Текст книги "Эра жаворонка(СИ)"

Автор книги: Марфа Ефимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15. Билет к звёздам

Легкомысленно дымя энергетической сигаретой (вкус «Пират на Тортуге»), Иван Волков шёл по набережной Фонтанки в сторону городского спортивного архива. Ему никак не давала покоя светловолосая девушка в майке с логотипом WN, бегущая на фоне Петропавловской крепости. Кем она приходилась Черезову? Сестра? Тайная жена? Просто подруга? Но почему подруга включена в круг семейных холограмм? Здраво рассудив, что ответ он сможет добыть там, где знают о спорте всё, Иван решил, что тратить время и деньги на поиски в общественных сетях – непозволительная роскошь, и что задушевный разговор с каким-нибудь старичком из клана пыльных полок принесёт гораздо больше пользы, чем слепое рысканье в поисковиках.

– Лёгкая атлетика? – пробасил явный наследник Одина, поднявший макушку из-за координаторской стойки. Он что – здесь подрабатывает после того, как метнёт ядро и выжмет штангу? – Это налево, третий пульт синего рукава.

Коридоры архива были выкрашены в разные цвета для быстрой ориентировки – так предположил Волков, с интересом таращась на великолепие красок, а также на фрески и мозаики, повествующие о лучезарном влиянии физкультуры и спорта на жизнь человека. Бегуны, пловцы, лыжники, хелики, гимнасты и прочая элита здоровья и оптимизма светились счастьем, излучая непоколебимую уверенность в завтрашнем дне. Волков вздохнул: будучи крепким от природы человеком, он никогда ничем не занимался планомерно. Он мог месяцок-другой увлечься гирями, потом бросал и начинал гонять на велосипеде, затем сайкл ему надоедал, и он записывался в бассейн. Наматывать мили строго по графику Волкову казалось нестерпимо скучным занятием.

У пульта с картотекой Иван рассеянно побарабанил пальцами, а затем, оставив его, вприпрыжку помчался за седым сухоньким человечком, мелькнувшим в дальнем конце синего коридора. Догнав его, Волков наморщил лоб – лицо человека ему показалось знакомым.

– Да, это я, – скромно произнёс тот, заметив узнавание собеседника, и Волков вспомнил: первый белый, выбежавший марафон из часа с четвертью. Легкоатлетическая ассоциация долгое время не признавала его достижение, так как спортсмен тренировался на специальном полигоне с установкой повышенной гравитации, но, в конце концов, сдалась – никакая химия в рекорде не участвовала. Легендарный Квашнин! Сам Квашнин Ермолай Викторович! И, ведь, жив-здоров, несмотря на возраст – в отличие от бесконечной когорты одноразовых кенийцев или эфиопов, расплатившейся за мировые рекорды чередой ранних смертей. – Чем обязан?

– Мне хотелось бы получить информацию о соревнованиях с логотипом WN. Они проводились здесь, в Питере. Что это? Кто в них участвует?

– Участвовал, – твёрдо поправил Квашнин, закидывая обе руки за спину. Он был ростом на голову ниже Волкова, но отчего-то Иван почувствовал себя учеником перед строгим учителем. – White Nights, Белые Ночи. Некоммерческий марафон, весьма популярный до недавнего времени. Его закрыли лет десять тому назад. Вернее, молодой человек, объединили с Северным Марафоном и превратили в состязание с приличным призовым фондом и приличным вступительным взносом.

– А сейчас как он называется? Белые Ночи или Северный Марафон?

– Северный Марафон.

– То есть, соревнований с логотипом WN уже нет?

– Может, где-то в мире и есть, но в Петербурге нет, – покачал головой Ермолай Викторович. – А в чём, собственно, дело?

Волков с сожалением развёл руками:

– Холограмму увидел: девушка красивая на состязаниях бежит, хотел узнать, кто это, познакомиться, а оно вон как... У девушки майка с этими буковками была... Теперь-то ясно – если десять лет прошло, то она уже, наверное, успела замуж выскочить. Эх, жаль! Люблю спортсменочек!

Квашнин задорно рассмеялся, и его косматые белёсые брови забавно заходили ходуном.

– Может, не всё потеряно? – спросил он. – Давайте-ка сыщем вашу красавушку. Буковки те в круге были или в треугольнике?

– Ни в круге, ни в треугольнике – на вершине шпиля Адмиралтейства вместо кораблика.

– О! Так это один из двух экспериментальных лет, когда запретили пейсмейкеров! Но, извините, это было давненько, совсем давненько. Барышня не то что замуж успела сбегать, но и детей вырастить. Прямо любопытно, кто ж это?

Он, махнув Волкову рукой, приглашая следовать за ним, устремился к ближайшему пульту. Покрутив настройки, Квашнин вывел в "аквариум" объёмные портреты призёров первого экспериментального года.

– Вот! – завопил Иван, тыча пальцем в симпатичную белокурую бегунью. – Это она!

– Хорошая девушка, – одобрительно кивнул Квашнин. – Как же! Помню! Большие надежды подавала! Тут ей всего восемнадцать, а она уже обыграла маститых. Фурор был знатный, да, как водится, ни к чему хорошему ранние победы не привели. Нельзя в таком юном возрасте сердчишко сажать. В таком возрасте надо потихоньку втягиваться. У марафонцев звёздное время – ближе к тридцати, а Ингочка раньше перегорела... Да-с, перегорела. Она ж из провинции была, откуда-то с Урала. Самоучка. Талантливая девица, да толкового тренера не было. Лет пять бегала, но так и не оправдала надежд. А хорошо начинала...

– Как её зовут? – спросил Волков, ощущая между лопаток холодок догадки.

– Инга Подзубей. Интересное имя, не правда ли? Запоминающееся...

В голове Ивана вдруг что-то защёлкало, забулькало, перед глазами вспыхнули и погасли неоновые буквы. Волков потряс головой, несколько пугаясь явившихся картин. На всякий случай он прочистил мизинцем левое ухо. В черепе вновь засигналили условные знаки. Молодой человек, извинившись, опрометью бросился вон, и уже на воздухе принялся всматриваться внутренним взором в мультик, яркие кадры которого вертелись в весёлом хороводе.

"К" – Иван уцепил за хвостик подвернувшийся кадр. Затем "А". "КА" – что это значит? Буквы "С", "О", снова "С" поймались без особого труда, но смысл не прояснили. "КАСОС" – странное несуществующее слово. Или это не на русском? Новые символы "НОВ" пополнили слово, превратив его в не менее загадочное "КАСОСНОВ". Кирилл Андреевич Соснов? Или Карл Александрович? Буковки вновь пустились в пляс и плясали каруселькой, пока Кирилл Андреевич Соснов не превратился во вполне ясное "Сосновка". Ровно в момент осознания название парка (или деревни?) рассыпалось на осколки, уступив место чёткой визуализации маршрута следования от Ольгиного пруда до скамейки в старинном стиле – с гнутыми ножками и облупившейся краской.

– Эге, – сказал себе Волков, ноги которого автоматически развернулись к ближайшему такси. – Уж не Вук ли это шалит?

Это был именно Вук. Пилот сидел, демонически скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу, в глуховатой части городского парка ровно на той скамье, что явилась Волкову в видениях.

– Представляешь, – вместо приветствия заявил он, – а у меня сына зовут Звездан. Это сербское имя. Настоящее сербское имя... Ты чего так долго?

– Гражданин Янко! – рыкнул Иван, от возмущения вырывая волосинку из бороды – ни дать, ни взять старикашка-волшебник из древней детской сказки. – Это ничего, что я на другом конце города был? Ничего, что трафик даже на Особой Линии?

– Ты раскошелился на Особую? – уважительно присвистнул Вук. – Тогда извини.

Журналист присел рядом, вдохнул свежий лесной воздух, проследил, как мимо них неспешно дрейфует пожилой пёс с таким же пожилым хозяином. Собака флегматично пометила угол скамьи, хозяин с удивлением оглядел раритет, бесцеремонно орошённый его питомцем. Когда старички скрылись за поворотом тропинки, Янко спросил:

– Ты быстро понял, что я зову тебя?

– Быстро.

– Я так и знал, – произнёс Вук. – Вернее, не знал, пока в шлюзе не побывал. Похоже, дружище, мы испытали первый в мире телепатический сеанс общения.

– Так уж и первый? Полным-полно безинтерфейсных устройств, которые сигналы мозга улавливают.

– Улавливают, если сигналишь знаками из ограниченного набора на небольшом расстоянии. Но я-то тебе издалека послал то, что ты не ожидал получить. Всё дело в матрице пересборки. Прорыв, да?

– Ты как-то кисло это говоришь, – нахмурился Волков. – Что случилось?

– Не кисло, – резко возразил ему пилот, мгновенно собираясь. – У тебя есть новости?

– Да так – ерунда. Сгонял в спортивный архив, думал, узнаю что-либо полезное, а ничего не узнал.

– Спортивный? – озадачился Янко и поменял ноги местами. – Это ещё зачем?

– Я у Черезова дома видел изображение красивой девушки. Стройная, светловолосая – подходит под описание той, что была с Джеки в момент его смерти. Я решил, что это та особа, которую ты ищешь. Девушка – спортсменка, бегунья, холограмма запечатлела её на каких-то стартах.

– Ясно. И что?

– Ничего. Этой девушке сейчас далеко за полтинник, вряд ли она заинтересует тебя.

– Старушка. Хм... Пожалуй.

– Имя у неё непростое. Инга Подзубей. Энергическое такое имя, так и представляю, как она несётся на рекорд...

– Инга?! – вскрикнул Вук, вскакивая в волнении с лавки. – Инга – почти как Ингрид! Одно имя! Всюду эта Ингрид! Рядом с Самиром Галилем жила Ингрид Пеккер. Такси от Джеки вызывала Ингрид Беккер. Таксист мог не разобрать, звуки "б" и "п" легко спутать. И вновь – Инга... Подзубей – украинская фамилия? Что она означает?

– Сейчас глянем. – Иван извлёк мультилинк, вышел в сеть знаний. – "Дзюбати" на украинском означает "клевать"... Кстати, Вук, что я сообразил: Пеккер – это же "клюв" по-английски.

Ошарашенный и мгновенно ушедший в себя Янко застыл. Хуобумбола, Подзубей, Шноббс, Уальхан – всплыло в его мозгу. Прочитав таинственную мантру три раза, Вук вспомнил. Вспомнил, как развлекался на борту "Симурга" с "открывашкой", которую подарила Мила, как изучал списки пассажиров с рейсов "Москва-Бангкок". Среди этих пассажиров был (была?) Подзубей и была Эстель Гарсиа.

– Чего там сеть про Ингу Подзубей пишет? – Вук аж подпрыгнул от нетерпения. – Если хорошо бегала, наверняка в прессе помелькала.

Первая же открытая статья повергла приятелей мрачную задумчивость, вынырнув из которой, Вук процедил:

– Всё сходится. Я так и думал... Идём. Поможешь мне.

– Куда? К ним?...

– Нет. Нам нужен Волощук.

Волков, зачем-то разделив бороду, на две части – честно говоря, бесконечные игры с растительностью на подбородке несколько раздражали пилота, – заупрямился:

– Ты с ума сошёл? Нас за художества как пить дать на общественные работы отправят недельки так на две. Горохов и Школьник, наверняка, уже кляузы настрочили.

Вук порывисто подался к Ивану, схватил за грудки и просверлил того ледяным взглядом.

– Они космонавты, дружище. Космонавт сдохнет, но кляузу не напишет. Ты не представляешь, какой отбор мы все выдержали. Нас чёртова уйма психологов пытала и мордовала. На тестовых полётах нам устраивали провокации и всеми силами выводили из себя – нас ломали и морально насиловали. Те, кто ушли в сопли, выбраковывались., и поверь мне, малыш, среди отбракованных были тёртые калачи с титановыми нервами, сопло мне в ухо...

– Да ладно, – смутился малыш, – это я так. Волощук, так Волощук... Кстати, зачем он нам?

– Мы его попробуем убить, – спокойно произнёс Вук. Заметив, как глаз Волкова дёрнулся, добавил. – Но не убъём. Нам он нужен живым.

Рабочий день Леонида Павловича, председателя международной Концессии по освоению дальнего космоса, заканчивался поздно. Волощук, мрачно постукав тупым кончиком карандаша по столу, встал, прошёлся по кабинету, неподвижно постоял у любимой масляной картины – бриг с порванными парусами яростно атаковал огромную волну. Подпитавшись неукротимой энергетикой сюжета, стремительной динамикой линий и бесконечной глубиной бирюзовой палитры, Леонид Павлович ослабил галстук, расстегнул ворот тонкой сорочки. Город заволокло пасмурью, но было душно. Надо что-то сделать со сплит-системой – совсем не охлаждает. Ремонтников уволить – пятый раз вызывать приходится. Чудны дела твои, Господи: летаем в самые дальние уголки галактики, а наладить нормальный воздухообмен в комнате не можем. Волощук некоторое время поборолся с бесконтактным интерфейсом кондиционера, но, поняв тщету попыток, взялся за пульт. Именно в этот момент из шлюза пересборки вышли два человека и решительным шагом направились на второй этаж.

– Явились! – ядовито изрёк Басов, преграждая им путь в пустынном коридоре. Басов держал в руках портфель, явно намереваясь отчалить домой, лицо его сочилось злостью и раздражением. На всякий случай он тут же вызвал охрану.

– Да вы не переживайте, – равнодушно и отстранённо сказал Янко, – мы больше не буйные. Мы к Леониду Павловичу для обсуждения одного важного вопроса.

Он стремительным, неуловимым движением шарахнул Басова по кадыку, тот обмяк и кулем повалился на пол. Ни центнер массы, ни квадратная высоченная фигура не помогли ему в молниеносной атаке пилота.

– Туда, – коротко приказал Вук, подхватывая тело. Вместе с Иваном он втащил его в переговорную комнату и уложил под стол. Служебный пропуск с кнопкой вызова охраны перекочевал из кармана Басова в карман Янко. Включив новости на канале "РосКосмосКонсалтинг", соучастники выскочили за дверь, заперли её, виртуозно сломав замок в ручке, и с невинным видом двинули навстречу охране.

Стражи порядка – два цепких жилистых человека с наисерьёзнейшим выражением лица и выпирающей из-под пиджака кобуры – думали недолго. Вышколенные и натасканные, твёрдо зазубрившие регламент и внутренний устав, они не имели права препятствовать проходу в задание членов исследовательских экспедиций. Поэтому старший тут же кивнул и чётко произнёс:

– Руки. Формальная проверка, пилот Янко.

Вук, пожав плечами, поднял руки вверх. Младший просветил его дистанционным детектором.

– Чисто. Можете опустить. Этот господин с вами?

– Со мной.

Прощупали и Волкова.

– Ваш вход будет задокументирован, – сообщил старший. Он покрутил головой, ткнулся в запертую переговорную, прислушался к звукам, доносившимся из-за двери.

– Заседают, – сказал он. – Может, случайное срабатывание?

– Мы пойдём? – уточнил Вук.

– Идите.

Завернув за угол, пилот снова нажал аларм, после чего выбросил пропуск с тревожной кнопкой в открытое окно. Топот кованых ботинок охраны, раздавшийся через пару секунд после нового вызова, известил о том, что наживка была заглочена.

У кабинета председателя Концессии приятели остановились. Вук, присев на корточки, поднёс ладонь к порожку, затем, встал и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, юркнул в туалет, чуть поодаль от кабинета. Волков последовал за ним.

– Что происходит? – спросил он шёпотом. – Внезапная диарея?

– Он ещё там, а мы здесь подождём. Он живёт за городом, довольно далеко. С большой долей вероятности он заглянет сюда на дорожку.

Вук опустил крышку унитаза в одной из кабинок, отвинтил крышку "мерзавчика" и, морщась от отвращения, залил в себя спиртное.

– Водяра, что ли? – скривился Иван.

– Ничего другого по пути не нашёл. Заглянул в забегаловку напротив парка. Чем было, тем и затоварился.

– Болит? – сочувственно спросил Иван, мысленно примеряя, каково существовать с бесконечной головной болью.

– Болит, – сухо ответил Вук. В голове его снова зашуршали странички, переворачиваемые невидимым чудовищем.

С пневматическим звуком что-то хлопнуло, затем скрипнуло, затем по кафельной плитке процокали подбитые ботинки. Вук, усмехнувшись стремлению Волощука быть в модном тренде, знаком показал Волкову быть наготове. Когда Волощук неспешно вплыл в помещение с кабинками, они резким движением распахнутой дверцы сбили председателя с ног, уложили на пол лицом вниз, и Вук уселся сверху.

– Проследи, чтобы никто не мешал, – сказал он Ивану. Тот запер сортир изнутри на замок и пустил воду в кране. Струя, шумно фыркая, полилась в раковину, заглушая негромкий говор Вука. Впрочем, Волощуку было достаточно слышно. Он, выпучив от натуги глаза и нечленораздельно мыча сквозь кляп – заботливо упакованный во рту Волощука ком одноразовых полотенец – пытался рассмотреть налётчиков, отчего краснел и как мог крутил шеей. Волков, обшарив пленника, с мясом выдрал с лацкана пиджака аларм-датчик.

– Минут на пятнадцать хватит, – прикинул он. – Потом температура тела повысится и в ногах, и тогда запищат штаны.

– Мне хватит, – мрачно сказал Янко.

Развязав узел галстука на шее Волощука – белые ромбики на синем – пилот внахлёст перекинул два его конца и начал медленно душить председателя.

– Ваня, запиши за мной, – попросил он Волкова и принялся диктовать. – Настоящим удостоверяю, что следующие персоны, а именно: Мила Ангеловна Шредер (Янко), Звездан Вукович Шредер (Янко), Алина Сергеевна Тимофеева, Волков Иван... Как тебя по батюшке?!

– Вячеславович, – удивлённо произнёс Волков.

– ... Волков Иван Вячеславович, включены в состав первого экипажа сборочного комплекса "Гамаюн", отбывающего с Земли в связи с угрожающим распространением эпидемии лихорадки "лектора". Подписано собственноручно Волощуком Леонидом Павловичем. Готово?

– Готово, – кивнул сбитый с толку Волков, поднимая голову от мультилинка, в воздушном порту ввода которого выстукивал текст расписки.

Волощук задёргался, замотал головой. Вук сильнее сдавил петлю на его шее. Пары горячей воды, клубившиеся над раковиной, расползлись по всему помещению санитарной комнаты, образовав причудливый фантасмагорический фон для финального акта драмы.

– Я не шучу, – проговорил Вук. – Мне терять нечего. Я уже заражён, и я умру, как умрёт рано или поздно все остальное население планеты Земля. Как умерла Тенера, и как умерла звёздная система, с которой на Тенеру попали споры этой заразы. А если я не умру сам, о моей благообразной кончине позаботится кто-то из ваших. Не так ли, Леонид Павлович?

Волощук захрипел, посинел, Янко чуть ослабил хватку, не позволяя председателю потерять сознание.

– Если вы предпочтёте гордо отбросить коньки, не подписав расписку, я найду способ вывести из строя корабль. Для этого достаточно разрушить матрицу пересборки. Уверяю вас, дорогой Леонид Павлович, переосмысление столпов наших Белла и Клаузера, открыло мне невиданные горизонты в плане дистанционного воздействия на разнообразные предметы. А, ведь, на корабле в составе первых колонистов новой планеты полетят ваши родные. Вернее, не полетят. Кто у вас там – жена, дети, родители? Родители – вряд ли, места ограничены, поэтому придётся руководствоваться жёсткой целесообразностью. Значит, дети...

Янко вновь начал затягивать галстук, и в лице его было столько яростной решимости, что Иван невольно вскрикнул. Волощук замолотил ладонью по полу, словно побеждённый борец на татами. Пилот, верно истолковав его жест, подозвал пальцем приятеля и осторожно одной рукой взял мультилинк с продиктованной распиской.

– Приложите большой палец, – приказал он Волощуку. Тот покорно сунул палец в сканирующую зону аппарата. – Теперь глаз. Да, глаз. Палец можно отрезать... – председатель конвульсивно сжался, – глаз вырвать невозможно. Не моргайте и думайте о согласии, у нас нет времени на двадцать попыток.

Согласно положению международного соглашения об идентификации личности, холограмма сетчатки глаза признавалась действительной только в момент душевного спокойствия гражданина. Данная установка порождала множество казусов из-за волнений сканируемого и несовершенства техники. Упомянутые двадцать попыток были не слишком сильным преувеличением. После четырёх снимков сканер пропищал акцептацию, и Вук удовлетворённо вздохнул.

– Осталась слюна. Расслабьтесь, господин Волощук, образец вашей ДНК не должен содержать избыточного количества адреналина.

Вук выдернул кляп изо рта председателя. Намокшую бумагу он приложил к портативному датчику здоровья. Снятая копия, успешно записанная как третья ступень идентификационной подписи, мгновенно зарегистрировалась в международном реестре подтверждений.

– Ну, и ваш ID, сударь.

Вук протянул жертве мультилинк. Волощук, багровый от жара водных паров и недостатка кислорода, вычертил пальцами в порту приёма сложную комбинацию символов. "Волощук Леонид Павлович", – высветилось на экране, после чего потекли сведения о дате и месте рождения, зафиксированном образовании, регистрации в социальных институтах и прочей не слишком интересной чепухи.

– Благодарю, – изрёк Вук, слезая с председателя. – Иван, отсылай расписку в общественные круги.

– Я не хочу никуда не лететь,... – нерешительно пробормотал Волков.

– Отсылай! – закричал Янко, бросаясь на приятеля.

– Но-но, потише, пилот, – Волков отодвинул его плечом. – Уже отослал. Только я никуда не полечу.

– Это как хочешь, – устало проговорил Вук. – Может, ещё передумаешь. Во всяком случае, я дал тебе шанс.

Леонид Павлович, кряхтя и постанывая, поднялся с пола. Перед глазами его плавали багряные круги, сердце опутывала тягучая липкая слизь, мешавшая бодрому здоровому ритму. Он потёр лоб влажной ладонью, облокотился о стену. Затем уставился тяжёлым взглядом на Вука.

– Пил сегодня? – спросил он.

– Пил.

– Это хорошо. Пойдём в кабинет, покалякаем. Расскажешь, как додумался.

Дверь туалета затряслась, блок магнитного затвора завибрировал, затем по двери пронеслись глухие тупые удары, и препятствие пало под железными ботами охраны.

– Стоять! – завопил первый, тот, что четвертью часа ранее ощупывал Янко и Волкова. Второй грудью бросился на защиту Волощука.

– Отставить, – приказал председатель, брезгливо отодвигая защитника. – Фамилии?

– Чьи? – не понял тот.

– Ваши, чьи же ещё? Фамилия этого господина мне известна. – Он знаком показал на пилота.

– И... Иванов и Сидоров...

– Замечательные фамилии. Благодарю за бдительность, господа Иванов и Сидоров. Вы можете быть свободными.

Охранники, нехотя отпустив шокеры, вышли из туалета.

– Они Басова избили и заперли, – съябедничал старший напоследок.

– Разберёмся, – пообещал Волощук.

В кабинете он, уже не стесняясь, хватил пару рюмашек чего-то янтарного, предложив того же обидчикам. Вук отказался, а Иван, махнув рукой, хлопнул угощение.

– Башка идёт кругом, – виновато пояснил он.

– Рассказывай, – повелел Леонид Павлович, усаживаясь в просторное кресло и прикрывая глаза. – Сам догадался или кто-то проболтался? Откуда про "Гамаюн" известно?

– Обижаете, господин председатель. Или издеваетесь. Уж и не знаю, что хуже. – Вук сел напротив, устремив взор прямо в Волощука. – Неужели вы так долго и тщательно отбирали кандидатов в космический отряд, чтобы потом отказать им в малейшей сообразительности?

– И, тем не менее, не все сообразили.

Янко подался вперёд:

– Кто захотел, сообразил бы. Не хотели – вот в чём проблема. Кто-то осознанно вышел из игры, а кто-то интуитивно дистанцировался. А кто-то был в курсе, но старательно скрывал это... Дело в лазерных пушках, установленных на "Гамаюне", и мазерной подкачке...

– Мазеры! – шевельнул бровью председатель. – Их не видно. Кое-кто сболтнул лишнего?

– Никто не болтал. Я всего лишь высказал вслух догадку, и нашелся человек, который невербально подтвердил её. Не стоит порицать за это. Так поведёт себя любой нормальный человек, не закалённый ежедневной ложью.

– К чёрту философию, – фыркнул Волощук, не открывая глаз. – Из одного лишь разглядывания корабля не вывести заключение об эпидемии и эвакуации.

– Разумеется, но только не тому, по чьей вине началась эпидемия. У Горохова из кармана выпал кристалл...

– Выпал. Хм.

– Неважно. Точно такие же кристаллы я собирал на Тенере, причём первый нашёл возле мёртвого животного – я докладывал Вам о нём, но Вы...

Волощук с досадой поморщился.

– На Тенере я не связал кристалл с защитной силовой оболочкой, но когда образец, изъятый у Горохова, – Янко уже не хитрил, называя вещи своими именами, – когда образец попал под луч лазера, он выстроил защитный шар радиусом около метра. Следом за этим мою голову посетило просто блестящее, как я считаю, озарение: а что если эта каменюка – ретранслятор некоторого излучения, которым обладали эндемики Тенеры? Что если ретрансляция выражалась в концентрации материи на заданном расстоянии от источника, то есть по границе шара? Тело внутри такого заслона находилось по сути внутри собственного жилища, непробиваемого и надёжного. Горохов – кремень. Он не пожал делиться тематикой своих изысканий на "Гамаюне", но смотрите сами...

– Что смотреть? – не выдержал Волков.

– Сборочный комплекс укрепляется лазерами, чтобы сбивать астероиды. Значит – он летит туда, где с астероидами проблемы. И это не Мола, не Амикайя, не Тенера, для которых не существует проблема астероидов.

– Может, это для Солнечной Системы? – Иван потеребил бороду.

– Сборочный комплекс оснащается мазерами, – возразил пилот. – А это – источник неиссякаемой энергии в условиях газовых туманностей с естественной накачкой. Нет смысла таскать мазеры в пределах нашей системы. Мазеры имеют значение, если полёт происходит по особым траекториям через газовые скопления. Опять же официально нет трасс с описанными критериями. Значит, "Гамаюн" летит в новое место.

– Ну, летит, – Волков вдруг, следуя журналистской привычке, стал возражать собеседнику, вызывая того на эмоции. Леонид Павлович всё так же подрёмывал – видимо подрёмывал. – А на разведку летит!

– Может, и на разведку. Но к чему дичайшая секретность с исследованиями с синим кристаллом – именно на борту "Гамаюна"! – и секретность с исследованиями Марка Школьника. У Школьника рабочий журнал был помечен аббревиатурой нашей Концессии, и Школьник знал о модификациях космонавтов, а это приватная закрытая информация, не подлежащая разглашению. Откуда Марк мог знать о модифицированности коллег? Только оттуда, где эта информация используется. Стало быть, оба они – и Горохов, и Школьник, – работали по заданию Концессии. Только Юрий изучал возможности естественных укрытий для живых организмов под полями, транслируемыми и фокусируемыми волшебным кристаллом, то есть возможности колонизации планеты без дорогостоящего строительства баз и площадок, а Марк ... Марк – совсем другое. Марк изучал лекарство от новой болезни, завезённой с Тенеры.

– Логика хромает, – заметил Волощук. – Связь между полем кристалла и будущей колонизацией неочевидна.

– Может быть. Считайте это вспышкой гениальности.

– Какой болезни? – Иван нервно встал, маятником качнулся туда-сюда по кабинету. – Это вирус? Вирус с Тенеры?

– Я бы не назвал это вирусом. – Вук устало потёр лоб, за которым опять заиграли болезненные сполохи. Председатель, как заправский бармен, приоткрыв один глаз, швырнул бутылку конъяка. Бутыль проскользила по полированной крышке стола, пилот поймал её и сделал несколько глотков прямо из горлышка. – Вирус неразумен. Вирус имеет материальное воплощение, по крайней мере он отслеживается всевозможными микроскопами – если не сам, то следы его вредоносной деятельности. Для всех без исключения аларм-приборов и кибер-лекарей то, что выводило тенерийцев из строя, было абсолютно невидимо. И лично по моим ощущениям – разумно.

– Как ты это определил?! – вскричал Волков.

– Как-как... Эмпирически. Паразит – я назову его так – проявлялся, только когда я загружал мозг сведениями о космосе, об атласе звездного неба, о сборочных комплексах, о социальных аспектах устройства нашей цивилизации. И пребывал в полнейшем спокойствии, когда я занимался чем-то иным. Я бы сказал – это нечто, что грызёт мозг, ищет информацию о путях своего распространения. О новых цивилизациях, которые можно высосать начисто, до полной гибели планеты.

– Это уж совсем фантастика!

– Я был бы рад узнать о беспочвенности моих домыслов, – горько вздохнул Вук. – Но Тенера мертва, хотя когда-то, судя по огромным кругам на почве, была заселена живыми разумными существами. Круг я видел вокруг той жабы, что встретилась мне на Тенере. И около круга лежал кристалл. След на земле – это то, что осталось от естественного укрытия животного. Простая интерполяция подсказывает, что большие круги на почве – это либо следы больших животных, либо следы объединения нескольких существ. Большим животным быть на Тенере трудно, поскольку велика сила тяжести. Я бы посчитал круги остатками домов, в которых жили, например, семьи или другие структуры общества.

– Общество? С чего вы взяли, что там был разум? – Волощук вдруг поднял тело, сел прямо и уставился на Янко. Тот непонимающе вскинул брови:

– Концессия не знает? Вот как?

– Концессия не знает, – прямо ответил председатель. – И не слишком верит в разумность. Ни одного свидетельства разума найдено не было.

– Полноте, Леонид Павлович. А как же артефакт, добытый Галилем и Ко Сенгом? Каменный диск с выбитыми рисунками.

– Не припомню такого. – Волощук постучал пальцами по столу, выдавая волнение. – Галиль и Сенг привезли множество образцов породы, может, был и диск. Сами они о нём не рапортовали. Что было на диске?

– На первый взгляд – хаотичный рисунок из линий и точек. Его не сразу можно было принять за творение разумного существа. Если честно, я бы прошёл мимо. Но упоминание о диске было кем-то стёрто из журнала карантинной приёмки, а инженер карантинной службы – случайно или нет – вдруг погиб, упав с высоты.

– Бэнкс. Чёртов Бэнкс. Его вдова стрясла с нас кругленькую сумму.

Вук почесал подбородок. Разговор с председателем выбивал его из себя. Похоже, Волощук в самом деле не знал о потерянном артефакте. Но если это прошло мимо его внимания, то и прочие эксцессы могли быть спровоцированы не руководством компании.

– Я добыл холограмму диска. Коллеги не догадались, а всего-то надо было крутануть его, как крутят детский волчок. Точки задвигались, и стало всё ясно. Там была чёткая последовательность с картой звёздного неба, показывающая, откуда пришла зараза, и как она погубила планету. Паразит прибыл с соседней звезды. Звезда была перечёркнута, как и символ Тенеры.

– Знаешь, Вук, – сказал Волков. – если с диском – всё правда, и он нёс именно то, что ты описал, я не понимаю, как от цивилизации мог остаться единственный предмет. Если населению Тенеры не требовались материальные штуки типа одежды, транспорта, домов, предметов быта и искусства – ну, мало ли, например, они питались напрямую солнечной энергией и общались телепатически, то как им удалось выбить изображение на диске. И, главное, чем? Конечностей у них, скорее всего, нет, инструментов тоже. А если всё-таки, они были подобны нам, во что я больше верю, так как твоя жаба имела вполне земной вид – с ножками, головой, туловищем, то где все следы цивилизации?

– Хороший вопрос, – кивнул Волощук. – Коньячок, будьте добры, господин сказочник.

– Есть у меня предположение, – усмехнулся пилот, протягивая бутыль. – Сказочник, так сказочник. Только догадки мои, как показал опыт, пока подтвердились все до одной. Так вы готовы послушать очередную сказку? Страшную такую сказочку. Неуютную.