Текст книги "Сказание о Манасе"

Автор книги: Мар Байджиев

Сказ о том, как Манас в обиде на отца покинул ханский трон и занялся земледелием

 
В Таласе доблестный Манас
Установил свой ханский трон,
Державу прочную создал.
К нему пошли со всех сторон
Жигиты храбрые служить,
Народ и землю защитить.
И каждому он дал коня,
Одежду, щит, копье и меч.
Искусству боя обучал,
Устроив скачки и борьбу,
Байге он щедро раздавал.
Кругом покой и тишина.
Растет трава, жиреет скот,
На склонах сам себя пасет,
К реке идет и воду пьет,
И нет особых с ним хлопот.
Теперь забота лишь одна:
Попить, поесть и погулять,
А ночью, глядя в небеса,
Все звезды вновь пересчитать.
И, как в народе говорят:
«Днем бешбармак, айран, кумыс,
А ночью тепленькая кыз» —
Вот так зажил теперь кыргыз!
Такое не стерпел Жакып —
За жизнь бороться он привык.
– На что копил, за что страдал?
Зачем наследника я ждал?
А сын мой труд не оценил.
Кумыс, забавы и арак,
Охота, скачки, бешбармак!
И что копил я и растил,
Манас по ветру все пустил!
Не думал, старый я дурак,
Что дело обернется так,
Что сын, пускай он даже хан,
Все промотает, как болван! —
Разгневался старик-скупец,
Батыра славного отец.
– Когда при всех отец бурчал,
Никто ему не возражал.
Знать, я не нужен никому!
Когда был голод, нищета,
Я был всем нужен, как вода!
А как нажрались досыта,
Я стал им тут же не чета!
Пойду я по земле бродить,
Свои владенья обойду —
И там пристанище найду.
Забуду битвы и войну
И мирной жизнью заживу, —
Решил обиженный Манас.
И ночью, чтоб никто не знал,
Покинул трон свой и Талас.
Прошел Жаик и Беш-Бука,
И в том краю, где Андижан,
Там, где поля, сады, луга,
Седого встретил старика.
– Зовут меня Бобо-дыйкан,
По-вашему – отец крестьян.
Узнал тебя я, хан Манас!
Ты свой народ от смерти спас,
Принес свободу и покой.
Теперь, сынок, пойдем со мной.
Ты помнишь, Алооке сказал,
Что в мире выживает тот,
Кто отберет или убьет?
Но есть другой к богатству путь
А это земледельца труд!
И могут божии сыны
Иметь богатства без войны,—
Сказал Манасу тот старик.
И два вола с одной сохой
Вдруг появились в тот же миг.
И начал эр-Манас пахать,
Во чрево вспаханной земли
Горстями зерна стал бросать.
Всевышний бог Коке-Тенгир
Слезами пашню оросил.
Щетиною самой земли
Пошли зеленые ростки,
И закачались колоски.
– Трудом ты доказал, Манас,
Что можно жить и без войны
Весь урожай себе возьми!
И не забудь про мой наказ! —
Сказал Бобо и сгинул с глаз.
 

 
В долинах рек, на склонах гор,
Среди калмыков и монгол
Жил хан онгутов Кабача.
А на просторах там паслись
Его несметные стада.
А конь Чубака Кок-Ала
Догнать в галопе не дает,
Но если будет догонять,
То бесполезно убегать.
И если впереди Чубак,
Считай, разгромлен будет враг.
А если позади Чубак,
То крепок и надежен тыл.
Чубак Манасу с юных лет
Опорой, другом верным был.
А рядом с ним Сыргак лихой,
В дружине самый молодой.
Ни сна, ни отдыха в боях
Не знает доблестный Сыргак.
Он храбр и легок на подъем,
И если взялся за копье,
От смерти не уйдет никто.
Широк в плечах и коренаст,
Он бьется, смерти не боясь.
С улыбкой доброй на устах
К Манасу подъезжал Сыргак.
А рядом с ним батыр Бакай,
Он ясным и большим умом,
Богатым, острым языком
Любого может убедить,
Толпу любую усмирить,
Предугадает наперед,
Назавтра что произойдет.
Как острый глаз, во тьме ночной
Водил дружину за собой.
Когда идет он впереди,
Удачу и победу жди.
А если позади Бакай,
Крепка защита, так и знай!
Он в мирной жизни и в бою
Советом верным и умом
Манасу прочным был щитом.
И брата младшего Бакай
За дело может отругать —
Тот не посмеет возражать.
Когда к Манасу подошли
Дружина и старик Кыргыл,
Во гневе эр-Бакай спросил:
– Скажи-ка нам, племянник мой,
Как оценить поступок твой?
Оставив ставку и свой трон,
Как баба, бросившая дом,
Сбежал с Таласа ты тайком!
Хвала и честь тебе, мой брат,
Что ты трудом своим обрел
Лихого, доброго коня.
Но ты не пахарь! Ты боец!
Защитник родины святой!
И этот долг тебе, Манас,
Назначен Богом и судьбой!
Ты клятву дал земле о том,
Что будешь род свой защищать
Мечом булатным и щитом,
А не мотыгой и серпом!
В обиде к старому отцу
Решил ты клятве изменить —
Тебе такое не к лицу!
Добро придет, потом уйдет,
На смену новое придет!
Но если земли, где добро
С годами множилось, росло,
В другие руки вновь уйдут,
Захватчики добро и скот
В ладонях нам не принесут!
Никто нам землю не отдаст,
Запомни это, брат Манас!
И сорок воинов-чоро
Смотрели молча на него.
Манас с повинной головой
В ответ ни слова не сказал.
Ну, а потом, махнув рукой,
Невольно зубы обнажил,
Свое смущенное лицо
Улыбкой доброй озарил.
И тут, как мощный ураган,
Разнесся хохот по горам.
От смеха сорока чоро
Чуть не оглох в округе скот.
Старик Кыргыл, до слез смеясь,
Чуть не порвал себе живот,
Он тут же, развязав чанач,
Кумыс батырам разливал.
И каждый, подойдя к вождю,
За плечи крепко обнимал,
А тот, растроганный вконец,
Их обнимал и целовал,
Огромной лапой, как медведь,
Смущенно слезы вытирал.
 

Сказ об Алманбете

 
Э-эй!
Китаем правили тогда
Хан-Каканчына сыновья:
Эсен, Кары, Алооке
И самый младший брат Азиз.
Однажды братья собрались,
Пришли к Эсену во дворец:
Азиза младшего женить
Они решили наконец.
Ему давно за двадцать пять,
Но до сих пор не может он
Себе невесту подобрать.
И повелел сам Эсенхан
Красивых девственниц собрать
С пятнадцати до двадцати —
На выбор высшей красоты.
От Хуанхэ до Иртыша,
И от Амура до Днепра
Красавиц писаных свезли
В Китай, на южный край земли,
Собрали в городе Бейжин
Для высшей красоты смотрин.
И вот по площади пошли,
Любуясь, девушки собой,
Одна прекраснее другой.
Но хан придирчивый Азиз
Смотрел угрюмо на девиц,
Пока почти что невзначай
Он не увидел Алтынай.
– Вот, наконец, и выбор мой!
Она и будет мне женой! —
Воскликнул радостно Азиз.
И тут же деву Алтынай
Ввела прислуга в хан-сарай.
Платок с венцом надели ей,
И хан, взяв за руки ее,
Невестой объявил своей.
Ну, а потом узнали все,
Что Алтынай пришла сюда
Как байской дочери слуга.
Отец ее кыргыз-бурут,
Родные братья Алтынай
В горах соседних скот пасут.
Но было все предрешено:
Азиз невесту выбрал сам,
А слово не меняет хан!
Вот так кыргызка Алтынай
Китайцу стала вдруг женой.
Видать, такая учесть ей
Была предписана судьбой.
Потом кыргызка Алтынай
Китайцу сына родила.
 
 
Сам Эсенхан на старость лет
Ему дал имя Алманбет.
Когда исполнилось шесть лет,
Отправлен был учиться он,
Где был учителем Аждар.
Учить детей имел он дар:
Как снег предупреждать и дождь,
И как, когда наступит зной,
Какой погоды ждать зимой.
Но главная учеба все ж
Была там связана с войной.
Учил их с детства сам Аждар,
Как строить армию свою,
Чтоб побеждать всегда в бою,
Владеть секирой и мечом,
Как биться на коне верхом,
И как владеть в бою копьем,
Как реку бурную пройти,
Как на разведку в ночь идти.
И, проучившись десять лет,
Домой вернулся Алманбет.
На поясе булатный меч,
В руке секира – айбалта,
Крепыш, красавец и атлет —
Таким он стал в шестнадцать лет.
Отец доволен был и рад:
Сын повзрослел, набрался сил.
Ему он тут же поручил
Вершить судебные дела.
И начал юный Алманбет
К суду виновных привлекать,
А тех, кто был не виноват,
На волю тут же отпускать.
Ни у кого не брал он мзду,
Всегда стоял за правоту.
Был рад ответчик и истец,
Что появился, наконец,
В народе праведный судья.
Однажды он пришел в зиндан,
Увидел скованных в цепях
Тюркоязычных мусульман.
Семья на собственных полях
Растила, продавала чай,
Но был в стране неурожай.
Семья не заплатила в срок
Зекет – положенный налог.
Сын Алооке хан Конурбай
Забрал у них весь урожай,
Семью велел арестовать
И до суда не выпускать.
Судья свой вынес приговор:
Семью на волю отпустить!
Весь урожай им возвратить!
Налог немедля заплатить!
Конура – сына Алооке
И всех других предупредить!
Самоуправство прекратить!
Узнав об этом, Конурбай
К Алме примчался в хан-сарай
И начал на него кричать:
– Ты, недоношенный бурут,
Как смеешь ханских сыновей
Наказывать и поучать?
Вот соберутся все, придут,
Башку тебе здесь оторвут!
Верни мне чайный урожай!
Своих неверных мусульман
Отправь немедленно в зиндан! —
Орал во гневе Конурбай.
– Ты по отцу мне кровный брат!
Как смеешь на меня орать?!
Народ свой грабишь ты, как вор!
Отцов ты наших не позорь!
Я не позволю, чтобы ты
Позорил ханскую семью!
И алчность ты уйми свою!
Иначе вызову тебя
На эр-сайыш и там убью!
С тебя я выбью спесь и дурь!
Запомни это, хан Конур!
– Ты возомнил себя судьей!
Но здесь твой мусульманский бог
Тебя от смерти не спасет!
Башку от тела отсеку
И в грязном тазике с мочой
Я Эсенхану отнесу! —
И меч свой обнажил Конур.
Но Алманбет опередил:
Секирой он нанес удар.
Конур успел подставить щит,
Иначе был бы он убит.
Он тут же бросился бежать.
Алма хотел его догнать
И там на месте доконать.
Но конь Конура Алгара
Имел как будто два крыла:
Умчал от смерти седока.
Конур примчался во дворец
И Эсенхану доложил,
Что мусульманин Алманбет
Предатель наглый и подлец.
При всем народе без причин
Ругает ханов Каканчин.
Все потому, что Алманбет
Степной волчицей был рожден
И мусульманом был с пелен.
Видать, как волка ни корми,
Он все равно уходит в степь.
Пока не поздно, надо сбить
С бурута наглого нам спесь!
Иначе, верь мне, брат Эсен,
Зла натворит немало здесь!
Во гневе страшном Алманбет
Влетел к Эсену во дворец.
– Мой хан, доколе Конурбай
Глумиться будет надо мной?
Тогда зачем, скажите мне,
Назначен в ханстве я судьей?
Но Эсенхан был молчалив.
Невнятно промычав, как вол,
Поднялся с трона и ушел.
И Алманбет был оскорблен!
Он раньше думал, что Эсен
Прозорлив, честен и умен,
Теперь же убедился в том,
Что хан, как подлый Конурбай,
Хитрец, хапуга, краснобай!
И он решил его убить,
Всю власть в Китае захватить
И Конурбаю отомстить.
Когда продуман был весь ход:
Кого подкупит, как убьет
И как престол себе возьмет,
Вдруг вышла как бы невзначай
Дочь Эсенхана Бурулча,
Собой прекрасна и стройна.
И нежно молвила она:
– О вас слыхала я давно,
И вами я восхищена.
За правду, честь и доброту
Стоять умеете, судья,
Но вас предупреждаю я:
Не верьте своему отцу!
Отец родной мой Эсенхан
Азизу – брату своему
Под страхом смерти приказал,
Чтоб вас он собственной рукой
Убил и в землю закопал.
И тут же мой отец сказал:
– Твой сын с рожденья мусульман,
Не даст он жить спокойно нам!
Алма был этим поражен:
Что будет так, не думал он.
К тому же тайно и давно
Был в Бурулчу судья влюблен.
– О, Бурулча, прости меня!
Я видел здесь тебя не раз,
Мечтал послать к тебе отца —
Боялся получить отказ.
О, Бурулча, любовь моя!
Сейчас безумно счастлив я!
Пусть даже смерть мне здесь
грозит,
Я без тебя не буду жить!
– О нет, мой милый, уходи
И жизнь свою ты сохрани!
Отец мой стар, не вечен он,
Когда уйдет он в мир иной,
В Бейжине будет хан другой —
Вернуться сможешь в край родной,
Забрать меня к себе домой.
И счастье возвратится к нам,
И будем жить, растить детей
С тобой на родине своей.
Чтоб был ты счастлив, мною рад,
Тебя до смерти буду ждать!
Прощай, Алма, любимый мой!
Тебя создатель пусть хранит, —
Сказала нежно Бурулча,
На шею своему Алма,
Надев буддийский талисман.
Был рад и счастлив Алманбет,
Что повстречал здесь Бурулчу —
Любовь заветную свою.
Но не поверил он тому,
Что Азиз-хан, родной отец,
Желает гибели ему.
И Алманбет пришел к отцу
– Узнал о том, что Эсенхан
Вам приказал меня убить.
Задумал, видимо, старик,
Отца и сына загубить.
Все потому, что старый хан
Делиться властью не привык,
И для спасенья мы должны
Скорей его опередить!
Я подготовил все к тому,
Чтоб захватить Эсена трон! —
Сказал отцу во гневе он.
– Я знаю, Конурбай наглец,
Но он тебе по крови брат.
И если ты таким путем
Задумал власть себе забрать,
То ты предатель и подлец!
Свершить такой переворот
Тебя кровь матери зовет! —
Ответил сыну Азизхан.
Такое слышать от отца
Алма никак не ожидал,
Чуть было не убил его,
Но вовремя себя сдержал
И, спрятав в ножны свой кинжал,
Пришел он к матери своей
И все подробно рассказал.
– Ревнив отец твой Азизхан,
Подозревает он с пелен,
Что ты не от него рожден.
А может ты, как бог Иисус,
Небесным духом был зачат.
В моей утробе пережил
Для мусульман святой обряд
В честь обрезания – суннат.
Ты здесь, на родине своей,
На гибель, сын мой, обречен,
Ты никогда не будешь хан.
Ты для китайцев здесь всегда
Бурут степной и мусульман.
И жизнь свою чтоб сохранить,
Бежать отсюда надо нам
В родной, обетованный край,—
Сказала сыну Алтынай.
И поздно ночью мать и сын
Вдвоем покинули Китай.
Домчались до Великих стен,
Где пограничные посты.
Алма всю стражу разбросал,
Но мать родную Алтынай
Не смог от гибели спасти.
Когда Китай был позади,
Взошли на главный перевал,
Настигла меткая стрела,
Ее убила наповал.
И прах несчастной Алтынай
Предал Алма родной земле.
И прибыл Алманбет один
В далекий незнакомый край.
 

Сказ о том, как Алманбет пришел к казахскому хану Кокче

 
Э-эй!
Бежав с Китая, Алманбет
Бродил по свету много дней,
И прибыл на простор степей
Он в благодатный Сар-Арка,
Где правил с сыном много лет
Батыр казахский Айдаркан.
Увидев путника вдали,
Навстречу вышел сын Кокче.
– Кто ты? Откуда держишь путь?
Какой судьбой явился к нам?
И по традиции степной
Отведай пищи, а потом
Ты познакомишься со мной!
– Отец – китайский хан Азиз,
По матери своей кыргыз, —
Сказал казахам Алманбет.
И дальше рассказал о том,
Как не ужился он с отцом.
О том, как подлый Конурбай
Его при всех оклеветал,
И как, спасая жизнь свою,
Он вместе с матерью бежал.
И, выбрав живописный стан,
Поставил юрту для Алмы,
Как брату, юный Кокче-хан.
Изгой, скиталец Алманбет
Доволен был судьбой своей:
В степи казахской приобрел
Хороших братьев и друзей.
Полгода в стане Алманбет
Жигитов храбрых обучал:
Стрелять из лука, как копьем
Владеть в бою и как мечом
Рубить врага и брать живьем,
Догнав противника в бою,
Как от удара айбалты
Спасать им голову свою.
И вот, когда пришла весна,
С жигитами пошел Алма
К верховиям дарьи Амур.
Табун отборных скакунов
Пригнал оттуда Алманбет.
Их позапрошлою весной
Угнал калмыцкий хан Жолой.
И хан Кокче был очень рад:
Алма их возвратил назад.
Случилось так само собой,
Алма в народе стал судьей.
 

 
В советах мудрых он своих
Был честен, чист и справедлив.
Умел он честно рассудить,
И оправдать, и осудить.
Умел он враз определить,
Кто прав и кто тут виноват.
И вскоре хану и семье
Стал Алманбет родней, чем брат.
– Друг преданный тебе Алма,
И мы должны его беречь,—
Сказала как-то Акэркеч —
Батыра старшая жена.
Но родичам не угодишь:
Кто выгадал, тот рад всегда,
А тот, кто дело проиграл,
Не примирится никогда.
А ведь еще и зависть есть —
Она сработала и здесь.
И тайно начали роптать:
– Сбежавший с родины калмак
Нас начал, как навоз, топтать.
– А хан Кокче сдурел совсем,
Заткнул казахам глотку всем!
И порешили меж собой
Изгнать его любой ценой.
В народе знали: Кокче-хан —
Щедрейший, доблестный мужик,
Когда ж касается жены —
Он беспощаден, как мясник.
И тайно подкупили слуг.
Те распустили грязный слух,
Что Алманбет и Акэркеч
Имели много тайных встреч.
Добрались сплетни до Кокче,
Что изменяет байбиче,
Когда он на охоте сам
Иль разъезжает по гостям.
Когда ночует у токол,
К супруге старшей – байбиче
Китаец ходит по ночам.
Заревновал батыр Кокче,
Стал друга верного ругать
Он бранным словом «Твою мать!»
И вот решил он, наконец,
Друзей и родичей собрать
И, если подтвердится слух,
Китайца подлого прогнать.
Когда собрались у Кокче,
Арак он выпил с кумысом,
Сказал: – Услышал я о том,
Что Акэркеч и Алманбет
Развратную имеют связь!
И, если подтвердится слух,
Китайца подлого убью,
Свою неверную жену
В седло я задом посажу,
По всем кочевьям провезу,
Затем блудницу – шуркую
Своей рукой вот здесь убью!
А если это будет ложь,
То сплетники пойдут под нож! —
Сказал народу хан хмельной.
И здесь поднялся Айдаркан:
– Все знают, что мой сын ревнив.
Боишься вечно ты того,
Что кто-то глянет на нее.
Тогда скажи мне, почему
Ты взял красивую жену?
Бог наделяет красотой,
Чтоб любоваться мог любой!
Гордиться должен тот жигит,
Кому она принадлежит.
И не усмотришь никогда,
Коль хочет баба изменить!
И всем ревнивцам мой совет:
Чтобы без ревности прожить,
Свою красивую жену
Ты должен сам обворожить!
Но сын был пьян, неумолим,
Напрасно было спорить с ним.
– Собрались здесь мы все не зря:
Честь хана всем нам дорога —
Такого допускать нельзя! —
Сказали хитрые друзья.
– У каждого свой дом, семья,
Нам некогда следить за ней.
Спроси-ка лучше, хан Кокче,
У младшей женушки своей!
– Что знаешь, Бийдайгюл, скажи,
Чисты ли предо мной они? —
Спросил Кокче свою токол.
Красотка юная Бийдай
Была беспечна и глупа,
К тому же в этот день она
Была немножечко пьяна.
– Сестру я Акэркеч люблю,
И если грех она творит,
Судить ее я не могу!
Что делает она без вас
В том доме, я не услежу!
А если байбиче грешна,
Пускай признается сама! —
Лукаво молвила она.
Кокче от ярости вскипел,
Алму тотчас позвать велел.
– Когда калмак войдет сюда,
Убейте тут же без суда! —
Во гневе приказал батыр.
Когда приехал Алманбет,
Приветливо сказал «Салам!»,
То все, кто были в юрте там,
Ответили ему «Алик!»
И тут раздался ханский крик:
– А кто мне только что сейчас
Убить китайца угрожал?!
Как только появился он,
Дресней измазали штаны,
Как будто к нам сюда пришел
Могучий лев или дракон!
На мордах появился страх!
А гордость где твоя, казах?!
– Я не пойму, мой друг и брат.
Скажи мне, в чем я виноват? —
Спросил у хана Алманбет.
– Вы слышали его ответ?!
Там, где цветет фруктовый сад,
Растет шиповник, говорят.
А там, где обитает лев,
В берлоге прячется медведь!
Ты знай об этом, Алманбет!
– Выходит, ты – фруктовый сад,
Шиповник – я, колючий гад.
Ты – грозный и могучий лев,
А я – трусливый здесь медведь?
А может, все наоборот?
И это пьяному Кокче,
Его завистливым друзьям
Никак покоя не дает? —
Сказал ехидно Алманбет.
– Ты лицемер! Развратник! Лжец!
Изменник родины! Подлец!
Связать его! – вскричал Кокче.
Жигиты бросились к нему.
– Назад! Убью! – вскричал Алма
И выхватил свой острый меч,
Готовый каждому, кто здесь,
Немедля голову отсечь.
Все знали: Алманбет в бою
Не даст пощады никому,
И против сотни удальцов
Один он может устоять.
Но Алманбет пришел в себя:
– Я вижу, наш почтенный хан
Напился, при народе пьян,
Забыл, что он правитель здесь.
Тебе совет мой: не теряй
Свое достоинство и честь!
Ты поступил со мной, как враг,
Не думал я, что выйдет так!
Прощай, мой друг! – сказал Алма.
Когда отъехал на коне
От юрты ханской Алманбет,
Его догнала Акэркеч:
– Прости его, друг Алманбет!
Поверил сплетням Кокче-хан.
Ты видишь, он до смерти пьян.
Как протрезвеет, знаю я,
Прощения попросит сам.
– О, нет, женгей! Я понял, здесь
Мне жить спокойно не дадут.
Где зависть, трусость, ревность,
                           лесть,
Там будет подлость и обман.
Такое я уже видал,
И потому сюда бежал,
Оставив родину свою,
Любимая меня ждет там.
Прощай, женгей, и все забудь! —
Сказал Алма и вышел в путь.
 

Сказ о том, как Алманбет пришел к Манасу

 
Собрал батыров хан Манас
И говорит: – Гляжу на вас
И вижу скуку и тоску.
Интриги, сплетни, суета —
От них не деться никуда.
Земля родная под ногой —
Нет повода идти нам в бой.
В походах ратных нет нужды —
Жиреют наши скакуны.
Осталось нам теперь всего
Жиреть, стареть и умирать.
Какая скука! Твою мать!
А может, на охоту нам
Всем вместе выйти? Как в бою,
Потешить руку там свою,
Отведать дичи, пострелять,
Волков с тайганом погонять!
И он с друзьями и чоро,
Когда-то воинов лихих,
Гуляк здоровых, холостых,
Теперь пузатых и больных,
Семейных, нажитых добром,
А то и дедушек седых,
С задором бросив старый клич,
Как на войну, повел на дичь.
Тайган Манаса Кумайык
Гонял волков со стаей псов,
А сокол верный Ак-Шумкар,
Хоть был уже довольно стар,
Но в небе дичь отменно брал.
И, настреляв десятка два
Косуль, архаров и козлов,
На берегу реки Талас
Чоро устроили привал.
И вдруг увидели они
Китайца-путника вдали.
Жигиты бросились к нему.
Увидев скачущих чоро,
Китаец сам свернул к реке.
– Ищу Манаса я, – сказал
Он на казахском языке. —
Ношу я имя Алманбет,
Мне нынче двадцать восемь лет.
Отец – китайский хан Азиз,
По матери я ваш, кыргыз.
А дядя мой Алооке
Известен вам как лютый враг.
А сын его хан Конурбай
Двоюродный мне будет брат.
Коварный клеветник, злодей
Вас не считает за людей.
Отцу он учинил скандал,
За то, что тот без боя вам
Свой трон и Фергану отдал.
Наделал бед в судьбе моей:
Изгнал из родины своей!
И прибыл я сюда, в Талас,
Искать удачу и судьбу.
А Конурбая-подлеца,
Придет мой час, я сам убью!
 

Вы – братья матери моей.

 
Хочу остаться здесь, у вас,
И верой, правдой я, как друг,
Готов служить тебе, Манас!
Манас был очень удивлен,
И вспомнил: ночью видел сон,
Как будто вдруг могучий слон
К нему явился на поклон.
Спросил Манас своих чоро:
– Что будем делать с ним, друзья?
Один решать не волен я!
Он по отцу китаец, враг,
По матери родной наш брат!
Ему ответил эр-Бакай:
– Для человека главный смысл —
Его деяния и мысль!
Я верю в то, что Алманбет
Поведал истину, не врет.
И здесь совет разумный мой:
Пора начать в честь друга той!
Был счастлив Алманбет и рад.
До самой гибели своей
Манасу был он друг и брат.
 

Женитьба Манаса на Каныкей

 
Э-эй!
Манас, имевший две жены,
Прожил на свете тридцать лет.
И стал он часто горевать,
Что до сих пор потомства нет.
И Караборк, и Акылай
Умели ладить меж собой
И мужа по ночам делить,
Но не смогли они вдвоем
Манасу сына подарить.
Увидев, как тоскует друг,
Сказал Манасу Алманбет:
– Хотя имеешь две жены,
Но в тридцать лет ты холостяк.
Ты к ним не сватался никак,
И не ходил к ним как жених,
Калым ты не платил за них.
Чтоб заключить с тобою мир,
Тебе в залог отдали их.
А может быть, наш высший Бог
Тебе потомства не дает
За то, что ты, ведя войну,
Не взял законную жену? —
Спросил шутливо Алманбет.
Задумался Манас-батыр:
Ведь правду говорит капыр!
И тут же он пошел к отцу,
Сказал, что тот отцовский долг
Пред сыном выполнить не смог.
– Я тридцать лет уже прожил —
Меня, отец, ты не женил.
Невестку первую твою
Я как трофей забрал в бою.
Кайып бесплатно подарил,
Ему калым ты не платил!
Когда покинули Алтай,
Женой мне стала Акылай.
Ее отдал нам хан Шоорук,
Как куну заплатив за тех,
Кого убил он в том в бою.
Ты не позорь, отец, себя:
Ужели не достоин я
Иметь законную жену?
Я знаю, ты большой скупец,
Но долг свой выполни, отец!
А если за невесту вдруг
Предъявят нам большой калым,
Сполна расплатимся мы с ним —
Народ поддержит нас всегда.
Невестку добрую себе,
Отец, ты строго выбирай.
И чтоб была она милей,
Чем Караборк и Акылай,
Чтоб в ратном деле и труде
Совет давала мудрый мне,
И чтоб была она в семье
Подругой, верною женой.
Когда придет мой смертный час,
Чтоб мог я нею с глаз на глаз
Завет потомкам передать, —
Сказал отцу батыр Манас.
Жакып был очень огорчен:
Как раньше не подумал он!
На свете столько лет прожил,
А сына так и не женил.
Чтоб в скупости его никто
Не смог, как прежде, упрекнуть,
Взяв золото и серебро,
Куниц и прочее добро,
Искать невестку вышел в путь.
Прошел Жизак и Самарканд,
Ташкент, Узген, всю Фергану,
И, наконец, Жакып пришел
К таджикам, в город Бухару.
Наместник города Алим
(Он в дружбе был когда-то с ним),
Узнав, зачем пришел Жакып,
Совет дал другу своему.
Бухарский властелин эмир,
Богатый, славный Атемир,
На выданье имеет дочь.
В округе знают, что она
Нежна, красива и умна,
И всем, кто сватается к ней,
Дает отказ и говорит,
Что ждет другого жениха.
– Эмир бухарский примет вас:
Он знает, кто такой Манас.
Все помнят хорошо они,
Как эр-Манас, кыргызский хан,
Китайцев выгнал с Ферганы.
Рад будет породниться с ним!
Такой совет Жакыпу дал
Наместник Бухары Алим.
И тут же страже доложил,
Что прибыл с делом во дворец
Манаса славного отец.
Эмир бухарский Атемир
Жакыпа тут же пригласил,
С большим почетом угостил.
Узнав, что бай Жакып пришел
Засватать дочь его Сани,
Сказал, что будет очень рад
С кыргызами вступить в родство,
Единство прочное создать.
Но есть условие одно:
У старшей дочери его
Характер твердый, нрав крутой:
Поклялась Санирабига,
Что если замуж отдадут,
Не показав ей жениха,
Покончит девушка с собой.
– И мой совет вам, бай Жакып,
Пусть сын ваш, доблестный Манас,
Ко мне приедет в Бухару.
И здесь ваш сын и дочь моя
Друг другу поглядят в глаза,
И если сладится у них —
Ваш сын достойнейший жених! —
Сказал Жакыпу Атемир.
 

 
В Талас вернулся бай Жакып,
Подробно сыну рассказал,
Как он невестку выбирал.
О том, как в Бухаре эмир
Его встречал и провожал.
О том, что Санирабига
Увидеть хочет жениха.
– Понравится – и лишь тогда
Она промолвит слово «да».
– Ну что, ж, мужайся, эр-Манас,
Иначе ты поедешь зря! —
Шутили близкие друзья. —
Умойся, ногти постриги!
Одежду, бороду, усы —
В порядок должный приведи.
На лике грозном доброту
И нежный взгляд изобрази!
Манас, любуясь сам собой,
С дружиной мощной, боевой,
Как будто шел на смертный бой,
Со свитой в знойную жару
Приехал в город Бухару.
Манас был встречен, как кумир:
Со свитой вышел сам эмир —
Богатый, славный Атемир.
Все знали, что кыргызский хан
Принес в родной свой Туркестан
Свободу, равенство и мир.
 
 
Закончился обильный пир.
Вот свечи яркие зажглись,
И сестры Арууке, Сани
К гостям к фонтану напоказ
Танцовщиц юных привели.
Девчонки, милые собой,
Тростинкой гибкою прошлись,
И, шеи вытянув свои,
Прошли назад, как журавли.
Чуть обнажив свой гибкий стан,
В штанах прозрачных, как стекло,
Порхая нежно и легко,
Под бубен и приятный звон
И в ритме четком, озорном
Красавицы пустились в пляс.
Такой небесной красоты
В горах кочевник не видал.
Таджички грацией своей
Кыргызских воинов лихих
Чуть было не свели с ума,
Не уложили наповал.
И среди них была одна —
Прекрасна ликом и нежна,
И ростом выше чуть других,
В серьгах и бусах золотых,
И очи черные ее
Горели, словно две звезды,
Как будто только что они
Упали на лицо Сани.
И станом девушка была,
Как лебедь белая, стройна.
Жакып к Манасу подошел,
Шепнул тихонечко: «Она».
От умиления Манас
Слезу смахнул с горящих глаз.
Увидев Санирабигу,
Манас в восторге обалдел
И думал: «Будет ли предел
Ее небесной красоте?»
И он сдержать себя не мог,
Хихикал, словно дурачок,
Когда увидел пред собой
Невесты голенький пупок.
А рядом с нею Арууке —
Родная младшая сестра,
Хоть ростом несколько мала,
Зато красавица была.
– А сколько же сестренке лет? —
Спросил лукаво Алманбет.
И было видно по глазам,
Что он влюбился в Арууке,
Готов на свадебный нике.
Когда свершился званый пир,
На встречу к дочерям пройти
Манасу разрешил эмир.
 
 
И вот Манас и Алманбет
Явились в девичий покой.
Манас в традиции степной
Поцеловать хотел в ладонь,
Потом браслетик золотой
Невесте на руку надеть.
Но лишь к невесте подошел,
За локоть нежно взял рукой,
Она в мгновенье ока вдруг
Схватила маленький кинжал
И в руку нанесла удар.
Манас от боли застонал —
Такого он не ожидал!
– Как смеешь ты, кыргызский хан,
Дикарь, кочевник, грубиян,
Не совершив святой нике,
Притронуться к моей руке!
Мне честь девичья дорога! —
Вскричала Санирабига.
Схватился эр-Манас за меч,
Готовый голову отсечь,
Но встал меж ними Алманбет,
Убийство совершить не дал.
Манас, униженный и злой,
В крови, с порезанной рукой,
Во гневе вышел из дворца
И дал приказ своим бойцам
За оскорбленье отомстить:
Разрушить город Бухару,
Дворец эмира разгромить,
Танцовщиц, Рабигу с сестрой
Насильно увести с собой!
И город весь со всех сторон
Был враз войсками окружен.
А там, за крепостной стеной,
Кровавый начался разбой,
Несущий гибель Бухаре.
К отцу на утренней заре
Вбежала Санирабига:
– Спасти чтоб свой народ родной,
Я буду жертвовать собой!
К кыргызам я сама пойду
И там судьбу свою найду!
А если будет груб со мной,
Покончу тут же я с собой!
– Во гневе страшен хан Манас,
Боюсь, не пощадит он нас.
Когда кочевник оскорблен,
Жесток и беспощаден он! —
Сказал отец и дочь свою
Решил к кыргызам не пускать.
– О нет, отец! Пусти меня!
К Манасу я пойду сама! —
Сказала Санирабига
И, в руки белый взяв платок,
Подняв его над головой,
Пошла на смерть и подвиг свой.
Увидев женщину вдали,
Одну, идущую с платком,
Кыргызы не могли понять,
Что делать: ждать
или стрелять?
И тут воскликнул Алманбет:
– Да это ж Санирабига!
Смотри, Манас, к тебе идет
Невеста гордая сама!
И в миг Манас слетел коня,
И к ней навстречу побежал,
И рану с кровью на руке
Он, как безумный, целовал!
Таджичка нежною рукой
Его за шею обняла,
А он прижал ее к груди
И, как ребенок, зарыдал.
И показалось ей тогда,
Что создан богатырь Манас
Из золота и серебра,
Из поднебесной высоты,
Из теплой доброты земли.
И светится он изнутри,
Как солнце утренней зари,
Сияет в полуночной мгле,
Как в небе ясная луна.
И к цели он своей идет,
Как океанская волна.
Рожденный облаком небес,
Манас был чудом из чудес.
И объяснить не хватит слов,
В тот миг, когда в твоей груди
Трепещет пламенем любовь!
Могучий, храбрый эр-Манас
Врагов жестоких побеждал,
Но от побед тех боевых
Такого счастья он не знал!
– Ну, встань, мой хан! Прости меня!
Отныне дерзости такой
Ты не увидишь никогда! —
Сказала Санирабига.
И здесь же в станах тут и там
Раздались крики, шум и гам.
Светились ярко небеса,
Гремели горы и леса.
Открыв ворота Бухары,
Навстречу с музыкой пошли.
Потом и свадьба началась!
Так поженились хан Манас
И брат молочный Алманбет:
Манас – на Санирабиге,
Алма – на младшей Арууке.
 
 
Прошли года. Прошли века.
Забылась Санирабига.
Осталось имя Каныкей,
Что значит – ханская никей.
И вот с тех пор до наших дней
Живет в народе Каныкей.
Таджичку древнюю кыргыз
Считает матерью своей.
Как символу любви, семьи,
Подруги, матери, жены
Мы поклониться ей должны!
 

Юную жену Манаса народ встретил восторженно. Первые две жены Караборк и Акылай были приветливы и тактичны. Санирабига очень скоро освоила язык, жизнь и быт кыргызов и вскоре стала заботливым другом и советчиком Манаса, признанной главой семейства, снискала почет и уважение всего кыргызского ханства.