Текст книги "Черный ратник (СИ)"

Автор книги: Макс Гато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Слова однорукого повисли в воздухе. Вся усталость, вся боль в мышцах и голове – всё ушло, сменившись ледяной концентрацией. Мои пальцы сами собой сжали рукоять сабли чуть крепче.

– Повтори.

Однорукий даже не моргнул, лишь театрально обвёл единственной рукой поле боя: застывших в неестественных позах конвоиров, тело подмастерья, разбросанное оружие.

– Я может и однорукий, но не слепой, – его голос был низким, беззлобным. – Это была не просто вспышка гнева, не выброс эмоций. Аура. Чёрная, что жрёт всё вокруг. Я видел такое лишь раз в жизни, и то в старых свитках, которые не успели сжечь.

Однорукий сделал шаг вперёд. Я не отступил и спокойно смотрел ему в глаза.

– Допустим, – не стал отпираться я. – И что теперь?

– Я не побегу докладывать первому же орденцу и уж тем более сдавать тебя страже или Захаровым, – сухо произнёс однорукий. – Так что не трать на меня свой арсенал уловок. Я не твой враг.

Я нахмурился. Врагами мы и вправду не были. Вот только и доверять однорукому я не мог. И так был ослаблен после сражения.

– У меня к тебе предложение, – произнёс однорукий, остановившись в паре шагов от меня. Его глаза цепко смотрели на меня. – Деловое.

Во взгляде моего соседа по неволе я видел то, что не раз наблюдал у воинов. Сталь. Шрамы на лице и ладони лишь подтверждали моё предположение: передо мной был не разбойник, а воин, умудрённый опытом. И самое главное – знаниями. А знаний о нынешнем мире мне как раз не хватало.

– Я тебя слушаю. – мой голос был спокойным и уверенным, и я не опускал оружие.

Однорукий едва заметно кивнул.

– Что бы ты ни натворил – это с гибелью конвоя не исчезло, не пропало. И то, что случилось сегодня, лишь добавит сроку вес.

Я пожал плечами. Мне вообще-то было всё равно. Я не собирался попадаться. Хотя если меня примут искать, то это несомненно усложнит мне новую жизнь. Захаровы хоть и были местечковым родом, но они имели связи в этом регионе. Я же хоть какими-то связями похвастаться не мог.

– Более того, тебе, беглому аристократу, нужно не только укрытие, – продолжил говорить однорукий, – но и ресурсы, знания, чтобы научиться контролировать тот… подарок, что ты носишь в себе.

– Давай ближе к делу, – поторопил его я.

– У тебя есть пропуск в орден. Используй его. Там имперская власть, тебя никто не достанет, ведь выше неё только небо. И денег в ордене хоть отбавляй.

Я понял, к чему он вёл.

– И ты это говоришь по доброте душевной, верно?

Однорукий усмехнулся.

– Нет. Я хочу выбраться из этой дыры, так что ты возьмёшь меня с собой.

Я задумался. Вариант не худший. Затаиться, восстановить силы, получить знания. Я при этом рисковал – мою чёрную ауру могли обнаружить. Вот только если скрываться, то на самом видном месте. Мне нужны были тренировки, нужны были свитки, нужна алхимия, информация. Но самое главное – время. И орден был не худшим вариантом, чтобы это время выиграть.

– Вот как мы это провернем, – предложил однорукий. – Ты – кандидат из благородного, но опального рода. Я – твой верный оруженосец, сопровождающий тебя для подачи прошения.

– И что, – с явно читаемым сомнением произнёс я, – ратники поверят в эту чушь?

– Поверят, – собеседник уверенно кивнул в сторону мёртвого подмастерья. – У тебя в руках его приглашение, печать подлинная. А уж твоя манера держаться и умение убивать выдают в тебе знатного ублюдка, которого папенька с маменькой от греха подальше решили пристроить в благородный орден.

План в целом звучал складно, и говорил однорукий убедительно.

– Люди видят то, – многозначительно произнёс он, – что хотят видеть.

Я оглядел однорукого с головы до ног и рассмеялся. Резко, грубо и без тени веселья.

– А с чего я должен тебе доверять?

– Потому что в одиночку ты здесь сдохнешь через день, – безжалостно констатировал однорукий. – Не зная дорог, не зная, кого и чего опасаться.

Мне нравилась его прагматичная логика. Да и предложение и вправду звучало неплохо. Вот только доверия однорукий не заслужил. Весь бой он провел в повозке. Не за ним ли приехали добрые молодцы, уничтожившие конвой?

Я медленно, с наслаждением ощущая боль уставших мышц, вогнал клинок в мокрую землю. Чавкающий звук металла прозвучал как точка, поставленная в его предложении.

– Нет, – коротко сказал я, глядя однорукому прямо в глаза.

Он едва заметно усмехнулся и покачал головой. Но в остальном принял мои слова спокойно.

– В орден твой мы вместе под прикрытием не полезем, – продолжил говорить я. – Я найму тебя как проводника. Доберемся до земель ордена вдвоем и уж тогда будем решать, что дальше. Оплата – трофеями с поля боя. По рукам?

Мое предложение не было щедрым, но и не было плохим. Здесь, у наемников и конвоиров было чем поживиться. И раз уж однорукий так хотел добраться до ордена, то я был не против проделать этот путь и взглянуть, кто и что скрывается за этим громким словом.

– По руке, – быстро ответил он.

Я протянул ему ладонь для рукопожатия, на что однорукий удивлённо вскинул брови.

– А, – я осознал, что протянул не ту руку. – Забыл.

Мы крепко пожали руки. Я не отпустил здоровенную, покрытую мозолями и шрамами ладонь, и предупреждающе произнес:

– Предашь меня, и я воткну тебе кинжал в глазницу. Будешь не только одноруким, но и одноглазым.

На суровом, покрытом шрамами лице на мгновение появилось нечто, отдалённо напоминающее улыбку.

– Добро.

Я сделал шаг назад и осмотрелся.

– Как звать-то тебя?

– Олаф, – ответил однорукий.

– Тимофей.

Я представился по-простому, без фамилии.

– Давай-ка прибарахлимся, Олаф, – добавил я, довольно потирая руки. – Хорошая сталь на дороге не валяется.

Я бодро зашагал к ближайшему телу.

За спиной раздался тяжёлый вздох.

Краем глаза я следил за Олафом, но он, вздохнув, просто отошёл к повозке и сел, прислонившись к ней спиной. Его поза прямо говорила о безразличии. В целом он был прав – сражался я, так что трофеи в первую очередь мои.

Я выдохнул, вытер ладонью запёкшуюся кровь на лице. Я окинул взглядом поле – больше на нём не было ни врагов, ни союзников, только ресурсы. Я был единственным, кто мог ими распорядиться. Работа предстояла немалая.

Первым делом я подошёл к телу подмастерья. Улыбка на его лице сменилась бледной маской смерти. Я присел на корточки и закрыл его глаза.

– Отдыхай, – негромко произнёс я, а затем забрал его клинок. – Это тебе уже не пригодится.

Вблизи я мог разглядеть герб на эфесе – скрещённые молоты над горной вершиной. Либо метка кузнеца, либо его рода. Белобрысый на дворянина не походил, но чёрт его знает.

Меч у него был полуторный. Прямой, с тяжёлым навершием. Слегка тяжелее простой солдатской сабли, которой я орудовал, но хорошо сбалансированный. Качественная работа. Я без тени сомнения забрал у подмастерья ножны и прицепил их к поясу, затем убрал в них клинок.

Далее наёмники. Я методично обыскивал карманы, отстёгивал оружие и кошельки. Деньги я особо не считал, просто ссыпал всё найденное в один кожаный мешочек, снятый с убитого. Монеты приятно позвякивали.

– Ух ты, – удивленно выдохнул я, когда нашел среди безделушек небольшую золотую монетку.

Она мне точно пригодится.

Следом я перешёл к броне. С себя я сбросил накидку и уже принялся стягивать рубашку, а затем замер – в голову пришла интересная идея. Я взглянул на небольшой кратер в земле, оставшийся от заклинания, и увидел там обожжённые тела. Я поднял накидку, вручённую мне Емельяном, подошёл к яме и накрыл ей одно из тел.

Затем подумал ещё раз и подпалил края накидки черными искрами ауры. Пришлось правда потрудиться, и ещё забросать накидку землёй.

Вряд ли этот детский трюк кого-то обманет, но пусть хоть какое-то время потратят на опознание этого обгорелого трупа. Любой день без погони – уже победа. И ещё не стоит забывать о Марфе, подосланной убийце.

С наемников я снял наручи, кожаный доспех и теплый, хоть и потрепанный дорожный плащ из грубой шерсти.

В итоге я собрал неплохое количество трофеев. Главное – у меня была тёплая одежда и толковый клинок. Всё остальное я могу добыть своими силами.

– Эй, однорукий! – крикнул я, не оборачиваясь. – Не сиди без дела и найди себе сапоги и доспех.

Олаф не ответил, но через мгновение я услышал его тяжёлые шаги. Он молча принялся за работу – без моего рвения, но с методичной эффективностью.

Я же оторвал кусок ткани, ссыпал туда часть блестящих монет и отдал их Олафу.

– Если мы в одном отряде, – проговорил я так, чтобы он понял, – то трофеи делим, как положено.

Однорукий хмыкнул, но спорить не стал.

Я же порылся в седельных сумках у пары лошадей и в итоге на руках имел походный медицинский набор, откуда пахло травами и спиртом. Внутри лежала склянка с мутной жидкостью, немного бинтов, пара пузырьков с чёрным и синим порошком. И всё это, естественно, полетело в мой походный мешок. Ещё был сухой паёк: чёрствые сухари, вяленое мясо, лук и фляга с водой, почти полная. Всё пригодится.

Я стоял посреди поля, тяжело дыша, уже в новом доспехе, с новым мечом на бедре и с мешком трофеев за плечом. Я пах кровью, потом и смертью, даже несмотря на новую одежду.

Олаф к этому моменту уже распряг зачарованных лошадей из повозки.

С ними нас и вправду примут за аристократов. Хотя я им и был.

Олаф нашёл себе простой, но прочный нагрудник без всяких гербов и отметин, а ещё похожий на мой тёплый плащ и крепкие сапоги. На его поясе висела простая солдатская сабля.

– Ну что, ваша светлость, – в голосе однорукого прозвучала лёгкая, язвительная усмешка, – готовы начать наше увлекательное путешествие?

Уже начинало ощутимо темнеть, так что задерживаться здесь смысла не было.

– Время не ждет, – согласился я.

Мы оседлали лошадей и направились в сторону ордена. Олаф вёл. Ведь я, честно говоря, понятия не имел, где этот орден находится.

Выбранные нами лошади были хороши. Не красавцы, но крепкие, выносливые гнедые мерины. И чары, судя по всему, были направлены на выносливость и долгую дорогу. Они не рвались галопом, но их шаг был удивительно мягким и быстрым.

Мы быстро миновали небольшой перевал, оставив за спиной марево над полем боя. Лес сомкнулся вокруг. Лишь тогда Олаф, ехавший чуть впереди, нарушил тишину:

– Будем держаться старой торговой тропы. Она длиннее, но зато на разбойников больше не нарвёмся. И ни на что пострашнее них…

Я лишь кивнул, хотя однорукий видеть этого не мог. Страшных сказок я не боялся. Да и вдвоем мы могли справиться с обитателями леса.

Мы выбрались на старую торговую тропу уже в сумерках. Зачарованные лошади двигались уверенно, их мягкий, быстрый шаг почти не отдавался в костях. Я продолжал ехать чуть позади, держа Олафа в поле зрения. Он правил лошадью с неестественной ловкостью для однорукого, его спина была прямой, а голова постоянно в движении. Он явно сканировал опушки, прислушивалась к лесу.

Мы ехали некоторое время, не обмолвившись ни словом. Тишину нарушал лишь скрип сёдел да редкие крики ночных птиц. Воздух был чистым, холодным и… пустым.

– Этот орден… – первым заговорил я. Мой голос прозвучал хрипло после долгого молчания. – Что он из себя представляет?

Олаф сгрёб плечом прядь волос с лица.

Я, конечно, кое-что помнил об ордене из воспоминаний Тимоши, но это были фрагменты, обрывки.

– Раньше здесь и за горами была вольница, – в голосе Олафа явно послышались нотки ностальгии. – Свободные дружины, княжеские воины. Кто силён, тот и прав.

Я не смог скрыть улыбки. В старые времена так и было. В мои времена, когда род Темниковых только зарождался.

– Но времена меняются. Сильным мира сего понадобилась не сбродная вольница, а армия. Дисциплинированная, управляемая, преданная. В итоге имеем что имеем: самые сильные ратники сидят на цепи из золота, подкрепленной долгом.

Он говорил так, будто рассказывал старую сказку.

Информации было ровно столько, чтобы понять общую картину, и ни капли больше.

– Стой, – внезапно бросил Олаф, резко поднимая руку.

Я натянул поводья. Олаф не двигался, застыв как изваяние, его взгляд был устремлен вглубь чащи справа от нас.

В сгустившихся сумерках я, вслед за Олафом, тоже почувствовал чужое внимание. Что-то быстро приближалось, продираясь сквозь траву и кустарники.

Я положил ладонь на холодную рукоять меча. К треску веток вскоре добавился рык и тяжелое звериное дыхание. Мы с Олафом почти одновременно обнажили клинки.

Из-за деревьев, ломая подлесок, вывалилась стая волков. Небольшая, штук семь-восемь серых, тощих теней с горящими в темноте глазами. Они неслись напрямик, через тропу, не обращая на нас никакого внимания.

Волки не зарычали, не оскалились. Они бежали на износ, поджав хвосты, с понурыми головами. Лишь последний, старый худой волк с седой шерстью, покрытой шрамами, метнул в нашу сторону горящий взгляд.

Одно мгновение и волки скрылись в сумерках на противоположной стороне тропы. Лес снова погрузился в тишину, теперь казавшуюся зловещей.

Олаф медленно повернулся ко мне. Его лицо в сгущающихся сумерках было серьезным и мрачным.

– Волки не просто бегут, – Олаф окинул взглядом темнеющий лес. – Они бегут отсюда. И им не до добычи.

– Так бывает, когда в лесу появляется хищник серьезнее, – согласился я, возвращая меч в ножны.

– Было бы лучше, чтобы ты ошибался.

Олаф немного помолчал, давая мне понять вес своих слов. А я надеялся, что это был не беглый маг, что шел по нашим следам. К полноценному поединку с магом мне еще предстояло подготовиться и самое главное – разобраться с аурой.

Мы отъехали дальше и принялись искать место для лагеря. Ехать дальше ночью было самоубийством. Я нашёл небольшую поляну, прикрытую с одной стороны лесом, а с другой – предгорьем. Место было удобным, а самое главное – незаметным со стороны.

Мы молча разбили лагерь, распрягли лошадей, спрятали их в кустах и развели небольшой, почти бездымный костёр из сухого валежника. Я поделился с Олафом сухарями и водой. Мышцы ныли ужасно, всё тело ломило, усталость накатила такая, что хотелось просто рухнуть на землю и уснуть. Но делать этого было нельзя.

– Я возьму первое дежурство, – поставил однорукого перед фактом я.

Он особо не спорил. Снял сапоги и растянулся на плаще, отвернувшись в сторону от костра. Я же остался у огня один. Пламя трещало, отбрасывая хаотичные тени.

У меня оказалось свободный момент, чтобы разобраться с проявлениями моей ауры. Я прикрыл глаза. Крепко спать этой ночью я не собирался, разве что подремать, когда Олаф сменит меня.

Здесь, в лагере, к нам могли подобраться только с одной стороны. И я был уверен, что замечу угрозу в ночной тишине. Хотя мне бы сейчас пригодились ловушки или толковый маг.

Я старался вновь призвать ауру, представил, как искра за искрой зажигает пламя внутри меня. И что-то щёлкнуло. Дело пошло намного легче, чем в бою. В груди потеплело, в ушах запульсировало, пальцы слегка онемели. И я ощущал, как с каждым ударом сердца внутри разгорается чёрное пламя. Во рту появился привкус железа.

В этот момент я осознал: чёрная аура в новом теле окончательно проснулась. Я понял – пора. И позволил себе медленно, очень осторожно влить силу в ладони. Мышцы напряглись и дрогнули, а пальцы сжались в кулак. Усталость отступила.

С каждым вдохом аура расползалась, пока я не заметил её вокруг себя. Сперва я принял её за порождение собственного разума, за игру измотанных нервов. Но потом заметил: тьма вокруг дышала и надвигалась на лагерь. Из леса на нас смотрели белёсые глаза – не звериные, а хуже. Они не глядели, а копались и лезли в сознание.

Я понял, что что-то пошло не так. Этого здесь быть не должно.

Лошади, привязанные в кустах, забеспокоились, заржали тихо и нервно, а затем принялись бить копытами о землю. Я открыл глаза и увидел, как они жмутся друг к другу и бешено вращают головами.

Олаф вскочил и выхватил саблю. Похоже, что он тоже не спал.

– Чуешь? – прошептал он, не оборачиваясь.

Из темноты деревьев выползло Оно. Тень без тела, принявшая форму – длинное, колышущееся нечто, в котором угадывались когти, светящиеся глазницы и щель рта. Оно стелилось по земле, поглощая свет и звук.

Воздух стал густым, тяжёлым. От холода слегка онемели пальцы, а изо рта валил пар.

– Кошмар… – прошептал Олаф, и в его голосе читалась холодная ярость.

Чудовище метнулось вперёд. Не на меня. На Олафа. Из тени вынырнул коготь, острый и материальный.

Я бросил кинжал в тварь, отвлекая её, и напитал меч черной аурой.

Олаф сделал короткий шаг навстречу Кошмару, и его сабля описала резкую дугу. Сталь встретилась с тенью с оглушительным, противоестественным визгом, будто резали стекло. Коготь отпрянул.

А вместе с ним волна тьмы от Кошмара ударила в меня плетью. Сердце остановилось, а потом забилось в бешеном ритме. Мир вокруг потемнел. Мне в голову полезли когти, забираясь всё глубже и глубже, раскапывая воспоминания до тех пор пока они не наткнулись на холодную, как железо, стену – чёрную стену.

Откуда-то в памяти выползали незнакомые образы. Я увидел, как тело Тимоши холодеет в грязи. Услышал хруст костей от сабли убийцы. Что-то пыталось воззвать к страху внутри моих воспоминаний.

Только память была не моя. И смерти в бою я не боялся.

Я зарычал и взмахнул черным клинком перед собой. Наотмашь. Тьма вокруг меня отступила. Я жадно схватил ртом воздух.

Кошмару хватило моей заминки. Он просто проходил сквозь удары Олафа, меняя форму. Олаф отступал, его дыхание стало хриплым. Очередной призрачный коготь пробил его защиту и впился ему в плечо. Олаф глухо ахнул, и на его лице промелькнула гримаса боли. Сабля дрогнула в его руке.

– Твою ж… – сквозь зубы процедил я и бросился вперед.

Кошмар нависал над одноруким воином как смертный приговор. Сразу несколько когтей материализовались в воздухе.

Вот только Олаф даже не шелохнулся. Он лишь выдохнул пар.

И загорелся. Загорелся цветом стали, выжигающим тьму Кошмара перед ним. Загорелся серой аурой ратника.

Глава 5

Я точно рубанул отвлекшегося на вспышку ауры Олафа Кошмара мечом, отчего тварь завизжала. Высоко и пронзительно. Форма монстра задрожала, поплыла. Часть Кошмара, что была ближе ко мне начала испаряться, съеденная моей аурой.

В этот миг Олаф решительно рванул вперёд. Он сделал молниеносный выпад, и острие его сабли, охваченное серым свечением, вонзилось в одну из бледных глазниц твари.

Раздался звук лопающегося пузыря. Тень взорвалась на сотни мелких черных осколков, которые через мгновение рассеялись в воздухе.

После визга Кошмара тишина леса казалась предательской. Возможно, оттого, что меч опускать я не спешил. Олаф же тяжело дышал и всматривался в темноту. Его аура исчезла так же неожиданно, как и вспыхнула, и теперь я бы никогда не угадал в покрытом шрамами воине ратника. Не было ни одного намека на ауру, настолько хорошо он ее скрывал.

– Что будешь делать? – Олаф повернулся ко мне и вернул мне мой недавний вопрос.

Его аура была сильной. Очень. Даже в мое время он был бы очень силен. А уж теперь, мое нынешнее тело имело ровно ноль шансов против него. Но сражаться я и не собирался. Наоборот.

– Твои секреты меня не интересуют, – честно признался я. – Давай-ка лучше поедим. А то я что-то проголодался…

Через некоторое время мы сидели у костра. Олаф подбрасывал деревяшки, а я грелся.

– Не каждый может выдержать ментальный удар Кошмара, – серьёзно и с уважением произнёс Олаф. – Даже ратник.

В ответ я протянул ему кусок сухаря. Олаф молча принял остатки нашего пайка, благодарно кивнув. Мы ели, глядя на негромко потрескивающий костёр и слушали тишину ночи после битвы.

– К полудню будем на развилке, – спокойно заговорил Олаф, его голос был низким и слегка хрипловатым от усталости. – Свернём к деревне, там можно будет пополнить припасы.

Я кивнул, разминая пальцы рук. Жар огня приятно грел кожу.

– Даже странно, – произнёс Олаф, отломив себе кусок мяса. – Ты совсем не похож на выкормыша Захаровых.

Я лишь безразлично пожал плечами. За последние сутки столько всего произошло, что Захаровы были в конце моего списка интересов. Мои мысли сейчас были заняты увиденным этой ночью.

– Никогда раньше не видел Кошмаров, – честно признался я.

Олаф замер и удивлённо вскинул брови.

– Да ну, ты что ли вчера родился?

– Почти, – усмехнулся я.

В его словах была доля правды, хотя однорукий вряд ли об этом подозревал. Я глядел на огонь: пламя пожирало сухую хвою, выбрасывая в ночь яркие искры.

– Откуда он вообще появился? – спросил я, кивнув в сторону леса, откуда появился кошмар. – Ты ведь сказал, что на той тропе должно быть безопасно.

Олаф тяжело вздохнул, положив единственную руку на колени. Ему потребовалось полминуты, чтобы собраться с мыслями.

– Никто точно не знает, как они появились. Одни верят, что они были тут всегда, прятались в самых глубоких ущельях Уральских гор, как черви в гнилом яблоке, а теперь выползли на свет.

– А другие?

– Другие, – негромко ответил Олаф, – говорят, что это дело рук магов, что они зачерпнули слишком много силы, и теперь мир расплачивается за это.

Я задумался. Обе причины казались вполне реальными. Маги поглощали крупицы энергии мира, мир вокруг них словно искажался, расслаивался, и всё ради того, чтобы пополнить ману, а также расширить свой внутренний резервуар. Аура же у ратника была скорее внутренним огнём, стержнем. Ратник черпал силу изнутри и мог усиливать собственное тело, оружие и броню или направлять ауру наружу, в мир.

Похоже, что за время моего отсутствия мир стал сложнее, и мне ещё предстояло полностью адаптироваться в нём.

– Зачем ты в этих краях? – задал я самый важный вопрос.

Олаф едва заметно улыбнулся, а затем пристально посмотрел на меня блестящими от огня глазами.

– Я хочу истребить Кошмаров и открыть безопасный проход через Уральские горы.

Его ответ прозвучал довольно искренне. По крайней мере, оттенков лжи я в нём не почуял.

– Пойдёт, – я принял ответ Олафа.

Я взял флягу и хлебнул холодной воды.

– По поводу твоей идеи с орденом… – спокойно произнёс я, вспоминая предложение однорукого.

– Чего это ты? – с усмешкой в голосе произнёс Олаф. – Никак передумал?

– Слово незнакомого калеки и наёмника это одно, – серьёзно и без тени сомнения произнёс я. – А слово ратника – совсем другое дело.

Мы немного помолчали. Олаф обдумывал озвученные мной мысли.

– С твоими навыками, – наконец заговорил он, – ты запросто пройдёшь смотр. Только с аурой придётся что-то придумать.

Я лишь пожал плечами. Никаких техник по сокрытию ауры я не знал, мне в своё время они и даром были не нужны. Тогда я не видел причин скрывать свою силу. Зато сейчас я с интересом поглядывал на Олафа, чья аура была надёжно скрыта где-то внутри. Я бы никогда не догадался, что он ратник, если бы он не применил ауру этой ночью.

– Ладно, научу, – проворчал Олаф, тяжело вздыхая. – Да и с твоим стилем боя нужно что-то делать. Смотр-то ты пройдёшь, а вот дальше тебе придётся столкнуться с настоящими монстрами. Как в ордене, так и за его пределами.

– Тогда уговор такой, – подытожил я. – Твои секреты – только твои. Я в них не лезу. А ты в мои.

Олаф кивнул.

– Слово ратника.

– Слово, – ответил я.

На этом наш разговор был окончен. Я отправился спать первым, поэтому прохладное утро встречал с удовольствием. Лес стоял в молочной дымке, каждый звук, будь то щебет птиц или потрескивание веток под копытами наших коней, казался приглушённым и отдалённым.

Я знал: после вчерашней ночи тишина была обманчивой. Мы быстро собрались и вскоре продолжили свой путь. Олаф ехал чуть впереди, как и вчера. Я же внимательно оглядывал повороты тропы и тени деревьев.

Олаф, казалось, читал мои мысли.

– Расслабься, – бросил он, не оборачиваясь. – Днём кошмары не появляются.

Я лишь хмыкнул в ответ. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев и понемногу разгоняло туман. Но даже в обычном и пока мирном лесу было достаточно опасностей и без всяких кошмаров.

Вскоре мы выехали к развилке, а к полудню на фоне высоких заснеженных гор показались первые домишки. Несколько десятков крепких, но пошарпанных изб, явно уже переживших свои лучшие годы. Кое-где шёл дымок из труб, а у загона виднелись редкие фигурки людей.

Вот только мирная картина была лишь на первый взгляд. Едва мы приблизились, как из-за крайних домов появились люди: два десятка мужиков, вооружённых косами и топорами, да пара женщин с тяжёлыми палками. Они выстроились в неровную шеренгу, перекрывая нам дорогу. Их лица были не просто настороженными, они были измождёнными и озлобленными.

– Это ещё что такое? – негромко спросил я Олафа.

Но тот лишь дёрнул плечом. Из толпы вышел старик с посохом. Его борода была полностью седой, а волосы жидкими.

– Что надо⁈ – крикнул он, его голос был крепким и сильным. – Добра вам тут нет, ироды проклятые! Уходите, пока целы!

Олаф осадил коня. Я медленно подъехал вперёд, примирительно подняв ладонь.

– Мы едем с миром. Ищем ночлега и корма лошадям. Мы не враги.

– Как же не враги! – крикнул один из мужиков, сжимая топор. – То банда наёмников приходит и всё до крошки забирает, то твари по ночам воют. Скоту покоя нет. Убирайтесь!

Мужика поддержали злые голоса.

– Вон!

– Долой!

Я, видя эмоции людей, приблизительно понял, что у них происходило и как можно было действовать дальше.

– Наёмники вас больше не потревожат. Мы с ними разобрались вчера.

По толпе пронёсся недовольный шёпот. Староста с недоверием уставился на меня.

– Врёшь! Их дюжина была, не меньше, а вас двое.

Похоже, что я попал в точку. Видимо, отряд, напавший на караван, успел натворить дел и здесь.

– Была дюжина, – холодно ответил я.

Я достал из седельной сумки несколько одинаковых серебряных колец и показал их деревенским.

Да, кольца ничего особенного не доказывали, но крестьяне вполне могли запомнить украшения у наёмников, если они захаживали к ним в деревню. Глаз у простого люда на серебро и другое богатство всегда наметан.

Затем я вытащил то, что было важнее. Ледяной осколок, что остался от когтя кошмара. Даже сейчас в солнечном свете он переливался чёрным и источал лёгкий морозец.

– И заодно с этим разобрались. Надолго ли – не знаю, но этой ночью вы спали спокойно, не так ли?

Крестьяне замерли. Они смотрели то на кольца, то на неестественный осколок. В их глазах читалась борьба между эмоциями и здравым смыслом.

– Брешешь! – раздался выкрик всё того же мужика с топором.

Вот только, прежде чем народ успел подхватить его слова, староста взмахнул рукой.

– Дай-ка мне то, что держишь в руках, – неторопливо произнёс он, почёсывая седую бороду.

Я спешился, подошёл к старику и передал ему осколок от кошмара. Старик поднял его и осмотрел в утреннем свете.

Он пожевал губы, покачал головой, а затем цокнул языком.

– Дурная сила.

Я молчал и ждал вердикт.

Староста протянул мне осколок обратно. Я забрал его. Цепкий старый взгляд пробежался по моей экипировке, остановившись на мече.

– Ладно, – пробормотал он. – Похоже, что вы и впрямь подсобили с одной проблемой.

– Игнат Иваныч! – раздался неунимающийся голос из-за спины старика. – Может, брешут?

– Как же, – протянул старик, а затем закатал рукав простой рубахи.

У него чуть выше локтя красовалась чёрная застывшая отметина, от которой шёл морозец. Похоже, что старик был боевитым, раз уж смог пережить столкновение с кошмаром.

– Проходите, – проговорил Игнат Иванович. – Нервы у всех и так не к чёрту, но гостей гнать тоже не дело.

Он махнул рукой, и разношерстная шеренга медленно и нехотя расступилась. Олаф тоже спешился, и мы вдвоём, следуя за неторопливой походкой Игната Ивановича, въехали в деревню. Нас встретили пристальные, полные страха и любопытства взгляды.

Игнат Иванович держался сдержанно, но когда с моей стороны в ход пошли монеты, тут же немного расслабился. В итоге коней мы оставили под присмотром у местных и договорились, чтобы их накормили и привели в порядок.

Как только народ убедился, что с нами можно иметь дело, жизнь в деревне потекла своим чередом. Мужики, ещё недавно державшие в руках топоры и вилы, разошлись по дворам, женщины бросали на нас быстрые взгляды и спешили к колодцам и печам. А из домов повыскакивали деревенские ребятишки, с любопытством рассматривающие нас и шмыгающие меж деревьев и заборов стайками воробьёв.

Местным потребовалось некоторое время, чтобы определиться с тем, где остановить нас на постой. В итоге староста привёл нас к крайнему, простецкому дому под широкой крышей. Мы остановились у старенького покосившегося забора. Из сеней вышла хозяйка, женщина лет тридцати в простом, но чистом платье, подпоясанном цветным тканым поясом. Её русые волосы были убраны под платок.

– Марина, – громко обратился к ней староста, – примешь гостей?

Женщина была красивой. Не такой, как изнеженные аристократки. Статная, с полной грудью и холодными светло-голубыми глазами, которые смотрели на нас с легко читаемой усталостью.

Она долго смотрела на нас, задержав взгляд на мне.

– Приму, – выдохнув, произнесла Марина.

– Вот и славно, – произнёс староста. – Оставайтесь с богом.

Игнат Иванович развернулся и споро зашагал к центру деревни.

– Проходите, – позвала нас Марина.

Дом оказался крепким, но бедным. Резные наличники на окнах почернели от времени, поленница уложена как попало. Было видно, что тут не хватало крепкой руки.

Мы прошли в дом. Марина молча кивнула на лавку у входа.

– Сапоги снимайте, в доме чисто.

Внутри и правда было чисто, здесь царил идеальный порядок. Пахло молоком и сушёными травами, развешанными пучками под потолком в сенях. Сам воздух был тёплым.

Мы разулись. Я протянул хозяйке несколько серебренников.

– За беспокойство.

Она посмотрела на монеты, потом на меня. В её взгляде мелькнуло что-то горькое.

– Не нужно, – холодно произнесла она и закрыла мою ладонь пальцами. – Кровь на них чужая, а слёзы…

Я убрал монеты в карман, чувствуя неловкость. Олаф молча наблюдал, прислонившись к косяку.

Мне такое положение дел не нравилось, нахлебником я никогда не был и становиться не собирался.

– Тогда мы отработаем, – предложил я. – Во дворе по хозяйству поможем.

Марина смерила меня долгим взглядом, взвешивая решение.

– Руки-то у тебя городские, – заметила она. – Не отсохнут?

Я бросил быстрый взгляд на Олафа, прежде чем ответить.

– У меня – нет, – ухмыльнулся я.

– Очень смешно, – прокомментировал мою шутку Олаф.

Впрочем, я и так понимал, что работать скорее всего придётся мне, однорукому будет неудобно.

– Проверим, – тихо произнесла Марина.

Я оставил вещевой мешок в доме, скинул плащ и направился во двор. Олаф, как я предполагал, молча устроился на завалинке, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, подставив лицо солнцу. Вид у него был беззаботный.

Первым делом я направился к поленнице, где валялся тяжёлый колун. Работа закипела. Солнце припекало спину, а я с наслаждением чувствовал, как усталость наполняет мышцы. Вот только, когда я в очередной раз занёс топор, то услышал спокойный голос Олафа.