Текст книги "Право Вызова. Книга Вторая (СИ)"

Автор книги: Максим Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14
Про выскочек

К десяти утра жителей Твери посетило наитие. Они потихоньку начали догадываться, что что-то не так.

Ворота города по-прежнему оставались закрыты на въезд и выезд. В сети замелькали видеозаписи с огромным ульем на том месте, где когда-то стоял институт, который занимался модификациями химер и клонов.

Мнения комментаторов насчет этих видео разделились. Часть людей моментально запаниковала, а часть отнеслась со скепсисом. Мол, так и так, на видео нихрена непонятно, просто груда копошащихся тел. Это может быть снято где угодно, так что кто вам сказал, что это именно наш НИИ? Да и вообще, наверное, это фильм снимают. Спецэффекты. А может мезень.

Ну да, блядь. Посмотрел бы я на мезенского мага, который в одно щачло сможет сотворить иллюзию таких масштабов. Тут, должно быть, целым взводом впрягаться надо. И то не факт, что выйдет.

Ну да не суть. На комментарии и видосы можно откровенно наплевать, потому что даже самые упоротые скептики были вынуждены заткнуть свой ротешник тогда, когда местным полетели звонки от друзей и знакомых, которым посчастливилось остаться по ту сторону стены. К городу стягивали военную технику.

Казалось, в самом воздухе сейчас витало что-то такое неуловимое; некие вибрации приближающегося необратимого пиздеца. Возникла эдакая атмосфера ожидания. Как новогодняя, только наоборот.

Люди были в ужасе и смятении.

И как удачно-то!

Когда люди пребывают в ужасе и смятении, меньше всего на свете им хочется посещать Военно-Морские Музеи; так что внутрь мы проникли без проблем.

Ни охраны, ни сигнализации, ни-че-го. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. В нашем случае, конечно, всё не совсем так просто – мы-то хотели подлодку, а её на плече не унесёшь.

Да, конечно, она была маленькой по меркам подводных лодок. Не берусь проявлять экспертность, – в классификациях подлодок я не шарю и в целом от подобной техники далёк, – но думается мне, что если бы она была сконструирована не в далёком бородатом 1903-м, а в наши дни, то её бы скорее назвали батискафом и использовали не для военных целей, а чисто как игрушку для богатых дайверов.

Стояла наша подлодка прямо посередь самого большого из музейных залов. В целом ничего удивительного, если подумать, – так-то главный экспонат.

Внешне она выглядела как огромная железная пилюля с винтами. Сверху у пилюли был люк, а на боку красовался императорский штандарт, – свежий и яркий; лодку наверняка не раз реставрировали. Пока что я с трудом представлял себе, как мы всей толпой в неё уместимся, но… выбора особо не было. До экстерминатуса Твери оставалось чуть больше часа.

Не будь среди нас магов, вытащить её отсюда не представлялось бы никакой возможности, но:

– Давай, майор Оров! – орал я. – Давай!

Вышегор давал. Он отжимался, прыгал, бегал, снова прыгал и снова падал отжиматься. Вспотел, бедняга. И даже завонял.

Свою ману он высадил уже дважды и теперь восполнял её таким вот дедовским способом. Как жаль, что с нами сейчас нет Александры Борисовны из мытищинской школы №14; с ней дело бы пошло куда быстрее. Хотя… с Александрой Борисовной на борту подлодка бы точно затонула, так что…

– Давай, майор!

Как происходило похищение подлодки? Что ж, постараюсь объяснить.

Первым делом Вышегор Оров создал под экспонатом земляную насыпь. Одного за другим он приводил в музейный зал големов и рассыпал их прямо под подлодкой. Когда земли стало достаточно, он начал потихоньку двигать экспонат к выходу. На чернозёме будто на волне, наша лодонька перекатывалась в нужном направлении.

Самым сложным оказалось протащить её в дверь. Среди музейных экспонатов мы со Святопростом нашли два здоровенных лома и пока майор Оров занимался колдунством, начали разбирать стену. Вручную. Шумно. По-вандальи.

По правде говоря, описывать этот эпизод скучно и неинтересно. Не произошло никаких неожиданностей и внезапностей. Не случилось ни врагов, ни препятствий, ни химер, ни даже р о дов. Мы попросту въёбывали, чтобы выжить. Въёбывали, въёбывали и въёбывали. Каждый, как мог.

К половине двенадцатого всё наконец-то было позади.

Мы справились.

Лодка стояла на берегу Волги. Двигатель у чудо-агрегата оказался бензиновый, так что при помощи шланга, канистры и вакуума ротовой полости Святопроста, мы перелили в неё остатки горючего из фургона. Мало, конечно, но нам и не надо много. Главное – совсем не потонуть и не въебаться в берег; всё остальное сделает течение реки.

Майор Оров уже полез внутрь разбираться с тем, как эта хренотень работает, а мы занимались последними приготовлениями.

– Лови!

Цепочкой от одного к другому, я, Бигдик и Святопрост перекинули мешки со звездоцветом в подлодку. Бросать два мульта денежек я не собирался, – это ну совсем уж против моих правил.

– Ну всё! Всё! – я выкинул последний мешок. – Все внутрь!

Внутри оказалось темно и тесно. А стоило нам закрыть люк, так ещё и душно. Майор Оров пролез вперёд, в махонькую кабинку и уже вовсю дёргал какие-то рычаги. Святопрост частично спрятался в панцирь у стены под старым смешным аквалангом, Васька залезла мне на коленки, а дед Бигдик не без кряхтений отполз в самый хвост подлодки, где потолок был совсем низким. Коробку с бомбожопками поставили сверху на пьяного храпящего Романова.

– Ну что, готовы⁉ – заорал Вышегор. – Тогда погнали!

Мотор завёлся. Вокруг подлодки послышался шорох. Магическая земляная волна подтолкнула нас к обрыву, лодку накренило вперёд; затем настала секунда свободного падения и всплеск. Нас всех неплохо так тряхнуло, ну а затем я увидел, как в обоих иллюминаторах показался уровень мутной речной воды. Он поднимался всё выше и выше.

Мы погружались в Волгу.

– Ты как? – спросил я у Васьки.

– Всё хорошо.

– Не страшно?

– Ни капли. Даже весело.

Несмотря на весь абсурд ситуации, мы выжили. Похоже, что нам действительно удалось сбежать из Твери в самый последний момент…

* * *

В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ГДЕ-ТО В НЕБЕ НАД ТВЕРЬЮ.

– Ах-ха-ха-ха-ха!!! – радовался старик Пиксаров.

Слегка пошатываясь, он подошёл к кофейнику. Кофе в кофейнике бултыхалось из стороны в сторону, будто при морской качке. Сам кофейник, стоящая рядом пачка молока, банка с сахаром и прочие столовые приборы катались туда-сюда по столешнице. За окном кухни простирались завораживающие городские пейзажи и виды на Волгу, а потолка… потолка не было.

Вместо потолка над кухней Петра Александровича Пиксарова раздувался исполинский купол воздушного шара; раз в десять превышающий стандартные размеры.

Пиксаров налил себе в кружку бодрящего напитка, – при этом половину сразу расплескал, – и подошёл к бортику управления кухней. Тут он поставил кружку в специальный подстаканник, одной рукой взялся за штурвал, а второй нажал на одну из десятка разноцветных кнопочек.

КХ-Х-Х-Х-Х-Х!!! – горелки разом навалили пламени. – КХ-Х-Х-Х-Х-Х!!!

Кухня набирала высоту.

– Ы-ыы-ы-ы-ы! – забился в угол и ревел маленький жирный внук. – Ы-ыы-ы-ы-ыыы-ы!

– Не ссы ты так, Петька! Дедуля херни не натворит!

– Мама! – втягивая сопли, заныл Петенька. – Я хочу к маме! Я хочу домой!

– А почему бы и нет, жиробушек мой ненаглядный⁉ Летим к маме! – крикнул Пиксаров и резко крутанул штурвал. – Курс на Москву!

Кухню резко мотнуло в сторону. Маневрировать Пиксаров уже не боялся. Всё самое сложное осталось позади, – самым сложным для Пиксарова оказалось при взлёте обойти высотки, построенные вокруг его дома, ну а здесь, на высоте, врезаться было уже не во что.

– Ах-ха-ха-ха! – снова засмеялся он. – Петь! Ну вот хули ты там сидишь⁉ Иди в окошко посмотри, красиво-то как!

– Ыыы-ыы-ыы! – ответил внук. – Ыыы-ы-ы-ы!

– Ай, дурень, – сказал Пиксаров и отхлебнул кофе.

Тут он нахмурился и осмотрел приборную панель.

– Печеньки-то, – пробубнил Пётр Саныч себе под нос. – Печеньки-то я не взял.

Пиксаров отпустил штурвал и походкой бревна, которое упало в воду, пошёл искать печеньки. И в этот самый момент маленький Петька не выдержал. Терпеть и выносить весь этот бред он больше не мог. У него попросту не хватило на это сил.

– Аы-ы-ы-ый! – закричал мальчуган и пулей метнулся к штурвалу.

– Как посадить эту штуку⁉ – заорал он и начал тыкать на все кнопки подряд. – Я хочу на землю!

Тык, – и, – КХ-Х-Х-Х!!! – поддали горелки.

Тык, – и от кухни отстегнулся груз в виде парочки стокилограммовых мешков с песком.

Тык, – и старый дедовский магнитофон взревел на всю громкость; тут выяснилось, что Пиксаров очень уважает дет-металл и женский пиг-войс.

Тык, тык, тык, тык…

– Ах ты засранец толстожопый! – дед бросил поиски печенек, кинулся обратно к штурвалу, но было уже слишком поздно.

Тык, – и кухня отдала якорь…

* * *

ИЛЬЯ ПРЯМУХИН.

Лодка ушла под воду и не протекла в первую же минуту. На мой взгляд – отличные новости. В иллюминаторах теперь плескалась коричневая взбаламученная вода с фрагментами водорослей и внутри подлодки стало совсем темно.

Васька перестала храбриться и теперь крепко прижимала к себе мистера Счастливчика. Бомбожопки шёпотом перепикивались с матерью.

– Давай, блядь, давай, – шептал себе под нос майор Оров. – Хорошо идём, – а Дед Бигдик тихонечко молился Ракульскому богу.

Всё шло по плану. Всё шло хорошо.

Винты взбивали воду и вокруг стоял характерный гул, но тут вдруг: Бульк! – и я услышал какой-то посторонний звук. Точно посторонний; он прозвучал чуть в отдалении. Как будто бы рядом с подлодкой ёбнулось что-то очень большое и тяжёлое.

Судя по реакции людей, этот звук услышал не я один.

Мина? Так может прозвучать взрыв подводной мины?

– Что это было? – спросил я Вышегора.

– Не знаю. Не вижу, – Вышегор задумался. – Быть может какая-то речная химера?

И тут раздался железный лязг обшивки. Задницу подлодки буквально выдернуло на поверхность. В иллюминаторы я увидел, как уровень воды начал стремительно падать…

* * *

ВВЕРХ

– Ну ты и сучара, конечно! – дед Пиксаров оттолкнул внучка от штурвала. – Ты что натворил-то, гадёныш⁉ Куда натыкал⁉

Тут кухня резко дёрнулась и начала крениться в сторону. Ещё пара секунд и пол наклонился под углом в сорок пять градусов.

– Твою же мать!

Дедуля Пиксаров скатился вниз, упёрся ногами в кухонный сервант, открыл смотровой лючок в полу, а там…

– Ох ё-ё-ё-ё.

А там, на натянутой якорной цепи, болталась подлодка. Будто бумажный кораблик на верёвочке, летающая кухня тащила его вдоль по Волге. В тот момент Пиксаров подумал о том, что у его внучка настоящий талант. Чтобы вот так, с первого раза, да не глядя забагрить подводную лодку…

– Петя! – закричал он. – Жми красную кнопку!

– Ыы-ы-ы-ыы!

– Жми, я сказал! Жми, жирная жопа, жми!

Пиксаров снова посмотрел вниз. Люк подводной лодки открылся и из него вылезла голова человечка. Человечек явно негодовал; орал что-то.

– ЧЕГО⁉

Тут человечек перестал орать и рядом с его головой возникло гигантское белое облачко, будто бы в комиксах. «ОТСТЕГНИ ЯКОРЬ СКОТИНА» – проступили на облачке крупные печатные буквы.

– Да как же я его тебе отстегну-то? – сказал Пиксаров, тяжело вздохнул и посмотрел на внука. – Петя, твою мать! Ты там жмёшь или нет⁉

– Жму-жму!

ПХ-Х-Х-Х-Х! – зашипели горелки. Кухня вновь начала набирать высоту.

– Жми, не отпускай!

– Жму!

ПХ-Х-Х-Х-Х! – очередной рывок и пол наконец-то вернулся в нормальное положение. Пиксаров утёр со лба холодный пол и снова выглянул в лючок. Теперь подлодка болталась уже над водой. «НЕ ОТСТЁГИВАЙ!» – было написано на облачке, – «ПОЖАЛУЙСТА НЕ ОТСТЁГИВАЙ!»

– Ну да, конечно, – сказал Пиксаров. – Щаззз…

* * *

ВНИЗ

Пу-пу-пу, блядь…

Стало быть, улететь из города – не такая уж неосуществимая затея. Вот только как⁉ Как, блядь⁉ На подводной лодке⁉ Как такое вообще возможно⁉ Ну почему на пути к титулу эрцгерцога я вечно следую по самым всратым; самым упоротым маршрутам⁉ Ну почему дорога к богатству и благоденствию вымощена болью и чепухой⁉ НУ ПОЧЕМУ⁉

А впрочем… похуй.

Попробую хотя бы разок просто расслабиться и посмотреть, что будет дальше. Бля буду, это ещё не конец.

– Не бойся, Вась, – сказал я сестре и улыбнулся. – Всё будет хорошо, вот увидишь.

– Не будет! – закричала Васька. – Не будет! – и тыкнула пальчиком в иллюминатор. – Смотри туда! Смотри!

Я посмотрел.

Ох пу-пу-пу…

Ох пу-пу-ру-пу-пу…

Внизу, прямо под нами, я увидел тот самый ужас, который до этого уже успел повидать в роликах местных жителей. Да, это он. Гигантский улей. Сотни, а может быть даже тысячи хитиновых тел, которые ползают друг по другу, пинаются, переплетаются, а может быть даже и эт-самое… ласкаются?

Сейчас мы пролетали ровно над ульем.

– Моё личное бусидо, – прошептал я вслух, еле слышно. – Дорога чепухи и боли, – и ни на миг не удивился, когда в этот самый момент…

* * *

ВВЕРХ

– Э-э-Эх! – Пиксаров размахнулся что есть мочи и в очередной раз рубанул пожарным топором по дереву. Балка чуть хрустнула, подумала о своём, – о балочьем, – затем прогнулась; тут уж затрещала от души, надломилась окончательно и нехилый кусок пола вместе с цепью, якорем и подлодкой полетел вниз…

* * *

ВНИЗ

Мы вошли в улей с омерзительным чвяканьем. Хрустел хитин, ломались панцири и кости, плоть заражённых клонов плющилась под тяжестью подлодки. С каждой секундой мы погружались в эту жужжащую мясную трясину всё глубже и глубже. Глубже и глубже.

Бах! – а это, кажется, была крыша НИИ.

В какой-то момент мы наконец-то перестали падать и остановились. Вышегор выключил двигатели; винты перестали вращаться.

Темнота. Духота. Шебуршание панцирей по металлической обшивке подлодки и мерный гул пчелиного улья со всех сторон. На секунду я подсветил иллюминатор фонариком от телефона – снаружи копошилось месиво из страшных, злющих пчелиных рож.

Васька прижалась ко мне что было мочи, и я почувствовал, как девочка дрожит от страха. Бомбожопки притихли, Вышегор перестал ругаться, Бигдик перестал молиться. Вот только Романов, сука, так и не перестал храпеть.

Все мысленно прощались с жизнью.

Вот только зря.

Ой, зря, ребята, зря.

Я-то в этот момент уже знал, что нужно делать. Последний кусочек мозаики встал на своё место. Подлодки, роды, якоря, боярышник, фургон, медведь, воздушный шар, НИИ и клоны. Ох. Это было похоже на религиозное откровение. Ну… насколько я его себе представляю.

Я понял свой путь. Я понял его отчётливо, ясно и прям вот сразу целиком; одномоментно. Чепуха обрела изящество, а боли, – если уж разобраться, – никогда и не существовало. Я понял: если уж мне предстоит идти по самому всратому маршруту, то я пройду по нему спокойно, гордо и без истерик.

Ну и, конечно, с выдумкой.

Хах, блядь… Ну… Вот честно, в любой другой ситуации я бы сам себе за подобную выходку руки отрубил, но сейчас это было так органично. Так правильно. Логично, – если слово «логика» вообще применима к ситуации.

– Святопрост, – сказал я, – прямо за тобой акваланг. Видишь?

– Вижу.

– Надевай.

– Ага.

– Вышегор?

– Да, Илья Ильич?

– Подай-ка сюда зажигалку. Дедушка Бигдик?

– Ась?

– Тащи мешки со звездоцветом.

Спалить два ляма? Спалить к чертям две сотни квадратов в центре Москвы? Эх, блядь. Ну ничего. Заработаю ещё. Ну… если выживу. А вот если не выживу, то точно не заработаю.

Так что вывод простой, как мне кажется.

– Ну что, будем выкуривать этих тварей?

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ.

Весь совет Императора таращился на экран здоровенного проектора. Почтенные эрцгерцоги боялись издать хотя бы малейший звук; люди понимали, что за неловкий чих сейчас можно схлопотать бессрочную командировку в Сибирь.

Всё внимание зала было устремлено на картинку.

Сам Император тоже был здесь. По обыкновению, монарх присутствовал через свою младшую дочку, – на лбу Ольги К о винской лежала чёрная рука опричника.

– Мы ведём наш репортаж с места событий…

Репортёрша Черепашкина переступила через тело своим массивным белым сапогом и мило поморщила носик. Позади неё виднелось здание НИИ ХИСИК, усеянное трупами уродливых клонов. Никакого шевеления. Никакого жужжания. Лишь тишина и странный густой дымок, который курился из приоткрытых окон института.

– Наша съёмочная группа пока что не понимает, что произошло, – сказала Апрелина Ониловна и двинулась дальше. – Но по неподтверждённым данным очевидцев, прямо в эпицентр заражения была сброшена… Ой!

Тут центральная дверь НИИ распахнулась и наружу вышли люди. Четыре взрослых мужчины, – один из них был без сознания, – маленькая девочка с коробкой в руках и абсолютно нормальный, ничем не заражённый клон с круглым стеклянным шлемом на голове.

– Кажется, это и есть наши герои! – крикнула Черепашкина и камера начала раскачиваться из стороны в сторону; оператор побежал вслед за репортёршей.

– Илья Ильич⁉ – восторженно закричала Апрелина. – Это снова вы⁉

– Агам. День добрый.

– Друзья! – тут Черепашкина собралась и обратилась в камеру. – Объясню вам, что происходит. Кажется, за героическим спасением Твери стоит наш недавний знакомый, помещик Илья Ильич Прямухин, который вместе со своими рабочими буквально на днях отразил нападение волны химер на Торжок. Илья Ильич?

– Да?

– Прошу вас, расскажите телезрителям, что произошло.

– О-о-о, нет, рыжик! – молодой помещик сально улыбнулся. – Я на это больше не куплюсь! Апрелька, душа моя, если хочешь интервью, то милости прошу ко мне в…

Пиу! – Ольга Ковинская нажала на пульт и экран погас.

– ПРЯМУХИН, – сказал Император.

Эрцгерцоги молчали.

– ДОЛОЖИТЕ.

И вновь тишина.

– ЗНАЧИТ ТАК, – Император не стал повышать голос; его спокойствие страшило людей ещё больше чем ярость. – ЕЩЁ РАЗ ВЫ ПРОПУСТИТЕ ПОДОБНОГО ПЕРСОНАЖА В ЭФИР, И Я ПОДУМАЮ О ПОЛНОЙ ЗАМЕНЕ СОСТАВА ИМПЕРАТОРСКОГО СОВЕТА.

– М-м-мы, – подал голос самый смелый. – Мы разберёмся.

– РАЗБИРАТЬСЯ НУЖНО БЫЛО СРАЗУ ПОСЛЕ ТОРЖКА, – сказал Император. – ТЕПЕРЬ УЖЕ ПОЗДНО РАЗБИРАТЬСЯ.

– К-к-к-какие будут распоряжения, Ваше Величество?

– ПРИСТАВЬТЕ К ПОМЕЩИКУ ЧЕЛОВЕКА, – сказал Император.

– Кого-нибудь из тайной канцелярии?

– ДА. ПУСТЬ ПРОСЛЕДИТ. И ЕСЛИ ВДРУГ НАША ЗВЕЗДА ВНОВЬ ЗАДУМАЕТ ЧТО-ТО ГЕРОИЧЕСКОЕ, Я ДОЛЖЕН ПЕРВЫМ ОБ ЭТОМ УЗНАТЬ. ВОЗМОЖНО, ПРИДЁТСЯ ПРИНИМАТЬ УПРЕЖДАЮЩИЕ МЕРЫ.

– Да, Ваше Величество. Всё сделаем. Что-то ещё?

– ПОКА ЧТО ВСЁ, – Император чуть подумал, а затем добавил:

– НЕНАВИЖУ ВЫСКОЧЕК…

Глава 15
Про операторскую грусть

Как только я принял свой путь таким, какой он есть на самом деле, жизнь тут же повернулась ко мне лицом – красивым и дружелюбным; с лёгким таким казуальным макияжиком. А она ничего так, если присмотреться. Хорошая.

Я наконец-то дома!

Я наконец-то в безопасности. Мои сёстры в безопасности. Мои люди в безопасности. Моё поместье в безопасности.

После инцидента с НИИ у меня в должниках значился не только герцог Мясницкий, но и князь Мясницкий, – Сан Саныч собственной персоной, – так что в тверской области род Прямухиных теперь был неприкасаем. Не по-индийски неприкасаем, само собой, а по-крутому. Типа, не трогайте, если не хотите проблем.

Плюс ко всему с моих плеч свалился ещё один камушек. Отныне и впредь, под моим чутким контролем, Андрюша Романов перестал пытаться сдохнуть под забором от палёной водки, цирроза печени или нападения жестоких школьников. Но об этой скотине чуть позже…

Сегодня мне было не до него.

Сегодня у меня было запланировано интервью с командой Имперских Новостей. Специально по такому случаю я оборудовал в одной из комнат поместья джакузи. Точку воды проводили наспех, шумно, без косметики. К тому же устроили небольшой потоп.

Ремонт в комнате было делать уже некогда и как итог – моя белая гидромассажная красавица стояла на влажном раздроченном полу посередь облупленных стен. Из ситуации вышли при помощи магии, – мы ж маги, верно? Команда клюкволюдов быстренько устроила в комнате настоящий сад из фикусов, лиан и кустовых цветочков; так что весь срам теперь был прикрыт за буйной тропической растительностью.

В качестве иллюминации зажгли свечи.

Много-много свечей.

Так. Как ещё я подготовился к интервью? Шампанское, музыка, пятнадцать минут на репетицию монолога, массажные масла и фрукты. Ах, да! Ещё один немаловажный штрих – воздержание. Было очень трудно не накинуться на Бруснику прямо по приезду, но я сумел. Буква «Д» – дисциплина. Очень уж мне хотелось предстать перед моим интервьюером во всей своей красе и десятикратной мощи.

– Добрый вечер, дорогие телезрители, мы ведём репортаж прямо из дома нашего вчерашнего героя, Ильи Ильича Прямухина. Илья Ильич, расскажите нам, что же на самом деле случилось в…

Говори-говори, – подумал я. – Не останавливайся.

Сейчас между мной и Апрелькой Черепашкиной был лишь её купальник, – я-то втихаря уже стащил с себя трусы, – и несколько кубометров бурлящей воды. О том, что нужно взять с собой купальный костюм, я предупредил репортёршу заранее. Она была так возбуждена предстоящим эксклюзивом, что не стала уточнять детали. Вот сразу видно – человек горит работой.

Так вот. Пропущу малоинтересные детали нашей встречи и прогулки по поместью, и сразу же приступлю к описательству главного:

Груди.

О, эти гипнотические груди!

То были одни из самых прекрасных грудей, что мне довелось повидать за свою жизнь. Такие сочные и приветливые. Такие выразительные. От них фонило эдаким предельно-допустимым излучением ебабельности, и кабы счётчик Гейгера умел считывать такое излучение, трещал бы сейчас как сумасшедший.

От груди Апрелины Ониловны как будто бы исходил божественный свет. О, да! К таким мощам, – от слова «мощь», – я совершал бы паломничество хоть на край земли. Хоть каждый день, куда угодно, правда.

Купальничек у Черепашкиной был в цвет комбинезона, – жёлтым, – и… ох… Клянусь, не знаю, как правильно называется именно эта разновидность насисьничков, но с этих пор она моя любимая. Ни чашечек, ни бретелек, ни этих грёбаных застёжек. Просто два кусочка тонкой жёлтой ткани на верёвочках. Две верёвочки за спинку, две верёвочки за шейку.

Такой фасон стискивал и без того дружных девок Апрелины Ониловны, подтягивал их и делал ещё желанней. Да плюс горячая вода.

Не знаю, как это работает, но вода прокачивает сексуальность. Мокрая женская плоть как будто меняет свою структуру, – а может так оно и есть? – и сводит с ума… сводит с ума… сводит с ума…

– Что?

– Что? – тут я понял, что уже несколько минут рассуждаю вслух. – Кхм-кхм. Так. Расскажу, как было дело. Мы с моей сестрой Василисой Ильиничной оказались в Твери совершенно случайно. В городе как раз был цирк, и мы…

Дальше я прогнал историю о том, как чета Прямухиных не смогла остаться в стороне от беды простых людей. О том, как мы переживали за Империю. О том, как мы искали способы предотвратить эпидемию и о том, как я внезапно вспомнил…

–…что мой дедушка выкуривал пчёл из улья на нашей фамильной пасеке, – история была выдумана от и до. – И тогда я подумал, Илья Ильич, ну кто же, если не ты? Кто же ещё может спасти город?

– А где же вы добыли подводную лодку и воздушный шар?

– О-о-о-о, – протянул я. – Ну это уже история не под запись. Она остросюжетна и хитросплетена. Боюсь, что ввиду природной скромности я не смогу рассказать её сходу, да ещё и голосом. Думаю, эта история заслуживает бумаги. Так что давай отпустим оператора и запишем её текстом? Как ты на это смотришь? Потом вместе доведём до ума, подредактируем где надо, и помимо эксклюзивного репортажа у тебя будет ещё и эксклюзивная статья.

– Хм-м-м, – в глазах Черепашкиной полыхнул охотничий азарт. – А давайте, Илья Ильич! Хорошая идея!

– Ты свободен, – скомандовала она своему оператору.

– Камеру оставь! – прикрикнул я на очкастого бедолагу, когда тот взялся за штатив. – Оставь, кому говорю⁉ Где она тут включается? Какая кнопка? Ага. Понял. Ну всё, давай уже, давай. Пиздуй.

Мужичок-оператор чуть не плакал. Он оказался более проницателен чем его напарница и уже смекнул к чему идёт дело.

Что ж…

Я понимаю, как тебе обидно, брат. Чисто по-мужски я тебя прекрасно понимаю. Но и ты меня пойми; пойми и давай-ка уже уёбывай туда, откуда вылез. Во френдзону.

Хлоп! – дверь за оператором закрылась.

– Итак, – Черепашкина взялась за телефон, открыла заметки и приготовилась записывать.

– Итак, – повторил я за ней. – А что, прям сразу и начнём?

– Ну да.

– Эх, рыжик-рыжик, – я покачал головой. – А как же для начала настроиться на прозу? А как же продумать архитектуру повествования? Не-не. Сначала нужно поймать настроение. А для этого нет средства лучше, чем бокал игристого, как думаешь? Брусника!

Брусника появилась прямо из кустов. В одной руке моя дриадка держала бутылочку шампанского, а в другой три бокала.

– Это моя ассистентка, – сказал я Черепашкиной. – Не смущайся её, пожалуйста.

По старой клюкволюдской привычке, Брусника была одета в ничего.

– Ой.

– Добрый день, – сказала дриадка, элегантно переступила через бортик джакузи и передала мне бутылку.

И пока я раскрывал фольгу, отворачивал проволочку и шатал пробку, моя дриадка села на Черепашкину сверху и принялась что-то нашёптывать ей прямо на ушко.

– Ой, – раскраснелась репортёрша. – Так я же… Ой…

Хлоп! – выстрелила пробка.

– Да ты расслабься, – сказала Брусника, передала Апрелине Ониловне бокал и дёрнула её за верёвочку купальника. – Тебе понравится…

* * *

Жёлтый купальник висел на фикусе. Черепашкина плавала звездой на поверхности джакузи и периодически подёргивалась в конвульсиях.

– Как думаешь, долго она так будет? – спросил я у Брусники.

– Я думаю, ещё минут пятнадцать. Дай девочке отдохнуть, – ответила дриадка. – Я в первый раз тоже не ожидала такого… э-э-э… напора.

– Правда?

– Ага. Ну ничего, – Брусника потянулась через меня за бокалом шампанского и груди дриадки скользнули мне прямо по лицу; ненасытный писос опять встрепенулся. – Привыкнет. Ты просто зови её почаще.

– Думаешь?

– А почему бы нет? Да и вообще, перевози её сюда, – сказала Брусника. – Сделай наложницей. Ты же вождь, Илья Ильич, да к тому же аристократ. Я ещё только начинаю изучать ваши порядки, но уже прекрасно понимаю, что тебе полагается гарем. А иначе как-то несолидно получается.

Гарем, – подумал я. – Звучит-то как.

– Иначе люди рано или поздно начнут шушукаться у тебя за спиной. Мол, барин слаб.

– Вот как?

А правда ведь, Брусника шарит! Но я не допущу такого! Не позволю! Я задушу все эти грязные слухи в зародыше! Раз на кону стоит репутация семьи, значит так тому и быть! Да!

ДА-А-АА!

Какие бы трудности не встали у меня на пути. Как бы тяжело мне не было. Как бы я не уставал от этого ежедневного жаркого и разнообразного секса с толпой прекрасных молодых женщин, я справлюсь! Костьми лягу, но выдержу!

Во славу Рода!

Во имя престижа семьи Прямухиных!

* * *

Так…

Ладно…

Это всё прекрасно, но пора возвращаться к делам. А дела мои – становление эрцгерцогом, свержение Императора Российской Империи и возвышение семьи Романовых. И тут, – хуяк! – загвоздка.

Не понимаю в чём дело. Даже ума приложить не могу, но факт остаётся фактом. Эта скотина до сих пор не протрезвела. С того момент, как мы вытащили Андрея Павловича из вампирского логова, прошло уже больше суток, и никто ему не подливал.

Точно не подливал.

Я бы заметил.

Поначалу я грешил на сердобольную Ваську, – ну любит девочка животных всяких; жалеет их как может, – но та сказала, мол, ничего не делала. Не верить словам сестры у меня не было никаких причин. Это ж Васька. Не знаю, есть ли в этом мире другой такой же честный, добрый и милашный некромант.

Ну… Сталбыть вот.

На скорую руку в подвале поместья были оборудованы две камеры, – если уж у Бориски Безродного есть личная тюрьма, то мне она нужна и подавно.

Полноценным подвалом это помещение, правда, назвать было нельзя. Скорее уж подполом. Низкий деревянный потолок, цементный пол, подпорки тут и там, трубы, кабели. Из освещения – голый цоколь с лампочкой на шнуре. Из мебели пара стеллажей в дальнем углу.

Клюкволюды к моему прихожу тут уже пошуршали. Убрали паутину, подмели пыль и выкинули порядка сотни трёхлитровых банок с заплесневевшими закрутками. Сердце кровью обливалось, когда они вытряхивали в компостную кучу солёные огурцы и патиссоны. Это ж сколько годной закуски улетело в помойку?

Ну ничего. Стоило вспомнить, как буквально вчера я сжёг два миллиона рублей, и скорби по огурцам как ни бывало.

Итак. В подполе поместья оборудовали две камеры. В первой сидел Яросрыв Неврозов. В своём ростовом костюме баночки мастики он вновь стал спокоен и рассудителен. Мы с ним даже перекинулись парой фраз о том-де, что как-нибудь потом вместе посидим и подумаем, как же порешать нашу ситуацию, ну а сейчас, мол, не время.

– Прекрасно понимаю, – сказал казак.

А после попросил спустить ему побольше книжек, желательно что-нибудь из альтернативной истории. Думаю, ему бы зашли учебники за десятый класс из моего прежнего мира; вот бы он, конечно, прихуел.

Ну а вторым узником Прямухинского поместья стал Андрей Палыч Романов.

– Где ты взял выпивку, скотина⁉

– Я ничо не брал, – язык у будущего императора заплетался. – Братиш, ну принеси пивка, ну пожалуйста, ну я прошу тебя, ну плохо, блин, ну принеси пожалуйста, ну «охоты», ну баночку, ну чо те стоит, ну блин…

– Зар-р-р-раза, – прорычал я.

В таком состоянии разговора не выйдет. Похоже, придётся потерпеть до завтра.

Я приставил ко входу в подпол охрану и отправился дальше. Первым делом проинспектировал деревню. За время моего отсутствия мало что изменилось; клюкволюды по-прежнему обживались и пока что не приступили к возделыванию земли. Быть может, пиздюля помогут аккумулировать их деятельность?

– Мохобор, – строго сказал я старому вождю. – Давайте-ка сегодня последний день отдыхаем, а завтра я жду от тебя подробный план развития сельскохозяйственных угодий.

– Да, молодой вождь.

– Помнишь, на что мы делаем упор?

– На авокадо, – ответил Мохобор.

– Отлично. Если понадобится косточка для рассады, скажи Кузьмичу. Пусть отправит кого-нибудь в город. Или в Москву, если понадобится.

Я чуть подумал и добавил:

– Сам не поеду. Нахер.

И впрямь, ну нахер. В ближайший месяц я планировал оставаться в поместье, да и потом без крайней необходимости из него не вылезать. Если уж местные пейзажи так хороши летом, то что же будет осенью?

Обожаю осень.

С этими мыслями я залез на тот самый дуб, с которого всё начиналось. На этот раз залез без проблем, легко и быстро. Ну да, моё тельце уже адаптировалось к нагрузкам. И если присмотреться повнимательней, то у меня даже появились мышцы, которыми можно было поигрывать.

Я удобно устроился на ветке дуба. Для меня сейчас настал момент мира и тишины. Я посидел так где-то с полчасика, полюбовался видами, слез и отправился дальше.

В доме кратенько пообщался с Ксенией Ильиничной. Она сейчас пребывала в восторге от медийности своего брата и уже настроила планов.

– Илья, это логичное продолжения развития рода, – сказала она.

А я не смог не согласиться. Ксюха завела разговор о женитьбе. Ей самой уже исполнилось восемнадцать, а Таньке будет в следующем году, так что пора. Да и я как бы тоже могу сыграть в эту игру, притом не раз, – гарему быть, уже решили.