Текст книги "Год ворона. Книга 2 (СИ) "

Автор книги: Максим Бояринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Максим Бояринов

Год Ворона.

Роман. Книга 2

1.В бой вступает Джамаль

Один из самых богатых и влиятельных людей Восточной Украины был мусульманином. Для большого бизнеса нет, конечно, ни эллина, ни иудея, но человек, выросший в семье, почитающей пророка Магомета, с молоком матери впитывает уважение к религиозным лидерам ислама. Поэтому просьбу одного из влиятельных саудовских имамов, позвонившего из Медины, олигарх воспринял если не как приказ, то, во всяком случае, как руководство к действию. Тем более, что просьба оказалась и в самом деле пустячной – всего лишь перевезти некоего человека из одного места в другое, не привлекая к персоне внимания и не оставляя следов. Эка невидаль...

Персональный бизнес-джет Dassault Falcon 900, единственный в своем классе самолет с тремя реактивными двигателями, заходил на посадку, имея на борту только одного пассажира. Мужчина лет сорока, одетый по последней «ученой» моде, введенной в обиход основателями и топ-менеджерами компьютерных гигантов «Эппл» и «Майкрософт», в льняных мешковатых брюках и простом хлопчатобумажном реглане. Развалившись, он смотрел на огромном экране плазменного телевизора новый голливудский блокбастер, чья мировая премьера ожидалась только через неделю.

Стюардесса, обслуживающая необычного гостя, никак не могла понять, кто он такой. Разговаривал по-русски, хотя и с каким-то немного странным акцентом, был явно не представителем элиты – одет хорошо, но не в тренде . На изысканный обед накинулся голодным волком, при этом полностью проигнорировал модных в этом сезоне новозеландских мидий, а знаменитым сортам виски и джина предпочел вульгарное (хоть и очень дорогое) пиво. И совсем уж не походил он на политтехнолога – за последние годы этот самолет перевез их столько, что экипаж сбился со счета.

Командир корабля нервничал, потому что получил приказ посадить воздушное судно в личной резиденции олигарха. Несколько лет назад тот обосновался в городском ботаническом саду, где построил вполне современную взлетную полосу, которую пришлось буквально врезать на свободный пятачок между озером, автотрассой и железной дорогой. Поэтому получилась она предельно короткой и почти не имела подлетной зоны.

Посадить сюда самолет было немногим проще, чем приземлиться на палубу авианосца. Но хозяин, потратив на одни лишь согласования годовой бюджет иной африканской страны, искренне считал, что деньги решают всё, так что спорить с ним на эту тему было даже не бесполезно, а просто опасно.

Наконец шасси коснулись бетона, командир передал управление второму пилоту и, наблюдая за тем, как тот заруливает в ангар, вытер пот со лба.

Обязательные представители таможни, пограничников и СБУ, получившие предупреждение о прибытии международного чартера два часа назад, ожидали на контрольно-пропускном пункте. Они и в мыслях не имели не то что досмотреть самолет, но даже просто заглянуть за гофрированную алюминиевую стенку ангара, в котором укрылась дорогая красивая машина. Идея проводить личный досмотр самолета, хозяин которого контролировал в области всех и вся, от тяжелой индустрии до бабушек, торгующих семечками на троллейбусных остановках, могла прийти в голову только сумасшедшему или человеку, который совершенно не дорожил своим местом.

Представители властей выпили предложенный кофе, приняли небольшую мзду, расписались, где положено, и довольные отправились восвояси. Штампы в паспорте «гражданина Грузии», сошедшего на гостеприимную украинскую землю с борта «Фалькона», были проставлены и без их участия.

Через четверть часа после посадки территорию резиденции покинул «Лексус», принадлежащий одному из местных воров в законе – его номера гарантировали такую неприкосновенность, по сравнению с которой и статус народного депутата не шел ни в какое сравнение. Ни один пост ГАИ не рискнул бы остановить этот автомобиль, даже если бы он мчался по встречной полосе со скоростью двести километров в час. Сопровождаемый двумя набитыми охраной «Ниссан-Патролами», «Лексус» вышел на трассу. Отсюда до Русы было примерно семьсот километров, но гарантия безопасного въезда в страну этого стоила...

Джамаль, въехавший в Украину на сутки раньше с российским паспортом уроженца Дагестана, сидел за рулем скромного «Фольксваген-Пассата», ожидая появления кортежа. Убедившись, что все идет по заранее намеченному сценарию, он, выждав еще полчаса, двинулся вслед.

Украинские трассы республиканского значения в подметки не годились дорогам, проложенным в Эмиратах, но, с другой стороны, были намного ровнее и безопаснее курдских бараньих троп. Времени было достаточно, наблюдая за тем как медленно ползет по карте навигатора маркер, Джамаль вспоминал о своем знакомстве с нынешним нанимателем.

Четырнадцатого апреля 2003 года, когда американцы вошли в Тикрит, Джамаль был одним из немногих, кто знал о том месте, где прячется покинутый всеми Саддам. Иракский диктатор в узком кругу называл Джамаля мой Отто Скорцени . Личный палач, исполнитель особых поручений, он был известен в лицо совсем немногим, а потому мог свободно передвигаться по стране, погруженной в хаос войны. У Саддама еще оставалась возможность покинуть страну, но все его зарубежные счета, даже самые секретные, были вычислены и заморожены американцами, а для того, чтобы надежно укрыться, нужны деньги. Большие деньги.

И они у Хуссейна имелись – в предместье Багдада, в неприметном подземном складе ждал своего часа золотой поплавок – двадцатифутовый контейнер с миллиардом долларов наличными во всевозможных купюрах. Саддам уже не мог приказывать, он просил. В начале декабря Джамаль покинул Тикрит и в одежде крестьянина на разбитой машине двинулся в сторону Багдада.

Саддама опередили. Хранилище оказалось пустым, и кто из троих посвященных стал в одночасье миллиардером, на тот было уже неважно. Впрочем, Джамаль, сколь ни прилагал он потом усилий, о судьбе Саддамовского миллиарда узнать ничего не смог.

Там же, неподалеку от пустого хранилища, он был схвачен американцами наряду со всеми мужчинами призывного возраста и отправлен в фильтрационный лагерь. Джамаля знали немногие, очень немногие. Но все-таки знали. В лагере обнаружился человек, который вполне мог купить свободу ценой жизни Джамаля. Узнай янки, кто он на самом деле, и его ожидали жестокие многомесячные допросы. А потом, когда американцы высосут всю информацию вплоть до детских воспоминаний про церемонию обрезания, его ждало, в лучшем случае, пожизненное заключение в Гуантанамо. Саддам был хорошим хозяином, щедрым и милосердным. Но не вина Джамаля, что голова бывшего правителя Ирака оказалась единственной ценностью, которой бывший Отто Скорцени мог оплатить собственную свободу...

Оставалось найти подходящего покупателя. Внимание Джамаля привлек невысокий полный американец, прогуливающийся по лагерю в сопровождении двух морпехов. Джамаль хорошо говорил по-английски. Он вежливо попросил у мистера Моргана , как было указано на бейджике, разговора с глазу на глаз, чтобы сообщить сведения, представляющие интерес для национальной безопасности . Последние слова феллаха из Тикрита вызвали у члена сенатской комиссии неподдельный интерес. Торг занял немного времени. Не прошло и двух часов, как Джамаль с пропуском оккупационных властей на руках покинул Багдад, знавший его человек был убит при попытке к бегству, а Виктор Морган в генеральской палатке, захлебываясь от собственной значимости, рассказывал о том, что ему совершенно случайно удалось выяснить, где прячется неуловимый Саддам Хусейн...

Дорога к Русе с короткими привалами заняла около десяти часов. Двигающийся с высокой скоростью кортеж добрался до места раньше.

К воротам объекта, укрывшегося посреди живописных и не очень развалин, Фольксваген подкатил еще засветло. Охранники долго и нудно препиралась, выжидая, пока не появится толстобрюхий Хасан, делано всплеснувший руками и приказавший немедленно впускать дорогого гостя...

Во дворе, готовясь в обратный путь, стоял Лексус , доставивший в Русу человека, нужного Джамалю здесь и сейчас.

Контроль за распространением (точнее, за нераспространением) ядерного оружия и материалов, необходимых для его создания, является непреходящей проблемой всех государств-членов «ядерного клуба». Самый эффективный способ для его осуществления – это контроль над специалистами. И не столь за теоретиками, физиками-ядерщиками, которые ведут изыскания и разработки, сколь за рядовым техническим составом среднего звена. То есть за теми, кто имеет достаточную теоретическую подготовку и практические навыки, чтобы оценить работоспособность конкретного ядерного боеприпаса и привести его в действие

Журавлев Константин Васильевич, инженер-ядерщик, был представителем последнего поколения специалистов главного научного центра СССР по разработке ядерного оружия. Пик его карьеры пришелся на вторую половину девяностых, когда, волею большой и дружной ельцинской "семьи", ратовавшей и боровшейся за «демократические» и «общечеловеческие» ценности, самый мощный в мире сверхсекретный ядерный центр, десятками лет обеспечивающий приоритет страны в стратегических вооружениях, был открыт для американских «наблюдателей». Вскоре после этого зарплаты уникальных специалистов сравнялись с зарплатами дворников и сторожей, а темы их кандидатских диссертаций были признаны бесперспективными.

Через несколько месяцев холостого и почти безработного специалиста, всерьез обдумывавшего как лучший вариант перспективу трудоустройства продавцом на базаре, разыскал добродушный кавказский старичок, разительно напоминающий великого чеченского артиста Махмуда Эсамбаева. Он оказался главой нижегородского землячества выходцев из республики Ичкерия.

Журавлев, в бессильной злобе наблюдающий за тем, как его город активно обживают новые хозяева жизни – лавочники, мошенники и бандиты – честно выдержал данные ему на размышление сутки и ответил согласием. Чеченские авторитеты выбрали очень удачное время – гибель «интеллигента» на зимней рыбалке никому не показалась подозрительной, а тело подо льдом никто толком и не искал.

Осколки всесильного КГБ были заняты разгорающейся схваткой за бюджеты и полномочия, поэтому тот факт, что три месяца назад жизнь специалиста с нищенской зарплатой оказалась застрахованной на изрядную сумму, не заинтересовал тех, кто должен бы был озаботиться им по долгу службы. И уж тем более никому не было интересно, что контрольный пакет страховой компании, без малейших задержек выплатившей родителям утонувшего огромную премию, принадлежал некоему Арсену Хатаеву...

Таким образом, погибший в результате несчастного случая Константин Журавлев был вычеркнут из соответствующих списков и снят со спецконтроля.

Горе родителей было искренним, но не безутешным – страховка оказалась очень выгодной, выплаты хватило на то, чтобы уехать в другой город и безбедно существовать на банковские проценты. Сам же утопленник всплыл через месяц на черноморском побережье Турции с паспортом гражданина Островов Кука, другим именем и новой биографией. Он был доставлен в хорошо охраняемое комфортабельное поместье, расположенное в горах, где вдали от властей и любопытных глаз кавказские бандиты прятали особо ценных заложников.

Несколько лет, проведенных в золотой клетке пошли Константину на пользу. В ожидании того часа, когда в руках у «борцов за свободу» окажутся необходимые материалы, или же найдется покупатель, готовый предложить за умения и знания Журавлева достойную цену (изначально его покупка была простой коммерческой операцией), Константин много читал, получал всю последнюю периодику и был в курсе всех достижений ядерной физики и технологии, доступных в открытых и полуоткрытых источников.

И вот, несколько дней назад, его час пробил...

Журавлева выдернул из воспоминаний голос Джамаля, раздавшийся совсем рядом с комнатой отдыха. Хозяин требовал выходить.

Пришло время работать.

2. Черный риэлтор

Первые дни в новом составе – я, Мила и Алан – проходят в тягучем и неуютном ожидании. Делать совершенно нечего. В Русе, не говоря уже про аэродром, сейчас не протолкнуться. После пожара комиссии друг у друга по головам ходят. А уж чекистов с ментами – хоть жопой ешь. Не, нафиг-нафиг! Спалюсь мгновенно. Поэтому, остается только ждать и спать

В конце концов, Руса пропадает из новостных телепрограмм и лент новостей. Пожар потушен, виновные назначены и будут наказаны, погибшим отданы надлежащие почести. Что же, стало быть, сегодня и выдвигаюсь ...

Моя инвалидская команда понемногу втягивается в конспиративный быт. Мила, осатанев от телевизора, с головой уходит в хозяйственные хлопоты. Уборка, готовка. При этом не забывает бросать на меня быстрые, нарочито-случайные взгляды и излучать флюиды самого провоцирующего толка.

Жужик, как добропорядочный американец, временно лишенный трудоспособности, после завтрака неизменно занимает стратегически важное место напротив телевизора с пультом в руках. И молча сидит, изображая то ли принцессу в лапах у пиратов, то ли обиженного в лучших чувствах миссионера, которого людоеды включили в праздничное меню.

Пару раз собираюсь с духом, чтоб объясниться с Милой. Но только я решаю выдернуть девчонку на кухню, чтобы наконец разобраться в наших с нею отношениях, этот обормот обязательно приползает в поисках чего-бы пожрать. Ну не падла ли?

Вот и сегодня девчонка отгоняет его от холодильника, когда Жужик пытается соорудить из двух кусков хлеба и отбивной подобие гамбургера. Затем, с заметной радостью, что разговор откладывается, командует начинать обед.

Прием пищи проходит проходит в обстановке чуть ли не семейной. Беркович, как и его любимый Джек Райан (читал я пару романов Тома Клэнси, полная чепуха), искренне считавший гамбургеры вершиной кулинарного искусства, вначале относится к борщу, картофельному пюре, греческому салату, крученикам и прочей лолитской стряпне с опаской. Но вскоре втягивается и теперь наминает так, что треск за ушами слышен, наверное, и в Русе

После обеда заваливаюсь спать. Мила, помыв посуду, возвращается к просмотру телика и шушуканью с Аланом.

Просыпаюсь, пытаясь с полминуты сообразить, где я и что.

За стеной, в новостях, освещают поездку штатовского госсекретаря в Юго-Восточную Азию. Комментатор, не жалея ярких красок, разоряется о том, как страна победившей демократии подзатыльниками и прочими демократическими действиями загоняет Таиланд и Малайзию в какой-то Антитеррористический Союз . Полежав еще с пару минут, выбираюсь на кухню и, застелив стол старыми газетами, найденными в кладовке, приступаю к чистке стволов.

Уход за оружием мне нравился всегда. Еще с того самого дня, когда отец впервые разрешил взять в руки свой наградной ПСМ. Сколько мне было тогда? Лет девять или десять. Маленький пистолет удобно лег в мальчишескую руку. Именно тогда я понял, что стану, как и отец, военным.

И стал ведь, мать твою

Закончив с пистолетами, проверяю заряд батарей в заново купленном ноктовизоре. В навигаторе ввожу новые точки привязки. Перебираю ножи и прячу в рюкзак. Мила с Жужиком, почуяв неладное, выбираются в коридор и молча наблюдают за сборами.

– В общем, так, – объявляю я, – сейчас убываю устанавливать контакт с со спецслужбами. До моего возвращения всем сидеть тихо, никому не открывать. Беркович – хочешь жить, не делай глупостей, смотри телевизор и наслаждайся покоем, – Жужик понятливо трясет головой, заглядывая мне в глаза с видом нашкодившего щенка. – Мила, чуть что не так, немедленно звони.

Вернусь ближе к утру. О, чуть не забыл! Алан, принеси аптечку, в комнате под кроватью лежит.

– Сэр, йес, сэр! – сияет подопечный и испаряется. Аптечка, на самом деле, уже давно лежит в рюкзаке. Мне же нужно, чтобы этот придурок занялся чем полезным, и не отсвечивал при последнем инструктаже.

– Так, слушай меня сюда.

Мила кивает и подходит почти вплотную. От нее прямо таки пышет теплом...

– Пока буду кататься, присматривай за Жужиком. А то насмотрится херни всякой, решит в посольство дернуть. Там, конечно, обрадуются, что есть кого в пустой гроб класть. Но нам такой поворот нифига не в масть. Ферштейн?

– И никакой он не Жужик! – заявляет вдруг Мила. – Его зовут Алан! И вообще, почему ты над ним постоянно издеваешься? Он ведь не террорист! И не убийца какой! Служит стране, как умеет! А ты его Жужиком

Поговорили, бля Короткое выступление новоявленного адвоката несколько выбивает меня из колеи. Несколько секунд ошарашенно молчу, не зная, что и сказать. С такой вот точки зрения я на лоховатого мерикоса и не смотрел. Тоже мне, патриот зассаный! Но время для споров крайне неподходящее. Вернусь, вот тогда и поговорим, кто из нас родину больше любит!

– Ладно, пусть будет Алан. Короче, остаешься за старшую. Понятно?

Мила кивает.

Негоже оставлять малопредсказуемого суперагента (хрен с ним, Алана!), под такой, мягко говоря, хиленькой охраной. Но не связывать же дурака? А так, риск не особо велик. По моим прикидкам, парень запуган до того, что примерно с неделю будет сидеть тихо.

На всякий случай забираю оба ключа от двери, замкнув надежный немецкий замок снаружи. Вряд ли ребята сумеют устроить поджог. А МЧС, если что, с бензорезом приедет и выпилит нашу стальную дверь в течение пары минут.

* * *

Второй раз – не контрабас К месту назначения добираюсь в расчетное время. Как раз к тому моменту, когда на смену вечерним сумеркам приходит темнота ночи. Распроклятая Руса, скопищем крыш и труб выглядывающая из-за лесополосы, теперь представляется совсем в другом свете. Это уже не гнилая яма, в которую я загнан жизнью, и не источник смертельной опасности! Теперь этот небольшой городок – место проведения спецоперации. А что группа состоит всего лишь из одного человека, ровным счетом ничего не меняет.

Первый объект располагается на отшибе. Рядом – молитвенный дом адвентистов Седьмого дня. И под угрозой расстрела хрен скажу, чем эти адвентисты отличаются от баптистов и прочих сектантов. Хотя у мормонов, вроде бы, многоженство разрешено

Раздумывая над теологическими нюансами, проскальзываю в тылы участков, выходящих к реке. Замираю в тени огромной старой ивы, накручиваю глушитель на ПБ. Хозяин дома – в одной из комнат включен свет, бросает на окно цветные отблески телевизор или компьютер.

А вот один он там или нет, это уже выяснится после проникновения. То есть, потом. Сейчас же, предстоит решить гораздо более насущный вопрос. Тот самый, что завсегда терзает любого непрошеного гостя, будь то боец антитеррора или же банальный домушник: есть ли во дворе четвероногая гавкающая мохнатая сволочь? Как ни крути, никакой прогресс пока не придумал лучшего сторожа и более опасного охранника, чем обычный кабыздох.

В кино все просто, натянул на глаза инфракрасные очки и оценивай обстановку. Но это в кино. Тепловизор для засекания подобного рода объектов хорош в степи или в лесу. В населенном пункте же практически непригоден. Вокруг полно тепловых источников, а Бобик или Шарик может дрыхнуть в утепленной будке, под крыльцом или вообще в доме, где его не вычислить и рентгеном. Поэтому средства буду я применять самые что ни на есть народные.

Несколько камешков припасены специально для этого. Устраиваюсь за кустом и провожу огневой налет по всей доступной части двора, стараясь создать побольше шума. В ответ не доносится ни звона цепи, ни злобного лая. Выводы простые. Собаки во дворе нету. Или есть, но очень хитрая и обученная на охрану. Однако, зная хозяина, могу с уверенностью утверждать, что толкового пса у него нет. Ну что за народ пошел црушник оказывается мальчишкой, помешанным на шпионских романах, а продажная шкура, сколотившая состояние на смертях отселенцев, даже собаку толковую завести не может. Надеюсь, если и дальше какие-нибудь враги встретятся, они тоже не блеснут умом и сообразительностью. Хотя вряд ли

Передергиваю затвор, стараясь особо не клацать. Ставлю на предохранитель и, перепрыгнув невысокий заборчик, преодолеваю кусок открытого пространства. Затаиваюсь в простенке. Перевожу сбитое от рывка дыхание и прислушиваюсь, не ломится ли со всех четырех лап какой-нибудь питбуль-мастиф. Никого

Осматриваюсь повнимательнее. Дом. Кирпич. Два этажа. Квадратов двести пятьдесят – триста. Пристроенный гараж и открытая веранда. В общем, ничего сложного, бывало и помрачнее.

Не выходя на свет, обхожу по периметру, заглядывая в окна трофейным световодом. Котельников в доме один. Сидит в большой гостиной. Смотрит на здоровенной плазме тупейшую порнуху в стиле дас ист фантастиш! Я-я, штангенциркуль! , полируя досуг куревом и бухлом. По всему выходит – никого не ждет и никуда не собирается. И о моем присутствии в нескольких метрах от себя не знает.

Нравы здесь патриархальные. Видеокамеры и вообще электронные средства защиты в Русе не ставят даже ахметовы-абрамовичи поселкового разлива и районного масштаба, но с этой суки станется, мог и прикрутить чего.

Высматриваю приоткрытое окно на втором этаже, подтянувшись, и выбираюсь на карниз. Минута, и я внутри.

Ступеньки, ведущие вниз, сделаны на совесть и не скрипят. Мои ботинки, несмотря на внешнюю громоздкость, при ходьбе практически бесшумны. Да и телевизор стонет и пыхтит так громко, что за спиной у зрителя вполне может проехать незамеченным танк. Или два.

Но хозяин каким-то шестым чувством все-таки ощутил опасность. На месте его уже нет. Бросаю короткий взгляд на пустое кресло, дымящуюся в тяжелой бронзовой пепельнице сигарету, опрокинутый невысокий стакан. Поднимаю пистолет и отодвигаюсь назад до касания лопатками стены.

Осмотреться и прикинуть, куда мог сдрыснуть Колесников, не успеваю. Немудрящий порносюжет про трех шалав и семерых матросов, достигнув массовой кульминации, завершается, по экрану бегут титры. Телевизор прекращает давить на уши, и из-за лестницы доносится характерное попискивание телефона.

Человек не может набирать номер и одновременно быть готовым к любым изменениям окружающей обстановки. Даже и не стараясь быть бесшумным, прыгаю с середины пролета, с грохотом приземляюсь. Перекатившись в сторону засекаю в дальнем углу сгорбленную фигуру.

– Руки! – командую, дергая пистолетом чуть вверх.

Котельников, не пытаясь изображать Рэмбу, послушно вскидывает свои загребущие лапы. Телефон падает на пол.

– Трубку сюда давай.

Подталкивает ко мне ногой аппарат. Не снимая объект с контроля, исполняю балетное па раздави гадину . Тонкий пластик с хрустом лопается под ударом массивного каблука. Вот чем такие ботинки хороши – можно хоть кирпичи ломать, не говоря уже о средствах связи.

– Жив, значит, капитан... – ухмыляется черный риэлтор. Надо признать, ориентируется он быстро и присутствия духа не теряет.

Не обращая внимания на его браваду, спрашиваю:

– Что внизу?

– Сауна, бильярд.

Киваю.

– Годится. Раскатаем партейку?

– Да ты охренел! – пытается наехать буром экс-КГБ-шник.

Ухмыляюсь, поднимаю ствол так, чтобы дуло было напротив глаз. Проверенный прием, действует безотказно. Пациент меняется в лице. И продолжает уже спокойным тоном:

– Говори сразу, зачем пришел. Нужны деньги – отдам сколько есть. Если за информацией – тоже расскажу.

Хорошее начало.

– Пасть откроешь без команды – в бильярд играть будем твоими яйцами. Отстреленными. Шаг в сторону – попытка побега. Прыжок на месте – попытка взлететь. Забирай бухло и вниз. Там поговорим.

Котельников угрюмо кивает, подхватывает с сервировочного столика недопитую бутылку с двумя бокалами и, стараясь не делать резких движений, аккуратно топает в сторону двери. Грамотный, сука. Понимает, что мне его положить, как два пальца об асфальт.

Внизу – стандартная зона отдыха в богатом доме. Сауна со стеклянной дверью, джакузи, небольшой бассейн и неизменный бильярдный стол, без которого буржуины свою буржуинскую жизнь и не мыслят. Я к бильярду равнодушен от слова совсем , а в подвал мы пришли для того, чтобы наша теплая беседа осталась без свидетелей. Мало ли какому полуночнику взбредет в голову шариться по прилегающему участку, заглядывая в окна соседа

Движением глушителя отправляю Котельникова на диван. Вряд ли у него там захован ствол, а из сидячего положения атаковать неудобно. Сам занимаю позицию напротив. Нас разделяет низенький стол, больше похожий на восточный дастархан.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь. Без воды, конкретно по делу. Хочешь выпить – вперед, мне не горит, – вру, горит, но не его это дело ...

Оборотень-чекист молча кивает и разливает содержимое бутылки по бокалам. Судя по густому запаху бурякового первача – коллекционный сорт виски, ничто другое не воняет так мерзко. Не пытаясь чокнуться, двумя глотками опорожняет свою посуду. Кадык мерзко дергается на жирной шее. То, что я не прикасаюсь к алкоголю, его, похоже, удивляет. Ну да, Котельников же меня знает, как запойного и опустившегося

Ну, что же, начнем с общих вопросов.

– Кто меня в Русу загнал? – не уточняю, о чем речь, но собеседник и так все отлично понимает. Понимает и явно не готов изображать героя, скрывая тайны до последнего вдоха.

– Да твои же отцы-командиры, – пожимает плечами Котельников. – Ты там у них какой-то выгодный бизнес чуть было не обломал. Ломил вперед, как бронепоезд Пролетарий . Вот тебя под откос и пустили.

– Почему еще в СИЗО не убили?

– На Лукьяновке и в морге на Оранжерейной весь персонал на ставке у журналистов. Труп с твоим послужным списком в центре Киева, да еще когда не все концы в воду упрятаны – рисковая засветка.

– Поэтому не стали делать ни исчезновения, ни случайной смерти?

– Соображаешь, капитан, – чекист ухмыляется. Мне всё сильнее хочется его задушить. Голыми руками. – Решили тебя в Русе подержать под присмотром, а уж потом, когда окончательно сопьешься, пустить по стандартной схеме. Чтобы тобой не то что журналисты, грабители могил не заинтересовались ...

– Не вышло.

– Сам вижу, – соглашается он.

Зверски хочется выпить. Организм, который только-только начал свыкаться с дефицитом алкоголя в крови, получив хорошую дозу при "допросе" Берковича, который день властно требует дозаправки, как в старые добрые времена. Видимо, состояние общей жизненной неудовлетворенности вкупе с невеселыми мыслями о жизни и смерти явственно отражаются у меня на лице. Котельников чуть заметно вздрагивает, но все же продолжает почти без запинки:

– Когда тебя Гена вдруг взял на базар, я собирался организовать заточку в пьяной драке. Да, как видишь, не успел.

Ну ладно, теперь контрольный вопрос.

– За что убили Витю Сербина?

– Да никто его не хотел убивать. Этот дурачок американский Беркович ему в стакан какую-то химию влил, у мужика печень и гавкнулась.

– А зачем он химию ему вливал?

– Да хрен его знает. Это не мое дело. Я же, если честно, по црушным заморочкам уже давно каскад гоню. Типа, бурную деятельность демонстрирую. Витя по пьяни, видать, какую-то свою лётную байку выдал. А тот недавно из Америки, принял за правду. Ринулся вербовать. Довербовался, гаденыш. После этого прислали с проверкой какого-то серьезного опера. Опер исчез, а Беркович сгорел вместе с водочным цехом.

Котельников опустошает и мой бокал. Отставив его в сторону, нагло пялится. Похоже, о бомбе действительно ничего не знает. Или знает, но думает, что во многих откровенностях многие печали.

– Мила просила тебе привет передать.

– Дурочка, – ворчит он, – зачем ломалась? Я бы ей денег дал.

– По-твоему, бабло все решает? – глупый вопрос получился, но как-то само собой вышло.

– А по-твоему? Кому ты нахер нужен без бабок, хоть и с чистой совестью?

– Значит, уверен, что от меня сейчас можно откупиться?

Чекист кивает. И прыгает

Шанс у него определенно был. Все-таки я незаметно "убаюкался" размеренными речами и спокойствием, поверил, что хочет все развести миром и надеется остаться живым. Но тогда нужно было или не пить, или бросаться раньше. А сейчас количество выпитого перешло в качество – КГБшник задевает за столик и всем весом рушится мне под ноги. Не лихая попытка нападения, а сплошная комедия...

Когда бьешь рукоятью пистолета по голове, главное – не перестараться и не проломить череп. Правильный удар в височную часть вырубает на пару часов. Если, конечно, клиента после не трогать. А вот если ему наступить на яйца, то он практически мгновенно приходит в себя. Но мне его будить смысла нет. Что хотел – услышал.

Первая мысль – затащить обмякшую тушу на верхнюю полку банной кабины и прокрутить терморегулятор градусов до ста двадцати – ста тридцати. Угорание в личной сауне по пьяному делу – профессиональное заболевание одиноких местечковых олигархов.

Вот только у меня за последние дни напрочь пропало желание быть гуманным. А для козла-предателя, завербованного вражьей разведкой, на чьей совести жизни десятков несчастных киевских алкашей, педофила и насильника, косвенно виновного в гибели Петрухи, Бондаренко и Сербина, чистая смерть – расточительно ценный подарок ...

Стараясь не оставить кровоподтеков, подтаскиваю тяжеленную тушу к лестнице, и, матеря сам себя за дурацкие идеи, взваливаю Котельникова на спину. Главное – не уронить. Ну и не надорваться.

Трудными оказываются только первые три ступеньки. Дальше идет проще. Преодолев подъем, роняю тело на пол и тащу за собой к выходу. И хрен с ним, что следы волочения останутся. Не та будущий покойник фигура, чтобы орлы из следственной группы каждый миллиметр с микроскопом проверяли. Да и пока найдут

Путь мой лежит к септику, который я приметил, двигаясь по двору. Проще и привычнее – выгребной яме локальной канализации.

Тяжелая крышка отодвигается с шумом. Во все стороны разлетаются потревоженные мухи. Стараюсь не дышать, но от вони жутко режет глаза.

Котельников в себя так и не пришел, ну что, его счастье. Собираю остатки сил и сваливаю тело в черную яму. Булькающее нутро с радостным чмоканьем принимает сакральную жертву. Через которую, как я вычитал в одной интересной книге из обширной отцовой библиотеки, мифологический герой получает полное очищение от всех прошлых грехов на пути к сверкающим вершинам победы

Воистину, через тернии к звездам Протираю слезящиеся глаза, но стойко держусь – нужно убедиться в неизменности превосходного результата. Наконец всплывает одиночная гроздь пузырей. Ну что, как говорилось в одной душевной фильме, бувай, ихтиандр фуев! Мы в сортирах не мочим. Мы в сортирах – топим!

Крышку оставляю открытой. Чтобы менты особо не мучились в поисках тела. Сюда все равно заглянут. А так, особых следов, кроме свежей гематомы, на тушке не найдут. Если вообще станут искать. Дело-то ясное, как слеза плачущего большевика. Выпил человек, порнухи насмотрелся, от нехер делать решил проверить заполненность локальной канализации. Скорее всего, наутро планировал вызвать мобильный боевой комплекс Фиалка HYPERLINK "http://samlib.ru/b/bojarinow_m/boyarinov-god-vorona-kniga-2.shtml"1. Открыл, вдохнул воздух свободы, голова закружилась

Назад к карточке книги "Год ворона. Книга 2 (СИ) "