355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мануэль Пуиг » Падает тропическая ночь » Текст книги (страница 11)
Падает тропическая ночь
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:21

Текст книги "Падает тропическая ночь"


Автор книги: Мануэль Пуиг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава двенадцатая

Буэнос-Айрес, 5 января 1988 г.

Дорогая Сильвия!

Пользуюсь поездкой моего племянника Куки, чтобы сообщить новости. Столько всего произошло! Прежде всего благодарю за теплые слова, там, у Вашего дома, перед моим отъездом на такси в аэропорт. Эти слова мне очень помогли, и они навсегда останутся в моей памяти. Всякий раз, когда есть возможность делать кому-то добро, надо делать, правда? И эти люди так в нем нуждались, но бес их попутал.

Кстати о нужде и лишениях, невероятно, что стало с Буэнос-Айресом, всюду нищие. И это здесь, где зима так сурова! Там хоть климат помогает. По крайней мере, та бедняжка, что осталась на Севере, не будет мерзнуть.

Ладно, Сильвия, дело прошлое, сущий пустяк по сравнению с тем горем, что меня ожидало. Только я приехала, как сын сообщил, что утром звонил из Швейцарии Кука и сказал, что моя сестренка не поправляется, даже есть признаки ухудшения. Договорились, что на следующий день в полдень позвонит Кука, и ровно в двенадцать зазвонил телефон в конторе сына, я была дома.

Я всегда думала, что это временное недомогание, никогда не придавала ему значения, но после второго звонка начала беспокоиться, ведь Люси стало намного хуже. И в тот же вечер, перед уходом сына с работы, снова позвонили из Люцерна с печальным известием.

Бедная Люси, словно ждала, пока я вернусь в Буэнос-Айрес и окажусь в кругу дорогих мне людей, чтобы уйти из этого мира. Представляете, каково было бы получить известие в Рио, в полном одиночестве?

Я просила сына позвонить Вам или послать телеграмму. В суматохе, из-за стольких звонков от разных людей, я уже и не помню, что они там решили, надеюсь, известие Вы получили. Печальная весть, но сообщить ее надо.

Кука лично расскажет все подробности о болезни бедненькой Люси, мне нет смысла об этом говорить. О моей здешней жизни сказать почти нечего, все, как раньше, хотя нет, все не как раньше. Ведь с уходом моей Эмильсен жизнь у меня изменилась, не знаю, говорила ли я Вам, ее квартира была рядом с моей. Поэтому я с ней постоянно виделась, по нескольку раз в день.

Игнасио, ее мужа, вижу мало, работает он далеко и уходит очень рано, ребят чаще, но мельком, носятся туда-сюда, то в школу, то из школы, вечно голодные, набрасываются на холодильник, не понимаю, как удается держать его всегда полным. Бедняжки, за ними присматривает девушка-служанка, она приходит только по утрам, с финансами туговато, едва-едва хватает. Думаю, буду им ежемесячно помогать, хоть Игнасио это и не понравится. Пообещаю ему, что ни во что не буду вмешиваться.

Еще новость, Игнасио женится снова. Уже давно встречается с этой сеньорой, мне не хотели говорить. Но хорошо, что девушка немолодая, старше Эмильсен, его возраста, 51 год, ни разу не была замужем.

По правде говоря, в этом доме уже пора кому-то основательно убраться, видела бы Эмильсен, как все заросло грязью у этой служанки, перекрестилась бы. И у детей трудный возраст. Я боялась, попадется ему девчонка, которая и кастрюли толком не отдраит. А эта, похоже, будет хорошей хозяйкой.

С удивлением обнаружила, что у младшего из детей Эмильсен лицо уже другое, вступает в пору созревания. Идеальное было личико, а теперь вся физиономия распухла, нос огромный, как перец. Уверена, потом все образуется, из моих внуков он был самым красивым, а стал хуже любого в этом возрасте, в смысле на этом этапе.

Позавчера давление подскочило, вот было страху, и первое, о чем я подумала, этот мальчик, его зовут Хильберто. Если и пожить еще, то ради одного: посмотреть, как он становится мужчиной, с неповторимой внешностью. Ведь сейчас он совсем не тот чудный малыш, каким я его помню, но и это не окончательный его вид. Буду особенно беречься по части еды, постараюсь не нервничать понапрасну, глядишь – протяну еще годик-другой.

Пишите поскорее, и с новостями о Вашем сыне. Желаю всего хорошего, с нежным приветом

Нидия.

p. s.

Забыла ответить на один вопрос. Вы у подъезда, когда я отъезжала в аэропорт, поинтересовались, каким был муж Люси, а то разговор всегда шел о Феррейре, Вы ее так и не спросили. Мне пора было ехать, так что говорю теперь. Она никогда о нем не упоминала, он ведь был очень умным человеком, старше ее, и вот лет 35 назад, нет, кажется, 30, ей и 60-ти не было, или было, нет, 50 с чем-то, вот, с ним произошел несчастный случай, и он утратил умственные способности. Бедный Альберто стал просто вещью, а не человеком. Люси долгие годы ухаживала за существом, которое когда-то было ее мужем. Постоянно сидела при нем, но много читала и смотрела телевизор. Это ее спасло. Затем вместе мы несколько раз отправлялись в чудные путешествия. Такая вот жизнь, есть в ней и хорошее, и плохое. Более-менее как у всех, беда никого не обходит стороной. Жаль, зачастую у Люси было ощущение, будто все хорошее выпало не на ее долю, а на долю другой.

Это ужасно, но бывает хуже – забыть все хорошее и вспоминать только плохое. Тут надо бы выбежать в поле, как бедная Вильма, но, если ты сидишь взаперти в квартире, а на улице дождь, надо срочно браться за полезное дело, за что угодно. За что-то еще нужное. Подшить, подштопать, что под руку попадется. В этом спасение.

Рио-де-Жанейро, 31 января 1988 г.

Незабываемая сеньора Нидия!

Извините, что так задержалась с ответом, хотела сначала поговорить с сеньорой из 205-й, из дома Люси, вдруг ей известно что-то о ненормальном Роналду или о бедной няньке.

Наконец, встретила ее на улице, и никаких новостей. Девушка, в смысле няня, прислала записку родителям, пишет, что она в порядке, работает в Сан-Пауло, что парень собирается на ней жениться, так как родится ребенок. Но поскольку бедняжка не умеет ни читать, ни писать, неизвестно, где правда.

Большое спасибо, что вспомнили о моем сыне. Он совсем не пишет, только звонит, не знаю, как потом расплачивается, говорит-то часами. К счастью, дела у него идут хорошо, по его словам. Я уже смирилась, ему там понравилось, хочет остаться, это его жизнь. Рассказывает, что там ужасный экономический кризис. Здесь тоже, и в Аргентине не лучше, куда все катится?

К Рождеству на меня нашло, чуть не улетела в Мексику, билет стоил запредельно, оставались места только в бизнес-классе. Чуть не полетела, но позвонил Феррейра и дал понять, что я его бросаю в самый тяжелый период. Я и вняла, в Мексику все же поеду, но в отпуск, пробуду там почти месяц, не пять жалких дней.

Помимо этого, жизнь у меня все та же. Феррейра возникает время от времени, рассказывает о своем. Да, только сейчас поняла,

Вы же уехали до Рождества! Тогда у меня для Вас великая новость. В начале этого месяца он перебрался к новому “очагу”!

Звонил накануне, просил совета. Вопрос прежде всего материального порядка. Оказывается, его дочь хочет привести в дом парня, он студент из штата Парана, почти без денег, так как потерял работу. Короче, все из-за кризиса, здесь закрывают фабрики и конторы, так уже было в Аргентине несколько лет назад. И Феррейра предпочел, чтобы она привела парня в дом, чем скитаться по отельчикам ночью, днем, в любое время. Такие теперь домашние очаги, Нидия, не то что в Ваше время, правда?

Но, понятно, еще одному в доме места не нашлось бы. И тогда Феррейра переехал к этой женщине, ужасно далеко, но хоть относительно тихо. А по прошествии разумного срока он женится, не сейчас, ведь жена умерла совсем недавно.

Должна признать, что новость задела меня довольно сильно. Несколько дней я все видела в черном цвете. Но на прошлой неделе он позвонил и появился, все как раньше, было впечатление, что ничего не произошло. Его новая “жена” ведет занятия в средней школе, но по вечерам, в отличие от умершей, и всегда приходит домой после одиннадцати, когда заканчиваются курсы, они с семи до одиннадцати. Сегодня жду его снова, а пока пишу это письмо. Если он немного задержится, успею закончить.

Вы знаете, сеньора Нидия, как я страшно занята, столько всего, что нелегко выкроить время. И каждый вечер еще пишу моему мальчику. Хоть страничку. Я вменила себе это в обязанность, и это дает свои результаты. Так я стараюсь поддерживать с ним связь. Пусть он не отвечает, неважно, зато когда звонит, то помнит все, о чем я писала в письме, и тогда я ощущаю, что не теряю его совсем. Контакт не утрачивается, понимаете? Это хорошая система, не знаю, почему я раньше об этом не подумала. Он особенно любит, когда я рассказываю о пациентах, о динамике их болезни. Я всегда

об этом рассказывала, ему очень интересно.

Я ему напишу, как только уйдет Феррейра, хочу рассказать об одной пациентке, какой у нее наблюдался сегодня резкий поворот. Это для меня уже как наркотик, не напишу страничку сыну, заснуть не могу. Он всегда говорит одно и то же: “Мам, не сердись, если я не пишу, много раз в день я мысленно говорю с тобой, разбирая все, о чем ты по секрету сообщаешь в письмах”.

Ладно, сеньора Нидия, крепко Вас обнимаю, пишите время от времени.

Сильвия.

– Алло…

– Сеньору Нидию, пожалуйста…

– Это я, кто говорит?

– Сильвия. Как поживаете?

– Сильвия! Какая радость! Вы здесь, в Буэнос-Айресе?

– Нет, я звоню из Рио.

– Ой, какая честь… Скажите, вы в порядке?

– Да, дел полно, только и всего. Как там ваше давление?

– Более-менее. Но теперь установится хорошая погода, станет потеплее, а это очень помогает. Хотя, понятно, потом начнется зима, и для меня это самое ужасное.

– Получили мое письмо?

– Да, почта работает медленно, но пришло. На днях собиралась вам ответить.

– Нидия, я все равно очень хотела с вами поговорить, узнать, как вы там, но сегодня у меня есть что рассказать…

– Про Феррейру?

– Нет, о нем никаких новостей, всегда одно и то же…

– О чем же тогда? Что-то не так?

– Нет, в Леблоне объявилась та девушка, Вильма, жена Роналду.

– А…

– Уже работает в одном доме, там же, где работала раньше, больше двух лет назад, по-моему. Но там ее очень любят и сразу взяли, как только она приехала.

– А, да…

– Приехала, надеялась отыскать мужа, в этом смысле она в полном отчаянии. Заходила ко мне, спрашивала всякое.

– Бедная девочка…

– Много спрашивала о вас, Нидия…

– Да…

– Ей очень нужна поддержка, по-моему, ей очень плохо, она действительно в отчаянии.

– Бедняжка…

– Нидия, почему бы вам не приехать, когда начнутся холода? Квартира Люси по-прежнему не сдана.

– Что же ее никто не снимет? Она такая хорошенькая!

– Просто ваш племянник поставил агентству недвижимости нереальные условия, Нидия, запросил много, он исходит из цен в Швейцарии.

– Нет, такие подвиги мне уже не под силу, Сильвия.

– Теперь, когда в Буэнос-Айресе начинаются холода, ваши родные не будут противиться.

– Нет, Сильвия, правда, мне это уже не по силам.

– Меня очень беспокоит эта девочка, Вильма.

– Обнимите ее от моего имени, пожалуйста.

– Нидия, вы знаете, мы бы с удовольствием вас тут встретили.

– Правда спасибо, но не думаю, что это возможно. Мне уже много лет.

– Звоните, если что, я здесь, в Мексику не поеду до июльского отпуска.

– Нет, Сильвия. Я однажды допустила ошибку, больше не буду повторять. Не могу доверять людям такого рода.

– Да, я понимаю, но…

– Нет, я больше туда не вернусь.

– Подумайте, а если нет… в один прекрасный день я заявлюсь в вам в Буэнос-Айрес.

– Да… было бы чудесно, приезжайте скорей!

– Нет, Нидия, это я так, к слову… Нет времени, чего стоит одна поездка в Мексику, да и пациентов надо принимать.

– Не знаю, Сильвия, голос у вас что-то приунывший.

– Это тоска, Нидия, все от меня уезжают подальше.

– Феррейру часто видите?

– Обычно раз в неделю, в тот день, когда занятия у жены заканчиваются позже.

– В какой день недели, если не секрет?

– По средам. Хороший день, правда? Делит неделю надвое.

– Вчера вечером, значит. Но он не приходил, правда?

– Нет.

– А…

– Вы всегда все угадываете. Одним словом, раз в две недели, на самом деле. А если среда выпадает на праздники… и того реже. Она дома сидит.

– Маловато получается.

– По-моему, да. Ну ладно, рада, что вы в порядке, обнимаю вас.

– А погода хорошая?

– Да, хотя ночь наступает уже около пяти, дни становятся короче.

– Сильвия… извините за нескромность… почему вы не пошлете этого Феррейру к черту?

– Чуть не послала. Я обратила внимание вот на что. Оказывается, как только я упоминаю о поездке в Мексику, у него портится настроение.

– Мужской эгоизм.

– Но мне это понравилось, мне показалось, он не хочет моей поездки, потому что будет скучать.

– Так оно и есть, он по-своему вас любит, мне всегда так казалось. Он человек хороший, не ломайте больше голову. Но, в общем, сегодня сыт, а завтра будет видно, так что, если это вам неприятно… гоните его взашей без разговоров!

– Знаете, Нидия, нечто подобное уже было, насчет гнать взашей. Но это ерунда, вам будет неинтересно.

– Нет, никакая не ерунда, хочу знать сейчас же, Сильвия, прошу вас, расскажите!

– Поскольку он не хотел расставаться, не хотел, чтобы я ехала в отпуск, у меня снова возникли иллюзии, возможно, он меня любит… больше, чем кажется, чем он показывает. Но, с другой стороны, он находил любой пустяковый предлог, чтобы не прийти, и это противоречие меня тяготило. Тогда я устроила ему ловушку, бедняжке…

– Слушаю.

– Сказала однажды, что, вероятно, не смогу в итоге поехать в Мексику из-за недостатка времени. Ложь, конечно. И что за билет платила не я, что это по приглашению государства, и мне очень легко переписать билет на его имя, пусть воспользуется, поедет… прогуляется.

– Ах, Сильвия, не продолжайте…

– Нет, продолжу. Я-то ждала, что он скажет: “Отлично, никуда не едешь, остаешься со мной в Рио!” Но не тут-то было, он подскочил от радости, не потому что я оставалась, а потому что он мог поехать!

– Как гнусно…

– Его бесило, что еду я. Ревновал, но не ко мне, а к моей поездке!

– Ах, Сильвия, думаю, он вас недостоин. Я представляла его добрее, щедрее.

– Он добрый, Нидия. Но в душе его есть этот надлом, тоска по непрожитой жизни. Его бесит, что другие на что-то способны.

– Вы его понимаете, может, этим он и пользуется.

– У меня, вероятно, некая профессиональная деформация, я оправдываю людей.

– Да, но он пользуется этим, а вам ничего не дает.

– Ну, не совсем так. Мне от него что-то передается, причем очень позитивное. Наверное, его жизнелюбие, его нереализованные желания, из прошлого. Такое редко встречается, мечты, ожидания. Он уверен, что как только выберется из нынешней своей жизни, все будет изумительно, эти путешествия, о которых он мечтает… Это заразительно, так хочется подняться с ним на корабль, отплывающий неизвестно куда, не на корабль, на баркас, не знаю точно, как по-испански. Он всегда называет это на своем жаргоне. Короче, забываю я испанский.

– А я – то немногое, что выучила по-португальски.

– Не баркас, меньше баркаса, другое слово…

– Может, плот.

– Нет, плот – слишком мал. Неважно. Я бы села с ним, будь это даже плот. Плот, плывущий в никуда. Или куда-то.

– Не знаю, что и сказать вам, Сильвия, нелегко дать совет. Садитесь на этот… бот, или нет.

– Не думайте, мне уже одно это помогает, разговор с вами. Говорить полезно, многое проясняется. Но говорить можно не со всяким.

– Главное, чтобы вы не пожалели, когда получите счет за телефон.

– Нет, Нидия, если бы все проблемы упирались в деньги. Нет, про Феррейру мне очень важно, сейчас, в разговоре с вами, я лучше понимаю происходящее, просто, когда я с ним… что-то мне передается, и приходит уверенность, что плот действительно направляется куда-то, в надежную гавань. Но когда я одна, начинаю сомневаться, а это нехорошо – думать, будто ничто ни к чему не ведет.

– Вы замолчали, Нидия.

– Да, так хотелось сказать вам что-то хорошее, для поддержки, но в голову ничего не приходит.

– Теперь вы замолчали.

– Да…

– Хотя нет, придумала! Ни в коем случае не оплачивайте поездку в Мексику этому лоботрясу!

– Нет, что я, ненормальная?! И потом, там он мне будет помехой. Там я хочу быть с сыном.

– Он вам там правда помешает?

– Разумеется. Месяца мне еле хватит, чтобы насладиться общением с сыночком, бедняжкой. Сами знаете нас, матерей. И повидать всех прежних друзей. Там еще застрял кое-кто из аргентинских эмигрантов.

– А…

– Вы не одобряете?

– Не знаю, правильно ли я поняла. Вам не хотелось бы ехать в Мексику с Феррейрой?

– Нет! На что он мне там? Это здесь мне нужно немного нежности!

– Вы опять замолчали, Нидия.

– Нет, это я задумалась, только и всего.

– Звонят в дверь, пациент пришел.

– Ладно, Сильвия, пишите, не забывайте.

– Как ваш внук, нос уже не такой распухший?

– Не знаю, Сильвия, я его несколько дней не вижу.

– Ладно, Нидия, целую, и пусть будет до скорого…

– Крепко обнимаю, и спасибо, что вспомнили обо мне.

– Если увижу Вильму, передать что-то от вас?

– Да, что я очень сожалею о случившемся.

– Чао, до скорого… И приезжайте, Нидия, с большой радостью вас встретим.

– Нет, Сильвия, ездить куда-то – это для меня совершенно исключено.

– Жалко. Обнимаю…

– Чао, Сильвия.

Аргентинские авиалинии

Отчет о полете Обслуживание пассажиров

Дата: 24 февраля 1988 г.

Рейс: 401 Буэнос-Айрес – Нью-Йорк, с посадкой в Рио-де-Жанейро.

Старший бортпроводник: Рауль Костанцо.

Единственное нарушение, отмеченное в ходе полета, имело место перед посадкой в Рио-де-Жанейро, где выходила пассажирка экономкласса Н. де Анхелис, которой было оказано особое внимание в связи с ее преклонным возрастом и высоким артериальным давлением. Ужин согласно бессолевой диете был ей подан в установленном порядке, и пассажирка выразила большое удовлетворение обслуживанием. Незадолго до посадки в Рио стюардесса Анна Мария Зиль доложила мне, что заметила, как упомянутая пассажирка прячет в своей вместительной дамской сумочке один из наших бортовых пледов. Стюардесса Зиль не решилась указать пассажирке на то, что плед является собственностью “Аргентинских авиалиний”, учитывая возраст и состояние пассажирки, однако сообщила об этом составителю данного отчета. По общей договоренности решено было оставить происшествие без внимания. Тем не менее, данный эпизод фиксируется в качестве наглядной иллюстрации к проблеме постоянного исчезновения пледов. Посадка в Рио произведена мягко, и пассажиры отметили мастерство командира корабля аплодисментами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю