился.
Только тогда я понял, что это Фрэнсис, лорд Лоуэлл.
Только ты говорила, что лорд Лоуэлл полный, а этот человек был совсем худой. Но я помнил, что ему пришлось немало поскитаться, он ведь переезжал с места на место, спасаясь от преследований. Может быть, ему даже приходилось голодать. И именно в этот момент он сказал коротко и без всяких церемоний:
– Нет ли у вас какой-нибудь еды, молодой Дикон? Потом всегда он обращался ко мне только так.
К своей радости, я вспомнил, что в сумке у меня оставалась еда, так как я очень спешил закончить работу и вернуться на следующий день в Оксфорд. Я побежал за сумкой, а когда вернулся, лорд Лоуэлл сидел в кресле, наверное, это было его привычное место – возле окна. Свет падал прямо на его лицо, и я увидел, как он измучен и ужасно выглядит.
– Старый сторож работал в нашем доме много лет. Он и приносит мне то, что ему удается раздобыть в коттеджах на берегу, но сейчас, когда в доме работают, он боится выдать мое убежище, – сказал он.
Когда я вынимал из сумки хлеб и мясо, он увидел мои инструменты.
– Значит, вы один из тех, кто работает тут? Я никак не мог понять, кто это интересуется моими книгами.
Да, это я. Я – строитель и каменотес.
– Благодарю Бога за это! – сказал он и с жадностью съел все, до последней крошки.
А я все никак не мог понять, почему он благодарит Бога за мое появление.
– Сожалею, сэр, что у меня ничего больше нет, – сказал я, понимая, что его благодарность чрезмерна.
Он откинулся в своем кресле и попросил меня сесть напротив него.
– Теперь, когда ушли ваши шумные приятели, старина Джек принесет мне что-нибудь утром, – сказал он.
В течение всех двух недель, которые я провел в его доме, он относился ко мне, как к равному. Как к сыну своего друга Ричарда. Ему было известно, что его дом отдан матери Тюдора и что после ремонта в нем появятся жильцы.
– Мне уже не будет так спокойно, – сказал он.
– Все уверены, что вы погибли во время сражения, – сказал я ему.
– Мне это известно, – ответил он. – Наверное, именно поэтому я и смог вернуться сюда. Я переплыл реку на лошади.
– Вы хотите сказать, что вернулись специально, чтобы спрятаться здесь? Это была прекрасная мысль!
– Конечно. Кому из этих наглых Ланкастеров могло бы прийти в голову искать меня в моем собственном доме?
– Разумеется, вы правы, – вынужден был согласиться я.
И тут я заметил в его голубых глазах откровенную насмешку и подумал, что он, наверное, был прекрасным другом.
– Однако, милорд, как же вы собираетесь оставаться здесь теперь, когда в доме будут жить люди? – спросил я.
– И все же это самое надежное укрытие от шпионов Генриха. Кроме того, я разработал план: мне нужно наглухо закрыть ту дверь, замуровать ее. Все последние дни я думал о том, как мне, спрятавшемуся здесь, найти человека, которому я смог бы довериться и попросить его сделать это. Довериться полностью. Речь идет не только о моей собственной жизни, которая ничего не стоит. Речь идет о документах и записках, – он кивнул в сторону маленькой комнаты, где стоял стол, заваленный бумагами, – которые могут причинить вред многим сторонникам Йоркской династии, имена которых удивили бы вас.
– Вы можете не сомневаться в том, что я сделаю это, – ответил я. – Но как же вы будете входить и выходить из нее? Вы сами окажетесь замурованным.
– Вы должны оставить мне небольшой выход в этот дворик. Он окружен большими деревьями, и из него можно попасть на дорогу, которая ведет в Оксфорд. Но я не знаю, как можно в каменной стене сделать выход незаметным. Надо быть очень опытным мастером, чтобы это сделать, Дикон, и замаскировать его.
– Оставьте это мне, сэр, – сказал я.
– Мне кажется, на вас можно положиться. Потом я рассказал ему про свой экзамен и про то предложение, которое мне сделали братья Вертье. И о том, что я отказался. Этот рассказ очень сблизил нас.
– Мы должны начать работать немедленно и работать всю ночь.
– Сегодня же ночью, – ответил я, мысленно прощаясь со всеми своими оксфордскими планами.
Но я был вознагражден, когда он мне сказал:
– Вы говорите, совсем как ваш отец!
– Поверь мне, Танзи, когда он сказал «мы» – это не было просто вежливостью. При том, что он граф и ближайший друг покойного короля, мы работали с ним, как галерные рабы. Не считая времени, что я провожу с тобой, это были счастливейшие часы в моей жизни!
– Давайте пойдем в сад пока светло, – предложил он.
И мы пошли в этот дворик. Я осмотрел стены маленькой комнаты изнутри и снаружи. Мне удалось найти место, где удобнее всего было сделать проход. Но он предложил сделать лаз как можно ближе к большому дереву, и это меня смутило.
– Если дерево рухнет, вы окажетесь в западне, – сказал я.
– Почему такое могучее дерево должно упасть? – удивился лорд Лоуэлл.
– Если во время грозы в него попадет молния, – ответил я.
Он улыбнулся мне, как самому мрачному пессимисту в мире.
– Возможно, что ты спас его от смерти, – прошептала Танзи, поражаясь этому совпадению не меньше, чем Дикон или лорд Лоуэлл. – И ты смог узнать о своем отце так много, как никогда не надеялся.
Она прекрасно понимала, какое значение это имеет для Дикона, потому что очень любила собственного отца.
– Я узнал о нем не как о герцоге, регенте или короле, а как о человеке, окруженном друзьями. Когда мы работали, Фрэнсис Лоуэлл выполнял самую тяжелую и неблагодарную работу, а когда отдыхали и завтракали тем, что я приносил, он рассказывал мне о жизни в Мидлгеме. О том, как мой отец преодолевал природную робость, как он обучался верховой езде и как часами тренировался с мечом, булавой или в стрельбе из лука. Я прекрасно понял, как Ричард страдал от того, что его старшие братья были гораздо сильнее и крепче, чем он. Он всегда был слабее их, к тому же не очень высокого роста, как я. Лоуэлл рассказывал мне, как отец боготворил высокого, красивого и доброго Эдуарда и как преданно служил ему, когда тот стал королем. Отец часто говорил, что уж если из него не получился придворный, то, по крайней мере, получился воин, и он стал командовать армией, когда был еще совсем юным. Он умел привлекать людей, его многие любили и преданно служили ему.
– Мне это известно, – ответил я лорду Лоуэллу, стараясь привести камень в такое состояние, чтобы следы нашей работы не были видны, – потому что отец моей жены был одним из тех, кто воевал под его командованием. Роберт Марш, который держал в Лестере постоялый двор «Белый Кабан». Он был очень славным человеком.
– Так вы женаты? А я заставляю вас работать и днем, и ночью. И вряд ли смогу заплатить вам.
– И тогда я рассказал ему о тебе. Ах, Танзи! Дорогая, он тебя помнит! Он сказал, что ты очень славная, порядочная девушка, очень хозяйственная и в то же время любознательная. И после того, как мы проработали какое-то время в молчании, он вдруг сказал:
– Дикон, как странно, что из всех девушек Англии вы выбрали в жены именно ту, которую видел ваш отец и с которой он разговаривал. Девушку, которая – я совершенно уверен в этом! – ему очень понравилась.
– Как я был счастлив слышать это, Танзи!
– И я. И это все, что милорд Лоуэлл сказал тебе? – спросила Танзи, увлеченная рассказом мужа.
– Нет. Он часто говорил об их планах – его и герцогини Бургундской – вернуть на трон Йоркскую династию.
– Я не уверена, что сейчас они добьются успеха. Как говорит мистер Джордан, страна успокоилась и процветает.
– Но они никогда не откажутся от своих планов. Конечно, он знает священника Саймона из Оксфорда, и это они с Линкольном устроили дело с Ламбертом Сайнелом, хоть он и признает, что был выбран не очень подходящий парень. У них есть секретные агенты, которые разыскивают молодых людей, похожих на Плантагенетов, на одного или другого принца. Я рассказал ему, как фламандский торговец уговаривал меня стать вторым претендентом, как я колебался прежде, чем наотрез отказался.
– Вы не жалеете об этом? – спросил он. – Мы нашли во Фландрии юношу по имени Перкин Варбек. После подготовки он сможет пригодиться. Но вы, с вашим лицом настоящего Плантагенета…
– Я не сомневаюсь в том, что он хотел бы вовлечь меня в их планы. Но я подумал, как же мы могли бы вместе работать?
Танзи схватила его за руку.
– Нет, Дикон, не надо снова об этом!
Он наклонился поцеловать ее, и с его лица вмиг ушло выражение тревоги и озабоченности. Он был оживлен и целиком принадлежал ей.
– Нет, моя ненаглядная, никогда снова. Я сказал ему, что у меня самая прекрасная жена в мире, и что я очень огорчил ее, когда отказался работать над часовней Тюдора. Ей принадлежит вся моя жизнь.
Несмотря на финансовые трудности, они оба чувствовали, что вступили в более спокойный и благополучный период своей супружеской жизни. В комнате уже стало почти темно, но они не сразу заметили это. Танзи встала, посадила котенка в его корзинку и зажгла свечу.
– Нельзя сказать, что твоя поездка в Оксфорд была очень прибыльной, – рассмеялась практичная Танзи, слишком счастливая, чтобы огорчаться из-за денег.
– Увы нет. В смысле денег, конечно, нет. Я не уверен, что у него вообще были хоть какие-то деньги. Во всяком случае, он мне ничего не предложил, и я был очень рад этому. Когда мы прощались, я искренне сказал ему, что был счастлив помочь тому, кто рисковал своей жизнью ради моего отца, и потерял все. Он подарил мне книгу «Крепость Фуа», которая ему принадлежала. Это означало полное доверие, какое только возможно между друзьями, и бесценные воспоминания о моем отце – последнем Плантагенете.
Неожиданно Дикон рассмеялся.
– И если мы не встретимся больше, я на всю жизнь запомню самого неопытного строителя, с которым мне когда-либо приходилось работать, и все эти бесценные часы, когда мы с ним трудились и разговаривали. Слава Богу, его планы продвигаются, а он сам в безопасности!
Вставая со скамьи, Танзи почувствовала, что возвращается из легенды в реальную жизнь.
– Все это необыкновенно и прекрасно, Дикон, и я не могу передать тебе, как я за тебя рада, – сказала она. – Но я вынуждена напомнить тебе, что лестерские деньги на исходе, а вместе с Джодом нас трое, и… – она сделала паузу, но не рискнула сказать ему, что через несколько месяцев их будет уже четверо. – И на что же мы будем жить? Завтра и потом?
Однако было очень похоже, что Дикон, ее серьезный муж, заразился оптимизмом лорда Лоуэлла. Он взял свечу в одну руку, а другой обнял свою жену.
– Бог поможет, – произнес он благочестиво. – А сегодня… сегодня мы живем любовью.
Глава 25
На следующее утро, когда они закончили поздний завтрак, состоявший из мяса, хлеба и пива, Дикон развернул книгу, которую ему подарил лорд Лоуэлл, и с гордостью начал показывать ее Танзи. Однако он едва успел перевести ей несколько фраз с титульного листа, как они услышали цоканье лошадиных копыт и голос Джода, желающего кому-то доброго утра.
– Управляющий! – воскликнула Танзи, начав поспешно собирать тарелки. – Последний раз он приезжал ровно месяц назад, как раз тогда он и привез мне котенка. Дикон, принеси, пожалуйста, деньги. Они в спальне, в тайнике, который ты сделал, под полом.
Дикон поднялся, чтобы выполнить просьбу жены, и, увидев, что мимо их окна прошел высокий, модно одетый джентльмен, понял, что к ним пожаловал не управляющий, а господин Джон Мойл собственной персоной.
– Наверное, Орланд Дэйл рассказал ему обо всем, что я натворил, и о том, что я остался без работы. Вот он и приехал, чтобы предложить нам освободить дом, – предположил Дикон, поспешно убирая книгу.
– Том и Эми никогда не позволят ему поступить так, – мягко сказала Танзи.
И, действительно, казалось, что подобная мысль вовсе не волнует молодого господина Мойла. У него было прекрасное настроение, какое и положено иметь человеку, недавно отпраздновавшему свою помолвку. Он весело сказал несколько слов о прекрасном весеннем утре, остановился полюбоваться маленькой фигуркой святого Фрэнсиса, которую Дикон вырезал на двери, одобрительно осмотрел комнату и прежде, чем расположиться в кресле, которое они любезно подвинули ему, воскликнул:
– Да вы просто до неузнаваемости преобразили это старое, запущенное жилище!
– Я очень рад, что вы довольны. Ведь некоторые вещи я сделал без вашего разрешения. Но мне кажется, что вы почти все уже видели в свой прошлый приезд. Не хотите ли попробовать домашнее вино, которое делает Танзи?
– И, пожалуйста, поблагодарите вашу сестру еще раз за этого прелестного котенка, – вставила Танзи.
– Она думала, что вы будете скучать, пока ваш муж в отъезде, – ответил Джон Мойл и протянул руку, чтобы погладить пушистый комочек.
– Значит, вам известно обо всем, что произошло? – спросил Дикон.
– Дорогой мой Брум, ни один человек, если он интересуется строительством, не мог не узнать об этом. Мне кажется, что своим отказом работать с братьями Вертье вы здорово разозлили Орланда Дэйла и перессорили всех в гильдии. Никто не понимает, почему вы так поступили, но мне, поскольку я имею отношение к королевским делам, пришла в голову одна мысль… Скажите, вы нашли работу?
– Ничего определенного, сэр, – признался Дикон. Именно в этот момент глаза Мойла, неравнодушного к красивым вещам, заметили книгу, ту самую прекрасно оформленную «Крепость Фуа», которую подарил Дикону лорд Лоуэлл. Он встал и начал листать ее с таким удовольствием, что, казалось, совершенно забыл о них.
– Мы подумали, что, может быть, вы приехали за деньгами. Пожалуйста, вот они, – сказала Танзи, испытывая некоторое беспокойство.
– Разумеется, если вы настаиваете, – сказал он, и, не отрывая глаз от книги, взял деньги и сунул их в карман. – Но я надеюсь, что это в последний раз.
Танзи и Дикон смотрели на него в изумлении.
– Вы хотите сказать, что не будете брать у нас деньги, потому что мастер Дэйл уволил меня?
– Да, отчасти поэтому. Вот уж действительно прекрасная книга. Такая же великолепная, как та, которую я раньше видел наверху.
Он посмотрел на Дикона поверх разделяющего их стола, потом снова углубился в изучение прекрасного фолианта. Очень осторожно он раскрыл книгу на титульном листе и, держа ее так своими длинными, изящными пальцами, вновь посмотрел на Дикона.
– Похоже, что я не ошибся, – сказал он.
Кровь бросилась Дикону в голову. Он стоял молча, не догадываясь о том, что, вертя кольцо на пальце, только укрепляет Мойла в правильности его догадки.
– Я видел собственноручную надпись короля Ричарда и на той книге, в спальне. Я был очень удивлен тогда, но решил промолчать до поры до времени. Но теперь, поскольку я видел ту книгу, и вот сейчас держу в руках эту, я, кажется, могу предположить, почему вы совершили тот безумный поступок в Вестминстере. Вы пошли на то, чтобы разрушить собственную карьеру только для того, чтобы не участвовать в прославлении Тюдоров.
Дикон молчал.
– Вы сын короля Ричарда, не так ли? – прямо спросил Мойл.
– Внебрачный сын, – помедлив, ответил Дикон с независимым видом.
Он знал, что это признание опасно, что сходство с отцом таит непредсказуемые последствия.
– Я знаю, что на протяжении всех войн между Розами, ваша семья активно поддерживала Ланкастеров. Теперь вы имеете право выкинуть нас из своего дома. Если и лондонская гильдия не может обеспечить меня работой, то уж в других городах шансов еще меньше. Только совсем неквалифицированная работа, быть может. – Он рассмеялся, вспоминая что-то, но этот смех был понятен только Танзи. – Впрочем, мне приходилось видеть более достойных людей, чем я, которые занимались таким трудом.
Джон Мойл аккуратно закрыл книгу и, быстро подойдя к Дикону, положил руку его на плечо.
– Ричард Брум, за кого вы меня принимаете? – спросил он. – Да, я – лояльный сторонник ланкастерского дома. Имея неплохое образование в области финансового права, я надеюсь сделать достойную карьеру, служа королю Генриху. Признавая заслуги моего отца и отдавая ему должное, король уже оказал мне честь. Я уважаю его как делового человека и труженика. Даже те из вас, кто смотрят на него, как на узурпатора, не могут не признать, что, возложив на себя корону, он вместе с ней взял на себя немалые обязательства и ответственность, связанные с ней. Будучи выходцем из Уэльса и гордясь этим, он заботится о процветании всей Англии. Европа больше не смотрит на нас, как на незначительный маленький остров, и, благодаря ему, мы начинаем занимать достойное место среди других стран. Однако я отдаю должное храбрости и верности, и для меня не имеет значения, кто проявляет эти качества. И я не могу не уважать вас за то, что вы отказались от такой престижной работы как часовня Тюдора. – Он снова бросил взгляд на «Крепость Фуа», но на сей раз – поверхностный и беглый. – Мне только хотелось бы надеяться, что, окажись я на вашем месте, у меня хватило бы мужества поступить точно так же.
– Мой отец выбрал в качестве собственного девиза слова «Верность обязывает», и единственное, что остается мне, – жить в соответствии с этими словами, – ответил Дикон, потрясенный таким великодушием. – Что же касается мужества, мне никогда не приходилось участвовать в сражениях, и, кроме того, с тех пор, как я узнал правду о своем рождении, меня ни разу не узнавали, никто ни разу не признал во мне сына короля Ричарда.
– Бывает разное мужество, Брум. Ваша храбрость определяется девизом вашего отца – «Верность обязывает». Я представляю себе, как трудно вам было, когда пришлось выбирать между порядочностью и благополучием вашей семьи. И как художник, хотя, конечно, я всего лишь дилетант, я тоже могу понять, чем вы пожертвовали.
– У меня такая жена, которая могла бы составить счастье любого мужчины, – сказал Дикон, притягивая к себе и обнимая Танзи, чтобы она не подумала, что он винит ее в своих профессиональных неудачах. – Можете мне поверить, что, даже оставаясь в полной безвестности, я буду продолжать поступать так, как приказал мне мой отец.
– Прекрасно. Я рад, что он сказал вам именно это. Именно ему, одному из многих, было прекрасно известно, какие страдания несет и слава, и бесславие. Но все же давайте надеяться, что вам не грозит полная безвестность.
Мойл сел и выпил вино, которое Танзи поставила перед ним.
– Поскольку, к моей радости, вы сейчас не имеете другой работы, я хотел бы кое-что предложить вам. И поверьте мне, что мое предложение не имеет ничего общего ни с состраданием, ни с милостью – для этого я слишком высокого мнения о вашем мастерстве. Сядьте, пожалуйста, оба и послушайте. Ваше вино великолепно, миссис Брум, и если этот упрямец, ваш муж, согласится переехать в Кент, чтобы работать у меня, не исключено, что вы найдете себя в том, чтобы обеспечить им весь дом!
– Работать у вас в Кенте? – воскликнули они почти в один голос, и на их молодых лицах появилось выражение нетерпения.
– В Иствелле. Я собираюсь жениться. На родственнице моей покойной матери, которая происходит из старинной семьи Друри. И с разрешения отца я надеюсь снести большую часть старого дома и перестроить его заново. Возможно, мой отец долго не проживет, тогда оба дома – и там, в Кенте, и лондонский – будут принадлежать мне. Мне нужен дом, соответствующий моему положению при Дворе, но и я, и моя невеста – мы оба любим деревню и надеемся, что именно Иствелл станет нашим главным домом. Вам известны мои пристрастия в строительстве, Брум, и я хотел бы, чтобы вы взяли под свою опеку оба дома.
Дикон, преисполненный благодарности и чувства облегчения, почти не мог говорить.
– Я не могу не принять это предложение с радостью, – наконец, произнес он.
– Должны ли мы благодарить за это нашего доброго друга Тома Худа? – спросила Танзи.
– Отчасти, наверное, да. Мне очень понравилось, как вы сделали тот камин в нашем лондонском доме и фонтан. И, как я уже сказал вам, вопреки всему, что о вас говорят, мне импонирует то, что вы отказались работать с Робертом Вертье. К тому же я намерен превратить Иствелл в один из самых красивых домов в Англии и уверен, что именно вы можете помочь мне в этом.
Мойл подошел к открытой двери и крикнул Джоду, чтобы он принес ему сумку, которая приторочена к его седлу. Он вытащил чертежи, и вскоре оба – он и Дикон – с энтузиазмом рассматривали их, забыв обо всем. Они обсуждали все детали предстоящего строительства, а Танзи с котенком на руках молча наблюдала за Джоном Мойлом, странным человеком, полуправоведом, полухудожником, который взял в свои руки заботу о ее семье.
– После свадьбы мы уедем на несколько месяцев во Францию, по делам короля, и я хочу, чтобы перед нашим отъездом вы переехали в Кент и начали работать по собственному усмотрению.
– Коль скоро вы будете во Франции, сэр, не могли бы вы прислать баржу с канским камнем?
– Это будет очень дорого стоить, но я знаю, что именно этот камень покойный король использовал для часовни королевского колледжа и при восстановлении многих замков…
– Можем ли мы взять с собой наших лошадей и старика Джода?
– Разумеется. Вам обязательно нужна будет лошадь; я хочу, чтобы вы присматривали и за лондонским домом, и вам придется поездить по окрестностям, чтобы собрать лучших местных мастеров. Они смогут начать с того, что снесут западное крыло. Если вы и ваша жена готовы отправиться со мной на будущей неделе, мои люди помогут вам переехать.
А потом наступил момент, который Танзи восприняла и вовсе как настоящее чудо.
– Здесь, среди фруктовых деревьев, – сказал господин Мойл, указывая пальцем на какой-то кружок на пергаменте, – вы можете построить дом для себя, пока я буду отсутствовать. И найдите себе помощников. Начните именно с этого и постройте большой дом, чтобы там было достаточно места для всех, потому что мне кажется, Ричард Брум, что вы останетесь с нами до конца ваших дней!
Поскольку господин Мойл начал складывать все свои бесценные чертежи, Дикон наконец осмелился взглянуть на жену и, встретив ее восторженный взгляд, понял, что все его прежние поступки были правильными, и они не пропали даром.
– Мне кажется, что, будучи таким великодушным хозяином, вы вообще не сможете освободиться от нас! – смеясь, сказал он. – Но не кажется ли вам, что, почти не зная меня, вы слишком доверяете?
– Я уверен, что, зная ваши принципы, которые вы так блестяще подтвердили, ничем не рискую, а, напротив, окажусь в выигрыше. И не забудьте, что я много слышал о вас обоих от Тома, которого именно вы прислали к моему отцу и который не может не думать о том, как бы стать моим свояком.
– И вам кажется, что он когда-нибудь им станет? – Танзи не удержалась от вопроса. – Госпожа Эми будет очень несчастна, если ей придется выйти замуж за кого-нибудь другого.
Господин Мойл улыбнулся.
– Для женщины такого маленького роста она исключительно настойчива, и отец еще ни разу ни в чем не смог одержать над ней верх.
