355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Максим Шаттам » Кровь времени » Текст книги (страница 18)
Кровь времени
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:18

Текст книги "Кровь времени"


Автор книги: Максим Шаттам


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

39

Хэмфрис ждал в обшей комнате для посетителей, его мощный торс распирал тесную рубашку под сшитым на заказ пиджаком. Он пропустил свою длинную бороду между пальцами, используя их вместо расчески. Когда Джереми вошел, Хэмфрис моментально вскочил.

– Детектив…

Не сказав ему ни слова, Джереми сделал знак следовать за собой. Выйдя из здания, они устроились в расположенном неподалеку кафе, принадлежащем одному греку; это заведение посещали только европейцы. Джереми велел принести два виски и кивком указал Хэмфрису на место напротив.

– Я пришел от имени господина Кеораза, – начал директор. – Его сына похитили сегодня, во второй половине дня. Господин Кеораз хочет быть уверенным, что вы приложите все усилия, чтобы отыскать его сына в максимально короткий срок. Мальчик очень раним и…

– Почему ваш патрон обращается именно ко мне? – В голосе детектива не звучало ни капли сострадания, он оставался холодным как камень.

– Господин Кеораз боится, что похищение связано с теми убийствами, которые вы расследуете. Сначала это касалось учеников его заведения, теперь – его собственного реб…

Джереми прервал его взмахом открытой ладони.

– Убийца нападал на тех детей, потому что они находились у него под носом. Они представляли собой завидную и легкую добычу.

– Вы не можете это утверждать!..

– Могу! – отрезал Джереми. – Поскольку известно, что убийца имел тесную связь с учебным заведением. Это кто-то, кто знает учившихся там детей. Он мог к ним приблизиться, не напугав их. Однажды ночью он проник в заведение, чтобы тайком изучить личные дела учеников и иметь о них максимум сведений. При этом он знал расположение комнат, так как взломал только те двери, которые преграждали ему путь к архиву, и больше ничего не тронул. Это утверждение основывается на ваших же показаниях, господин Хэмфрис.

– Вы подозреваете кого-то из нашего персонала? – возмутился директор, хватаясь рукой за бороду.

– Кого-то, кто знает меня.

– Это не имеет никакого смысла!

Джереми вернул рюмку на стол, не успев донести ее до рта.

– Тот, кто это сделал, постарался отобрать учеников, посещавших мои уроки чтения.

– Вы думаете, что я или даже… госпожа Кеораз могла сделать нечто подобное! Послушайте, да вы же решительно не в себе!

– Нет, это мужчина, а значит, Иезавель исключается из числа подозреваемых. Это не вы, потому что у вас есть ключи от дверей заведения. Вам не нужно тратить силы и взламывать двери, чтобы ознакомиться с личными делами детей. Преступник мыслит очень рационально, у него достаточно власти, чтобы получить доступ к информации, касающейся моей работы. Злоумышленник мог знать, что мне поручили расследовать кровавое преступление, совершенное в квартале Шубра, потому что в тот день я был на дежурстве. Следовательно, я рано или поздно сопоставлю это убийство с бойней, учиненной над детьми по тому же изуверскому сценарию. Кто-то тщательно продумал, подстроил все с самого начала и был уверен, что я обязательно окажусь втянутым в это хитросплетение. Кто-то хотел как можно сильнее впутать меня в эти убийства, чтобы я знал, что преступник обращается именно ко мне, злодейства частично совершены ради меня, против меня. Кто-то соткал кровавую паутину, в которую влипла и Иезавель. Все это мог сделать только один человек.

Хэмфрис энергично покачал головой – он отказывался верить в столь бредовую теорию.

– Вы лишились разума! Сына господина Кеораза только что похитили! Средь бела дня, когда он в одиночестве возвращался на трамвае из Каира! Час пик гарантировал его безопасность. Преподаватель игры на пианино проследила, чтобы мальчик сел в вагон, а гувернантка должна была встретить его на выходе из трамвая. За всем этим явно скрывается некий вероломный замысел группы лиц, а вы… вы обвиняете его собственного отца! И какой же вы следователь после этого?

– Наоборот, за этим похищением не скрывается никакой группы лиц, это дело рук одного человека. Того, кто знал ребенка настолько, что мальчик согласился пойти за ним, не привлекая к себе внимания. Между Каиром и Гелиополем большое расстояние, трамвай делает много остановок. Они могли сойти где угодно. Есть еще один факт: после обеда я звонил вашему патрону. Знаете, где он находился в этот момент? В городе – собирался купить что-то и сделать Иезавели сюрприз. Это заняло бы у него не менее двух часов. Вы способны придумать алиби надежнее, чем это? Достаточно быстро забежать в один-единственный магазин, купить подарок и немедленно отправиться за сыном, чтобы отвезти его куда-нибудь, вероятно в дом, который он купил или нанял с помощью подставного лица. Он же сошлется на то, что переходил из одного бутика в другой. Знает, конечно, продавщицы каждый день имеют дело с огромным количеством клиентов и потому не в состоянии с уверенностью утверждать, видели его или нет. Когда речь идет о людях масштаба Кеораза, любое сомнение всегда трактуется в их пользу.

– Вы говорите полную ерунду!

Джереми стремительно наклонился к собеседнику и схватил за бороду – лицо его оказалось в нескольких сантиметрах от залитой потом физиономии директора учебного заведения.

– Вы вернетесь к своему обожаемому меценату и скажете ему, что я заставлю его заплатить за все его злодеяния, – предупредил Джереми шепотом. – Рано или поздно он совершит ошибку. – Мэтсон вскочил и вышел из кафе, не оборачиваясь.

Оставались считанные минуты до полуночи. В подвале больницы доктор Корк облизнул потрескавшиеся губы неповоротливым языком.

– Ну почему всегда я? – В его голосе сквозила усталость, вызванная явно не длинным рабочим днем.

– Я вам доверяю, – заметил Джереми. – В Каире не так много врачей, способных хорошо провести вскрытие.

– В Каире не так много детективов, которые в ходе каждого своего расследования велят произвести вскрытие.

Мэтсон кивнул в знак согласия и раскурил сигарету.

– Мы составляем идеальную пару, – прокомментировал он из облака табачного дыма. – Итак, что вы можете сказать об Азиме?

Врач скрестил руки на груди и еще раз облизнул губы.

– Он умирал медленно, вероятно в течение нескольких часов. Агония редкая по продолжительности. Вот этот кол ввели ему через анальное отверстие.

Доктор указал на орудие убийства, оно лежало на столе. Кусок дерева длиной метр пятьдесят и диаметром по меньшей мере пять сантиметров; половина кола была покрыта засохшей кровью.

– Кол проталкивали внутрь, нанося удары по тупому концу. Он продвигался вперед постепенно, проткнул кишки, желудок… Короче, это продолжалось до тех пор, пока боль полностью не парализовала Азима.

Ближе к концу пытки несчастный просто не мог пошевелиться. А это означает, что мучителю вовсе не требовалось оставаться там до конца и ждать его смерти.

Глядя на бесстрастное лицо Джереми, врач уточнил:

– Преступник пытал Азима. Совершив злодеяние, он мог спокойно уйти, оставив свою жертву мучиться и истекать кровью. Убийце достаточно было провести на месте преступления только первые пять минут. После этого любая дрожь, любое сотрясение отдавалось во внутренностях несчастного, вызывало у него новые крики, рыдания или что-нибудь подобное. Точно не знаю, на что способен человек в таком состоянии. Немыслимо, чтобы он сумел встать или тем более попытаться вытащить кол, – руки были связаны у него за спиной. Еще раз настаиваю на следующем: наконечник кола дошел почти до грудной клетки, поэтому малейший жест причинял сумасшедшую боль.

– Значит, он ждал только смерти… – Джереми выдохнул порцию дыма изо рта. – Минутку! Если убийца не оставался возле жертвы, тогда почему голова Азима была почти полностью закопана в песок?

– Совершенно очевидно, что Азим не стал дожидаться своего последнего вздоха. Думаю, после часа пытки его страдания достигли такой стадии, что он попытался ускорить конец. Поскольку сдвинуться с места не мог, то, должно быть, начал биться головой о камень. Мне сказали, что возле него лежали два больших булыжника и на них нашли немного крови: он разбил себе лоб и правый висок. Еще немного – и раскроил бы собственный череп. Но, почти добившись цели, отказался от этой затеи; вероятно, на некоторое время затих, а затем в отчаянии решил попробовать новый план. – Корк мрачно взглянул на Джереми. – Азим погрузил лицо в песок, чтобы перекрыть доступ воздуха в легкие, и, полагаю, даже немного прополз для этого вперед. – Врач дернул подбородком, как бы подтверждая собственные слова. – Именно это, в конечном счете, его и убило – недостаток кислорода. Все симптомы указывают на это.

Мэтсон вздохнул и посмотрел на кол, покрытый вязкой массой.

– Еще одно, – добавил врач, – бедного малого принесли сюда так, как нашли, – без штанов. Зато на нем оставался пиджак, там я нашел бумажник и… нечто вроде папирусного свитка, написан по-арабски.

– Свиток папируса?

– Да, небольшой, плохо сохранившийся. Скорее всего, действительно древний.

– Могу я его взять?

Корк пожал плечами:

– Конечно. Правда, в настоящее время свиток находится у моего коллеги. О, не беспокойтесь, это надежный человек! Сотрудничает с Американским университетом,[76]76
  Имеется в виду Американский университет в Каире, основанный в 1919 г.


[Закрыть]
его приглашают каждый раз, как находят скелеты в процессе раскопок. Он антрополог и заверил меня, что сумеет быстро получить перевод текста. Сообщу его вам в ту же минуту, как он станет мне известен.

Согласившись, Мэтсон уже собрался уходить, но вдруг остановился и положил руку на плечо врача.

– Доктор, когда вы проводили вскрытие тела того мальчика, вы его узнали, не так ли?

Корк открыл рот, однако не сказал ни слова. В повисшей тишине было слышно, как заурчало в животе у врача. Затем он вздохнул, глубоко и устало.

– Это один из детей, которые проходили у вас медицинский осмотр, чтобы поступить в учебное заведение Кеораза, разве не так? – настаивал Джереми.

– Я действительно узнал этого ребенка. И… дал вам это понять, детектив.

Мэтсон грустно улыбнулся в ответ.

– Не стоит так легкомысленно относиться к моим словам, – добавил доктор Корк. – Когда вы отыщете того, кто это сделал, влепите ему пулю лично от меня. Если бы у меня была такая возможность, я не колебался бы ни секунды.

40

Настроение Марион вполне соответствовало цвету кофе, который она перемешивала ложечкой. Как получилось, что накануне вечером она забыла об осторожности? Да, приятный вечерок с подругой, беспричинная грусть, ощущение одиночества, – и на тебе, она выкладывает все начистоту, без остатка. Теперь Беатрис известно все… А ведь Марион едва ее знает, доверие к ней было необоснованным, скорее инстинктивным. В тот момент она вообразила, что, признавшись, сразу почувствует себя лучше, понадеялась, что, разделив с кем-то бремя тайны, облегчит себе жизнь. Ничего подобного – стало только тяжелее! Мало того, что Марион вовсе не почувствовала себя сильнее, не ощутила желаемой поддержки, так теперь у нее еще и началось новое обострение паранойи.

А что если Беатрис уже рассказала все остальным обитателям Мон-Сен-Мишель? Или, еще хуже, связалась с редакциями газет, собираясь продать подороже информацию о личности таинственного осведомителя? И, поскольку беда не приходит одна, Марион никак не могла выкинуть из головы навязчивый мотив песенки Джонни Холидея «Noir c'est noir, il n'y a plus d'espoir…»,[77]77
  Джонни Холидей (род. 1943) – популярный французский поп-рок-певец; цитируемая песня (в вольном переводе на русский: «Кругом черным-черно, и нет нигде надежды…») написана в 1967 г., когда у певца на фоне неурядиц в семейной жизни случился жестокий приступ хандры, сопровождавшийся постоянным приемом наркотиков и даже попыткой самоубийства.


[Закрыть]
которую услышала по радио, когда принимала душ. Теперь вот она не знала, что делать… Легенда ее погорела, как пишут в шпионских романах. Надо ли звонить в ДСТ и просить приехать за ней? И как им все объяснить? Сказать, что однажды вечером, поддавшись усталости, она стала слишком болтливой? Мало того, что она почувствует себя униженной, – этот поступок свидетельствует о ее неуважении к их работе. Разве после этого они не имеют полного права заявить, что бросают ее на волю судьбы? Ведь невозможно защитить того, кто по истечении всего десяти дней в припадке уныния раскрывает все свои секреты первому встречному.

Марион устала; в течение всего октября она была парализована страхом – за ней следили. Те, кто хотел заткнуть ей рот, вышли на след. Желая припугнуть ее, эти могущественные и хорошо организованные силы подослали мотоциклиста, который ожидал женщину на парковке в подвале ее же дома. В тот момент они еще не подозревали, что она поддерживает контакт с ДСТ, но теперь-то ситуация наверняка изменилась. Враги преследуют ее и используют любую возможность, чтобы ее отыскать. Если все это так, теперь они будут вести себя значительно жестче, признала Марион. Больше не станут рисковать, пойдут ва-банк и ликвидируют ее. ДСТ взяла на себя задачу отыскать для нее затерянный уголок, чтобы о ней забыли, до тех пор пока судебной полиции не понадобятся ее свидетельские показания. Если теперь вообще до этого дойдет… Да, в сомнительной ситуации она оказалась. «Что же я наделала?!» Марион схватилась за голову. Есть ли у нее выбор? Ей надо по-прежнему ждать, пока ДСТ подаст знак. Да, пожалуй, так лучше всего! И у нее все еще остается книга, которая поможет ей убить время.

Если как следует подумать, вся эта история по меньшей мере дурацкая. Она буквально живет расследованием, которое происходило более семидесяти лет назад. Немного терпения, и за одно утро она отыскала бы в интернете дополнительную информацию об этом деле. Даже выяснила бы, чем все кончилось. И лишила бы себя удовольствия узнать об этом из самого дневника… Нет, она хочет дочитать его, дойти до конца истории – в том порядке, как предусмотрел автор. Неожиданно желудок Марион сжался от испуга: а что, если дневник обрывается на полуслове, что, если у истории нет окончания? Ну что ж, тогда она придумает, как получить доступ в интернет, и сама выяснит правду. Раз уж нашлась статья в «Пти журналь», наверняка имеются и другие следы этой истории где-нибудь в английской прессе того времени. В интернете должны быть архивы британских газет.

А что если убийца детей все еще жив? Марион спросила себя, что она сама сделала бы, доведись ей с ним встретиться. Сейчас он уже глубокий старик… Она сообщит о нем в полицию, уж в этом у нее нет ни малейших сомнений! Но ведь прошло столько времени… Не истек ли срок давности у этого преступления? Наверное, для кровожадного убийцы невинных детей такого срока быть не может.

Чтение развлечет ее, унесет подальше отсюда, ото всех неприятностей. Марион оделась потеплее; как и накануне, приготовила сандвич и положила в рюкзак свернутое одеяло. Поздним утром вышла из дому и вновь поднялась на вершину горы, в сердце аббатства; отыскала Рыцарский зал.

Зал был полон теней, столь же элегантных, сколь и таящих угрозу. Эта обстановка казалась идеальным фоном для ее воображаемого путешествия. Марион приближалась к концу дневника, количество страниц, которые ей осталось прочитать, все уменьшалось, а темп чтения возрастал. Она развернула одеяло под выбранным ею окном и приготовилась покинуть XXI век. Когда она перевернула страницы черной книги, ей показалось, что открылась дверь в другой мир. Слова сложились в магическое заклинание; Марион первые фразы произнесла вслух – медленно, наслаждаясь их звучанием, а затем стала читать быстрее. Мон-Сен-Мишель исчез; ярко вспыхнуло африканское солнце, экзотические запахи наполнили воздух… Шум минувшей эпохи зазвучал всюду вокруг нее…

41

В шесть утра Джереми Мэтсон бесцельно плелся вдоль подножия крепостных стен цитадели Саладина.[78]78
  Саладин, или Салах ад-Дин Юсуф ибн Айюб (1138–1193), – полководец, султан Египта и Сирии, основатель династии Айюбидов; в Европе известен прежде всего благодаря войнам с крестоносцами в Палестине. Цитадель Салах ад-Дина – средневековая крепость, построенная в конце XII в. на холме между Нилом и горами Мукаттама. В 1824 г. крепость была разрушена взрывом, но большая часть ее стен сохранилась.


[Закрыть]
Неподалеку виднелись два высоких минарета мечети Мехмета Али;[79]79
  Мехмет Али, или Мухаммед Али (1769–1849), – правитель Египта в 1805–1849 годах. Мечеть Мухаммеда Али возведена внутри цитадели Салах ад-Дина.


[Закрыть]
они напоминали две свечи и как будто следили за тем, чтобы хоть немного света падало на затененные городские улочки. Детектив стер ноги в кровь, потому что бродил уже довольно долго. На душе у него было тяжело. Он пересек несколько кварталов, пробираясь по кривым улочкам, где было так тесно, что трое не прошли бы плечом к плечу. Добрался до менее тесной, менее таинственной части Каира, перешел через несколько прямых и роскошных проспектов, не уступающих по ширине Елисейским полям. Еще слишком рано для интенсивного автомобильного движения. Через два-три часа непрерывный гул моторов заглушит шелест ветра и шум уже начавших работать ремесленников.

Мэтсон мысленно анализировал все этапы расследования: искал ошибку, какое-нибудь слабое место. Кеораз должен быть повержен! Да, сначала Иезавель этого не поймет. И, конечно, возненавидит его за то, что он вскрыл ужасную сторону личности ее мужа. Однако со временем ей все станет ясно и она примирится с истиной. А с пониманием реального положения дел в корне переменится и ее отношение к тому, кто раскрыл людям глаза, – то есть к нему, Джереми. Иезавели придется быть сильной, а он будет рядом, подставит ей плечо, чтобы помочь, не дать упасть. Станет держать ее за руку, тайком следовать за ней – долго, сколько понадобится. И ничего не попросит взамен.

Да, она по своему обыкновению будет с ним сурова, нетерпима и даже жестока, иногда просто невыносима. Все это лишь проявления защитного инстинкта, заставляющего ее бороться с чувством. Не мог он поверить, что их любовь переродилась во что-то иное, тем более ненависть. На самом деле в глубине души Иезавель испытывает к нему нежность, и именно это заставляет ее беситься. Нежность переполняет ее при каждой встрече с ним, и она отыгрывается на нем за это неуместное чувство. Ему придется быть столь же терпеливым, сколь и любящим, поддержать Иезавель в ее беде.

Тут наконец он осознал, что только что почти пересек площадь Саладина и находится под стенами тюрьмы. Небо за цитаделью посветлело. Пламя факелов колебалось в сухом утреннем воздухе с яростным треском, эхо его металось среди высоких стен внутреннего двора. Джереми остановился и закрыл глаза; порылся в кармане брюк, достал пачку сигарет. «Сколько их там? – спросил он себя, вдыхая табачный дым и глядя на здание тюрьмы. – О чем они думают в эти самые минуты? В то время как я измеряю шагами площадь, они покидают камеры, зная, что это их последние шаги, их последний восход, что они оставляют жизнь, так как не смогли приспособиться к обществу, которое навсегда отреклось от них».

Вот он спокойно продолжает курить, а их уже больше нет. Теперь они лишь неподвижные тела, изрешеченные пулями. Приговоренных к смерти казнят при торжественном молчании раннего утра, почти в безвестности, как будто общество стыдится того, что вынуждено осуществлять подобное наказание.

Позади трамвайных путей, сразу за многоквартирным домом, частично заслоненным тюрьмой, простиралось гигантское кладбище. По площади оно равнялось пяти кварталам Каира. Здесь поколение за поколением хоронили жителей и жительниц города; здесь они покоились в полном забвении. Все эти мужчины сами некогда останавливались на минутку, чтобы подумать о смерти других людей; всем этим женщинам приходилось оплакивать кончину того или иного человека.

Избавившись от окурка одним щелчком среднего пальца, Джереми пересек всю площадь в обратном направлении, двигаясь к господствующей над другими зданиями массивной мечети Хасана,[80]80
  Хасан, или Насир ад-дин аль-Хасан (правил в 1347–1351 и 1354–1361 гг.), – египетский султан. Мечеть-медресе султана Хасана (1356–1363) – один из самых знаменитых памятников архитектуры Каира.


[Закрыть]
и вскоре вышел на центральный городской бульвар. Мэтсон чувствовал себя измотанным; голова кружилась, тело повиновалось чуть с запозданием, как бывает при легком опьянении. Дождавшись первого трамвая, он поехал в северную часть Каира, в штаб-квартиру египетской полиции, в свой кабинет. Вошел туда, схватил подробный план города и принялся выписывать названия всех больниц, расположенных рядом с кварталом Шубра. У него появилась стратегия, план военных действий. Если расправа над бродягой в Шубре действительно была первым преступлением, совершенным убийцей детей с той же нечеловеческой яростью, тогда, возможно, преступник посещал близлежащие больницы. Во время последнего разговора по телефону Азим кратко описал ему свои приключения; сказал, что обнаружил монстра. По его словам, это лишенный волос чернокожий великан, на его сгнивших челюстях виднеются жалкие обрывки щек. Араб вопил, что негр и есть гул. Однако склонность видеть в ужасном на вид человеке мифологическое существо вполне объяснима.

Если подобный человек убивал в квартале Шубра, то, вполне вероятно, его знают сотрудники местных больниц. Кто-то из врачей мог лечить странное заболевание. В окрестностях этого бедного района нашлось не так много мест, где оказывали медицинскую помощь. Еврейская больница, например, довольно далека для человека, который, возможно, не имел иного средства передвижения, кроме собственных ног. А ведь, наверное, он передвигался под покровом ночи.

Джереми взял автомобиль и отправился в больницу лорда Китченера. Это учреждение было ему прекрасно знакомо: именно здесь работал доктор Корк, которому он систематически поручал проводить вскрытия. В этой больнице никто не вспомнил огромного негра с наполовину сгнившим лицом.

Тогда детектив направился во второе и последнее в его списке медицинское учреждение – больницу Булак. Здесь по описанию Джереми подозреваемого узнала сначала медсестра, а затем и врач. Пациент действительно был не из тех, кого легко забыть. Этому человеку помощь оказывали всего однажды – более полутора месяцев назад, в конце января. Персонал больницы попытался отправить несчастного в приют по меньшей мере на несколько месяцев – до тех пор, пока он не поправит здоровье. Однако больной сбежал, прежде чем за ним пришла машина. Этот человек жил прямо на улице; по своему поведению больше походил на бродячую собаку; не говорил ни слова и явно страдал от недоедания. Гниль распространилась у него по всему телу. В больницу его силой привели постовые полицейские квартала Шубра – нашли бродягу скрючившимся среди развалин брошенного дома. Из-за ужасающего внешнего вида постовые приняли нищего за труп, чьи щеки обглоданы животными, однако затем труп зашевелился… Полицейские сначала испугались, а затем притащили сюда этого великана, который не проявлял никакой враждебности. С тех пор работники больницы не видели беднягу: тот либо умер, либо скрывался где-то неподалеку, забившись в какой-нибудь мрачный угол.

Что касается болезни нищего, врач затруднился поставить точный диагноз. По симптомам заболевание походило на проказу, однако на самом деле это оказалась не она. Щеки бедняги были изъедены полностью, плоти почти не осталось; нос также частично сгнил; один глаз казался ненормально обнаженным, почти подвешенным к глазнице. Врачи так и не смогли открыть великану рот – челюсти как будто склеились. Неудивительно, что пациент пребывал в крайней степени истощения. Он был способен глотать только жидкие продукты, которые приходилось вводить ему в рот через крошечные отверстия между сгнившими зубами.

В середине дня Джереми отправился в обратный путь. У Фрэнсиса Кеораза большие связи; можно предположить, что печальная история о человеке-животном достигла его ушей и богач велел своим подручным разыскать несчастное создание – при правильной организации дела это проще простого. Тот, кого Азим считал демоном-гул, в настоящее время был заперт или просто жил в каком-нибудь тайном помещении. Кеораз присматривал за ним, давал ему пищу и крышу над головой.

Джереми обосновался в кафе, расположенном на террасе среди садов Королевского яхт-клуба, недалеко от места его работы; сидя за столиком, он наблюдал, как солнечный свет отражается от напоминавшей платину поверхности Нила. Мысленно он составлял отчет. Чернокожий гигант, без сомнения, иммигрант из Судана. Ребенком беднягу прогнали из семьи, после того как болезнь, какой бы она ни была, его изуродовала. Он вырос в одной из лачуг квартала Шубра – месте столь же диком, как саванна с африканскими хищниками. Сюда еще не проникли ни полиция, ни гражданское право. Это целая вселенная, не подчиняющаяся никаким правилам и скрытая от посторонних взглядов. Одинокий и обезображенный, негр поступал в соответствии с собственными представлениями об этом жутком мире. Не зная никаких правил, он изобрел их для себя сам. Возможно, с точки зрения развития сознания этот человек вообще не повзрослел. Он оставался ребенком, всю жизнь страдавшим из-за своей болезни. Еще до изгнания из семьи родители донимали его обидными шуточками, а ровесники – пинками и тумаками. Да, гипотеза казалась вполне правдоподобной. А затем со дна его души поднялась звериная ненависть к этому миру. Жестокость была лишь отражением перенесенных им страданий. Дети казались ему причиной всех его бед, источником одиночества. И гнев несчастного существа наконец нашел выход. Вот что произошло.

А Кеораз… Джереми составил довольно точный психологический портрет миллионера. Тот привык властвовать, иметь все что душе угодно, всегда получать больше других, жить лучше. Не признавал никаких ограничений и дошел до того, что в конце концов потерял самого себя. Жажда власти превратила его жизненный путь в безумную спираль. Однако Кеораз был цивилизованным и образованным человеком. Даже если он и чувствовал себя свободным от современной морали, он сам не мог совершить зверства, которым подверглись убитые дети. Поэтому богач воспользовался гул; как настоящий кукловод, он манипулировал действиями чернокожего великана. Дергал за веревочки и вел ослепшего человека по дороге ненависти к единственному выходу – преступлению. Оно давало абсолютную свободу и одновременно являлось источником удовольствия для несчастного. А Кеораз упивался властью; в стороне наблюдал за гнусными поступками покорного ему монстра. Подобно Франкенштейну, он казался лишь неясной тенью позади создания, на которое обращено все внимание.

Нет, поправился Джереми, следует уточнить в окончательном отчете, что Кеораз не только наслаждался своим всемогуществом, правом распоряжаться жизнью других людей. Все было еще более гнусно: богач получал при этом сексуальное удовлетворение, о чем свидетельствовала сперма на крыше над местом варварского убийства последнего ребенка. В то время как гул наносил удар, Кеораз находился неподалеку и смаковал это зрелище, которое давало пищу его мерзким, животным фантазиям.

Джереми мрачно покачал головой – Кеораз еще и спускался к мертвому телу. Миллионер двуличен и изворотлив до такой степени, что, едва почувствовав угрозу со стороны следствия, похитил собственного сына с целью заручиться поддержкой общественного мнения и внушить окружающим веру в свою невиновность. Джереми ни капли не сомневался, что Кеораз рассматривал себя отдельно от остальных людишек, ведущих постоянную борьбу за выживание. И дело здесь вовсе не в эгоизме – он действительно считал, что не имеет с ними ничего общего. Но самое главное – богач был совершенно равнодушен к миру вокруг себя; Кеораз считал себя неким всемогущим сознанием, находящимся в центре игры. Всякая вещь, всякая форма жизни воспринималась им лишь как инструмент для собственного развлечения. Оставался нерешенным один вопрос: до какой степени на самом деле холоден и сдержан этот подонок. Мог ли он оставить сперму на мертвом теле?

Джереми сжал кулак: Кеораза следует вывести на чистую воду. Для этого не хватает всего лишь одной маленькой улики, бесспорного доказательства, связывающего его с преступлениями, с этой… этим… гул. Впрочем, теперь это только вопрос времени. Мэтсон заплатил за кофе и пошел на полицейский пост, чтобы удостовериться в отсутствии новых сообщений.

Брожение масс достигло предела – сторонники независимости Египта шли по городу и крушили то, что попадалось им на пути. Все представители сил правопорядка получили приказ выдвигаться к местам столкновений с мятежниками. Политические убийства и демонстрации, превращающиеся в погромы, сменяли друг друга уже на протяжении ряда лет, но к соглашению, которое устроило бы все группы бунтовщиков, прийти не удавалось.

Джереми уклонился от выполнения приказа; вместо этого он направился в восточные кварталы Каира. Сначала повернул на север и постарался сделать крюк побольше, чтобы обойти центральные улицы, где происходили столкновения демонстрантов с полицией. Час потратил на поиски драгомана, который накануне помогал ему общаться с местным населением. Заплатил гиду за очередную услугу: узнать имена и место проживания тех лиц, которые в ночь исчезновения Азима участвовали в предприятии по выслеживанию монстра. Нужно сжать кольцо вокруг логова гул. Начать следовало с имама, с ним Мэтсон встречался вчера. Духовный наставник должен знать большинство местных жителей и потому окажется превосходным источником информации. Возможно, какие-то свидетельские показания в чем-то совпадут и на основе этих совпадений удастся сделать выводы о том, где именно находится берлога таинственного существа. Драгоман задаст все необходимые вопросы; при наличии интересных результатов Джереми обещал значительно увеличить его вознаграждение.

Сам он направился ужинать в район вокзала – эта территория оказалась практически не затронута уличными беспорядками. Затем Джереми вернулся домой. Ужин сопровождался большим количеством выпивки, и теперь сознание Мэтсона было одурманено винными парами.

Над Каиром сгустилась ночь. Джереми не был пьян, для этого ему требовалось выпить гораздо больше. Просто чувствовал себя слегка навеселе, в самый раз для того, чтобы разогрелось сердце и прибавилось храбрости. Он ступил под навес перед своим вагоном и даже успел сделать пять шагов, прежде чем в поле его зрения попал необычный предмет – это заставило детектива остановиться. На ящике, прямо возле входной двери, лежала туба из картона длиной около сорока сантиметров – такие тубы использовали в библиотеках для хранения географических карт. Джереми открыл тубу – из нее выпал фрагмент папируса; к свитку была приложена записка от доктора Корка. Ночь еще не вступила полностью в свои права, и Джереми, поднеся записку к самому носу, сумел разобрать написанное.

«Это деловой документ, который предварительно можно датировать XIII веком. В тексте идет речь о содержании подземелий, располагавшихся под дворцом, и о расходах султана Калауна[81]81
  Калаун – султан Египта из мамлюкской династии Бахритов, правил в 1279–1290 гг.


[Закрыть]
на строительство больницы. Там упоминается о том, что при возведении здания велика вероятность обрушения подземного хода, связывавшего маленький и большой дворцы. Мой друг сопроводил перевод пояснением. Эти подземелья располагаются где-то между мечетью Хусейна и университетом Аль-Азхар. Их до сих пор не обнаружили, но многие археологи работают над этим. И знаете что – мой друг перечислил имена изыскателей, и среди них фигурирует имя одного из наших клиентов – Фредрикса Уинслоу. Несчастного застрелили полтора месяца назад. Помните, вы еще называли это расследование „дерьмовым делом“. Он громогласно заявил, что обнаружил вход в подземелье, причем, вероятно, накануне своей гибели. Позвоните мне завтра утром или зайдите поговорить. С дружеским расположением,

доктор Корк».

Джереми чуть не смял записку, но не позволил гневу завладеть собой. От выпитого вина у него на мгновение закружилась голова. Уинслоу был не просто случайно застреленным археологом. Они с Мэтсоном хорошо знали друг друга, часто болтали на приемах, устраиваемых городскими богачами. Уинслоу пользовался весьма сомнительной репутацией; его называли «мастером на все руки», всегда готовым несколько приукрасить собственные открытия, чтобы придать им дополнительный вес. Он не соблюдал общепринятых правил и держался особняком. Этот солдат удачи никогда не вел раскопок для какого-либо музея, а любил предлагать свои услуги коллекционерам, готовым заплатить больше других. Расследование убийства Уинслоу с полным правом можно было назвать «дерьмовым делом». Говоря так, Джереми не преминул подчеркнуть, какое количество подозреваемых удалось выявить благодаря усилиям археолога: начиная с подозрительных коллег убитого по археологическому цеху, готовых на все ради денег, и заканчивая несколькими сумасшедшими фанатиками, которые поклялись любой ценой сохранить в нетронутом виде древние здания. Следы могли вести в любом направлении. К тому моменту, когда Джереми отложил это дело в сторону, чтобы заняться зверскими убийствами детей, ему так и не удалось отыскать никаких существенных зацепок.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю