Текст книги "Условный переход (Дело интуиционистов)"

Автор книги: Максим Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

34

В конференц-зал я вошел в 11:30, упустив последний шанс осмотреть «Гигантропос» изнутри. Гроссман потом рассказал, что смотреть особенно было не на что: туристов порциями по два быстро протащили сквозь корабельную шлюзовую камеру, ткнули в запертый люк, ведущий к генератору деформаций, и через открытый люк дали взглянуть на спальные места астронавтов. Командный пост им так и не показали. И вообще: был ли это «Гигантропос» или специально пристроенный к нему макет? Проверить, куда на самом деле вел темный тоннель, по которому провели туристов, и который – по официальной версии – соединял станцию и «Гигантропос», не представлялось возможным.

Я остановился на пороге и осмотрел зал. На стене напротив кресел был вывешен окантованный черной бахромой флаг Всегалактической ассоциации астронавтов. Ниже флага – полуметровый снимок Осборна, тоже в траурной рамке, нижнюю часть которой составили черные с желтой крапинкой тюльпаны. Скорее всего, снимок сделали давно: Осборну на нем лет сорок, одетый в стартовый комбинезон, он был сфотографирован на фоне голубого неба и цветущих яблонь, в общем, обычные астронавтские сантименты.

Вернемся к живым. Здесь их было человек двадцать пять – тридцать, половина из них – его сослуживцы, бывшие и нынешние. Дама в черном платье и темных очках – вдова Осборна; присутствующие подходили к ней по одному и что-то говорили. Рядом с вдовой стояла группа из представителей ВАА, в 12:00 они передадут Кларе Осборн награду, присужденную ассоциацией ее мужу. Еще одна группа – мои коллеги-журналисты. Я подошел к ним и спросил, кто из присутствующих Чанг. Они не сразу вспомнили, о ком я спрашиваю. Наконец, мне указали на невысокого мужчину с восточными чертами лица, который находился среди сослуживцев Осборна. К слову сказать, я мог бы и сам догадаться. Подойдя к Чангу, я назвался и напомнил о вчерашнем звонке.

– О чем вы хотели поговорить? – спросил он.

Я начал с предисловия, которое теперь опускаю – то был обычный набор извинений, перемежавшихся ссылками на долг журналиста вместе с уверениями в том, что я понимаю, как нелегко ему в сотый раз выслушивать, отвечать, вспоминать…

– Говорите, – поторопил он, и я, не переводя дыхания, спросил в лоб:

– Вы один выходили в космос?

– Один.

После этого можно было сказать спасибо и уйти, но мне вдруг показалось, что он неправильно меня понял.

– Я слышал, в тех случая, когда требуется ремонт внешней обшивки станции, астронавты берут в помощники роботов.

– Робот там был, – ответил он, не видя никакого противоречия со своим предыдущим ответом. Должно быть, противоречия действительно не было: выход в космос с роботом не означает выход в космос вдвоем.

Если был, – проносилось у меня в голове, – то эксперты не могли не проверить его видеопамять, поэтому нет никакого риска в том, чтобы спросить:

– Он что-нибудь видел?

– Видел, – произнес он совершенно бесстрастно. С каменным лицом Чанг продолжал делать вид, что понимает меня буквально. Ясное дело, что робот лазил по обшивке не с закрытыми глазами.

– Что он видел?

– Станцию, звезды, меня.

– Сундина?

– Нет.

– Осборна?

– Нет.

– Могу я получить видеозапись?

– Не от меня, – внес он некоторое разнообразие в свои реплики, но, полагаю, лишь с целью поскорее от меня отделаться.

– Почему?

– У меня ее нет.

– А у робота?

– Нет.

Его голова еле заметно дернулась, но не я был тому причиной. Обернувшись, я увидел, как в зал входит Сундин, – я узнал его по опубликованному снимку. Полный, рыхлый человечек с запуганным, мучнисто бледным лицом, он сгорбясь подошел к рядам кресел и сел наверху с краю. Астронавты смотрели на него с явной недоброжелательностью. Для них Сундин оставался главным виновником гибели Осборна. Сундин это чувствовал, однако ему нельзя было не прийти: последний долг и так далее.

Я поблагодарил Чанга, взял его контактный номер и вернулся в компанию журналистов. Мне хотелось послушать, как они будут комментировать происходящее. Церемония прошла спокойно и чинно. Сначала выступил бывший сослуживец Осборна: во время какого-то дальнего плавания Осборн его от чего-то спас. Затем говорил представитель ВАА. Его речь была более формальной, закончив ее, он передал вдове коробочку с прозрачной крышкой. Внутри нее на синем атласе лежала серебряная медаль. Клара Осборн сказала несколько слов благодарности. Окончилась церемония исполнением гимна ВАА, слушали его, разумеется, стоя. Когда гимн отыграл, народ, уже больше не садясь, стал расходиться.

– Ну, вот, – тихо пробормотал один из журналистов, – одним героем стало больше.

Я присмотрелся к его карточке, подтверждавшей аккредитацию на «Трамплине», и увидел фамилию, которой были подписаны большинство статей, комментировавших ход расследования. Не смогу ли я достать через него видеозапись?

– Вы сомневаетесь, что он герой? – спросил я.

– А вы кто?

– Ваш коллега. Журнал «Сектор Фаониссимо».

– Глупое название.

– Не я его выбирал. Так что же насчет героизма?

– Ничего. Я только сказал, что мы получили нового героя.

Пожав плечами, он обогнул меня и пошел к выходу. Но я не дал ему далеко уйти.

– Где здесь бар?

– На станции сухой закон. А вы что, хотели меня угостить?

– Вообще-то, да. Но теперь не знаю, что предложить… может, по кофе?

– Если больше нечего предложить, – хмыкнул он, – ладно, пойдемте.

Мы спустились на один уровень и зашли в кафетерий для персонала. Спиртное здесь не подавали, но кофе варили отличный. «Коллега» вытащил из внутреннего кармана пиджака пластиковую фляжку.

– Вам? – он кивнул на мою чашку с кофе.

– Коньяк?

– Бренди.

– Чуть-чуть.

Он плеснул бренди себе и мне, сделал глоток из горлышка, завинтил крышку и сунул фляжку в карман.

– Вы заметили Сундина? – спросил он.

– Конечно.

– И как он, по-вашему?

– Выглядит неважно.

– Вот именно. Осборн не должен был выпускать Сундина в космос.

– Не прошел фэйс-контроль?

– Ага, интерфейс… – он откусил бутерброд, – …контроль. Перед выходом у каждого ученика снимается кардиограмма. У Сундина она была – хуже некуда. В таком состоянии его не то, что в космос, – в сауну нельзя выпускать. Удивительно, что он не отдал концы сразу, как только понял, что улетает в открытый космос. Мало, кто представляет себе, что это такое – оказаться один на один с бездной. Сундин мог запаниковать, едва покинув шлюз. А Осборн доверил ему перенести карабин фала. Кого же винить в том, что случилось?

– Осборн заплатил сполна.

– Согласен. Но его недосмотр ложится пятном и на «Галактик-Трэвэлинг», и на «Трамплин». Поэтому считается, что с кардиограммой у Сундина было все в порядке. Да, еще один повод – деньги.

– Страховка?

– Она. Руководство «Трамплина» скрыло факт нарушения процедуры выхода в космос, чтобы вдова получила за мужа страховку. В прошлом у Осборна столько заслуг, что они пошли ей навстречу.

– Я читал ваши публикации. Вы ничего не написали о кардиограмме.

– У меня нет доказательств. Я располагаю лишь свидетельством одного туриста, который видел, чту показывает кардиограф. Запись с кардиографа потом куда-то исчезла. Мой свидетель не является медиком, поэтому его словам – грош цена.

– Но опубликовать-то их можно.

– Мне запретили. Пригрозили, что, если не подчинюсь, меня лишат эксклюзивных прав на репортаж о старте «Гигантропоса».

– Почему же вы сейчас мне это рассказываете?

– Множу слухи. Подготавливаю почву к тому, что после старта «Гигантропоса» я снова вернусь к этой теме.

– Прошло два месяца. Ваша тема уже никому не интересна.

– Вот для того-то я и сплетничаю, чтобы людям снова стало интересно.

Собеседник явно пытался шокировать меня своей откровенностью. Он снова слазил за фляжкой и разбавил бренди кофейную гущу.

– Мне кажется, – сказал я, – вы вот-вот заработаете себе на приличный коньяк. Насколько мне известно, датчики в скафандре непрерывно снимают показания о самочувствии человека. Данные должны были где-то сохраниться. Или они пропали, как та кардиограмма?

– Нет, они сохранились.

– По ним можно понять, насколько близок был Сундин к тому, чтобы умереть от страха?

– Он, конечно, перенервничал, но не настолько, чтобы отдать концы. На этом основании руководство «Трамплина» считает, что о кардиограмме можно забыть. Как бы ни барахлило его сердце, полет без страховки оно выдержало. А что вы там сказали насчет коньяка? Или я ослышался?

– Не ослышались. Мне нужна видеозапись, сделанная роботом, который осматривал обшивку станции вместе с инженером Чангом. Вы можете ее достать?

– И доставать не надо. Она у меня здесь, – он похлопал по сумке, брошенной им на соседний стул. – А зачем вам эта запись? Насколько мне известно, на ней нет ничего, что заслуживало бы внимания.

– Назовите цену. – Я предпочел проигнорировать его вопрос.

– Значит, не хотите говорить…

– Говорить я готов сколько угодно. Например, мы можем обсудить цену.

– Хорошо. Ну, скажем…

Начал он с кругленькой суммы в одну тысячу, но после долгой и нудной торговли согласился на пять сотен. Мы покинули кафетерий и отправились к банкомату – одному из тех, что появились на «Трамплине» одновременно с туристами. Я скинул деньги на дорожный смарт-чек на предъявителя. Обнюхав чек, репортер полез в сумку за комлогом, в памяти которого хранились все материалы по делу Осборна. Обманывать меня он вроде бы не собирался. На записи, в углу картинки, был указан идентификатор робота, стояла дата и время, когда производилась запись.

– Ну, – спросил я, – заработали на коньяк?

– Предпочел бы получить информацию, – отбил он.

На этом мы расстались. «Каждый из нас считал, что провернул удачную сделку», – беру в кавычки, потому что раз сто натыкался на эту фразу в разных источниках.

Я просматривал запись на экране компьютера, доставшегося мне вместе с каютой. Робот находился вне станции с 10:15 до 12:45. Эксперты пришли к выводу, что Сундин отцепился от кронштейна между 11:32 и 11:35. Трудно оценить, хорошо ли они постарались, сумев сузить до трех минут самый важный промежуток времени. Чем же занимался в эти три минуты робот? Судя по записи, полз по обшивке по направлению к Чангу. О том, какое расстояние отделяло робота от кронштейна, запись ничего не говорила. Как и сказал инженер, робот видел перед собой корпус станции, небо в звездах и самого Чанга. На первый взгляд, из записи не изъято ни секунды. Если бы была склейка, эксперты ее обнаружили бы. Означает ли это, что робот ни при чем? Ни коим образом. Робот имел дело с неподвижной мишенью – карабином, закрепленным на кронштейне. Ему не нужно было смотреть на карабин, чтобы одним движением снять его с кронштейна. Для этого он мог задействовать заднюю конечность, так как у роботов-монтеров все четыре конечности одинаковы. Я отмотал запись до 11:15 – времени, когда инструктор и ученики начали выходить из шлюза. Изображение кронштейна появилось в 11:28 и уже в 11:29 пропало. Было отчетливо видно, что карабина на кронштейне еще нет. Когда антенна и кронштейн поехали влево (робот поворачивал направо), мелькнула голова какого-то скафандра. Вероятно, это был Сундин. Робот не видел, как он цепляет карабин. Но чтобы действовать вслепую, роботу необходимо было хотя бы раз на него взглянуть! Возникла совсем отчаянная версия: робот видел отражение карабина, ну, скажем, в светофильтре шлема Чанга. Промотал вперед. Светофильтр не опущен, и сквозь прозрачное стекло можно разобрать черты лица. Еле заметное отражение в стекле? Я увеличил изображение. Что-то, конечно, отражается, но нужно обладать воображением художника, чтобы в этом «что-то» обнаружить детали антенн и кронштейнов. Поблескивает сигнальный фонарь, расположенный над шлюзом, – вот это заметно. Чанг разглядывает обшивку, поднимает глаза и… таращит их от удивления, губы двигаются, он произносит, наверное, что-то вроде «куда это его понесло?!», это он о Сундине, – больше, собственно, не о ком.

Я сместил изображение в левую часть экрана, в правой вывел голограмму станции. Вообще-то, с этого надо было начинать: уяснить кто, где и в какое время находился.

Итак, место действия. Сферический выступ жилой зоны желобом переходит в прямоугольные формы правой (если смотреть со стороны ЖЗ) перекладины буквы «Т». Под ребром перекладины и над выпуклостью ЖЗ находится люк, задуманный как запасной или аварийный, но используемый теперь для тренировочных выходов в космос. Чанг осматривал обшивку, так сказать, «на крыше», то есть на верхней плоскости перекладины, она – в смысле, плоскость – в данном случае совпадает с плоскостью буквы «Т». Вдоль ребра торчат антенны, стойки с сигнальными и осветительными фонарями, поручни и прочие детали, которые можно было бы отнести и к тем, что уже перечислены, и к чему-нибудь еще.

Переводя взгляд со стоп-кадра на голограмму, я пытался совместить эти две картинки. Сделать это в уме никак не получалось. Между тем, нет никакой необходимости совмещать картинки в уме, когда в компьютере есть 3D-редактор. В глубине души я всегда считал, что умею им пользоваться. На практике это оказалось не так. Я позвал на помощь Гроссмана, который только что вернулся с экскурсии на «Гигантропос».

Либо он караулил мой звонок под дверью, либо переехал в соседнюю каюту – так или иначе, но ко мне он влетел спустя пять секунд после того, как я отключил связь.

– Где? Что? Покажите! – восклицал он, оттесняя меня от экрана.

– Любуйтесь, – я пожал плечами и уступил ему кресло. – За просмотр с вас пять сотен.

– Не дорого ли?

Я рассказал, как мне досталась запись, и в подтверждение суммы предъявил чек из банкомата.

– Внесете потом в счет, – бросил он, не глядя на чек: все его внимание было приковано к экрану.

С полчаса он гонял картинку туда и обратно.

– Вердикт? – спросил я.

– Не уверен.

– То есть в пользу обвиняемого. Вы должны бы радоваться.

– Пока не уверен – не буду.

Какую гримасу строит Гроссман, когда он чем-нибудь доволен, я уже видел, поэтому готов подтвердить, что после просмотра записи кибернетик не выглядел довольным.

– Мне тут пришло в голову, – сказал я, – нарисовать трехмерные модели всех участников событий и посадить их на голограмму «Трамплина». И пусть они двигаются, как живые. Осборн – до тех пор, пока не погиб.

– По записи можно восстановить лишь передвижения робота и – в определенное время – Чанга.

– Тогда ограничимся этими двоими. В конце концов, нас интересует робот, а не Осборн. Сколько времени уйдет на создание моделей?

– Если вы не настаиваете на внешнем сходстве, то к ужину мы управимся.

– Нас не потащат что-нибудь осматривать?

– Насильно – нет. Для них, чем меньше народу, тем целее аппаратура. Не возражаете, если я буду моделировать на своем планшете?

Я не возражал, но попросил разрешения при этом присутствовать, – например, чтобы в следующий раз обойтись без Гроссмана. Он согласился, и мы переместились к нему в каюту.

Спустя три часа похожий на пупса Чанг уже ковырял обшивку «Трамплина». Робот – его мы тоже взяли из каталога игрушек – полз вдоль ребра корпуса станции по направлению к Чангу. Инженер находился впереди и справа от робота, шлюз – впереди, внизу, слева. Натыкаясь на препятствие, робот обползал его и снова возвращался на ребро. Дойдя до злополучной антенны, торчавшей под углом 135 градусов к плоскости «крыши» и потому нависавшей над шлюзом, он начал сворачивать вправо и к 11:30 повернулся головой к Чангу, который в этот момент находился в восьми метрах от ребра.

– Он мог снять карабин задней конечностью, – заключил Гроссман, – когда находился головой к Чангу.

– Но как он мог видеть, что Сундин перенес карабин на кронштейн?

– Зачем ему это видеть? Вспомните, Сундин перенес карабин с разрешения Осборна. Они разговаривали, робот подслушал их разговор, и он услышал, как Сундин сообщил Осборну, что он – Сундин – закрепился на кронштейне. Где расположен кронштейн, робот запомнил. Точка крепления находилась сразу позади робота; одним движением он отстегнул карабин и, наверное, еще и подтолкнул Сундина, чтобы тот не успел схватиться за антенну. Сундин, вероятно, не почувствовал толчка – сквозь скафандр этого не почувствуешь, а внезапного ускорения он не заметил из-за общего волнения. Так что вы были с самого начала правы, в смерти Осборна виноват робот.

– Я этого не утверждал. Это была гипотеза. Смотрите, сколько мы сделали допущений. Во-первых, замена нейросимулятора у робота-монтера. Во-вторых, робот как-то узнал, что у Сундина слабое сердце. В-третьих, он подслушал переговоры между инструктором и учениками… Кстати, как это вообще возможно, ведь их канал связи не совпадал с каналом связи между роботом и Чангом?

Гроссман всплеснул руками.

– И вас, детектива, удивляет, что кто-то узнал больше, чем ему положено! На «Трамплине» существует единая информационная сеть. В нее поступает все, что только фиксируют приборы. Одни данные записываются и хранятся, другие доступны только «он-лайн». Некоторые данные доступны всем, но большая часть – в зависимости от того, кому они предназначены. Но сеть, тем не менее, едина, и любую защиту можно преодолеть. Как это делается, не мне вам рассказывать.

– Не робот, а злой гений… – пробормотал я, – Борисов услужил человечеству. У его могилы придется установить охрану, иначе, я представляю, какое паломничество туда начнется. И если ее не взорвут, то краски-то, как пить дать, не пожалеют.

Зря я вспомнил Борисова. Гроссман тут же поймал меня на слове:

– Вы считаете, роботов подготовил Борисов?

– Что вы называете «подготовкой»?

Он не ответил. Мне захотелось еще раз взглянуть на мир глазами гениального робота. Запись пошла с 11:28. Человек с большой буквы заставил Робота искать повреждения от метеоритов. Честное слово, я бы обиделся! Но я бы послал в космос Чанга, а не ни в чем ни повинного Сундина. Вероятно, у Чанга было все в порядке с сердцем, а робот, как хищник, выбирал себе слабую жертву.

11:36: Чанг отрывает глаза от обшивки и разевает от удивления рот, и это означает, что Сундин уже летит. Именно показания Чанга позволили сузить промежуток времени, когда отцепился карабин, до трех минут – с 11:32 до 11:35. Чанг провожает Сундина глазами и что-то бормочет…

Я остановил запись, уменьшил окно и рядом поместил окно со снятым нами мультфильмом.

– Сделайте, – попросил я Гроссмана, – этому пупсу лицо Чанга.

– Зачем? – удивился он.

– Хочу понять, куда он смотрит. Линия зрения всегда перпендикулярна зрачку?

Гроссман позволил себе поиронизировать:

– Если он не косит, и если поблизости нет массивных тел, то всегда. Но, коль вам угодно, я внесу релятивистские поправки.

– Вы и без поправок три часа провозитесь…

– Полтора, – заверил он и приступил к делу.

И он действительно уложился.

Красная линия наподобие лазерного луча прочертила восьмиметровый след по обшивке, зацепила антенну и пошла вверх – в пространство. Если быть точным, изумление на лице Чанга появилось в 11:36:19. В эту секунду его линия зрения описывала сложный конус над основанием антенны – над тем самым местом, где стойка соединяется с кронштейном.

– Вот те раз, – сказал я, – вы уверены, что не ошиблись? Может, стоит внести те поправки…

– Все точно, – выдавил Гроссман, лицо которого никак не могло решить багроветь ему или бледнеть – проще говоря, оно пошло пятнами.

– Почему вы занервничали? В одиннадцать тридцать шесть робот уже почти дополз до Чанга, следовательно, если Чанг видел, кто отцепил карабин, то он видел не робота, а кого-то другого.

– Чанг лгал, и его ложь меня настораживает. Во время следствия он сказал, что застал происшествие лишь с того момента, когда между Сундиным и станцией было уже несколько десятков метров. Зачем он это сделал?

– Пойду и выясню.

Я скопировал мультфильм в комлог и направился к выходу. Гроссман перегородил мне дорогу.

– Это может быть опасно!

– С какой стати? Это я опасен, когда чувствую, что мне лгут.

Уж не знаю, чего сейчас испугался Гроссман, но он отступил. Видимо, его совесть тоже была нечиста. Отпуская меня, он посоветовал:

– Запишите весь разговор.

Я так и собирался поступить. Но сначала Чанга нужно было найти. Сейчас, когда до старта остаются считанные часы, технический персонал «Трамплина» почти не отдыхает. Накануне Чанг работал в ночную смену. Чем он занят теперь?

Я взглянул на часы: семь с минутами. Спит у себя в каюте или уже ушел на смену? В любом случае, я не смогу явиться к нему без предупреждения, поскольку не знаю ни номера его каюты, ни точного места работы. Пришлось позвонить. Чанг сразу заявил, что добавить ему нечего. Кроме того, он очень занят, и у него нет времени со мной разговаривать. Тогда я выложил ему открытым текстом:

– Вы видели, как Сундин снялся с якоря, и вы знаете, кто ему в этом помог. Возможно, он сам себе помог. У меня есть доказательства. Либо мы поговорим, либо я несу их представителям ВАА, раз уж они сейчас здесь.

– У входа в зону ноль, ворота номер четыре, через десять минут, – ответил он. Эмоций в его голосе было не больше, чем в космопортовском справочнике.

Зона «0» – это место соединения ножки буквы «Т» и перекладины. Там находится командный пункт и средства управления станцией. Воротами № 4 оканчивается туннель, ведущий из жилой зоны в зону «0». Дальше них – только со специальным пропуском. Чанг не опоздал ни на секунду. Выйдя из ворот, он подошел ко мне уверенным шагом и скомандовал:

– Доказательства.

Не произнося ни слова, я прокрутил на экране комлога пятисекундный фрагмент, из которого следовало, что Чанг в 11:36 смотрел на антенну. Затем я вытащил из комлога кристаллозапись и передал ему. Поступила новая команда:

– Ждите здесь.

Он вернулся спустя шесть-семь минут.

– Я рассказал Сундину о вас. Разговаривайте с ним. Он вас ждет. Каюта ноль-восемь девяносто один. Прощайте.

Прежде чем я успел что-то ответить, он развернулся и зашагал к воротам. Я автоматически пошел за ним, но четвертые ворота знали, кто здесь лишний.

На стук никто не ответил. Я открыл дверь в каюту 0891 и вошел. Сундин сидел на койке, уставившись в иллюминатор. Он не пошевелился – только тихо сказал:

– Садитесь.

Мне стало не по себе: у Сундина было неподвижное, восковое лицо, и смотрел он в иллюминатор так, словно собирался выбить его, как только я закрою за собой дверь.

– Чанг сказал, что вы хотите поговорить, – произнес он и, наконец, перевел взгляд на меня. Я продолжал стоять. Ткнул наугад:

– Что произошло между вами и Осборном?

– Садитесь, – повторил он, – мне нужно сосредоточиться. Мне нужно принять решение…

Я сел в кресло напротив него. Кажется, его не следовало торопить.

– Четыре года назад у меня была дочь. Она умерла, вы знаете?

– Да, я читал.

– За два года до этого умерла жена, но у меня осталась дочь, ей было тринадцать…

У него потекли слезы. Он утирал их ладонью – неловко и торопливо.

– Вы знаете, отчего она умерла? – спросил он.

– Дочь? Нет, не знаю.

– Она покончила с собой. Представляете, в тринадцать лет…

– Да, это ужасно. Почему она это сделала?

– Тогда я этого не понял. Я потратил четыре года, чтобы найти истину. И я нашел ее – здесь, на «Трамплине». Четыре года назад я прилетал сюда вместе с дочерью. Она была без ума от всего, что связано с космосом. Ей очень хотелось побывать там, где не бывал никто из ее друзей. Мы не могли позволить себе путешествие на дальние планеты, и я выбрал эту станцию. Я думал, это будет познавательное путешествие, и в то время, это было недорого…

Действительно, четыре года назад «Галактик-Трэвэлинг» только раскручивала этот маршрут, и слетать на «Трамплин» можно было почти что задаром.

– Она была очень романтичной девочкой, – произнес он, – не такой, как ее сверстницы, совсем не такой… и очень замкнутой, никогда ничего мне не рассказывала… только от ее подруг я узнал, что ей нравились астронавты… вы понимаете?

– Да. И Осборн… – Я ждал, что он снова продолжит, но он молчал. – Какую истину вы нашли на «Трамплине»?

Он отвернулся к иллюминатору, но это не был отказ отвечать. Сундин собирался с мыслями. Я тем временем набирался терпения.

Гроссман выскочил из кресла и бросился мне навстречу.

– Что? Что он вам сказал?

Покидая Сундина, я предупредил его, что буду вынужден передать его историю, по крайней мере, двум людям. Я имел в виду Шефа и Гроссмана. Сундин ответил, что ему все равно: он уже принял решение рассказать все следственной комиссии. Я ответил Гроссману:

– Ave, «Роботроникс», ваш робот полностью оправдан.

Как и следовало ожидать, на слово он мне не поверил.

– Кто же виновен?

– Осборн. Осборн отсоединил карабин Сундина, а перед этим толкнул его, чтобы тот отлетел подальше от станции. Он рассчитывал, что у Сундина от страха не выдержит сердце.

– Он хотел его убить?!

– Да. Мы тут с вами совсем забыли, что убивают не только роботы. Четыре года назад Осборн изнасиловал тринадцатилетнюю дочь Сундина, после чего она покончила с собой. Отец ничего не знал об изнасиловании. В течение четырех лет он пытался выяснить, что толкнуло ее на самоубийство. Врачи, проводившие вскрытие, подтвердили, что у девочки был сексуальный контакт, но с кем – этого не знал никто. В середине прошлого года он наткнулся на публикацию, где говорилось, что на «Трамплине» чуть было не разгорелся скандал, когда родители двенадцатилетней девочки обвинили Осборна в том, что он пристает к их дочери. Каким-то образом Осборну удалось оправдаться. Сундин встретился с теми родителями, они рассказали ему, как вел себя Осборн по отношению к их ребенку, и Сундин вспомнил, что и его дочери – а они незадолго до ее смерти побывали на «Трамплине» – Осборн уделял необычайно много внимания. В декабре он прилетает на «Трамплин», чтобы заставить Осборна сказать правду. Сундин блефовал, говоря Осборну, что в полиции хранится вся одежда девочки, и что он добьется того, чтобы провели сравнительный анализ ДНК, следы которой могли остаться на одежде. В общем, Сундин дал Осборну сутки на размышления. Он понимал, что явных доказательств у него нет, и что остается только ждать ответных шагов Осборна. Разговор между ними состоялся как раз перед тренировочным выходом в космос. У Сундина больное сердце, и проводившиеся перед выходом тесты это подтверждали, но Осборн сделал вид, что не заметил никаких отклонений. Сразу после теста он уничтожил запись кардиографа. Сундин понял, что Осборн попытается что-то предпринять, когда они покинут станцию, поэтому отсоединившийся карабин его не испугал. Осборн полетел за Сундиным лишь тогда, когда уже нельзя было продолжать делать вид, что он не замечает отсутствия ученика. Полетел он нарочно мимо и не догнал бы Сундина, если бы тот не изменил направления движения с помощью импульсника. Осборн не знал, что Сундин умеет им пользоваться. Сундин предполагает, что импульсник Осборна был неисправен, – скорее всего, инструктор сам вывел его из строя, чтобы не догнать ученика. Следственная комиссия, которая уже задавалась вопросом, почему Осборн не воспользовался импульсником, не обнаружила неисправности, так как скафандр Осборна был практически уничтожен выхлопом корабля. Долетев до Сундина, Осборн попытался включить его импульсник. Видимо, он рассчитывал отправить Сундина еще дальше в космос. Потом он сказал бы, что Сундин в панике нажал на кнопку. Но он не ожидал, что тот даст ему отпор. Сундин оттолкнул Осборна. Находясь в неуправляемом полете, инструктор попадает под выхлоп. Через пятнадцать минут вышедший на помощь Осборну астронавт возвращает Сундина на станцию. Чанг, который следил за всеми событиями от начала до конца, успел переговорить с Сундиным до того, как его вызвали в следственную комиссию. Наверное, того, что он видел, и того, что он знал об Осборне, было достаточно, чтобы поверить Сундину. Он решил не вмешиваться, то есть попросту сказать комиссии, что ничего не видел. По моему мнению, мы с вами должны последовать его примеру.

Гроссман недоверчиво покачивал головой.

– Они не могли все это выдумать?

– Шутите? По-вашему, Сундин выдумал изнасилование своей дочери, чтобы прикрыть робота?

– Не робота, а что-нибудь еще.

– Что-нибудь еще нас не касается. Да, нет, какие к черту выдумки! Вы бы видели лицо Сундина, когда он это рассказывал. Забудьте о нем, у нас своих дел по горло.

– Так вы и с Сундиным успели поговорить? – не унимался Гроссман.

– Именно с ним-то я и разговаривал. Общение с Чангом нельзя назвать разговором. Он сразу послал меня к Сундину, а после беседы оптом подтвердил все, что тот рассказал.

Я ничуть не преувеличивал. Выйдя от Сундина, я позвонил Чангу, чтобы перепроверить слова учителя химии. Оборвав меня на полуслове (всего, таким образом, я успел произнести полтора), Чанг заявил: «Он говорит правду». «Вы же не слышали, что он сказал», – возразил я. «Он сказал правду», – вдавил мне в ухо Чанг и выключил связь.

– День прошел впустую, – констатировал неблагодарный Гроссман. – Но могло быть и хуже, – оговорился он, и виной тому был мой уничтожающий взгляд.

Я поинтересовался, какие у нас планы на вечер. Гроссман не предложил ничего нового: мы снова будем бродить по станции и изучать роботов. При этом Гроссман постарается перехватить управляющие сигналы, чтобы затем попытаться их расшифровать. В случае успеха мы сможем управлять какими-то отдельными роботами, но не всеми роботами сразу. Для того чтобы достичь полного контроля над роботами, необходимо проникнуть в управляющий компьютер через внутреннюю сеть «Трамплина». Эта задача, в принципе, не из разряда неразрешимых, но она также требовала времени. Возникла дилемма: либо пройтись по всем роботам поочередно, предлагая каждому тест на соблюдение «закона исключения третьего», либо посвятить все доступное время взлому сети и затем протестировать всех роботов одновременно. Первый путь с технической точки зрения был проще, рано или поздно он привел бы нас к положительному результату – при условии, разумеется, что нас не засекут прежде, чем мы доберемся до робота-убийцы. С другой стороны, второй путь не давал никаких гарантий на успех, поскольку система защиты информации на «Трамплине» находится на очень высоком уровне. Кроме того, Гроссман не был профессиональным взломщиком. По его словам, он уже лет двадцать как не хакерстововал, в то время как системы защиты совершенствуются год от года. Я предложил третий, смешанный путь: сначала найти файл, в котором устанавливается соответствие между местной нумерацией роботов и нумерацией заводской. Местный номер указан на корпусе робота и, таким образом, мы сократим количество испытуемых с семидесяти с лишним до пятнадцати. Эта идея пришла мне в голову, когда мы отлавливали роботов у пункта подзарядки на четырнадцатом уровне жилой зоны. Гроссману удалось выделить управляющий сигнал, поступавший к одному из роботов.