Текст книги "История Сарры, жены Авраама"

Автор книги: Марек Альтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

VI. Хеврон

Покрывало Сары

С золотыми украшениями на лбу и на груди, покачиваясь в странной плетенной из ивовых прутьев корзине, прикрепленной к спине слона, Сара направлялась в лагерь. Впереди нее шла колонна солдат, позади дорогу загромождало огромное стадо мелкого скота более чем в тысячу голов, ослы и мулы.

Из дворца Фараона возвращалась царица, богиня Нила. Аврам встретил ее, не сказав ни слова, почти не глядя не нее. Только Лот бросился к ней навстречу. Он попытался поддержать ее ногу, когда она спускалась со спины слона, но, пьяный, свалился на землю. Во время отсутствия Сары он, не переставая, опустошал кувшины с египетским пивом.

Пошатываясь, с покрасневшими глазами Лот расхохотался, пытаясь встать на ноги. От него так несло зловонием, что Сара отказалась обнять его. Не произнеся ни слова, даже не улыбнувшись обрадованным ее возвращением людям, она исчезла в своем шатре. Ее служанки объявили, что она хочет остаться одна, чтобы отдохнуть после долгого путешествия. Лот запротестовал, настаивая, что хочет видеть ее, но его оттолкнули без всякого стеснения.

Аврам не пытался войти в шатер своей жены. К тому же его племя громкими криками приветствовало его. Мужчины подняли его на свои плечи и триумфально пронесли между шатрами, славя его и Яхве. Ведь Фараон преклонил колено перед Всевышним! Он никого не убил, не захватил в плен, наоборот, он дал Авраму все для того, чтобы его народ мог вновь процветать!

До самой ночи в лагере раздавались звуки флейт, люди танцевали вокруг костров, от которых в темноте разлетались искры, кружась в воздухе, словно фосфоресцирующие насекомые. Рекой лилось вино и пиво. Радость и облегчение выражались так неистово, что люди почти забыли Сару. Никто не удивлялся ее отсутствию рядом с Аврамом, пока крики Лота не отвлекли их от праздника.

Стоя на четвереньках перед шатром Сары, он надрывался пьяным от пива и слез голосом:

– Выйди ко мне! Выйди ко мне! Я так давно не видел тебя. Выйди ко мне, Сара!

Туника его было разорвана и залита пивом, лицо было похоже на поле битвы. С обезумевшими глазами, побелевшими от слюны губами Лот бросился на столбы шатра, чтобы обрушить их, стараясь, однако, даже в моменты наивысшей ярости не разорвать занавес на входе в шатер, который Сара держала закрытым. Поранив грудь об острые углы столбов, Лот рухнул на землю.

Его подняли, но Лот еще нашел в себе силы и, продолжая вырываться, выкрикивал:

– Танцуйте! Танцуйте, идиоты… Не спрашивайте, почему Сара вернулась, как царица! Подлые трусы! Делайте, как Аврам, он не спрашивает! Его всевышний Бог тоже не спрашивает! Только племянник Лот спрашивает! Ему нет дела до ослов и мулов Фараона! Но Лот хочет знать! Он хочет спросить, почему Сара вернулась, как царица?

Он рассмеялся злым смехом, указывая пальцем на окружавшие его лица, ища лицо Аврама. Не найдя его, он плюнул с отвращением и вцепился в стоящего рядом мужчину:

– Ты знаешь, почему? Ты не знаешь! Тогда я скажу вам. То, чего сестра Аврама никогда не хотела сделать с Лотом, она сделала это с Фараоном. И вот мы разбогатели, у нас есть золото, которое Сара произвела с помощью Фараоновой елды!

Кто-то ударил его по голове, заставив замолчать. И сердца их отяжелели и закрылись, как занавес на шатре Сары.

* * *

На следующий день Тсу-Пенат привел в лагерь еще один караван. Но там не было ни семян, ни скота. Главный офицер Фараона привез три ларя, полных золота и серебра, погруженных на слона, с которого сошла женщина, лицо ее было скрыто покрывалом.

Не обращая внимания на солдат, пики которых ограждали лагерь, сбежался весь народ Аврама. Каждый хотел дотронуться до ларей, которые Тсу-Пенат открыл перед черно-белым шатром. В отличие от предыдущего дня люди не обнимались и не кричали от радости, хотя никто из них еще никогда не видел такого богатства.

Тсу-Пенат остановился перед Аврамом, с выражением пренебрежения и сказал:

– Фараон дает тебе одну луну для того, чтобы подготовить стада, снять шатры и покинуть его земли. Тот из вас, кто вернется сюда, умрет – даже ты. Фараон желает тебе и твоей жене счастливого возвращения. Он надеется, что вы будете долго помнить о нем.

Аврам хмуро улыбнулся:

– Передай Фараону, что народ Аврама не забудет его. У нас хорошая память. Да благословит его Всевышний за его доброту.

Закрыв ногой крышки ларей, он спросил:

– Кто эта женщина в покрывале, которую ты привел с собой?

Тсу-Пенат сделал непринужденный жест:

– Последнее благодеяние Фараона твоей жене.

В этот момент в шатре Сары служанка Агарь сняла покрывало с лица и почтительно поклонилась ей:

– Фараон послал меня служить тебе, потому что он хочет, чтобы во дворце не осталось ничего, что могло напоминать ему о тебе.

Она подняла к Саре лицо, озаренное счастливой улыбкой, которая не исчезла даже при виде горько сложенных губ Сары. Она сложила ей руки, приложив их по очереди ко лбу и к груди на египетский манер.

– Я догадываюсь, как тяжелы для тебя эти слова. Фараон приказал мне произнести их, как только я увижу тебя. Я их произнесла, теперь я могу забыть их. Мое сердце говорит тебе: будь моей госпожой, и я стану счастливейшей из женщин. Ты будешь бальзамом на моем шраме, и я буду верна тебе так, что смогу умереть за тебя.

Сара нежно притянула ее к себе.

– Не бойся! Я не потребую от тебя такой жертвы! Это счастье для меня, что ты будешь моей служанкой, но ты не будешь жить в такой роскоши, в какой ты жила у Фараона. У меня нет ни дворцов, ни бассейнов, только шатер и долгие дни пути.

Агарь засмеялась мелодичным смехом:

– Я научусь готовить ослиное молоко в калебасах! И если я больше не буду жить во дворце, это означает, что ты открыла клетку, в которой я была пленницей.

Сара только собиралась приказать принести еды и питья, как услышала крики, которые привлекли ее внимание. Приподняв створку шатра, обе женщины увидели группу жестикулирующих юношей, над которыми возвышалась голова Лота. Аврам, окруженный старейшинами, вышел из черно-белого шатра.

Из толпы юношей раздался крик:

– Лот пьян, но он задает верные вопросы. Почему Фараон гонит нас, одарив такими богатствами?

Перекрывая крики, голос Аврама прозвучал подобно грому:

– Потому что Яхве посетил его во сне. Это был жестокий сон. Он показал все то зло, которое Он может причинить Фараону и его народу, если Фараон не будет добр к нам. Фараон испугался Всевышнего и покорился. Этими богатствами, которые Яхве дает нам рукой Фараона, Он подает нам знак о том, что наше испытание подошло к концу. Это правда, и нет другой правды! Завтра мы поднимем шатры и пойдем обратно в Ханаан, на землю, которую Он мне дал.

Рука Агари нежно обвилась вокруг талии Сары.

– Твой муж умеет говорить, – прошептала она. – Я понимаю, почему Фараон предпочел удалить его подальше от себя.

* * *

Стараясь сберечь свои огромные стада, они обошли пустыню Шур, и через год пришли в Ханаан.

Весь этот год Сара обращалась к Авраму только по необходимости. Она не принимала его в своем шатре. Она так и не простила Лоту слова, которые он сказал после ее возвращения из дворца Фараона. Племянник Аврама ходил за ней по пятам, унижался публичным раскаянием, обвинял ее в своей тоске и пьянстве. Но Сара лишь поворачивалась к нему спиной.

Тогда Лот прекратил свои жалобы и больше не покидал задних рядов каравана, шагая в пыли, поднятой скотом, и продолжая беспробудно пить с наступлением каждой ночи. Обычно пьянство его длилось до рассвета, иногда и до самого утра и тогда его приходилось связывать и, как тюк, взваливать на спину мула.

Аврам ни разу не упрекнул его.

В течение многих лун все племя шло с опущенными головами.

С высоты спины слона, на которой она сидела в плетенной ивовой корзине, взгляд Сары, словно камень, тяжелым гнетом ложился на их спины. Она не снимала украшений, подаренных Фараоном. На солнце они так неистово сверкали золотом на ее лбу, шее и груди, что могли ослепить любого, кто осмелился бы поднять на нее глаза.

И только вечером, когда она спускалась со своего чудовищного зверя, лишь несколько женщин тайком разглядывали ее. Им хотелось заметить в ней признаки боли или прощения, но видели они только безразличие и красоту. Эту, по-прежнему изумительную красоту, на которой так и не появилось ни одной морщины, ни одного следа увядания, которое вызывают ожоги солнца и морской ветер.

Однажды, весенним утром, когда они наконец приблизились к Ханаану, по каравану пробежал шепот. Сидя в своей корзине на спине слона, Сара покрыла голову красным покрывалом, ниспадавшим до самого пояса. Покрывало было из тонкой ткани, сквозь ажур которой Сара могла видеть всех, но ее лица не мог видеть никто.

На следующий день Сара опять появилась в покрывале и с тех пор, она больше не выходила из своего шатра без красного покрывала, закрывавшего ее лицо. Некоторые думали, что за одну ночь ее лицо изменилось, подурнело. Может быть, думали другие, она заразилась у Фараона проказой, и не хотела, чтобы это заметили. Но Аврам вел себя так, словно не происходило ничего необычного. Он не задавал ей никаких вопросов, не спрашивал, почему она закрыла лицо.

Постепенно утихли самые безумные предположения, пока наконец хотя никто ничего не сказал, каждый из них понял, что Сара больше не хотела, чтобы ее гнев и ее красота стали бременем всего народа. Она больше не хотела напоминать им своим видом источник их нового благоденствия. Но оставался один человек, против которого не стихал ее гнев. Единственный человек, который мог бы поднять ее покрывало и молить о прощении, но не делавший этого, – Аврам, ее муж.

Народ испытал облегчение. Мало-помалу все привыкли к красному покрывалу Сары и даже утешались тем, что больше не видели этой совершенной и неизменной красоты, время от времени замечая лишь меняющуюся красоту ее служанки Агарь. В шатрах снова стал раздаваться смех. Люди больше не скрывали рвущуюся из них радость скорого возвращения на землю Ханаана.

* * *

Они подошли к Салему дождливым днем. Поля и холмы зеленели под порывами ветра. Дороги превратились в такую жирную грязь, что даже копыта их огромных стад не поднимали ни облака пыли.

Мелхиседек поспешил к ним навстречу. Затрубили трубы, забили барабаны, раздались веселые приветствия жителей Салема, восторгавшихся богатством народа, ушедшего голодным и вернувшегося сытым и веселым. Все окружили слона, поражаясь его хоботу и невероятным ушам.

Однако когда Сара поздоровалась с Мелхиседеком, не сняв покрывала, лицо старого царя сморщилось от грусти и удивления. Вопрос повис в воздухе, когда его взгляд скрестился со взглядом Аврама. Он смолчал, похлопал веками и широко открыл объятия под звуки песен радости, славивших Всевышнего за его благодеяния. Не дожидаясь, пока они разнимут свои объятия, какой-то мальчик, толкнул их, вызвав у Аврама крик:

– Элиезер!

Элиезер из Дамаска вырос, почти сравнявшись ростом с Аврамом. Густые кудри его волос падали на плечи. На подбородке пробивался первый пушок. Он обнял своего приемного отца с горячностью, позволительной сыну. Глаза Аврама затуманились.

В этот вечер, впервые с тех пор, как они покинули землю Ханаана и отправились в Египет, раздался смех Аврама.

Его смех звучал громче музыки и разносился так далеко, что Агарь, готовившая постель Сары, уже удалившейся в свой шатер, спросила, кто этот мальчик, который делал Аврама таким счастливым.

Сара подождала, пока Агарь сняла с нее тунику и смазала спину нежной мазью, и только потом ответила с усталым безразличием:

– Его зовут Элиезер. Аврам выбрал его вместо сына, которого я не могу ему дать. Он приятный и умеет очаровывать. Не доверяй его глазам. Они как те фрукты, которые блестят, когда губы сохнут от солнца и жары. Но ты берешь их в рот, и они оказываются отравой.

– Почему ты так говоришь?

– Вероятно, из ревности. Так думала моя дорогая Силили. Или, может быть, я научилась различать добро и зло, невзирая на маску, под которой они скрываются.

Семь дней длился праздник в честь возвращения. Каждое утро Аврам и Мелхиседек собирались со старейшинами в черно-белом шатре. Аврам рассказывал о стране Нила и пересказывал вопросы, которые задавал ему Фараон о Всевышнем Боге. В свою очередь Мелхиседек рассказал, что дождь пролился над Ханааном так же внезапно, как прекратился. Это был невиданный доселе дождь. Произошло это в разгаре лета. Дождь пролился без грозы, обильный и спокойный, поливая жаждущую землю, и не бороздя ее оврагами. Дождь наполнял колодцы и реки всю зиму, и весна была зеленой, как раньше.

– Осенью, – обратился Мелхиседек к Авраму с вдумчивой улыбкой, – когда я увидел этот дождь, я понял, что Всевышний позаботился о тебе. Я сказал: «У Аврама и его народа все хорошо. Они скоро вернутся. Яхве готовит для них Ханаан, как готовят невесту для брачной ночи».

И все смеялись, довольные и успокоенные. Во время одной из таких бесед появился Лот и дерзко заявил, что хочет говорить с Аврамом.

Все испугались, вспомнив о его пьяном буйстве. Но Лот не был пьян, несмотря на красные глаза и неряшливую одежду. Аврам пригласил его сесть рядом с собой.

– Говори, я слушаю тебя.

– То, что я хочу тебе сказать, очень просто. Ты уже однажды довел нас до голода. Я больше не хочу испытывать на себе твое безрассудство. Я хочу жить на земле, которая будет принадлежать мне, повести туда свое стадо и тех, кто захочет пойти за мной. Только не говори, что твой бог может помешать мне. Мне нет дела до твоего бога.

Мелхиседек нахмурился. Вокруг раздался шепот неодобрения, но Аврам ответил с удивившей всех мягкостью:

– Я понимаю и одобряю тебя. Слушай меня, Лот. Ты для меня больше, чем племянник. Ты мой брат, каким мне был твой отец. В моем сердце ты занимаешь свое место и место твоего отца, Арана. Между нами не может быть споров.

– Так ты дашь мне землю, которая будет только моей?

– Да. Я одобряю твое решение. Оно полно здравого смысла. Я не только дам тебе землю, я предлагаю тебе самому выбрать пастбища для твоего стада и тех, кто станет твоей семьей. Если ты пойдешь налево, я пойду направо. Если ты пойдешь направо, я пойду налево.

Лот выпрямился, лицо его разгорелось еще сильнее. Он взглянул на каждое из смотревших на него лиц и, словно бросая вызов, объявил:

– Я беру землю, которая лежит в извилине Иордана, на восток от Салема.

– Но это самая богатая земля во всем Ханаане! – возмутился Мелхиседек. – Она орошается со всех сторон и прекрасна, как сад!

– Значит, это хороший выбор, – вмешался Аврам, улыбнувшись.

Мелхиседек еще пытался протестовать, но Аврам остановил его, встал, принял Лота в свои объятия.

– Я рад, что мой брат будет жить на такой богатой земле.

– Но подумай, Аврам! Он забирает твои лучшие земли, и его стадо составляет одну пятую часть твоего.

Аврам, продолжая держать Лота за плечи, повторил:

– Я предложил Лоту сделать свой выбор. Он сделал свой выбор, и это хорошо.

Вечером в домах Салема и в бесчисленных шатрах, разбитых вокруг города, все только и говорили о доброте Аврама. Где это видано, чтобы человек так легко уступил такое богатство. Но, поскольку ничто не позволяло считать Аврама слабым человеком, его великодушие казалось еще более очевидным. И народ еще больше восхищался им.

Это событие быстро дошло до ушей Агари, которая тут же все пересказала своей госпоже. Сара не удержалась от улыбки. Доброта Аврама тронула и ее, но ее еще больше тронуло то, что Аврам повел себя неожиданно, как когда-то, когда он забрал ее из храма в Уре, и это несколько смягчило ее гнев.

На следующее утро, когда Мелхиседек и с ним целая толпа стояли у обочины дороги, по которой Лот покидал Салем во главе своего стада и тех, кто решил последовать за ним, появилась Сара. Лот не отрывал глаз от ее красного покрывала, которое, по обыкновению, покрывало ее голову. Он словно пытался взглядом прожечь эту ткань. Может быть, Сара наконец успокоит его страдания и покажет свое лицо племяннику, который так любит ее. Сара подошла к Лоту:

– Я пришла попрощаться с тобой.

Лот молчал. Он колебался. Было больно смотреть на его искаженный болью рот, на его обезображенное пьянством лицо. Все собравшиеся следили за колебанием Лота. Сара ждала, чтобы он произнес слово, которое позволит ей обнять его.

Но она услышала лишь его хриплую пьяную насмешку;

– Кто говорит со мной из-под этого покрывала? Служанка Фараона?

Сара отступила на шаг, в груди ее вспыхнул огонь, щеки под покрывалом зарделись от оскорбления. Жестокие слова были готовы сорваться с ее губ, но тут она увидела широкую улыбку Элиезера, стоявшего рядом с Аврамом. Как он радовался в предвкушении их ссоры!

Она смолчала, повернулась спиной к Лоту и ко всем остальным и исчезла в своем шатре.

Ни от кого не укрылось, что рука Аврама не поднялась, чтобы удержать ее и рот его не открылся, чтобы окликнуть ее.

* * *

В последующие дни, когда его стада паслись на зеленых лугах, Аврам, как он делал это прежде, до голода, отправился вместе с Элиезером к горизонтам Ханаана, обходя гребни гор, спускаясь в долины, чтобы принести жертвы Яхве и призвать его имя.

Пока его не было, Сара попросила Мелхиседека дать ей повозку и несколько человек, чтобы они помогли ей поставить шатер на юге от Салема в длинной долине, заросшей теребинтовыми деревьями, цветущими лавровыми кустами, окруженную скалами с вершинами цвета охры, по которым каскадами неслись ручьи.

На вопрос Мелхиседека, не хочет ли она дождаться возвращения Аврама, чтобы не оставаться одной в таком большом пространстве, Сара ответила:

– Я уже давно одна, мир для меня не больше скорлупки моего тела. Аврам занимается своим богом, и это хорошо. Если он захочет говорить со мной, можешь сказать ему, что я в долине Хеврона. Он сможет меня найти.

Он нашел ее одну луну спустя. Он пришел днем, без Элиезера. Агарь и Сара услышали его раньше, чем он появился перед ними, потому что Аврам громко звал ее по имени:

– Сара! Сара, где ты? Сара!

Она в это время пекла лепешки с сыром и душистыми травами. Агарь спустилась по тропе, чтобы дальше видеть:

– Может быть, случилось что-то страшное, – забеспокоилась она.

Сара вглядывалась в дороги, в ближайшие рощи на берегах ручьев, которые огибали пастбища, но не видела его.

– Сара! – продолжать кричать Аврам.

– Может быть, он ранен, – предположила Агарь.

– Иди к нему навстречу, – велела Сара. – Следуй в направлении его голоса.

Пока Агарь пошла на поиски Аврама, Сара надела на голову свое красное покрывало. Она увидела Аврама, когда он вышел из оливковой рощи по дороге, ведущей к Иордану. Агарь подошла к нему. Аврам смешно жестикулировал, словно возбужденный ребенок. Когда они подошли ближе, Сара поняла, что Аврам не ранен и что не случилось ничего страшного. Он едва дышал, но в его бороде сияла широкая улыбка.

– Сара! Он говорил со мной! Яхве говорил со мной!

Он радостно рассмеялся, буйный, радостный, как молодой человек. Он хлопнул в ладони и закружился на месте.

– Он говорил со мной! Он позвал меня: «Аврам!» Я ответил: «Вот я, Всевышний. Вот я!» Я так давно этого ждал! Так давно, я обошел весь Ханаан, взывая к Нему!

И он опять стал бегать, крича, смеясь со слезами на глазах, такой же безумный, как Лот от своего пьянства. Он поймал Агарь за талию, увлек ее в танце, вызвав у служанки громкий сладострастный смех. Сара улыбнулась под своим покрывалом. Пьяный от счастья Аврам осмелел, выпустил руку служанки, схватил Сару за руку, за талию и закружился с ней, напевая мотив танца так, словно флейты сопровождали его безумное кружение. Агарь смеялась во все горло. Покрывало Сары приподнялась, края ее туники развевались, пока, наконец, Аврам, увлекая за собой Сару, споткнувшись о камень, не упал на землю.

Агарь помогла им подняться.

– Хватит, – сказала Сара, – ты ведешь себя, как ребенок. Ты устал.

– Я не ел со вчерашнего дня, – весело сказал Аврам, дыша, как бык.

– Садись. Я дам тебе воды.

– Я должен рассказать тебе, что Он мне сказал!

– Сначала поешь и выпей. Агарь, принеси, пожалуйста, подушки, еду и вино.

Сара принесла лепешки, которые она только что испекла, виноград и гранаты, собранные на холмах Хеврона. Она приказала Агари натянуть над головой Аврама навес, чтобы он сидел в тени. Потом она села, смотрела, как он аппетитно ест, и улыбалась под своим покрывалом.

Аврам насытился. Агарь принесла ему кувшин с лимонной водой и чистое полотенце, которым он вытер руки и лицо.

Наконец Сара сказала, что она готова выслушать Аврама.

– Я был недалеко отсюда. Я даже собирался прийти к тебе. И голос был повсюду. Как в Харране. Совсем как в Харране. Ты помнишь?

– Что я могу помнить, Аврам? Я не видела твоего бога. Я видела только, как ты бегал, такой же возбужденный, как сегодня.

Брови Аврама сошлись от минутного разочарования. Взгляд его не отрывался от покрывала, скрывавшего от него выражение лица Сары. Он покачал головой, словно стряхивая досаду, и стал рассказывать:

– Это длилось недолго. Яхве сказал мне: «Подними глаза, Аврам! Взгляни на север, на юг и на восток, в сторону моря. Всю эту страну, которую ты видишь, я отдам тебе и твоему потомству. Твое потомство будет, как песок земной. Кто сочтет песок земной, сочтет твое потомство. Встань, Аврам! Наполни эту страну, ибо тебе я отдаю ее!»

Аврам смолк. Глаза его сияли. Он громко рассмеялся. Вместе с ним рассмеялась Агарь. Но Сара не смеялась. Она не двигалась.

Аврам и Агарь смолкли, увидев, как поднималась и опускалась ее грудь, как наконец покрывало вздрогнула перед ее губами:

– Как песок земной!

– Твое потомство будет, как песок земной! – повторила Сара еще громче.

Аврам поднялся, чувствуя ее нарастающий гнев, и сказал, словно защищаясь:

– Так сказал Яхве. Твое потомство будет, как песок земной.

– Ложь! – завопила Сара, вскакивая на ноги. – Ложь!

Она схватила кувшин с водой и швырнула его в Аврама, который отклонил его рукой, и кувшин разбился у ног отскочившей Агари.

– Ложь! – повторился крик Сары.

– Так сказал Яхве! – прокричал в ответ Аврам.

– Кто это знает, кроме тебя? Кто это слышит, кроме тебя?

– Не богохульствуй!

– Не лги! И не смей издеваться надо мной! Что ты сделаешь, чтобы твое потомство стало этим песком? Ты даже не можешь иметь сына. Ты опустился до того, что взял эту змею Элиезера себе в наследники…

Ударом ноги Аврам перевернул поднос с остатками еды:

– Молчи, ты не знаешь, о чем говоришь. Ты полна горечи и обиды. Ты знаешь, что видно за этим нелепым покрывалом, за которым ты скрываешься?

– О да! Я это знаю, Аврам! Я хорошо знаю, что за ним видно: ничего! Ничего! Как не видно твоего бога. И я стала такой же, невидимой! Женщиной, которая стала ничем, бесплодная, сухая, как пустыня и голод. Женщина, которую могут взять, отдать, взять обратно, и в которой никогда не зарождается жизнь, никогда. На ней даже не появляется ни одной морщины, ничего. НИЧЕГО!

Она кричала так громко, что эхо ее слов разносилось по всей долине Хеврона. Она прижала покрывало к своему лицу:

– Благослови эту покрывало, Аврам. Потому что если твоя жена, которая есть ничто, снимет это покрывало, то она станет твоим упреком.

– Яхве обещал, что у меня будет потомство! – закричал Аврам, воздев руки к небу, с расширившимися от гнева глазами. – Всевышний обещал мне. И так будет. Он исполняет все, что обещает!

Смех Сары был ужасен. Одним прыжком она оказалась перед Аврамом, схватила его за руку, приложила ее к своему животу:

– Да? Сколько лет ты повторяешь один и тот же вздор? Твой Всевышний совершит чудо! Почему он не совершает его? Почему он не наполнит мое чрево, если он может это сделать? Твое семя должно заселить эту землю народом? Из какой вульвы он выйдет, этот народ? Не собираешься ли ты брюхатить всех жен Ханаана, которые смотрят на тебя, как на полубога? Почему бы и нет? Ты сможешь снова сделать вид, что я твоя сестра. Лот был прав, тогда все будут удовлетворены…

Аврам застонал, стараясь вырвать свою руку из руки Сары. Она резко отпустила его руку, толкая и ударяя его в грудь. Набрав воздуха, она закричала:

– Почему твой бог не думает обо мне? Ты можешь ответить мне? Нет… Яхве говорил с тобой. Он тебе обещал, и ты пляшешь и радуешься. А я, я плачу! Я скрываюсь! Я пуста. О! Какое обещание! Хватит слушать свое собственное безумство, Аврам! Хватит видеть то, чего никто не видит. Посмотри правде в лицо: мое чрево пусто. Ты не можешь его наполнить. И твой бог не может наполнить его. Даже Фараон не смог сделать этого!

Аврам закричал с такой яростью, что Агарь бросилась к ним, думая, что он сейчас убьет Сару. Но он лишь толкнул Сару, откинув ее на стенку шатра. Сара рухнула наземь, и Аврам бежал от нее.