Текст книги "Сказание о Манасе"

Автор книги: Мар Байджиев

 
Что хитроумный Алманбет
Задумал Конурбаю месть,
Повел кыргызские войска
На родину свою Китай,
А там чтоб силой возродить
Свою поруганную честь.
 

Смерть Сарала – коня Алманбета. Почти во всех известных вариантах смертельно раненный Манас, возвращаясь на родину, встречает коня Сарала с мертвым Алманбетом. В одних версиях кыргызы хоронят героя, а его коня приносят в жертву. В других вариантах Сарала, оставшись без седока, бросается со скалы. А в «Сказании» М. Байджиева:

 
Конь Алманбета Сарала
Один остался у бугра,
И на могилу седока
Упали слезы с карих глаз.
 

И это, пожалуй, гораздо трагичнее, чем в первоисточниках.

Поэтизация труда в героическом эпосе. Манасчи Багыш Сазанов, будучи кузнецом, считал, что улучшения жизни можно добиться не только войной, но и созидательным трудом. Эту идею М. Байджиев художественно реализует в двух сказах: о том, как кыргызы-изгнанники выжили благодаря хлебопашеству («И осенью Алтайский край // Им дал богатый урожай»), и о том, как Манас, покинув ханский трон, занялся земледелием и «трудом своим обрел// Лихого, доброго коня» Ак-Кулу. Мудрый Бакай, воздав Манасу «хвалу и честь», вместе с тем заявляет ему:

 
Но ты не пахарь! Ты боец!
 Защитник родины святой!
И этот долг тебе, Манас,
Назначен богом и судьбой!
 

Родную землю надобно не только пахать, но и защищать. Это и называется патриотизмом!

Приступая к поэтическому переложению «Манаса», М. Байджиев в полной мере осознавал, что ему следует учитывать художественное восприятие эпоса современным читателем. Меняется время – меняются формы бытования эпоса во времени. Устная традиция все более уступает письменной традиции. Художественный мир «Манаса» активно осваивается техническими видами искусства – радио, кино, телевидением.

«Эпос переживает информационный ренессанс, – к такому выводу пришел Чингиз Айтматов более десятилетия назад. – У современного человека, живущего в эпоху коммуникаций, уже нет достаточного времени для восприятия эпоса, который требует вживания в эпическое пространство. А потом, у него уже другое мышление, другой менталитет. Он привык поглощать информацию в спрессованном, сконцентрированном виде, так, как ему преподносят газеты, телевидение. Ему нужно нечто сценарное»

(«Слово Кыргызстана», 26–28 августа 1995 г.).

«Нечто сценарное» – значит близкое к драме как сценическому роду литературы. Именно таким произведением является «Сказание о Манасе», которое воспринимается как ответ на художественные вызовы времени. И создал его не кто иной, а драматург и сценарист Мар Байджиев. Удивительно точное попадание пророческой мысли Чингиза Айтматова! Это подтверждается также признанием самого Байджиева:

«Одним словом, из бесконечного сериала делаю одну серию и ловлю себе на том, что веду свою работу по канонам кинодраматургии: зрелище, событие, характер, образ, мысль»

(«Слово Кыргыстана», 20 июня 2008 г. Курсив мой. Г. X.).

Какие драматические элементы трансформировал М. Байджиев в «Сказании о Манасе»? Действие, которое отличается активностью, целеустремленностью, уплотненностью; конфликт, определяющий единство действия; «самосильное» проявление характеров через поступки и прямую речь персонажей. Естественно, это потребовало трансформации эпической формы «Манаса». М. Байджиев практически отказался от повторов – кратких пересказов событий, предшествующих новым эпизодам; повысил удельный вес монологической и диалогической речи; уподобил композиционное членение текста сценическим эпизодам (акты, картины, явления). Благодаря сокращению и уплотнению текста первоисточника его объем уменьшился в несколько раз. Для сравнения: текст «Манаса», записанный от Сагынбая Орозбакова, составляет 180 тысяч строк; от Саякбая Каралаева – 84,5 тысяч строк; от Багыша Сазанова – 41 тысяча строк. Текст «Сказания о Манасе» М. Байджиева составляет 8 тысяч строк.

М. Байджиев, внося в свой вариант те или иные изменения (сюжет, композиция, трактовка образов, поэтика), в полной мере осознает важность исторической преемственности – объективной закономерности культурного развития общества. Преемственность и обновление в литературном процессе, соотнесение в нем между наследуемым и вновь создаваемым характеризуется понятием парной категории традиция и новаторство. Традиция – это культурно-художественный опыт прошлых эпох, а новаторство – творческое переосмысление и достраивание взятого у предшественников. Именно так понимает свою миссию М. Байджиев, подтверждением чего являются конкретные факты его художественной практики.

М. Байджиев назвал свой вариант эпоса «Манас» сказанием. Сказание – в фольклоре общее родовое название повествовательных произведений исторического и легендарного характера. Литературное сказание, каковым является произведение М. Байджиева, уже само по себе включает в себя традиционные образно-стилевые свойства фольклора. Это – традиция. А новаторство заключается в том, что у русского читателя этот жанр ассоциируется с произведениями древней русской литературы («Сказание о киевских богатырях», «Сказание о Мамаевом побоище», «Сказание о граде Китеже»), благодаря чему в восприятии читателя типологически сближаются различные исторические эпохи и памятники художественной словесности (например, «Манас» и «Слово о полку Игореве»).

Известно, что в «Манасе» исключительно важную роль играет монологическая речь. В свое время Мухтар Ауэзов, известный казахский писатель и литературовед, предпринял даже классификацию видов речей, которая представлена следующим образом:

«Совещательные речи – на сборе и совете (речи Манаса и Алмамбета перед походом); воинственные увещевания (речь Манаса на аше); речи-угрозы (послания Манаса семи ханам); задушевные речи, выражающие раскаяние, огорчение (знаменитая речь Алмамбета в „Чон казате“, которая в конце концов превращается в личное воспоминание, в автобиографию); речи-завещания (через Кокетея); дружеские наставления, укоры (речи Бакая, Кошоя, часто обращенные к Манасу). Кроме этих и других видов речей, которыми изобилует поэма, встречаются простые разговоры, шутки, остроты»

(М. Ауэзов. Киргизская народная героическая поэма «Манас»).

В «Сказании о Манасе» М. Байджиева есть немало монологов, выписанных опытной рукой драматурга. Некоторые из них (обращение Каныкей к Алманбету перед Великим походом, монолог Алманбета при встрече с родной землей, молитва Манаса, завещание Манаса) воспринимаются как автономные фрагменты текста. Вместе с тем М. Байджиев как писатель-драматург проявляет повышенный интерес к диалогу, который в драме является основным средством развития действия и основным способом изображения характеров. Диалог как драматический элемент в структуре эпического произведения снижает описательность, драматизирует повествование, активизирует творческое воображение читателя. В диалоге происходит сшибка характеров, а в «Манасе» десятки героев, наделенных характерологическими чертами (Манас, Каныкей, Жакып, Бакай, Алманбет, Чубак, Сыргак, Конурбай, Жолой и др.). Диалоги часто подаются без сопроводительного текста – как на сцене, и это тоже воспринимается в качестве новаторского приема.

Эпос «Манас» – подлинная энциклопедия кыргызской жизни в историческом времени. В нем в широком плане отображены все стороны бытования народа: этнический состав, социальный уклад, национальная психология, этические нормы, религиозные верования, философские взгляды, эстетические вкусы, материальная и духовная культура. Отсюда, как следствие, реалистическое изображение действительности, равнозначное понятию жизненной правды.

М. Байджиев, автор литературного произведения, распространяет принципы жизненно-правдивого изображения и на героев эпоса, благодаря чему они предстают не только как мифологические персонажи, но и как живые, индивидуализированные личности. В «Сказании о Манасе» можно проследить, как проявляется характер главного героя в разных жизненных ситуациях: в будничной жизни, в военных походах, в богатырских поединках, в моменты его радости, гнева, печали. Этот же принцип типизации – фольклорный в своей основе, но реалистический по локальным проявлениям – распространяется и на других героев, в первую очередь положительных.

Традиционная черта эпоса «Манас» – в организующей роли повествования, которое ведет сказитель-манасчи как носитель речи. В «Сказании о Манасе» таким лицом является автор, налагающий свой персональный отпечаток на художественный мир произведения. М. Байджиев, сохраняя традиционную для эпоса форму повествования, обогащает ее современной формой непрямого повествования, в основе которой лежит принцип показа событий через восприятие и отношение к ним действующих лиц.

 
С походкой легкою, как лань,
С осанкой гордой и прямой
Навстречу вышла Акылай.
Ну впрямь богиня! Хоть молись!
К Манасу близко подойдя,
С улыбкой томною глаза
Красотка опустила вниз.
И тут батыр Манас смекнул,
Что юной девы томный взгляд
Был объяснением в любви.
 

(Выделено мною. Г. Х.)

Форма непрямого повествования помогает М. Байджиеву также в решении других художественных задач, которые определены им следующим образом:

«…Хочу углубить психологизм, восстановить пропущенные нюансы, сохранить юмор»

(«Слово Кыргыстана», 20 июня 2008 г.).

К этому перечню можно добавить еще одну задачу – привести традиционную для эпоса гиперболизацию в художественное равновесие с жизнеподобно – реалистическим изображением. Наглядный пример – эпический образ Манаса через восприятие влюбленной в него Санирабиги, ставшей его женой под именем Каныкей.

 
И показалось ей тогда,
Что создан богатырь Манас
Из золота и серебра,
Из поднебесной высоты,
Из теплой доброты земли.
И светится он изнутри,
Как солнце утренней зари,
Сияет в полуночной мгле,
Как в небе ясная луна.
И к цели он своей идет,
Как океанская волна.
Рожденный облаком небес,
Манас был чудом из чудес!
И объяснить не хватит слов
В тот миг, когда в твоей груди
Трепещет пламенем любовь!
 

(Выделено мною. Г. Х.)

Творческая индивидуальность писателя ярче всего проявляется в поэтической лексике – словарном составе произведения. Первооснову «Сказания о Манасе» как русскоязычного произведения составляет, разумеется, русская лексика. Она представлена, как этого требуют законы народного эпоса, различными речевыми вариантами (лексика бытовая, обиходная, военная, жаргонная и др.) и различными стилевыми пластами (лексика общеупотребительная, разговорная, просторечная, возвышенная, эмоциональная и др.).

В «Сказании о Манасе», где, образно говоря, органично уживаются батыры и богатыри, обращает на себя внимание активное использование автором двух речевых пластов — старославянизмов (злато, глас, полон, крыла, зерцало, пред и др.) и просторечий (пацан, старшой, баба, тыща, обалдел и др.). Оба эти пласта являются художественно мотивированными: старославянизмы ассоциативно уводят читателя в глубь эпического времени, а просторечия приближают эпических героев к нашей современности.

Кыргызская лексика в составе «Сказания о Манасе» представлена главным образом онимами – именами собственными (антропонимы – имена людей, зоонимы – имена животных, топонимы – имена географических объектов, этнонимы – имена этносов, мифонимы – имена вымышленных объектов в мифах и сказках) и обиходной лексикой, неизвестной или малоизвестной русскому читателю Кыргызстана (ашпозчу – повар, тавак – деревянное блюдо, чылбыр – поводок коня, тентек – озорник, нике – обряд бракосочетания, добулбас – боевой барабан, сурнай – зурна, флейта и др.). Переводы подобных слов и выражений даны частично в тексте произведения, частично в словаре, приложенном к нему.

И, наконец, о стихе «Сказания о Манасе». Перед М. Байджиевым, который, кстати, является автором нескольких работ по кыргызскому стихосложению, стоял трудный вопрос: каким размером передать стих «Манаса», состоящий из семи – восьмисложных силлабических строк? Ведь в русском стихосложении силлабика (наличие одинакового количества слогов в строке безотносительно к количеству ударений) ушла в прошлое еще в XVIII веке после реформы Тредиаковского – Ломоносова, утвердившей силлаботонику (система построения стиха, основанная на правильном чередовании ударных и безударных слогов). И Байджиев избрал для переложения четырехстопный ямб – двусложный размер с ударением на четные слоги, ставший в русском языке классическим.

Это весьма удачное решение: во-первых, почти сохраняется количество слогов в строке (восемь); во вторых, учитывается наличие постоянного ударения в кыргызском языке на последнем слоге.

 
Сказанье древней старины
Живет сегодня, в наши дни.
Рассказ без края и конца
Народ кыргызский создавал,
В наследство сыну от отца
Из уст в уста передавал.
 

А вот в рифмовке стихов М. Байджиев добился завидной адекватности. Для «Манаса» характерна стихотворная форма «джира» («джир»), которая не знает никакой закономерности в расположении рифм. Строфу здесь заменяют тирадные группы строк с самыми разнообразными способами рифмовки. Так, вышеприведенный текст имеет две тирадные группы: двустишие со смежными рифмами (аа) и четверостишие с перекрестными рифмами (абаб). Рифменные окончания повторяются подряд или вперемежку с другими в нескольких строках: от трех до десяти-двенадцати. Часто рифма возникает неожиданно – в оторванности от предыдущих однородных рифм. Некоторые строки не рифмуются вовсе. Все эти приемы усиливают художественную выразительность стиха, подчеркивают динамичность и непрерывность эпического повествования.

 
Народом выстраданный сказ,
Пройдя кровавые года,
Как гимн бессмертия, звучал,
В сердцах горячих клокотал,
К свободе и победе звал.
Защитникам земли родной
Был другом верным этот сказ.
Как песню, вбитую в гранит,
Народ в душе своей хранит.
 

С большим поэтическим мастерством М. Байджиев использует и другие изобразительно – выразительные средства, характерные для эпоса «Манас»: редифную и тавтологическую рифму, анафору, ассонанс, аллитерацию, постоянные эпитеты, повторы, параллелизм, инверсию, фразеологизмы и т. д. Иными словами, поэтика «Сказания о Манасе» во многом адекватна поэтике эпоса «Манас». Значит, русскоязычный читатель, в руки которого попадет книга М. Байджиева, получит достаточно полное представление о кыргызском эпосе, приобщится к миру его тем, идей, образов, обогатит свой духовный и душевный мир. А заодно оценит и саму книгу – яркую, глубокую, новаторскую.

Итак, «Сказание о Манасе» – произведение уникальное, единственное в своем роде. Во-первых, это поэтическое переложение первой книги трилогии – собственно «Манас» в полном его объеме, а не одного эпизода, как в «Великом походе». Во-вторых, в качестве переводчика-интерпретатора выступает писатель-билингв, не нуждающийся в подстрочнике. В-третьих, «Сказание о Манасе» – это авторское произведение, созданное на основе фольклорных первоисточников.

«Сказание о Манасе» М. Байджиева можно использовать не только для чтения, но и в качестве учебного пособия по изучению эпоса «Манас» в средней и высшей школе. И в том, и в другом случае целесообразно ознакомиться со вступительной статьей академика Б. М. Юнусалиева «Кыргызский героический эпос „Манас“».

В книге «Ташим Байджиев», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей Кыргызстана» в 2004 г. ее автор, Мар Байджиев, проникновенно рассказал о посещении им тюремного кладбища бывшего Карлага (Карагандинского лагеря), где в 1952 г. был похоронен его отец. Стоя у безымянной могилы, сын мысленно разговаривал с ним:

«Я служил твоему „Манасу“, родному языку. В меру возможностей своих делал все, чтобы о великом творении нашего народа узнал и восхитился весь мир… Пока бьется сердце и работает разум, я буду продолжать твое дело. Я клянусь перед твоим прахом, на твоей могиле».

И Мар Ташимович – Ташим уулу Мар – остался верен своей клятве. Создав «Сказание о Манасе», он стал, образно говоря, первым русскоязычным манасчи. С выходом его книги «Манас» выходит на просторы русскоязычного культурно-художественного пространства, обретая новую сферу бытования в большом историческом времени.

Сыновний долг, завещанный от Бога, исполнен.

2009

Словарь

Абалак – бита при игре в ордо.

Ай – луна, сияние в ночи.

Айбалта – секира.

Аймак (монг.) – селенье.

Айран – кислое молоко.

Ак – белый, символ чистоты.

Аким – властитель.

Ак-олпок – боевая верхняя одежда.

Ак-орго – белая юрта.

Ак-келте – ружье Манаса.

Аламан-байге – скачки на приз.

Ала-кийиз – нерасшитая кошма из войлока.

Алас – окуривание дымом арчи.

Альчики – косточки коленного сустава для игр.

Ала-алас – заклинание.

Аргымак (аргамак) – скакун.

Ашпозчу – повар.

Аэд (греч.) – сказитель эпоса.

Аяш – обращение к супругу и супруге друга.

Байбиче – старшая жена.

Байге – приз.

Бакан – шест.

Балта – топор.

Балтыркан – горное растение.

Батман – масса в четыре пуда.

Батыр – воин, герой.

Бобо (тадж.) – дедушка.

Боз-кисе – мешочек для огнива.

Бозо – хмельной напиток из проса.

Бийкеч – танцовщица, в переносном смысле – девушка.

Бичик (калмыц.) – святая книга.

Бурут – так китайцы и калмыки называли кыргызов.

Бурдюк – кожаный мешок для молочной жидкости.

Буудан – могучий конь.

Дамбылда – священнослужитель.

Дарья, дарыя – река.

Джене – обращение к жене старшего брата.

Добулбас – боевой барабан.

Дулдул – крылатый конь.

Жамбы – пластина из серебра или золота, мишень для стрельбы.

Жасол – слуга хана.

Жезде – муж старшей сестры.

Желдет – солдат.

Женгей (казах.) – обращение к жене старшего брата.

Жигит – юноша, воин, слуга.

Жолборс – тигр.

Зам-зам – святая вода из Мекки.

Зекет – налог со скота.

Зиндан – тюремная яма.

Ичиги – легкие женские сапоги.

Какан – китайский правитель.

Калча – так кыргызы называют калмыков.

Кандагай – спортивные брюки из сыромятной кожи.

Капыр – иноверец, не мусульманин.

Киндик эне – повивальная бабка.

Келинчек – молодка.

Кереге – решетчатые стены юрты.

Керней – боевая труба.

Козго атар – меткий стрелок.

Кокуй-алат! – междометие отчаяния, букв. «Смерть пришла забрать!».

Куна – вира, плата за убитого.

Кутырь – древнерусская мера масла.

Куреш – борьба.

Куржун – перекидной мешок.

Кыз-куумай – догони девушку, спортивная игра.

Манкурт – потерявший память, не помнящий своего родства.

Мергенчи – охотник.

Моор – печать.

Нике – обряд бракосочетания.

Ордо – игра с выбиванием альчиков за круг.

«Салам – Алик» – приветствие и ответ.

Святой Хызыр (Кыдыр) – исламский святой, оберегающий от бед.

Суннат – обряд обрезания мальчиков.

Сурнай – флейта, дудка.

Суусар – куница.

Сыр-найза – крашеное копье.

Сюйюнчи – благая весть.

Тавак – деревянное блюдо.

Тайган – гончий пес кыргызской породы.

Там-там – боевой барабан.

Тебетей – круглый зимний головной убор.

Тенге – деньги.

Тентек – шалун.

Тердик – потник под седлом.

Тогуз коргоол – девять шариков, настольная игра.

Токол – младшая жена.

Туле – трапеза в честь какого-либо события.

Тулпар – сказочный скакун.

Тюндюк – дымоход юрты.

Укурук – жердь с петлей.

Хан, кан – правитель рода.

Чанач – кожаный мешок для кумыса, то же что и бурдюк.

Чапан – халат.

Чойчек – деревянная чашечка.

Чочок – половой орган младенца.

Чылбыр – поводок коня.

Шер – лев.

Ширдак – расшитый ковер из войлока.

Шуркуя – блудница, непутевая.

Эжигей – молочное блюдо.

Элечек – женский головной убор.

Эмчек – грудь, сосок.

Эр-сайыш – спортивная битва всадников на копьях.