Текст книги "Виза в пучину"
Автор книги: Марат Каландаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Господа, – командирским тоном проговорил Нортон, – в нашем распоряжении два часа времени. Займемся делами!
Он встал, кивнул Глэдис, и бармен услужливо протянул три ключа.
– Номера вас ждут, господа военные. Нортон взял под руку свою пассию и пошел к лестнице, ведущей к апартаментам. Пак последовал за ним, волоча непослушную Лору, которая стреляла глазами в лейтенанта.
Томас напряженно смотрел на Ингу, которая по-прежнему молчала, апатично опустив глаза, как бы разглядывая свои ноги. Томасу казалось, что в этой корчме присутствовало лишь ее тело, а дух витал где-то далеко. Переборов стыдливые чувства, он взял ключ от номера и натянуто произнес:
– Пойдемте, Инга? Она молча поднялась и направилась к лестнице, как бы выполняя приказ. Едва закрылась дверь тесноватого номера, девушка каким-то тусклым и усталым голосом проговорила:
– Если бы вы знали, как муторно у меня на душе.
– Я вас не принуждаю, – растерянно произнес лейтенант. – Мы можем не ложиться…
– Не в этом дело, – раздраженно прервала она, – дело в другом…
Она умолкла, сделала шаг в его сторону и произнесла тихо и настойчиво:
– Вы мне нравитесь. Я готова на все, но…
– Так в чем же дело?
– В дозе, – в ее голосе слышались истерические нотки. – Я испытываю страшные муки. Только этого вам не понять! Помогите мне?!
– Как? Где я достану наркотики?
– Вам не надо впутываться в это дело. Я сама куплю дозу у бармена, если… вы мне дадите деньги…
– Если у вас плохое психическое состояние, давайте будем лечить, – тихо произнес Томас, торопливо достал портмоне, вытащил стодолларовую купюру и протяну спутнице.
– Спасибо, – прохрипела она и исчезла за дверью.
Он остался один и не мог подавить в себе чувство неловкости, почти стыда, что переступил рамки приличия и закона. Инга вскоре вернулась, бережно неся спасительную ампулу.
– Спасибо, спасибо, – лепетала она, наполняя шприц. – Вы меня выручили…
Девушка привычным жестом воткнула иглу себе в руку. Потом села на стул и, закрыв глаза, невнятно пробормотала:
– Я – предельная дрянь… Вы хороший… Добрый… Она запиналась, словно язык у нее распухает при каждом слове, опустила голову на спинку стула и погрузилась в мир каких-то своих образов. Она еще что-то сонно бормотала, потом закатила глаза, как лунатик.
Томас с ужасом смотрел на эту человеческую метаморфозу и молчал, потому что ему больше нечего было сказать по этому вопросу, и он злился на себя за малодушие, за то, что поддался порыву, – не чувству, а порыву, совсем как подросток. И чтобы развеять это гадкое чувство, он вышел из комнаты – ему уже ничего не хотелось. Минут через пятнадцать он поймал себя на мысли, что в номере может произойти трагедия, взбежал по лестнице и толкнул дверь. Инга сидела на стуле и курила. Нетерпеливым жестом она погасила сигарету в старомодной глиняной пепельнице. Потом встала, сняла жакет и начала расстегивать платье, будто делала нечто само собой разумеющееся. Медленно и аккуратно сняла с себя все или почти все, прилежно складывая вещи на спинке кресла, давая благодетелю достаточно времени, чтобы оценить ее физические данные. Но вместо нежных восторгов, он сконфуженно произнес:
– Одевайтесь, Инга. Мне уже ничего не хочется. Давайте спустимся вниз и чего-нибудь выпьем.
Факт и комментарий.
«Скания» с таинственным грузом в карго-листе значится под номером двенадцать. Водитель – гражданин Латвии Гу-нарс Гобиньш.
Телефонный разговор с руководителм таможенной службы Стокгольма Карлом Хеллерманом:
– Существует общеизвестное правило, которым руководствуются все паромы, курсирующие на Балтике, – транспортные средства и контейнеры, принятые на борт, регистрируются в карго-листе.
– Совершенно верно. Оригинал этого документа остается на пароме, а копия сохраняется в компании «Эстлайн». Этот документ сразу же по выходе парома в море передавался по факсу в Стокгольм. Так было всегда. Но на этот раз, а именно 27 сентября 1994 года, мы не получили в срок карго-лист. Не пришел он и на следующий день, что нас очень удивило. Лишь после настойчивых требований с нашей стороны документ был прислан. И тут мы обнаружили, что представитель экипажа, ответственный за погрузку, собственноручно внес в карго-лист сведения о последней таре, не включив все необходимые данные по ней…
– Знала ли об этих нарушениях аварийная комиссия?
– Да. Но, к сожалению, ни комиссия, ни полиция или прокуратура никогда не предавали гласности сведения о том, проводили ли они отдельное расследование по вопросу груза «Эстлайн».
– В перечне груза есть рукописная пометка о машине, которая не фигурирует в карго-листе компании «Эстлайн». Ясно, что фура перевозила контрабандный товар. Казалось бы, для комиссии JAIC это должно было бы послужить зацепкой, но она проигнорировала этот факт.
– Комиссия работала по своей довольно нестандартной схеме, выбирая факты, которые лишь ее устраивали.
ПАРОМ «ЭСТОНИЯ». СЕРГЕЙ ПЕТРОВ
…Торжественно звенят церковные колокола. Он входит в божий храм, креститься и с любопытством разглядывает высоченный купол. Видит архангела с крыльями и с лицом… своего шефа. «Ну что, – говорит Кристапович, – допрыгался?!»
Сергей хочет ответить, но не может – будто гортань заклинило. Дикая боль перекатывается в черепной коробке. Физиономия шефа, купол и сгорбленная фигура бабушки вдруг исчезают, а вместо них – яростное мельтешение геометрических фигур. Они вспыхивают радужными пятнами, набегают друг на друга и распадаются салютом цветистых искр под церковный перезвон. Но вот благовест постепенно затухает, и нависает тишина.
…Он приходит в себя и с трудом открывает глаза – вокруг темень. Храм, колокола, лица – все это явилось в кошмарном видении. Поначалу ему показалось, что веки не разлепились, и он решил раздвинуть их пальцами. Попытался поднять руку, но она тут же коснулось чего-то твердого.
– Где я? – простонал Сергей и опять выбросил ладонь вверх, но она вновь ударилась то ли о бетон, то ли о металл.
Он пошевелил ногой – колено уперлось о то же таинственное препятствие. «В гробу, что ли я нахожусь? – с ужасом подумал Сергей. – Может, я умер?»
От страха он лихорадочно застучал кулаками, и его музыкальный слух уловил металлический звон. Это его успокоило – не гроб вовсе. Гробы металлические не бывают. Впрочем, в цинковых гробах привозят трупы солдат и хоронят с воинскими почестями. Слава Богу, он никогда не надевал армейскую форму, и за ратные заслуги его не похоронят в цинковом гробу. Значит, он лежит не в гробу, а в странной металлической коробке.
Одеревеневшим языком проводит по шершавым губам и выцеживает по слогам:
– Кто ме-ня сю-да за-па-ковал? Он пытается восстановить в памяти последние минуты, но задыхается от нехватки кислорода и вновь проваливается в темноту.
Со звонницы церковного храма опять гулко поплыл колокольный звон. Он властно перекатывается в черепной коробке, в которой, помимо звона, лихорадочно вспухают вопросы и вспугнутой птицей бьются о железные стены логики, не находя ответа. В кровавых кругах проплывают лица – шеф, Валентина, сосед по столику, водитель фуры, человек с кейсом…
Через какое-то время он опять приходит в себя.
Итак, он покоится в кромешной темноте замкнутого пространства, где к тому же ощущался дефицит кислорода. Возможно, он в могиле, но не мертвец. Пока не мертвец.
Так что же произошло?
Выполняя задание шефа, он на пароме «Эстония» направился в Стокгольм. На экране памяти всплывают разрозненные картины: автомобильная палуба, лифт, оживленный зал казино, музыка. За столом – он, Валентина и еще какой-то тип… Они пьют коньяк.
Неужели он надрался до такой степени, что непонятным образом оказался в этом странной ёмкости? Сам ли он сюда залез или кто-то запихнул?
Спиной он ощущает какие-то неровности. Опускает туда руку и нащупывает что-то похожее на скрученные веревки или канаты.
«Боже правый! – вздыхает с облегчением. – Если подо мной канаты – значит это не гроб, а ящик, в котором лежит корабельное оснащение. Я почему-то запакован здесь неведомой силой».
«Пить меньше надо, – приходит он к выводу. – Галлюцинации начались».
Непослушными пальцами проводит по волосам, и ощущает саднящую боль на темени.
«Черепушка пробита, – морщиться он и пробует мокрые пальцы на вкус. – Да, это кровь!»
Воспаленная память по фрагментам восстанавливает картину. Он подкрадывается к спасательной шлюпке, пытается рукой отбросить брезент и… небо вдруг валится на его голову.
Кто-то на меня напал, делает вывод Сергей, ударил по голове, и я потерял сознание. Потом мое тело спрятали в этом ящике. Пока, слава Богу, я не скакнул с ума, сердце еще стучит и не захлебывается от напора крови, вызванного нехваткой кислорода. Но дышать все тяжелее и тяжелее. Замкнутое пространство заполняется, выдыхаемым им же углеродом, а запасы воздуха тают. В необычном корабельном ящике ему уготовлена смерть!
От этой мысли с губ вдруг выплеснулся невеселый смех. Странно-нервный смех, от которого сотрясается все его тело. Взрыв веселья обрывается, и к нему возвращается дар речи.
– Рядом, – шепчет он, – за металлической переборкой, танцуют и целуются, жрут мясо и заливают пищу водкой, в каютах занимаются сексом, а здесь человек погибает от нехватки воздуха!..
Мобильный телефон, мелькает в голове спасительная мысль, можно позвонить Валентине, она поднимет на ноги весь экипаж корабля. Ватными пальцами ощупывает карманы – они пусты. Нет ни бумажника, ни паспорта, ни телефона, ни ключа от каюты.
Он зарыдал, как маленький мальчик.
– Стоп! – слезливо приказывает. – Не паниковать. Надо взять себя в руки и осмыслить создавшееся положение. Ведь есть же выход!?
Он замолкает, словно желая перевести дух, – ему не хватает воздуха. Он чувствует, как в голове снова начинается та отвратительная ломота.
Проходит пара минут, а может, больше. Он не желает смотреть на фосфорные стрелки часов. К чему на них смотреть, когда знаешь, что тебе больше нечего ждать, кроме смерти. Кстати, напавшие оставили ему часы, словно для того, чтобы он мог отсчитывать последние минуты пребывания на этом свете. Это вызвало в нем злобу.
– Спасите! Помогите! – захрипел он, пытаясь ногами и руками стучать по металлу. Но шум дизелей и грохот волн захлестывали эти жалкие потуги.
Запас кислорода катастрофически уменьшался. Он пытается повернуть голову, но ни единой дырочки в этом металлическом склепе. Ему кажется, что темнота густеет и тяжелеет, превращаясь в смертельный сумрак, полный неясных видений.
– Итак, – подытожил он, – моя двойная жизнь приходит к логическому финалу. Следует лишь помолиться и ждать своей участи. Бог оценит все мои грехи. Но быть сексотом – это дополнительный билет в ад. Учтет ли Всевышний, что пошел я по грязной стежке не по своей воле? Обстоятельства заставили… Чепуха! Трусость дала тебе визу в КГБ. Ты – трус, и лучшей кончины, чем в этой пропитанной ветошью берлоге для тебя не найти. Ты служил мерзкому ведомству по следующим причинам. Во-первых, тебе за грязную работу платили. Во-вторых, при социализме ты мог выезжать за рубеж, что для нормальных людей было проблемой. В-третьих, ты мог позволить себе вольности, за которые других посылали за решетку, а твой шеф постоянно вытаскивал тебя из многих передряг. И последнее – тебе нравилась эта секретная работа. Вынюхивая что-то, ты при этом, как наркоман, испытывал настоящий кайф.
И чтобы прервать мучительную исповедь, он открывает глаза. Открывает мучительно, с большим трудом и пытается сосредоточиться на чем-нибудь реальном. А реальность одна – его уход из этого мира без родственников и свидетелей у покойного одра. Он нервно, из последних сил упирается коленями в крышку – в темноте мелькнул чуть заметный желтый просвет, и тонюсенькая струя воздуха вползла в логово. Это мираж, решает он, и опять вытягивает колени вверх. Но ноги становятся ватными, и щель исчезает. Он сверлит взглядом скраденное темнотой препятствие, как бы цепляясь за жизнь и в то же время понимая, что над ним непробиваемая металлическая крышка. Он нежно гладит её ладонью, как бы умоляя продлить жизнь. Эта злосчастная крышка вдруг начинает вращаться. Вращается медленно, словно в густом тумане. От этого вращения его начинает мутить, и он снова пытается вонзить колени в металл, чтобы явилась эта спасительная щель, но тело становится бессильным и неуправляемым.
«Я отдаю концы, – с ужасом констатирует он, – на заслуженном лобном месте! Небо против меня! Ну что поделаешь: есть люди, которые привыкли доводить дело до конца, выполнять задачу полностью, до последней точки, даже если это связано с риском не вернуться. И если взглянуть на это с профессиональной точки зрения, ты обязан был так поступить. Тебе было ясно, что ты приглянулся кому-то в качестве искупительной жертвы».
«Не трать силы! Лежи спокойно!» – шепчет ему чей-то голос, и он сцепляет ресницы, но в зрачках мельтешит та волшебная, тусклая нить света, словно желтая проволока. Она ведь была, эта полосочка!.. Была, была! Он опять врубается коленями в крышку. Желтая проволока в беспокойном сновидении, опутывает его, высасывая из опустошенного тела последние крупицы сил. Все! Он в сетях видений. Они желтой полосой манят и душат его одновременно. И, боясь задохнуться совсем, он снова открывает глаза.
Вокруг – графитная темень. И в этой темени плывут багровые пятна, а среди них, где-то вдали, словно одинокая звезда, мерцает полосочка света. Мерцает и исчезает.
– Я предавал людей, – процеживается шелест из его горячих губ. – По моей вине их сажали за решетку или увозили в психиатрическую лечебницу. Хороших, смелых и трезвомыслящих людей. Это кара, кара Божья! Думаю, что и он, всесильный Кристапович, умрет не своей смертью! И Валентина тоже. Все, кто служил дьяволу из трех букв. И имя ему – КГБ!
Он автоматически, до болей в суставах, таранит крышку. Она не подается. Он делает новую попытку. Тщетно. Вконец обессиленный, он плачет.
И снова сгущается мрак. Полнейший мрак. Значит, действительно все. Наконец-то. Столько раз приходилось думать о смерти. И как тут не думать, если она ходит мимо него. Как тут не думать, если он знал, что в один прекрасный день смерть неизбежно остановится возле него. Настало время ему самому увидеть, как оно там, по ту сторону жизни.
Он вдруг успокоился. Ему стало свободно и хорошо. Он даже попытался удобнее устроить свое тело, раздвинул канаты, которые змеились под ним. И в эту секунду рука коснулась металлического предмета. Пальцы забегали по металлу, пытаясь определить форму и размер.
Это был крюк. Вложив последние силы, он вцепился двумя руками в этот спасительный крюк, пытаясь выудить его из канатных витков. Понадобились немерные усилия, пока в его ладони оказался спасительный предмет.
– Боже, – хрипит он. – Спасибо тебе за помощь!
Воодушевленный подарком судьбы, он вкладывает остаток сил – появилась узкая полоска, в которую он втыкает острие крюка. Щель теперь не исчезает, и он липнет к ней губами, ощутив в склепе дуновение жизни. Струйка воздуха втекает в его тело, оживляя ослабленный организм. Он с удвоенной энергией орудует крюком, раздвигая просвет. Теперь, о Господи, он вне зоны удушья.
Подышав полной грудью всего несколько минут, он окончательно оживает. Очищается кровь, и мысли делаются яснее. Мысли о тех, кто, несомненно, караулит его снаружи. Надо действовать, решает он, расширять отверстие, кричать и звать на помощь. Он стал вращаться, менять позы, чтобы расшевелить застывшее тело.
Вдруг внизу у поясницы он ощутил небольшой твердый предмет. Просунул туда руку и вскрикнул от радости. Это был мобильный телефон. Как же ему угораздило оказаться там? И тут вспомнил, что в боковом кармане пиджака была дыра, поэтому телефон он носил во внутреннем кармане. Там, на палубе, он второпях сунул аппарат в дырявый карман, и тот скользнул за прокладку. Вот почему напавшие, обшарив карманы, не нашли мобильник.
– Теперь я спасен! – шептали дрожащие губы. – Спасен! Он включил аппарат и стал набирать номер Валентины, который он недавно внес в память.
– Да, – услышал он ее голос и не поверил, что это явь. – Серж, это ты?
– Я, – выдавил он.
– Куда ты пропал? – В голосе Валентины сквозило недовольство.
– Валентина, слушай меня и не перебивай. Это очень важно.
– Ну-ну! – скептически бросила она.
– Валентина, на меня напали, когда я оказался на палубе.
– Брось дурить, Серж! – хихикнула она. – Наверное, с кем-нибудь развлекаешься?
– Меня ударили по голове, – он сделал паузу и добавил: – я потерял сознание, а мое тело запихали в какой-то ящик… Люди, которые это сделали, в любую минуту могут вернуться. И тогда мне конец.
После паузы, Валентина ответила дрогнувшим голосом.
– Поняла. Я все поняла. Где тебя искать?
– Не знаю. Я в каком-то ящике на палубе. Одна тут не появляйся – это опасно. Поэтому обратись за помощью к экипажу парома. И поторапливайся.
– Ясно. Бегу, – тревожно проговорила она.
– Ящик для канатов, – успел крикнуть он, перед тем, как девушка выключила телефон.
Он закрыл глаза и ждал. В этом металлическом гробу он утратил всякое представление о времени – погребённых оно не интересует. Но все в прошлом. Теперь он с нетерпением поглядывал на часы, отсчитывая секунды.
Интуитивно он почувствовал приближение людей. Сквозь шум волн до него донесли голоса. Он приложил ухо к щели – да, это были голоса, и люди шли в его сторону. Он уже хотел криком привлечь их внимание, но что-то внутри остановило этот порыв. Голоса становились все отчетливее. Говорили на английском.
– Куда вы его спрятали? – вопрошал властный голос.
– Тут, в ящике, – ответил кто-то. – Появились курильщики, и нам пришлось быстро спрятать тело.
– Кто он?
– Сергей Петров. Эстонец. Он подозрительно крутился у лодки. Что-то вынюхивал. Даже под брезент полез, а там… Пришлось его убрать.
– Выбросьте его за борт.
– Хорошо, шеф. Сергей лежал, затаив дыхание. До побеления костяшек пальцев он сжал крюк, готовый нанести удар любому, кто приблизиться к нему. На карту поставлена его жизнь, и тут не до церемоний. Они, наверное, думают, что он задохнулся в этом гробу. В голове мелькнуло – возможно, эта твоя последняя схватка в этом мире. Внезапность – вот что его может спасти. Надо нанести удар первому, кто сунется сюда, а потом вскочить на ноги и бежать, кричать…
Но удержат ли тело ватные ноги?.. Он напрягся, как хищник перед прыжком на жертву.
– Шеф, сюда идут люди! – раздался тревожный голос. – А, черт! Это матросы…
– Исчезаем! – приказывает главарь.
– А как же с этим?
– Потом ликвидируйте. Сергей откинул взмокшую голову на канат. Облегченно вздох вырвался из его груди. Опять повезло. Он шепотом благодарил Бога, который сегодня был рядом с ним. Смерть опять прошла стороной. Невероятно, но факт. Только в этот день она, эта смерть, задержалась поблизости дольше обычного и заглянула ему в глаза. И, подумав немного, дала отсрочку.
Голос Валентины он узнал сразу и стал колотить крюком по металлу.
– Я слышу стук, – проговорили на эстонском. – Вон из того ящика.
Все, что происходило далее, Сергей помнит смутно. С трудом выкарабкался из ящика и стоял, опираясь о руку Валентины. Он пошевелил ногой, потом другой, проверяя, насколько они способны слушаться и держать тело.
– Ну, как ты? – беспокойно спрашивает Валентина. – Двигаться можешь?
– Вроде бы, – роняет Сергей, и слеза скатывается по его щеке.
– Отведем его к врачу, – говорит человек в форме.
– Да, – отвечает девушка. Он осторожно преодолевает лестницу, так же осторожно пробирается по коридору, опираясь на руку Валентины.
Врачебный кабинет. Слезы все время катятся по лицу, пока женщина в белом халате промывала рану и ставит швы.
– Ничего страшного, – говорила она. – Вам повезло. Рана неглубокая. И если судить по реакции ваших глаз, то сотрясение мозга незначительное. В любом случае советую вам отправиться в свою каюту и попытаться заснуть. Покой – вот главный врачеватель…
Валентина заботливо ведет его в каюту. У дверей он полез в карман, но тут же воскликнул:
– Ключ мой тоже увели. Придется подниматься в администрацию.
– Нет, дорогой, – решительно проговорила она. – Этим займусь я. А ты отдохнешь в моей каюте. Если учесть, что ключ от твоего жилья у них, тебе опасно возвращаться в свою каюту. Пошли.
Она права, тревожно подумал Сергей. Люди, готовые это сделать, всегда начеку. Они не выпустят его из поля зрения, и ему нигде не укрыться от кары. И нет гарантии, что в каюте Валентины ему не грозит опасность.
Подруга заботливо уложила его на койку и ласково проговорила:
– Отдыхай. Я сообщу о пропаже ключа. И попрошу охрану присмотреть за тобой. Представитель судна заявил, что после отдыха проведет с тобой основательную беседу, и ты расскажешь о случившемся. Он составит протокол и возбудит дело о нападении с целью ограбления. Ведь те, которые на тебя напали, сейчас на судне. Их можно арестовать. Я еле уговорила представителя судна, чтобы дали тебе пару часов на отдых.
– Пауза мне нужна, – проговорил он задумчиво. – Не стоит пока поднимать шум.
– Они обязаны об инциденте сообщить на материк. Но они этого не могут сделать, пока не поговорят с тобой. Я пошла, а ты запрись изнутри.
– Подожди, – остановил он. – Посиди минутку рядом. По всему чувствовалось, что он говорил не те слова, какие сейчас вольготно шумели в его голове от нахлынувших чувств. Он гладил ее руку и бездумно ронял какие-то случайные, ненужные фразы, хотя и глаза, и все его тело трепетало совсем от иной причины. Ему хотелось прильнуть к ее лицу, вдыхать ее запахи.
Она словно угадала его желание.
– Ладно. Посижу, – и ласково провела ладонью по его волосам.
Он радостно кивнул, привстал и обнял ее. Хмельное расслабляющее тепло коснулось его сердца, и мир вокруг него внезапно приобрел звук, запах, окраску. Лунный свет мелькнул в иллюминаторе, призывая к чему-то таинственному и желанному. Он потянул ее за руку.
– Тебе нельзя волноваться, – сказала она. И эти ее слова отозвались в нем благостно и жарко. Горячие его пальцы сомкнулись на девичьем затылке.
– У меня муж и дочка, – лепетала она бессвязные слова. – Тебе нужен покой. Что-то не то мы делаем… А что подумает муж? А что подумает дочь?..
Он молча раздевал ее в головокружительном тумане. Он видел только ее мерцающие глаза. Они, высвеченные изнутри голубым полыханием, затягивали его в свой колдовской водоворот… Что за перепады, мелькнуло в голове, – от смертельной минуты до сказочного волшебства.
Под шум волн и рокот двигателя, их тела слились.
Факт и комментарий.
Как утверждает документ, каюту номер 6230 занимал Александр Воронин.
В одном из кабинетов компании «Эстлайн» я встретился с сотрудницей, у которой сохранился список пассажиров, отправившихся 27 сентября 1994 года на пароме в Стокгольм.
– Вы можете назвать фамилию пассажира, который располагался на четвертой палубе в каюте под номером 6230?
– Нам запрещено выдавать прессе какую-либо служебную информацию касательно парома «Эстония», – твердо заявила она.
– Но меня послал к вам, – я назвал имя ее родственника, – с надеждой, что вы поможете.
– Это другое дело. – Она достала из ящика стола бумагу. – В этой каюте ехал господин Воронин. Гражданин Эстонии. Тут, эээ, – женщина на секунду замялась. – Обычно эту каюту занимал второй капитан Аво Пихт. Почему он не воспользовался ею в последнем рейсе, остается загадкой.
– Этот пассажир ехал один?
– Нет. С ним в каюте было еще два человека, фамилии которых не указаны в этом списке.
– Я думал, что ваша служба фиксирует всех пассажиров парома?
– До катастрофы «Эстонии» в практике пассажирских перевозок не существовало определенных предписаний по обязательному составлению списков пассажиров. Так, например, глава семейства мог приобрести билет на перевозку своей автомашины и всех едущих в ней членов семьи без указания их имен. Каюта тоже оформлялась на одну фамилию. Правда, – торопливо заметила он, – после гибели «Эстонии» этот порядок изменен.
– Значит, – я больше размышлял вслух, чем задавал вопрос, – купить и оформить билет на свое имя мог один человек, а вместо него в плавание мог отправиться кто-то другой?
– Бывали и такие случаи.
– Каково количество пассажиров в вашем списке?
– 989 человек, из которых 162 – члены экипажа.
– Можно ли верить этим цифрам?
– Трудно сказать. Официально эта цифра не подтверждалась.
– Скорее всего, цифра является недостоверной, поскольку, по сведениям шведского прокурора Томаса Линдстрата, на борту парома находился контейнер, в котором тайно перевозилось от 148 до 174 нелегальных пассажиров.
– Все может быть. Например, в 1993 году был скандальный случай незаконной перевозки 17 курдских беженцев в контейнере морского буксира. Находившиеся там люди почти задохнулись и лишь в последний момент дали знать о себе криками и стуком. Шум услышал вахтенный матрос, совершавший обход буксира.
– Общее число официально находившихся на борту парома пассажиров и членов экипажа не совпадает со списком, которым располагала шведская страховая компания, осуществлявшая денежные выплаты родственникам погибших. По спискам страховщиков, на борту «Эстонии» находилось больше людей, чем это признавалось официально. И последний вопрос. Кто занимал каюту под номером 6230?
– Эстонский гражданин по фамилии Воронин.
