Текст книги "Кровь времени"

Автор книги: Максим Шаттам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

23

Марион перечитала последние строчки дневника: «Я тут же остановился. Дрожь в затылке, тянущее чувство в основании ушей – я знал, что это означает. Благодаря охоте на землях, где обитает множество африканских хищников, у меня развилась интуиция, свойственная только существам, живущим в мире дикой природы. Я мог распознать сигнал о возможной опасности, который возникает в результате связи тела с первобытной частью сознания. Предельная концентрация органов чувств позволила мне уловить мельчайшие изменения окружающей обстановки и заранее предвидеть неминуемую угрозу».

Рассказ о расследовании становился все более интригующим, а теперь он еще и оказался приправлен активными действиями. Марион была всецело захвачена повествованием. Этот Хэмфрис, директор благотворительного учреждения, показался ей странным. Конечно, следовало делать скидку на то, что все прочитанное ею излагалось с субъективной точки зрения Джереми Мэтсона. В конце концов, ее собственные выводы получались по меньшей мере пристрастными, а то и вообще полностью соответствовали взглядам самого детектива. Как бы там ни было, все убитые дети имели прямое отношение к учреждению, и это следует назвать не случайным совпадением, но, скорее, связью между убийцей и жертвами. Оставалось пройти по ниточке до конца.

Внезапно Марион бросила встревоженный взгляд на страницы рукописи, заполненные убористым почерком: до какой степени эта история соответствует действительности? Что здесь придумано автором, а что случилось на самом деле? Правда ли, что в Каире в 1928 году произошли убийства детей? Марион обвела гостиную взглядом. Достаточно ненадолго подключиться к интернету, чтобы прояснить ситуацию. Она выругалась: эти монахи не способны иметь дело даже с простейшими достижениями техники… У Беатрис тоже нет компьютера. Возможно, что-то отыщется в одной из многочисленных комнат монастырских покоев… Если же нет, придется посидеть в какой-нибудь библиотеке. Там, если ей немного повезет, она накопает статьи с упоминаниями о расследовании.

О, но ведь существуют еще периодические издания того времени… Марион торжествующе хлопнула в ладоши: конечно, и эти издания есть на верхнем этаже библиотеки в Авранше! Сама видела там целые груды газет и журналов, более того, перебирала их, восторгаясь очарованием обветшалых обложек, пропитанных запахом пыли. Вполне возможно, она найдет ответы на свои вопросы среди этих страниц… Марион выпрямилась; настало время ужина, было поздновато просить кого-то из обитателей Мон-Сен-Мишель отвезти ее в Авранш и добиваться, чтобы перед ней открыли двери мэрии. Любопытству придется подождать до завтра; Марион тяжело вздохнула. «Впрочем, его есть чем насытить», – подумала она, взвешивая на руке книгу в черном переплете.

Чувство голода давало о себе знать, и женщина решила продлить паузу, вернуться к чтению позже. Открыла холодильник и поставила на огонь кастрюлю с водой: пусть будет омлет с картошкой и ломтиками сала. Если не хочет растолстеть, надо следить за питанием, а также спросить брата Дамьена, не станет ли он возражать против ее компании во время утренних пробежек. Бег по дамбе первое время, пока она не привыкнет к пейзажу, безусловно, подействует ободряюще. Правда, затем, когда выучит наизусть каждый квадратный сантиметр пути, это занятие превратится в рутину – останется лишь любоваться роскошным видом на Мон-Сен-Мишель. Решено – начнет заниматься бегом в ближайший понедельник! Еще три дня отдыха, а затем она примется за дело.

Марион ела омлет; единственным звуковым сопровождением трапезы было мрачное завывание ветра за окном…

– Подумать только, сейчас этот несчастный субъект, вероятно, на улице, ждет, когда же я выйду и понесу дневник к подножию башни… – пробормотала она, на секунду оторвавшись от еды. – Вот идиот!

Она постоянно задавала себе вопрос: какая связь могла существовать между таинственным автором посланий и присвоенным ею дневником. Маловероятно, что книга принадлежала этому человеку. В 1928 году Джереми Мэтсону было около тридцати – значит, сегодня оказалось бы больше ста… Трудно себе представить, но все-таки возможно. Впрочем, в Мон-Сен-Мишель живет не так уж много престарелых людей: брат Жиль… и Джо! Оба кажутся достаточно пожилыми, но чтобы больше ста… К тому же Джереми – англичанин. Если только не учитывать, что у него была возможность учить французский на протяжении более чем семидесяти лет. За это время он мог избавиться от акцента…

Нет, она зашла слишком далеко! Автор дневника почти наверняка покоится в могиле на одном из кладбищ планеты. Однако кто-то из обитателей Мон-Сен-Мишель знал о существовании книги в черном переплете и жаждал завладеть ею. Возможно, этот кто-то ее потерял? Или просто-напросто спрятал в библиотеке, чтобы в один прекрасный день не столкнуться неожиданно с кем-то слишком хорошо осведомленным о его делах… Не знаешь, что и думать.

Марион завершила трапезу молочным десертом и, поколебавшись, решила увенчать ужин стаканчиком чего-нибудь алкогольного. С понедельника она будет беспощадна к собственным слабостям, значит, сейчас можно подарить себе такую роскошь… Марион смешала джин с апельсиновым соком в большом стакане и вытянулась на диване с черной книгой в руках. «Кто бы ты ни был, незнакомец, тщетно ожидающий меня на улице, я собираюсь продолжить чтение. Возможно, очень скоро мы с тобой встретимся…»

24

Джереми застыл без движения, внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг. Вдалеке прошел поезд, заглушая все остальные звуки. Детектив знал, что кто-то пришел к его дому и, возможно, все еще прячется где-то поблизости. В отсутствие англичанина неизвестный побывал в его вагончике. Около его дома постепенно разрасталась редкая, тщательно собираемая коллекция всякого хлама, покрытого пылью. Теперь некоторые предметы из этой коллекции казались сдвинутыми со своих мест. Эти на первый взгляд ничтожные детали говорили детективу о многом. В данном случае речь не шла о планомерном обыске, а скорее о чьей-то любопытной руке, которая бегло рылась в его вещах. Джереми приблизился к двери вагона, схватил шест от тента, который валялся там среди других вещей, и поднял его с грохотом. Дневной свет просачивался через окна, частично поглощаемый велюром на стенах.

Мэтсон взбежал по трем ступенькам и осмотрел главную комнату дома: никого, ни один предмет не поменял своего местоположения. Прошел к уборной и открыл дверь кончиком шеста: пусто… Джереми двинулся в спальню – запах ринулся на него неожиданно… Просочившись сквозь ноздри, он заполнил все тело, отозвался в памяти и резанул по сердцу сладкой нежностью, мягкой, как птичий пух, и одновременно острой, как лезвие бритвы. Этот запах был так знаком, так сладок – и одновременно столь оскорбителен… Джереми выронил свое импровизированное оружие и рухнул на кровать. Запах фруктовых духов, ее запах… Она всегда брызгала этими духами между грудей, перед тем как заняться любовью. Джереми наконец осознал, что фотография у изголовья кровати исчезла – она взяла ее с собой. Его запястье кольнул острый угол какого-то предмета – пригласительный билет с написанным от руки посланием:

«Твое приглашение на костюмированный праздник „Цейлонская феерия“, который состоится этим вечером у Шеферда. Лови момент, или тебе никогда не расспросить моего мужа по поводу расследования. Развлекись как следует.

Иезавель».

Она играла с ним, играла жестоко, как кошка забавляется с пойманной мышью, не убивая в течение долгих часов и затягивая агонию исключительно ради собственного удовольствия.

На город опустилась ночь. На шариа Ибрагима-паши ярко зажглись газовые фонари, отчего фасады домов засияли оттенками голубого и оранжевого. В знаменитой гостинице Шеферда все было готово к действу, которое громко называли «балом десятилетия». Две пальмы обрамляли вход в здание со стороны главного фасада, под широким навесом-маркизой. К двери вела лестница из десятка ступеней, покрытых красным ковром. Чтобы выразить особое уважение приглашенным гостям, лестницу осветили огромным количеством свечей.

Джереми – он пришел сюда пешком от самого вокзала – миновал привратников-албанцев и поднялся к двери в зал. Продемонстрировал свой пригласительный билет человеку в костюме, а тот в ответ показал ему, где находится главный ресторан. Перед открытыми дверями, ведущими в большой зал, двое слуг раздавали мужчинам тюрбаны, а женщинам – браслеты в форме животных. Мэтсон отказался от головного убора – полагал, что его наряд для сафари и так откроет ему доступ на вечеринку.

Гостиница Шеферда славилась по всей Европе и даже в Соединенных Штатах. Джереми еще раз констатировал, что эта репутация имела под собой основания. Стены зала были покрыты длинными, пышными лианами, пальмы прислонялись к перегородкам, подобно растительным колоннам, а гигантские вентиляторы заставляли листву трепетать с еле слышным шелестом. Из-под растительности тут и там торчали чудовищные маски мифологических созданий, освещенные изнутри огромными свечами. На резных насестах располагалась целая галерея разноцветных птиц, их перья переливались всевозможными оттенками.

Джереми инстинктивно сразу выделил в зарослях тигра, а еще дальше – клыкастого льва: работа таксидермиста достойна восхищения. Чучела других млекопитающих выглядывали из листвы между круглых столов, покрытых яркими скатертями; на каждом красовался массивный подсвечник со свернувшейся вокруг подставки змеей – чешуя их светилась, отражая блеск огней.

По обеим сторонам центральной аллеи размешались хижины туземцев – каждая тщательно сплетена. Хижины обозначали путь в глубину зала; там ожидала танцоров сцена в форме храма во славу богини Кали.[52]52
  Кали – в индуизме жена Шивы, которая олицетворяет его губительные силы, окутывает мир тьмой и стремится его уничтожить.


[Закрыть] Статуя богини возвышалась на несколько метров, в ее глазницах, к изумлению публики, горели яркие свечи. У ног богини группа цейлонских музыкантов выстукивала назойливый ритм с помощью ударных инструментов. Воздух вибрировал от рокота барабанов, и в такт им, будто заколдованный, дрожал красный свет, заливающий зал.

Более сотни гостей, в переливающихся разными цветами костюмах, шутливо толкались, зажав в руках бокалы с шампанским. Среди этих лиц Джереми тут же заметил влиятельных политиков и промышленников, например Абуд-пашу – седьмого в списке самых богатых людей планеты. Праздновали убедительную победу лошади, которая принадлежала директору гостиницы Чарлзу Бехлеру, на кубке «Алленби кап».

– Вижу, ты нашел мое приглашение!

Джереми обернулся на звук голоса: Иезавель. На ней легкое платье, все расшитое жемчугом; тончайший слой крепа едва скрывает роскошную грудь… Только Иезавель может позволить себе такое неприличие без риска спровоцировать громкий скандал.

– Ты приходила ко мне домой! – резко произнес Джереми вместо приветствия.

– Было время, когда это тебя не беспокоило.

– Действительно, было такое время, – сухо ответил он.

– О, вижу, большой кот превратился в гадюку! Если тебе нужен мой муж, он вон там, в компании шефа полиции… – И женщина указала рукой на стол немного в стороне.

Джереми с трудом оторвал взгляд от совершенной линии ее плеч, от хрупкой шеи. Вены красавицы еле заметно пульсировали… «От сдерживаемых эмоций или из-за их отсутствия?», – подумал Мэтсон. Длинные черные волосы, на этот раз красиво заплетенные, уложены в сложную прическу, с бутонами роз и фиалок.

– Благодарю тебя! – выдохнул Джереми.

Иезавель повернулась к нему спиной и направилась к мужу. Узнав Мэтсона, шеф полиции встал из-за стола.

– Какой приятный сюрприз, детектив! Полагаю, вы решили совместить работу и удовольствие. Это чудесный коктейль, примите мои поздравления!

Джереми пожал ему руку с наигранной улыбкой. Господин Кеораз не производил впечатления пылкого любовника. У него было суровое лицо пятидесятилетнего человека, не страдающего избытком воображения, тонкие, почти неразличимые губы, нос, заостренный, как рыбья кость и седеющие волосы, разделенные четким пробором. Подбородок влиятельного богача явно пострадал от слишком поспешного и небрежного бритья.

– Детектив… – приветствовал Кеораз англичанина.

– Представляю вам господина Кеораза, – вставил слово шеф полиции. – Джентльмены, вы продолжите знакомство, а мне нужно поздороваться с махараджами Капурталы и Майсура.[53]53
  Капуртала, Майсур – в описываемое время мелкие государственные образования на территории Индии, подвластные Великобритании.


[Закрыть]

Джереми остался наедине с могущественным меценатом.

– На самом деле мы с вами уже встречались, – уточнил детектив, – во время новогоднего ужина, чуть больше года назад.

– Я знаю.

Голос богача столь же резок, как и его профиль.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, а поскольку вы очень занятой человек, я вынужден пользоваться малейшей представившейся мне возможностью.

– Вы совершенно правы. Я очень люблю порядок: правильная организация – ключ к любому успеху. – С этими словами Кеораз показал Мэтсону пачку сброшюрованных листов.

Глаза у Джереми вылезли из орбит, когда он увидел, что это копия полного отчета, составленного Азимом всего несколько часов назад.

– Вы не…

Кеораз перебил детектива:

– Мой друг – ваш начальник – сам пожелал передать в мое распоряжение эту, кажется, совсем свежую копию. Здесь сказано, на какой точке в настоящий момент находится осуществляемое вами расследование. Для такого человека, как я, важно знать, что следствие ведется с максимальной скоростью и эффективностью. Помимо прочего, речь ведь идет о финансируемом мною учреждении.

Джереми понял, что это демонстрация силы: Кеораз хвастался своим могуществом, показывая тем самым, что попытки нанести ему вред или навязать что-либо обречены на провал. Именно он вел танец, не подчиняясь никому. За спиной миллионера Джереми заметил доктора Корка, с его седой бородой. Детектив вновь опустил взгляд и увидел, что Кеораз подзывает кого-то жестом. Перед ними предстал Хэмфрис, директор школы.

– Добрый вечер, детектив! Как идут дела? А вы еще не знакомы с моим заместителем: Пьер Бернейль!

Директор подвинулся, уступая место низкому человеку, подошедшему к столу с тростью в руках. Тот приветствовал Джереми с характерным французским акцентом. Кеораз воспользовался этим и встал, продолжая держать полицейский отчет.

– Я убегаю, у меня очень много дел… Детектив, посетите меня завтра вечером на нашей вилле в Гелиополе, вы ведь ее видели, не так ли? Знаю, что в прошлом вы были близки с моей женой, она наверняка рассказала вам о вилле, если вы с тех пор хотя бы раз встречались.

Джереми молча согласился – ему больше нечего было сказать: Кеораз играл с ним.

– Таким образом, у меня будет время изучить отчет и узнать, чего вам удалось достичь, – доверительно сообщил Кеораз. – Время не терпит, детектив. Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы убили очередного ребенка!

Небрежным жестом попрощавшись со всеми присутствующими, Кеораз смешался с толпой людей в костюмах.

Азим вытянулся на походной кровати, поставленной в кабинете возле письменного стола; он устал до изнеможения. Ему не хватало храбрости для того, чтобы закончить последние из намеченных дел. Краем глаза посмотрел на циферблат настенных часов: в любом случае теперь уже слишком поздно.

Немного поесть – вот что ему нужно прежде всего, тогда на следующий день он вновь возьмется за дело с максимальной энергией. «Убиты уже четверо детей. – Азим вновь открыл слипающиеся от усталости глаза. – Как можно спать, когда ты знаешь, что именно сейчас, быть может, где-то погибает очередной ребенок?!» Детектив выругался по-арабски – что еще он может сделать? «Четверо уже мертвы и…»

Он медленно встал с кровати. Если хорошо подумать, это полиция полагала, что убитых четверо, поскольку жертвы найдены недалеко друг от друга. Но кто сказал, что убийца не проявлял себя раньше, – откуда такая уверенность? А вдруг подобное убийство уже расследовалось в прошлом – быстро, безрезультатно и без особой огласки?

Водрузив на голову тюрбан, Азим вышел из кабинета на лестницу и поднялся на третий этаж, где располагался полицейский архив: никого, рабочий день давно закончился.

– Тьфу ты! – процедил детектив сквозь зубы.

Он не знал точно, что именно ищет, а без этого невозможно сориентироваться в разветвленной системе архивных документов, занимающих четырнадцать больших полок. Азим вновь спустился по лестнице и стал заглядывать в один кабинет за другим, пока не обнаружил наконец знакомое лицо.

– Инспектор Доджсон! У меня к вам один вопрос.

– Слушаю вас, офицер.

– Не приходилось ли вам сталкиваться с каким-либо делом об убийстве ребенка – убийстве, совершенном с большой жестокостью? Не исключено, что на теле жертвы могли быть обнаружены следы насилия.

Доджсон выронил трубку, которая до этого торчала у него из уголка рта.

– А-а, это ваше расследование… о малышах, разорванных пополам… – Опустив голову, он взглянул на египтянина поверх очков в большой оправе каштанового цвета.

– Нет, – ответил полицейский, – до начала вашего расследования – нет. Но спрашивать об этом нужно не меня, а старого Николса. Это он у нас – память местной полиции. Полгода назад ушел в отставку и теперь преспокойно ожидает возвращения на родину. Хотите мы поговорим с ним по телефону? У меня есть его номер.

– Не поздно звонить?

– Ерунда! Он привык поздно ложиться и будет только рад, что кому-то потребовалась его помощь. Располагайтесь, старина, сейчас найду его номер.

Через несколько минут на другом конце провода послышался голос Николса.

– Нет, тебе тоже это ни о чем не говорит? – повторил Доджсон с некоторым разочарованием. – Ладно, тем хуже. Береги себя и помни: в воскресенье у нас карты. – Повесил трубку телефона и вновь взялся за потухшую трубку.

– Сожалею, старина, этим вечером нам не везет: он не помнит зверских убийств детей. Каким чокнутым все же надо быть, чтобы совершить такое, а? Сломать бедному парнишке позвоночник… Полагаю, уже за одно это мерзавца следует расстрелять, если вы его поймаете!

Азим дружески похлопал инспектора по плечу и вышел в коридор.

– Господин?

Детектив увидел женщину с портативной пишущей машинкой в руках: одна из секретарш. «Что-то она припозднилась на работе», – отметил он про себя.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мадам?

– Наоборот, быть может, это я смогу вам кое-чем помочь. Случайно услышала часть вашего разговора с инспектором и… Я помню такое дело, это было два месяца назад.

Азим без сил прислонился к стене.

– Это было убийство… в нищем районе Шубра, в северной части города, – продолжала женщина. – Мужчина… как вы говорили… разорван пополам? Я перепечатывала отчет о следствии, чтобы сделать копии, вот и запомнила это дело. Настоящее зверство… мужчина был страшно избит, конечности раздроблены, а позвоночник сломан пополам. – Она положила ладонь на грудь, пытаясь восстановить дыхание. – Боже мой, во все это невозможно было поверить! И… этому бедняге вырвали язык.

Тут Азим увидел, что глаза секретарши наполняются слезами, и подошел к ней.

– Ну-ну, не надо… – попытался он утешить женщину, чувствуя себя неловко.

– Ох, и это еще не все… Там ведь речь шла еще и о настоящем извращении: на теле убитого нашли… это, почти повсюду… – Она подавила приступ тошноты. – Се… семя, человеческое семя… ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

Детектив задрожал – случай чрезвычайно похож на убийства, которые он расследовал: та же жестокость, то же остервенение, с которым тело жертвы буквально искромсали на части. И наконец, тот же акт разврата: убийца излил свою сперму на тело жертвы.

Секретарша спрятала платок, которым вытирала слезы.

– Господин, вам стоит поговорить на эту тему с детективом, который вел расследование. Это Мэтсон.

Азим почувствовал, как его бросило в холодный пот.

25

В пятницу утром Марион проснулась довольно рано. Предыдущей ночью засиделась за дневником допоздна, однако желание поскорее отправиться в Авранш в поисках истины оказалось действеннее любого будильника. В девять утра она уже шла по улицам деревни; книга в черной обложке была надежно спрятана в кармане плаща. Миновала лавку Беатрис, пока еще закрытую; позвонила в соседнюю дверь, и рыжеволосая подруга пригласила нежданную гостью подняться в дом.

– Ну ты и ранняя пташка! Сделай себе кофе, а мне нужно высушить шевелюру, – бросила Беатрис не оборачиваясь.

Марион открыла стенной шкафчик, нашла там чашку и налила туда жидкость, цветом напоминающую бензин.

– Осталось добавить сюда окурок – и коктейль «дуновение свежего утра» готов, – прошептала она.

В комнату вновь вошла Беатрис, на ходу вытирая волосы полотенцем.

– Бессонница или непреодолимое желание поболтать? – поинтересовалась она у гостьи. – Погоди, дай я угадаю… Ты прочла до корки все свои номера журнала «Иси Пари»,[54]54
  «Ici Paris» («Говорит Париж», фр.) – самый старый из современных французских еженедельных журналов: основан в 1945 г.


[Закрыть] тебе до смерти хочется новых сплетен, и вот ты говоришь себе: «Только моя маленькая Беа может меня спасти!»

– Это почему же, неужели в деревне случилось что-нибудь интересное?

– Даже не мечтай! Твое присутствие – главное потрясение для нас. Ну как, у тебя все в порядке?

Марион кивнула, делая очередной глоток горячего кофе.

– Хотела бы попросить тебя об одной услуге, – произнесла она, вновь обретая дыхание. – Мне нужно позаимствовать твою машину на несколько часов.

– Да в любое время… кроме этого утра: машину уже взял Грег – съездить в два-три места за покупками для нас и для старика.

– Какого старика? Ты имеешь в виду Джо?

– Да, вижу, вы уже познакомились. Грег привозит ему тяжелые или объемные покупки, а за это Джо дает ему немного денег. Так что, увы, колымага этим утром занята. У тебя что-то срочное?

– Срочное? Нет… Просто я слишком нетерпелива.

Беатрис начала заплетать косы.

– Признайся, это связано с твоей книженцией?

Марион вновь кивнула.

– Я становлюсь фанаткой.

Подумала, не рассказать ли о происшедшем накануне эпизоде с конвертом, но все-таки промолчала. Ведь она пообещала себе молчать, пока суть дела не прояснится.

– Ну-ка расскажи мне, что же там такого происходит в этой книге! – настаивала Беатрис.

Допив свою чашку, Марион подняла брови.

– Обязательно расскажу, но мне очень хотелось бы найти шофера до полудня. Побежала, спасибо за кофе!

Она выскочила на улицу – придется обратиться с этой просьбой к братии… А ведь именно этого она хотела избежать. Если автор посланий – один из монахов, он тут же узнает, что она провела часть пятницы в Авранше, в запаснике библиотеки. Конечно, можно подождать до второй половины дня, когда вернется Грегуар. Но ждать так долго у нее нет сил. Женщина взбиралась по лестницам до тех пор, пока не поднялась над крышами всех домов, а затем сошла с мирской мостовой и ступила на территорию веры.

Марион вошла в монастырские покои и потерялась в лабиринте узких коридоров и винтовых лестниц. В конце концов ей удалось отыскать трапезную: сейчас там никого. Но тут она услышала – из-за двери доносится звонкий голос брата Сержа:

– …Важно, это политика. Меня беспокоит именно соус, под которым они могли бы нас съесть. Я не дам отстранить себя в угоду этим фокусникам!

– Успокойтесь, вы все драматизируете. Речь не идет о…

Второй голос принадлежал сестре Анне – Марион сразу его узнала. Она предпочла не прерывать то, что показалось ей важным спором, и повернула назад. На первом этаже заметила строгую фигуру сестры Люсии: та развешивала белье в большой комнате.

– Простите… – осмелилась побеспокоить ее Марион, – я вам не помешаю?

Лицо монахини исказилось… Марион подумала: таким же образом паук, сидящий на паутине, прижимает лапки к брюшку – неприглядный защитный рефлекс. Тем временем сестра Люсия обернулась к незваной гостье.

– Что вам нужно?

– Я ищу кого-нибудь, кто мог бы отвезти меня в Авранш.

– В Авранш? Так далеко?

Марион крепко держала язык за зубами – она не должна поддаваться на провокацию. «Пусть старая карга трудится до изнеможения в полном одиночестве».

– Да, – ответила она вслух с широкой улыбкой.

– Обратитесь к брату Дамьену, он лучше всех водит машину.

«А, брат Асфиксия, опять он», – подумала Марион. Пожилая женщина взяла кальсоны и повесила на вешалку для белья.

– А вы, случайно, не знаете, где я могу его найти? – не оставляла ее в покое Марион.

Если для одних членов религиозной общины Марион стала желанной гостьей, другие видели в ней лишь источник неприятностей. Они считали, что само присутствие этой необычной послушницы, навязанной им помимо их воли, нарушает их гармонию духовной жизни. Не отвлекаясь от работы, сестра Люсия ответила:

– Внизу, на почте, – отправляет нашу корреспонденцию.

Марион попрощалась с монахиней и в течение пяти минут бродила по коридорам здания в поисках выхода. Затем спустилась по Гранд-рю до отделения почты, где действительно увидела брата Дамьена. Тот отказался выполнить ее просьбу, но сделал это мягко, со свойственным ему добродушием. Объяснил, что в эту пятницу церковь празднует день Страстей Господних, поэтому соблюдается строжайший пост и монахам следует проводить время в бдении, молитвах и благочестивых размышлениях. Марион настаивала, ссылаясь на становящуюся все более нестерпимой скуку, и пообещала, что в распоряжении монаха будет сколько угодно времени для духовной жизни и к вечеру они обязательно вернутся. Наконец он уступил, тяжело вздохнув. Уже сидя за рулем «симки», брат Дамьен хмыкнул:

– Везу вас в Авранш, но даже не знаю, что мы будем там делать!

Именно в этом заключалась суть проблемы Марион: не сказать ему правды и притом добиться, чтобы он открыл перед ней двери в запасники библиотеки. А попав в хранилище, еще и придумать, как отослать монаха подальше.

– У меня есть там одно дело, – наконец пояснила она.

– Это я понял, но какое?

Теперь, когда Марион знала, что брат Дамьен каждое или почти каждое утро любит бегать трусцой, его внешний вид внушал ей беспокойство. У монаха было округлое лицо и при этом атлетическое сложение. В результате возникало несоответствие: он был одним из склонных к полноте людей, у которых после интенсивных занятий спортом жир уступил место мускулам, однако лицо осталось таким, как раньше.

– Скажите, не будете ли вы возражать, если я присоединюсь к вашим утренним пробежкам? – сменила Марион тему разговора.

Тот явно удивился – разжал кисти рук, держащие руль, и несколько раз пошевелил пальцами, как кот, который выпускает когти, когда его гладят.

– Присоединитесь ко мне? А… ладно, почему бы и нет. Просто обычно я бегаю один.

– Ну, если это вам помешает, не настаиваю.

– Нет-нет… – ответил он, впрочем без особого энтузиазма, – разве что… должен вас все-таки предупредить: я бегаю много…

– Понимаю. Буду присоединяться к вам в самом начале пробежки и не стану замедлять привычный для вас темп. Мне нужно начать двигаться: мне легче втянуться, если на первых порах я не одна.

Брат Дамьен покачался взад-вперед на водительском сиденье, не спуская глаз с дороги.

– Верно, так и вправду легче начать.

– Тогда в понедельник я приступаю?

– Ах нет, только не в понедельник. Это день молитвы, и на сей раз никаких послаблений не будет. Зайду за вами во вторник утром.

Марион согласилась.

– Итак, что же все-таки мы будем делать в Авранше? – продолжал настаивать на своем монах.

– Проводить изыскания.

– Отлично! Снова в библиотеку… Знаете, я обожаю интеллектуальные игры, особенно кроссворды, хотя из-за недостатка времени вынужден ограничиваться небольшими сетками. Ну, чем же я смогу быть вам полезен в Авранше?

Марион очень хотелось ответить: «Тем, что позволишь запереть себя в какой-нибудь дальней комнате до самого вечера», но она удержалась. Не стала признаваться, что тоже является поклонницей кроссвордов: ей вовсе не хотелось ввязываться в профессиональный разговор о маленьких хитростях, используемых для успешного заполнения всех клеток.

– Раз уж мне предстоит провести здесь определенное время, а я уже осведомлена в общих чертах об истории этого места, – наконец нашлась она с ответом, – то хотела бы познакомиться с подлинными документами об этом районе, живших здесь людях, связанных с ними анекдотах…

– В этом случае вам следует посетить не библиотеку, а муз…

– Нет, – перебила она монаха, – я видела в запасниках газеты первой половины двадцатого века – предпочла бы почитать именно их.

По выражению лица брата Дамьена Марион стало ясно – он не согласен с ее мнением; но, видя ее решимость, монах сдался. Они вновь очутились в плохо освещенном зале со стеллажами книг, правда, теперь уже внесенных в каталог. Вспомнив, как она приводила в порядок газеты в левой половине комнаты, в самой нижней части стеллажей, Марион отослала брата Дамьена подальше, попросив:

– Не могли бы вы найти для меня какой-нибудь журнал или альманах… вышедший где-то в пятидесятых годах? Любое издание, откуда я могла бы узнать о жизни в этих местах в то время.

Брат Дамьен не скрывал своего несогласия с тем, что для получения информации об окрестностях необходимо идти в библиотеку и тем более действовать подобным образом, но все же отправился выполнять поручение Марион.

А она без труда нашла издания с обзором новостей: «Газетт де Ла-Манш»,[55]55
  «Газетт де Ла-Манш» («Gazette de la Manche») – еженедельная региональная газета.


[Закрыть]«Пти журналь»[56]56
  «Пти журналь» («Petit Journal») – дешевая ежедневная газета, издававшаяся в Париже в 1863–1944 гг.; с 1984 г. стало выходить популярное еженедельное иллюстрированное приложение к этой газете.


[Закрыть] и «Эксельсиор».[57]57
  «Эксельсиор» («L'Excelsior») – ежедневная газета, издававшаяся в Париже в 1910–1940 гг.; одно из первых периодических изданий, которое стало иллюстрировать статьи фотографиями с места событий.


[Закрыть] Отложила подшивку «Газетт де Ла-Манш», потому что это издание освещало в основном местные события. Поднимала тяжелые груды газет, перебирала их и вытаскивала маленькие стопки оттисков, имевшие отношение к интересующему ее времени – первой трети 1928 года: складывала рядом с собой все номера с января по апрель этого года. Сидела, поджав ноги, между двумя высокими книжными стеллажами и отбирала газеты, которые затем планировала тщательно просмотреть. И вот настало время для изысканий в прямом смысле этого слова: страница за страницей она пробегала глазами все экземпляры, сложенные стопками у ее ног. Время от времени брат Дамьен приносил очередную статью, спрашивал, интересует ли она ее и нужно ли отложить эту газету. Женщина вежливо качала головой и вновь погружалась в чтение.

Полосы, посвященные международным событиям, в основном ориентировались на обсуждение политики; иногда их оживляли заметки о забавных происшествиях или о великих научных открытиях. Время до полудня прошло за чтением текстов, напечатанных с более или менее одинаковой четкостью на пожелтевших от времени листках бумаги. Спустя три часа после начала поисков Марион на секунду подняла голову – и вдруг обнаружила, что находится прямо возле полки для книг на иностранных языках. Именно здесь она нашла личный дневник Джереми Мэтсона… Женщина тут же проверила, по-прежнему ли книга лежит в кармане плаща; на лице ее при этом была написана такая же тревога, как у матери, которая наблюдает за ребенком, играющим в парке далеко от нее. Прикосновение к шероховатой обложке ее успокоило.

В половине первого Марион покинула брата Дамьена, повторившего ей, что соблюдает пост, и отправилась в кафе напротив здания мэрии. Здесь она съела салат из морепродуктов и прочла свежий номер «Уэст-Франс»: передовица газеты была посвящена ее делу – этой безумной истории, из-за которой она вынуждена скрываться здесь, вдали от дома, семьи и немногочисленных друзей. С момента ее прибытия в Мон-Сен-Мишель прошло девять дней. По большому счету она ни по кому, кроме матери, не скучала. А ведь по-прежнему достаточно короткого телефонного звонка: узнать новости о ее жизни, рассказать о своей, обменяться мнениями о текущих событиях, наконец, просто услышать родной голос. С сослуживцами для сохранения душевного равновесия общаться необязательно – она никогда не испытывала к ним особенной привязанности. Одни казались чересчур педантичными, другие – слишком легковесными, остальные очень уж любили умничать. Нет, среди них она никогда не чувствовала себя в своей тарелке. Друзья детства по большей части остались в Лионе, ее родном городе; с годами они постепенно пропали из виду.