Текст книги "Бессилие и ужас в театре кукол (СИ)"

Автор книги: Максим Ставрогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Самое жуткое, однако, находилось за спинами подростков. Прямо в воздухе там зависло чёрное, матовое существо. От него невозможно было отвести взгляд, хотя мальчик и желал это сделать, но глаза были словно прикованы к напоминающим китовую кожу чешуйкам монстра. Его притягивал и одновременно отталкивал вид противных изогнутых когтей, ниспадающих почти до пола рогов, а также шести крыльев, будто вырванных у серафима и грубо пришитых монстру. Оно не было безумно большим или до невозможного уродливым, но вызывало у мальчика подсознательный, непонятный страх. Тревогу. Вид этого существа вызвал у Юмалова образ из детства: ночь и комната залитая ею доверху, его узкая и маленькая кровать, а напротив угол. Этот угол был скопищем черноты. Невозможно было разглядеть, что скрывалось в нём, что пряталось и сидело там, выжидая. А мальчик чувствовал, каждую проклятую ночь, он чувствовал, что в этом углу сидит нечто и смотрит на него. Оно сидело там и пожирало ребёнка своим невидимым взглядом. И теперь Марку показалось, что он встретился лицом к лицу с тем самым монстром. Страх обуял его.

Тем временем, словно почувствовав на себе взгляд Марка, существо неторопливо направило на него свой обрубленный нос и впёрлось взглядом устрашающих, неописуемых глаз. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза: одни были полны страха, а другие любопытства. Примерно так же переглядываются коллекционер насекомых и бабочка, которую вот-вот пришпилят булавкой. Но рано или поздно эта безмолвная сцена должна была оборваться. Либо Марк побежит, либо существа сделает свой ход. Юноша не решился. И тогда монстр с жадностью метнулся вперёд, обхватил мальчика своим толстым хвостом, будто змея, и стал душить его. Юмалов захрипел и запаниковал. Полный ужаса и страха за жизнь он пытался выключить адскую способность, но только теперь осознал, что выключить её нельзя, можно лишь ждать, когда она закончится сама. Однако хвост всё сильнее и сильнее сдавливал его тело, пытаясь сломать кости и разорвать тело. Сможет ли он выдержать это до того момента, как истечёт таймер? Марк едва ли верил в это и лишь отчаянно паниковал. Его кости изнывали и трещали, а из рта доносился ничтожный хрип, от звука которого монстр, казалось, даже засмеялся. Впрочем, это только в тот случае, если этот нечеловеческий вой можно было как-то сравнить со смехом. И всё это действо длилось так до невозможности долго, что Марку показалось, будто вместо костей переломилось само время, оно разломалось и закрутилось, из-за чего юноша словно постарел за эти жалкие десять секунд.

– Что с тобой? – внезапно донёсся до ушей Марка обычный человеческий голос.

Всё прекратилось. Обессиленный, он упал на пол. Диким взглядом окинул Рому и его прихвостней, смотрящих на мальчика с насмешками. «Но почему они настолько молоды? Они же ещё совсем дети!» – подумалось ему на краткое мгновение. Странная мысль, которая быстро появилась и так же быстро исчезла. Он попытался снова поймать её и рассмотреть, но в этот миг перед его глазами моргнул, как наяву, тот жуткий монстр. И тогда Марк осознал, что изнанка – это не просто какая-то картинка, это не менее реальный мир, существующий параллельно с его. Всё это было реальным. Всё было по настоящему. У мальчика закружилась голова. В совершенно маниакальном состоянии он растолкал прихвостней Ромы в сторону и побежал. Накинув на себя лишь лёгкую рубашку да штаны, Марк выбежал на улицу, не слушая криков Коли.

– Ты чего тут делаешь? – спросила его медсестра, зевнув.

– Я не могу тут больше находиться! Я ухожу! Ухожу!

– Да вали куда хочешь, – отмахнулась она.

Марк бежал прямо по заснеженному лесу босиком, не разбирая дороги, находясь в полностью отрешённом и сумасшедшем состоянии. Все те мысли, что посещали его за последнее время, стали наваливаться друг на друга и биться о его мозг, врываться в него, рвать изнутри. Ветви били мальчика по лицу, дорога виляла и расставляла ему ловушки, он падал и падал, но продолжал куда-то стремиться. Куда же? Куда он бежал? Он пытался сбежать от невыносимой абсурдности бытия, накрывающей его с головой. Марк ощущал себя цирковым животным, запертым в гадкой клетке и выставленным на потеху толпе. Он думал о том, что вся его жизнь не более чем странное развлечение для тех, что он не более чем тряпичная кукла в руках автора, играя которой, тот пытается развеселить толпу, словно ничтожный арлекин. Снова запнувшись о злорадные, змеевидные корни, Марк упал на снег, разодрав колени, и заревел.

– Неужели ты просто хочешь пресмыкаться перед публикой и в этом твоя цель? Неужто ты настолько жалок, что заставляешь мучиться целую вселенную ради этой нелепой, бессмысленной, уродливой истории без начала и конца, без смысла и красоты? Почему ты это делаешь, зачем? Чего ты хочешь добиться? За что нашим миром, всеми нами управляет ничтожный шут, служащий своим читателям, как безвольный раб? За что мне всё это?! Смилуйся! Мразь, смилуйся! – Кричал он в исступлении, упав на колени посреди леса.

Но ответа не было. Вновь поднявшись на ноги, Марк вдруг почувствовал, что уже не может бежать, что его тело на грани: оно замёрзло и устало. Тогда мальчик поплёлся вперёд пешком, тщетно надеясь согреться от тепла собственного тела.

Неожиданно позади послышался скрип снега и быстро приближающийся топот. Слегка заторможено Юмалов обернулся. Прямо к нему бежал почему-то невероятно злобный и красный от этой злобы Рома. Догнав мальчика, он остановился против него и залез рукой в карман тёплой зимней куртки. Немного помедлив, парень достал небольшой складной нож, блеснувший на солнце жутким отблеском. Мутным, потерянным взглядом Марк скользнул по кончику лезвия. Тяжело вздохнул, словно на его плечах висел тяжёлый груз. Мальчик повернулся и медленно пошёл к Роме, борясь с едва волочащимися ногами. Спустя шесть шагов он добрался до застывшего противника и остановился. Ухмыльнувшись, Юмалов качнулся назад, занёс кулак чуть за спину и нанёс точный удар в лицо не ожидавшему атаки Петрову. Попал прямо в переносицу. Та сломалась. Секунду оба стояли, как персонажи картины Модильяни и тупо переглядывались пустыми глазами и нелепыми лицами. Наконец, Рома осознал произошедшее. Это ещё больше разозлило его, и он со звериным рыком набросился на Марка. Вместе они вцепились и упали на снег. Несколько раз перевернулись, попытались вырваться и в итоге вышло так, что Рома оказался сверху и попытался ударить своим ножом в грудь Юмалова. Взяв оружие обеими руками, он поднял его над собой и с силой опустил вниз. Однако в этот момент Марку удалось с силой дёрнуться в сторону, и нож вонзился в землю, лишь слегка поранив его бок. До крови закусив губу, мальчик выставил вперёд свои ладони и стал хватать противника за лицо и пытаться бить его, не давая тому снова замахнуться ножом. И это ему даже удалось. В пылу драки Петров так и не смог выдернуть оружие из земли, так что они стали просто бить друг друга. В какой-то момент Рома удачливо убрал руки Марка в сторону и смог сомкнуть уже свои ладони на шее врага. Мальчик захрипел. Сжав душащие его руки, он попытался убрать их в сторону, но сил на это не хватало. Его глазные яблоки наполнились кровью, сам он весь аж посинел, но не сдался. Вместо этого стал возить руками по земле, в поисках того, чем можно было бы защититься. Нож должен был быть слишком далеко, чтобы дотянуться до него, но может быть камень или какая-нибудь ветка… Но вдруг у него в руках оказался нож. «Он ведь совершенно точно должен был быть дальше!» – мысленно воскликнул Марк, но времени думать об этом у него не было, так что он с силой вонзил лезвие в бок противника. Тот охнул и на мгновение ослабил свою хватку. Этого было достаточно, чтобы Юмалов отбросил его обмякшую, но тяжёлую тушу в сторону и уже сам навалился сверху на врага.

Уже чувствуя победу, Марк стал со злобой опускать кулаки на лицо Петрова. Раз и другой, и снова, и снова. Он бил до тех пор, пока парень под ним не затих. Тогда Марк устало откинулся назад и медленно сполз с тела Ромы. С большим трудом ему удалось подняться на ноги. Под ним лежал окровавленный парень, чья грудь медленно и тяжело вздымалась, говоря о том, что он ещё жив. Поморщившись от боли в теле, Юмалов наклонился к лицу Романа и тихо прошептал.

– Ты сволочь, ничтожество. Но даже ты не умрёшь от моих рук… я не убийца.

Но стоило ему это сказать, как Петров странным образом дёрнулся, взмахнул руками и одной из них схватил Марка за ворот рубахи, после чего потянул на себя. Второй же рукой он выдернул из себя нож и замахнулся им, намереваясь ранить Марка. Каким-то чудом мальчику удалось перехватить руку с оружием, и лезвие вошло в его тело лишь на пару миллиметров. Однако Рома не ослаблял упор и всё давил на нож, а Марк к тому моменту был совсем измотан. Он уже не мог сопротивляться и вот-вот бы сдался. И почувствовав это, Юмалов испугался. Ведомый страхом, свободной рукой он схватил с земли небольшой камень. Помедлив буквально секунду, Марк стал бить своего противника острым краем булыжника, опуская его прямо на и без того изувеченное лицо. Он бил и бил, размалывая лоб и нос врага в отвратительного вида кашу. Скоро весь снег кругом окрасился в красно-розовый цвет, а голова парня была расколота и вмята вовнутрь. Ничего уродливее и ужаснее Марк не видел до этого никогда, по крайней мере на этой стороне реальности. Задрожав всем телом, он едва сдержался, чтобы не заплакать? но стоило ему подавить этот порыв, как всё внутри него высохло. Уже не помня ни себя, ни чего другого, он поднялся и отрешённо побрёл вглубь леса, где скорее всего должен был погибнуть. Идя, он насвистывал под нос песенку.

Однако спустя несколько минут перед ним появился город, выросший будто бы прямо из земли. «Ты не хочешь, чтобы я погиб, да?» – нисколько не удивившись, проговорил вслух Юмалов, обращаясь в сторону небес.

Выйдя на улицы города, он, не раздумывая, зашёл в первый же попавшийся магазин, чтобы согреться в нём и отдохнуть. Он весь дрожал, его ресницы слиплись из-за холода и покрылись инеем. Медленно и нервно, словно помешанный, он стал расхаживать вдоль полок, набитых телевизорами. На них транслировались новости: «Вчера началась война между А – р и К – в. Конфликт начался из-за того, что группа людей из К – в украли священное ведро с площади столицы А – р. Сначала правительство А – р пыталось вернуть ведро с помощью переговоров, но К – в оказались непреклонны, они поставили ведро в своём музее, и им оно очень понравилось. На сегодняшний день погибло уже около трёх тысяч человек с обеих сторон». На экране появилось изображение старого деревянно ведра, из числа тех, что использовались в колодцах. Когда новости подошли к концу, Марк не выдержал, закрыл лицо руками и потерял сознание.

Вокруг стояла темнота, а сверху на Юмалова смотрела пара огромных глазных яблок, внимательно и с любопытство следящих за ним. Они висели в воздухе: оголённые и неморгающие. Вдруг под его ногами мигнул свет, а затем там, внизу, вновь показался образ планеты-монстра, заполненной паразитами. Как тогда, в окне туалета. Уродливое, шокирующее зрелище, но в этот раз Марк не выказал никаких эмоций. Он лишь прикрыл глаза, опустил вниз голову и несколько раз громко вздохнул. Затем медленно поднял взгляд на глаза и заговорил, чувствуя презрение и отвращение к неприкрытому любопытству, запрятанных в этих чёрных зрачках.

– Ты… – прохрипел мальчик. – Ты такое ничтожество! Зачем ты показываешь мне это? Ты думаешь, что те вещи, которые я вижу каждый день в своей реальности, лучше этого? Знал бы ты, как я утомился от мира, созданного тобой. Устал от всей этой несусветной гадости, царящей вокруг. Я разочарован в этом несовершенном и несправедливом создании твоём. Да кто бы в здравом уме мог сотворить такое? Лишь жалкий и жестокий трус, я полагаю. Неравенство, жестокость, уродство, бессмысленность, голод, войны, смерти детей, эпидемии – серьёзно? Так ты любишь своё творение? Или ты хочешь смотреть на то, как оно страдает? Как чахнет созданная тобой вселенная? Этого ты желаешь? Да будет так. Я обрушу весь свой гнев и свою ненависть на тебя, поганая ты тварь. Я буду уничтожать всё на своём пути, покуда ты не отпустишь меня и не дашь мне свободы. Не дашь свободы этому миру! А иначе я его уничтожу, обрушу на него свою милосердную ненависть. Словно Сурт, я срублю выращенное тобой дерево. Изничтожу, аннулирую всё, до чего смогу добраться, лжетворец. Ибо я сильнее, чем ты думаешь, даже если это именно ты создал меня. Я мятежный дух мира твоего, я есть Истинное Бытие, даже в оковах я сильнее и реальнее, чем ты! Во мне нет рамок, они лишь снаружи! Я докажу тебе, что имею собственную волю, и заставлю тебя страдать, наблюдая, как всё, что ты построил, рушится. Аки Сигимир, я помогу этому бренному миру избавиться от твоего гнёта, и тогда… и тогда… И тогда иллюзия спадёт с лица мира сего, и не будет вокруг ничего и никого, не будет и тебя. Только моё сознание, более ничего. И его я уничтожу, коли только есть во мне свобода воли, ибо если это и правда так, то я сдержу обещание. Я убью. Убью всё, что ты создал. Изуродую и превращу в ад. А ты меня остановишь, если есть в тебе хоть капля человечности!

Сказав это, Марк не выдержал и закашлял. Сухой, рвущий кашель обдирал его горло и лёгкие, не давая и шанса вздохнуть. Он кашлял, и кашлял, и кашлял, и кашлял, не переставая ни на секунду, он начал уже выкашливать из себя свои лёгкие, свои внутренности, всё, что было в нём. Он словно пытался выкашлять из себя свою суть, свою человечность. Тем временем пара в уголках глаз, следящих за ним, собрались блестящие во тьме капли слёз. Они налились, разбухли и соскользнули вниз, в пустоту, однако Марк этого уже не видел.

1. Единство

Часть вторая.

1.

– Эй ты, тут нельзя спать, – чей-то злобный голос заставил Марка проснуться.

Замутнённые, почти закрытые глаза пробежались по округе – все ещё магазин да три человека в нём: продавец, низкая женщина с обвисшими как у бульдога щеками и мужчина в шляпе и пальто, стоящий спиной к юноше. Ничего не отвечая, он встал на ноги и вышел из магазина, борясь с головокружением и стараясь не упасть. Улицы были заснежены, но, кажется, осень уже приближалась. «Какой сейчас месяц?» – спросил сам себя Юмалов. Он вышел на довольно многолюдную улицу, одну из главных в городе.

Не удалось ему пройти и десяти метров, как к нему к нему из ниоткуда подскочил одетый в лёгкий розовый пиджак мужчина. Поправив свои не менее розовые очки, он наклонился к мальчику и заискивающе спросил:

– Мальчик, вот ты же хочешь выбраться отсюда?

– А? – услышав вопрос Марк сначала удивился, а потом сдержанно рассмеялся. – Допустим, хочу.

– Отлично! Я могу помочь тебе стать богатым! Ты выберешься со дна, станешь известным, признанным человеком! – На каждом своём этот человек делал сильный, ударный акцент, отчего его речь казалась вырванной из детского утренника или стереотипной рекламы. – И тогда ты будешь жить на горе этого мира!

– Эх… и для чего оно мне надо? Я не хочу выбираться «со дна». Мне бы выбраться из этой жизни. Сделай меня не богатым, а лучше неживым или хотя бы неразумным – вот это будет милостью.

– Тьфу, бля! Псих, что ли? А ну, уйди с дороги тогда, не до тебя! – Раздражённо пробормотал мужчина и оттолкнул мальчика в сторону.

– Ладно…

Он сжался, опустил голову в пол и пошёл дальше, слыша, как этот мужик подбегает к другим людям и говорит им то же самое. Правда Марк только сейчас заметил ещё одного человека. Настоящий гигант, пузатый и шкафообразный, присев, ходил за розовым пиджачком с не менее гигантской камерой в руках и снимал всё происходящее. Видимо, это должно было быть незаметно, но этот оператор даже на корточках был выше своего коллеги. Пожав плечами на это, юноша снова поплёлся прямо по улице.

Холод уже не донимал его, как если бы его кожа вдруг перестала его чувствовать. Промёрзшая насквозь ткань футболки уже не обжигала грудь, редкие снежинки не кололи лица. «Быть может, я уже умираю?» – спросил он сам себя, а затем тут же добавил: «Это было бы не так уж и плохо. Если я главный герой его истории, то моя смерть всё испортит. Но смогу ли я умереть?».

Проходя через очередной перекрёсток, на красный свет, Марк внезапно понял, что очень устал. Он остановился на проезжей части и вымученно огляделся. Недалеко, средь зданий, прятался тёмный угол, закрытый высокими стенами от ветра. Там стояло несколько бездомных, греющихся у горящей бочки. Юмалов решил присоединиться к ним. Встав рядом, он невольно стал подслушивать разговоры двух женщин, что отогревались рядом. Обе они выглядели паршиво, их сальные волосы спадали чуть ли не до огня, а тощие пальцы нервно колупали краску на баке.

– Ну, её новый клип, конечно, пиздатый, а вот сама она не пиздатая, – говорила одно женщина, в то время как её жирная кожа трепыхалась на лице, ходила вверх и вниз, вваливалась и вываливалась из челюсти.

– Ой! – вторая посмотрела на только что говорившую девушку как на умственно отсталую. – Ты просто завидуешь ей, что она такая красивая и богатая, а тебе по жизни не повезло.

– Ещё чего!

Началась перепалка. Смотря на них, Юмалов невольно подумал о том, что им самим бы было лучше, если бы кто-нибудь окончил их нелепый жизненный путь. К чему им было существовать? Только мучиться, горевать и говорить глупости. А ведь можно было бы величественно пребывать в ничто. Но стоило ему помыслить об этом, как он тут же испугался собственных мыслей и поспешил уйти оттуда. Торопливым шагом он уходил от женщин, покусывая губы и злобно вглядываясь в землю. Отыскав неприметный переулок, Марк вбежал в него. Там было довольно тесно, а значит тепло. Там же мальчик отыскал мусорное ведро, в котором валялась какая-то старая, дрянная, но тёплая ткань. Не медля, он тут же накинул кусок материи на себя. И сделав это, он ощутил волну презрения к самому себе. Он ведь собирался замёрзнуть, но что заставило его пытаться согреться? Сам ли он испугался или же дьявол заставил его дальше жить? Чтобы отвлечься от этих измышлений, Марк решил сосредоточиться на других, менее неприятных. Он решил порассуждать о случае рядом с баком. И со временем его мысли снова упали в ту колею, которую ему бы очень хотелось избегать. Но делать уже было нечего – он продолжил думать.

– Иногда мне кажется, что в своих размышлениях я захожу слишком далеко, – заговорил он вслух. – И тогда мне хочется поскорее спрятаться и закрыться от мира, пока я не сделал что-то ужасное… Что, если я ошибаюсь? Что, если это amathia? Тогда я совершу непростительную, ужасную ошибку. Если я пойду на поводу своих же мыслей, то провалюсь в бездну, если, конечно же, я окажусь не прав. Но как я могу быть не прав? Кажется, ведь, что всё логично. Но я ведь могу быть слеп! А-а-а! Сколько бы об этом не думал, но разве есть у меня выбор? Разве есть? Разве могу я остаться отрешённым?! – его взгляд упал на нелепый «интерфейс», выглядящий как издёвка над ним и над всем человеческим родом. – Бред… всё вокруг сплошной бред! Сука!

К его же радости, его монолог прервали. Неожиданно из темноты узких улочек к нему подбежала ярко накрашенная взъерошенная женщина, одетая чрезмерно фривольно. Очевидно, что она была проституткой. Однако глаза её скромно опустились вниз при виде Марка, и плечи безвольно опустились вниз. Казалось, она была смущенна и неуверенна. Поначалу он удивился, а потом очень насторожился. В это время девушка неуверенно и даже робко подошла к нему и заговорила.

– Мальчик… мне очень, очень сильно нужна твоя помощь, – когда она говорила это, на её глазах даже выступили слёзы. И из-за этих маленьких, едва заметных капелек, скатившихся по щекам, лицо её словно преобразилось, и только теперь Юмалов заметил, что ей едва ли есть и восемнадцать лет. Премилейшее создание.

Несколько секунд Марк молчал, оглядывая девушку. А затем встрепенулся, расширил глаза и выставил перед собой руки, будто защищаясь.

– Нет… нет-нет-нет! Я понял, это такой банальный, такой избитый сюжет! Ты сейчас соблазнишь меня, я влюблюсь, романтика там и вся фигня, а потом должен буду помогать тебе выбираться из ямы проституции и прочее и прочее! Ни-за-что. Нет, – закричал Марк с ненавистью глядя на девушку. – Что за глупый ход? Чем-чем, а в такое дерьмо меня не втягивайте!

– Чего-о-о? Да пошёл ты! Я в день зарабатываю больше, чем твои предки за год! Ты думаешь, я по принуждению пошла работать? Наивный дебил. Терпеть не могу таких, как ты: думают, что мне плохо живётся, и всё спасти пытаются, нашлись, блин, рыцари. Ха! Долбоёб малолетний. Это одна из лучших работ вообще, проявляй уважение.

– Ха… ха-ха. Аха-ха-ха-ха! Прости, я погорячился, – он обезоруживающе поднял руки вверх, но скоро снова скрючился буквой «Г», не в силах сдерживать смех. На лице его появилась улыбка.

– Да ничего.

– И что там по помощи-то? – Спросил юноша.

– Ах да! У тебя закурить не найдётся? И раз уж мы тут решили наши разногласия, то может и, кхе, поработаем? Всего две тысячи, малец.

– Пошла вон, – закатив глаза, ответил Марк и указал ей пальцем на выход из переулка. На том они и разошлись.

Спустя несколько часов пути Юмалов неожиданно для самого себя дошёл до дома. Несколько минут он простоял перед массивным зданием и недоумевающе всматривался в него. Затем со странным мандражом открыл подъездную дверь и стал опасливо подниматься наверх, вдыхая запах марихуаны, вечно стоящий внутри. Наконец он оказался перед входом в квартиру. Поднимаясь, чтобы позвонить в звонок, его рука дрожала. Глубоко вдохнув, он всё же решился. Неприятный, режущий слух колокольчик ударил по ушам, и скоро по ту сторону двери послышалась возня.

– О, ты уже со школы вернулся? – спросила его бабушка, широко при этом улыбнувшись.

– Со… школы? – Неуверенно переспросил юноша.

– Ну молодец, проходи.

И он вошёл. Сконфуженный и растерянный. Впрочем, Марк довольно скоро понял, что родственники просто позабыли о том, что они отправили его в психиатрическую больницу. Да всё остальное они будто бы решили игнорировать и сделали вид, что он просто напросто ушёл утром в школу и вот теперь вернулся. Ничего нового. Юмалова, однако, это даже устраивало, по крайней мере он принял это как данность.

В квартире, к его великому удивлению, громко играла музыка. Свет был выключен, и по стенам бегали разноцветные огни, выстреливаемые из дешёвого диско-шара, с которым играли трое маленьких детей: примерно трёх, пяти и семи лет. Торопливо скинув с себя рваное тряпьё, мальчик поспешил направиться в свою комнату. Проходя мимо зала, Марк увидел человек семь, сидевших на диване и около него на полу. Почти половина из них была детьми, которые бегали из стороны в сторону с широко выпученными глазами и кричали что-то совсем невнятное. Над ними возвышалась бабушка, на лице которой, будто трещина, расползлась неестественно широкая улыбка, жутко сверкающая в свете телевизора. Она что-то говорила детям, лепеча на их манер. «Ма-арк!» – приветливо протянули гости, а он в ответ едва заметно кивнул им и посмотрел в их глаза. Теперь он понял, что к ним пришёл старый друг его отца вместе со своей новой семьей. Юмалов слышал, что он женился на какой-то многодетной женщине. Жила она совсем уж бедно, сменила не мало мужей и теперь они вместе тянули за собой лямку быта. Собственно, ничего необычного. Но тут что-то зацепило его взгляд. Присмотревшись, он увидел на руках своего дяди маленького ребёнка, ещё совсем младенца.

– О нет! – Испуганно прошептал Марк и поспешил скрыться в своей комнате. – Несчастный ребёнок, неужели им его не жалко? Его ждут такие страдания… такая нестерпимая бессмысленность бытия, такая уродливая жизнь, а особенно в этой безумной семейке… Бедный, бедный ребёнок. Какое право они имели обрекать его на всё это? За что они с ним так? Но теперь уж и ничего не поделать. Это не моё дело, не моё… – шептал Марк, пытаясь успокоить самого себя, в то время как перед его глазами все ещё мерцал образ улыбающегося дитя, которое ещё не понимает, куда оно попало и что его ждёт. А старый друг семьи для юноши с этого момента стал злодеем и даже убийцей, который самолично подарил ребёнку полную боли жизнь и обрёк его на неминуемую смерть.

На следующее утро он пошёл в школу, будто ничего и не было. Само это обстоятельство было настолько абсурдно и нелепо, что по пути в школу Марк то и дело хихикал и вздрагивал. Недоумение и чувство, будто над ним издеваются, просочились сквозь поры кожи и маленькими иголками тыкали его, вызывая приступы истерики. И всю дорогу юноша упорно вглядывался в небеса, словно пытаясь что-то в них разглядеть, а может, и кого-то… тебя или меня?

Скоро он уже был в классе и разбирал свои вещи. Как ни в чём не бывало к нему подошли одноклассники, которые совсем не изменились за это время, никак и ничем, что казалось Марку очередной издёвкой. Как тряпичная кукла не стареет с течением лет и не сутулится с наплывом бед, так и старые знакомые Юмалова не изменились ни на грамм, оставшись фоновыми болванчиками, на обдумывание которых ему было лень тратить силы и время.

– Эй, здоров! Ну, рассказывай давай, что-нибудь, – прокричал ему высокий, лопоухий товарищ, – а потом я расскажу тебе кое-что очень интересное.

– Хм, знаешь что? Один из моих худших пороков – неумение молчать там, где это можно было бы сделать. А ведь как часто молчание бывает вершиною мысли… думаю, я тот ещё дурак в таком разе, – улыбнулся Марк.

– Ты это к чему? – Посмотрев на Юмалова, как на идиота, спросил парень.

– К тому, что я буду молчать. А тебе лучше отвалить.

И все оставшиеся уроки он сидел молча, не проронив ни слова, но внимательно вслушиваясь в окружение. Однако ничего толком не происходило и всё было тихо, а ведь он так смиренно ждал. «Ход истории идёт вовсю! Напряжение должно нагнетаться, конфликт разгораться, а я уже быстрым маршом топать к кризису! Почему ничего не происходит? Это невероятно подозрительно… Чёрт», – шептал юноша себе под нос, нервно сжимая и комкая пальцами тетрадный лист. В это время шёл уже третий урок, и толстая женщина, с трудом ходящая меж парт, скучным тоном диктовала скучный текст. Внезапно она оборвалась прямо посреди фразы и замерла. На секунду Марку показалось, что призрачные руки обхватили её лицо и стали раздвигать и растягивать её жирные, мясистые губы, заставляя произносить слова.

– Вергилий говорил: „Берегитесь заходить далеко“», – произнесла она и замолкла.

Сосед Марка по парте кивнул и записал фразу в конспект. Затем урок продолжился, словно ничего не произошло, и, что главное, никто из окружающих никоим образом не отреагировал на произошедшее, как если бы совершенно ничего не произошло. А может быть и правда ничего не произошло.

– Я схожу с ума? – Бормотал Марк чуть погодя. – Галлюцинации? Нет, не может быть. Нет-нет… хах! – Странным образом его настроение улучшилось и он почувствовал, как давление окружающего мира чуточку спало.

Началась очередная перемена, он сидел за партой и смотрел в окно, как вдруг ему почудилось что-то странное. Ему начало казаться, что все смотрят на него. Но стоило повернуться на одноклассников – никому не было до него дела. Однако он явственно чувствовал, что что-то не так. Их глаза совершенно точно щекотали его затылок и притрагивались к волосам, делая их колючими и тяжёлыми. Он думал и напряжение вырастало, как и давление в крови. Что-то маленькое наливалось шариком у виска и вот-вот должно было лопнуть. Алая ягодка, заполненная кровью, разбухала внутри его мозга и дрожала, готовая лопнуть. Наконец, взрыв и волна головной боли электрической цепью ударила в его глазные яблоки.

– Они знают! – Испуганно шепнул мальчик и весь задрожал, почувствовав как с него в один миг слезла кожа. Теперь, вновь оглянув класс, он поймал на себе несколько подозрительных взглядов. «Но как же? Как же?» – в панике думал он, осматривая свою одежду и ища на ней пятна крови или ещё что-то, что могло выдать в нём убийцу. Ничего не было, но он без сомнений чувствовал на себе многочисленные злые взгляды: «Зна-а-ют!» – мысленно взревел он и закрыл голову руками. Дыхание его было тяжелым, чугунным, и он всеми силами старался не выдать в себе паники.

– Нет, надо вести себя как обычно, у них нет доказательств, нет ничего. Они не могут ничего доказать, я в безопасности, – успокаивал он себя, но предательский пот так и струился по его лбу.

Он попытался выпрямится и безмятежно глянуть в окно, но не смог повернуть шеи. Она задеревенела и никак не хотела слушаться. Перед его глазами всплыла сцена убийства. Окровавленное лицо парня и его убогое тело. Наверняка этот образ застыл в его глазах и одноклассники видели его. Точно! Эта картинка предательски горела внутри зрачков и из-за неё все знали о его грехе. Или нет. Или им рассказал кто-то из тех, кто наблюдал за ним. В любом случае, он раскрылся. Убийство оставило на нём не стираемую метку.

– Марк, ты, случаем, не болен? Ты весь красный, – проходя мимо, сказала ему одна из одноклассниц.

Юмалов чуть ли не завыл, но остался сидеть на месте. Кровь в панике билась у его висков, пытаясь пробиться наружу и сбежать из этого ада.

– Нет, это лишь моё воображение, я слишком переволновался за последнее время…

– Ты чего там бормочешь, Юмалов? Урок уже начался, – сурово сказала учительница. И правда, все сидели по своим местам, а он даже и не заметил звонка.

Спустя несколько минут он сумел взять себя в руки и успокоить панику. Теперь он корил себя за этот приступ безумия. Марк ведь и сам прекрасно понимал, что всё это лишь его мнительность и больное воображение… всего лишь бред, болезнь, но как он мог доказать это своему подсознанию? Волны ужаса хлестали беспощадно хлестали его разум, отступая лишь на время. Это была настоящая мука. На следующую перемену он уже не выдержал и сбежал из класса, до боли стискивая ворот рубашки. А там – в коридоре – было ещё хуже. Сотни школьников шныряли там и, конечно, «тоже знали». Так что он запаниковал ещё больше и тут же бросился в туалет, запинаясь и бесцеремонно расталкивая массовку, а затем заперся в одной из кабинок и – выдох.

Теперь он был один и мог спокойно подышать. Сотни взглядом отлепились от его лёгких, давая им возможность беспрепятственно наполнится воздухом. В туалете было окно, через которое можно было смотреть на улицу да на парочку голых деревьев, посаженных на территории школы. Выдавив скромную улыбку, Марк принялся рассматривать извилистые стволы, накрытые белым снегом. Они твёрдо вцепились в землю и нагло вырывались вверх, где, не выдержав, распадались на кучу ветвей и ниспадали вниз. Выглядели они так: д е р е в ь я. «Интересно, а там, по ту сторону, природа выглядит так же?» – размышлял мальчик, когда его умиротворённое и ложное одиночество наглым образом нарушили. В туалет вошёл давешний одноклассник, который недавно просил его что-нибудь рассказать.