Текст книги "Побудь моей навсегда (СИ)"

Автор книги: Мануэлла Макута

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

54. Ульяна

Приготовления к свадьбе шли полным ходом, а меня все больше одолевали сомнения. Верно ли я поступаю? Любит ли меня на самом деле Руслан? Что будет дальше с моей жизнью, если стану сидеть дома, с ребенком? Не превратится ли Агаев в очередной домашнего тирана, которому я быстро приемся, и он станет искать развлечения на стороне, поддерживая со мной лишь видимость брака. Зачем вообще ему брак со мной– не для того ли, чтобы просто порисоваться перед семьёй, только теперь на полном серьезе? Нормально ли, что невеста будет глубоко беременной на собственном бракосочетании? Не будет ли выглядеть комично женщина в возрасте с огромным животом и в белом платье?

Моя жизнь в последнее время стала напоминать не очень хорошую кардиограмму– то ровная линия, то резкие перепады. И весь этот сумбур так или иначе был связан с Агаевым.

Ещё и все то время, пока я жила у Руслана, он был невероятно нежен и заботлив, что никак не вязалось с ним вообще, с его характером. Казалось, что вот-вот он сбросит маску, сказав, что устал притворяться.

И этот странный звонок, после которого он, нахмурившись, бросил, что ему нужно будет отъехать. И вот уже целый день как был недоступен. Я волновалась, не зная, куда себя деть. Что опять произошло?

Но когда я уже ложилась спать, не в силах бороться с одолевающей дремотой, сквозь сон поняла– пришел. В последнее время мы с Русланом вообще на каком-то интуитивном уровне чувствовали друг друга.

Кровать прогнулась под его весом. Обняв меня, он наклонился к моим волосам, зарывшись в них лицом.

– Ты же не спишь, я знаю. – усмехнулся, поворачивая меня к себе.

– Да и действительно. Представляешь, если человека среди ночи тормошить как тряпичную куклу, то он проснется. – притворно возмутилась, наслаждаясь его близостью.

– Мммм, кому-то ласки не хватает, зубки показываем, да? – игриво протянул Агаев, уже вовсю путешествуя руками по моему телу – Я так люблю тебя, так люблю.

– Уверен? – продолжала вредничать я, борясь с потихоньку отпускающим страхом, – Помнишь, как ты мне говорил, что во мне многое менять нужно?

Шутливо прикусив мне мочку уха, он шепнул:

– Ага. Но сейчас я бы поменял в тебе лишь одно.

– Сейчас будет подкат в стиле " я бы поменял твою фамилию на свою"– насмешливо закатила глаза, Руслан же, усмехнувшись, отрицательно покачал головой:

– Сейчас будет самый лучший секс в твоей жизни. Ну а после него – подкат про фамилию. – и подмял меня под себя, жаркими быстрыми поцелуями настраивая на правильный лад.

***

Мама, хмуро раскладывая аккуратно выглаженные новому мужчине вещи вещи по полкам шкафа, молчала.

– Мам, ты их выкинула? – пытаясь сдержать подступающие слезы, остановилась в дверях, глядя на мать. Отчего? Почему у нас всё вот так? Сложно, не получается, не выходит? Словно мы– чужие люди.

– Выкинула. – резко выпрямилась она– Или мне что, хранить весь хлам годами? – перешла в наступление.

"Хлам"– вот чем для нее были мои альбомы с фото, дневники с фото и модными в то время анкетами одноклассников, выпускной альбом, университетские фотографии и заметки, бережно вырезанные мною из профкомовской газеты.

– И вообще, – махнула она рукой в сторону – У тебя своя квартира есть, а ты что-то туда свой хлам не потащила. Здесь оставила, мне.

По её раздражённому лицу догадалась – она снова в ссоре с…. по-моему, Андреем.

– Неужели тебе трудно было такую мелочь сделать для меня? – не выдержав, задала вопрос в лоб, задыхаясь от иррациальной, но такой жгучей, обиды. Казалось, что выкинув дорогие мне воспоминания, мать будто вышвырнула и меня из квартиры и из своей жизни. – Они занимали много места? Мешали?

– Ну давай, начинай придираться. Ты сюда поругаться пришла, вижу?! – истерично взвизгнула она в ответ – Я ещё раз тебе говорю, мешали! Ты же знаешь, я не люблю лишний хлам дома.

Я разочарованно покачала головой в ответ. Помнится, один из ее мужчин, Георгий, постоянно хвалился тем, что он– " мастер на все руки". Правда, проявлялось это лишь в том, что он тащил в дом старую сломанную технику с ближайших помоек, горделиво стуча по ней пальцами. " Вот дураки выкинули, а её отремонтировать – ещё много лет прослужит"– хвастался он, помахивая перед нами очередным " уловом". Так это было или нет мы никогда не узнавали, потому что, после пары вечеров

– Ладно. – разочаровано протянула, в последний раз оглядываясь назад. Наверно, с моей стороны было величайшей на свете глупостью попытаться дать матери шанс. Она скоро станет бабушкой, и в моих мечтах у будущего ребенка были любящие родственники с каждой из сторон. А на деле…Что же, будем любить его с Русланом за четверых. – Я пойду тогда, мне пора.

Да и, честно говоря, это мудрая не по годам Адриана подтолкнула меня попытаться помириться с мамой. Сама она сейчас вовсю старается загасить конфликт с родственниками своего сына, с поистине философским спокойствием. " Кто знает, как жизнь повернётся. Это сейчас они– богатые и успешные.".– ответила как-то она мне на вопрос, стоит ли вообще иметь с ним какие – либо контакты, ведь они могут и потребовать отдать им Тимошу, привыкнув, полюбив внука. Или наоборот, несмотря на то, что мать их внука идёт навстречу, не пожелают знать малыша. Тогда уже повзрослевшему ребенку будет больно осознавать, что родные люди отвернулись от него.

– Ой, смотрите, обиделась. Что ты носом крутишь, вечно недовольна? – донеслось из-за спины – Ты не за бумажками ненужными бегала бы, а со своим молодым решала. Жениться – то он на тебе не спешит! Ребенка вон заделал….

Я глубоко вдохнула, задержав дыхание, пока наспех одевалась. Только не отвечать. Мама точно энергетический вампир – только этого и ждёт.

– И вообще, надо за Серёжу было держаться! Он мне звонил, все рассказал. Хороший муж был, чего тебе не хватало!

Вылетев за дверь, едва не влетела в нового маминого мужчину. Тот с любопытством уставился на меня:

– День добрый. – выпятив колесом хилую грудь, он шагнул ко мне, обдавая ароматом перегара. – Дочка блудная нарисовалась? – выразительно взглянул он на мой живот, скривившись в усмешке.

– Да заходи, зай. Она уже уходит. – подоспевшая мать протиснулась между нами, взглянув на меня с неодобрением.

– Да…уже ухожу. – эхом повторила, мысленно твердя себе, что эту минуту стоит навсегда сохранить в памяти. Чтобы доставать её оттуда, при каждом случае, когда подзабуду отношение матери ко мне, когда начну скучать по той вымышленной семье, которая существовала лишь в моём воображении, лишь в мечтах. Словно большой радужный мыльный пузырь лопнул, оставив после себя лишь брызги пены. Мои глаза открылись– сколько бы я не билась, а любви матери, материнского одобрения мне не получить никогда. И это– простой факт, с которым следует смириться, жить дальше. Жить, пообещав себе, что к родному ребенку не буду столь категорична, несправедлива, обвиняя его в том, на что он никак не мог повлиять. А ещё я поняла одну странную вещь– это мамины установки с самого детства заставляли меня чувствовать себя неуверенно, хуже других. Да, она не могла сказать открыто, что дочь мешает ей, её личной жизни, потому что тогда остатки совести не дали бы покоя ее светлой части натуры. Но вот вечно упрекать дочь в том, что она " плохая", таким образом срывая на ребенке злость, мстить– это мама делала с изощрённым удовольствием. С самых младших классов я была уверена, что я " глупее/больше/полнее/непослушнее" всех, благодаря маминым упрекам. Про университет, куда поступила сама и на бюджет, мне было заявлено, что, скорее всего, там попросту был недобор, и мною просто "закрыли дыру". Мою работу в поликлинике мать всегда высмеивала, про бывшего мужа говорила, что мне чудом повезло, что он обратил на меня внимание. И вот такие установки и сделали из меня нынешнюю Ульяну Жданову. Женщину, что боялась позволить себе любить, тонула в сомнениях, считала себя недостойной любви, внимания.

Как ни странно, но визит к матери словно бы второе дыхание во мне открыл, будто переродилась. Зачем всё время ждать подвоха, бояться, переживать? Почему нельзя наслаждаться каждым моментом этой жизни? Видеть только плюсы? Хочет Руслан на мне жениться – чудесно. Передумает или же мы расстанемся спустя несколько месяцев после свадьбы – ну и что, я буду радоваться, что он был в моей жизни, что нам было хорошо вместе. Вспоминать чудесные мгновения вдвоем. А ещё у меня будет чудо, моё маленькое чудо, которого я ждала многие-многие годы. А это означает, что я никогда больше не буду одинока.

55. Руслан

« У отца неоперабельный рак»– эта фраза сразила наповал, точно выстрел в голову. – « Он в больнице». Убила. Обескуражила, выбила почву из-под ног. Когда мать произнесла её, я некоторое время не мог поверить в услышанное, осознать. Как…. так? Как, блядь, так?! Точно жизнь, увидев, что я слишком счастлив в последнее время, опомнилась. Может, я – долбаный эгоист, что даже после услышанного жалеет лишь себя? Но было так паршиво, хоть волком вой. И даже другая новость, о том, что Дамир выгнал Жаным из дома, к её родителям, промелькнула мимо, мелочью, что не была столь важна. Я могу потерять отца. Да, мы не общались. Да, не понимали друг друга. Но я всегда знал, что в этом мире у меня есть отец. И он знал, что у него есть сын. А сейчас…

Быстро завершив все дела, раздал указания. Забронировав билеты, уже ехал домой– попрощаться с Ульяной, которой на таком сроке перелеты были противопоказаны. Телефон заставил вздрогнуть, впервые за всю мою жизнь, я, взрослый мужик, боялся снять трубку. Вдруг услышу " отца больше нет". Но номер был неизвестный, правда, по префиксу понял, что звонят с родины.

– Да, слушаю. – попытался отогнать от себя тревожные мысли, что звонить может персонал клиники, где находится отец. С печальными новостями.

– Руслан? Это…Жаным, твоя… невестка. – вот уж кого не ожидал услышать, так это её. И почему звонит, посочувствовать? Иди пожаловаться на Дамира? Так там я ничем помочь не смогу, сами решить должны. Да и не до их склок сейчас, неужели она сама не понимает?

– Здравствуй, Жаным. – поприветствовал ее, переводя вызов на громкую связь. Теперь стало отчетливо слышно ее сбивчивое рваное дыхание. Волнуется?

– Руслан, мне нужно серьезно с тобой поговорить. Это очень важно. Насчёт твоего отца.

Приготовившись выслушивать слова сочувствия, резко затормозил, как услышал нечто иное.

– Я подслушала, как они с Эркене обсуждали…и…в-общем, они тебе лгут.

Лгут? О чем это она?

– Он ничем не болен, просто Дарджиев поставил ультиматум по поводу свадьбы, дал две недели, и твой отец решил сделать все так, чтобы ты согласился. – она замолчала, будто подбирая слова. – Сделать все, как будто это – его последняя воля.

Не может быть. Мне просто не верилось во весь этот бред. Отец? Он– далеко не самый лучший и честный человек на свете, но решиться на подобное? И с чего он взял, что после стольких лет я соглашусь? Хотя, может, решили и сыграть на этом? На огромном чувстве вины?

– Когда ты это слышала? – едва сдерживаясь, уточнил.

Жаным сбивчиво принялась объяснять:

– Когда я…когда ночью ждала Дамира, внизу, в одной из бывших детских. Думала, что придет голодным, я его покормить должна. А твои родители, они только вернулись из гостей. И обсуждали вот это…

Нахмурившись, попытался обдумать её слова. Что-то тут не вязалось.

– Подожди, а тебе зачем мне сообщать об этом? Ты ведь и так, если мы уж начистоту, не в фаворе в семье. А так и последнюю поддержку потеряешь.

Жаным, замолчав на мгновение, вдруг выдала:

– Мне уже все равно. Я просто хочу, чтобы они не сломали тебе жизнь, как это сделали со мной и Дамиром. Я ведь знаю, что он любит другую. Что он… – она всхлипнула– Что он меня ненавидит. И они знали. Знали, и всё равно… – она не договорила, тихо всхлипывая в трубку.

– Я тоже виноват. – признал свою вину– Я обязан был жениться на тебе.

– Нет! – со злостью выкрикнула в трубку Жаным – Нельзя жениться без любви, нельзя! Как ты не понимаешь!?

И сбросила звонок. А на попытки перезвонить телефон отвечал, что абонент временно недоступен. Зато отец снял трубку почти с первого гудка:

– Здравствуй, сын. Наконец ты мне позвонил. – его голос был слабым, усталым, словно и вправду он болел. Я, ещё до конца не уверившись в версии Жаным, решил пойти ва-банк.

– Здравствуй, отец. Да вот как-то повода не было. А теперь чего бы и не позвонить, не каждый же день родной отец обманывает, что при смерти, рак. Ты хоть понимаешь, что творишь? Взрослый человек, а даже с клиникой договорился! – рычал в трубку, осознавая при этом, что и сам далеко не ушел, устроив бутафорию со Ждановой.

– А что мне ещё остаётся делать, если у меня сыновья – эгоисты, которым наплевать на семью?! – взорвался он в ответ– Вам только развлечения, жизнь в свое удовольствие, а мы с матерью сколько горбатились, чтобы этой жизнью вас обеспечить?!

И тут я понял, что все бесполезно. Что отец попросту никогда не станет другим. Не сможет перестать оправдывать свои поступки, перекраивать их суть под удобные себе оправдания. Он даже не понимает, что мир меняется, что все меньше молодых людей готовы выходить замуж без любви, жить и мучиться с нелюбимыми, делить жен и любовниц на два лагеря: " для дома" и " для души", не соображая, что всё это можно объединить в одной женщине. Любимой.

– Я тебя услышал. Надеюсь, вы понимаете, что на свою свадьбу я приглашу только Бахтияра? – ровным голосом сообщил, прежде чем повесить трубку. Несколько минут сидел не шевелясь, глядя перед собой – и не видя ничего. Все перед глазами слилось в какое-то гротескно – яркое пятно.

***

– Поздравляю, не прошло и года. – буркнул Арсений, хоть его лицо составляло разительный контраст с поздравлениями по поводу предстоящей свадьбы.

– Прошел, но годик продуктивный выдался– и ребенок, и свадьба. – расслабленно опустился я на скамейку, снимая перчатки. Волков хмуро уставился на меня:

– Да, свадьба– это хорошо.

– Арс, у тебя-то что случилось? – повернулся к нему, но Волков принялся с остервенением молотить грушу. Наконец, выдохшись, сорвал перчатки, бросив их на пол.

– Да нихера хорошего. Катя замуж выходит. Итальяшку себе какого-то нашла. – он скривился– Вот так вот, сперва " люблю, не могу", а после раз– и за другого выходит.

Я замер, не зная, что и сказать в ответ на это. Кажется, с тех самых пор, как я много лет назад узнал Волкова, у него уже были эти вечные расставания и разборки с Катей. И как ему самому не надоело? Временами казалось, что он вообще живёт по инерции. Ни Катя ему не нужна, ни ее любовь. Он просто живёт так, потому что привык.

– Ты ведь ее сколько уже не видел? Полгода? – уточнил, снимая майку. Волков кивнул:

– Ага. Она ж как укатила туда– перестала на связь выходить. А тут на днях прислала. Кольцо там, фотки. Ну, я имею в виду, как ей там тип этот предложение делал.

Я пожал плечами:

– Даже и не знаю, что тут сказать.

Арсений усмехнулся:

– А тут ничего и не скажешь. Не нужен я ей, хрен старый. Она– молодая, красивая. Ровесник ей– и всё, и прощай.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, сколько лет Кате.

– Подожди, ты ведь говорил, что Катя на год тебя младше.

Он кивнул:

– Ага.

– Тогда я не понимаю, о каких ровесниках речь? На кого тебя там Катя променяет помоложе?

Волков раздражённо потёр подбородок:

– Катя? А причем тут она?

Тут настала моя очередь удивляться:

– Ну ты же сейчас о ней тут распинался. У нее итальянец этот – ровесник?

56. Руслан. Эпилог

Обнимая Ульяну, прижал её к себе. Ощущая её сердцебиение, поцеловал в макушку.

– Если бы ты знала, как я тебя люблю.

Она отстранилась, лукаво прищурившись, заглянула мне в глаза:

– Как же? Вот на столечко? – сделала между большим и указательным пальцами небольшое расстояние – Или больше.

– Или больше. – улыбнулся ей в ответ– Или больше, жизнь моя.

Я и сам не верил своему счастью. Тому, как мы с Ульяной дополняем друг друга. Тому, что оба с ней, страдая в детстве от скупых на эмоции родителей, во взрослой жизни делали вид, что нам и не нужны все эти нежности и ласка. А сами как пересохшая и растрескавшаяся в пустыне земля ждали живительной влаги в виде ласки и заботы о себе. Как жадно мы их впитывали, как щедро мы делились ими друг с другом. Сперва неловко, стесняясь проявлять чувства, говорить о них. После – открыто и радостно, безмерно наслаждаясь этим. Помню как сейчас тот момент, когда впервые сказал Ульяне какую-то романтичную ерунду, что полностью отражала моё внутреннее состояние в тот миг. Она сперва замерла, глядя на меня с испуганным изумлением, будто проверяя, не ослышалась ли. Действительно ли я сказал ту ванильно-цветочную ерунду, которую от меня она меньше всего ожидала услышать. И как потом слезы потекли по её щекам. Как она сбивчиво, в свою очередь, пыталась объяснить мне то же самое, что чувствовал и я сам. Робко, неуверенно, точно впервые в жизни. Мы наслаждались этой свободой, отсутствием рамок, переживаний за " а не растерял ли я свою брутальность, признавшись в любви так ванильно?", " а не потеряла ли я для него интерес, когда открылась полностью". Правда не принесла нам разочарования друг в друге, потерю интереса. Наоборот, мы стали крепче и сильнее, настоящей семьёй.

С тех самых пор мы стали открываться друг другу с совершенно иной стороны. Маленькие знаки внимания, подарки с тайным, лишь нам двоим понятным, смыслом – это для каждого из нас было дороже всего на свете. Я стал, как бы это смешно ни звучало, гораздо раскрепощённее с ней. Ведь затащить девушку в кровать может каждый, а вот смелости выразить свои чувства открыто, прямым текстом, не боясь упрёков в слабости, могут лишь единицы.

– Как Давид? – скользнул руками по бедрам жены, впечатывая её в свидетельство своего возбуждения– Спит?

Она тихо усмехнулась:

– Почти. С ним сейчас Бахтияр, играют в " доведи няню".

Я покачал головой – прадед, дай ему волю, не отходил бы от правнука ни на минуту. Он словно вторую молодость обрёл рядом с ним. И, хоть мы и наняли няню для своего спокойствия, ведь в его почтенном возрасте рискованно переутомляться, Бахтияр всегда был вместе с правнуком. С самых первых дней. Мать прилетала увидеть Давида каждые полгода, и, конечно, смогла полюбить и принять внука. Но не невестку, их с Ульяной отношения оставались прохладными. Впрочем, жена не особо сильно расстраивалась по этому поводу, ведь и ко мне, родному сыну, отношение было немногим лучше. Зато все это нам обоим с лихвой компенсировал дед.

– Мммм….значит, у нас есть как минимум час? – сжав ее ягодицы, прошептал на ухо. Она ловко увернулась, когда я попытался поцеловать.

– Не час, больше. – освободившись от моих объятий, направилась она к комоду, намеренно медленно и плавно покачивая самыми охренительными бедрами, которые я видел в своей жизни. Слегка нагнувшись, она отодвинула один из ящиков, принявшись что-то искать там. Я же, уже распаленный, едва не бросился на нее вот так. Уже представлял, как схвачу её за волосы, сжав в кулак, зафиксирую своим телом…

– А, вот. Нашла. – обернувшись ко мне, она победно помахала у меня под носом каким-то приглашением.

– Это что? – нахмурился, решив, что чудесный вечер с женой под угрозой срыва. Но она подмигнула:

– Это наши с тобой билеты в отель " Небо ', номер для новобрачных.

В удивлении приподнял бровь:

– Годовщину чего я на этот раз забыл?

Ульяна засмеялась.

– Ничего. Это вообще не я, это дед. – увидев, что я не могу сообразить, о чем она, объяснила – Он считает, что между детьми не должно быть большой разницы, чтобы они могли играть друг с другом, да и вообще, дружить….и поэтому….– она мило смутилась, растеряв браваду, с которой начала объяснения. Но я понял и так.

– И поэтому этот старый лис отправляет нас делать Даве брата или сестричку, так?

– Вроде того… – пискнула жена.

– Ну, тогда у тебя есть десять минут на сборы – подытожил я.