Текст книги "Сказание о Манасе"

Автор книги: Мар Байджиев

Сказ о том, как родственник Манаса Козкаман хотел отравить его ядом

 
Э-эй!
Глава всех ханов Эсенхан
Задание сатрапам дал:
Пройти к Манасу и убить!
Тому, кто это совершит,
Он всенародно обещал
В награду ханство подарить.
Когда захватчик Алооке
Кыргызов с родины изгнал,
Потомок Орозду – Усен
Себе взял имя Козкаман,
Остался, притаился там.
О том, что Козкаман кыргыз,
Китаец ни один не знал.
И вот решили Козкаман
Со старшим сыном Кокчекоз
Пойти к Манасу в хан-сарай,
Войти в доверие к нему,
Там ядом хана отравить,
За преступление свое
Сполна награду получить.
И этот подлый Козкаман
Послал письмо свое в Талас,
В котором слезно описал,
Как он страдал своей семьей,
Служа захватчикам слугой,
Как унижался, голодал,
Как имя он свое скрывал
И как был рад, когда узнал,
Что всех Манас объединил
И ханство мощное создал.
Письмом растроганный, Манас
Позвал его с детьми в Талас,
С собою рядом поселил,
По щедрой доброте своей
Дал скот, кочевье, лошадей.
Воспрянул духом Козкаман,
И при народе, на виду
В слезах Всевышнего просил,
Чтобы Манаса он хранил.
Но почему-то Каныкей
Глубокой чуткостью своей
Не верила его словам.
И вот однажды Козкаман,
Когда все воины – чоро
Ушли гостить в соседний край,
Манаса пригласил на чай.
Сын Козкамана Кокчекоз
Хмельной арак налил в чойчек,
Речь перед гостем произнес:
– Тут братья все родные мы,
Но повелением судьбы
Бежали в разные края.
А вы – наш брат, батыр Манас,
Собрали заново всех нас,
От верной гибели спасли.
И эту водку я для вас
С Китая дальнего привез. —
И чашу с ядом Кокчекоз
С улыбкой хану преподнес.
Манас чойчек опустошил —
И в тот же миг лишился сил.
Предатель подлый Козкаман
И девять алчных сыновей
Решили тут же поскорей
Манасу голову отсечь,
В Китай к Эсену отвезти,
Чтоб ханство там приобрести.
И Козкаман, схватив кинжал,
Нетерпеливо ожидал,
Когда скончается Манас.
И чувствовал Манас-батыр,
Что покидает этот мир.
И думал он: «Где брат Бакай?
Где Каныкей? Где Ажибай?
А где два друга-близнеца —
Мой Алманбет и мой Чубак?
Где мой Серек, родной Сыргак?
Где соколы, что на лету —
Мой Ырчы-уул и Шууту?
А где мой дядюшка Кошой?
Ужели, не увидев их,
Уйду сейчас я в мир иной?»
Стонал в бессилии Манас,
Уже не открывая глаз.
Жигит Манаса Акаяр
(Коня он хана охранял)
Увидел на закате дня,
Что конь Манаса Ак-Кула
Храпит, копытом землю бьет
И рвет у стойла удила.
И понял тут же Акаяр,
Что с седоком стряслась беда.
Помчался в хан-сарай скорей,
Где ждет Манаса Каныкей.
– Джене! Беда! Наш хан убит! —
С порога закричал жигит.
И тут же, вмиг собрав людей,
Помчалась к мужу Каныкей.
Сын Козкамана Кокчекоз,
Манасу голову зажав,
Приставил к горлу свой кинжал.
Но Каныкей своим мечом
Злодею отсекла плечо.
Жигиты тут же в миг один
Убили подлых сыновей,
Спалили юрты их дотла!
Ночами, не сомкнув очей,
Лечила мужа Каныкей.
И только через десять дней
Манас очнулся наконец.
Чуть было не сгубил его
Предатель Козкаман, подлец!
 

Поминки по хану Кокетею в долине Каркыра

 
Богатый, славный Кокетей
Веленьем бога и судьбы
Достиг своих последних дней.
Он гулко кашлял и стонал,
Почуял мудрый аксакал:
Закончились его года,
Что через день, а может, два
Уйдет из жизни навсегда.
Чтоб завещание сказать,
Он брата Баймурзу позвал.
– Я чую, смерть моя пришла.
Наследник у меня один —
Беспечный, юный Бокмурун.
Он в детстве нос не вытирал —
И так народ его прозвал.
Ему всего пятнадцать лет.
Я умираю. Сына нет.
Влюбился в деву Канышай,
На игры девичьи ушел
В аил другой, в соседний край.
Когда вернется он домой,
Ты завещанье передай:
Когда уйду я в мир иной,
Не плачьте громко надо мной.
Без шума, скромно, в тишине,
Как старика преклонных лет,
Старушку, прожившую век,
Отдайте прах родной земле.
И пусть мой сын из похорон
Не создает помпезный звон.
Пусть женщины – в начале дня,
С заходом солнца у огня —
Кошок прощальный в честь меня
На весь аил не голосят.
Ты Бокмуруну передай:
Гостей пусть много не зовет,
И пусть без скачек и призов
По мне поминки проведет.
В округе знают – я богат.
Пасется на моих лугах
Десятитысячный табун,
Баранов тысяч пятьдесят,
Верблюдов будет тыщи две,
А сколько яков и коров,
Никто еще не сосчитал.
И за богатых женихов
Я дочек замуж проводил.
И много злата, серебра
В казне своей я накопил!
А сын мой, юный Бокмурун,
Не для труда, видать, рожден,
Все это промотает он.
Боюсь, узнав, что умер я,
Враги кыргызов: Нескара,
И Соорондук, и Конурбай,
Могучий, алчный хан Жолой —
Прибудут в наш ташкентский край
Как будто смерть мою почтить,
И будут повода искать
Погром кыргызам учинить,
Мои несметные стада
Угонят в разные края.
Манасу весть пускай не шлет.
Всевластный хан Таласа он,
Кыргызский род теперь един,
Могуч, силен, непобедим,
Крепка дружина у него.
Коль силы некуда девать,
Чоро полезут на рожон.
И если съедутся на аш
Сам Нескара, Конур, Манас,
Боюсь, что смерть моя, родной,
Кровавой кончится войной.
Батыр кыпчаков хан Урбю,
И хан Чаткала Музбурчак,
И доблестный Кокче-казах,
Воспетый в сказах эр-Тоштюк,
Хан Андижана Санчыбек,
И сын Эштека Жамгырчы —
Единой власти не хотят
И меж собою говорят:
«Зазнался наш батыр Манас
И захватил один всю власть».
Не надо посылать им весть,
О том, что умираю я.
Боюсь, собравшись вместе здесь,
Рассорятся вконец друзья,—
Закончил, мудрый Кокетей
И, сделаши последний вздох,
Покинул мир живых людей.
И не успели старика
Оплакать родичи, друзья,
Явился сын издалека.
И горько Бокмурун рыдал,
Что завещание отца
Из уст он лично не слыхал.
Когда в горах спустилась ночь,
Умыв лицо от горьких слез,
По юртам люди улеглись,
Чернобородый Баймурза
Тихонько юношу позвал,
И завещание отца
Подробно сыну рассказал.
– Отец пред смертью дал завет:
Похоронить в родной земле
Не как правителя-вождя,
А как простого старика,
Как байбиче преклонных лет.
Без шума, скромно, в тишине
Просил он прах отдать земле.
Просил в округе никому
О смерти весть не подавать
И на поминки никого
Из ханов доблестных не звать.
Манаса, друга своего,
Просил на аш не приглашать.
И чтоб поминки провели
Без скачек, аламан-байги,
Без эр-сайыш, куреш, жамбы.
И по утрам чтоб на заре
Не плакал по нему никто.
И чтоб забыли поскорей,
Что жил на свете Кокетей.
Отец был славен и богат,
И я никак не смог понять,
К чему он это завещал.
А может, мудрый аксакал
Решил кончиною своей
Тебя на жадность испытать? —
В конце добавил Баймурза.
(И так сказал хитрец не зря!
На самом деле он хотел
Попить, поесть и погулять
На тризне в память старика).
Но завещание отца
Иначе понял Бокмурун:
Решил в знак скорби по отцу
Со всех концов собрать гостей
И так поминки провести,
Чтобы запомнили века,
Кем был покойный Кокетей!
И тут же приказал седлать
Коня по кличке Мааникер.
Помчался, чуть забрезжил свет,
Он к другу верному отца —
К Манасу получить совет.
И к вечеру лихой тулпар
Примчал его к реке Талас.
Узнав, что умер Кокетей —
Друг верный, преданный в боях,
Прижал к груди своей Манас
Его наследника в слезах.
А тот с досадой рассказал,
Что был от дома далеко,
О том, что при смерти отец,
Не сообщил ему никто.
Что завещания отца
Своим он ухом не слыхал,
О том, что дядя Баймурза
Завет подробно передал,
Манаса слезно попросил,
Чтобы поминками отца
Он лично сам руководил.
Самодовольный эр-Манас
(Мы это видели не раз)
Такою просьбой был польщен
И Бокмуруну обещал
Поминки другу провести,
Чтобы весь мир узнал о нем,
На аше будет управлять
Не кто-нибудь, а лично он!
И Бокмуруну дал наказ:
Позвать на поминальный аш
Друзей и недругов вокруг,
А если кто откажет вдруг
И на поминки не придет,
Того здесь наказанье ждет!
Не понял юный Бокмурун
Приказа подлинную мысль
О том, что хан Манас решил,
Собрав на кокетеев аш
Врагов и недругов своих,
А с ними близких и родных,
Жигитов удаль показать
В стрельбе по золотой жамбе,
На эр-сайыше и борьбе,
На скачках аламан-байге,
Устроить боевой парад,
Чтоб убедились еще раз,
Как грозен и могуч Манас.
Совет Манаса получив,
Собой довольный, Бокмурун,
Как только наступил рассвет,
Уехал в солнечный Ташкент.
И быстроногий Мааникер
Помчался, как крылатый зверь.
О том, что ездил он в Талас,
Какой там получил наказ,
Никто из близких не узнал.
 
 
Вот старца отдали земле,
Упали на колени ниц,
Обряд прощальный провели,
Десятки жирных кобылиц,
Баранов сотню и коров
В честь хана в жертву принесли.
Кошоя Бокмурун позвал:
– Совет мне дайте мудрый свой,
Почтенный дядюшка Кошой.
Несметное добро и скот
Я как наследник получил,
Хотел бы ровно через год
Поминки с честью провести,
Со всех концов позвать гостей,
Чтобы надолго мой отец
Остался в памяти людей.
И на поминки в честь отца
Не пожалею я добра.
Пусть знают все в округе всей,
Кем был отец мой Кокетей!
Скажите, дядюшка Кошой,
Где есть широкое жайлоо,
Чтоб в юртах тысячи людей
Свободно можно разместить,
А рядом чтоб текла река,
Чтобы смотреть издалека
На скачки сотен лошадей.
В день жаркий чтобы для гостей
Прохлада нежная была!
И мудрый дядюшка Кошой,
Большой знаток земли родной
(Он на совет был зван не зря),
Сказал, что в мире места нет,
Чем благодатный Каркыра.
– Долина вечных снежных гор,
До неба синего простор,
Трава, как бархатный ковер,
Внизу бурлит река Кеген,
Такой ты не найдешь взамен!
Вода прозрачна, как слеза,
Вкусна, как райская зам-зам!
И юрты тысячным гостям
Поставить можно будет там.
Чтоб вырыть сотни очагов
Для самоваров и котлов,
Там есть места по берегам,
И выпас для коней найдем.
Дух Кокетея будет рад,
Коль там поминки проведем!
 
 
Окреп повеса Бокмурун.
За год сумел себе забрать
Он в ханстве родовую власть.
Велел в канун весенних дней
В далекий путь седлать коней,
А на верблюдов и волов
Котлы и юрты паковать,
На Иссык-Кульский отчий край
Велел аилам кочевать.
И тысячи голов скота
Погнать в долину Каркыра
И к берегам реки Кеген,
Где будет в честь его отца
Аш поминальный проведен.
А тот, кто хану возвразит,
Наказан будет в тот же миг:
Погасит в очагах огонь
И пустит по ветру золу,
Отнимет скот, спалит весь дом
И выгонит из ханства вон.
И хана юного никто,
Боясь, ослушаться не мог.
Народ познал за этот год,
Как юный Бокмурун жесток.
Сложили юрты по частям,
Навьючив на волов и нар
Посуду, прочее добро,
Надев наряды на девиц,
Коню по кличке Мааникер
Украсив сбрую серебром,
Подняв зеленый стяг с луной,
Со свитой женщин и вдовой,
В браслетах, кольцах и серьгах,
В куницах, траурных платках,
В далекий выступили путь.
И кошокчи наперебой,
Договорившись меж собой,
Хвалили песнями в слезах,
Каким был ханом Кокетей,
Каким был храбрым на войне,
В миру, с друзьями и в семье,
Как свой народ он защищал,
Как дочек замуж выдавал,
Каких друзей он угощал,
Как за Манаса воевал,
Как славным и богатым стал.
 
 
Загнав в пути в десятый пот
Людей, коней и прочий скот,
К утру на сорок пятый день
Добрались до реки Кеген.
И изнуренный караван,
Прошедший долгий, трудный путь,
В долине предков Каркыра
Встречала горная заря.
 

Приглашение на поминки по Кокетею

 
Вот на просторах Каркыра,
Поставив юрты с очагом,
По склонам гор пустили скот.
В котлы, бурдюки – чаначи
Кумыс полился с молоком.
Сын Кокетея Бокмурун
Айдара юного позвал,
Седлать тулпара Мааникер,
Готовить в путь он приказал.
– Ты всей округе сообщи,
Что поздней осенью, когда
Скотина вес свой наберет,
Когда подножный корм жайлоо
Верблюду пузо разорвет,
Настанет осень в Каркыра,
По хану Кокетею я
Аш поминальный проведу.
Того, кто в гости не придет,
Жестокая расправа ждет.
Мне поручил такой наказ
Не кто-нибудь, а сам Манас!
Из Маргелана Малабек,
Хан Андижана Санжыбек,
От Самарканда Алыбек —
Пускай прибудут все сюда,
К нам на поминки в Каркыра.
А дальше город Бухара,
Где правит славный Атемир,—
Ему привет мой передай!
А ближе в устье семи рек
Живут народы жедигер —
Багыша в гости к нам зови!
Хозяин гор, долин, лугов
Сын Будайыка Музбурчак —
Его ты пригласи на аш!
На берегу двух рек Кемин,
Бедняк он бывший, ныне бай,—
Урбю привет мой передай!
Там сын Эштека Жамгырчы,
С кыргызских всех они родов,
Скажи, просил их сам Манас
Прибыть на поминальный аш!
А на просторах Сар-Арка
Есть доблестный казах Кокче —
Зови его к нам в Каркыра!
И там калмыков род солон,
У них правитель Ороккыр,
И Кокетея видел он —
Его на аш ты позови!
Пройди в просторный ближний край,
Там, где лежит Большой Китай,
Там хан манжуров Нескара —
Зови его на аш сюда!
А рядом старец Алооке —
Его к нам в гости позови!
На берегу большой реки
С бегущей желтою водой,
Где правит ханством Конурбай,—
Пусть он со свитою своей
Прибудет к нам на пир большой!
А если вдруг откажет он,
Полезет снова на рожон,
Тогда пощады пусть не ждет —
Управу сам Манас найдет! —
Такой приказ дал Бокмурун.
 
 
Собрались тысячи гостей
От тюркских и других родов —
Родных, соседей и врагов.
Калмыки, персы и манжу,
Китайцы племени хан-су,
Батыры, свиты и войска.
И предводитель каканчей
Коварный воин Конурбай
Пришел с дружиною своей.
А хан манжурцев Нескара
Свои войска привел не зря:
Кыргызам он не мог простить
Того, что много лет назад
Груженный чаем караван
Захвачен ими был в пути.
Таивший злобу Нескара
Решил проверить лично сам,
Какие силы собрались
На аш в долине Каркыра.
И, посетив кыргызский стан,
Китайский хан увидел там
Батыров доблестных, лихих
И с тайной радостью узнал,
Что нет Манаса среди них.
Решил коней он посмотреть,
Готовых к скачкам – аламан.
Коня увидел Мааникер —
И оценил манжурский хан,
Что это истинный буудан.
И Нескара, Конур, Жолой
Совет держали меж собой.
Сказал батырам Нескара:
– Узнал я вечером вчера,
Сюда, на поминальный аш,
С дружиной не пришел Манас.
Видать, настал и наш черед
Бурутов крепко наказать.
Эй, Бокмурун! Поди сюда!
Зачем ты в гости звал меня?
Веди мне своего коня!
И если конь не будет тут,
Я накажу тебя, бурут!
И понял в страхе Бокмурун,
Что может поминальный той
Кровавой кончиться войной.
Помчался к юрте за рекой,
Где отдыхал старик Кошой.
– Что делать, дядюшка родной?
Расправой Нескара грозит,
С ним Конурбай и сам Жолой.
Я завещание отца,
Видать, не понял до конца.
И не подумал я о том,
Что те, кому окажешь честь,
В душе таят вражду и месть.
Не думал я, что Нескара
Приезд Манаса в Каркыра
На десять дней опередит.
Коварным был его расчет:
Пока Манаса с нами нет,
Кыргызам учинить погром;
Когда Манас придет сюда,
Его с дружиной окружить
И поголовно перебить.
Я вижу, дядюшка Кошой,
Поминки мы проводим зря.
Здесь, на просторах Каркыра,
Могилу роем для себя, —
Заплакал юный Бокмурун,
Вчерашний баловень, драчун.
И молвил мудрый хан Кошой:
– Так вот, юнец наивный мой,
Коль есть мечта у подлеца,
Забрать себе богатство, власть,
Не дрогнув, в жертву он отдаст
Родного сына и отца.
Любой ценой хотят они
Найти причину для войны.
И если ты коня отдашь,
Они найдут другой кураж.
Устроят ссору, так и знай!
И мой совет тебе, сынок:
Коня китайцам не давай!
Скорей к Манасу весть пошли
О том, что Нескара, Жолой,
А с ними подлый Конурбай
Хотят расправиться с тобой,
Сорвать наш поминальный той.
И тут же дядюшка Кошой
Письмо Манасу написал,
И ночью тайною тропой
В Талас Айдара он послал.
 

Прибытие Манаса в Каркыру

 
И ровно на четвертый день
К зеленым берегам Кеген
Приехал эр-Манас на той
С своей дружиной боевой.
И криками «Манас! Манас!»
Кыргызы бросились встречать
Манаса доблестную рать.
Со старческой скупой слезой
Обнял Манаса хан Кошой.
– Дождался, наконец, народ
Свою опору и оплот!
Здесь Конурбай и Нескара,
Прожорливый толстяк Жолой
Погром устроили вчера.
Приехав в гости к нам на аш,
Войну готовят против нас.
И требует сам Нескара
Отдать тулпара Мааникер.
Решай, как быть, могучий шер!
– Мой хан! – вмешался хан Урбю. —
Отдай коня им Мааникер!
Мой друг Манас, ты мне поверь,
Иначе поминальный той
Кровавой кончится резней!
– О чем ты просишь, хан Урбю?!
Тебя я здесь не узнаю!
Ужель не знаешь ты меня?
Ты хочешь, чтоб я наглецу
С почетом подарил коня?! —
Вскричал Манас и вдруг камчой
Урбю ударил по лицу.
Его плетеная камча,
Как сталь булатного меча,
До кости щеку рассекла,
И кровь у хана потекла.
И тут все ханы и чоро
Взялись за сабли и мечи.
– Уймитесь! – закричал Кошой. —
Вы что, хотите, дураки,
Резню устронить меж собой?
Я вижу, слава, сила, власть
Тебя испортили, Манас!
Когда кричат «Манас! Манас!»,
Ты рад, краснеешь, как кумач,
И пыжишься, как будто ты
Надутый воздухом чанач!
Но знай, кто хвалит нас в глаза,
Тот подхалим и лизоблюд!
А если власть в твоих руках,
Разумным, справедливым будь!
Урбю здесь всем известный хан,
Плечом к плечу он был с тобой,
Не раз под знаменем твоим
Ходил Урбю на смертный бой.
А ты, как низкого раба,
При людях хана оскорбил!
Ответил старцу хан Манас:
– Мой хан, я уважаю вас,
Пред вами голову склоню
И в мирной жизни, и в бою
За возраст, справедливость, ум!
Урбю забыл ваш об одном:
Не для того Манас рожден,
Чтоб лебезить перед врагом!
И тут явился Баймырза
В крови, подтеках и сказал:
– К нам завалился сам Жолой
И в юртах учинил разбой!
Опустошили казаны
И мясо унесли с собой!
Связали и избили нас!
Для этого ль ты, Бокмурун,
Проводишь поминальный аш?
– Вот, хан Урбю, ты видишь сам,
Нельзя потворствовать врагам! —
Сказал с укором эр-Манас
И крикнул: – Бейте в добулбас!
Где Алманбет? Чубак, Сыргак?
Нас окружил коварный враг!
С дружиной ты, старик Кыргыл,
В обход зайди к китайцам в тыл!
– Не горячись, Манас, постой,
Ты волю гневу не давай! —
Остановил его Бакай. —
Уставший от войны народ
Теперь спокойно скот пасет,
Рожает и растит детей
И урожай берет с полей.
А если мы убьем гостей,
Китай Великий не простит,
За них жестоко отомстит.
И снова гибель и война!
Окровавленная земля!
И вновь придется, так и знай,
Нам возвращаться на Алтай.
Пошлем людей, поговорим
И как гостей их пристыдим.
А если не пойдут на мир,
Устроим им кровавый пир!
– Согласен с вами, брат Бакай!
Тогда пусть Нескара, Жолой
И давний враг наш Конурбай
Прощенья просят предо мной!
Но тут сказал старик Кошой:
– Манас, горяч во гневе ты,
Боюсь, наделаешь беды!
Пусть к ним пойдут держать совет
Бакай, Чубак и Алманбет.
Калмыки знают наш язык,
Китайцы слышать не хотят,
И если Алманбет пойдет —
Договорятся меж собой, —
Закончил дядюшка Кошой.
На всякий случай, для гостей
Взяв чапаны и тебетей,
И под охраной боевой
Бакай, Чубак и Алманбет
Пошли к врагам держать совет.
Узнав, что прибыл в Каркыра
С дружиной грозной эр-Манас,
Встречать манасовых послов
Со свитой вышел Нескара.
– Пришли, проделав долгий путь,
Чтоб Кокетея помянуть.
Со мной бесстрашный Конурбай,
С дружиной богатырь Жолой.
Мы привели в кыргызский край
Стрелков, борцов и скакунов,
Чтоб на турнирах и байге
Народу удаль показать,
Призы себе завоевать.
Пораньше прибыли мы к вам,
Чтобы привыкли скакуны
К долинам вашим и горам —
Они ведь не привычны нам.
Дай Бог, чтоб прибыли не зря, —
Сказал шутливо Нескара.
– С досадой я узнал о том,
Что наши воины-юнцы
Забрали мясо из котлов —
Проголодались, видно, псы!
Я наказал их поделом.
И очень радует всех нас,
Что будет ашем управлять
Прославленный батыр Манас.
Прошу прощенья, хан Бакай!
В знак извиненья от меня
Примите лучшего коня.
Таков ему подарок мой! —
Сказал с поклоном Нескара.
Бакай, Сыргак и Алманбет,
Переглянувшись меж собой,
Решили Нескаре надеть
Расшитый золотом чапан,
Из суусара тебетей.
И были обе стороны
Довольны миссией своей.
Кыргыз, китаец и манжу
Забыли старую вражду.
Приколы, шутки, звонкий смех
И днем, и ночью, на заре
Не умолкали в Каркыре.
И юный Бокмурун не смог
Сдержать своих счастливых слез.
И Мааникера поводок
Манасу доблестному в дар
Он, улыбаясь, преподнес.
 

Смотр скакунов

 
А рано утром, на заре,
Едва в лучах затрепетал
Зеленый кокетеев стяг,
Все гости разом на конях
Помчались к берегу Кеген,
Чтоб посмотреть и оценить
На старт идущих лошадей.
По обе стороны реки
По сорок, пятьдесят рядов
Толпились тесно седоки,
Оставив в центре полосу
Примерно в сто больших шагов.
Побольше черных муравьев
Собрался здесь поток людской,
Как будто это был не аш,
А пышный и веселый той.
На скачках аламан-байге,
Для тех, кто первенство возьмет,
Был выделен богатый скот:
Пять тысяч лучших лошадей,
Верблюдов тысяча пятьсот,
Полсотни тысяч коз, овец.
И те, кто вел скоту учет,
Сбивались с ног, чтоб подсчитать.
И ровно девяносто юрт
Установили вдоль реки,
Чтоб там сидели старики,
И в каждой юрте кыз, жигит,
Чтоб чай подать, кумыс налить.
– Пускать коней! – раздался крик.
Кыргызы, персы и манжу,
Приветствуя коней своих,
Долину оглушили вмиг.
 

 
Кангайской деве Оронгу
Почет оказан был везде,
Возникла первой на кругу
Ее кобыла Кулабээ.
За нею легкою рысцой
Тулпар Манаса Ак-Кула
В прекрасный форме скаковой,
Как элик, стройный и лихой,
Готовый мчаться хоть куда.
За ним уверенно пошел
Широкогрудый и большой
Скакун Жолоя Ачбуудан.
И все заметили вокруг:
Друг другу два коня под стать,
Похожие, как близнецы,
На двух играющих зайчат.
За ними гордо гарцевал
Конь Бокмуруна Байтору.
А вслед за ними вдоль реки
Пошли другие скакуны:
Конь Мурадыла Кылжейрен,
Конь Музбурчака Телкурон,
Друг эр-Тоштюка Чал-Куйрук,
Два черных скакуна Урбю,
От Кокчохана – Кокала,
И конь Кошоя Чонсарат.
И дальше сотни две иль три
Тулпары стройные прошли.
Друг другу все они под стать,
Готовые в любой момент
До края проскакать земли.
И больше тысячи коней,
Один другого постройней,
Ушли на аламан-байге,
Чтоб ровно через восемь дней
Вернуться к финишу назад,
Где всех примчавшихся коней
Ждать будут тысячи гостей.
А хитроумный Конурбай
Коня по кличке Алгара
На скачки с ними не пустил —
Конем похожим заменил.
Решил на свежем Алгаре
В турнире эр-сайыш копьем
Манаса выбить из седла
(Придет усталым Ак-Кула!)
И как победный приз забрать
Его любимого коня.
На старт отправив скакунов
С охраною из всех родов,
Вернулись на речной простор,
Ширдаки расстелив у гор,
Накрыв обильный досторхан,
Подали поминальный аш.
Когда молдо прочел коран,
Буддист, хрестьянин, мусульман —
Все вместе, повторив «Омин!»,
Воздели руки к небесам —
И с неба Кокетея дух
Благословенье дал гостям.