Текст книги "Бессилие и ужас в театре кукол (СИ)"

Автор книги: Максим Ставрогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Звучит очень странно и даже пугающе, а ведь ты мне недавно говорил, что не безумец. Я уже начинаю сомневаться.

– Тише же ты, тише. Поди сюда, я тебе кое-что расскажу, а потом мы пойдём. Пойдём вместе, ты мне нужен. Но он не должен знать, не должен услышать и увидеть, не должен даже догадаться. Иди же сюда.

Несколько минут они шептались, не открывая и рта, а затем Костя заговорил.

– Это так бессмысленно и безумно.

– Это гениально! – смеясь, произнёс Марк.

3. Тут не нужно название

3.

Следующим днём Юмалов шёл по улице, низко опустив свою голову. Порой ему попадались небольшие камешки. Все они были разные, особенные. Кто-то имел красноватый оттенок, кто-то был пятнистым, какие-то имели необыкновенные формы, но каждый, от большого до маленького, был индивидуален и не похож на других. Это забавляло Марка и поднимало ему настроение. Но даже так шаги его были медленные и тяжёлые, как у человека, переживающего очень трудные время. Обыкновенно у подобных людей шаг становится тяжелее во всех смыслах, будто вес его проблем уже физически прижимает его к земле, не даёт полноценно воспарить.

В Лжеце местами уже таял снег, а потому тротуары из белых начали превращаться в серые. Кругом стояла грязь, которую по всему городу разносили сапоги прохожих. В этот день Марк ещё более, чем вчера, был поражён мистической ленью. Она придавливала его к земле, не давала разогнуть спину и постоянно пыталась вернуть его в кровать. Тем не менее Юмалов ещё находил в себе силы вставать по утрам. На улице стояло ещё ранее утро, когда он вышел в самый центр города и стал ходить меж толп людей, всматриваясь в их лица. Иногда он подходил к одному из горожан и пытался с ними заговорить:

– Здравствуйте. Пожалуйста, уделите мне минуту, – начинал он обычно. – Расскажите о себе, кто вы, чем вы занимаетесь, что любите, чего хотите от жизни.

Он выбирал совершенно случайных людей и осыпал их вопросами, надеясь получить необычный и оригинальный ответ. Но каждый (каждый!) терялся, а затем отвечал, по обыкновению, что ничем не увлекается, хочет денег и работает на какой-нибудь нелепой работе. Даже имена у всех этих прохожих были схожи. Всё это было похоже на то, что автор просто не успевал или даже не хотел придумывать и обдумывать биографию и личности фоновых, практически не существующих, персонажей. Из-за этого Марк едва сдерживался, чтобы не впасть в истерику. В очередной раз, когда выбранный мальчиком мужчина сказал, что он ничем не увлекается и любит смотреть сериалы, Марк не выдержал. Схватив несчастного за ворот куртки так, что тот аж испугался, Юмалов прошептал ему злобно на ухо: «Знаешь, если присмотреться, то даже камень интереснее тебя», – и оттолкнул его от себя.

После этого Марк побежал к большой статуе крупного скачущего куда-то коня. Поджав губы, мальчик взобрался на платформу, на которой находился монумент, и осмотрел начавшую собираться кругом него толпу. Вдохнув в лёгкие побольше воздуха, он закричал:

– Люди! Люди! Люди! Подойти же сюда! Люди! Скорее-скорее, сюда!

– Чего тебе? Вон уже какая толпа собралась, – крикнул кто-то из толпы.

– Люди! Идите сюда! Люди!

– Да тут мы!

Услышав последнее восклицание, Марк удивлённо посмотрел на говорившего и на долю мгновения замер. Затем он схватил заранее приготовленную палку и, спрыгнув с мраморной платформы, стал разгонять этой палкой собравшуюся толпу, с криками: «Я не вас звал, идиоты! Я звал людей!». Это продолжалось не больше минуты, после чего Марк упал на колени и с чуть ли не со слезами на глазах прошептал: «Хотя бы один человек… покажись же, дай мне тебя увидеть, пожалуйста». Тогда на горизонте появились несколько полицейских, бегущих в сторону Юмалова. Он лениво оглядел их лица. «Стоит ли убегать? Что случится, если я не побегу? Мне так лень…». С огромным трудом ему удалось подняться на ноги, и он уже развернулся, чтобы побежать, но в последний момент подумал: «Да ну его к чёрту», – и лёг обратно на асфальт. В оставшиеся же секунды, пока к нему подбегали пыхтящие и грузные служители правопорядка, он думал о том, что где-то всё это уже видел.

Уже поздно вечером в участок за ним приехала мать. Заплатив господам полицейским денег, она молча забрала его оттуда, даже не заметив многочисленные кровоподтёки на его лице, синяки и красные зубы. Участок осыпало смесью дождя и снега, который Марк называл «снеждь». Прячась от снеждя, мать Юмалова быстро добежала до своей машины и села внутрь. Марк же крайне неторопливо прошёл эти пару метров и с видимым сожалением залез в авто. Они тронулись. Она молча везла его домой к бабушке и дедушке, и от её кожи по машине расползалась атмосфера тяготящая, недобрая и напряжённая.

– Ваше поколение просто ужасно, – спустя пару минут молчания наконец произнесла мать Марка. – Гадкое, ни на что не годное, грубое и всё-всё плохое в нём, что только могло быть.

– Моё поколения ужасно? Оно ужасно недооценено. Оно самое великое, оно могло как уничтожить, так и спасти мир. Но надежды уже пусты, оно будет последним из поколений.

– Ты это о чём?

– Тебе не понять.

– Не груби мне! – возмущённо сказала женщина.

– Я не грублю, – улыбнулся Марк, отчего на свет показались его окровавленные десны.

– А, тогда отличненько.

Приложив лоб к холодному стеклу, Марк заглянул в чёрное ночное небо, в центре которого, словно глаз, сиял лунный диск.

– Некультурно подглядывать за другими, – совсем неслышно прошептал Юмалов.

В это же время Константин Сотин, запыхавшись, бежал по тёмной аллее, за которой виднелась мрачная фигура массивного, низкого здания. Позади него слышался лай собак и чьи-то крики, по ушам бил холодный ветер. Пустой рюкзак за его плечами шатался из стороны в сторону. Перепрыгнув через невысокий забор, парень выбежал на трассу и тут же юркнул под поток стоящих в пробке машин. Быстро перебирая руками и ногами, он забился под длинный грузовик и замер. Совсем скоро послышался громкий топот ног его преследователей. Они стали бегать вокруг машин и высматривать его. Вместе с ними были и собаки; немного побродив среди начавшегося вдруг снегопада, они целенаправленно устремились в сторону грузовика, под которым прятался Костя. Спустя лишь десяток секунд псы уже были совсем близко, и один из них даже стал пытаться пролезть под машину. В этот миг светофор, из-за которого и появилась эта пробка, загорелся зелёным. Медленно и неторопливо, но фура тронулась. Костя, не растерявшись, схватился руками за пару грязных труб и попытался ещё уцепиться ногами. Они поехали. Держаться было тяжело, но он всеми силами ухватился за несчастные, скрипящие под его весом детали. А совсем рядом громко матерился басистый голос, что даже смешило Сотина. Постепенно они стали ускоряться, и Костя даже почувствовал себя в безопасности, как вдруг труба, за которую он держался, визгливо скрипнула и оторвалась. От неожиданности он разжал вторую руку и, конечно, тут же упал вниз. Спустя мгновение грузовик скрылся, и он остался лежать посреди дороги.

– Оу, ну ладно, – пробормотал Костя, провожая красную фуру глазами.

Сразу же его заметили злосчастные преследователи: трое сурового вида мужчин, одетых в чёрные одежды с большими жёлтыми надписями «Охрана», вышитыми на груди. Вскочив на ноги и едва выскочив из-под колёс проезжающей мимо машины, Сотин вновь побежал. Перепрыгнув через мусорные баки, стоящие на самой обочине дороги, он рванул в сторону двух рядом стоящих домов. Меж ними было расстояние где-то в полметра, и в эту несчастную щель и юркнул Костя. Тяжело дыша, он быстро оказался на другой стороне и, оглядевшись, побежал в ближайший переулок.

Через десятка два минут погоня наконец окончилась. Константин, упершись о свои колени, стоял в мрачном дворе и пытался перевести дух. Откашлявшись, он достал из кармана дешёвый телефон, на котором можно было лишь звонить, да и всё. Замёрзшей рукой набрав номер, он стал ждать ответа и одновременно с этим осматриваться. Совсем рядом яркой вывеской горел окрашенный в кислотные цвета бар. «Я в баре «Daydreaming», жду тебя», – кратко проговорил он, когда телефон взяли. Когда же Сотин заходил внутрь заведения, то приметил на ступеньке капли красной и очень старой крови, которую даже снег не смог отмыть. Она горела ярким и странным светом, при этом умудряющимся быть незаметным. Пожав плечами, Костя вошёл внутрь.

Внутри это был самый что ни на есть обычный бар с обычным барменом и стойкой, но разве что со странным контингентом. Все посетители в нём были дети, притом очень юных возрастов, одетые либо чересчур «по-взрослому», либо совсем по-детски. Они сидели за столиками и, провожая Сотина мутными взглядами, большими глотками пили крепкий алкоголь. Изредка из тёмных уголков помещения доносились чьи-то пьяные и грубые выкрики, произносимые, однако, ребёнком, а потому звучащие невероятно комично. Поморщившись, Костя сел за барную стойку и заказал себе обыкновенного молочного коктейля. Бармен усмехнулся и стал исполнять заказ.

– Странно встретить здесь человека вашего возраста, – заговорил бармен.

– Понимаю. Вы сами-то не пьёте?

– Нет, не пью.

– Понятно… – безразлично отозвался Костя и, упав на стойку, стал лениво ожидать встречи, при этом слушая забавные в своей строгости и серьёзности разговоры детей. Иногда он улыбался, а пару раз даже почти рассмеялся.

Спустя полчаса дверь в бар отворилась, и на пороге показалась Полина. Растрёпанная и усталая, о чём, словно сигнальные огни, говорили её мешки под глазами.

– Ну наконец-то ты позвонил, а то я…

– Ты не спишь? – перебил её Костя.

– А-а, да. Я пытаюсь работать.

– Работать? Кем?

– Собой, – фыркнула девушка. – Просто пытаюсь сделать мир… может, чуточку лучше. То тут, то там, всякими способами.

– Ещё одна… хотя способы, конечно, разные, – Косте вспомнился Марк, с которым они вчера общались. Тот, по его мнению, тоже пытался сделать мир лучше, но не видел иного выхода, кроме как в начале уничтожить всё.

– Ты это о чём сейчас?

– Извини, просто задумался. Я о Марке, том твоём друге, с которым ты меня недавно познакомила.

– Не извиняйся, сколько раз тебе говорить! Бесит уже. Да и ведь ты на самом деле нисколько не чувствуешь раскаяния, по лицу ведь видно. И что там насчёт Марка?

– Марк… у него грандиозные планы, куда как интереснее твоих мелких дел. Чего ты там, педофила раскрыла на неделе, да? Да каких-то мошенников ещё. А вот он… – Костя сдержанно рассмеялся, будто вспомнил что-то смешное. – Я ему помогаю. Как раз только что выполнял одну его безумную просьбу.

– Помогаешь ему? Че-е-го? – возмутилась Полина. – А мне ты ни разу в жизни не помог. Да это просто подлость!

– Я всегда говорил, что подлец. Хотя тут ты, конечно, врёшь. Я же только и делал всегда, что помогал тебе!

– Может быть, хе…

– Но и не суть, понимаешь, он такой же, как я. Может, всем кругом кажется, что мы другие, но нет, мы… будто бы один человек, пошедший немного разными путями. Так или иначе, а он достал мои самые потаённые и жуткие мысли и вынес их на свет. Это ужасает и невероятно привлекает.

– Даже не буду спрашивать, о чём это ты, всё равно не ответишь.

– Правильно.

– Так что ты делал для него?

Сотин посмотрел на свою подругу, улыбнулся и произнёс: «Завтра увидишь. Совершенно точно увидишь». Несколько минут они просидели в молчании, пока Поля вдруг не вскочила со своего места.

– Как же вы меня бесите оба! Из себя выводите, – сказала она. – Ну как это только возможно, а? Раз начал говорить, то договаривай.

– Зачем ты позволяешь нам себя бесить? – приподняв правую бровь, удивлённо спросил Костя. – Да и вообще влиять на тебя… я этого не понимаю, бред какой-то.

– А разве не должна?

– Позволишь несколько перефразировать Эпиктета? – задал вопрос Сотин и тут же продолжил, не дожидаясь ответа. – Если бы кто-то вручил твоё тело кому-нибудь из окружающих, то ты бы возмутилась, а то, что ты доверяешь свой разум чуть ли не случайному встречному, тебя не беспокоит?

– Может быть, ты прав… с другой стороны, разве ж вы случайные знакомые?

– На вот, почитай на досуге, – Костя вдруг достал из своего рюкзака потрёпанную книжку, озаглавленную «Энхиридион», и протянул её Полине. – Там много интересного.

– Ой, да отстань ты! Ну каждый раз! Каждый грёбаный раз одно и то же, всё ты мне суёшь эту книгу, это уже просто смешно.

– Да ладно, не каждый раз.

– В том-то и дело, что каждый! Да когда я только из психушки вышла, ты вместо приветствия тупо протянул мне эту книжку со словами: «Держи, прочтёшь. И у тебя глаза на рыбьи похожи, приведи себя в порядок»… Серьёзно? Рыбьи? – она скептически и насмешливо посмотрела на Сотина. – Стой, а правда рыбьи, что ли?

Костя закатил глаза, после чего встал из-за стойки, и они уже вместе пошли наружу. На дворе стояла тёмная ночь, и завтра должно было быть весело.

4

Приехав домой, Марк почти сразу лёг спать. Однако после первого часа сна, всё ещё находясь в сновидении, мальчик скинул с себя одеяло, а затем тяжело задышал. На его лбу выступили капли пота. Его конечности задрожали. Холодный ночной воздух, проникающий в комнату через плохо закрытое окно, колючей плетью обдавал его тело. Посиневшие губы сжались и скривились, ноги задёргались, намереваясь сбежать куда-то. Вдруг он закричал во всю глотку и вскочил с кровати. Широко распахнутые глаза стали безумно бродить по тёмной комнате. В воздухе стоял запах гнилой рыбы.

– Нет… спать больше нельзя. Нельзя, – прошептал он в ужасе, дрожа всем телом и с ужасом вспоминая образы из сновидения.

Поутру он, как обычно, отправился в школу. Настроение его было самое что ни на есть мрачное, да и вид он имел крайне растрёпанный, а потому привлекающий внимание.

– Ты вообще сегодня спал? – незадолго до начала урока спросил его сосед по парте.

Марк злобно глянул на одноклассника и задумался. Его взгляд стал медленно спадать вниз, а затем резко, будто выстрел, рванул высоко вверх.

– Нет! – отрезал он, а затем тихо, но очень напряжённо продолжил. – Я не спал уже несколько дней, кажется. Но мне больше не нужен сон. Ваш чёртов сон… это бред, он необходим только жалким, жалким существам наподобие тебя. А я – человек! Нет, я сверхчеловек, мне не сдались ваши ничтожные потребности, такие гадкие: еда, сон, секс – тьфу! Как же жалко, как ничтожно… – говорил Марк тихим, торопливым голосом, проглатывая и не проговаривая слова.

– Тебе бы к врачу, – удивлённо и опасливо ответил мальчик.

– Шуе.

– Чего?

И в эту секунду Марк залился несдерживаемым и больным смехом, раздирающим горло. Скоро прозвенел звонок, учитель вышла к доске, а Юмалов всё продолжал смеяться. Толстая и неприятная женщина ждала, пока он прекратит, глядя на мальчика с ненавистью и неприкрытой злобой. Когда же он, наконец, закончил и вытер с щёк слёзы, его чуть снова не захлестнуло волной смеха: учительница смотрела на него таким надменным взглядом, в котором явно читалось мнимое превосходство и презрение к юноше. Это было просто уморительно – его ненавидели!

Начался урок. Женщина подошла к доске и стала выводить на ней слово «Мечты», а затем несколько раз с усилием зачеркнула его.

– За-по-мни-те! Тернии почти никогда не доводят до звёзд! Запомнили? За-по-мни-те! И мечты – это хорошо, но не переусердствуйте, а то во взрослой жизни вам будет тяжело! Тя-же-ло! Запомнили?

Пока учитель говорила это, Юмалов сидел и выстукивал на парте ритм известной песни да покачивал в такт головой.

– Слушай, – прошептал Марк, немного задумавшись, своему соседу по парте, – а делает ли песню хуже то, что её слушают все? Если смотреть на это под более оригинальным углом, то да. Мне кажется, что она действительно становится хуже.

– Хм, – парень призадумался, а затем хмыкнул, – а если все вокруг занимаются сексом, то ты, что ли, не будешь этого делать? Он от этого станет плох?

– Ну, вообще-то я так и делаю, ну… то есть не делаю, – ответил Марк.

– Оу…

– Ага.

– Да?

– Именно.

– М-м, ну…

– Да.

– Ну, ладно.

На том их разговор и кончился, и следующие минут десять урока они сидели в тишине. Затем сосед Марка обернулся и стал довольно громко говорить о чём-то бессмысленном с людьми, сидящими позади них. Скоро шум на задних партах заметила и учительница. Как обычно не став разбираться, она решила, что болтал Юмалов. Это всегда так бесило, когда на него вешали не его проступки, но никогда он не осмеливался перечить гласу взрослых, считая, что это будет просто глупо: у них слишком большая власть в школе, и, выступив против них, ты не добьёшься ничего, кроме проблем.

– Юмалов! Я тебе не мешаю? – раздражённо крикнул она.

– А знаете… вообще-то мешаете.

– Тогда можешь выйти, тебя никто не держит, – покраснев от переполняющей её тучное тело злости, и став похожей на плотный стручок перца, сказала женщина.

Улыбнувшись и опустив голову вниз, Марк поднялся из-за парты и стал неторопливо собирать учебники, но на пол пути остановился. Немного задумавшись, он выпустил рюкзак из рук, тот с грохотом упал на пол. Перешагнув через выпавшие книжки, мальчик пошёл к выходу из класса, но, вновь задумавшись, остановился. Марк повернулся в сторону учителя и заметил на её лице выражение такой неописуемой и даже животной злости, перешедшей уже все адекватные границы, что в этот раз он-таки не сумел удержаться от смеха. «Какая же ты нелепая», – сквозь смех проговорил он, но тут, совершенно внезапно, его исказило чувство скребущего, невыносимого презрения. Скривив рожу, он схватил парту из первого ряда и с силой швырнул её прямиком в учителя. Та вскрикнула и закрылась руками, благо парта пролетела чуть в стороне. Марк же, развернувшись, спокойно вышел из класса, тем не менее все ещё чувствуя, как его периодически трясёт от волн презрения и желчи.

Раздевалка всегда была закрыта во время уроков, а эти гадкие старушки, что сидели у входа и сторожили ключи, никогда не открывали её, даже если тебе надо было срочно куда-то бежать. Но Марк даже и не собирался брать свою куртку, он вышел на улицу так как есть: в лёгком свитере и чёрных джинсах, разве что накинув на голову капюшон.

Когда Юмалов оказался на улице, то сразу же у входа столкнулся с компанией из трёх человек. Это были те самые парни, что любили издеваться над Марком, пугать и гонять его. Правда, даже когда они ловили юношу, то никогда не били, потому что мальчик особо им не дерзил, а эти подростки хотели лишь почувствовать свою силу и превосходство, но уж точно не хотели проблем. Вот и теперь, завидев свою любимую жертву, они заулыбались и подошли к нему ближе.

– Давно не виделись. В прошлый раз ты убежал, как кролик, от нас, – похлопывая мальчика по плечу, сказал один из парней.

– Заткнись, чёртов свин, – и небрежно скинул руку со своего плеча.

– Да ты офигел? – взвёлся вмиг парень и тяжело запыхтел своими широкими ноздрями.

– Блин, ты прав. Мне стоит извиниться.

– Так-то.

– Перед свиньёй за то, что назвал её тобой, – сказал Марк и рассмеялся.

Вся троица на секунду замерла, как бы не в силах осознать происходящее. Затем двое из них стали медленно обходить Марка.

– Ты бессмертный или бегаешь быстро? – спросил подросток, оставшийся напротив Марка.

– Должен сказать, что бегаю я довольно быстро, но ты сможешь догнать, если крыльями помогать будешь, – насколько же стыдно и нелепо звучали его «шутки», и сам Юмалов понимал это получше других, наверное, да только всё равно продолжал. Почему? Потому что чувствовал себя просто отвратительно и хотел, чтобы стало ещё хуже.

Поначалу хулиган широко улыбнулся и опустил глаза на свои ноги, а затем вдруг помрачнел и задумался. Несколько долгих секунд он хмурил брови, а потом произнёс короткое «Чё?».

– Это я шутку своровал только что. Но ты все равно петух.

В ту же секунду, как Марк окончил свою фразу, на него дружно набросилась вся раскрасневшаяся и обозлённая троица. Незадолго до столкновения его лица с их кулаками Юмалов задумался: «Мой уровень уже довольно высок, вероятно, я смог бы их победить. Это было бы красиво: в начале истории я трусливо убегал от них, а теперь сумел дать отпор… это показало бы как минимум то, что повышения уровня не было бесполезной лабудой, придуманной лишь для того, чтобы было. Однако… К чёрту! К чёрту эти, ха, уровни и весь остальной его бред. Боги! Да как же на самом деле нелепо даже звучит идея о том, что человек в реальной жизни будет повышать уровни и всё прочее тому подобное. Нет, это просто смешно, и я не буду играть у тебя на поводу. Нет, нет, я буду ломать твою историю. А это значит…». Сильный удар в челюсть уронил Марка на землю. У него был ещё шанс подняться и попытаться дать бой, но он пожертвовал им и не стал ничего делать. Юмалов взял – и целиком отдался в руки разгневанным подросткам, что налетели на него, как стервятники, и стали запинывать, будто даже намереваясь убить. В последующие несколько минут он лишь закрывал голову руками, защищаясь от пинков и ударов, а также смеялся. Смеялся же он от понимания того, что боль – лишь чувство, такое же как голод, жажда или возбуждение, в нём не было ничего страшного и ничего плохого. Тогда Марк принял это чувство. Его избивали, но он был свободным и счастливым человеком, который воспарил над несуразным страхом боли.

Довольно скоро его оставили в покое, и спустя двадцать минут Марк уже шёл к дому Кости Сотина, невольно прихрамывая, охая на каждом шагу, а также пряча окровавленное лицо под капюшоном. Даже несмотря на неожиданный ночной снегопад, улицы города почти полностью освободились от белых одежд, но иногда ещё можно было встретить высокие сугробы. Тем не менее если присмотреться, то можно было и вовсе различить молодые зелёные ростки, торчащие из земли в разных потаённых углах города. «Рановато в этом году началась весна», – с сомнением подумал Марк.

Спустя десять минут этой прогулки он вдруг осознал, что не может больше идти – побои слишком сильно ныли и не давали двигаться, так что с каждым шагом его усталость всё более и более наваливалась на плечи. Оглядевшись, он приметил неказистую лавочку и устало сел на неё. Тяжело выдохнув, Марк опустился лицом в раскрытые ладони, а когда поднял голову обратно вверх – увидел кровавые разводы на своих руках.

– Мне стоит умыться, – вслух произнёс Юмалов, однако далось это ему с большим трудом – слова не хотели вылазить наружу, словно запуганные животные, что запрятались в дальнем углу своего грязного загона. А что ещё хуже, так это то, что голос оказался неожиданно искажённым и неестественным, словно говорил не Марк, а какой-то старик. Такой скрипучий, почти-что мёртвый голос, заполненный скорбью долгих лет. От этого Марк, конечно, вздрогнул и чуть было не свалился с лавочки.

Неожиданно его что-то кольнуло изнутри, и тут же перед глазами надпись «Ур – 4» сменилась на «Ур – 5».

– Из-за чего же ты повысился? – вновь заговорил сам с собой мальчик. В этот раз голос его был обыкновенен, что успокоило юношу. – Ладно, мне стоит просто успокоится. Да.

Несколько секунд он смотрел в одну точку: перекрестие серой и красной плитки, которой была вымощена дорожка. Затем Марк зевнул и, чутка задумавшись, улёгся на лавку. Она была неудобной и холодной, но в тот миг его это вовсе не заботило. Подложив под себя ладони, он лениво оглядывал дорогу, по которой бесконечным потоком двигались автомобили. Он лежал и думал о том, что внутри этих железных коробок на колёсах находятся люди. У каждого из них была своя жизнь, свои какие-то обстоятельства и причины ехать в этом вечном потоке. Или нет? Существуют ли люди за этими чёрными стёклами машин? Есть ли там кто-то? А если и есть, то человек ли это? Марк не знал и даже боялся узнавать.

Частенько мимо Юмалова проходили самые разные люди и бросали на него неприязненные и даже укоризненные взгляды. А он, в свою очередь, и не смотрел на них – просто игнорировал. Один раз кто-то остановился прямо против него и вроде как попытался завязать разговор. Но Марк либо не слышал, либо не хотел слышать и просто продолжал лежать да смотреть на дорогу, несмотря на то, что обзор его был закрыт. Скоро и тот прохожий ушёл, не добившись никакой реакции, и Марк остался один.

Шло время, город, не переставая, ходил мимо него, отчего ощущение времени у юноши размывалось. Порой его и вовсе пронзало иллюзией, будто лежал он на этой лавочке годы и десятилетия, но прошло-то от силы минут пятнадцать. И находясь в эдаком сумеречном сне, Марк совсем не заметил, в какой момент всё переменилось. В один миг к нему просто пришло осознание, что мир кругом него не совсем такой, как обычно. Задумавшись и всмотревшись в окружение, он осознал, что находился в «изнанке», но, конечно, юноша и представить не мог, как оказался в ней. Это заставило его очнуться от апатии и попытаться вскочить. Не получилось. Он был словно приклеен к этой проклятой лавке.

Теперь, когда у него был уже пятый уровень, он мог видеть ещё больше. И он увидел нечто настолько омерзительное, что тут же закрыл глаза. Все эти люди, все прохожие были облеплены толстыми нитями из вязкой чёрно-бежевой жижи, напоминающей по текстуре гной, смешанный со сгнившим мусором и кровью. Эта субстанция облепляла каждого человека, на которого падал взгляд Марка, подобно медицинским трубкам, торчащим из тела смертельно больного. Она плелась в их руках, ногах, головах, мешая им двигаться и, так казалось Юмалову, даже думать. Эти нити часто пульсировали, издавая при том булькающие и хлюпающие звуки. И все эти пульсации шли от людей вверх по нитям куда-то в небо. Направив взгляд туда, мальчик понял, что все трубки устремлялись к титанически огромному шару такого же омерзительного компота из гноя, с которого были слеплены и сами нити. Именно из него, как из клубка шерсти, вниз уползали тысячи и даже миллионы паутин, обматывающих собой людей и их души.

Всё естество Марка вопило и кричало об отвращении к увиденному, и именно потому он закрыл свои глаза, но рано или поздно их всё равно пришлось бы открывать. И он сделал это, как только собрался с силами. Раскрыв веки, Юмалов тут же бросил взгляд на своё тело. Оно так же, как и тела всех других людей, было оплетено вязкими и тёплыми жгутами, которые вдобавок ещё и вплелись в лавку, не давая юноше подняться и прижимая к ней, словно цепи преступника. Стоило ему лицезреть это, как армия мурашек выстроилась по всему его телу, а губы вжались друг в друга до тряски, однако всё это было без толку – юноша ничего не мог сделать со своим положением, кроме как плеваться от него и гримасничать. А ещё – ждать, пока действие изнанки окончится.

Через несколько мучительно долгих секунд ожидания до Марка вдруг дошло странное и неожиданное осознание того, чем именно являлись эти гадкие нити. То было отображение людской лени, сквозившей в душе каждого. Внезапное понимание этого заставило Марка задуматься и в то же время слегка успокоиться, тем не менее это была, конечно, лишь его догадка и где-то в подкорке маячило сомнение. В целом же, однако, он удовлетворился своим объяснением, а потому успокоился – неизвестность очень мучает человеческую душу, так что даже простые догадки, зачастую, спасают.

Однако спокойствие продолжалось недолго. Изнанка вновь решила преподнести юноше сюрприз. Со временем на проезжей части стал сгущаться и темнеть воздух. По мере уплотнения этот сгусток стал напоминать человека и со временем становился всё более и более отчётливым. Спустя минуту, а быть может, и несколько секунд (Марк к тому моменту уже окончательно потерял счёт времени), сгусток воздуха превратился-таки в человека. То было тело маленькой девочки не старше одиннадцати лет. Она была одета в некое подобие чёрного плаща, сотканного из самой темноты, на голове у неё покоился глубокий капюшон, за которым не было видно лица. Марку, однако, и не надо были видеть лица призрака, он прекрасно знал, кого видел пред собой – и это ужасало его. В параноидальном страхе его тело задёргалось, пытаясь вырваться из пут вдруг обретшей физическую форму лени, но он никак не мог пошевелиться; оставалось лишь бледнеть да неистово дрожать, словно это чем-то поможет. Девочка же начала медленно идти в его сторону, игнорируя проезжающие прямо сквозь неё машины.

Каждый её шаг, который казался таким маленьким и аккуратным, продвигал её вперёд на целые метры. И вот она уже стоит прямо над Юмаловым и молча сверлит его обвиняющим взглядом.

– Прости… это вышло случайно, – проговорил Марк умоляющим тоном, но уже не имея при том надежды на то, что его отпустят.

– Ты псих.

Призрак произнес эти слова как приговор, заставив всё внутри юноши вздрогнуть, а его лицо перекоситься от гримасы злобы. Он даже хотел прокричать что-то в ответ, но маленькие ладони девочки уже сцепились на его горле и не дали ему более издать ни звука. Она начала давить на его глотку всё сильнее и сильнее, намереваясь убить. Марк невольно запаниковал, не в силах вдохнуть тяжёлого, отвратительного, но спасительного воздуха. Его разум постепенно стал мутнеть, а на тело наваливалась всё большая усталость. Ему хотелось просто уснуть… а перед глазами плыли далёкие образы, как его собственный руки некогда сомкнулись на маленькой шее. «Ты псих», – повторило его бессознательное.

По улице шёл молодой человек, смотревший глубоко себе под ноги и беспрестанно что-то бормочущий. Вид его был очень странный и подозрительный: избитый, окровавленный, он шёл, точь-в-точь умалишённый, по улице, не разбирая дороги. Это выглядело так, словно окружающего мира для него вовсе не существовало, а находился он в каком-то другом, своём мире.

– Из-извините, – когда молодой человек проходил мимо автобусной остановки, его окликнул какой-то паренёк.

Не обращая внимания, человек пошёл дальше, но тут незнакомец подошёл к нему ближе и неловко отдёрнул за рукав. Будто поражённый чему-то, юноша обернулся и, широко выпучив глаза, уставился на парня. То был неловкого вида юноша лет двадцати, может, чуть больше. Однако выглядел он странно: потупленный вниз взгляд, короткие, неестественно двигающиеся конечности, скошенные ноги, плоское лицо и странный тон – очевидно, незнакомец был чем-то болен.

– Я потерялся, помогите мне.

Марк ничего не отвечал.

– Я ехал домой, но меня выкинули из автобуса почему-то… – почти шёпотом проговорил парень.

Юмалов, даже не дослушав до конца, развернулся и стал уходить.

– Пос-постойте! По-пожалуйста!

Парень вновь попытался привлечь внимание Марка, но тот лишь отмахнулся от него, как от прокажённого. Взмахнув рукой, он случайно ударил несчастного, отчего тот подскользнулся на льду и упал всем телом в уже начавший таять сугроб.

– Ты думаешь, мне есть дело? Кто-нибудь другой тебе поможет, – с этими словами он отвернулся от незнакомца и пошёл по своим делам, вновь пропав из этого мира.