Текст книги "Виза в пучину"
Автор книги: Марат Каландаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ. МАРТИН НИЛЬСЕН
Паром погружался в морскую пучину, беспомощно вскинув к небу правый борт, охая и ворочаясь, как раненый зверь. Волны уже перекатывались через носовую часть корпуса, и на поверхности оставалась лишь корма. Пассажиров, кто не успел схватиться за опору, волны со злобным шипеньем сметали с палубы…
Мартин застыл, прижимая ребенка к груди и пытаясь понять – кошмарный сон это или явь?
Люди с паническим криком, стоном, рычанием ползли к корме, скользили вниз и опять ползли туда, где белело сцепление резинового мостика, соединявшее корабль со спасательным плотом. Это было последнее спасательное средство, и люди, ожесточенно отталкивая друг друга, продирались к нему. Те, кому везло, перекатывались по склону и падали на днище платформы. У них появился шанс выжить.
Мартин очнулся и рванулся к плоту, но сердце его екнуло – головка мостика, только что торчавшая над бортом, исчезла! Он лихорадочно искал глазами место, откуда бы нырнуть и доплыть до уходящей платформы.
– Дядя Мартин, – лепетала девочка, – мы опоздали?
– Нет, дорогая, нет! – Он пытался улыбнуться. – Мы сейчас догоним плот. Обязательно догоним!
Он сбросил брюки, вытащил ремень, прикрепил им тельце девочки к своей груди и метнулся к борту. Заглянул вниз – волны шумно чмокали металлическую обшивку, словно прощались с кораблем, который из последних сил сопротивлялся притягательной мощи бездны. Рядом – то всплывали, то пропадали людские тела, и пучина засасывала их вместе с многотонным гигантским ковчегом.
– А мама там, на плоту? – девочка с надеждой смотрела на Мартина.
– Скорее всего, там, – он поцеловал ее в лобик и ласково проговорил. – Обними меня за шею крепко-крепко и не расцепляй свои руки. Договорились?
– Да, дядя Мартин, – прошептала она. – Я так и сделаю.
– А теперь закрой глазки, набери воздуха и сомкни губы. Сейчас мы полетим…
Он перекрестился и прыгнул в штормовую круговерть.
Студеная вода обожгла тело. Лишь бы она не простудилась, мелькнуло в голове, Боже, спаси ребенка! Он прогнулся и мощными гребками стал подниматься на поверхность. Кто-то пытался за него зацепиться, но Мартин ловко увернулся от протянутой руки и вынырнул на поверхность. До спасительного плота оставалось метров пятьдесят. Кролем Мартин мог бы быстро догнать его, но девочка… Поэтому он перевернулся на спину и размашисто заработал руками. Теперь ребенок лежал на груди, почти не касаясь холодной воды, и согревался теплом его тела. Краем глаза Мартин наблюдал за водой, откуда в любую секунду могла появиться чья-либо рука, мертвой хваткой вцепиться в него и потянуть на дно. Сейчас часть мили между оседающим в бездну кораблем и спасательным плотом превратилась в арену ожесточенной битвы за жизнь. На войне, как на войне! Он тоже любому перегрызет глотку, кто попытается вцепиться. Когда на чашу весов брошена сама жизнь – стоит ли размышлять о душевной глухоте и нравственном падении? Инстинкт самосохранения берет свое.
А подружка профессора, вдруг вспомнил он, эта женщина в час пик проявила любовь к людям, сердечность, абсолютно не думая о себе! Она – верующая. Ей – небо велело!.. Я – из другого теста!
Разные мысли лезли в голову, пока он добирался до желанной цели. Это был самый страшный заплыв в его жизни. Крутые волны то приближали плот, то отбрасывали, как бы дразня пловца. Тренированное тело наливалось тяжестью, и когда он коснулся пальцами резинового круга, уже не было мочи взобраться. Навстречу потянулись руки и подхватили его обессиленное тело.
Мартин лежал на спине, закрыв глаза, и чувствовал, как кто-то расстегнул ремень и взял на руки девочку.
– Бедняжка, – слышит он, – воды нахлебалась.
– Вроде бы дышит. Точно, дышит!
– Реснички шевельнулись…
– Где я? – раздается знакомый голосок.
– Как тебя зовут, девочка?
– Инга.
– Все нормально, Инга. И папа твой здесь. Вон он лежит.
– У меня нет папы. Он разбился на машине.
– А кто этот мужчина, с которым ты плыла?
– Да какая разница! – прерывает сердитый голос. – Она вся дрожит. Надо срочно переодеть!
Мартин не может расцепить веки, свинцовая тяжесть придавила его к днищу. Он молча благодарит тех, кто хлопочет вокруг нее.
– Возьмите мою куртку, – предлагает женщина. – Закутайте девочку.
– Вы окоченеете на холодном ветру! – тревожится мужчина.
– Ничего. Главное, мы из воды выбрались, а там, как Бог решит, – то ли потонем, то ли замерзнем, то ли дождемся спасателей.
– Как вам удалось с вещами оказаться здесь! – возмущается кто-то. – Кто вас предупредил? Я не успел ничего взять из каюты. Почему одних предупредили, а других нет?
Где же справедливость! Обязательно пожалуюсь президенту компании «Эстлайн» и компенсацию потребую!..
– Выживи вначале! – зло хрипит кто-то… Мартин пришел в себя, приподнялся и посмотрел на девочку. Увидев спасителя, она попыталась улыбнуться.
– Видишь, Инга, – пролепетал он. – Мы догнали плот.
– А где мама? Она не может утонуть, потому что хорошо плавает.
Мартин смотрел по сторонам, не зная, что ответить.
– Найдется, найдется твоя мама, – успокоила незнакомка. – Все будет хорошо…
Море бесновалось, разражаясь грохотом, осыпая пассажиров холодными брызгами и белой пеной… Вынырнула луна, заливая мертвым светом округу, как бы любуясь трагедией. Девочка, которая беспокойно смотрела по сторонам, вдруг дернулась и закричала:
– Вон моя мама! Вон, вон ее голова… Метрах в десяти от плота, Мартин увидел голову, которая – то поднималась на гребень волны, то исчезала. Видно было, что женщина плывет из последних сил.
– Господин Мартин, спасите ее… Пожалуйста! – стонала девочка.
Он, не раздумывая, нырнул в пучину, и устремился туда, где над водой поднималась и исчезала рука. Когда подплыл к предполагаемому месту, женщины на поверхности уже не было. Мартин набрал воздуха и нырнул под воду. Там была кромешная тьма, и он интуитивно пытался нащупать тело, но тщетны были его потуги. От нехватки кислорода пульсировало в голове, перед глазами поплыли красные круги. Он рванулся вверх и на кого-то натолкнулся, интуитивно нащупал волосы и потянул за забой.
На поверхности женщина судорожно глотнула воздух и кивнула ему в знак благодарности. Кто-то вынырнул рядом, пытаясь ухватиться за ее платье, но Мартин оттолкнул его, понимая, что двух человек ему не спасти. Обернулся – это был профессор.
– Сейчас я не могу вам помочь, – выкрикнул Мартин. – Но, клянусь, я доставлю эту женщину на плот и вернусь за вами. Держитесь!
– Помогите ему, – протянула женщина дрожащим голосом. – Я сама доберусь.
Мартин ринулся к профессору, схватил за руку и с тяжелой ношей поплыл к плоту. Взобравшись на платформу, он без сил опустился на днище и закрыл глаза. Затем, уже у самой границы яви и сна, услышал эстонскую речь. Двое мужчин переговаривались между собой. Судя по всему, это были члены экипажа парома.
– Я в это время находился на первой палубе, – слышался молодой голос, – и своими глазами видел, как через отверстия вентиляционных труб под мощным давлением струились фонтаны. Так бывает, когда в корпус судна проникает забортная вода! А она проникает только в том случае, когда на днище появляется пробоина.
– Получается, что какое-то судно нас протаранило?! – вопрошал басовитым голосом сосед. – Возможно, подводная лодка?
– Трудно сказать, – усомнился первый. – Пробоина могла появиться и от взрыва. Я точно слышал грохот где-то на нижней палубе.
– Почему сразу же не поступило сообщение об аварии? Корабль уже пошел на крен, и никаких сигналов тревоги.
– Если честно, то офицеры вели себя странно. Где был капитан Андерсон?
– Пил водку. Около часа ночи я его видел в ресторане. За его столиком сидели шведские лоцманы. Когда судно тряхнуло, капитан побледнел, вскочил на ноги и убежал…
Разговор матросов заинтересовал Мартина. Выяснялись детали катастрофы.
– На корабле творилось черт знает что. Старший офицер приказал мне включить лифт и доставить грузчика на автомобильную палубу, чтобы тот взял минеральную воду. Я оставил его в автосалоне и попросил позвонить мне, когда загрузится. Я уже было позабыл о нем, когда тот позвонил. Вошел в кабину лифта бледный, как полотно, губы трясутся. И сообщает мне, что двое подозрительных мужиков тайно проникли на эту палубу через дверь и вскрыли фуру.
– Но ведь двери автопалубы заблокированы! Как они могли туда попасть? Без особого разрешения туда никто не имел права войти.
– Я тоже об этом подумал и пошел в администраторскую. Спрашиваю у дежурной: кто с дистанционного пульта открыл дверь автомобильной палубы? Та растерянно повела плечами и пролепетала, что новенькая и всех членов экипажа в лицо не знает. Подходил кто-то из офицеров.
– Не допускаешь ли ты мысль, что эту незнакомку специально взяли в рейс и посадили у пульта, чтобы с ее помощью проникнуть в закрытую зону и заложить там взрывчатку.
– У преступников, как мне сообщил матрос Ватрас, была иная цель – они вскрыли дверь какой-то фуры и фотографировали груз.
– Возможно, из-за этого груза потопили судно? Могли не только фотографировать, но и оставить взрывчатку.
– Всякое может быть, – вздохнул собеседник. – Если и заложили взрывчатку, то на нижнем ярусе. Я своими глазами видел на мониторе, как вода хлестала по обоим краям въездной рампы автопалубы…
– Значит, пробоина была ниже. Я опять склоняюсь к мысли, что нас пропорола подводная лодка.
– Скорее всего, был взрыв. Я сейчас вспоминаю, как инженер Силласте столкнулся со мной, и тревожно выкрикнул: «Где-то громыхнуло!»
– Я все думаю о том, как быстро наш паром пошел ко дну. За каких-то полчаса…
– Согласен. Все в этом рейсе было странным. Вышли с опозданием. Какую-то фуру ждали. Потом подозрительные люди проникли на автопалубу…
– А тот самолет? Он прилетел со стороны нашего берега.
– Какой самолет?
– Ты не заметил? С востока появился небольшой самолет, облетел несколько раз вокруг тонущего судна и удалился. Это был эстонский самолет.
– Я не заметил. А вот катер видел. Слышу рокот двигателя, поднимаю голову, радуясь, что помощь пришла, но тут же огорчился – катер стремительно уходил от тонущего парома. Множество пловцов махали руками, взывали о помощи, но команда на катере вела себя странно, не подобрав ни одного пассажира.
– Вот сволочи, – прохрипел парень, – спасали лишь себя. Разговор моряков прервался. К Мартину подполз профессор и, размазывая слезы, сдавленно выдохнул:
– Всю жизнь моя любимая Ани была верна Богу и, как видите, в час испытаний выполняла заповедь – помоги ближнему. Вы, Мартин, свидетель, она помогала всем.
– Да, профессор. Я восхищаюсь этой женщиной. Почему вы думаете, что она погибла?
Профессор тяжелым взглядом вцепился в Мартина и с рыданьем проговорил:
– Мы почти выбрались наверх, а паром стал переворачиваться… Какой-то мужчина упал и повис на краю шахты. Ани протянула ему руку и… оба сорвались вниз. До последней секунды она помогала другим, не заботясь о себе… И погибла! Видимо, так было угодно Всевышнему. Человек рано или поздно приходит к мысли, что его собственная жизнь, окружающий мир подчинены каким-то раз и навсегда данным закономерностям, многие из которых выше его понимания. И в силу этого человек ищет символ всему непонятному и непознанному. Таким символом, соединяющим в себе как созидающие, так и разрушающие начала, для человека во все времена становился Бог. Но Бог как стержень Мироздания приходит в сознание людей всегда через какие-то вероисповедания, через религию, через учения, каноны и заповеди пророков – основоположников этих религий…
Хрип в его провальных губах смешивался с едва членораздельным бредом, в пестрой мозаике которого постепенно стирался какой-либо смысл. Мартин подумал, что у профессора помутился разум. Тот на время умолк, а потом с вызовом вздернул голову, отчего кожа на его посиневшем лице напряглась и вытянулась. И столько мольбы и горя сквозило в его глазах, что Мартин попытался взбодрить его теплым словом.
– Таким людям, как Анна, Бог помогает. Возможно, она жива.
Факт и комментарий.
Валерий Тер-Оганесов, главный редактор латвийского бизнес-журнала «Карьера».
Наша беседа проходит в его кабинете на улице Элизабетес в Риге. Мы много лет знаем друг друга – работали вместе на латвийском радио, создавали различные общественные организации, поэтому разговор наш получился откровенным.
– Эстонские журналисты сказали мне, что ты приезжал в Таллин и интересовался паромом «Эстония»?
– Было такое.
– Чего это вдруг тебя потянуло к этой многострадальной теме?
– Один бизнесмен, у которого на этом пароме утонула любимая женщина, попросил меня написать критический материал о международной комиссии, которая занимается расследованием причин гибели парома. Он утверждал, что некоторые члены этой комиссии были заинтересованными лицами и делали все, чтобы правда никогда не всплыла. Заказчик обещал мне выплатить солидный гонорар за публикацию, выдал командировочные, и я отправился в Эстонию для сбора материала. В Таллине знакомый коллега посоветовал не заниматься этой темой, ибо те, кто интересовался гибелью парома, попросту исчезали. Бесследно пропали и тринадцать членов экипажа, спасенных и благополучно доставленных на берег. Когда мне показали фотографию человека, со множеством ножевых ранений на шее, я понял, что тема, действительно, смертельно опасная.
– И сколько ты пробыл в Таллине?
– Утром приехал, вечером уехал. Вернулся в Ригу, объяснил заказчику причину отказа заниматься этой темой. Тот все понял.
– Но вернемся к началу разговора, – попросил я коллегу, – кого из членов комиссии имел в виду бизнесмен?
– Я уж не помню. – Он открыл ящик стола, долго в нем копался, достал лист бумаги и протянул мне. – Эту шпаргалку дал бизнесмен. Тут кое-какие фамилии. Я не стал с этими типами встречаться, выяснять их должности, степень вины и их причастность к гибели парома «Эстония»…
– Юкка Хэккмис, – читал я и вслух комментировал. – Этот человек представлял в комиссии Финляндию. Скорее всего, он попал туда по ошибке. Возможно, его специально включили, чтобы компании «Эстлайн» знать, о чем рассказывают свидетели. Дело в том, что именно Юкка Хэккмис изготовил для парома «Эстония» фальшивые сертификаты, позволяющие судну курсировать между Таллином и Стокгольмом.
– А какую должность он занимает?
– Он работает в отделе инспекции судов финской национальной морской администрации. Другой член комиссии – Калле Педак, – продолжал я. – В Эстонии возглавляет ведомство безопасности мореплавания. Кстати, за день до катастрофы именно он был ответственным за выход судна в море. То есть, полностью отвечал за техническое состояние парома. Сам председатель комиссии эстонский министр транспорта Анди Мейстер, – член совета управляющих компании «Эстлайн». Как мне удалось выяснить, именно эта компания была совладельцем парома «Эстония». Конечно же, он всеми правдами и неправдами защищал интересы фирмы, где получал солидную зарплату.
– Это не международная комиссия, – воскликнул коллега, – а содружество нечистоплотных людей. Об этом знал бизнесмен, который хотел предать огласке, как выражаются юристы, предвзятость.
– Не только твой знакомый бизнесмен. Об этом знали многие юристы, представители прессы, даже члены шведского парламента.
– Так почему же не разогнали эту малину?
– Какие-то очень крупные силы делали все, чтобы скрыть истинные причины гибели парома. И для этой цели вкладывались огромные деньги… Но продолжим анализ. Энн Нейд-ре работает руководителем службы безопасности компании «Эстлайн», а Стен Андерссон является ведущим чиновником Шведской национальной морской администрации, то есть представляет то ведомство, которое было ответственно за проверку готовности судна к выходу в море. Теперь представь себе поведение этих членов комиссии во время допроса свидетелей?! Какие они могут задавать вопросы и как подводить к нужным ответам членов экипажа, когда мореходы видят перед собой своих прямые начальников?
– Мой тебе совет, дружище. Если хочешь спокойно жить, никому об этом не рассказывай.
– Спасибо за доброе слово, – молвил я. – Тут есть над чем подумать.
ФИНЛЯНДИЯ. 29.10. КАЛЕВ ВАТРАС
Под тройным одеялом он чувствует себя, словно мышь в мокром кисете. Кажется, прямо-таки исходит водой, но во рту сухо и горько. Раздвигает шерстяной слой и высовывает голову – сквозь стерильно-белые разводья вырисовывается знакомое лицо. На соседней койке, скрестив ноги, сидит матрос Сильвар Линде и листает газету.
– Как чувствуешь себя? – интересуется он.
– Знобит, – отстукивая зубами дробь, роняет Калев. – Согреться никак не могу.
– Это от переохлаждения. Поэтому тебя и закутали в одеяла.
– В каком мы городе? – вытирая полотенцем потное лицо, спрашивает Ватрас.
– В Турку. Сюда нас доставили финские спасатели. Коллега откладывает в сторону газету, внимательно смотрит на соседа и, тяжело вздохнув, добавляет:
– Ты хоть спишь, как сурок. А я уснуть не могу. Едва вздремну – кошмары снятся…
– Вот и я, – признается Калев, – вижу один и тот же сон: нескончаемую вереницу холодных волн. Они врывается в меня, и тело мое будто льдом покрывается…
– Это пройдет, – успокаивает коллега и кивает на газетные снимки. – Смотри, сколько трупов выловлено в воде. И все они с нашего парома. Как пишут в газете, спаслось всего лишь сто человек. А ведь на судне было более тысячи пассажиров!
Калев смотрит на страшные фотографии, и приятное тепло разливается по телу от мысли, что он выжил и сейчас находится в больничной палате. Какое счастье сознавать, что ты спасен и тебе уже ничто не угрожает.
– Нам повезло! – шепчет он.
– Еще как повезло, – восклицает Линде. – Ни травм, ни переломов. Врачи зафиксировали лишь переохлаждение тела. Счастливчики мы с тобой…
– Действительно, счастливчики, – соглашается Калев, и улыбка сползает с его лица. – А что случилось с паромом? Ты ведь на вахте был в это время и в курсе дела?
– Да, я был на вахте. Что произошло, до сих пор понять не могу. Около часа ночи, а точнее в 0.45, я зашел в бар «Адмиралтейский» и услышал резкие звуки. Через пару минут они повторились. Корабль трясло. Меня по рации срочно вызвали на ходовую рубку. Там получил приказ: спуститься на автомобильную палубу и посмотреть, что там делается. Я внимательно все проверил – воды там не было. Доложил об этом начальству.
– А зачем они тебя гоняли? – удивился Калев. – Ведь все, что творится на автопалубе, капитан и вахтенные офицеры могли увидеть на контрольном мониторе ходовой рубки?
– То-то и оно, – задумчиво проговорил Линде. – В эту ночь по непонятным причинам монитор там не работал. Я продолжал обход судна и натолкнулся на полуголого пассажира. Он сообщил, что занимает каюту номер 1096, и что вода там уже достигла уровня кровати. Я тут же доложил об этом начальству. Потом начался крен…
– Я в это время был в магазине, – вспоминает Калев. – Там творилось невероятное… Почему сразу тревогу не объявляли? Кто из офицеров нес вахту?
– Торми Эйнсалу и Каимар Кикас. Они не знали в чем причина крена! Говорили, что проблемы в автосалоне, но я своими глазами видел, что там воды не было. Мне приказали еще раз спуститься туда и посмотреть, хорошо ли закрыт визир и в порядке ли носовая аппарель… Приказали отправиться туда вместе с боцманом Вело Рубеном, который отвечает за состояние визира. Но я не нашел боцмана и отправился один. Удары были мощными и резкими, и сотрясение корпуса было столь сильным, что я с трудом удерживался на ногах…
Он умолк, закрыл глаза, как бы еще раз мысленно анализируя свой поход, и через минуту продолжил:
– Я проверил сигнальные лампы фиксации запорного устройства. Горели только зеленые лампы, и ничего необычного там не было… А начальство настоятельно требовало искать причины ЧП в автосалоне. До сих пор не могу понять, почему они гоняли меня именно туда…
В палату вошла дежурная сестра и предупредила:
– После обеда приедет представитель полиции. Будьте на месте!
– Будем, – заверил Линде.
– Эта финка без акцента говорит на эстонском, – удивился Калев.
– Она не финка, а наша соотечественница, которая проходит практику в этой больнице, – пояснил коллега, надел халат и направился к двери.
– Пойду, поищу наших, – бросил у порога. – Доктор сказал, что сюда доставили людей из экипажа утонувшего парома.
Калев остался один, захотелось спать. Сквозь дрему, он почувствовал, как в палату вошли медсестра и доктор. Они о чем-то говорят. Калев не все понимает, пытаясь уловить суть диалога.
– Как он? – слышится мужской голос.
– Я укутала его в теплые одеяла, – приятным тенорком, отвечает сестра.
– За ним из Швеции выслали вертолет.
– У него постельный режим. – В голосе дежурной сестры улавливались тревожные нотки.
– Мне все это не нравится, – сетует доктор, – к чему такая спешка? Вроде бы не офицер, отвечающий за судно, а обычный матрос. А тут – персональный вертолет из соседнего государства. Ничего не понимаю.
– Значит, готовить к отправке? – вопрошает сестра.
– А что остается делать, если поступило указание свыше. Слова, будто сухие листья, шуршат у его уха. Он пытается переварить диалог медиков и интуитивно ощущает опасность. Потом успокаивается и вновь засыпает.
Где-то звучит чужая речь. Ему противен этот тихий, вкрадчивый голос. Ватрас раздирает веки, высовывает голову из-под одеяла и видит перед собой мясистое, словно наспех вылепленное из глины, лицо над белым халатом.
Врач местной больницы внимательно слушал гостя, и Ка-лев читает на его лице удивление. Говорили на финском языке, поэтому он не понимал, что от него хочет заезжий медик. Наконец, в кабинет вошла знакомая медсестра.
– Вас переводят в стокгольмскую больницу, – пояснила она.
– Сильвара Линде тоже? – он кивает на соседнюю койку.
– Нет. Только вас.
– С чего это вдруг? – удивленно спросил Калев.
– За вами прислали вертолет, – продолжала соотечественница. – Мы передаем вас коллеге из Швеции.
Гость опять заговорил противным голосом. Этот голос обволакивал матроса, и он чувствует, как задыхается в нем, словно в густой и топкой паутине. Он глядит на мясистое лицо, и ощущает тревогу, которая с каждой секундой увеличивалась.
– Может, мне все-таки объяснит этот господин, – Калев повернулся к переводчице, – с какой целью меня увозят в Швецию?
С губ незваного гостя полились слова, которые натыкались друг на друга, превращаясь в переливчатое жужжание.
– Если честно, – прошептала эстонка, – я так и не могу понять, с какой целью вас переводят в другую больницу. Шведский врач говорит много, избегая всякой конкретики. Он ссылается на официальные документы, согласно которым, обязан забрать вас и доставить в стокгольмскую клинику.
Швед посмотрел на часы, и что-то произнес, направляясь к порогу.
– Вертолет ждет, – перевела медсестра. – Больничная машина довезет вас до стартовой площадки.
Ватрас скосил взгляд в сторону коридора. Приезжий санитар стоял к нему в профиль, привалившись к стене плечом. Он был высок, мускулист, с квадратным подбородком.
В машине ехали молча. Врач и санитар с полным безразличием смотрели в окно, даже не удостоив за всю дорогу пациента взглядом. Все изменилось в кабине вертолета. Как показалось Калеву, лица сопровождающих настолько преобразились, что создавалось впечатление, что это были другие люди.
Зазвенели винты, завибрировала обшивка, санитар сел рядом и отвернулся к окну.
Они летели вдоль берега моря, внизу мелькали белесые гривы волн. Калев взглянул на море, и в водной паутине вдруг всплыло лицо цыганки, которая смотрела на него и покачивала головой.
Далее все происходило, как в кошмарном сне. Его завели в заброшенное помещение, задавали вопросы на эстонском языке и беспощадно били. Очухавшись, Калев в ярости схватил стул и обрушил на голову санитара, столь же твердую, как и его кулак.
…Он не имел понятия, сколько времени прошло и что было с ним перед тем, как пришел в себя. Если это дикая боль – жизнь, мелькнуло в голове, то жить не стоит. В комнате очень холодно и здорово дует. Проходит немало времени, прежде чем он открывает глаза и видит, что лежит на холодном полу, а рядом стоит тот самый тип, который у капитанского мостика опускал мешки в люк и напряженный взгляд которого он уловил в корабельном баре.
– Беднягу просто превратили в отбивную котлету, – будто сквозь сон слышит он высоко над собой противный голос врача, который вдруг заговорил на эстонском языке.
– Ему теперь одна дорога – в морг, – констатировал санитар тоже на эстонском. – У меня создается впечатление, что он, действительно, ничего не видел и ничего не знает. И мы зря его пытаем.
– Еще как видел! – рычит контрабандист. – Он видел, как мы разгружали товар. И капитанский мостик видел, и люк, куда прятали товар. Приподними его! Я провентилирую его память… Получай, гнида! Так кому же ты рассказал о том, что видел? – захлебывается слюной контрабандист. – Кто тебя послал? Кто велел следить за нами?..
Калев с трудом качнул головой.
– Решил молчать? Получай! – рычит контрабандист, и ударом ноги отправляет его в темноту.
…В голове нескончаемое жужжание, а глаза, будто ваксой смазаны. Темнота еще гуще и чернее, чем прежде. Она такая липкая, что матросу уже не выплыть на поверхность.
– Шеф, – звучит голос санитара, – неплохо было бы перекурить. И выпить тоже.
– Валяйте, – решает тот.
Калев приходит в себя и оглядывается. В запыленном стекле окна клубится свет уличного фонаря. Тусклые лучи кажутся ему огромными щупальцами отвратительного паука. Они неумолимо тянутся к нему, чтобы обхватить и раздавить обессиленное тело. Вновь скрипнула дверь, и послышался голос доктора.
– Хватит с ним возиться! Тащите в машину. Он с кем-то связывается по мобильному телефону и бросает в трубку.
– Через двадцать минут мы будем у вертолета. Прячет аппарат в карман и кивает санитару. Сильные руки без особого усилия берут его в охапку, точно вязанку дров, и куда-то несут. Только дрова бесчувственны, а он от тряски снова теряет сознание в грубом объятии незнакомца.
Дальнейшие его ощущения представляли собой некое чередование мрака и света, причем минуты мрака куда были желаннее: они несли забвение, в то время как минуты света полны жгучей боли. Единственное свидетельство того, что он еще жив, – страдание. Откуда-то издалека доносится противный голос человека в белом халате.
– Грузите его в вертолет. Опять дребезжание винта. Последнее, что он уловил краем глаза, – блеск ножа в руках санитара. Потом? Потом ощутил острую боль над плечом… Потом его куда-то уносило, и он продолжал жить только малой своей частью – мозгом, считая удары ножа и ощущая пульсирующую струю своей собственной крови. Ему стало ясно, почему его увезли из больницы!.. Увезли, чтобы убить! Внизу колыхались волны. Он вдруг ощутил себя мухой, раздавленной на огромной зеркальной поверхности моря. И вдруг страшная мысль – это твой последний час на этом свете – опрокидывает его в головокружительное ничто.
Осеннее небо качнулось и сплющилось у него в глазах в каменный монолит, навалившийся ему на плечи всей тяжестью своего вечного холода…
Факт и комментарий.
Журналистский поиск привел меня в финский город Турку. Звоню в местную больницу и, через переводчика, задаю несколько вопросов главному терапевту клиники Атти Ярскалайнен.
– К вам, после катастрофы парома, привезли гражданина Эстонии матроса Калева Ватраса?
– Был такой пациент, – после долгой паузы отвечает врач. – Но мы его переправили в Швецию.
– На каком основании?
– По требованию специальной комиссии, созданной по случаю трагедии. Именно такой документ мне предъявил шведский коллега.
– Знаете ли вы о том, что этого пациента убили и выбросили на финское побережье?
– Я читал об этом в газетах. Очень сожалею.
– Перед тем, как убить, его чудовищно пытали. Получается, что матроса у вас забрали не коллеги, а элементарные бандиты либо агенты спецслужб?
– Хммм… Нет слов.
– Господин Ярскалайнен, вы ведь не станете опровергать тот факт, что Калев Ватрас был спасен и доставлен в вашу больницу?
– Нет. Это было зафиксировано документально.
– Почему же тогда государственные структуры вашей страны сфабриковали ложный факт, цитирую, «…смерть наступила от утопления и гипотермии». Так зафиксировано в свидетельстве о смерти, выданном финской судебно-медицинской экспертизой.
– Я не несу ответственность за официальные структуры.
– Калев Ватрас был в списках спасенных, а потом его вычеркнули оттуда, и он вдруг оказался утопленником, труп которого якобы прибило к берегам Финляндии. Удивительная метаморфоза!.. Представьте, каково родственникам погибшего?
– Очень сожалею. Но наша больница к этому инциденту не имеет никакого отношения. Те, кто его увез, были из Швеции. Они предъявили официальные документы.
Факт и комментарий.
Историю гибели своего мужа Рут Ватрас поведала журналистам. Появилось множество публикаций, которые пролили свет на эту таинственную историю, вызывая неординарную реакцию у тех государственных мужей, которые скрывали правду. Отважную женщину пытались запугать – ей стали звонить по телефону и угрожать расправой, если она и дальше будет откровенничать. Но она продолжала встречаться с журналистами.
– Когда прозвучало сообщение о гибели парома «Эстония», я тут же позвонила в таллинскую больницу для моряков, – рассказывает Рут Ватрас. – Ваш муж жив, успокоили меня, и находится в клинике финского города Турку. Я попросила адрес и тут же выехала в Финляндию. Там мне сообщили, что мужа перевели в шведскую больницу. Я успокоилась и вернулась домой. И здесь по телефону мне сообщили, что Калев утонул, и его труп обнаружили на финском побережье.
– Как выглядел ваш муж?
– Крышку гроба открыл мой брат. Он взглянул – и глазам не поверил. Казалось, что в гробу лежал другой человек – настолько был изувечен труп. Поначалу брат мне ничего не сказал, чтобы избавить от лишних страданий. Позже, признался, что тело в гробу не имеет ничего общего с фотографией, полученной от полиции Финляндии. В этом я убедилась, когда в церковной капелле приподняла крышку гроба.
– И что же вы обнаружили?
– Когда я внимательно рассмотрела, обнаружила на теле многочисленные колотые раны. На лице – кровоподтеки. С уверенностью могу сказать, что его перед смертью пытали и били.
– Были ли следы побоев указаны в свидетельстве о смерти, выданном финским судебным экспертом?
– Нет. Там было лишь сказано, что смерть наступила от утопления и гипотермии.
– Куда вы обратились, чтобы разоблачить эту фальсификацию?
– Я перевезла гроб домой, вызвала профессионального фотографа, чтобы зафиксировать следы побоев. Потом эти снимки показала специалисту из судебно-медицинской экспертизы. Повреждения на теле моего мужа он квалифицировал как последствия насильственных действий от ударов и колотых ран. Эту информацию я предоставила представителям прессы.
