Текст книги "Сказание о Манасе"

Автор книги: Мар Байджиев

В разведке

 
Пришли в долину Тешик-Таш,
Где ароматные цветы
Благоухают на лугах,
Сады фруктовые цветут
И чай кустится на полях.
Здесь Алманбет сошел с коня.
Он вниз лицом в траву упал
И, как ребенок, зарыдал:
– Прости меня, моя земля!
Сыргак, вот родина моя!
Меня здесь мама родила,
И с пуповины кровь мою
Земля родная приняла.
Здесь по лужайке вдоль реки
Я в детстве бегал босиком.
Вон там, под красочным шатром,
Играл с друзьями пацаном.
Вон тот ветвистый желтый тал
Я в ранней юности сажал.
Под той чинарой вековой
Родился ночью под луной.
Немало повидав беды,
Иссохли листья без воды,
И лишь у корня, видишь ты,
Растет зеленый стебелек.
Мне мать сказала Алтынай:
«Сыночек, горемычный мой,
Когда вернешься ты домой,
Здесь будет маленький росток —
То знай, не будешь одинок:
Родится у тебя сынок».
Росток чинары говорит,
Что Арууке – жена моя
Мне сына осенью родит.
Земля, где был ты порожден,
Всегда останется родной.
Прости, Сыргак, соратник мой,
Что, как дитя, здесь слезы лью.
Бежал отсюда я, Сыргак,
Спасая жизнь и мать свою.
Лишили ханства и земли,
И перед родиной мои
Заслуги даже не спасли.
Отец мой здесь известный хан,
Я не был у него в чести:
Наверно, сомневался он,
Что от него я был рожден.
Я ведь по матери кыргыз,
По вере с детства – мусульман.
Когда родился, говорят,
Я был обрезан, как Христос.
Видать, младенцем перенес
В утробе матери суннат.
Я грудь у матери просил
Не плачем детским «Ма-ма! Мам!»—
Орал вовсю: «Ислам! Ислам!»
Как видишь, друг мой дорогой,
Я с детства был уже изгой.
И здесь, и там я был чужой.
Так мне повелено судьбой!
Я полюбил безумно здесь
Дочь Эсенхана Бурулчу.
Она, страдая, пятый год
Меня здесь в заточеньи ждет.
А на поминках я узнал,
Что хвастался там Конурбай:
В токолы хочет он забрать
Мою невесту Бурулчу.
Ему я это не прощу!
За все обиды отомщу!
За честь я жизнью заплачу!
Свою невесту Бурулчу
Я к сердцу, как жену, прижму,
Ну, а потом пускай умру!
Колдунья в детстве прорекла:
Жизнь Алманбета коротка.
И если здесь погибну я,
Прошу тебя, мой друг Сыргак,
Женись ты на своей джене —
Прекрасной, нежной Арууке.
И сына, верю я тебе,
Ты не оставишь сиротой,
И будет он тебе родной, —
Закончил Алманбет в слезах.
– Крепись, Алма! – сказал Сыргак
И друга за плечо обнял.
– Благодарю, братишка мой!
Я знал, что ты меня поймешь.
Теперь давай, мой друг, с тобой
Мы воинский исполним долг!
И из куржуна Алманбет
Китайский вытащил бешмет,
На голову ему надел
Расшитый шелком тебетей.
Как будто был чоро Сыргак
Китайца знатного батрак.
Потом надел он свой чапан,
Что здесь носил, когда был хан.
И двинулись в дальнейший путь,
Как два китайца молодых,
Которые домой идут.
 
 
По горным тропам шел их путь.
Две речки переплыли вброд:
И Шат-Кечу, и Таш-Кечу,
Где так и не было моста, —
Алме знакомые места.
И, наконец, пришли они
В долину, где спокон веков
Пасут китайцы табуны.
Когда поближе подошли,
Навстречу вышел караул —
Табунщик главный Карагул.
Он был в долине Каркыра,
Где Конурбай и Нескара
Гостям устроили разбой,
Угнали лошадей с собой.
– Откуда вы? Зачем пришли?
Я знаю всех в округе всей,
Но не встречал таких людей, —
Спросил в тревоге Карагул.
– Иду я в город Чынмачын.
Правитель племени конгур.
Мой брат – известный хан Бургур,—
Ему ответил Алманбет.
– А этот с вами кто такой?
Одежда на плечах трещит,
Глаза таращит и молчит,
Как будто он глухонемой.
– Он сын бурутского вождя.
Когда попал бедняга в плен,
От страха проглотил язык.
Когда одежду дал ему,
Бурут был тощий, как шайтан,
А здесь отъелся, как кабан,
Теперь она ему впритык, —
Смеясь, ответил Алманбет.
– А жеребца на поводу
Ведете на базар продать?
На чай хотите обменять?
– Конь мне достался как трофей,
Когда, кыргызов разгромив,
Угнали мы их лошадей.
Идем мы в город Туанша,
Сюда вернемся не спеша.
Ты присмотри за ним, мой друг,
Тенге получишь за свой труд!
Он с жеребца узду стянул,
Камчой по крупу стеганул.
Увидев свой родной табун,
Галопом Карткурон рванул,
Своих обнюхал кобылиц —
И весь табун как вожака
Признал родного жеребца.
Тут сразу понял Карагул,
Что Алманбет его надул.
Коня по кличке Торайгыр
Ударил крепко он камчой,
Пустив столб пыли за собой,
Помчался к хану своему.
Его не стали догонять —
Им надо было поскорей
На родину угнать коней.
Сыргак о щит свой постучал
(Знакомый лошадям сигнал) —
И тут же верный Карткурон
Табун свой в Каркыру погнал,
Где стелится ковром ковыль,
Где запах трав родных пьянит,
Где сказочный Кеген бурлит.
Да разве можно Каркыру
Землей другою заменить!
 
 
Разведчиков оставим здесь,
Чтобы узнать другую весть:
Чем заняты Манас, Чубак.
На берегу реки Марал
Они устроили привал
И ждали там, когда придут
С разведки Алманбет, Сыргак.
– Езжай за ними, мой Чубак!
А вдруг у них стряслась беда,
Не могут выбраться сюда! —
Забеспокоился Манас.
Чубак помчался тут же в путь,
Чтоб о батырах весть узнать.
А сам Манас улегся спать:
Три дня, три ночи был в седле,
Не спал, не отдыхал нигде.
 

Начало битвы

 
Примчался к хану Карагул
И Конурбаю сообщил
О том, что хитрый Алманбет
Угнал кыргызский весь табун.
– Предателя и беглеца
Насквозь я проколю копьем
Или схвачу его живьем!
Связав, на площадь приведу,
Башку прилюдно отсеку! —
Взревел во гневе Конурбай.
 
 
В ущелье узком с двух сторон
Таились Алманбет, Сыргак,
Чтобы устроить там завал,
Дружину сверху перебить,
А Конурбая самого
Живым в заложники схватить
И Эсенхану предложить
Взамен без боя сдать Бейжин.
 
 
Чубак, примчавшись в Тал-Чоку,
Увидел снова весь Китай.
Вдали от города Бейжин,
Подняв столб пыли за собой,
С своей дружиной боевой
К ущелью мчался Конурбай.
И эр-Чубак во весь опор
К Манасу бросился назад.
– Проснись, мой хан! – кричал Чубак,
Но спал как мертвый эр-Манас.
Пытаясь разбудить его,
Взяв голову, напрасно тряс,
Под мышкой даже щекотал.
Отчаявшись вконец, Чубак
По заду хана своего
Камчой ударил что есть сил —
И лишь тогда батыр Манас
От сна глаза свои открыл.
– А что случилось, мой Чубак? —
Спросил он, зад свой почесав,
С упреком глянул на него,
Проснулся будто на джайлоо.
– Алма, Сыргак окружены!
А ты храпишь и видишь сны,
Как будто там, в Таласе, ты
Лежишь в объятиях жены! —
Во гневе заорал Чубак.
И вот помчалися они
На помощь к боевым друзьям,
Чтобы Сыргак и Алманбет
Не угодили в плен к врагам.
В ущелье узком вдоль реки
Рубились, жизни не щадя,
Кыргызских два богатыря.
А к ним уже со всех сторон
Ползли китайцы по горам,
Чтобы кыргызов взять в полон.
Увидев это, хан Манас
Сыргаку приказал скакать,
Скорее сообщить своим,
Чтоб все кыргызы как один
Пошли походом на Бейжин.
Загнав коня в десятый пот,
К своим примчался эр-Сыргак,
Но, кроме слов «Ава! Ава!»,
Не мог он ничего сказать —
Забыл от страха все слова.
– Ты что, мой доблестный Сыргак,
В штаны от страха наложил?
Немедля дух свой собери
И весть нам поскорее дай! —
Потребовал старик Бакай.
– Нашли мы наших лошадей,
В табун пустили жеребца,
И наш отважный Карткурон
Повел коней всех в Каркыра.
Но тут проклятый Конурбай
Нас окружил со всех сторон.
Боюсь, пока мы к ним дойдем,
В живых батыров не найдем! —
Поведал в страхе эр-Сыргак.
– Сыргак, немедля замолчи!
Не должен слышать здесь никто,
Что Алманбет, Чубак, Манас
Там в окружении сейчас!
Услышат если эту весть,
Войска мы не удержим здесь.
Как зайцы, разбегутся все.
Из них, поверь мне, ни один,
Не выйдет с нами на Бейжин!
 
 
И вот Сыргак и эр-Бакай
Спокойно двинулись к войскам.
И рассказал им эр-Сыргак,
Что Чет-Бейжин у нас в руках,
Что Конурбай и Нескара
Манасу бросились к ногам,
Богатства предложили нам,
Красивых девушек и вдов,
А чтоб забрать все это вдруг,
Нам просто не хватило рук, —
Закончил весть свою Сыргак.
И тут же с криками «Ур! А-а!»
К Бейжину бросилась орда,
Побольше чтоб себе урвать,
Попить, поесть и погулять.
И стяги над собой подняв,
Под громкий добулбасов бой,
Под звуки чоор, керней, сурнай
Пошли кыргызы на Китай.
 
 
А здесь Манас, Алма, Чубак,
Зажатые в крутых горах,
Попали в тесное кольцо.
Войска свои вели сюда:
Свирепый воин Мурадыл,
И в красной шапке Нескара,
А с ним калмыцкий хан Ушан,
И хитроумный Борончу,
Воительница Оронгу,
Глава калмыков хан Жолой,
Мантукский воин Бозкертик.
И копья, словно лес густой,
Сверкали сталью голубой,
И стяги тридцати родов
Взметнулися над головой.
Вверху синеют небеса,
Внизу бурлящая река,
Куда ни глянь – враги везде,
И нет спасения нигде.
Кыргызам предложил Конур:
Напрасно кровь не проливать,
Манасу мирно сдаться в плен,
И Алманбета им отдать —
Тогда Манаса и чоро
Они не будут убивать.
Но чтоб войска свои Манас
Увел без боя в свой Талас.
– А если не согласны вы,
Захватим в плен мы вас живьем,
На плахе головы снесем! —
Кричал батырам Конурбай.
Сказал Манасу Алманбет:
– Нам выхода иного нет.
Мой хан, к китайцам я пойду.
Пусть рубят голову мою!
Зато Чубака и тебя
От верной гибели спасу!
– О чем ты говоришь, мой друг?
Мне непонятен твой испуг.
Мы будем биться, Алманбет!
И лозунг мой сейчас и впредь:
«Или победа, или смерть!» —
Таков Манаса был ответ.
И тут, как муравьи земли,
Как тьма голодной саранчи,
Враги по склонам поползли.
И трех батыров наверху
Достигли первые ряды.
И дали бой богатыри!
И кровь ручьями потекла,
И сотни выпущенных стрел
Впивались в щит и гнули шлем.
Но силы были неравны:
Теснее замыкался круг,
Чтобы забрать батыров в плен.
И тут нежданно грянул вдруг,
Как гром небесный, добулбас —
И видит там, внизу, Манас:
Как горный селевой поток,
Как мощный ураган степи,
Готовый все с земли снести,
Под кличем яростным «Ура!»
Идут кыргызы на врага!
Дрожит китайская земля.
Под стягом родовых племен:
Глава казахов хан Кокче,
Батыр кыпчаков эр-Тоштюк,
От Андижана Санжибек,
Глава эштеков Жамгырчи,
Ташкентец юный Бокмурун,
А рядом доблестный Урбю,
И сорок воинов-чоро,
Которых в бой ведет Кыргыл,
За ним Бакай и хан Кошой
Ведут войска на смертный бой.
С утра до ночи шла резня,
И с ночи снова до утра
Рубились, жизни не щадя.
Из трупов высилась гора.
И кровь от битвы роковой
Лилася красною рекой.
И всюду стон, проклятья, крик,
Не отличишь чужих, своих.
Жолоя эр-Чубак настиг,
Копьем насквозь его пронзил,
Но тут китайский хан Ушан
Чубаку в бок копье всадил.
А подоспевший Алманбет
Ушану голову срубил.
Свой город вышел защищать
Гигант китайский Мадыкан,
Но тут же, угодив в капкан,
Убит был грозный великан.
Нашли на поле смерть свою
И Музкиндик, и Ылама.
И вот сошлись лицом к лицу
Батыр Манас и Конурбай.
Манас взмахнул своим мечом —
И тот с пораненным плечом
Умчался в город Чет-Бейжин.
За ним китайские войска
Пустились в панике бежать,
И предводитель Нескара
Не мог бегущих удержать.
Кыргызы бросились вослед,
До стен догнали городских,
Но стража кованых ворот,
За стены пропустив своих,
Закрылась крепко от чужих.
Совет держа, сошлись в одном:
Бейжин замкнуть тройным кольцом
И дать войскам передохнуть.
 
 
Когда устроили учет
Все он баши и жуз баши,
И каждый доложил из них:
Погибших больше, чем живых.
И тут заметил Алманбет:
Среди живых Чубака нет.
Не мог представить он никак,
Что мог погибнуть эр-Чубак.
По всем ущельям и полям,
Где смертной бой кипел вчера,
Везде его искали зря.
А утром рано, чуть заря,
Чубак явился с Нескара.
За шею привязав к седлу,
Китайца вел на поводу,
За ним его дружину всю.
– Ты жив! А я тут слезы лью! —
Ликуя, хохотал Манас. —
Не ты ль, паскудный Нескара,
Набеги совершал на нас?
Погром устроил в Каркыра,
Пытался захватить Талас,
Убить пытался ты меня.
Теперь я вижу, дорогой,
Связали самого тебя! —
Злорадствовал батыр Манас.
– С победой ты закончил бой,
И волен здесь меня убить.
Но если сохранишь мне жизнь,
Готов я быть тебе слугой.
Открою я свою казну,
Красавиц юных подарю,
Отдам тебе весь этот край.
Прошу тебя лишь об одном:
Меня, Манас, не убивай! —
Взмолился пленный Нескара.
Манас был тронут, но потом
Поминки вспомнил в Каркыра —
И меч свой вынул из ножон.
Но за руку его схватил
Стоявший рядом Алманбет:
– Он может пригодиться нам,
Когда за хана Нескару
Предложит выкуп Эсенхан!
Решили, что пойдут в Бейжин
Урбю, речистый Ажибай,
А переводчиком при них —
Манаса верный ашпозчу
Китаец-повар Шийкучу.
 
 
На троне ханском золотом
Их принял лично Эсенхан.
А слева-справа от него
И Айжанжун, и Кунжанжун
Стояли тут же и без слов
В поклоне слушали послов.
Китаец-повар Шийкучу
Служил Манасу много лет.
Он Эсенхану рассказал,
Что хан бурутов эр-Манас
Опасен, грозен и силен,
Завоевать способен он
Не только солнечный Китай —
Весь мир земной из края в край.
Чтоб город и людей спасти,
Был выход здесь всего один:
Пока не поздно, сдать Бейжин!
И с почестями Эсенхан
Манаса выехал встречать.
– Ты победил, батыр Манас!
Бейжин тебе передаю!
Людей напрасно не губи,
Святые храмы и дворцы
Прошу тебя, не разрушай!
Я трон тебе передаю,
Но просьбу выполни мою:
Живым отдай мне Нескару
И ханов всех, попавших в плен.
За павших воинов в бою
Я куну заплачу свою! —
Просил Манаса Эсенхан.
У ног Манаса расстелив
Расшитый золотом ковер,
Надев на голову венец,
Его подняли на руках
И в главный понесли дворец,
На ханский усадили трон.
И вот с китайской всей земли
К Манасу на поклон пошли
Калмык, китаец и манжу.
Дары богатые несли,
С улыбкой мягкой, лебезя,
Манасу в верности клялись.
Когда он в город выезжал,
Народ кричал и ликовал.
Манас был горд и убежден,
Что весь Китай им покорен!
Добился цели Алманбет,
О чем мечтал он столько лет:
Вернул владенья и казну,
Взял в жены деву Бурулчу.
Гулял на свадьбе Эсенхан
Как Алманбета тесть родной:
Забыв обиды и вражду,
Скрепились дружбой родовой.
И три жигита с Шууту
Помчались сообщить в Талас
О том, что взят и покорен
Китайский город Чет-Бейжин
И что на трон взошел Манас!
Услышав радостную весть,
Была не рада Каныкей:
– Взяв Чет-Бейжин, китайский трон,
Обрек себя на гибель он.
Пусть возвращается скорей —
Здесь сын родился Семетей!
А если вдруг погибнет там
Его отец, любимый мой,
Единственный ребенок наш
С пеленок станет сиротой, —
Рыдала горько Каныкей.
 
 
В Бейжин примчался Шууту,
Манасу сюйюнчи привез,
Что сын родился у него,
Что имя дали Семетей,
И что просила Каныкей
В Талас вернуться поскорей,
И что кыргызский весь народ
Своих родных с победой ждет!
Мольбе жены Манас не внял —
Он воинов своих собрал
И перед ними речь держал:
– Я строг был с вами и жесток —
Иначе поступить не мог.
И против воли вашей я
В поход повел вас на Китай.
Ценою крови и смертей
Мы перед родиной своей
Сыновний выполнили долг:
Повержен враг, лежит у ног!
Когда народ в стране един,
Врагами он непобедим!
Закончен боевой поход —
Переотдохнуть пора бойцам.
Молодоженам, старикам,
Кто болен, ранен был в бою,
Отныне волю я даю —
Пусть возвращаются домой!
Кыргыл с дружиной боевой
Пусть здесь останется со мной!
– Хвала, великий хан Манас! —
Кричали воины вокруг,
От слез не вытирая глаз.
Устроили прощальный той.
Затем Бакай, старик Кошой,
Отец Манаса бай Жакып,
Сын Элемана эр-Тоштюк,
Отец Чубака Акбалта
Навьючили на караван
В боях добытое добро
И двинулись в родной Талас,
Где ждали их уже давно.
Не знал доверчивый Манас,
Что сдача города Бейжин
Была уловкой, чтоб потом
Весь город окружить кольцом,
Призвать к оружью горожан,
Дворец Манаса захватить
И всех кыргызов перебить.
А хитроумный Конурбай
Велел оружие ковать,
Для стрел смертельный яд искать —
Конур ждал часа своего.
Узнав, что многие бойцы
С добычею в Талас ушли,
Ослабла стража во дворце,
Он за Манасом стал следить,
Чтобы пробраться и убить.
Слугу Манаса – Шийкучу
Сумел он тайно подкупить.
Калмык по имени Манжу
С макушки сбрил свою косу
И, как бродячий мусульман,
На голову надел чалму,
Взял в руку старую клюку
И, словно нищий, поутру
Пошел к Бейжинскому к дворцу.
А здесь лазутчик Шийкучу
Печеный хлеб ему подал —
И в тот же миг калмык Манжу
Помчался к хану своему.
Конур лепешку разломал,
И там, в записке, прочитал,
О том, что утром хан Манас
Выходит в сад читать намаз.
На этот ритуал святой
Он стражу не берет с собой,
И, в сад проникнув, в этот миг
Манаса можно загубить.
К дворцу помчался Конурбай.
Старик Кыргыл и Акаяр,
Что сторожили хан-сарай,
Заснули крепко на заре
И не узрели, как проник
Сам Конурбай на Алгаре.
А сад Манаса охранять
У Ажибая был черед,
Он знал, что ханский в сад никто
Через Кыргыла не пройдет.
Прижав копье свое к земле,
Сам Ажибай дремал в седле.
Читать предутренний намаз
Пошел к реке батыр Манас.
Он руки в воду опустил
И омовенье поутру
По шариату совершил.
В халате легком на плече,
В молитве утренней просил,
Поднявши руки к небесам,
Чтоб сохранил создатель сам
Его победы над врагом,
Живым домой вернул его,
Чтоб, наконец, увидеть там
Родного сына своего.
 

Молитва Манаса

 
Всевышний Бог! Создатель мой!
Я на коленях пред тобой.
Дав солнце нам над головой,
Ты освещаешь мир земной,
Сиянье к ночи погасив,
Нас оставляешь с темнотой.
Святых пророков, мудрецов
Ты нам даешь, Создатель, сам.
Безмозглых, глупых дураков
На землю посылаешь нам.
Чтоб жили в войнах и борьбе,
Ты посылаешь нам врагов.
Дав сердцу пламень и любовь,
Героев создаешь ты сам.
Создатель неба и земли,
Судить нас можешь только ты!
Твоих сынов водил я в бой,
Чтобы спасти народ родной!
Благословлял меня в пути
О, мой Создатель, только ты!
Я кровь людскую проливал,
Друзей и братьев я терял!
Прости меня за этот грех —
Таков был мой жестокий век!
Создатель мой! Прошу тебя,
Народ в единстве сохрани!
Пускай плодится и живет,
Пусть множится, жиреет скот!
И льется в закрома зерно!
На волю, жизнь и труд его
Не посягает пусть никто!
И пусть народ мой тыщи лет
Не знает горестей и бед!
Пусть будет хан, занявший трон,
В народ свой, как и я, влюблен!
И землю предков от врагов
Хранит и защищает он.
Дай честь и мудрость старикам,
Добро и ласку матерям,
Отвагу, совесть сыновьям,
Благоразумье дочерям!
Народ чтоб в мире вольно жил,
Отдали кровь свою и жизнь
Кыргызов верные сыны!
О-омин!
 
 
И в этот безмятежный миг
Манаса Конурбай настиг —
Нанес удар своим копьем…
Услышав хана громкий крик,
Проснулся стражник Ажибай,
Но скрылся подлый Конурбай!
Вернулся Ажибай назад,
И вырвал пику из спины.
На зов примчался Алманбет,
Из раны кровь остановил.
Но сломанный конец копья
В спине остался глубоко,
Извлечь его не смог никто…
 

Гибель батыров

 
Промчался по Китаю слух
О том, что ранен хан Манас.
Поднялся у кангайцев дух.
Для Конурбая, Нескары
Настал их долгожданный час.
В три круга охватив Бейжин,
Чтоб из бурутов ни один
С Китая не ушел живым,
И чтобы выгнать мусульман,
На бунт подняли горожан.
И вот на город Чет-Бейжин
Пошла стотысячная рать,
Чтобы кыргызские войска
В плен захватить, уничтожать.
Подняв Манаса красный стяг
И бросив клич «Манас! Урр-а!»,
Повел бесстрашный Алманбет
Войска кыргызов на врага.
Жестокий получив отпор,
Кангайцы стали отступать.
Ни Айжанжун, ни Кунжанжун
Не в силах были их сдержать.
Но вот с отрядом боевым
Навстречу вышел Конурбай,
За ним поднялся весь Китай.
И, как могучий шторм морской,
На битву вышел весь народ —
И закипел нещадный бой.
Смешались кони, люди здесь,
Покрылась трупами земля,
Людская кровь рекой текла.
В пыли, в чаду, в огне, в дыму
Друг друга не могли узнать
Кыргыз, китаец и манжу.
Истошный крик, предсмертный стон
Звучал вокруг со всех сторон!
Погиб с тулпаром Мааникер
Сын Кокетея Бокмурун —
Его прикончил Кунжанжун.
Под градом выпущенных стрел
Отважно бился Алманбет.
Схватить богатыря живым
Хотел с дружиной Айжанжун.
На помощь бросился Серек —
Жанжуну голову отсек.
Сыргака окружив кольцом,
Пытались сеткою поймать,
Но конь Сыргака Кокчебич
Им не давал себя догнать.
Копытом влево-вправо бил,
Седок его сплеча рубил.
К нему помчался выручать
С дружиной храбрый Музбурчак —
И сетку разрубил Сыргак.
И сорок воинов-чоро:
И Ажибай, и Жамгырчи,
И Алманбет, Чубак, Сыргак,
И хан Кокче, и Музбурчак,
И Санжибек, и хан Урбю —
Сражались насмерть как один,
Чтоб удержать в руках Бейжин.
Но вот в ряды кангайских войск
Пришел охотник Шипшайдар —
Стрелок-меткач – козго атар.
Умел он на скаку попасть
Стрелою меткой прямо в глаз.
Зажав пробитое плечо,
Рубился доблестный Кокче.
И тут кангаец Кунжанжун,
Спасаясь, бросился бежать.
Когда Кокче его догнал,
Вдруг появился Шипшайдар —
И точным выстрелом одним
Сразил батыра наповал.
У ханской ставки Музбурчак
Зажал с бойцами Нескару.
Дружину потеряв в бою,
Он отбивался кое-как.
Вот появился Шипшайдар —
Лишился жизни Музбурчак.
Отважно бился эр-Сыргак.
Он Конурбая сбил с коня,
Взял Алгару за удила,
Но тут крылатый Кокчебич
Споткнулся, и Сыргак упал.
Проклятый Шипшайдар-стрелок
Примчаться и сюда успел —
И пущенная им стрела
Сыргаку угодила в лоб.
Подняться он уже не мог.
Спасти чтоб друга своего,
Умчался в горы Кокчебич —
И там постигла смерть его…
Батыр Чубак был окружен,
Отчаянно рубился он.
Чтобы Чубака взять живым,
Набросили большую сеть.
Но эр-Чубак не сплоховал —
Руками сети разорвал.
Туда отряд своих стрелков
Привел охотник Шипшайдар —
Меткач и убивать мастак,
И градом выпущенных стрел
Убит был доблестный Чубак.
Погиб и леопард Серек.
Простились с жизнью: хан Урбю,
С ним юный весельчак Айдар,
Силач могучий Акаяр,
Стрелок, рубака Акжолтой,
Хан Андижана Санжибек —
Погибших всех не перечесть.
Один остался Алманбет.
Чтоб не попасть врагу живым,
Алма решил в свой смертный час
Коня на волю отпустить,
Кинжалом грудь себе пронзить —
Китайский древний ритуал.
Но Шипшайдар ему не дал
Своей рукой себя убить —
Стрелу он меткую пустил
И прямо в шею угодил.
Друг Алманбета Сарала
С батыром бросился в галоп —
Догнать его никто не смог.
Сын Ырамана Ырчы-уул
В слезах Манасу сообщил,
О том, что нет уже в живых
Батыров славных и родных,
И что в отчаянном бою
Осталось мало их в строю.
Заплакал раненый Манас:
– Зачем мне жить, когда в живых
Батыров нет моих родных?!
За ними я на смерть пойду!
Едва превозмогая боль,
Седлать велел он Ак-Кулу —
И на последний смертный бой
Повел он войско за собой.
 

 
Когда китайские стрелки
К Манасу близко подошли,
Пустили в хана сотни стрел.
Но не сразила ни одна —
Спасала крепкая броня.
И Шипшайдар тогда решил
Лишить Манаса скакуна —
И в горло верному коню
Попала черная стрела.
Пал на колени Ак-Кула…