Текст книги "Условный переход (Дело интуиционистов)"

Автор книги: Максим Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

– Крышка не откроется.

– В случае аварии мой робот первым ее откроет. Он у меня трусливый и оттого сообразительный.

– Ладно, приведете робота, там посмотрим. Гарантировать ничего не могу. Сейчас идите в коммерческий отдел и заплатите, сколько они вам сказали. Когда доставят груз, вернетесь ко мне.

– Договорились, – я протянул ему руку. Он собрался ее пожать, но вдруг обнаружил, что в руке я держу сотенную бумажку. Взял ее осторожно, рассмотрел, потом спросил:

– За что?

– Сегодня или, возможно, завтра придет груз для фирмы под названием «Комстарт». Это будет один большой контейнер или несколько маленьких. Я хочу знать о нем всё: время прибытия, номера контейнеров, кто за ними придет, и куда их отгрузят.

Если бы он вернул мне только эту сотню, я бы посчитал, что моя просьба по тем или иным причинам невыполнима. Но он добавил к ней и прежнюю банкноту. Лицо его на секунду сделалось непроницаемым, потом съехало куда-то в сторону; пряча глаза, он забормотал:

– Ну, в общем, вроде всё… старший смены оформит документы… дорогу вы найдете… нет, пожалуй, я вас провожу… нельзя тут вам…

Бедняга явно раздумывал, как бы поскорее выставить меня из помещения.

– Уверяю вас, я не заблужусь, – сказал я так, словно ничего не произошло, и смылся из пакгауза.

Кофейная гуща осталась в кофейном аппарате, карты таро лежали в рюкзаке, применять их было еще рано. Я гадал, что произошло с техником, без приборов. Остановился на двух версиях. Первое: у них пропал какой-то груз, подозрение легло на персонал, прием взяток за информацию о грузах временно прекращен. Второе: до меня кто-то уже интересовался «Комстартом» и посоветовал технику держаться подальше от всего, что связано с этой фирмой. Этим «кем-то» мог быть Гроссман, но у него не хватит обаяния, чтобы так напугать опытного грузчика. Даже на меня он смотрел бесстрашно. Значит, не Гроссман. Вариант второй версии: контрабанда. Самый неприятный вариант.

В бар влетел Гроссман. Прежде чем удивиться, я вернул на дорассмотрение первый вариант второй версии: Гроссман заплатил технику столько, что моя сотня для него – лишь повод, чтобы выслужиться перед кибернетиком, настучав ему, что о «Комстарте» спрашивал некий подозрительный тип, который прямо из пакгауза направился в бар, чтобы выпить чашку кофе. Придя к такому выводу, я, в результате, удивился не внезапному появлению клиента, а его проворству. Вместе с тем, у Гроссмана был такой вид, будто он гнался за мной не с грузовой палубы, а, по меньшей мере, с Фаона.

Я встал из-за стола и помахал ему рукой. Полумрак и то, что он стоял напротив освещенной двери, не позволяли с уверенностью утверждать, что, обнаружив меня, он испытал замешательство. Но зато, когда он быстро подошел ко мне и сказал: «Так и думал, что застану вас здесь», я понял, что искал он кого-то другого.

Сытый по горло всяческими странностями и совпадениями, я спросил прямо:

– С чего вы взяли, что я на Терминале?

Он неопределенно развел руками и сел напротив. Было слышно, как носки его ботинок выстукивают морзянкой «на кой черт вас сюда занесло». Я метнулся к стойке и вернулся со стаканом воды.

– Выпейте, – я пододвинул ему воду, – и расскажите, за кем вы гнались.

– Почему вы решили…

– Разбираться в подобных вещах – моя профессия. Я сыщик, а вы – величайший специалист по квантовым роботам. Вместо того, чтобы доверить погоню мне, вы сами взялись за дело и, в результате, упустили… простите, я так и не понял, кого вы упустили.

– Может, еще не упустил, – он с беспокойством оглянулся на дверь, – откуда мне было знать, что вас сразу освободят. Вам грозило чуть ли не пожизненное.

– Скостили за примерное поведение.

– У вас, и примерное?! – Качая головой, Гроссман включил комлог. – Он есть у меня на записи, я сделал ее в офисе «Комстарта», зовут его Фиш.

Гроссман старался вести запись скрытно, поэтому о ботинках Фиша я получил более полное представление, чем о его лице. Из записи можно было догадаться, что ему от сорока до пятидесяти лет, телосложение – среднее, и нет особых примет вроде отсутствующей руки или ноги.

– Давайте выведем на планшет, – предложил я, – экран у комлога слишком мелкий.

– Планшет остался в чемодане.

– А чемодан где?

– Сдал на хранение.

– Зачем?

– Фиш тоже так поступил.

– Он отложил транспортировку?

– Не знаю. К загрузочным блокам он не ходил. Как только сошел с корабля, сразу сдал багаж в камеру хранения и направился в сторону ресторана. В ресторане я его не нашел, а рядом с рестораном только бар и туалеты. Я подождал у туалетов, потом решил заглянуть сюда. Вы не видели здесь никого похожего?

– Вроде, нет… – я вдруг подумал о том, что за рестораном есть поворот в короткий коридор, а в конце коридора есть дверь на служебную лестницу, ведущую вниз, на грузовую палубу. Я поднимался по ней минут за пятнадцать до того, как Фиш, по словам Гроссмана, появился возле ресторана.

– Времени у нас, – сказал я, – ровно столько, чтобы вы успели рассказать мне, что произошло на Эрме. Кто такой Фиш и зачем вы за ним следили?

– Он работает в «Комстарте». Свою должность он не назвал, но дальше него меня не пустили. Сначала он убеждал меня, что роботами они не торгуют, поскольку роботы на Эрме запрещены. Тогда я напомнил ему о покупке сорока роботов «Роботроникса». Говоря это, я, кажется, выбрал не тот тон. Фиш решил, что в мои планы входит небольшой шантаж, а у меня и в мыслях этого не было. Я записывал его не для шантажа. Я надеялся, что он случайно обмолвится или кто-нибудь другой, с кем он будет разговаривать, скажет что-нибудь о роботах.

– Погодите, – я не поспевал за его рассказом, – о какой записи вы говорите? На той, что вы мне показали, он ничего не говорит.

– Я начал записывать еще в кабинете. Правда, там только звук. Хотите послушать?

– Вы спрашиваете?!

Гроссман отмотал запись. На экране было темно, – видимо, комлог лежал в кармане. Был слышен тихий, почти пискливый голос, принадлежавший, как пояснил Гроссман, Фишу. Несколько пространно Фиш разъяснял кибернетику, почему они не имеют права торговать роботами на Эрме. Когда Гроссман сказал ему о роботах, купленных у «Роботроникса», – а сказал он это излишне резковато, – Фиш только рассмеялся, нисколько, видимо, не опасаясь шантажа. «На эту удочку вы нас не поймаете, – заявил он абсолютно уверенно, – покупая роботов, мы не преступили закон ни на йоту».

Потом он добавил, что в той сделке они были только посредниками и что роботы перепроданы в Сектор Кита. Мне показалось, что произнесено это было не столь уверенно.

– Я не стал просить его назвать покупателя, – комментировал Гроссман, – это было бы неосторожно.

К предложению Гроссмана совместно провести маркетинговое исследование Фиш отнесся прохладно. Он подчеркнул, что сделка была разовой, в скидках и прочих льготах они не нуждаются. На записи послышался еще какой-то голос, кажется, женский. Я вопросительно посмотрел на Гроссмана.

– Секретарша, – пояснил он, нажав «паузу», – доложила ему, что билет до Терминала для него заказан. Фиш здорово разозлился на нее за то, что она докладывала по громкой связи. Я сделал вывод, что его отъезд имеет отношение к тем вопросам, которые я ему задавал. Возможно, у него запланирована встреча с посредником. Поэтому я решил за ним проследить.

– Разумно. Давайте теперь дослушаем.

– Там больше нет ничего интересного.

И действительно: оборвав секретаршу, Фиш начал выставлять Гроссмана из кабинета, тот что-то лепетал про скидки, маркетинг и индивидуальный подход. Нетрудно было догадаться, что «индивидуальный подход» означал взятку. Хлопнула дверь, они оба вышли из кабинета. Две секунды спустя появилось изображение фишевских ботинок, их я уже видел. Гроссман нажал «стоп». Я спросил:

– Он заметил вас во время слежки?

– Кажется, нет. Я был очень осторожен, летел эконом-классом, из каюты не выходил. Он не должен был меня заметить.

– Тем не менее, он знает вас в лицо. Поэтому вам лучше оставаться где-нибудь поблизости от камеры хранения, вы дадите мне знать, если он явится за багажом. Я тем временем поброжу по Терминалу. Надеюсь, я его узнаю.

– Хорошо, – подумав, согласился Гроссман. – На записи этого не видно, но у него небольшой шрам на левой щеке возле подбородка. Ходит вразвалку, и прежде чем пожать кому-нибудь руку, скребет ногтями запястья. – Следовательно, его не однажды арестовывали. В наручниках чешутся запястья, а чесать их очень неудобно.

– В самом деле?

– Шучу. Но по этим признакам уже можно восстановить код его ДНК. Не беспокойтесь, никуда он от нас не денется.

Ничего не ответив, Гроссман встал и пошел к выходу. Я вышел следом и направился к коридору, ведущему к служебной лестнице.

В секции, где размещались службы, управлявшие движением грузов, мне сказали, что господин Фиш проследовал к грузовым стыковочным узлам. Я направился туда. Фиша я узнал без труда: полный комплект конечностей, из которых пара верхних использовалась для взаимного почесывания. Он стоял возле шестого узла и беседовал с типом в рабочем комбинезоне. Над люком горел красный сигнал, это означало, что корабль еще не причалил. Я вернулся к диспетчерам и стал прохаживаться от информационного табло до дверей в коммерческий отдел и обратно. Когда меня спрашивали, что я тут делаю, я отвечал, что собираюсь оплатить арендованные полтора куба «хранения». Где-то с полчаса эта отговорка мне помогала, потом народ стал интересоваться, что мне мешает зайти в коммерческий отдел и произвести оплату. Мне ничего не оставалось, как расстаться с пятью сотнями. Не успел я убрать кредитку обратно в портмоне, как напротив цифры шесть на табло появился номер борта: 9088, название перевозчика: «Транскарго» и маршрут: Терминал Эрмы – Ло. Старт чрез три с половиной часа.

Что делать бытовым роботам на Ло? Пыль подметать? Собирать упавшие метеориты? И вообще, позволяет ли закон им там находиться? Спросить было не у кого. У того типа, который маячил в противоположном конце секции и буквально буравил меня глазами, я не спросил бы и который час. Мужчина был одет в поношенный гражданский костюм, жевал жвачку и держал руки за спиной. Цилиндрическая голова с красным лицом просилась в нишу из-под огнетушителя, которая находилась как раз над его правым плечом. Никто не спрашивал его, что он тут делает. Я поспешил поскорее убраться.

– Я чувствовал, что что-то здесь не так, – сказал Гроссман, получив от меня полный отчет. Среди прочего я сообщил ему, какой груз Фиш собрался перевезти на Ло, и не забыл добавить, что информация обошлась мне в пять сотен.

– Почему так дорого?

– А сколько вам стоила поездка на Эрму?

– Ладно, я не торгуюсь. У вас есть какие-нибудь версии, зачем «Комстарт» завозит роботов на Ло?

– Ни единой. Придется нам туда лететь. Пойду, узнаю, не возьмут ли нас на борт девяносто-восемьдесят восемь…

– Ни в коем случае, – запротестовал Гроссман, – я не хочу сталкиваться с Фишем. Полетим следующим рейсом.

– Вряд ли на Ло летают по расписанию. Неизвестно, сколько дней мы проторчим здесь, прежде чем найдем попутный транспорт.

– Зачем нам попутный? Наймем любого, кто согласится вылететь сейчас же. Окажемся на Ло еще раньше Фиша.

– Ого! Я забыл, с кем имею дело. Раз мы решили не мелочиться, я не стану сдавать билет до Эрмы. Даже зарегистрируюсь, тем более что регистрация начнется всего через двадцать минут. Это будет правильно с точки зрения конспирации.

– Нет уж, сдайте, – потребовал скупердяй Гроссман.

Пилоты, промышляющие частным извозом, толкутся около билетных автоматов. Если бы не они, в кассовом зале было бы совсем пусто, так как пассажиры, как правило, заказывают билеты заранее. В кои веки, я не был ограничен в средствах. Большинство пилотов настаивало на том, чтобы, кроме нас, взять еще пассажиров до Эрмы, а по дороге сделать промежуточную посадку на Ло. Гроссман отказался, и я его поддержал. Наконец, мы нашли, что искали: небольшой скоростной корабль, стартуем через час, полетим только мы – при условии (пилот на этом настаивал), что больше не найдется желающих лететь на Ло.

– Кому она сдалась! – воскликнул Гроссман и дал добро на сделку.

Оставшийся час мы потратили весьма плодотворно. Во-первых, мы нашли локус с эрмскими законами и изучили те из них, что относятся к роботам. Если понимать закон о роботах буквально, то граница использования роботов представляла собой сферу с центром в Эрме и проходящую через орбиту Ло. Нельзя сказать, что все граждане Эрмы поддерживают установленный законом запрет. Судя по последним опросам, население разделилось примерно поровну – разница между количеством тех, кто «за» и тех, кто «против», не превышала погрешности измерения. Одной пятой опрошенных было вообще все равно. Меня осенило:

– Получается, что роботы не запрещены на «той стороне» Ло.

– «Та сторона», – возразил Гроссман, – есть у Луны и у вашей Сапфо. Не факт, что Ло повернута к Эрме всегда одной стороной.

От законов мы перешли к космографии.

– Все-таки, она вертится, – констатировал я, просмотрев локус, посвященный околоэрмскому пространству.

– Что вертится, сомнений не было и нет. Вопрос, с какой скоростью она это делает. Из приведенных цифр следует, что период обращения Ло вокруг своей оси составляет ноль целых девяносто три сотых от периода обращения вокруг Эрмы. Иными словами, меньше чем за семь оборотов вокруг Эрмы Ло поворачивается к эрмцам другой стороной. Поэтому закон о роботах действует на всей территории спутника.

– Но не все время. Роботы могут от него убегать, постоянно оставаясь с внешней стороны орбиты. Как вы думаете, роботам легко бегать без воздуха и при перепаде температуры в триста градусов?

– Без защитной оболочки, невозможно. Как и людям, роботам необходим скафандр. Что-то не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь делал скафандры для роботов. Те роботы, что используются на Луне, с самого начала спроектированы для работы в лунных условиях.

– Но их могут перевозить в защищенных транспортерах.

– Только ради того, чтобы избежать конфликта с законом?

– Подождите…

Я не умел думать так быстро, как Гроссман. Другич писал, что «Комстарт» закупает роботов в течение последних восьми месяцев. Разумеется, он имел в виду стандартные, земные месяцы. Семь оборотов вокруг Эрмы составляют приблизительно десять стандартных месяцев. Следовательно, если первую партию роботов разместили ближе к границе «той стороны», то эти роботы, даже при условии, что их никуда не перемещали, до сих пор могут оставаться там на вполне законных основаниях.

– Ну, что? – торопил меня Гроссман.

– Кажется, я знаю, где искать наших роботов.

– И где же?

– Это вы мне сейчас скажете. Посчитайте, какая из крупных баз или станций в мае прошлого года, во-первых, находилась ближе остальных к границе «той стороны» и, во-вторых, до сих пор находится на «той стороне».

– Вы сказали «май», потому что сорок роботов «Роботроникса» были проданы в мае?

– Да. И, кроме того, у меня есть информация, что до того момента «Комстарт» роботов не покупал. А всего они закупили несколько тысяч. Если им нет никакого применения, то, значит, на Ло у «Комстарта» что-то вроде перевалочного пункта, и искать его следует там, где я указал.

Гроссман посмотрел на часы.

– Займусь этим на корабле.

– Успеете до посадки на Ло.

– Конечно, успею.

Забрав багаж из камеры хранения, мы направились к стыковочному узлу 11-Б, где нас уже поджидал корабль с милым названием «Пробка». По дороге нам повстречался давешний техник, он спросил, когда я приведу робота.

– Уже веду, – сказал я.

Техник с сомнением посмотрел на Гроссмана и куда-то скрылся.

– Все нормально, – успокоил я изумленного кибернетика, – это был пароль.

– Ну-ну, – покивал он и велел поторопиться.

27

Внутри тесного салона находились четыре антиперегрузочных ложемента, они предназначались пассажирам. Через люк в передней части салона я рассмотрел кабину пилота с двумя лежачими местами той же конструкции, что и пассажирские. Обшивка стен и кресел была истерта и черт знает чем заляпана. Дверь в туалетную кабину запиралась на четный раз; сумевший запереть ее на нечетный рисковал остаться внутри навсегда. Искусственной гравитации, понятное дело, на «Пробке» не было.

– Пойдем с ускорением, – сказал пилот, – будет вам настоящая. Общая теория относительности, – он поднял палец, – великая вещь. Сколько «же» заказываем?

– Лично мне хватит трех, – ответил я, – а вам, доктор? Как всегда, полтора?

– Ускорение должно быть одно на всех, – возразил пилот, – у ОТО есть свои ограничения.

– А я вот знал одного пилота-испытателя, который мог отличить гравитационную массу от инертной.

– Не может быть, – уверенно помотал головой пилот, – они эквивалентны. Это известно любому школьнику.

– Почему же? – подыграл мне Гроссман. – А приливные силы? Некоторые люди обладают особой чувствительностью к тензору Вейля. Эйнштейн, как вам должно быть известно, ограничился рассмотрением тензора Римана.

– Ну, не знаю… – пилот задумался, вспоминая школьную программу. – Ну, так сколько заказываем? Три или полтора?

– Разгоняйтесь. Мы скажем, когда хватит.

Пилот, однако, не торопился сесть за штурвал. Он даже еще не задраил входной люк.

– Кого ждем? – нахмурился Гроссман.

– Да, – деланно воскликнул пилот, – забыл сказать, у вас будет попутчик. А вот и он!

В салон протискивался тот краснолицый хмырь, что буравил меня глазами в секции грузовых перевозок. Входной люк гулко захлопнулся. Говорить, что мы передумали, было поздно.

«Пробка» отчалила и, подрезав какой-то лайнер, рванула по направлению к Эрме.

– Поздравляю, – борясь с перегрузкой, прохрипел я Гроссману, – мы на полицейском катере.

Он не изменился в лице – во время перегрузок лицо всегда удивленное.

– Чем вы их привлекаете?!

– Издержки профессии.

– Вы честно не сбежали?

– Чтоб мне век с ними кататься.

– Тогда что… ох, потом…

«Потом обсудим», – хотел он сказать. Мозг прилип к затылку, в таком состоянии он напоминает заархивированную программу, – она не перестает быть программой, но годна только для хранения или пересылки. В данном случае происходила именно пересылка.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем пилот сбавил обороты. Сквозь розовый туман я различил контуры ложемента, в котором растянулся Огнетушитель. Итак, чем я его привлек? И не связано ли его появление с отказом техника принять сотню в обмен на сведения о комстартовских контейнерах? Я отметал мысль (при трех «же» отлетала она, сами понимаете, не далеко), что у нас с ним общая задача. Но хлопот он нам прибавит, это точно. Если станет путаться под ногами, будем ловить на него робота, как на живца. Разработкой этого плана я занимался до конца ускорения. Не могу похвастаться, что сильно преуспел.

Каждые четыре часа пилот снижал тягу до половины «же». Пятнадцатиминутного перерыва хватало на то, чтобы глотнуть чего-нибудь питательного, сполоснуть лицо и заглянуть в комлог. Третий перерыв был продлен на десять минут, потому что Гроссману приспичило обтереться гигиеническим полотенцем. Когда он с этим справился, в запасе оставалась еще пара минут, и я подумал, что успею последовать его примеру. Выбираясь из туалетной кабины при двукратной силе тяжести, я взмок так, что все обтирание пропало даром.

Полицейский с нами не разговаривал. Один раз я попытался вывести его на контакт, сказав, что он забыл слить воду, но и это его не расшевелило. С пилотом он обменялся несколькими фразами, сказаны они были шепотом, я ничего не расслышал.

На семнадцатом часу полета мы достигли середины пути. Выключив двигатели, «Пробка» развернулась на сто восемьдесят градусов. Мы готовились перейти к торможению. Перегрузки торможения переносятся легче, потому что понимаешь, что если не затормозишь сам, тебя затормозит планета, а это всегда неприятно.

Гроссман не спешил насладиться невесомостью. Я подплыл к его ложементу, чтобы спросить, как здоровье.

– Нам еще долго? – простонал он.

– Еще столько же. Вы решили, где мы садимся?

– Ло-Семь, – выдавил он так, будто сообщал, где его похоронить. Взмахом руки он дал понять, что ему сейчас не до меня. Та легкость, с которой рука оторвалась от живота и описала в воздухе полукруг, похоже, удивила его самого.

Я вернулся на свое место и открыл карту Ло. Если бы карта была немой, то я бы не отличил Ло от Сапфо, а Гроссман, вероятно, не отличил бы ее от Луны. Кратеры любых калибров перемежались горными цепями и каменистыми равнинами, названными, по традиции, морями. База Ло-7 располагалась в экваториальной области, на востоке Моря Хабла (того самого или однофамильца?) и в тени Уранового хребта. Стало быть, рудники где-то рядом. Седьмая по счету, она, тем не менее, была названа, цитирую, «второй по величине научной и промышленной станцией на Ло». К западу от базы был очерчен пятидесятикилометровый квадрат, обозначенный как Радиотелескоп. Скорее всего, «Комстарт» не выбирал место для хранения роботов, а специально подгадал так, чтобы к моменту переброски товара Ло-7 находилась в самом начале «законной» для роботов области пространства. Интересно, куда они денут роботов, когда Ло-7 выйдет из этой области. Крайний срок наступит примерно через месяц. Впрочем, неясно, с чего я взял, что роботы по-прежнему там. В конце концов, я пришел к выводу, что многое прояснится, когда мы узнаем, где сядет «борт-9088».

Первые признаки беспокойства Огнетушитель обнаружил, когда я дал указание садится на Ло-7. Переглянувшись с пилотом, он спросил:

– Разве мы летим не к Ло-Один?

База Ло-1 была с любой стороны первой: самая старая, самая крупная, самая научная и самая промышленная. Однако я заявил, что в нашем шоу ее номер последний, – как и номер говорящего огнетушителя. Пока он размышлял над моими словами, до меня дошло, что я сморозил глупость.

– Впрочем, – сказал я, – давайте мы высадим вас в Ло-Один, а сами полетим дальше.

– У меня топлива только на посадку, – возразил пилот.

Было очевидно, что он врет. Без резерва даже НЛО не летают, а с маломерки Ло можно взлететь и от пинка.

Над правым дальним ложементом поднялась длинная тощая рука. Это Гроссман призывал меня подойти к нему за советом.

– Вы за кого голосовали? – спросил я, приставив ухо к его устам.

– Скажите им, – зашептал он, – что мы передумали и согласны на Ло-Один. И вообще, соглашайтесь на что угодно, лишь бы они не догадались, зачем мы здесь.

– Я уже пошел дальше этого: я их дезинформировал. Полиция считает, что мы интересуемся последней партией роботов, которая, насколько я понял, будет доставлена в Ло-Один. Теперь я разрываюсь: то ли подлить масла в огонь и натравить их на Фиша, чтобы ему стало не до нас, и тогда мы сможем искать роботов без помех, то ли, напротив, отвлечь полицейских от торговца, чтобы тот сам вывел нас на роботов. Пока же не следует делать резких движений. Отдадим инициативу в их руки, посмотрим, как они отреагируют.

– Хорошо, делайте, как знаете. – Гроссман закатил глаза и придвинул руки к груди. – Идите. – Ему следовало сказать «плывите», потому что двигатели только что смолкли.

Тем временем противная сторона о чем-то оживленно перешептывалась. Заметив, что мы закончили совещание, они замолчали и уставились на меня дружелюбным взглядом. Только я открыл рот, чтобы огласить нашу волю оставить решение за ними, как пилот выпалил:

– Поступим по справедливости. Вы первые наняли корабль, вам и решать, где садиться.

– Ло-Семь, – буркнул я и уплыл на свою лежанку.

Огнетушитель, как бы подчиняясь законам справедливости, развел руками.

«Пробка» вышла на орбиту вокруг Ло на дневной стороне. В шестидесяти километрах под нами плыли кратеры с осыпавшимися склонами, моря, чьи волны перекатываются раз в миллиард лет, горные хребты, о которых я бы никогда не подумал, что под ними есть что-то полезное, яркими звездами вспыхивали мелкие станции и базы. Мелькнула база покрупней, это была Ло-Один. Пилот выбрал орбиту, проходящую и над первой и над седьмой Ло – на случай, если место посадки будет изменено. «Снижаемся!», – оповестил он пассажиров. У пилотов с крепкими нервами корабли «снижаются», даже если они падают. Посадка, после которой от корабля ничего не осталось, называется «аварийной». Впрочем, куда больше меня беспокоил предстоящий выход на поверхность мертвой планеты. Не доверяю я чужим скафандрам и, тем более, скафандрам полицейским. Всем известно, как бережно в полиции относятся к казенному имуществу. Хоть бы дырок не было, что ли… И я стал вспоминать, куда засунул герметик.

– Выбираете последним, – я оттеснил Огнетушителя от шкафа со скафандрами.

– Только не подеритесь, – крикнул пилот, не вылезая из кабины. Он предупредил, что останется на корабле ждать заправщика. Огнетушитель покидал корабль под тем предлогом, что во время заправки пассажирам нельзя находиться на корабле.

– Однако, – сказал он, отступив. Было ли это слабым выражением возмущения или началом целой серии контрдоводов, меня не волновало, – я осматривал скафандры. Тот, что выглядел поновей и понадежней, отдал Гроссману. Мою гибель мне как-нибудь простят, – в отличие от гибели богатого клиента в то время, когда аванс на исходе.

Через шлюзовую камеру мы выходили по одному. Площадка, на которой мы сели, находилась в километре от базы. Издалека Ло-7 выглядела, как куча мала из черепах-самцов, которым досталась одна самка на семерых. Под ногами был обычный грунт, но утрамбованный. Обойдя корабль, я увидел взлетно-посадочный стол, казалось, его отлили из единого куска тусклого металла. Два тяжелых корабля присосались к нему кормой. Рядом могла бы уместиться еще дюжина таких же кораблей, но для маленькой «Пробки» места не нашлось. Перед выходом пилот посоветовал держать направление на юго-западный угол взлетно-посадочного стола. В основании стола мы найдем дверь, и нас, скорее всего, впустят. Топать нам предстояло метров четыреста.

Впустили, действительно, без вопросов. После шлюзования мы вошли в камеру, где с нас сдули пыль. Гроссман, лишившись во время перелета части жизненных сил, а после посадки – еще и восьмидесяти процентов своего веса, качался под напором ветра.

– Нам не туда, – сказал я, оттаскивая его от втягивавшего воздух пылесборника.

Затем нас спросили, не собираемся ли мы занести к ним грипп или что-нибудь вроде этого. Голос в наушниках был женским и до того приятным, что я, утратив контроль над речью, поинтересовался:

– Полиция считается заразой?

Женщина рассмеялась и спросила, есть ли у нас ордер. Я не стал оглядываться на Огнетушителя, хотя чувствовал – еще немного, и он обрушит мне на голову чего-нибудь тяжелое. На его месте я бы уже стер Ильинского в пудру для пожилых вапролоков. Как хотите, но его долготерпение достойно уважения. Как бы научить этому Шефа?

Наконец, нам позволили снять скафандры. Выражение лица у полицейского слегка поменялось, теперь он походил на использованный огнетушитель. С брезгливостью (вообще-то мне не свойственной) я подумал, куда он слил пену.

Снова допрос. Кто такие, что везем, зачем и откуда. Гроссман приехал по делам фирмы, я его водитель, поэтому у меня в рюкзаке бластер и такая вот подозрительная рожа. Бластер, ясное дело, отняли. Физиономию разрешили пронести с собой, – я сказал, что не расстаюсь с ней даже когда смотрю финал-апофеоз из «Лебединого озера». Полицейского допрашивали отдельно, поэтому не имею представления, что он отвечал. Проверив документы и записав имена, нам сказали «добро пожаловать».

Я навел справки по поводу гостиницы. Получив номер телефона, позвонил и заказал два номера.

– С видом на радиотелескоп, если можно, – попросил я, имея в виду, что не собираюсь жить по соседству с урановой жилой.

Нельзя, ответили мне, потому что каюты без иллюминаторов.

В течение часа после посадки Гроссман сохранял вид лунатика, по ошибке залетевшего на Ло. Он безропотно следовал за мной, точнее, за своим чемоданом, который был передан мне с большим скрипом и с которого он не спускал глаз всю дорогу. Где-то в недрах взлетно-посадочного стола отыскалась вагонетка, у нее был сегодня выходной, и вместо урана она возила пассажиров до базы и обратно. Огнетушитель почему-то отстал. Во всяком случае, на платформе он не появился. Когда вагонетка выгрузила нас на минус первом этаже базы, кибернетик уже полностью оклемался. Правда, космическая болезнь дала осложнение в форме амнезии: Гроссман забыл о потере веса и, спрыгивая с вагонетки, перелетел через платформу, угодив при этом в другую вагонетку, которая собиралась отчалить в обратном направлении. К счастью, она не сошла с рельсов. Подобрав и отряхнув забывчивого спутника, я направился искать клеть.

Холодные металлические тоннели с трубами, кабелями, баллонами и ящиками вдоль стен действовали на меня, как на рыбу – водопровод. Немногословные водопроводчики подсказали кратчайший путь к тому мрачному коридору, который назывался гостиницей. Здесь нам не повстречалось ни единого человека. Номера кают мне сообщили по телефону еще тогда, когда я делал заказ. Наши каюты оказались соседними, двери открылись без ключей, которых у нас все равно не было. А раздобыть их нам бы не помешало. Гроссман согласился с тем, что ему необходимо отдохнуть. Оставив его одного, я прошелся по гостиничному коридору и, не найдя никого живого, зашел в каюту с номером 3015.

От корабельной она отличалась полным отсутствием пластиковой облицовки. Пол, стены и потолок были одинаково серыми. Отходами от строительства, то есть алюминиевой стружкой, набили матрац. По крайней мере, таким он казался на ощупь. Представление о жилье я составил, настала пора расширить свой кругозор и ознакомится с Ло-7 в целом. Я подключился к сети Эрмы, открыл локус Ло, нашел описание базы. Сначала ее строили для обслуживания радиотелескопа, принадлежавшего Эрмскому Институту Астрофизики, финансируемому правительством. Затем к строительству присоединились горнодобывающие компании, и первоначальный проект был значительно расширен. Тем не менее, база сохранила статус государственной, поэтому нас так легко сюда пустили. В ее нынешнем виде она существует уже восемь лет. Площадь занимаемой территории – 25000 квадратных метров, объем помещений – 750000 кубометров (всегда указывается, если воздух в помещениях привозной), две трети объема зарыто в грунт, одна треть защищена панцирем, который я принял за оргию полигамных черепах. На базе постоянно живет и работает от 200 до 250 человек – астрофизики, геологи, химики и инженеры. Кроме физиков, все остальные заняты на шахтах и химическом комбинате, построенном шесть лет назад для переработки урановой руды. Комбинат находится в полутора километрах от базы, является частным предприятием, и путь туда для нас закрыт, – как и на шахты, но в них-то лезть я точно не собирался.