Текст книги "Русские инородные сказки - 4"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Эли Курант

Фауст – холостой патрон

Мефистофель зевнул, с полным равнодушием глянул в окно, обернулся и посмотрел хозяину в глаза.

– Какой ты, к лешему, доктор? Пентаграммы до сих пор шестиугольными рисуешь. Буду звать тебя просто Ф., пять букв – слишком длинно для нас, исчадий ада. Мы и читать-то не умеем.

Сокращённый до одной буквы седобородый старец, любимец трёх университетов и член семи академий, поджал губы.

– Позвольте, откуда вы в таком случае знаете, что в моём имени именно пять букв? – вопросил он, особо нажимая на «вы» и "знаете".

Тю! – обиделся Мефистофель (будем называть его просто М.). – Ты кровью расписывался? Расписывался. Думаешь, если нечистая сила, так уже и буковки сосчитать слабо? Да я, знаешь ли, брат, и не такое могу!

Он вдруг прыгнул куда-то вбок и плюхнулся на низенькую кушетку вполне венецийского штиля.

– Всё могу! Хочешь, бабу тебе приведу? Настоящую! С сиськами.

Настоящая баба с сиськами явно не произвела на собеседника должного впечатления, но М. не унимался.

– Хочешь, целый корабль макак пригоню? И чтоб все по-французски балакали? А потом возьму и утоплю всех скопом, вот прикол! Хочешь?

– Корабль макак, говорящих по-французски? Хм. Любопытная мысль.

М. встревожился.

– Эй, так не по правилам! Тут ты должен сказать – мне, мол, скучно, бес, топи их всех растудыть к ядрене фене!

– Но я не собирался никого топить, мне интересно….

– Тихо! Как бес Действительной Второй Категории, я должен предугадывать и исполнять все твои желания. Уже пригнал корабль.

– Это есть занимательно. И где же он?

– Уже утопил. – М. приподнялся на локте и победно огляделся.

Ф. потёр переносицу большим и указательным пальцем, взглянул искоса на эксцентричного гостя, сел в видавшее виды зелёное кресло и придвинул к себе чернильницу.

М. продолжал нести ахинею про какого-то Вагнера, Маргариту и прекрасное остановившееся мгновение.

Но доктора Ф. уже посетило вдохновение, он больше не слушал, его перо порхало по бумаге, отсекая чёткими линиями вымысел от реальности.

– Инфантильная генитальная организация, – писал он, – превалирующее суперэго… отрицание бессознательного возвращается к временам детства… либидо, либидо… иногда сон – это только сон! – этой свежей мыслью он закончил диагноз.

М. поднялся с кушетки и вышел.

Древнежреческая трагедия

Каждое утро в 9:00 к полусонному Прометею, прикованному к скале, прилетает Гермес. Обменявшись традиционным приветствием, они приступают к работе: Гермес клюёт Прометееву печень, в ней уйма протеина; а Прометей стенает и охает, ибо у него оплата не жалованьем, а сдельная, причём вся выдана авансом.

В 13:00 у Гермеса перерыв на обед. Прометей остаётся стенать в одиночку, вкалывая, таким образом, за двоих. Ровно в 14:00 Гермес возвращается – он пунктуален. Доклёвывает печень к 18:00, бодро прощается и улетает.

За ночь – а спит Прометей сном праведников – печень отрастает заново. Выходных в олимпийских деревнях не держат, славный тандем пашет размеренно и без сбоев.

В одно прекрасное (ли?) утро Гермес не прилетает. Прометей встревожен не на шутку. А ну как с Гермесом что случилось? И вообще, если что не так, кому дадут по шапке? Контрактом подобная ситуация – ну совсем не предусматривалась, натюрлих.

К полудню Прометею уже совсем худо. Работа, у него, конечно, сущее наказание, но ведь есть и социальная, положительная, так сказать, сторона вопроса. Компания там, свежие новости… А теперь ему приходиться стенать не просто в одиночку, но ещё и без всякого повода, ибо в надлежащей точке Прометеева организма, как раз там, где ей положено быть, красуется прекрасная свежая печень, нетронутая ржавчиной, годами и циррозом.

Почуяв, что дело пахнет керосином, Прометей принимается стенать и жаловаться на неудавшуюся суку-жизнь.

И это ещё что! Подождите, скоро до него дойдёт, что за ночь у него всё равно отрастёт новая печень, а склевать самостоятельно ту новую, которая станет старой, ему, увы, не дано. Боги, они такие, даже горшки обжигать не могут, не то что собственную печень выжрать.

* * *

А Гермес тем временем исполняет срочное внеплановое задание: бросив все дела, он помогает плюгавому загорелому мужичонке втащить на самый верх Олимпа мраморную голову Зевеса, которую голову надлежит присобачить-приурочить ко Дню Большого Праздника. (Это так только говорится – ко Дню, на самом деле её к большой безголовой статуе присобачивают.)

Гермес, ясен пень, переживает за Прометея, но поделать ничего не может: приказ есть приказ. Голова Зевеса большая, неуклюжая, брови вечно цепляют кусты и деревья, а как пойдёт носом книзу – шухерись, не то завалит. Шняга, короче, та ещё. И перерыва на обед уставом не предусмотрено. Не потому даже, что низя-ни-ни, а просто голову отпустить не можно ни на мгновение: будучи недостаточно круглой, чтобы хорошо идти наверх, она с удивительной прямо какой-то лёгкостью катится вниз.

И вот они её толкают, сопя и пыхтя, вверх по касательной, обходя гору под тем, что представляется им оптимальным углом подъёма. Мужичонка, кстати, не из хлипких, идёт – не жалуется. А с виду, казалось, такой шибздик – соплёй перешибёшь.

К полудню рот Гермесу забило пылью, с левой сандалии слетело крыло, он с тоской думает о куске свежей печёнки и чтоб непременно с кровью.

К 17:00 Гермес понимает, что Прометею он сегодня уже не попадёт. К 19:20 он въезжает, что уже попал.

В 23:58 они закатывают голову на острую вершину Олимпа. Убедившись, что мужичок крепко подпирает зевесов чердак, Гермес отходит на три шага, отряхивается, сладко потягивается…

И тут этот мудак, прикиньте, отпускает башковую глыбу, улыбается и, не глядя ей вслед, протягивает руку:

– Очень приятно. Я – Сизиф, коринфский царь.

Контракт

1. Настоящий договор заключается 16 числа месяца мая 1438 г. от Р.Х. между компанией «Сижико» – выдержка осад/противоосадные работы/инженерные укрепления (далее именуемой «подрядчиком»), с одной стороны и старейшинами города Льежа (далее именуемыми «заказчиком»), с другой стороны.

2. Настоящим договором Подрядчик обязуется выдержать осаду городу Льежа на протяжении 6 (шести) месяцев (далее именуемых "осадным сроком", или О.С.), за что Заказчик уплатит Подрядчику 200.000 (двести тысяч) пистолей (далее – "гонорар").

3. Подрядчик приступит к противоосадным работам не позднее, чем через 48 часов с момента поступления первой половины (50 %) гонорара в личных бонах или аккредитивах на кредит Подрядчика в генуэзском представительстве торгового дома Франсиско Мазотти.

4. Оставшаяся часть (50 %) гонорара будет внесена Заказчиком на тот же кредит по истечении 4 (четырёх) месяцев осады города Льежа.

5. В течение осадного срока Подрядчик обязуется:

– Убить и/или тяжело ранить не менее 2000 (двух тысяч) осаждающих;

– Вылить на осаждающих не менее 400 (четырёхсот) бочек кипящей смолы;

– Вылить на осаждающих не менее 180 (ста восьмидесяти)бочек расплавленного свинца (в качестве такового Подрядчик вправе использовать любой жидкий металл, t плавления которого не ниже t плавления свинца);

– Вылить на осаждающих не менее 250 (двухсот пятидесяти) бочек всякой дряни (в качестве таковой Подрядчик вправе использовать всё, что сочтёт нужным);

– Обеспечивать жителей города Льежа исправным водоснабжением и питанием по стандартной цене

6. В случае, если Льеж падёт до истечения О.С., Подрядчик обязуется выплатить Заказчику неустойку в размере 60.000 (шестидесяти тысяч) пистолей, а также покрыть за свой счёт все убытки, понесённые городом непосредственно в результате вторжения.

7. По истечении О.С. Заказчик вправе потребовать возобновления контракта на прежних условиях.

8. В случае, если Заказчик не внесёт вторую часть гонорара в срок, оговореный в п. 4 настоящего соглашения, он получит предупредительное письмо от компании «Сижико». В случае, если оговореная сумма не будет уплачена в течение 7 (семи) суток по получении Заказчиком предупредительного уведомления, это даёт Подрядчику право убить парламентёра осаждающих, вслед за чем покинуть Льеж на заре посредством подземного хода типа FX-4, оставив городские ворота открытыми нараспашку.

подписано 16 числа мая месяца 1438 г.

Представитель компании «Сижико» Старейшины г. Льежа

Свидетели

Нотариус

Ольга Лукас

Сказки Гадкого Утёнка

Наступила весна, и птицы стали возвращаться из тёплых краёв в родные гнёзда. Пруд, где поселился Гадкий Утёнок, находился как раз на пересечении нескольких крупных воздушных магистралей, так что шанса избежать встречи с пернатыми насмешниками у него не было.

Всю зиму и даже часть осени (в этом году она выдалась уж слишком холодной) Гадкий Утёнок старался не вмёрзнуть в лёд. Плавал туда-сюда по замерзающей, но пока ещё тёплой полынье, а когда она скрылась под толстым слоем льда, улетел в ближайший город, где был неплохой канал, не замерзающий всю зиму. Вороны говорили, будто в этот канал спускают вредные химикаты, но кто будет слушать этих ворон? Гадкий Утёнок ещё летом наведывался сюда: химикаты были что надо, после них мир становился немного другим, а наш герой любил разнообразие.

Спрашивается – а почему же он на этом канале не поселился? Тепло, спокойно, заводы сливают в воду химикаты совершенно бесплатно, а если захочется домашней пищи, то можно долететь до ближайшей помойки, что расположена возле заводской столовой, разогнать ворон и наглых чаек и полакомиться объедками. Часто Утёнок именно так и поступал.

– Шухер, ребята, Гадкий летит! – кричал, бывало, какой-нибудь наблюдательный воробей, и птицы покидали пиршество, хватали недоеденные кусочки и убирались прочь. Наблюдательного воробья в этой давке чаще всего затаптывали, а Утёнок выбирал из оставшихся объедков самые роскошные и обедал в одиночестве. Никто не хотел разделить с ним трапезу: уж больно он был гадок!

Но вот закончилась эта скучная, утомительная пора, когда даже смешные химикаты из канала уже не кажутся такими смешными из-за холода и одинакового белого снега, укрывающего землю, и Гадкий Утёнок вернулся на свой пруд.

Первая, самая ранняя стая прекрасных лебедей, опустилась на недавно вылупившуюся из ледяного яйца воду ранним утром.

– Ну что, друзья, ничего так местечко? Взбудоражим городок? – спросил вожак стаи.

– А то! – отвечали прекрасные лебеди, – Только разомнёмся немного.

И они стали разминаться, плескаться, нырять и радоваться тому, что зима закончилась и они снова вернулись на родную землю.

Гадкий Утёнок сидел тем временем в зарослях камыша и внимательно следил за вновь прибывшими. Он так хорошо замаскировался, что лебеди думали, будто бы они на этом пруду совершенно одни. «Всё, сил моих больше нет, – вздохнул, наконец, наш герой, – Пускай меня заклюют эти прекрасные гордые птицы, но я должен всё им рассказать!»

Когда белый лебедь, ещё более прекрасный, чем те, что резвились в пруду, выбрался из своего укрытия, вся стая зааплодировала ему.

– Поглядите, кто плывёт!

– Где, где?

– Да вон же! Как он грациозен!

– Как строен!

– Как он гармонично сложен!

Гадкий Утёнок поклонился почтеннейшей публике – о том, что он прекрасен, ему не нужно было напоминать, даже глупые городские вороны, даже опустившиеся помоечные чайки с этим не спорили.

– Добро пожаловать домой, братья, – хорошо поставленным баритоном сказал Гадкий Утёнок.

– И сёстры! – крякнули сёстры. На них цыкнули.

– И сёстры, да, да, конечно, и сёстры, – устало кивнул Гадкий Утёнок, – Всю зиму я мечтал о встрече с вами. Всю долгую снежную зиму…

Лебеди затаили дыхание. Всю зиму – шутка ли!

– Я страдал от одиночества, но знал, что зима рано или поздно закончится, и я смогу… О, нет… – Гадкий Утёнок картинно-устало провёл крылом по глазам.

– Ты сможешь! Ты сможешь! – поддержала его стая.

– Вы вправе осудить меня, – вздохнул Гадкий Утёнок, – Ибо жизнь моя так не похожа на вашу – правильную, добропорядочную и степенную. Я гадок, о, нет, я омерзителен! Я недостоин находиться в одном водоёме с такими благодетельными птицами…

– Достоин! Достоин! – ревела стая, – Давай, рассказывай!

И Гадкий Утёнок, горько усмехаясь и надолго замолкая, рассказал им всё о своей порочной жизни на этом уединённом озере. Он не утаил ничего, ни единой подробности, но слушатели хотели продолжения.

– Извините, мои дорогие собраться, но я так утомлён, что не могу более продолжать! – взмолился Гадкий Утёнок, – Прилетайте сюда как-нибудь ещё, если захотите послушать исповедь оступившегося порочного лебедя.

– Мы прилетим, мы прилетим обязательно! – загалдела стая, – А теперь позволь мы принесём тебе самой вкусной и изысканной еды, какую только сможем найти в окрестностях этого пруда! Не откажи в любезности!

– Валяйте, – безразлично махнул крылом Гадкий Утёнок, – Сегодня у меня вряд ли хватит сил на то, чтобы отправиться обедать на помойку.

– Он обедает на помойке! О! – пришли в экстаз лебеди и обеспечили Гадкого Утёнка и в самом деле изысканной пищей, которой ему хватило на целую неделю.

А через неделю на пруд опустилась новая стая. Она плескалась и резвилась в его прозрачных водах, а потом из зарослей камышей выплыл прекраснейший лебедь.

– Вы можете заклевать меня, прекрасные гордые птицы, – начал он свой рассказ, – Но у меня нет более сил хранить молчание…

Его слушали, не перебивая. Каждому добропорядочному лебедю хочется хоть на мгновение почувствовать себя Гадким Утёнком. Но на то, чтобы действительно стать таким, у них чаще всего не хватает сил.

Всё лето Гадкий Утёнок только и делал, что рассказывал разным любопытным птицам истории из своей многогрешной жизни, да объедался вкусными подношениями, даже потолстел немного.

Ну, ничего. Скоро наступит морозная и голодная зима и ему придётся снова начать вести исключительно гадкую жизнь, чтобы следующим летом было о чем рассказывать этим перелётным простофилям.

Шахерезада и султаны

Шахерезада рассказывает многочисленным султанам сказки всю ночь, хотя в сказки о том, что все они султаны, сама Шахерезада не слишком-то верит. Впрочем, они тоже не могут знать наверняка, кто скрывается под ником Шахерезада – прелестная барышня, угрожающих габаритов тётка или томный юноша. И не то, чтобы они стремятся об этом узнать. Каждую ночь по ISQ – очередная прямая трансляция её историй, чего ещё желать-то? Можно было бы назначить встречу таинственной незнакомке и, наконец, осуществить в реале то, что она так долго описывает словами и буквами, но вдруг её слова гораздо лучше её самой? А вдруг – и это ещё хуже – Шахерезада в миллионы раз превосходит даже самые смелые представления о себе? Что тогда будет делать султан, в миру – системный администратор Митя, небольшой прыщавый субъект, косящий от армии?

Утром султаны, невыспавшиеся и злые, отправляются на работу, где клюют носом, допускают ошибки, получают от начальства нагоняи – но им это всё до лампочки, они ждут не дождутся вечера, когда таинственная Шахерезада снова выйдет на связь.

Шахерезада закрывает ноутбук, слезает с подоконника и идёт прогуляться в прекрасный сад, окружающий гарем. Очередная история придумана и отточена на дюжине невзыскательных поклонников – скорее всего, теперь она понравится и султану. Немного поспать – и на ковёр. Слава всемогущему Аллаху, создавшему часовые пояса!

Благодарности

Один человек из нашей деревни был в беде: злой сосед захотел забрать его дом, землю и скотину. Но старый дуб, росший во дворе злодея, пожалел бедного человека и уронил соседу на голову толстую и тяжелую ветку, так что сосед умер и не смог отобрать у бедного человека его имущество. С тех пор, в годовщину смерти злодея, бедный человек, вместе со всей своей родней, воздаёт дубу всевозможные почести и украшает его ветвями и листьями свой дом. Дуб, понятно, не слишком доволен тем, что люди в благодарность за спасение обдирают его из года в год.

В соседней деревне кошка нашла в подполе у одной безутешной вдовы драгоценное колье, потерянное еще её прабабкой. Вдова продала колье ювелиру, разбогатела и напрочь позабыла о своей безутешности. Кошку же, в благодарность, посадила в золотую клетку и стала кормить сливками и осетрами. Бедная кошка разжирела и вскоре издохла от скуки и неподвижности.

Лет пятьдесят назад в городе, до которого от нашей деревни рукой подать, случился голод, и тогда наши мужики, сжалившись, пожертвовали горожанам часть своих припасов. Городские выжили почти все, и в благодарность каждый год справляют День Спасительных Хлебов: приезжают в нашу деревню, привозят какие-то никчёмные подарки и с утра до вечера пируют за длинными столами, а поутру мы плачем, подсчитывая убытки. Почему-то городские считают, что в этот торжественный день спасители должны кормить их совершенно бесплатно.

В том же самом городе, из которого каждый год приезжают к нам неблагодарные горожане, живёт путешественник, который за семь морей ходил. Он побывал даже в диком племени чёрных людей, раскрашивающих свои лица и втыкающих в носы и уши деревянные палочки. Когда он жил у них, изучая обычаи и порядки, в племени случились болезни, и люди непременно бы умерли, если бы путешественник не дал им лекарство, которое взял с собой. За это дикари нарекли его Высоким Шаманом Этого Берега и в знак признательности воткнули в его уши, щёки и нос десяток деревянных палочек – я сам видел шрамы на лице путешественника, так что знаю, о чем говорю.

Я это тебе рассказываю не для того, чтобы ты ужаснулся мировой несправедливости и повесился на ближайшем дереве, а для дела. У внука моего старого приятеля Эмбо завтра свадьба в соседнем городе, старик очень хотел бы на неё попасть, но стражники вряд ли пустят его в город без жетона о регистрации или пяти монет. Ты молодой и ловкий – подбрось в окно Эмбо этот мешочек. Главное, чтобы он не догадался, чьи это деньги – а то потом благодарностей не оберешься, а как нынче выражаются благодарности, ты уже понял.

Катя Лавринец

Доктор темпоральных наук предупреждал своих учеников,

археологов и реставраторов, не заходить слишком далеко

в играх со временем: проникая в глубину веков, бросайте

взгляды на кончики своих пальцев, – говорил он, – и

как только обнаружите, что они теряют плотность,

прекращайте работу.

* * *

В гневе владыка был так страшен, что

если взгляд его падал на собственное отражение,

он сильно пугался и плакал как беззащитное дитя.

* * *

… история о заклинателе джиннов, равных которому не было ни на земле, ни на небе.

Жаль, за всю свою жизнь он так и не смог распечатать

ни одного сосуда, в прохладной глубине которого покоилось

грозное порождение огня и пепла, уютно закутавшееся в заплесневелое эхо.

* * *

… зайчик, поначалу казавшийся нам безобидным симптомом всякого праздника, незаметно трансформировал иконографию праздников, прочно заняв место универсального персонажа новогодних, день-рождественских, пасхальных и прочих поздравлений.

Позже мы узнаем о влиятельном монотеистическом культе зайчика, адепты которого являются владельцами сотен типографий, воспевающих образ зайчика, не сомневайтесь.

* * *

Один человек носил с собой записную книжку, которая стала жертвой его забывчивости – и оставалась чистой до самой смерти автора; её издали большим тиражом, на радость читателям добавив пару листов для заметок, и распродали весьма успешно.

* * *

Выдавливай меня осторожно, чтобы не ходить потом до самой смерти с тюбиком в руке, как супергерой с артефактом. Неспешно размазывай меня по гладким поверхностям, которые я соединю крепкими узами алхимического брака. Дай мне время впитаться в материал, проникнуть в невидимые щели и трещины, познать неведомое, застыть янтарной вечностью.

Надеюсь, ты сметлив, и не станешь размазывать меня по поверхностям кошек, собак, хомячков, попугаев и аквариумных рыбок? Не давай меня детям, не выноси меня на солнечный свет, не бросай меня в холодильник, в аквариум, в микроволновую печь. И ты ведь видишь, что на мне не указано: “выпей меня”?

Я тебе принадлежу до 6 числа 4 месяца 2oo5 года. По истечению срока ты, конечно, можешь обращаться к мерзким ритуалам, брать иглу и с наслаждением прокалывать мой тюбик, а потом наблюдать, как я выползаю наружу, пузырясь и щурясь от яркого света. Однако чуда не произойдёт, и твои ботинки всё равно будут расхлябанными, как прежде. С тебя евро. Не так уж много для такого суперклея как я.

* * *

Говорили о мудрецах, для которых

вещи выступали знаками присутствия,

которое было источником возвышенной радости.

Говорили о еретиках, находивших упоение в вещах,

присутствие и отсутствие которых было в равной степени сомнительно.

На склоне лет своих они подрабатывали тем, что вытаскивали

белых кроликов за длинные уши из чёрных цилиндров.

* * *

Представители племени Бороро

искренне верили, что, будучи людьми,

они в то же время являются особым видом

распространенных в Бразилии попугаев.

* * *

… когда на обеих руках заканчивались пальцы, которые

можно было показать на вопрос о своём возрасте,

проводился первый обряд инициации.

Когда заканчивались и пальцы на обеих ногах,

проводился второй обряд, по завершении которого

островитянин удалялся в нелюдимое место,

чтобы нарастить конечность-другую для

поддержания светских разговоров

о быстролетящих годах.

Неудивительно, что на острове

отсутствовало всякое представление о цифрах.

* * *

… душу почитали за

части тела склеивающую и

удерживающую вместе субстанцию.

Также учили осторожности при пробуждении,

чтобы, собирая части распавшегося за ночь тела,

не учудить себе какую-нибудь чучу,

с которой пришлось бы таскаться

весь день, шаманам на смех.

Считалось, что души детей и домашних животных

на время сна тела не покидают, их удерживает бог страха",

с которым проводился ритуальный бой

по достижению ребёнком 9 лунных лет.

* * *

Для получения степени Мастера

живописец должен был написать портрет

солнечного зайца возрастом в 11 минут,

родившегося в ветреный день около полудня;

людям слова предстояло воспеть след улитки

длиной в один прыжок кузнечика, живущего на

клеверном поле; от музыканта ждали извлечения

звуков встречи вечернего озера с гладким камнем,

умещающимся в ладони пятилетнего мальчика -

из подвластных ему инструментов.