Текст книги "Кровь времени"

Автор книги: Максим Шаттам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Они были приговорены военным трибуналом. Но к тому моменту, как это случилось, они успели отправить половину подразделения на верную смерть.

– А молодой солдат?

– Не знаю. Полагаю, умер, а если и выжил – зло наверняка проникло в его душу. Как бы там ни было, его жизнь разбита.

Джереми повернулся к Иезавель, которая смотрела на него не мигая. Слезы скатывались по ее щекам до самых губ и застывали там сверкающими жемчужинами. Кто он для нее теперь? Какой образ она будет рисовать себе, вспоминая его или дни, проведенные вместе с ним? Ведь он всегда лгал ей, отвечая на вопросы о своем военном прошлом, о своем участии в войне. Он скрыл от нее правду, заставив поверить в выдумки.

– Видите, господин Кеораз, – вновь заговорил Джереми необычно низким, дрожащим голосом, – в мире существуют люди, способные на самое ужасное. Возможно, есть и те, кто становится плохим против воли, – это жертвы зла. Они влачат свою скорбную ношу, подобно живым мертвецам, неспособным получить отпущение грехов. Однако есть и те, кто несет в мир зло, не пытаясь ему сопротивляться, – без угрызений совести и внутренней борьбы. Наоборот, они получают от этого удовольствие. Именно они и являются чудовищами.

Мэтсон достал из кармана пиджака носовой платок и протянул его Иезавель. Даже не взглянув на собеседника, он продолжил тем же тоном, полным гнева и страдания:

– И такие люди не заслуживают суда – они достойны только смерти. Только смерти.

Чувствуя, как сводит от напряжения ноги, Азим взбежал по последним ступенькам здания и поднялся на крышу по приставной лестнице. У выхода из люка его ждал Халиль, протягивая ему руку.

– Ну, что вы видели? Это в самом деле был… демон?

Азим рухнул на ковер и потянулся к кувшину с водой; Халиль подал ему чашку.

Ложная тревога, – проворчал Азим в перерыве между двумя глотками.

– Но… но как же сигнал…

– Просто один слишком нервный человек схватился за фонарь, стоило ему увидеть некую фигуру со странной походкой. Но это был калека, а вовсе не адское чудище.

На лице юноши явно было написано разочарование.

– А вы вообще верите, что демона действительно кто-то видел?

– Я не знаю, Халиль, но на этом предположении построен весь мой план. Если за последние недели гул видели в этом районе несколько раз, то при определенном везении, может быть, что-то и получится… Ладно, пока отдыхай. Пойду на пост, а ты сменишь меня перед рассветом.

Халиль улегся в гамак и тут же провалился в беспокойный сон. Азим закутался в одеяло и сел около угла здания, возвышающегося над затихшим кварталом. Звезды бросали рассеянный свет на беспорядочный силуэт Каира. Азим не чувствовал себя уставшим – пробежка по улочкам как следует взбодрила его. Страх смешался с возбуждением. Какие эмоции! Во время приближения к подозреваемому детектива пробирала дрожь: он держал руку на рукояти револьвера, готовый в любой момент выхватить оружие и открыть стрельбу. Хотя при встрече с гул выстрелы вряд ли помогут. Согласно легендам, демона можно изгнать только силой молитвы.

«Ну же, сознайся, – шептал он про себя, – ты в это не веришь! В противном случае, зная, что оружие бессильно, ты не бросился бы к предполагаемому демону очертя голову. Ты думаешь, что все это – дело человеческих рук!» Но тогда кто он? Почему его так интересуют дети? Зачем обнюхивать их одежду, зачем пытаться проникнуть в их комнату, как утверждал торговец? Азим пробежал растерянным взглядом по трещинам на поверхности крыши: он не знал, что и думать. Усталость… всплеск эмоций… нужно сконцентрироваться, нельзя дремать. Следует ждать сигнала. И Азим ждал, проявляя максимум бдительности.

Час проходил за часом, время тянулось медленно. На улицах по-прежнему царила тишина. Похолодало; с течением ночи Азим все плотнее укутывался в одеяло. Он съел почти все финики, пытаясь хоть как-то скоротать время. К его удивлению, незадолго до рассвета его посетил имам: счел бесполезным дожидаться в мечети, пока его вызовут, и решил обойти цепь наблюдателей и ободрить их. Они с Азимом немного поговорили, в основном о гул – это слово имам едва осмелился произнести. Детектива встревожило открытие, что духовное лицо явно боится монстра. Пот крупными каплями выступил на лбу полицейского, когда он вспомнил о решающей роли, которая отводилась имаму в случае, если оружие окажется бессильным. Через час имам удалился, заверив детектива, что продолжает следить за крышами и фонарями. Если появится сигнал, имам подождет пять минут, чтобы у Азима было время разобраться в ситуации, и придет к нему на помощь.

Азим вновь остался в одиночестве. Его мысли переключались с одного предмета на другой и наконец остановились на Мэтсоне. Тот не верил в сверхъестественное; отрицал эту гипотезу, пусть даже в ее пользу имелись два достаточно внятных свидетельства очевидцев. Среди полицейских Каира англичанин пользовался не слишком хорошей репутацией. Работал один, а если все же приходилось вести совместное расследование, не делился с коллегами информацией: плохой напарник, но великолепный детектив. Его профессиональная слава открывала перед ним все двери, или почти все. Говорили о его «таинственной» личной жизни. Азим, которому приоткрылись некоторые подробности, предпочел бы, скорее, термин «скрываемая». Мэтсон не делился ни с кем подробностями ни своей работы, ни личной жизни. Подобно раненым зверям, он готов был защищаться с неистовой яростью и при этом хотел только одного – чтобы его просто оставили в покое, дали зализать раны, в этом случае в первую очередь сердечные. Да, если хорошо подумать, Мэтсон…

Азим вдруг резко вскочил на ноги: вдалеке бешено двигался взад-вперед зажженный фонарь… Движения настолько резкие, что пламя почти погасло: тот, кто зажег сигнальный огонь, явно был до смерти напуган. И этот человек не просто подавал сигнал, нет – он отчаянно звал на помощь.

32

Марион оторвала глаза от книги: мгла закрыла солнце, и Рыцарский зал погрузился в сумерки. Из-за колонны тени становились еще более густыми, скрадывались очертания комнаты. Еще бы несколько факелов на стены – и поверишь, что вернулся в Средневековье. В течение первого часа Марион слышала пение мессы, которое доносилось из церкви; звуки хорала только усиливали впечатление, что пребываешь вне реального мира. Теперь осталось слушать, как беснуется шторм, постоянно пытается проникнуть внутрь через окно у нее за спиной, с завыванием бьется в стекло… Каждый новый удар заставлял Марион подпрыгивать от испуга.

Время от времени ветер с протяжными, пронзительными стонами принимался бродить по каменным коридорам, от одной двери к другой; бился в агонии на лестницах и в конце концов погибал где-то в глубинах аббатства. Марион перерыла рюкзак в поисках печений, которые взяла с собой; съела их не спеша, наслаждаясь каждым кусочком.

Ее чрезвычайно растрогало признание Джереми о случившемся во время войны. В голову ей приходили похожие мысли относительно природы и сущности зла. Рассказ о наблюдении Азима и его команды за улочками Каира тоже взволновал Марион до глубины души. В ходе расследования сложилась захватывающая коллизия: в то время как один детектив преследовал зло, другой пытался понять его природу.

Марион прошлась под погруженными во мрак стрельчатыми арками – от ближайшего камина до приподнятого над уровнем пола промежутка в южной части зала. Представила, как все это выглядело в далеком прошлом: высокие гобелены сохраняли тепло и разделяли зал на маленькие изолированные комнаты; пламя жарко пылало в каминах; монахи, склонившись над пюпитрами, рисовали миниатюры на плохо гнущихся листах пергамента. Запах восковых свечей пронизывал, должно быть, каждую комнатку и впитывался в ковры, устилавшие пол. Свет казался, наверное, огромным живым созданием – полз по гобеленам, струился по сводчатым потолкам; призрачная его шкура переливалась черными и золотистыми пятнами, как у леопарда… Марион почти слышала, как перья скрипят по пергаменту, позвякивают чернильницы, чуть слышно шелестят рукава по поверхности деревянных столов, иногда грохочут отодвигаемые стулья… Проскользнув между холодными колоннами, женщина вернулась к окну. Мало-помалу призрачные фигуры испарились, от них остались лишь влажные серые сумерки.

Сделав несколько глотков воды из бутылки, Марион засунула ее обратно в рюкзак и залюбовалась пейзажем. Деревья внизу опасно раскачивались, ветви сталкивались друг с другом, грозя сломаться. Кустарники пригнулись к самой земле под губительным дыханием ветра. Воздух был полон дождевых струй, несущихся практически параллельно земле. С этой высоты казалось, что море смешалось с небом. Вихри водяных капель взлетали и падали со всех сторон, иногда сталкиваясь и взрываясь тучами брызг.

Впечатленная этим спектаклем, Марион шумно вдохнула и вновь обратилась к книге, предоставив аббатству самому разбираться с природой и временем. Открыла еще раз главу об Азиме, помещенную автором в самый конец дневника.

Ясно представляю, как Азим бежит по еще теплой мостовой, один среди звездной ночи, выбегает на утоптанную землю безвестных улочек, группируется перед каждым виражом, чтобы проскочить его побыстрее, в самый последний момент перепрыгивает через кучи мусора, неожиданно возникающие на его пути. Приблизившись к сектору, откуда наблюдатель зажженным фонарем подал сигнал тревоги, Азим, без сомнения, замедляет бег, старается восстановить сбитое дыхание и двигаться как можно бесшумнее. Он должен соблюдать осторожность – ведь он выслеживает гул… Сознание разрывается между суевериями предков и рационалистическими представлениями, которые вдолбили ему в голову нанятые колониальной администрацией учителя. Для разума каирца это противоречие, наверное, очень серьезно. Что же в конце концов ожидает его впереди? Настоящий демон или душевнобольной человек? Тяжесть револьвера на этот раз вряд ли придавала ему храбрости. Азим собирался…

Марион прервала чтение: дверь в приподнятом над полом проходе открылась, на возвышении показалась фигура в капюшоне, двинулась в глубь зала, окидывая его взглядом, и неожиданно остановилась и повернулась к Марион. Капюшон упал. Брат Жиль опустил дряблые руки на металлические перила и взглянул ей в лицо.

– А, это вы… – наконец проговорил он без всякого воодушевления.

– Добрый день.

– Вы не должны находиться здесь – буря в самом разгаре. Вам следует оставаться у себя в комнате.

Марион как можно незаметнее подтянула к себе плащ, чтобы прикрыть им дневник. Заметил ли монах книгу в черной обложке?

– Ну… мне хотелось насладиться здешней обстановкой, – объяснила она.

– Вы выбрали для этого неподходящий момент. И впредь, собираясь посетить аббатство, найдите сопровождающего.

Марион предъявила внушительную связку ключей, переданную ей братом Сержем, и вызывающе заявила, потряхивая ими:

– У меня есть сопровождающие! Это немного терпения, ключи, которыми можно открыть все двери, плюс масса времени, имеющаяся в моем распоряжении.

Она торжествовала: брат Жиль, казалось, готов был взорваться от ярости. Он пронзил ее пылающим взором.

– Тогда не жалуйтесь, если потеряетесь или схватите насморк… – И добавил еще что-то сквозь зубы, но Марион не удалось расслышать его слова.

Монах развернулся и покинул зал, оставив дверь настежь открытой.

– Старый глупец, – прошептала она ему вслед и вытащила дневник, надеясь, что монах его не заметил. На каком именно месте она остановилась? Итак, Азим… сигнал… гул… Это здесь… Да-да, вот – гул!

33

Азим мчался по улочкам со всех ног, кожаные подошвы стучали по камням мостовой, шлепали по утоптанной почве. Перед каждым более или менее крутым виражом он пригибался к земле, понижая центр тяжести. Несмотря на это, иногда терял равновесие, но в последний момент отталкивался рукой или плечом от стены здания и все-таки выскакивал в следующую улочку. Темнота только усложняла его задачу: на бегу не разглядишь ямы, груды мусора и крупные предметы, преграждавшие путь. Много раз Азим спотыкался о неожиданное препятствие – и все-таки ухитрялся не упасть. Приблизившись к дому, с крыши которого был подан сигнал, он сбавил скорость: надо двигаться бесшумнее. Помимо достоинств, у его плана имелись и недостатки: снизу сигнал невозможно было увидеть; Азим не знал, находится ли наблюдатель по-прежнему на посту, горит его сигнальный фонарь или уже нет.

Осталось пересечь последний перекресток; он двинулся вдоль стены, пытаясь восстановить сбитое дыхание. В десяти метрах от него зиял темнотой проход, куда ему предстояло войти. Азим вытер тыльной стороной ладони пот с лица и погладил рукоятку револьвера. Однако в прикосновении к оружию теперь не было ничего волшебного, ничего, что внушило бы бодрость, – как-никак полицейский шел по следу гул.

Вот он вступил в темную улочку; через нее между фасадами домов кое-где были натянуты прямоугольные полосы ткани для защиты от палящих лучей солнца. Однако в данный час навесы только делали это место еще темнее, чем в безлунную ночь. Детектив быстро глянул на вершину здания – там должен находиться наблюдатель; как через эти тряпки он вообще увидел, что монстр проходит внизу? Конечно, они не закрывали всю улочку целиком, но здорово сокращали поле обзора… «Возможно, он ничего толком и не увидел! – подумал Азим. – Опять ложная тревога…»

Однако тут же вспомнил о панических движениях сигнальной лампы. Нет, тот, кто подал сигнал, и впрямь был страшно напуган, до такой степени, что не отдавал себе отчета в том, что творит, и потому так сильно тряс светильником, тем самым делая сигнал почти невидимым, а значит, почти бесполезным. Наблюдатель действительно что-то заметил!

Все органы чувств у детектива были напряжены до предела; шаг за шагом он продвигался вперед, задерживая взгляд на каждой тени. Предельная концентрация внимания смешивалась с зарождающейся паникой. Осторожность побуждала Азима остановиться и без промедления повернуть назад: здесь, в такой темноте, он все равно ничего не сумеет сделать. А если убийца детей совсем рядом, быть может на расстоянии вытянутой руки… Не имеет он права отступать – что потом почувствует, если убьют еще одного ребенка?! Он продолжил движение, как вдруг услышал дыхание, медленное и глубокое… Зверь, вероятно, спрятался за выступом стены, чуть дальше, по правую руку… Азим расстегнул кобуру и вытащил револьвер; оружие казалось ему почти бесполезным, но прикосновение к рукояти придало ему сил. «Это не гул… Это человек…»

Ни в чем он больше не уверен. Еще метр… Сердце бешено колотилось под рубашкой, призывая бежать без оглядки. Каждым тяжелым ударом оно заявляло, что не хочет перестать биться… Но Азим не остановился, а продвинулся еще на метр… револьвер больше ничего не весил. Оружие почти выскользнуло из вспотевших ладоней… Детектив быстро перехватил рукоять, пытаясь вновь сконцентрировать рассеявшееся на миг внимание. Страх охватил его с новой силой – некто совсем рядом… дыхание его сделалось менее ровным. Азим вытянул перед собой руку с револьвером… место засады теперь в пределах видимости. Очень медленно детектив наклонился вперед – тень в закоулке начала сгущаться… Постепенно он различил некий прямо угольный предмет… створка оконных ставней. Затем различил все остальное: под открытой ставней спал, похрапывая, какой-то человек…

Сила воли, казалось, полностью покинула Азима, как будто вытекла из его тела на землю через пятки, оставив вместо себя лишь страх. Ноги сделались ватными, и в любой момент могли подломиться под весом туловища… Но все равно нужно идти вперед…

Чуть дальше, где-то на темной аллее, послышалось яростное кошачье шипение, раздался звук переворачивающихся деревянных ящичков и шелест торопливых шагов… Затем в Эль-Гамалии вновь воцарилась тишина. Азим убрал оружие и преодолел расстояние, отделявшее его от аллеи. Плотно прижавшись к углу здания, осторожно выглянул наружу: вокруг все тихо и пустынно… И тут он увидел кота – животное остановилось посреди перекрестка, уши прижаты назад… Насколько он понял со своего наблюдательного поста, это был одичавший кот, он вряд ли боялся людей, но все же не доверял им. Покинув укрытие, Азим направился к остававшемуся настороже животному. Кот мяукнул так хрипло, как будто его лапа попала в капкан, и стремительно скрылся во тьме. Азим застыл посреди улочки, на виду у возможного преступника…

С другой стороны перекрестка из закоулка показалась высокая фигура: туловище взметнулось высоко в воздух, и только затем поднялась голова… Существо было закутано в старое тряпье, скрывавшее его очертания; большой капюшон заслонял лицо… Азим почувствовал, что больше не может дышать. Фигура взобралась на ветхий ящик и скрючилась. Детективу показалось, что существо осторожно повело головой назад, чтобы… принюхаться. Неожиданно оно бросилось вперед, двигаясь бесшумно и на удивление стремительно. Существо гналось за котом! Азим буквально окаменел, он не осмеливался последовать за этим созданием. Он видел ее – видел гул! Она существовала на самом деле!

Кот вновь принялся шипеть и яростно фыркать; через секунду сиплый крик сменился предсмертным стоном, и опять воцарилась тишина. А ему надо двигаться: останется на месте – гул может скрыться; нельзя терять гул из вида, особенно если она надумает вернуться назад по своим следам! Сделав глубокий вдох, он вышел на перекресток, ступая как можно тише, и проскользнул за угол, где скрылось существо. Едва успев прислониться спиной к стене, краем глаза заметил движение: она возвращалась… Азим вжался в стену так сильно, как мог, стараясь слиться с темнотой. Чудовище неподвижно стояло менее чем в трех метрах от него; в руке монстр держал кота; бедное животное висело безжизненной тряпкой, с его тельца на землю капала черная жидкость. Вероятно, на земле уже было достаточно крови – капли падали вниз, в натекшую лужу, с хлюпающим звуком. Гул держала свою добычу на уровне рта и, насколько мог слышать Азим, обнюхивала ее – короткие, свистящие вдохи. «Как будто пытается узнать этот запах…» – подумал он: любопытство возобладало над ужасом.

Лицо демона по-прежнему оставалось неразличимым под огромным капюшоном. Не выпуская добычу, чудовище двинулось вперед и вошло в тупик. Азим на миг прикрыл глаза, узнав это место: тот самый тупик, на него указывал ему один из свидетелей, старик – любитель гашиша. Детектив напряженно вглядывался во тьму, пытаясь не потерять высокую фигуру из виду. «Ростом метр девяносто, не меньше», – отметил он и с удовлетворением констатировал, что его еще не покинуло свойственное профессиональному сыщику умение составлять словесный портрет преступника. Гул остановилась перед дверью в глубине тупика, толкнула створку и исчезла внутри.

Через тридцать секунд Азим оказался перед той же дверью. Из заброшенного дома донесся глухой скрежет, будто какой-то массивный предмет двигали вдоль стены. Азим подождал еще минуту: больше никаких признаков жизни. Тогда он в свою очередь толкнул дверь и шагнул навстречу опасности. Презрев осторожность, чиркнул бензиновой зажигалкой – робкий язычок пламени озарил оранжевым светом небольшую комнату первого этажа, заваленную строительным мусором. Чуть дальше, в полутьме, виднелась частично обрушившаяся лестница на второй этаж. В противоположном от входа углу стояла большая прогнившая цистерна, в ней скопилась застоявшаяся вода; по поверхности ее расходились круги, как будто кто-то бросил туда довольно массивный предмет. «Или только что передвинул саму цистерну!»

Азим опустился возле резервуара на колени и попытался нащупать на его боку какую-нибудь ручку. Гул не могла подняться на второй этаж: с учетом состояния лестницы это было невозможно! Он ведет себя просто глупо; если и нужно что-то делать, так это бежать отсюда как можно дальше! Позвать имама, чтобы тот уничтожил мерзкое создание! Но он чувствовал, что не способен отступить, он хотел знать правду, готов был следовать за чудовищем по пятам до тех пор, пока не останется сомнений. Он должен найти логово монстра!

У резервуара с водой не было ручек… Обхватив цистерну двумя руками, Азим стал тянуть изо всех сил… Заскрипев, та сдвинулась в сторону; за цистерной открылась лестница, уходящая вниз, в подземелье. В тусклом свете зажигалки детектив заметил липкое пятно на одной из каменных ступенек – кровь кота… Азим держал зажигалку перед собой, янтарный огонек освещал лишь небольшое пространство. Полицейский спустился по лестнице и оказался в тесной комнатке, пропитанной сыростью. Его начала бить дрожь. Две большие деревянные бочки, изъеденные влагой, – единственные предметы обстановки. Азим поднял огонек повыше, над своей головой: прямо на него глядел гигантский глаз, черный, как Колодец Иосифа[69]69
  Колодец Иосифа – одна из достопримечательностей Каира; находится в Цитадели, глубина 88 м (уровень Нила); по преданию, выкопан сыном Иакова Иосифом; проданный в Египет братьями, Иосиф стал здесь первым приближенным фараона.


[Закрыть] по ночам; черное око плакало под колеблющимся светом зажигалки. В стене было вырезано отверстие примерно в метр высотой; проход казался достаточно широким, чтобы проползти внутрь на коленях; из земли торчало несколько корней; почва влажная. Лаз вел в другое подземелье и имел отталкивающий вид: напоминающая плоть коричневая земля, белесые корни-вены, свисавшие сверху, и вызывающий тошноту запах гнили… Азим осмотрелся кругом и убедился, что никакого другого пути дальше нет: если он хочет последовать за гул, придется ползти по этой зловонной кишке. Он присел и сунул руку с зажигалкой внутрь отверстия: монстр спрятался в своем логове подобно змее, которая зарывается в землю, чтобы спокойно наслаждаться съеденной добычей.

Детектив наклонился и влез в гнусный проход – воздух тут же сделался очень густым, спертым, огонек зажигалки приугас. Азим стал продвигаться вперед на четвереньках, опираясь на землю правым локтем, чтобы не уронить единственный источник света. Чернота окружала его со всех сторон. Корни шарили в его волосах своими крючковатыми отростками, камни царапали ноги острыми краями. Он не мог различить ничего дальше полуметра перед собой. За этим едва освещенным пространством – абсолютная темнота. Движение за движением Азим погружался в безвестность, в ничто, покидая мир живых и направляясь в страну демонов. Становилось все труднее дышать. Огонек зажигалки заколебался; проход неожиданно широко раскрыл свою пасть перед детективом, и получившие свободу тени подрагивая поползли к нему. Язычок пламени забился в конвульсиях и исчез. В последний момент Азим успел увидеть перед собой черную яму, разверзшуюся в плотоядной ухмылке. Вечная ночь подземного логова вытянула язык в сторону человека и поглотила его целиком.