Текст книги "Уходящая звезда (СИ)"

Автор книги: Макс Роуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

   – Спасибо! – только и смогла сказать она.

   – Прими их в знак моего уважения, – Холлисток  взял ее за левую руку и осторожно надел оба кольца, которые пришлись точно по размерам ее указательного и безымянного пальцев.

   – Они прекрасны! – Анна подняла руку на уровень глаз. – Никогда не видела ничего подобного!

   – На вас они смотрятся еще ярче! – Масси встал, и поклонившись, поцеловал ей руку.

   – Спасибо! – Анна улыбнулась. – Я, признаюсь, ожидала всего чего угодно, но только не такого подарка.

   – Это не так и много, по сравнению с тем, что ты должна иметь, – Холлисток поднял ее и встав рядом, долго смотрел ей в глаза. – Как ты себя чувствуешь?

   – А как я должна себя чувствовать в день своего рождения?! Великолепно! Я чувствую себя счастливой! – Анна тоже не отрываясь смотрела на него.

   – Это главное! – Генрих даже засмеялся.

   – А я шла к вам предложить позавтракать, – Анна вдруг словно очнулась. – Есть яичница, штрудель, кофе!

   – Мы не откажемся, – снова засмеялся Холлисток. – Нам спуститься к тебе?

   – Да, через десять минут. Пойду разложу приборы.

   – Договорились! – Холлисток нежно поцеловал ее.

   Когда Анна ушла, он позвал Масси, ушедшего в другую комнату, чтобы не отвлекать их.

   – Нас зовут на завтрак.

   – Эх! – тот погладил себя по животу. – Будет и мне счастье!

   – Звонил этот Комбеккер, – сказал Холлисток, через некоторое время выходя из комнаты уже одетым ( все это время он не снимал свой красный халат), – сдается мне, скоро будет хорошее дело. У него проблемы по дележу наследства.

   – Ну и хорошо! – Грин учтиво открыл перед ним дверь. – Нам же лучше, такие ни перед чем не остановятся.

                                                             Глава 12. Брат Комбеккера.

      Позавтракав, Масси ушел наверх, оставив Генриха с Анной, которая во что бы то ни стало хотела узнать о различных аспектах своей новой жизни, а потом они еще и перебирали ее гардероб, чтобы Анна могла соответствовать предпочтениям и пожеланиям  Холлистока. Таким образом, время до 15 часов растаяло незаметно, и когда Генрих входил в дверь, внизу раздался звонок.

   – Иди, открой, Масси, – Генрих прошел в кабинет и сел за свой стол. – Во время разговора лучше посиди в своей комнате, чтобы клиент не нервничал. Когда будет нужно, я тебя позову.

   – Ок! – Масси вышел, и уже через минуту вернулся с маленьким кругленьким субъектом, который и был тем самым Эрихом Комбеккером.

   – Проходите, – Генрих встал из-за стола и указал на место напротив.

   Тот оглянулся на Масси, стоявшего за спиной, но тот тоже указал на предложенное кресло и удалился, тихо закрыв за собой дверь.

   – Здравствуйте еще раз, доктор! – мужчина осторожно сел на самый кончик кресла и сжимая в руках кепи, с интересом оглянулся по сторонам.

   – Нам никто не помешает, не волнуйтесь, – сказал Холлисток, раскуривая сигару. – Я предпочитаю во время работы тишину, и мой помощник прекрасно обучен этому.

   И тут же, словно в ответ, на кухне раздался грохот. Это Масси, решив вскипятить чайник, неловко поставил его на плиту и тот упал на кафельный пол.

   – Вот видите, – засмеялся Холлисток, – лучше бы я этого не говорил!

   Засмеялся и Комбеккер, которому это маленькое происшествие помогло, как ни странно, немного раскрепоститься :

   – Все бывает.

   – Это точно! – Холлисток выпустил в потолок облако дыма. – Ну, а теперь, герр Комбеккер, я слушаю вас.

   – Я даже не знаю, с чего начать, – сказал тот, явно подыскивая слова, – но вкратце суть дела такова. Четыре месяца назад скончался мой отец, Герхард Комбеккер. Нам с братом достался в наследство довольно большой дом в пригороде и городская квартира. Мы оба не женаты, детей и других близких родственников у нас нет, завещания отец не оставил, так что сам процесс распределения наследства был достаточно прост. Мой брат, Удо, был особенно безутешен, и с самого начала начал говорить, что он не будет претендовать на дом, а полностью удовлетворится этой самой квартирой, в которой отец провел последний год жизни. Он только попросил, чтобы там все осталось как было, потому что, де, хочет какое-то время сохранить ее в первозданном виде, чтобы она напоминала ему о папе. Я прекрасно знал, что ни сама квартира, ни дурацкая мебель в ней не стоили и трети от цены дома, и потому, конечно, согласился. Тем более, в завещании не было строго оговорено, кто и что наследует, и отец предоставил нам возможность самим решить этот вопрос. Мы пошли к юристу и быстро оформили договор. Я въехал в дом, а Удо, соответственно, в квартиру.

   Комбеккер остановился с нова начал мять свое кепи.

   – Продолжайте, пожалуйста, – Холлисток, который до этого смотрел в окно, снова перевел взгляд на своего посетителя. – В чем вас обманули? В квартире было нечто ценное?

   – Действительно! – Комбеккер поднял на него изумленные глаза. – Вы угадали! Там на стене висела картина… знаете, такая дурацкая мазня. Я не понимал, почему отец вообще повесил ее, а он говорил, что это подарок.

   – Она оказалась ценной? – Холлисток внимательно посмотрел на клиента, лицо которого постепенно приобретало красноватый оттенок.

   – Это неизвестный Пикассо, "голубой" период!

   – Ух! – Генрих сделал вид, что поражен. – И что случилось дальше?

   – А дальше брат продал ее за бешенные восемьсот тысяч, продал квартиру и теперь преспокойно живет в особняке под Кельном! – Комбеккер с силой сжал руки. – Он прекрасно знал, сколько она стоит, но обвел меня вокруг пальца, а теперь, когда все бумаги подписаны, я не могу ни на что претендовать!

   – Да, с вами действительно поступили некрасиво. Но, собственно, что конкретно вы хотите услышать от меня? Я так полагаю, словесами различных местных умников вы уже сыты?

   – Я не могу даже спать нормально! – вдруг закричал Комбеккер, с силой бросив на пол свой головной убор. – Меня обманул самый близкий человек, мы ведь с ним не только братья, но и близнецы. Когда я попытался с ним поговорить, он велел своей охране, а у него теперь и охрана, черт его подери, просто вытолкнуть меня из дверей!

   – Но сначала вы сами, герр Комбеккер, считали, что неравнозначное распределение наследства, когда вам достался целый дом, а ему квартирка, это совершенно нормально, – Холлисток хитро посмотрел на своего собеседника. – Но на мой вопрос вы не ответили. Что вы хотите от меня?

   – Я всего лишь сделал так, как он захотел, – проговорил Комбеккер, сразу потупив взгляд, – я бы согласился и на другой раздел. А от вас, герр доктор, я хочу услышать мудрый совет, как мне привести в порядок свою психику, оказавшуюся такой слабой. Мне вообще кажется, что я уже заболел.

   Генрих положил окурок сигары в маленькую длинную пепельницу, сделав вид, что глубоко задумался. Поняв, как нужно действовать, он теперь просто тянул время, зная, что следующие его слова попадут в благодатную почву. Комбеккер, выговорившись, тоже сидел молча, только иногда бросая на Холлистока заинтересованно – просящие взгляды.

   – Что вы хотите получить от брата? – наконец сказал Генрих, решив, что момент настал.

   – Половину, – тихо ответил Комбеккер.

   – Он вам ничего не даст, – Холлисток сел ровнее и положив руки на стол, устремил на своего собеседника сверлящий взгляд, – я могу вам только посочувствовать и ничего другого сказать, увы, не смогу. Советы, как вам следует поговорить с братом или покориться, я думаю, вы уже не раз получили и без меня.

   Комбеккер глубоко вздохнул.

   – Но...! – Холлисток  поднял указательный палец и сделал длинную паузу.

   – Что? – Комбеккер вскинул голову.

   – Вы можете получить свое!

   – Что – что?!

   – Вы можете получить свои деньги, – Холлисток мягко улыбнулся. – Я смогу это устроить.

   – Это как же? – глаза Комбеккера выражали одновременно удивление и испуг.

   – Это мое дело, – Холлисток только сейчас опустил палец. – Через три дня получите все сполна. Для этого вам не надо ничего делать, а только подписать маленькую бумажку, которую я вам дам.

   – Вы уверены? – Комбеккер от охватившего его волнения нервно задергал коленями. – Вы беретесь сами поговорить с ним?

   – У меня есть дар убеждения.

   – Сколько мне это будет стоить?

   – Я сейчас напишу, вы прочитаете и решите, подписывать или нет, – Холлисток взял чистый лист бумаги, и в течении минуты набросал на нем несколько строк.

   – Вот, пожалуйста, – он протянул его Комбеккеру.

   – « Я, Эрих Комбеккер, доверяю доктору Генриху Холлистоку проведение переговоров о честном дележе наследства с моим братом, Удо Комбеккером. В случае получения мною денег, обязуюсь выплатить доктору Холлистоку сто тысяч марок наличными.

   – Вот и все! – Холлисток улыбнулся и с довольным видом откинулся на спинку стула.

   – Это огромная сумма! – Комбеккер поднял на него совершенно ошалевший взгляд. – Почему так много?

   – Работа нелегкая, милейший, – Холлисток вдруг заговорил совсем иным тоном. – Думайте только быстрее. Вы ничего не теряете – у вас и так ничего пока нет, зато есть шанс стать обеспеченным человеком.

   – Вы правы! – Комбеккер решительно взял в руки ручку. – Но сейчас я вам ничего не должен?

   Генрих отрицательно покачал головой и через пять секунд уже держал в руках подписанный лист.

   – Ну, все! – он сложил его на две части и положил в ящик стола. – Теперь идите спокойно домой и ждите результатов. Адрес брата только не забудьте оставить.

   – Да, хорошо, Рондорф, Либигштрассе 8, – Комбеккер встал и надев свое невероятное кепи пошел к выходу.

   Он был так взволнован и потрясен, что даже забыл попрощаться.

   – Одну минуту! – Холлисток мгновенно вырос у него за спиной и положил на плечо руку, чем вызвал у того настоящую дрожь.

   – Да? – Комбеккер остановился, но спросил это через плечо, словно боясь оглянуться.

   – Позвольте полюбопытствовать, кем же был ваш отец, если он имел картину Пикассо, наверняка знал о ней, но никогда никому не сказал? – Генрих встал рядом с дверью и скрестил руки на груди.

   – Он был военный, служил во Франции с 40 по 44 годы.

   – Понятно, – Холлисток засмеялся, – экспроприация ценностей! Продать сразу – найдутся хозяева и посадят за решетку, а потом привык он к ней, наверное, с годами. Ладно, герр Комбеккер, не смею вас больше задерживать, до свиданья! Ждите хороших вестей.

   – До свиданья, доктор, – Комбеккер бочком вышел за дверь.

   Холлисток подождал, пока не стихли на лестнице его шаги, закрыл дверь и громко крикнул :

   – Масси!

   – Я здесь, босс! – голова Масси показалась из приоткрывшейся кухонной двери. – Что случилось?

   – Ничего не случилось, – Генрих пружинистой походкой подошел к окну, – но для тебя есть дело.

   – Прекрасно! Хороший клиент? Кто он?

   – Очередной Каин, – Холлисток задернул шторы. – Собирайся, ты сегодня едешь в Кельн!

                                                   Глава 13. Долгий длинный вечер.

     – Сегодня? – Масси широко раскрыл глаза. – И что я там буду делать под ночь?

     – Работать! – Холлисток усмехнулся. – А ты думаешь, я тебя туда развлекаться посылаю?

     – Некоторая работа – тоже развлечение.

     – Ну, это ты решай сам, – Холлисток сел за стол и записал на листок адрес, полученный от Комбеккера. – Поедешь в Рондорф, это южный пригород Кельна, найдешь там Удо Комбеккера. Приметы описывать не буду – он близнец нашего визитера. Говорить с ним ни о чем не надо, просто проникнешь ночью в дом и устроишь этому господину сердечный приступ.

     – Так просто? – снова удивился Масси.

     – Это будет правильно, – Генрих прищурил один глаз, – ни на кого не падет подозрение – умер и умер.

     – Ок, босс. Как туда добираться? – Грин достал из кармана деньги и начал пересчитывать.

     – Туда и обратно только на поезде. В Рондорф бери такси, но не доезжай до самого поселка километра 2, пройди их пешком, и обратно так же. Знаешь, жители маленьких городков знают все, что у них происходит, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что накануне смерти местного богача к ним приезжал неизвестный. Начнутся пересуды, еще до полиции дойдет...нам это не надо!

     – Все ясно, босс, сделаю! – Масси показал, что уже готов к выходу.

     – Завтра тебя к полудню жду, – Холлисток еще раз прочитал записку, подписанную Комбеккером.

     – Это будет хорошее дело, – тихо проговорил он, с улыбкой пряча листок в стол.

     – Что? – переспросил Масси.

     – Ничего, – Генрих махнул ему рукой, – это я не тебе.

     – Тогда я поехал! – и Масси направился к дверям.

     – Камень свой не взял, надеюсь? – окликнул его Холлисток. – А то потеряешь.

     – Нет, он у меня в чемодане!

   Когда за Масси закрылась дверь, Генрих немного еще посидел, задумчиво глядя на противоположную стену, а потом тоже вышел из квартиры. Постучавшись к Анне, он застал ее сидящей перед зеркалом. Она с интересом смотрела на свое отражение, казавшееся теперь расплывчатым и туманным.

     – А я знала, что ты идешь ко мне! – Анна с улыбкой оглянулась.

     – Так и должно быть, я же не прятался! – Генрих подошел к ней и положил руки на плечи. – Любуешься?

     – Платье видно, а меня нет! – Анна с притворным огорчением надула губки.

     – Мы закажем новые зеркала, и ни один нюанс красоты больше не ускользнет от тебя, – Генрих поцеловал ее и зарылся носом в ее густые волосы. – Пойдем погуляем?

     – Пошли! – такая перспектива Анну явно обрадовала. – С удовольствием! Куда?

     – А куда хочешь?

     – Пойдем в парк? Там сейчас так красиво!

     – Пошли! – просто сказал Холлисток.

    Анна живо вскочила, и уже через пять минут была готова к выходу. Они вышли из подъезда и  взявшись за руки, медленно пошли по улице.

   – Пойдем на набережную? – Холлисток втянул носом свежий ветер, прилетевший с Рейна. – Давно я так не гулял.

   – Конечно, с удовольствием!

   Они развернулись, и снова пройдя мимо своего дома, через десять минут уже вышли на Рейнауштрассе, идущую вдоль Великой реки. Спустившись по узким каменным ступенькам, которые через каждые пятьдесят метров вели к Рейну, Генрих и Анна оказались совершенно одни на бесконечно длинной набережной.

   – Как хорошо! – Анна зажмурилась и широко развела руки, подставляя себя под прохладный речной ветерок.

   – Никого нет, – Генрих оглянулся, – нам повезло. Я очень чувствую людей, и возможность побыть в большом городе вот так, в одиночестве, выпадает крайне редко. Разве что глубокой ночью.

   – Да, все еще работают, – Анна снова взяла его за руку. – Зато вечером здесь бывает много народа.

   – До моста дойдем? – Холлисток показал на видневшийся вдали Кеннедибрюкке.

   – Да хоть куда, тем более с тобой! – Анна с нежностью посмотрела ему в глаза. – Тем более, мне сейчас кажется, что мои силы неистощимы.

   – Конечно, ты стала намного сильнее. Образно говоря, силы твои утроились. Ты есть не хочешь, кстати?

   – Хочу. Иду и борюсь с искушением пригласить тебя в какое-нибудь заведение.

   – Мяса хочется?! – Холлисток хитро посмотрел на Анну.

   – Очень! А между прочим, там у моста есть отличное местечко.

   – Пойдем, – согласился Холлисток.

   Дальше они шли молча, просто наслаждаясь хорошей погодой и обществом друг друга. Вскоре навстречу им попалась молодая парочка, также спустившаяся погулять к реке, и когда они разминулись, Анна вдруг оглянулась и несколько секунд смотрела им вслед.

   – Я их чувствую! – прошептала она. – Невероятно, но я могу почти все сказать про этих двоих, хотя вижу их в первый раз.

   – Правильно, – улыбнулся Генрих, – для вампира обычный человек – это открытая книга. Правда, если людей вокруг было бы много, то все их чувства, желания и мысли, слились бы в единый поток, который очень мешает сосредоточиться на ком-то конкретно. Именно поэтому вампиры не любят находиться среди большого скопления народа – так они только теряют свою силу.

   – Я понимаю, о чем ты, – Анна еще раз оглянулась. – Можно напиться стаканом воды, а в реке можно утонуть.

   – Молодец, умница! – Холлисток обнял Анну за талию. – Приятно слышать от тебя настолько взвешенные суждения.

   – Я же не с проста появилась в твоей жизни, – она еще теснее прижалась к нему, – наверное те, кто нас свел, все просчитали.

   – Несомненно, – Генрих усмехнулся, – за такое время мои вкусы можно выучить!

   По реке мимо них проплыл огромный трехпалубный теплоход, на котором были видны веселые и беззаботные люди, и это вдруг настроило обоих на совершенно иной лад. До моста оставалось не меньше километра, но они преодолели их незаметно для себя, просто болтая обо всем, и не пускаясь больше в сложные материи. Подойдя к фундаментальному Кеннедибрюкке, они по движущейся дорожке перешли на другой берег, где на Йозефштрассе Анна показала на свой любимый ресторан. Внутри он оказался похож на старинный замок, что сразу понравилось Холлистоку, которому порядком надоели чопорные респектабельные заведения, в которые приходят не поесть, а показать себя и свой статус. Холлисток всегда с усмешкой смотрел на людей, которые стремясь доказать себе и окружающим собственную значимость, забывают о ценности и мимолетности жизни, и приближаясь к концу оной, они вдруг оказываются в пустоте. Забываются победы, деньги, слава, и остаются только мелкие человеческие радости, оказывающиеся вдруг ценнее всего, но времени на них уже нет.

        Полностью одобрив выбор Анны относительно выбора места для ужина, Генрих предоставил ей и право выбора блюд, полностью полагаясь на ее вкус и уже находя удовольствие в своем новом положении, когда рядом есть кто-то, настолько понимающий твои собственные взгляды и вкусы. Анна заказала две большие отбивные, эскалопы и жареные лисички, и только выбор напитков предоставила мужчине. Холлисток несколько минут смотрел на внушительный список и наконец остановился на трехлетнем красном рейнском вине, попутно попросив еще и пару бутылок "Эвиана".

   – За нас! – поднял он бокал, когда официант в костюме стражника 17 века расставил перед ними заказанные блюда, и вежливо поклонившись, удалился.

   – За нас! – ответила Анна и закрыв глаза, до дна осушила свой бокал.

   После этого они с аппетитом приступили к еде. Генрих иногда с улыбкой смотрел, как Анна с удовольствием поглощает мясо, покрытое аппетитной хрустящей корочкой, но и сам не отставал.

   – Я всегда любила мясо, – Анна отставила от себя пустую тарелку и придвинула следующую, – но сегодня – это что-то! Кажется, целого поросенка бы съела!

   – Ты набираешься сил, – ответил Холлисток, – это вполне естественно. Однако, скоро тебе будет требоваться намного меньше пищи, чем обычному человеку.

   – А если выпить крови, что будет? – Анна, улыбаясь, сложила руки под подбородком.

   – Тогда можно несколько дней вообще не есть. Но кровь, – Холлисток поднял указательный палец, – кровь не должна являться средством пропитания, для этого существует обычная пища. Принятие в себя крови есть момент торжественный и важный. Всегда необходимо помнить, для чего это делается, ведь с кровью мы получаем сверхсилу, и ее переизбыток никогда ни к чему хорошему не приводил. Вампир тем и отличается от вурдалака, что может контролировать свои эмоции и  желания, и оттого он в несколько раз сильнее любого обычного кровососа.

   – А когда мне можно будет попробовать, когда настанет этот момент?

   – Этого я не знаю, – Генрих засмеялся. – В принципе, когда угодно. Может завтра, может через месяц. Тут вопрос в целесообразности, а не в потребности.

   – Мне просто интересно.

   – Давай так, – Холлисток снова разлил вино по бокалам, – я не собираюсь тебя в этом ограничивать, наоборот, как только появится возможность, ты обязательно должна почувствовать вкус крови. Но только всегда помни, что кровь – это не просто некая субстанция, но и чья-то жизнь. Мы не можем отнимать ее просто так, без повода, и этим вампир отличается от прочих. У нас нет сомнений, когда впереди есть цель, но простое убийство нам не интересно.

   – Ты очень красиво говоришь, очень доходчиво, – Анна отпила вина, – все твои слова остаются в памяти, как некая беспрекословная истина.

   – А это и есть истина, – снова засмеялся Холлисток. – Вампирская истина! Я сделал тебя высокоорганизованным существом, вложил, не побоюсь этого слова, часть себя самого. В мире существует не более двух сотен вампиров, равных тебе – люди редко заслуживают такого перевоплощения.

   – Я постараюсь полностью соответствовать тебе, милый, – Анна смотрела ему прямо в глаза, – и думаю, ты ни разу не пожалеешь о том, что сделал, о том, что мы вместе!

   – Я знаю! – Генрих взял ее руку и нежно поцеловал. – Это судьба, а от нее не скроешься.

   Допив вино, они заказали мороженое, а потом долго слушали старинную музыку, исполняемую ресторанными музыкантами, и когда, наконец, собрались домой, на улице было совсем темно.

   – Как поедем? – Анна взяла Генриха под руку. – Здесь есть недалеко метро, а можно и на такси.

   – А ты как хочешь?

   – Я бы прошлась немного. Уж очень хорошо, Генрих, не хочу сразу домой.

   – С удовольствием!

   И снова взявшись за руки, они пошли просто вперед. Был великолепный майский вечер, люди, по большей части, уже разъехались по домам, и на маленькой Йозефштрассе было совсем тихо. Холлисток и Анна  уже настолько понимали друг друга, что не нужно было особо и говорить. Сейчас им было достаточно простых прикосновений рук, чтобы чувствовать и понимать мысли друг друга, и кончился этот молчаливый диалог, только когда они вышли на центральную Сандкауле, ярко освещенную и наполненную такими же гуляющими парами.

   – Давай дойдем до Бетховен – Халле, – предложила Анна, – это не очень далеко отсюда, и там есть прекрасный сквер с удобными лавочками.

   – Конечно, милая, – Генрих был в прекрасном настроении, чувствуя, как рядом с этой женщиной все его проблемы вдруг незаметно отошли на второй план.

   Они не спеша шли вдоль сверкающих огнями витрин, иногда останавливаясь напротив некоторых из них, привлеченные новыми летними коллекциями, выставленными ведущими мировыми брендами. Холлистоку так понравилась черно-белая гамма  "Шанель", что назавтра они решили непременно посетить этот магазин и выбрать Анне несколько новых нарядов. Себе, впрочем, он тоже присмотрел несколько костюмов от "Армани", и получив одобрение от своей спутницы, посчитал этот вопрос решенным.

   – Я никогда не ходила в такие магазины, – сказала Анна, когда они, уже пройдя торговую часть улицы, свернули на Театрштрассе, – я, конечно, не могу сказать, что я бедная, но все же это несколько иной уровень. Ты вводишь меня в новый непознанный мир, который, хоть и существовал до этого рядом, но несмотря на это, всегда оставался недосягаемым. Два кольца, которые ты мне подарил, наверное, стоят больше, чем все, что я смогла заработать за всю прошлую жизнь. Не буду охать и смущенно краснеть, получая от тебя подарки, потому что, что уж тут скрывать, мне это нравится! Мне нравится мой новый статус, нравятся шикарные вещи и безумно нравишься ты. Так нравишься, Генрих, что слово "любовь" даже не отражает полноты моих чувств. Однако, я вижу, что нам и не надо говорить об этом – все происходит на каком-то ином уровне, недосягаемым для слов и простого общения.

   – Я рад, что это все понимаешь и принимаешь, – Холлисток положил руку ей на плечо, – но иначе и быть не могло! Наша жизнь настолько долга, что красота в ней просто необходима. Представь, как тяжело и глупо прожить полтысячи лет и постоянно терпеть лишения, или намеренно отказывать себе в чем-то! Нет, у нас должно всегда быть все самое лучшее, новое и дорогое. Особый статус вампира не позволяет жить и выглядеть иначе. Мы должны внушать уважение и некий страх не только людям, но и своим собратьям рангом пониже. Привыкай к тому, что в этом мире все словно создано для тебя, а если тебе что-то хочется, но оно еще не твое, то твоим будет! Это, вон, вурдалакам, да всяким упырям нужна только кровь и сила, и в этом смысл их жизни. Какая уж там красота!? И хотя они, в известном смысле, наши братья, но больше они напоминают собак, которым всегда нужен хозяин. Они могут быть верными и хорошими, но смысл их жизни все равно только жрать и, соответственно, убивать. Кстати, милая, то задание – это и есть театр?

   – А? – Анна словно очнулась. – Извини, заслушалась тебя. Что ты спросил?

   – Это театр? – Холлисток, улыбаясь, указал на монументальное сооружение, показавшееся справа от них.

   – Да, это его задняя часть. Фасад оформлен намного интереснее конечно. Ты любишь театр?

   – Нет, он слишком однообразен, за столетия ничего не изменилось. Представь, сколько можно смотреть на это?! Я предпочитаю кинотеатры, хотя последнее время у меня вся жизнь как кино, причем сплошной триллер! – Генрих засмеялся. – Бывали времена и поспокойнее!

   – А что ты смотрел последний раз?

   – "Звездные войны", но это было уже два года назад.

   – Тебе понравилось?

   – Интересно, – Холлисток кивнул, – я вообще люблю фантастику. Забавно смотреть, как люди пишут и говорят о чем-то, что в их представлении почти невероятно, а потом наблюдать это все вживую.

   – Расскажи, как это – прожить несколько тысяч лет? Что случилось? – Анна спросила это, когда Холлисток вдруг резко остановился и оглянулся.

   – За нами кто-то идет. Мы сейчас свернули, а он еще не появился из-за деревьев. Напрягись, и ты должна сама почувствовать его.

   – Это вампир? – Анна внимательно вглядывалась в указанном направлении.

   – Да. Почувствовала?

   – Для меня это внове, но кажется, я ощущаю странное тепло…не могу описать словами.

   – Правильно, – Холлисток взял ее за руку. – Так мы и чувствуем чужих издалека. Когда свой, к этому ощущению привыкаешь, но у каждого вампира своя неповторимая аура.

   Между тем, в темноте показалась человеческая фигура, которая увидев их, вдруг резко остановилась.

   – Он опасен? – спросила Анна, сильнее сжав руку Генриха.

   – Нет, но он что-то хочет от нас. Пойдем сядем на скамейку.

   Они подошли к зданию театра, обогнули его, и выйдя к фонтану, расположенному прямо перед центральным входом, сели на одну из удобных деревянных скамей, которые ровным кругом стояли у фонтана. Человек, идущий вслед за ними, пока не появлялся.

                                                 Глава 14. Судьба одного вампира.

   – А я знаю, что он идет, – сказала Анна. – Кажется, я уже научилась видеть, не смотря.

   – Отлично! Только этому нельзя научиться, потому что все твои знания и способности у тебя теперь в крови, их просто нужно различать и уметь пользоваться. Как-нибудь мы с тобой займемся практикой. А вот и он!

   Генрих не поворачиваясь, качнул головой в сторону, откуда действительно вновь появилась фигура, похожая в темноте на тень.

   – А я не боюсь его, – сказала Анна, кладя ногу на ногу, и раскинув руки за спиной, – хотя он и похож сейчас на призрака!

   – Это ты его видишь, – ответил Холлисток, – а обычный человек вообще ничего не увидит. Разве что небольшое серое облачко. Это вампир третьей касты – ночной житель, остерегающийся прямого солнца, но вполне способный обитать и днем, когда пасмурно. Таких, кстати, абсолютное большинство.

   – А я какой касты? – Анна повернула на него лицо, в котором отразилось волнение и интерес одновременно. – Сколько их всего?

   – Ты пятой, – засмеялся Холлисток, – всего их семь. Потом я тебе все расскажу, а сейчас узнаем, что от нас хочет этот господин.

   И действительно, призрачная фигура приблизилась настолько, что можно было уже рассмотреть лицо вампира, который на самом деле проявлял нерешительность, и теперь остановился в двадцати шагах от них, разом проявившись полностью. Это был мужчина лет тридцати, худой и невысокий. Абсолютно черные волосы были аккуратно пострижены и уложены назад, превращая его, в общем красивое лицо, в совершенно усредненную модель обычного клерка. Одет он был в джинсовый костюм и кроссовки, чем сразу напомнил Генриху и Анне о Масси.

   – Простите меня, – донеслось до их слуха, – я бы хотел с вами поговорить, если можно. Разрешите подойти?

   Холлисток, не отвечая, сделал призывающий жест рукой.

   – Почему он так говорит? – шепнула Анна, нагнувшись к самому его уху.

   – Как?

   – Униженно как то.

   – Просто он соблюдает этикет. Так положено, дорогая, потом поймешь.

   Тем временем мужчина приблизился к ним, и обойдя скамейку, неожиданно опустился перед Холлистоком на одно колено. Поцеловав его руку, он взял руку совершенно пораженной Анны и аккуратно прикоснулся к ней губами.

   – Позвольте представиться, меня зовут Иоганн Блашниц. Я, можно сказать, местный житель, живу в этом городе почти пятьдесят лет. Родился в 1851 году в Ганновере. Как прикажете вас величать, господин тертон? – обратился он к Генриху.

   – Холлисток, а это Анна.

   – Очень приятно. Простите великодушно, если я вам помешал, но вы прошли мимо, и я почувствовав, кто передо мной, понял, что это последний шанс…

   – Вы живете на углу Сандкауле и Театрштрассе? – перебил его Холлисток.

   – Совершенно верно. Я был дома и стоял у окна, когда вы проходили мимо. Извините, пожалуйста, еще раз.

   – Я почувствовал ваше присутствие, Иоганн, только не обратил особого внимания. Так что у вас случилось?

   – У меня есть к вам просьба, герр Холлисток, вы один можете исполнить ее. После этого требуйте от меня все, что угодно.

   – Рассказывайте, – Холлисток обнял Анну и указал на лавочку, стоявшую рядом. – Садитесь, Иоганн.

   – Спасибо, господин тертон, – он сел на предложенное место и взволнованно начал свой рассказ. – Двадцать пять лет назад я встретил женщину. Мы полюбили друг друга и стали жить вместе,  поженились. Она чуткая, нежная, добрая, хорошая, с ее появлением моя жизнь заиграла новыми красками, я стал совершенно другим. Я решил вести нормальную жизнь, и все для того, чтобы быть вместе с ней. Она, моя кроткая Марта, знала кто я такой. Мне не хотелось скрывать от нее ничего, ведь даже малейшая ложь невозможна, если действительно любишь и уважаешь человека, иначе первая ложь – это начало конца. Марта полюбила меня таким, какой я есть, приняла мои привычки и определенный образ жизни. Единственное, что она попросила, так это чтобы она могла оставаться обычным человеком и стареть, глядя на своего вечно молодого мужа. Да и как я мог бы укусить ее, ведь она стала бы одержимой, и совсем-совсем другой.

   – Как это? – спросила Анна, с интересом слушавшая его рассказ.

   – Только начиная с пятой касты вампир может превращать человека не в обычного вурдалака, – ответил за Блашница Холлисток. – Так что у вас произошло, друг мой?