Текст книги "Бессилие и ужас в театре кукол (СИ)"

Автор книги: Максим Ставрогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Он говорил это медленно, словно удивляясь собственным словам. «Я должен противостоять ему, ради всех, ради свободы и… ради меня». Подумав об этом, Марк медленно поднял голову вверх, и капля холодного дождя упала на его лицо.

– Вот и первый дождь в этом году, – едва слышно прошептал Марк.

Со временем дождь перешёл в ливень и становился всё сильнее, сильнее. Мальчик же продолжал нежно касаться взглядом сумрачного неба, орошающего округу холодным покрывалом капель; со стороны могло показаться, что он в глубоких раздумьях, но в тот миг в его голове была освободительная пустота, как та, из которой состоит весь наш и его мир. Вдруг на его лице появилась высокомерная улыбка, и он поднялся с земли. Вдохнув воздуха полной грудью, Марк неторопливо снял с себя всю одежду и обнажённым залез на парапет. Широко раскинув руки в стороны, словно пытаясь обнять весь мир, он поднял голову вверх и отдался стене дождя, смывающей всё на своём пути. Медленной, аккуратной поступью юноша пошёл вперёд по парапету, чувствуя впивающиеся в кожу шероховатости. А дождь всё продолжал лить, делая путь Марка более и более скользким. С каждым шагом ему становилось всё труднее держать равновесие, и казалось, будто он вот-вот споткнётся, подскользнётся и кубарем свалиться со своего пути. Ещё чуть позже перед ним и вовсе встала непреодолимая, казалось бы, преграда – двухметровая пропасть, разделяющая две половины тонкого парапета и являющаяся проходом на пирс. На несколько минут Юмалов остановился у самого края и глубоко задумался. Кажется, на том его путь и кончился, перепрыгнуть это и не подскользнуться невозможно. Марк закрыл глаза и внутренним взором нащупал копошащийся в груди комок сомнений из которого торчала призрачная ниточка, потянув за которую, он без труда распутал весь клубок, а после – прыгнул. Мгновение полёта затягивалось – допрыгнет ли он? Тело было невесомым и только капли дождя стучали по лицу, как бы отговаривая от прыжка, но было уже поздно. И вот его ноги мягко опускаются на чёрную поверхность парапета. Приземлившись, он пошатнулся и едва не свалился вбок, но сумел-таки удержать равновесие. На его лице заиграла победная улыбка.

Но, что важнее, всё это время проливной дождь продолжал осыпать собой округу. «Подумаешь… дождь», – говорил он, но ощущал себя странно, не так, как обычно, словно это была и не вода вовсе, а нечто другое касалась его тела и стекало под одежду. Казалось, что эти капли могли проникнуть куда угодно, игнорируя все преграды на своём пути: крыши, зонты, одежду и даже кожу. Скоро Марк начал чувствовать себя отсыревшим насквозь, будто этот небесный плач впитывался в его мышцы и кости и проникал куда-то ещё глубже и глубже, туда, где тревожил что-то неизвестное. Поначалу это было приятно, но затем стало как-то невыносимо тоскливо и даже больно. И вот ему уже стало противно гулять по парапету, красуясь пред бесконечно синим небом, а захотелось спрятаться где-нибудь от этого гадкого ливня. Он пошатнулся и склонился в сторону, чтобы спрыгнуть с парапета.

– Нет! – остановившись, закричал он сам себе.

С огромным трудом ему удалось заставить себя простоять под этим дождём, падающим вниз уже не каплями, а целыми струями, ещё полчаса, до тех пор, пока он не окончился. Каждое мгновение этой пытки юноша порывался убежать, но сдерживался, думая о том, что ему до́лжно остаться и вытерпеть это, а то он проиграет даже такое… мелкое сражение. А ведь Марк не сомневался тогда, что таким образом над ним издевается противный душе его создатель.

Глаз луны, словно Медуза, заморозил мальчика и обратил в статую. Он возвышался над безлюдной улицей, гордо выпятив грудь и принимая на себя удар всепроникающего дождя. А тот всё заползал и заползал под кожу, щекоча сердце и печёнку. Стоит ли говорить сколь велико было желание Марка сбежать? Тем не менее он оставался на своём месте, борясь с мертвецкой рукой, что сжимала сердце меж своих хладных пальцев, и держался!

Вот, наконец, спустя час промёрзлый дождь пошёл на спад, и накрапывать стали лишь редкие опоздавшие капли. Стало спокойнее. Юмалов подобрал свою одежду, отмыл её кое-как от крови в реке, стараясь не глядеть в воду, и направился домой. Скоро должен был наступить рассвет.

2. Множество

2.

Поутру Марк собирался в школу, но делал это неосознанно, будто всё ещё находясь во сне. Ему вновь было ужасно лень делать что-либо, словно всё вмиг потеряло свой смысл, но эмоции прошлой ночи и сила воли заставили попробовать прожить ещё один день. Однако даже так первые часы он находился в полудрёме и словно под дурманом. Бабушка Марка это заметила, но промолчала, а через пару часов, придя в церковь, молилась за него своему богу. Сам же мальчик лениво оделся, умываться не стал, в зеркало смотреться – подавно, просто вышел на улицу, имея вид помятый и крайне нездоровый, прошёл несколько шагов прямо, а затем поднял голову высоко вверх и, безмолвно шевеля губами, стал о чём-то размышлять. Таким образом он совсем не смотрел на дорогу и полностью отдался в волю телу. То, однако, оказалось не то предателем, не то насмешливым идиотом, но суть в том, что привело оно Марка вовсе не в школу, а на место вчерашнего убийства.

Там, в переулке, собралась небольшая толпа зевак, обступивших остывшее тело, и пару полицейских, крутящихся вокруг него. Посмотрев на это со стороны, Марк сначала удивился тому, что находится здесь, а после задумался и осмотрелся. Рядом находился магазин одежды. Зайдя туда, он достал из кармана свои сбережения и купил широкополую шляпу, тёмные очки и шарф. Выйдя обратно на улицу, он небрежно намотал всё это себе на лицо, тем самым его скрыв, и, перейдя через дорогу, вошёл в толпу. Пробившись слегка вперёд, Юмалов встал посреди толпы и стал слушать и наблюдать за действиями полицейских, которые проверяли документы жертвы, найденные на трупе. Тем временем подле Марка пара подростков-зевак разговорилась. Один из них был ровесником Марка и даже напоминал его внешне, собственно, он и говорил.

– Каким же психом надо быть, чтобы сделать это!

– Ага, даже мурашки по коже и мутит.

– Чувак, который сделал это, явно очередной сумасшедший шизофреник Я помню похожую историю. В общем, пару лет тому назад мужик один тоже пошёл на улицы и стал резать прохожих. Так когда его поймали, то оказалось, что он думал, будто делает хорошее дело. Всё болтал про апокалипсис, богов и прочее тому подобное. Когда его повязали, то он даже не сопротивлялся, думал, что это пришли откуда-то с небес и что его отправят в чистилище. Потом уж на допросах кричал-орал, мол только смерть освободит людей, мол весь мир в заложниках и прочее тому подобное. Весёлая история, должен сказать. Ну так вот, мне кажется, что это подобный случай. Какой-нибудь псих напридумывал себе дерьма и, не выдержав собственных иллюзий, пошёл резать людей. Наверняка считает, что таким образом становится свободным: переступая мораль, то есть. Только я вот не пойму, а зачем так жестоко было убивать тогда? Зачем это уродство? Впрочем, на черта вообще пытаться понять сумасшедшего, правда ведь?

Дослушав эту историю, Марк прикусил губу и стал скрести ногтями кожу на своей шее. Зубы его стучали в такт настенным часам, почему-то свисающим со стены соседнего здания, и поэтому юноша решил поговорить с парнем. Протолкнувшись через людей их разделяющих, Юмалов дотронулся до плеча мальчика и тихо, почти гортанным голосом произнёс: «Почему вы все считаете меня сумасшедшим? Может, я просто настолько преисполнился в своём познании, что вышел за грани вашей узкой реальности и увидел больше?». Однако лишь когда он договорил свои слова, при этом прикрыв глаза и так нравоучительно покачивая указательным пальцем, он заметил, что плечо, на которое он опёрся, куда-то делось. Недоуменно осмотревшись, Марк увидел лишь пустоту в том месте, где только что стоял мальчик.

– Чего? Куда он делся? – едва сдерживая раздражение и злобу, спросил он второго паренька, с которым говорил пропавший.

– Кто? Ты о чём вообще? – испугался парнишка.

– Тот! С кем ты стоял и болтал сейчас.

– Да я один тут был.

Замерев, Марк медленно поднял раскрытые ладони, облачённые в перчатки, к своему лицу и глубоко вздохнул.

– Не морочь мне голову… а! – он замахнулся и тут же опустил руки вниз. – Да ладно, не важно. У меня есть идея, – громко сказал он и осмотрелся.

Один из полицейских отошёл в сторону, а второй тем временем накрывал тело брезентом или чем-то похожим.

– Я знаю, кто убийца! Знаю! – закричал вдруг Марк и стал пробиваться вперёд сквозь людей.

Все вокруг зароптали и стали оглядываться. Юноша же с лукавой улыбкой, которую он успешно умудрялся скрывать, шёл вперёд, к служителю порядка, при этом постоянно крича, что знает убийцу. Наконец он оказался перед полицейским и посмотрел в его глаза. Всей своей позой Марк пытался показать страх и глубокую неуверенность, он даже задрожал в какой-то момент.

– Знаешь, кто убил? Не бойся, парень, тебе ничего не будет, мы тебя защитим, если что. Скажи: кто убил?

– Кто убил? – переспросил юноша.

– Да.

– Я убил!

Крикнув это, Марк достал из кармана нож и попытался вонзить его в полицейского, но не смог. Лезвие остановилось в паре сантиметров от живота человека. Рука мальчика дрожала, а его лицо замерло в странной, мучительной улыбке. Это продолжалось пару мгновений, в которые никто не двигался. В конце концов Марк коротко и нервно бросил: «А-а, чёрт, не могу!», – плюнул на пол, выбросил нож в сторону и, развернувшись, побежал. Полицейские тут же кинулись за ним. Влетев в толпу, Марк стал расталкивать их руками и быстро пробиваться на свободу. Тут за его спиной прогремел выстрел. Словно кто-то хлопнул по ушам. И люди словно опомнились. Толпа вздрогнула, стала медленно озираться, постепенно приходя в себя и сознавая происходящее. Началась паника. Обернувшись на мгновение, Юмалов увидел, что рука полицейского с зажатым в ней пистолетом была поднята высоко вверх. «Стрелял в воздух», – с облегчением подумал мальчик и продолжил свой побег.

Выбравшись на другой стороне, Марк осмотрелся вокруг, как сурикат. Рядом с ним, по правую руку, горела оранжевой краской дверь, слегка приоткрытая. Он тут же бросился туда, скользя ногами по мокрому асфальту. За секунду он распахнул дверь и вбежал в здание. То был старый завод, кажется, давно заброшенный и насквозь проржавевший. Марк побежал прямо, сквозь огромные чаны, от которых несло углём и пылью, толстые ржавые балки и станки, ногами заплетаясь в разбросанных по полу трубах. Скоро за ним внутрь влетели полицейские. Позади послышались хлопки выстрелов. Пару раз пули пролетали совсем рядом с ним, но Марку чудом удавалось укрываться за кучами хлама, разбросанными по заводу. И брызги искр, не добираясь до живой плоти, разлетались о стальные опоры, брошенные станки и пресса, меж которых ловко лавировал мальчик. Всё вокруг щёлкало и грохотало. Тем временем Марк же совсем ничего не осознавал и просто бежал, не разбирая даже пути и не думая о том, что делать дальше. Быть может, если бы он мог в тот момент мыслить рационально, он бы остановился и радостно принял в своё тело пули, но увы его телом управляла та дьявольская, человеконенавистническая сила, которая не даёт людям освободится от гнёта жизни и заставляет их вечно бежать, не жалея ног. И Марк был обречён пробираться через клокотание пуль, в клочья раздирая одежду и кожу.

Вот он в очередной раз резко свернул в сторону и побежал меж двумя большими резервуарами, намереваясь крюком обойти преследователей и сбежать от них. Слыша сзади громкие выстрелы, он всё ускорялся, пробираясь через узкий проход. Но вот, когда он уже почти выбежал на свободу, прямо перед его лицом из-за бака появился один из полицейских. Видно, удивившись встрече, он растерялся не меньше юноши, а потому не сразу поднял руку с пистолетом вверх, для выстрела. Слева от Марка стоял низкий железный столик. Он судорожно схватил его обеими руками и махнул им перед собственным лицом. Раздался выстрел. Пуля попала прямо в стол, раскидав повсюду горящие кусочки своего тела, и удар отдался в руки Юмалову, словно электрический заряд. Вскрикнув, он выронил свой щит и мельком глянул на стоящего перед ним мужчину. Было видно, что и ему страшно. Это обнадёжило Марка, и он даже надел на лицо нахальную улыбку. В то же время за его спиной объявился второй полицейский и стал целится в спину юноше. Будто почувствовав это, Марк бросился вперёд и попытался столкнуть противника, стоящего перед ним, на землю. Но тот удержался, и они вцепились в друг друга. Началась борьба. Стрелок никак не мог решится стрелять, боясь зацепить напарника. Наступил будто бы и паритет.

Несколько секунд Марк с мужчиной боролись, но уже совсем скоро мальчик стал проигрывать и наконец совершил ошибку. Не уследив за движениями врага, Юмалов дал ему возможность отпрыгнуть чуть назад и ловко обойти его со спины да схватить сзади, не давая больше сбежать. Испугавшись чего-то, вовсе не ареста или смерти, а чего-то ему самому пока неизвестного, Марк, словно дикий зверь, зарычал и вцепился зубами в ладонь врага. Не сдерживаясь, он выдрал немалый кусок мяса из руки полицейского, заставив того ослабить хватку. Тут же, не медля и секунды, Юмалов вырвался из ловушки и побежал.

В паре метров от него находилась железная лестница. В диком азарте, смешанном с адреналином, Марк зацепился за холодные перекладины и стал лезть наверх. Позади вновь зазвучали выстрелы, но уже будто предупредительные. Не совсем ещё понимая смысла этого, мальчик продолжил вскарабкиваться вверх, пока не оказался под самой крышей завода. Там был лишь небольшой мостик, что шёл вперёд и в конце концов упирался в стену – тупик. Он оказался в ловушке. Добежав до конца мостика, Марк обернулся. Запыхавшиеся и усталые, за ним следовали полицейские.

– Вот же… а может, оно и к лучшему, – сказал он, запыхавшимся голосом и стирая со лба густые капли пота.

Тут Юмалову попалась на глаза иконка «изнанки». Он понял, что нужно делать. Без колебаний Марк нажал на неё. Мир сменился. Обернувшись к стене, он увидел парящую перед собой крылатую тварь, такую же, как та, что в прошлый раз чуть не задушила его.

– Давай же! – закричал он и сам бросился на неё.

Монстр закричал соколом, взмыл вверх и вцепился длинными когтями в плечи мальчика. Пронзив их насквозь и заставив его закричать от боли, чудовище вспорхнуло над крышей завода и вылетело наружу через разбитое окно, унося с собой и Марка. С победной улыбкой юноша смотрел на удаляющийся силуэт здания, который отвечал ему мрачным взглядом битых окон. Казалось, что он обыграл это злополучное место. Но спустя несколько секунд улыбка слезла с лица мальчика, а на её место пришло выражение пустое и даже немного скорбное – завод вдруг взорвался и обратился пеплом, унося за собой очередные две невинные жизни.

Они летели высоко над городом. Отсюда было невероятно страшно смотреть вниз, и не потому, что Марк боялся высоты, а потому, что город был уродлив и чудовищен. Все здания его, все улочки – всё было изуродованным и больным, будто невидимая язва поглотила этот город и весь мир кругом него. Он парил над ним и уже не чувствовал боли в плечах, а чувствовал её лишь в сердце, боль за этих несчастных людей, что даже и не были-то людьми. Он видел в этих переулках и проспектах жуткую болезнь, от которой всё и гибнет.

Монстр тащил Юмалова всё выше и выше, вдруг мальчик понял, что его уносят туда, куда ему сейчас нельзя. Это было странное, нерациональное ощущение, но он поверил ему и ужаснулся, задёргался. «Сколько времени прошло? Сколько я здесь? После той ночи мой уровень поднялся до четвёртого, а это пятнадцать секунд в изнанке. О нет… у него есть ещё секунд десять, он успеет! Успеет!». Тогда Марк всеми силами стал пытаться вырваться. Он готов был даже упасть в эту грязь гниющего города, лишь бы не подняться слишком высоко, лишь бы не подняться туда. Казалось, что если сейчас его унесут на небеса, то произойдёт что-то плохое. Допустить этого было нельзя.

Вдруг Марку на глаза попалась какая-то совершенно новая иконка, всплывшая под «изнанкой». «Неужели новая способность?» – с иронией и насмешкой произнёс он, в особенности смеясь над нелепым словом «способность» и тем фактом, что эта история приобретает такой нелепый вид. Однако делать было нечего, и он, стиснув зубы, нажал на небольшой квадратик, изображавший тело, поражённое не то проказой, не то чумой. Его левая рука неожиданно стала покрываться чернотой и гнилью, а также вытягиваться вверх. Вспенилась плоть и набухли гигантские волдыри. Они тут же стали лопаться и из них посыпались белёсые тельца личинок мух. Некоторые из них прямо в воздухе обращались зелёными мухами и залетали в раскрывшиеся раны, забирались прямо под жирную, окровавленную кожу и прогрызались в мясо. А превращение всё продолжалось. Несчастная конечность становилась всё более богомерзкой и уродливой, но Юмалов уже не мог смотреть на неё и отворачивался в сторону, кривя лицо в отвращении. Что ещё хуже, так это то, что изменение сопровождалось жуткими болью, жжением и чесоткой. Но не то беспокоило Марка: он вдруг осознал, что эта уродливая лапа, лапа монстра – это именно его рука, его – Марка, его души и самости. В тот миг он в очередной раз убедился, что его образ в изнанке был в разы, в разы хуже всех тех людей, которых ему довелось видеть. Но страх подняться ещё выше пересилил вдруг нахлынувшую рефлексию, и Юмалов, дождавшись, когда на кончиках его пальцев образуются острые когти, взмахнул кистью и сильно поранил чудовище, распоров его плотную шкуру и разорвав мясо. От неожиданности то вскрикнуло и отпустило Марка. Он полетел вниз.

Падение было удивительно долгим. Спёртый, полный вони ветер обдувал его тело и будто не давал упасть вниз. Порывы ветра небрежно дёргали его одежду, пытаясь сорвать, и хлестали бледную кожу. И вот он оказался уже совсем низко, настолько, что ещё миг, и он разобьётся о крышу одного из домов. «О, как хочется закрыть глаза», – подумал юноша, но заставил себя держать их открытыми и смотреть, внимательно смотреть, чтобы запечатлеть момент собственной смерти. И в этот миг, когда небытие уже раскрыло свою пасть, намереваясь поглотить новую душонку, реальность подёрнулась и действие «изнанки» окончилось.

Внезапно Марк упал на жёлтое кожаное кресло. Свист ветра пропал, его заменили тикающие часы с кукушкой. Юмалов был шокирован и недоумевающе стал смотреть вокруг себя. Находился он в средних размеров, ничем особо не примечательной комнате, разве что очень уж серой и почти лишённой мебели, из-за чего помещение казалось крайне просторным, а воздух в нём очень лёгким. Против него, на кресле, сидел и с интересом рассматривал его Константин, тот самый друг Поли. Впрочем, без того старого пальто узнать его было тяжело: весь его вид, одежда, причёска – всё будто пыталось скрыть его и сделать незаметным и серым. Невольно Марк подумал о том, что внешне они почти противоположности.

– Не так уж мы и различны, – вдруг заговорил Костя. – Я бы даже сказал, что мы копии друг друга.

– Что?

– Не смотри на меня таким испуганным взгляд. Не умею я читать мысли, просто у тебя всё на лице написано, – выражение это показалось Юмалову странным, но он решил его проигнорировать. Глядишь кто-то и правда может по лицу мысли определять?

– Как… я тут оказался? – осматриваясь, спросил Марк спустя время.

– В каком это смысле? Вошёл через дверь, – Костя слегка приподнялся с кресла, на котором сидел, и указал ладонью на входную дверь, смущённо заглядывающую в зал из-за угла коридора.

– Серьёзно? Я… просто вошёл сюда?

– Ну да, конечно.

– Тебя это не удивляет? – недоверчиво поинтересовался Марк, при этом, впрочем, вполне нагло раскинувшись на диване и закинув обутые в ботинки ноги на жёлтую кожу.

– Нисколько, я ведь сам дал тебе адрес и попросил прийти. Хотя… ты опоздал.

– Что? – Юмалов дёрнулся и подскочил на месте. – Когда это было? Я не помню ничего подобного.

– Ночью. Неужели ты забыл? Это забавно, – положив голову на сложенные руки, произнёс Сотин. – Ты тогда, не знаю, помнишь ли ты хотя бы это, ты тогда убивал проститутку.

Марк замер и неморгающим взглядом уставился на парня. Он не мог поверить в происходящее. «Может, я сплю, может, я в коме?» – крутилось в его голове.

– Расслабься ты, я тебе уже говорил, что никому не скажу. Мне просто интересно тебя послушать, ты очень занимательный человек, а кругом, знаешь, так скучно, – он посмотрел на Марка своим безразличным и мутным взглядом, отчего мальчика аж передёрнуло.

– Жуткие у тебя глаза, – сказал он.

– Мне часто об этом говорят, давай не будем обращать на это внимания и поговорим лучше о более интересных вещах, чем я.

В эту минуту Марк решил, что хочет посмотреть на этого человека там. Однако, когда он хотел уже войти в «изнанку», оказалось, что та ещё не готова к работе. Оставалось ещё десять минут до, так называемого… кхм, даже неловко говорить это, до «кулдауна».

– О чём например?

– О том, зачем ты вышел на улицу и совершил то ужасное преступление? – усмехнулся Костя.

Пожав плечами, Марк всё-таки решил рассказать Сотину про свою теорию. Довольно долго они говорили друг с другом, и под конец разговора Юмалов даже начал проникаться новым знакомым, ему симпатизировала его непомерная прямолинейность и открытость, хотя он всё ещё ему не доверял и постоянно ждал подставы.

– Должен сказать, что очень интересно. Мне стоит подумать над этим, – безразличным тоном произнёс Костя, смотря своими маленькими зрачками-точками куда-то вдаль, словно сквозь Марка.

– Ты меня вообще слушал? – недоверчиво спросил Юмалов.

– Понимаю, почему ты задаёшь этот вопрос. Людям часто кажется, что я бессердечный и мне на всё плевать. Не могу сказать, что это совсем неправда, но я просто не вижу смысла в лишних эмоциях и не хочу себя ими утруждать. Несмотря на это, мне и правда интересно. Я бы сказал, что очень интересно, – Сотин едва заметно, но улыбнулся. Было непонятно, что же происходило в голове этого парня. На секунду Юмалову даже показалось, что он нервничал. А ещё глаза его то и дело сбегали с лица Марка на рядом стоящее зеркало, в котором отражался сам Сотин.

Несколько мгновений они просидели в тишине, после чего мальчик, наконец, активировал свою способность, надеясь на то, что летающего монстра не будет поблизости и очередное погружение пройдёт спокойно – уж очень его мучило любопытство. Мир сменился, туман, на этот раз имевший кровавый оттенок, заполонил собой все углы и щели. Оглядевшись, Марк заметил, что кругом полно живых и не очень существ, которых он раньше не замечал. Во всех углах и щелях поселились призрачные паучки, из под кресла глядели чьи-то глаза, а в воздухе безмятежно плыли полупрозрачные черви. «Наверное, из-за более высокого уровня я могу видеть больше», – подумалось ему. Он медленно окинул взглядом обветшалые стены, с которых стекала какая-то тёмная вязкая жидкость, после перевёл взгляд на окно, где красовался изуродованный город. Вдруг прямо за окном промелькнула тень того самого крылатого чудовища. «Оно рядом». Его обдало дрожью, но теперь он уже не так боялся этого монстра. Затем Марк решил и всё же посмотрел на своего собеседника.

– Что? – не выдержав удивления, Юмалов подскочил на месте и закричал.

– Что-то нет так? Ты весь в лице переменился, Марк, – неестественным голосом спросил парень.

Против него на липком и ползучем кресле сидел Константин. И весь ужас был в том, что до сего момента все живые существа, которых встречал Марк в изнанке, были уродливы, а Костя… был почти таким же, как в реальной жизни, разве что его бледное лицо было несколько более налито красками, а на лице играла вежливая улыбка. Увидев беспокойство своего гостя, Сотин поднялся с места и направился к мальчику. Пол в его квартире напоминал болото, заполненное какой-то кашеобразной смесью мышц и крови. Ноги Кости вязли в этой жиже, она прилипала к его ботинкам, но он неторопливо шёл вперёд, даже не замечая этого.

– Нет-нет! Всё нормально… наверное, – попытался остановить его Марк.

– Извини, кажется, тебя что-то беспокоит. Может, мне оставить тебя одного?

Только в эту секунду Юмалов осознал, что раньше ни одна из душ (лично для себя Марк считал, что изнанка показывает человеческие души, истинную природу реальности, но доказательств у него никаких на это не было) не говорила с ним, а произносила лишь какие-то свои мысли, не связанные с реальностью.

– Да что же ты такое?

Марк сказал это твёрдым голосом, агрессивно смотря на человека. И внезапно ему подумалось, что, быть может, до этого момента он просто не видел ни одного настоящего человека, а теперь вот он, стоит прямо перед ним? Может, люди и должны выглядеть так. Может, он просто говорит то, что думает, может, он не имеет внутри себя лжи и порочности? Марк совсем запутался и хотел было уже начать выдирать на себе волосы, но в последний момент остановился, глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

Внезапно дверь в квартиру открылась и на пороге появился силуэт. То был уже привычный Марку образ: уродливое, гнилое, покрытое тиной и плесенью существо, слегка напоминающее человека. Закусив губу, Юмалов решил, что должен попробовать идею. Подскочив, мальчик метнулся к двери и встал напротив замершего человека. Секунду поколебавшись, Марк вытянул вперёд руки и схватил пальцами сгнившее лицо существа, которое никак не реагировало на происходящее и лишь тупо смотрело заплывшими, склизкими, как гнилые яблоки, глазами в пол. Будто тёплое жиле лицо обволокло его ладони, заставляя вздрогнуть от чувства омерзения, но Марк не отступил и с силой стал тянуть на себя. Гниль поначалу тянулась, как плавленный сыр, однако скоро под ней стала проявляться истинная оболочка, на которую вся эта гадость налипла. Обрадовавшись результату, Марк стал очень усердно сдирать «кожу» с существа. И уже через несколько секунд вся голова человека освободилась. Перед мальчиком находилось недоумевающее, даже слегка испуганное личико молодой девушки, курьера, которая привезла Косте пиццу. «О боги! Это человек! Я просто содрал с неё грязь, и вот оно – человеческое лицо. Ещё не всё потерянно, их можно спасти, они настоящие!» – радостно думал Марк, прикрывая рот, чтобы не засмеяться от переполняющего его счастья, подаренного надеждой. Но тут девушка отошла на шаг назад, провела пальцами по воздуху и зачерпнула прямо из него гнили и грязи. Не помедлив и мига, она стала наносить жижу на своё лицо, пытаясь вернуться к прежнему состоянию.

– Нет же… Нет! Что ты делаешь! – закричал Марк и опять бросился к ней.

Насильно убрав руки девушки, Юмалов стал заново сдирать грязь с её лица, но в этот раз был неаккуратен и случайно зацепил её кожу ногтем. Дёрнув снова он сдёрнул вместе с куском липкой жижи и лицо. От увиденного Марк потерял дар речи и замер, его нижняя губа задрожала, а зрачки глаз уменьшились. Хладной тьмой на него дышала пустота, выглянувшая из дыры в голове. Эта девушка внутри оказалась полностью полой.

– Как же так… ты не человек, нет, не человек. Что же ты такое?.. – обессиленно и безвольно прошептал Марк и отшатнулся назад.

Подобном тому заснеженному дню, когда он сбежал из психбольницы, его сознание затуманилось, и он уже не понимал, что происходит. Он будто был во сне, таком туманном и вязком. Его ноги запутались, и Марк чуть не упал, но Костя подхватил его. Оказавшись в руках нового знакомого, Юмалов с надеждой посмотрел на него и протянул руку к его лицу, намереваясь попробовать и с него снять кожу и увидеть за ней что-то, помимо черноты. В этот же момент действие «изнанки» кончилось, и мир вернулся к своему обычному состоянию.

– Да что ты делаешь? – спросил Марка Костя, когда тот стал водить своими ногтями по его лицу и пытаться будто что-то выцарапать из него. – Извините, это мой… брат, у него бывают такие приступы, – посмотрев на курьершу, спокойно соврал Костя.

– Н-ничего, я… пойду, пожалуй. Только вот, распишитесь, – неуверенно и торопливо пробормотала девушка.

Когда Сотин проводил её до дверей, они с Марком вновь остались наедине. Юмалов лежал на диване и смотрел в потолок. Он понял, что если большинство людей на улице такие же, как эта девушка, то это значит, что душа их есть бедность и грязь, а так же неутолимое довольство самими собой. Ведь как иначе объяснить то, что она пыталась намазать на себя ту гадость обратно? Это значило, что её всё устраивало. Её устраивал тот слой мерзости и гнилья, живущий и расползающийся по её телу. Марк был уверен, что он мешал ей жить, приносил боль, страдания, неудовлетворённость и всё остальное, но оказалось, что людям не нужно избавляться от этого, им нужно продолжать страдать и в этом страдании наслаждаться тем, кем они являются. Не зря же у человечества так распространена культура «будь самим собой», которая при ближайшем рассмотрении оказывается до крайности нелепой. Пока Марк лежал и думал об этом, Костя пошёл, заварил кофе, взял кусочек пиццы и стал оглядывать своего гостя.

– Слушай, если ты боишься, будто я расскажу о твоём убийстве Полине или полиции, то не стоит, ведь я…

В этот миг перед глазами Марка пролетела в один миг вся предыдущая ночь. То убийство, те мысли, что его посещали.

– Да никого я и не убивал! – крикнул он раздражённо, словно его уже достали этой несусветной глупостью. – Разве тот, кто убил таракана – убийца? Разве же так? Я не убивал, я лишь раздавил насекомое, которое даже не существует! Не существует. У неё даже лица не было, не было, я тебе говорю. Всё, что есть она, это два слова на его страницах: «старая проститутка». И убил я лишь эти жалкие буквы, не более того. А буквы… они постоянно умирают! Везде, всюду и всегда. Испокон веков толпами умирают эти чертовы буквы. Посмотри только в газету, скажи мне, сколько букв там умерло? Я не убил ни одного человека, я даже не встречал ни одного человека пока что, какой там убить его. Так что же, разве убийство пары пустых и наспех выдуманных букв – это преступление? Абсурд!

– Хорошо… – Костя проговорил это медленно, как бы смакуя слово «Хорошо». – Но разве убийство этих букв хоть как-то приблизило тебя к цели? Чего же ты добился этим?

Они оба замолчали. Марк глубоко задумался, было видно, что его и самого очень интересовал этот вопрос и он часто его задавал сам себе. Молча они просидели более трёх минут. И оба всё это время смотрели в потолок, словно на нём был написан ответ.

– Это была только проба, только проверка. И ты прав, ты ужасно прав. Уничтожение даже миллиона кукол не уничтожат фабрику, она просто создаст новых. Нет смысла убивать пустоту, просто я пытался найти в них что-то… найти, понимаешь? А теперь мне нужно нечто другое. Я… я имею столько самых безумных планов, ты бы знал! О, я надеюсь, что они смогут хотя бы удивить их, – с огнём в глазах вдруг выкрикнул Марк и расплылся в улыбке. За те три минуты, что они сидели молча, Юмалов будто проникся Сотиным и полюбил его, как любят давних друзей. Быть может, тишина сближает людей более любых слов? А может, в голове Марка именно в тот миг родилась идея.