Текст книги "Право Вызова. Книга Вторая (СИ)"

Автор книги: Максим Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Пчела-Лампосвет вылез из капсулы и первым же делом сделал то, ради чего всё затевалось. Он разбил хитиновыми жвалами окно, высунулся в него наполовину и распылил в воздухе свои, – теперь уже свои, – феромоны.

Ветер подхватил их и разнёс по округе. Спустя всего лишь несколько минут все заражённые клоны в радиусе нескольких километров бежали к зданию НИИ. Вот только не за тем, чтобы слушаться.

О, нет!

Кое в чём Лампосвет всё-таки просчитался…

* * *

СПРАВКА ИЗ АВТОРИТЕТНЫХ ИСТОЧНИКОВ.

Брачный полёт – важный этап размножения большинства муравьёв, термитов и некоторых видов пчёл. Во время полёта девственные матки спариваются с самцами, а затем приземляются, чтобы создать новую колонию. Встречаются виды, самки которых спариваются с десятью и более самцами. © Википедия

Гэнг-бэнг (англ. Gang bang) – вид группового секса, в котором участник одновременно находится в половом акте с несколькими партнёрами. Чаще всего под понятием гэнг-бэнг понимают интим между женщиной и группой более трёх мужчин. © Википедия

* * *

– Быз-быз! – жалостливо быз-бызкал Лампосвет Несутин, но клоны не желали останавливаться. Десятки пенисов всё тыкались и тыкались в него со всех сторон. Снизу, сверху, сбоку; будто обезумевшая стая одноглазых змей пыталась зажалить его до смерти. Тык! Тык! Тык! Какие-то пенисы попадали, какие-то нет. Какие-то попадали не совсем туда, куда нужно. – Быз-быз!

Клоны всё прибывали и прибывали. Ещё засветло здание НИИ стало похоже на огромный, копошащийся пчелиный улей, ну а уже к семи утра, когда добрая половина ничего не подозревающего человечества заваривала себе кофеёк и нарезала бутерброды, Лампосвет Несутин начал рожать…

– Быз-быз, – из фасеточного глаза потекла обычная человеческая слеза. – Быз-быз.

Ура-ура! На этом наконец-то заканчиваются длинные скучные эпизоды от третьего лица, а вместе с ними и история молодого талантливого учёного Лампосвета Вячеславовича Несутина.

Наверняка у этой истории есть какая-то мораль. И наверняка Илья Ильич Прямухин сформулировал бы эту мораль примерно так:

Пу-пу-пу, блядь…

Пу-пу-ру-пу-пу…

* * *

Оба гжельских одарённых оказались крепкими мужиками уголовной наружности. Оба блондины, оба голубоглазые, у обоих крупный нос картошкой. Братья что ли? Да почему бы нет? У нас вон, Ксюха с Васькой обе некромантки.

А кстати, у них ведь ещё кое-что общее есть во внешности. Ну точно же. У обоих ледяных магов рукава были забиты гжелью. Вот только не красивыми узорами, а максимально прям партачно. Жирными расплывшимися чернилами тёмно-синего цвета, ну прямо фу. По ходу мастер ебошил эти шедевры машинкой из струны, ручки и моторчика.

– День добрый! – оба мужика вытянулись по струнке при моём появлении.

– Добрый-добрый, – сказал я. – Открывайте.

Вышегор молча стоял в сторонке. Он облокотился на один из стеллажей, махнул охранникам рукой и всё на этом. Иллюзия иллюзией, но если сейчас он подойдёт поближе, то мы реально можем погореть на лжи.

Как так? А просто. Дело в том, что майор Оров был на полторы головы выше Стаса Опаснова. Такая вот деталь. Да хули там? Деталище.

Так что не надо так палиться, не сейчас.

– Как настроение, Борис? – без отчества и титула, ага; но уважительно притом, что прямо завидно.

– Хреновое у меня настроение, – ответил я, чтобы раз и навсегда похоронить дальнейшие разговоры. – Открывайте быстрее.

Каждый из гжельских магов подошёл к своему терминалу и достал свою ключ-карту. Братья, – буду считать, что я угадал и они действительно братья, – посмотрели друг на друга, кивнули и синхронно прокатали карты. В двери что-то щёлкнуло, затвор отъехал в сторону. Лампочка над входом в темницу загорелась зелёным светом.

– Прошу вас, – сказал один из гжельских.

– Ага.

Я взялся за ручку. Я повернул ручку. Ручка поддалась и дверь открылась. Всё просто. Всё очень-очень просто. Теперь мне оставалось лишь зайти и выйти.

Зайти.

И.

Выйти.

Прямо так, как мы и запланировали в самом начале. Но тут вмешались обстоятельства. Да притом настолько непредвиденные, что это даже не рояль, а какой-то, блядь, орган церковный.

– ПИ-ПИ-ПИ!!! – раздался крик из моих штанов.

Громкий и надрывный. От неожиданности я не успел перевести, что именно кричала бомбожопица, но в крике слышал панику и боль. Правая сорвалась с места, спустилась по штанине вниз и принялась бегать кругами прямо перед гжельскими.

– ПИ-ПИ-ПИ!!! – кричала она: *О БОЖЕ!!!* ПИ-ПИ-ПИ-ПИ!!! *О БОЖЕ-БОЖЕ-БОЖЕ!!!*

– Пи-пи-пи-пи⁉ – спросил я Правую, мол, что случилось?

– ПИ-ПИ-ПИ-ПИ!!!*ПОХОЖЕ ВОДЫ ОТОШЛИ!!!* ПИ-ПИ-ПИ-ПИ!!!*ХОЗЯИН, Я РОЖАЮ!!!*

Глава 13
Про макарошки с тушенкой

– Береги её, хозяин, – пронеслись у меня в голове предсмертные слова Левого. – Ты обещал мне.

– Пи-пи-пи! – сказал я: *Без паники* Пи-пи-пи-пи! *постарайся успокоиться и дыши ровно*

Ох… рот тот наоборот. Кто бы мог подумать, что срок созревания плода у изделия №2304 длится всего лишь несколько дней? Обливаясь потом, моя бедная Правая носилась в ногах у гжельских магов и не понимала куда себя деть. Не знаю, насколько больно ей сейчас было, но вот испугалась она знатно.

Да и ещё бы.

В прошлой жизни я пережил и пульпит, и камни в почках, но даже не возьмусь сейчас что-то там рассуждать, размышлять и сравнивать. Я просто очень-очень счастлив, что мне это не грозит. Всё. Вот такое у меня отношение к родам.

Братья охранники были в максимальной степени озадачены. Наверняка, в головах у них сейчас крутились сотни вопросов. Что за дичь вообще происходит? Почему Борис Безродный пищит на кусок собственной задницы?

И тут от переживаний я допустил оплошность. На секунду моя иллюзия моргнула, но этой секунды оказалось достаточно.

– Ах ты ж… стоять! – заорал один из братьев и сразу же начал кастовать меж ладошек ледяной шарик; второй оказался чуть поумнее и сперва прожал кнопку тревоги на запястье.

Я снял иллюзию с себя и Вышегора, – к чему она теперь вообще нужна? – и сотворил вокруг лиц обоих братьев чёрное пятно. Просто пятно. Просто чёрное, – как будто кальмар чернильным пятном плюнул. Мне сейчас не до изысков и весёлых затей, у меня бомбожопица рожает.

– Ать! Твою мать! Где⁉ Куда⁉ – орали гжельские.

Первый запулил в меня ледышку – метнул по памяти и, ясное дело, не попал. Тут же ему в лицо прилетел кулак майора Орова. Маг приложился затылком о стену и сполз по ней вниз. Второго я вырубил самостоятельно; в запале даже не запомнил как.

– Пи-пи-пи-пи! *сейчас начнётся*

– Пи-пи-пи! *подожди*

Я метнулся к стеллажам, схватил первую попавшуюся коробку, высыпал боярышник прямо на пол и подбежал к бомбожопице. Затем снял с себя пиджак, оторвал от него рукава и аккуратно постелил тряпьё на дно коробки.

– Пи-пи *залазь*.

Правая послушно шмыгнула внутрь, устроилась поудобней и:

– ПИИИИ-И-И-И!!! – заорала что-то непереводимое.

– Пи! *Тужься* Пи! *Тужься*

У неё же есть, чем тужиться? А чем рожать? Ох, как же мало я знаю про свою питомицу. Надо будет исправиться и как только выберемся отсюда посвятить ей целый день. Погуляем по парку, сходим в кино. На батутах, быть может, попрыгаем…

– Илюш?

У меня за спиной приотворилась дверь и из неё высунулась Васька. Малыха прикрывала глаза ладошкой и щурилась от света. По всей видимости эти черти держали своих пленников в полной темноте.

– Привет! – крикнул я, подхватил коробку подмышку и выпрямился. – Ты как? Тебя не обижали?

– Нет-нет, Илюш, нормально. Я знала, что ты придёшь.

Ай, как приятно-то. Реально вот приятно, беспизды. В следующий раз ко всем своим титулам добавлю ещё и «образцовый старший брат».

– Все остальные здесь?

– Я здесь, – сказал Бигдик. – А этот ваш Романов снова пьяный. Храпит, сука, не просыпается.

Да как такое возможно-то? – подумал я. – Когда успел? Кто дал ему алкашку? И, главное, – зачем⁉ Аа-а-а-ай, твою мать!

– Вышегор! Вытаскивай Романова! – скомандовал я.

Майор Оров пропал в тёмной темноте темницы, а я начал осматриваться. Где-то здесь должно быть окно, за которым нас уже поджидает Святопрост на машине. Ага. Так вот же оно. Под потолком, конечно, сс-с-с-сука, ну да ничего.

– ПИ-И-И-И-И!!! – Правая чуть ли не на ультразвук перешла.

– Пи-пи *Терпи, ты сильная*.

Я поставил родильную коробку на пол и крикнул Бигдику, чтобы тот помогал. Вместе мы разгрузили ближайший стеллаж и «пошагали» им к стене, прям под окошко.

Я полез первым.

– Подайте коробку!

– ПИ-И-И-И!

– Пи-пи-пи-пи-пи *потерпи, прошу тебя, скоро всё закончится*.

Открыв окно, я выглянул наружу. Ну слава тебе яйца, хоть здесь всё идёт по плану; хоть Святопрост не подвёл. Мой насекомыш был уже на месте, за рулём, – откуда, блядь? – фургона.

– Поближе! – крикнул я ему.

Святопрост кивнул, сдал чуть назад и подогнал фургон к зданию складов впритирочку. Так, чтобы можно было спрыгнуть на его крышу и при этом не переломать себе ноги.

– Пи-пи *Держись*, – сказал я и прыгнул.

Спустился по капоту вниз, передал Святопросту коробку с бомбожопицей и полез обратно, помогать остальным.

Я аккуратно подхватил и спустил Ваську, подал руку Бигдику, а вот Романова немножко уронил. Ну ничего, он синий и расслабленный, к тому же с нами хилл. Последним из окна выпрыгнул Вышегор, – при этом майор оставил на крыше фургона приличную такую вмятину.

Всей толпой мы погрузились в машину и Святопрост тихонько тронул. Без спецэффектов, визга тормозов и дыма от покрышек. Пока что мы ни от кого не скрывались. Погони не было.

– Пи-пи-пи-пи, – устало пропищала Правая, а после:

– ПИ-И-и-И-и-И!!!

– Пи-пи! – раздался восклик новой жизни.

Я заглянул в коробку и не смог сдержать улыбки. Маленькая жопка размером с яблочко-ранетку смотрела на меня своим крохотным удивлённым глазиком. Радужка голубая, как у мамы. А вот волосиками малыш наверняка пойдёт в отца-героя; уверен, что со временем они завьются и станут такими же жёсткими.

Какая ж милота. Какое ж чудо, господи.

– ПИ-ПИ-И-И-И!!! – и тут пошёл второй.

Какая мерзость, блядь. Какой же ужас.

Я отпрянул от коробки, осмотрелся по сторонам и тут… тут у меня возникло множество вопросов к Святопросту. Впрочем, не у меня одного.

– Слышь, ты⁉ Жучара, блядь⁉ – в суровом голосе майора послышался и гром, и канонада взрывов, и грохот литосферных плит. – Куда мой джип дел⁉

– Я оставил его там.

– Где⁉

– Там, где мы разошлись.

– С хера ли⁉

– Чтоб взять фургон.

– Ты чо, блядь⁉ Ты совсем…

– Так, тихо!

Я попросил майора Орова остыть раньше времени, а потом велел Святопросту чётко, быстро и внятно объяснить, что происходит.

Короче.

Мой насекомыш правда жук. Не только с точки зрения генетики, но и характером. Есть в нём какая-то склонность к мелкому уголовничеству. Тащит, сука, всё, что плохо лежит. Не замечал за ним такого раньше; надо будет воспитать по приезду домой.

Итак. Чтобы скоротать время, Святопрост бросил джип Вежливых Лосей и пошёл бродить по промзоне с целью чего-нибудь спиздить. И каково же было его удивление, когда в кузове одного из рабочих фургонов предприятия, он обнаружил…

– Жучиный Кайф! – глазёнки насекомыша засверкали. – Вот там, в мешках! Там килограмм, наверное, тридцать!

– Чего?

– Безродный тут не только боярышник растит, ага! – Святопрост подмигнул мне и весело-задорно рассмеялся.

– Та-а-а-ак, – протянул я.

Ещё на заре своей предпринимательской карьеры, многие умные дядьки и тётьки говорили мне, что, мол, если ты хочешь заиметь себе в распоряжение очень много денюжков, то об общепринятых нормах морали стоит забыть.

Но!

Но.

Но-но-но…

Но не всем умным дядькам и тётькам стоит верить на слово. К тому же, у них самих имеются свои табу. У всех имеются табу. Называйте, как хотите: табу, кодекс, принципы… или… не знаю там… запретная черт а? Пожалуйста. Так вот моя запретная черта проходит ровно здесь.

В душе не ебу, что такое «Жучиный Кайф», но уже из названия становится понятно, что это как-то связано с изменённым сознанием, зависимостью, ломкой, разрушенными жизнями и горем для семьи.

– Так, – повторил я как можно более спокойно. – А ну-ка расскажи мне, что это за дерьмо.

– Дерьмо⁉ – вот уж кого не ожидал сейчас услышать, так это дедушку Бигдика. – Да какое ж это дерьмо, Илья Ильич? И ты ещё! – дед замахнулся на насекомыша. – «Жучиный кайф»? По-русски говори, долдон хитиновый!

Следом дедушка Бигдик объяснил мне что к чему, и я немножко выдохнул. Ничего запрещённого. И даже наоборот, настоятельно рекомендованное к употреблению. Сушёная травка в мешках на самом-то деле называлась звездоцветом и предназначалась вовсе не для того, чтобы упарываться и смотреть ковёр.

Я, помнится, рассказывал, что звездовидка лишь наполовину железа, а на другую половину мышца. Ну так и вот. Как и любая другая мышца, без постоянных тренировок звездовидка начинает атрофироваться. В молодости и зрелом возрасте это легко поправимо – взял себя в руки, недельку-другую повъёбывал на тренажёрах, попутно сливая ману направо-налево; и всё! Ты снова на коне.

Мышечную память никто не отменял; восстанавливать гораздо легче, чем качать.

Но, – я думаю, уже понятно, – если ты старик или сердечник, то поддерживать звездовидку в форме можно только благодаря настоечкам или чайкам из звездоцвета. Они как будто бы фиксируют магическую мышцу. Не дают ей чахнуть.

Звездоцвет очень популярен, выращивать его очень тяжело и стоит он, – как выразился дед Бигдик, – «до ёбаной матери». А ещё точно так же, как и мутаген, звездоцвет находится под монополией государства. Так что мой друг Борис Безродный промышлял на своих боярышниковых плантациях ай-ай-ай какими мутными делами.

– А почему жучиный кайф-то?

– Так эти идиоты его курят и в потолок таращатся! – дед всё-таки ударил Святопроста по плечу. – У клонов какая-то другая эта-самая… физиология! На них по-другому действует!

– Да блин, – начал оправдываться Святопрост. – Если чуть-чуть, то ничего плохого же не бу…

– Какой чуть-чуть⁉ В новостях что не случай, так передоз! – Бигдик опять напал на Святопроста.

– Ай! Блин! Не бей!

– Не смей курить, жучара! Не смей!

– Так, погодите-ка. Бигдик, а «до ёбаной матери» – это сколько? – спросил я. – Если перевести на рубли? Сколько можно выручить за тридцать килограмм?

– Ну щас, – дед-хиллер задумался и начал бормотать себе под нос. – Если один чайный пакетик полтора грамма, то тридцать тыщ на полтора, да на сто рублей…

– Два миллиона, – подвёл итог Бигдик.

Я охуел так искренне и глубоко, что аж невольно принялся творить иллюзии. Фургон изнутри озарился приятным розовым светом, запели ангелочки, запорхали бабочки. Два мульта местных денег – это уже не однушка в Алтуфьево! Это уже двести метров в центре, да в пентхаусе, да рядышком с метро! А в моём случае, два миллиона – это крытые высокотехнологичные парники, которые отобьют мне эти деньги до весны и вот тогда-то я не просто куплю себе фисташки и салют, я… я… я ебану салют прям из фисташек!

– Мы сможем их продать? – спросил я у Бигдика.

– Да не вопрос, Илья Ильич, – замотал седой башкой старик. – Сделаем.

– Прекрасно.

– ПИ-И-И-И-И-и-И-и-И! – за такими новостями я как-то совсем позабыл про бомбожопицу.

– Пи-пи? *Ну как ты там?* – спросил я и заглянул в коробку.

Ну охренеть! Уже шестой!

– П-И-И-И-И!!!

Чпоньк, – ан-нет, седьмой.

– Пи-пи *Ты умница*.

Впереди по старой-доброй традиции наших приключений возникло КПП. Сейчас начнётся экшон; стопудово. Святопрост чуть сбросил скорость, открыл окно, подъехал к окошку охранника и остановился.

– Выезжаешь?

– Ага.

– Новенький что ли?

– Ну да.

– Проезжай.

Шлагбаум перед нами открылся. Святопрост уже включил передачу, но тут вдруг:

– Погоди! – крикнул охранник. – Ты береги себя, братиш. Говорят, в городе эпидемия какая-то. И при этом косит только ваших.

– Спасибо! Буду осторожен!

– Ну всё, давай.

– Ага.

Святопрост закрыл окно и тронулся.

Я чуть было не выпрыгнул из фургона, чтобы отчитать охранника. Мол, блядь, ты чо? А как же погоня? А как же нервяки? Ты обо мне вообще подумал, дядь? Мне как ходить-то без горящей задницы? Я уж привык вообще-то!

Короче вот. Оказывается, такое тоже бывает. Где-то далеко-далеко за нашей спиной, – так что даже не слышно, – ревели сирены. Где-то там охранники сбегались к складам и прочёсывали каждый метр. Где-то там было суетно и небезопасно. Где-то там, а не здесь.

Мы спокойно выехали за территорию боярышникового производства и покатили в сторону центра.

– Пи-пи-пи-пи, – мне на коленку залезла Правая.

Замученная, усталая, насквозь мокрая от пота, но по-матерински счастливая. В коробке у меня под ногами ёрзали и шибутились двенадцать маленьких бомбожопок. Какие-то правые, какие-то левые, но все как одна до невозможности милахи.

Я взял одну, посадил себе на ладошку и показал ребятам.

– Ой какие классные! – взвизгнула Васька.

– О-о-о-о-о, – улыбнулся Вышегор. – С пополнением!

А дед Бигдик и вовсе расплакался по-стариковски.

– Пи-пи *Ты молодец*, – сказал я Правой. – Пи-пи-пи-пи *Ты просто умничка*…

* * *

Да только нехуй расслабляться! Я-хай, блядь! Собрались все!

На часах к этому моменту было уже девять утра и, если верить Алексею Анатольевичу Мясницкому, то городу оставалось жить всего ничего.

Пора отсюда выбираться. Команда в сборе, сестра со мной, бомбожопка принесла потомство. Так ещё и бонус в виде двух миллионов рублей в украденном фургоне. В физической близости от таких денег у меня всегда поднималось настроение и либидо. Хотелось зарываться в кучу голых женщин, смеяться, танцевать и петь на манер диснеевской принцессы, – так чтобы все лесные зверьки в округе сбегались посмотреть на то, кто это у нас тут такой счастливый пирожочек.

Первая мысль, конечно: «Улететь».

Мы с Вышегором начали думать в этом направлении.

Аэропорт закрыт и точка. Нихера не сделаешь. Угон пассажирского самолёта – дело основательное, к нему готовиться надо; а с нами старики и дети. Следующий вариант – вертолёт. И тут опять мимо. Чтобы вымутить вертолёт, нам надо срочно искать состоятельного городского барона, затем вламываться к нему домой и подвергать выпиливанию всю его семью. А с нами, повторюсь, старики и дети. И пускай наши старики хиллеры, а дети некроманты, вытянуть такой замес с наскока маловероятно.

Есть вариант попроще, но тоже кровавый. Ворваться в местное отделение казачества и выхлопать ребят на реактивные ранцы и экзоскелеты. У меня подобный опыт уже есть, но… но всё равно. Опасно. Сложно. Не факт, что получится.

И что же нам остаётся? На воздушном шаре, что ли, улетать?

Нет.

Всё хуйня, давай заново. Думаем дальше.

Бр-р-ру! – желудок склеился. Когда я ел последний раз? Ночью в баре? Так ведь эти несчастные рульки уже давным-давно переработаны! Чтобы думалось веселей и продуктивней, мы ненадолго заскочили в гипермаркет. Купили походный котелок на десять литров, угля, разжижки, пять пачек макарон и ящик говяжьей тушнины.

Ну а прямо сейчас мы остановили фургон на берегу Волги, дед Бигдик запалил костёр и варил на огне одно из самых роскошных блюд Вселенной. Не только этой, но и вообще всех мультивселенных вместе взятых.

Макарошки с тушёнкой.

О, макарошки с тушёнкой! Для меня вы всегда были чем-то таким ключевым, самодостаточным и… я бы даже сказал основополагающим. Как свет. Как цвет. Как плотность и энергия. Как последняя запись в дневнике Бога или финальный стежок в гобелене времени. Дорогие мои макарошки с тушёнкой, я всегда ощущал вас чем-то вроде стихии. А ведь и правда же! Ну да! Попал! Это божественное хрючево ничто иное, как стихия! Огонь, вода, воздух, макарошки с тушёнкой.

«Но всё изменилось, когда народ макарошек с тушёнкой развязал войну…»

Бр-р-р-рууу!

Так, нахуй, стоп!

Мысли что-то совсем не туда ушли.

Чтобы не искушать себя начать хрустеть сухими макаронами, я отошёл подальше от фургона и стал смотреть на Волгу. Водичка – она же ведь медитативная. Так что должно помочь.

Бздоньк!

Краем уха я услышал, как дед Бигдик вскрывает банки. Стало быть, уже очень скоро, но… не сейчас. Дождись, Илья Ильич! Смотри на воду! Смотри, я тебе говорю! Смотри-и-и-и!

Вода.

Река.

Что там говорил Лёха Мясницкий насчёт реки? Все выходящие из города суда приказано топить и добивать команду? Ну да, верно. Так что по воде нам тоже нельзя отсюда выбраться. Хм… По воде нельзя, но что если…

Хуяк! Очередное озарение! Я достал телефон и начал гуглить Тверские музеи. Ох-хо-хо! Если повезёт, то я чёртов гений. Не то, не то, не то и… вот он! Музей военно-морской техники! Так-так-так, и что у них имеется? А имеется у них… о, да!

Я спрятал телефон и чуть ли не бегом направился обратно.

– Майор Оров!

– Так точно, Илья Ильич!

– Майор Оров, ты сможешь повести подлодку?

– Чего? Какую… какую подлодку?

– Образца 1903-го года, – ответил я со всей присущей мне честностью.

Вышегор задумался.

– Да в принципе, – сказал он. – А чобы и нет? Давай попробуем.

– Готово! – закричал Бигдик.

Дед засунул в котелок ложку, и я услышал этот звук. Как хруст первого снега. Как первый крик новорождённой бомбожопицы. Как первое робкое: «Люблю» из уст понравившейся девочки. О, это восхитительное чвяканье растушенных в хуету мясных волокон, которые буквально плавают в собственном коллагеновом соку. О, макарошки с тушёнкой! Даже если сегодня мне предстоит умереть, насмерть захлебнувшись в старой ржавой посудине на дне Матушки-Волги, то я умру сытым и счастливым.

Спасибо, что были со мной всё это время, макарошки с тушёнкой. Спасибо вам, родные. А мне – ни пуха…