Текст книги "Русские инородные сказки - 6"
Автор книги: Макс Фрай
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Юбилейная пресс-конференция лягушки-путешественницы и ее крылатых компаньонов, уже никто не помнит, которая по счету, начинается со старого, испытанного приема.
– Утки лягушку несут! Утки лягушку несут! – кричат специально нанятые зеваки.
Вскоре стая опускается на заранее подготовленную площадку. Опытные техники настраивают микрофоны, помогают лягушке взобраться на стол.
– Это все я придумала! – начинает она старую песню. – Вот вы говорите – утки, дескать. Лягушку несут. А если бы много лет назад вот в эту самую голову не пришла гениальная идея использовать уток в качестве воздушного транспорта, так бы я и сидела в своем болоте.
– А что же вам там не сиделось? – ехидно интересуется из последнего ряда какой-то молодой нахал.
Пара крепких селезней выдворяет его из зала, остальные наводят порядок.
– Да не стоило крылья марать, пусть бы квакал, – убедившись в том, что нахал уже больше не вернется, благородно кивает лягушка.
– Скажите, а когда вы только начинали свои полеты, известна ли вам была технология, изобретенная Нильсом Хольгерсоном и опробованная на диких гусях?
– Нильс – жалкий плагиатор. Он же через десять лет после меня начал летать. А я первая доказала саму возможность такого полета, – уверенно говорит лягушка. – Ну вот вы там тянете руку, давайте, мы слушаем.
– У меня вопрос к вожаку стаи. Когда вы сталкиваетесь с аистами, у вас не возникает проблем из-за вашего… хм… груза?
– Вы лучше спросите у аистов, – самодовольно улыбается лягушка, – какие у них начинаются проблемы после того, как мы просим их предъявить лицензию на охоту.
– Это же единственная в мире летающая лягушка, – поясняет утка-секретарь. – Занесена в Красную книгу, в Книгу рекордов Гиннеса, в Википедию. Никому не охота связываться с такой знаменитостью. Теперь уже.
– А что вы думаете по поводу фильма, посвященного истории вашей жизни, который, как мы знаем, сейчас снимают в Голливуде?
– Ну, сценарий я уже одобрила. Что ж, молодцы ребята. Я, правда, хотела бы видеть в главной роли Анджелину Джоли, но Квентин говорит, что с ней какие-то проблемы возникли.
– Правда ли, что вы отказались принимать участие в рекламной кампании одного знаменитого французского ресторана и даже грозились подать на хозяина в суд?
– Вы бы тоже, я думаю, отказались от участия в кулинарном шоу в племени каннибалов, – отшучивается лягушка. – Еще есть вопросы? Нам надо бы успеть на попутный циклон, чтобы выступить сегодня в соседнем городе.
– Поблагодарим нашу гостью! – тут же выскакивает вперед распорядитель пресс-конференции. – Теперь можно сфотографировать всю стаю. Господа утки, вы не могли бы немного попозировать вот тут?
Щелкают фотоаппараты, мерцают вспышки, видеокамеры выстраиваются в ряд, операторы ловят неожиданные ракурсы. Потом – небольшой фуршет за счет городской казны, и стая может отправляться в путь.
– Тебе не надоело еще людей дурить? – усмехнувшись, спрашивает у лягушки один из ее бессменных возниц.
– Никого я не дурю, оставь вот эти вот подколки для журналистов, – беззлобно пинает его в бок лягушка. – Это ведь действительно я, я придумала. Я придумала проводить пресс-конференции, а эти дуры, летавшие с вами до меня, не могли сдержаться и орали прямо сверху: «Это я, я!» Ну и разбивались конечно. А для людей все лягушки на одно лицо. На наше счастье. Надеюсь, в том городе, где мы будем сегодня ужинать, не всех еще комаров извели, а то так уже эта красная икра осточертела, хочется перед сном нормально поохотиться.
В ВОСПИТАТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЯХСжег Иван-царевич лягушачью кожу и сидит довольный. Теперь-то Василиса свободна от этого проклятья, теперь она всегда будет рядом с ним, в своем истинном облике!
Василиса на кухне похлопотала, пару страниц диссертации написала, довязала свитер, поправила перед зеркалом и без того совершенный макияж – и к мужу. А тот сидит перед камином и наблюдает, как ненавистная буро-зеленая шкурка в огне корчится.
– Что же ты наделал! – всплеснула руками Василиса. – Я ли тебя не предупреждала?
– А что, все плохо? – удивился Иван-царевич. – Я думал, ты обрадуешься. Ну что я ее сжег. Теперь мы всегда будем вместе, и тебе не надо будет то и дело ударяться оземь, чтобы стать человеком. Это же, наверное, больно?
– Не больно. Уметь надо оземь ударяться, – отмахнулась Василиса. – Ты помнишь, что папенька мой – могущественный волшебник?
– Ой, – задумался Иван-царевич. – Теперь он прилетит и спалит нас огнем? Я не позволю ему причинить тебе зла! Пусть вся кара достанется мне.
– Отлично придумано! Я, значит, буду в человеческом обличье, вся такая распрекрасная, а тебя пусть папа огнем сожжет? И на черта мне тогда человеческое обличье? Да не бойся, не бойся, ничего тебе не будет.
– Тогда – ура?
– Какое там «ура». Надо новую лягушачью кожу где-то добывать. Вот это – проблема, а остальное – пустяки, решим как-нибудь.
– Зачем же тебе новая, Василисушка? Ты без нее такая красавица!
– Ох, прав, прав был папа – надо было в черепаху.
– Что – в черепаху?
– В черепаху меня надо было превращать, у нее шкура толще. Ну а я, конечно, по молодости лет воображала, что хитрее, мудренее своего отца уродилась. Теперь придется к нему на поклон идти, выслушивать его колкости.
– Милая, послушай, я, видимо, что-то не понимаю. Ну бывает такое с нами, царевичами. Так ты объясни толком, а не дави на психику.
– Это еще цветочки, – загадочно посулила Василиса. – Вот завтра я тебе так на психику надавлю – не обрадуешься. Если отец не найдет время, чтобы меня принять.
– Давай так, – рассердился Иван-царевич. – Ты мне расскажешь, какая на мне вина, а я уж постараюсь сделать так, чтобы он нашел это самое время.
– Да что тут рассказывать. С первого класса я была отличницей. Да еще и красавицей из красавиц. И спортсменкой.
– И комсомолкой! – подсказал царевич.
– Балда, – легонько стукнула его по лбу Василиса. – Это же в первом классе было. Ну что, годы шли, я старалась изо всех сил и была лучшей девчонкой в школе, во дворе, и вообще в городе. Это было чертовски трудно, я почти не спала, совсем не отдыхала, только и делала, что стремилась к совершенству. Мной, конечно, восхищались. Приглашали на телевидение и на всякие конкурсы, и я везде, конечно же, блистала, потому что не имела права сплоховать.
– Ужас какой! – обнял ее за плечи Иван-царевич. – Как же ты, бедненькая, с ума-то не сошла?
– Сошла, сошла, – мрачно ответила Василиса. – Ну почти сошла. Не вмешайся мой папа.
– Раньше надо было вмешаться, еще в первом классе.
– У папы такой принцип: каждый человек сам отвечает за свою жизнь, и вмешиваться надо только в самом крайнем случае. Ну вот, крайний случай наступил, он и вмешался. Хотел в черепашку меня превратить, но я очень черепашкой не хотела быть. Так что он плюнул, растер и превратил меня в лягушку.
– Радикальный метод.
– Зато действенный. Первые пару месяцев я только и делала, что спала, плескалась в озере, прыгала по лесу, ловила комаров. Пыталась было соревноваться с другими лягушками – кто больше комаров поймает, но их это почему-то не вдохновило. Говорят – сколько съедим, столько и поймаем. А соревноваться в обжорстве только люди могут, ну что с них взять, тупиковая ветвь развития, им бы только сравнивать, у кого что больше.
– Неужели так и сказали? – возмутился Иван-царевич.
– И добавили еще. Что у человека, дескать, хвост отвалился, а привычка хвостами меряться осталась. Ну, лягушкам проще: они хвостами меряются, покуда головастики, а потом у них эти самые хвосты отваливаются, и это значит, что головастик повзрослел и стал полноценной лягушкой, больше меряться ни с кем не будет. Но это так, к слову пришлось, я тебе, потом, если хочешь, много лягушачьих баек расскажу. Словом, попрыгала я с ними какое-то время, отдохнула, подумала о своей молодой жизни и прискакала к отцу: так, мол, и так, почти поняла, практически осознала, верни мне только человеческий облик. Отец возражать не стал, но лягушачью кожу наказал везде с собой возить. На случай, если я снова начну забываться и стремиться стать лучше всех.
– Что-то ты больно часто забываешься, получается, – почесал в затылке Иван-царевич. – Каждый день туда-обратно перекидываешься.
– Это ты меня в первое время не видел. У окружающих от моих превращений просто в глазах рябило. Ну все, хватит рассиживаться. Беги, договаривайся с папой, заказывай ковер-самолет до его офиса, чтобы он поскорее мне новую лягушачью кожу наколдовал. Только смотри, чтобы это был самый лучший ковер-самолет! Достойный моей красоты и ума. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Иван-царевич. – Теперь понимаю, что твой отец – не только величайший волшебник, но еще и очень мудрый человек.
ИВАН МАТВЕЕВ
ИЗ ЦИКЛА «АХИЛЛЕС И ЧЕРЕПАХА»Черепаха полистала книжку, потом сказала:
– Давай тянуть. Должны быть тина и трава морская.
Они взялись за невод и потащили его на берег.
Невод шел тяжело.
Вытащив его, оба молча уставились на добычу.
– М-да, – сказал Ахиллес. – Смотри, а вон тот ботинок почти целый.
– И покрышка ничего.
– Хорошая покрышка, ага.
– Тоже почти целая.
– И такая рифленая.
– Очень даже приличная покрышка, – печально подытожила Черепаха. – Что делать будем?
– Ну, – сказал Ахиллес, – это, в конце концов, Черное море. А не Самое-Синее. Возможны расхождения в мелочах.
Черепаха достала телефон:
– Звони, консерватор.
Ахиллес насупился и набрал номер.
Послушал.
Потом отшвырнул невод в сторону.
– Вне зоны действия сети, – сказал он.
Черепаха зевнула:
– А что, собственно, тебе от нее надо?
– Не мне, – ответил Ахиллес.
– А кому?
– Да есть один. У него бочка снова треснула. А он в ней почитай родился.
* * *
– Я так и думал, – сказал Диоген. – Она знает, что это я вас попросил.
– А что вы не поделили? – поинтересовалась Черепаха.
– Все началось с бочки, – сказал Диоген печально.
– И?
– Через три дня у меня уже было свое царство на острове.
– И?
– Черт меня дернул попросить эту белку с изумрудами…
– Ничего себе, – сказала Черепаха. – Это не мифология, а бразильский сериал.
– Ну все ж свои, – сказал Фаэтон, улыбаясь.
– Только никому-никому, ладно? – попросил Черепаху Ахиллес. – Это вроде как тайна.
– А кто поверит?
– Дети, например.
– Мифологов кондрашка хватит, – добавил Фаэтон.
– Чего-то я не понимаю, – сказала Черепаха. – А вся эта история с колесницей Гелиоса?
– Выведение мифоактивов, – сказал Фаэтон. – Она была застрахована, так что папе сразу дали новую.
– Колесницу просто не узнать.
– Тюнинг. И номера перебил.
– А можно вопрос? – сказала Черепаха.
– Да?
– А зачем?
Фаэтон ухмыльнулся:
– Да просто люблю делать подарки. С Новым годом!
Он поправил красный колпак и полез обратно в каминную трубу.
– «На севере от Иггдрасиля голова великана Мимира охраняет таинственный источник мудрости, – прочитал Ахиллес. – Обратите внимание на его шлем, типичный образчик скандинавской культуры мифологических веков… тра-ля-ля… кормить строго воспрещается».
– Это шлем? – с сомнением спросила Черепаха.
Из-под шлема что-то заворчало.
Ахиллес снова уткнулся в проспект:
– Так написано, – сказал он. – Но я, как специалист, сомневаюсь.
– Я, как дилетант, тоже.
– У него нетипичная форма.
– Он глиняный.
– Да, и это тоже.
– Это горшок, – резюмировала Черепаха.
Из-под шлема что-то забубнило.
Ахиллес присмотрелся:
– На нем руны. «LONW» или что-то в этом роде.
– Нет, – сказала Черепаха с возрастающей уверенностью в голосе. – Это «МИОТ» вверх ногами. И я, кажется, знаю, кто охраняет источник мудрости… если там еще что-то осталось.
– И еще раз поздравляю, – сказал Ахиллес. – Ну, я побежал. Ага. Ага. Ага. Конечно. Да. Ну, пока. Да. И я. Ага. Да. Что? А какого цвета? Розовые?!! Нет-нет, конечно, тебе идет. Нет, ага, да. Да. Нет. Да. Ну, все, пока. Да. Пока. Да. Увидимся. Поздравляю еще раз! Да. Пока. Целую. Ага. Пока…
Он повесил трубку и очень тяжело вздохнул.
– Так, – сказала Черепаха. – Пройдемся по списку.
Ахиллес согласно зевнул.
– Поздравительные яблоки разослал?
– Почти всем.
– Почти?
– Кроме Афины. Ее это бесит.
Черепаха кивнула.
– Цветы?
– Разослал. Почти всем.
– Почти?
– Кроме Флоры, – объяснил Ахиллес. – Ее это бесит.
– Обзвонил всех?
Ахиллес потрогал опухшее ухо:
– Кроме Эхо, – сказал он. – Ее это бесит.
– Тогда все, – заключила Черепаха.
Ахиллес недоверчиво посмотрел на нее:
– Я всех поздравил?! За один день? Черт. Я герой!
Он закрыл глаза и захрапел прямо в кресле.
* * *
– Он просто герой, – сказала Афродита по телефону, – Но, может, скажем ему, что уже апрель наступил?
– Не надо, – сказала Черепаха. – Он такой капризный. Его это взбесит.
– Как я сбрендил? – переспросил Мартовский Заяц. – Ну, это случилось в иды, один мой друг…
– Во что? – переспросил Ахиллес.
– Когда, – поправил Заяц. – В иды. Мартовские.
– Не спрашивай его дальше, – нервно попросила Черепаха. – Кажется, я не хочу этого знать.
Тут они наконец пришли.
Заяц немедленно уселся на свое место рядом с Соней.
Ахиллес откашлялся.
– Привет, – сказал он.
– Эта мышь – Соня? – тихо спросила Черепаха.
– Нет, – мгновенно отреагировала Соня. – Эта Соня – мышь.
– Гм.
– В данный момент, – уточнила Соня.
– Временами она не в себе, – подтвердил Шляпник.
– Да. Вне себя я становлюсь черная и рыщу.
– Рыщешь? – спросил Ахиллес.
– Рычу и ищу.
– Что? – спросила Черепаха, чувствуя, что зря это делает.
Соня зевнула:
– Что-то на «Ррры», вероятно.
Черепаха тихо застонала.
– Послушайте, – мягко начал Ахиллес, – мы не хотим вам мешать, но у Кастора и Поллукса возникли проблемы, и они передали вам записку…
– Как раз к чаю! – обрадовался Шляпник.
– Очень странную записку.
– А еще они странно выглядят.
– И странно выражаются.
– И Зевс сказал, что это к вам.
– И еще что-то про тучки.
– Не разбив яиц, – вдруг сообщила Соня, – омлет не приготовишь.
Черепаха схватилась лапами за голову.
Ахиллес, тяжело вздохнув, достал из кармана записку и протянул Шляпнику.
* * *
– Ты уверен, что это – именно то, что надо? – спросила Черепаха на обратном пути.
В лапах у нее был черный шелковый цилиндр.
– Зевс уверен. Кастор и Поллукс, видимо, тоже
– Они тут все повязаны, – буркнула Черепаха.
Ахиллес пожал плечами.
Некоторое время они шли молча.
Потом Черепаха достала записку и уставилась на нее.
– Все-таки, интересно, – сказала она, – что значит: «Помогисла, потерялисла шляпслу»?
…но я не испугался, и с тех пор стал мудрым и справедливым правителем, – закончил Дамокл.
– Круто, – сказал Ахиллес. – А где тот меч?
Дамокл показал вверх.
– Не понял, – сказал Ахиллес.
– Там только люстра, – удивилась Черепаха.
– Это не люстра.
– А что?
– Это Дамоклова Люстра.
Ахиллес и Черепаха переглянулись.
– Она в любой момент может на меня упасть, – терпеливо разъяснил правитель.
– Там же канат.
– Ну, вдруг он перетрется?
– Рискуешь, – согласился Ахиллес.
– Это что. Вон там лежит Дамоклова Банановая Кожура.
– Какой ужас.
– А во всех рыбах – Дамокловы Кости.
– Что за жизнь.
– Ну и вон там лежит Дамоклов Кирпич. Может упасть на голову.
Ахиллес посмотрел в указанную сторону.
– Он же на полу лежит.
– Но шанс-то есть.
Ахиллес погрузился в раздумья.
Дамокл улыбался.
– Вот, – сказал он. – Все понимают, как рискует правитель.
Черепаха, стоявшая у окна, вдруг потащила Ахиллеса к выходу:
– Нам пора.
* * *
– И куда мы так торопимся? – недовольно спросил Ахиллес уже на лестнице.
– Он-то к риску привычный, – пояснила Черепаха, – а мы лучше пойдем отсюда. Там Дамоклов Народ уже ворота выламывает.
– Ты уверен, что мы не заблудились?
– Нет, – бодро сказал Ахиллес.
– Тогда где мы?
– Недалеко от Спарты.
– А что, около Спарты растут баобабы? – язвительно спросила Черепаха.
– Это кипарис.
– Диаметром два метра?!
– Это спартанский кипарис.
– Кстати, мы уже который раз мимо него проходим.
– Все спартанские кипарисы похожи.
– И местность здесь очень пустынная, – настаивала Черепаха.
Ахиллес недовольно засопел, но тут же просветлел лицом:
– Вот!
– Что?
– Доказательство! Спартанский мальчик! С лисенком за пазухой!
Черепаха посмотрела на появившегося мальчика.
– И?
– Лисенок, – объяснил Ахиллес. – Кусает спартанского мальчика. А тот терпит.
– Зачем?
– У них так принято, – торжествующе сказал Ахиллес. – Спроси.
Черепаха вздохнула.
Подошла к мальчику.
Потом, изменившись в лице, вернулась к Ахиллесу.
– Ну-у? – спросил тот.
– Мы очень далеко от Спарты.
– А что он ответил?
– Он ответил, – сказала Черепаха, задумчиво глядя на баобаб, – что терпит, потому что мы в ответе за тех, кого приручили.
– Но это оказались не семена, – сказал Ясон, – а зубы дракона.
– Интересно, кто их выбил, – пробормотал Ахиллес.
– Молочные, наверное.
– А.
– И когда я посеял их, на поле выросли десятки сильных свирепых воинов…
– Да знаем мы, – перебила Черепаха. – Ты швырнул им камень, и они передрались.
– Камень?!
– А что, нет?
Ясон покачал головой:
– Чушь. Разорвали бы на части. Я и так-то страху натерпелся, когда во втором тайме пришлось красную карточку поднять…
– Апория Зенона заразна, – мрачно сказала Черепаха.
– Не понял.
Черепаха вздохнула:
– Помнишь, у меня завелась мышь, и ты подарил мне кота?
– Он стал парадоксальным?
– Нет, но он вряд ли ее поймает.
– Гм?
Черепаха снова вздохнула:
– Пойдем покажу.
* * *
– Н-да, – сказал Ахиллес. – Сколько они так?
– Третий день.
– Ставлю на кота. Кстати…
– Том, – сказала Черепаха. – Я назвала его Том.
– Медведи? – удивился Ахиллес. – Какие же вы медведи?
– Внешность часто бывает обманчива, – сказал Первый Медведь.
Черепаха кивнула.
– Ладно, – сказал Ахиллес. – У вас есть опыт застройки?
– Коттеджи.
– Стены Трои.
– Стены Карфагена
– Стены Иерихона.
– Какая-то тенденция нездоровая, – сказала Черепаха.
– Да сойдет, – сказал Ахиллес. – Заказчик из Берлина.
– И оплаты не надо, – сказал Третий Медведь.
– А что тогда?
– Можете поговорить с Цирцеей?
– Зачем?
Третий Медведь вздохнул:
– Ну, когда она была еще совсем маленькой…
* * *
– … и тут я наорал на нее, – закончил Третий Медведь. – Кто, мол, спал в моей кроватке!
Ахиллес издал неопределенный звук.
Черепаха поперхнулась.
– Да, – согласился Второй Медведь. – Погорячился Наф-Наф.
ОКСАНА САНЖАРОВА
СКАЗКИ ДЛЯ МЕНЯНе так все было. Совсем не так.
Вот, Золушка, к примеру. Да, крестная была. И весь сопутствующий антураж: карета из тыквы, бальное платье, двенадцать часов, ну и туфелька, само собой. А потом что-то пошло вкривь. Фею вызвали в соседнее королевство, там как раз родилась принцесса с печальными перспективами на ближайший после совершеннолетия век, да и мачеха подсуетилась. В общем, их высочество промчались на всех парах мимо чулана, в котором заперли Золушку, перелапали массу разнообразных ножек сначала на территории собственного королевства, а потом и за его пределами. Через две недели он уже и лица различать перестал, не то что ноги, поэтому когда обувь подошла, был рад-радешенек целых три месяца. Потом из-за развода вели длительную переписку с Ватиканом. Второй прошел легче: молодая супруга не пожелала менять веру и особой ценности для Рима не представляла. Третью принц уже почти собрался казнить, обвинив в государственной измене, тем более что и повод был (если убрать слово «государственная»), но по мягкосердечию заточил в монастырь. С четвертой прожил душа в душу шесть лет, пока она, опечаленная бездетностью, не ушла в монастырь сама. С пятой познакомился по переписке – она прислала дивного слога письмо и невесомую атласную туфельку на полразмера меньше образцовой, но правила железной рукой. Роль принца-консорта устраивала нашего принца четыре года.
Одним словом, через двадцать лет после незабываемого бала их высочество пересекли отчую границу и остановились у сапожной лавки с издевательским названием «Хрустальный башмачок»: каблук измученной примерками обуви скололся, и полировка порядком потускнела. За конторкой сидела приятная дама средних лет и стряхивала пепел в хрустальную туфельку 34,5 размера. К слову сказать, в последний раз Золушке удалось втиснуть ногу в подарок крестной еще до предпоследней свадьбы принца, но его это не смутило.
История спящей красавицы – тоже сплошные правки. Жених у нее был лет с двух. Хороший мальчик: Сорбонна, виртуозная игра на лютне, отличные знания в практической токсикологии. Третий сын, но подумайте сами – кто выберет для первенца принцессу с ведьминским проклятьем в анамнезе? После неприятности с веретеном он выкупил у Белоснежки яблоко долгого сна, заказал стеклянный саркофаг с вентиляцией и системой оповещения, провел анализ опасного фрукта, отмерил дозу и откусил. Сто восемнадцать лет летаргии как один день. Крестная слово сдержала – принцесса проспала ровно век, проснулась, перебудила двор, сменила гардероб, вырубила терновник, провела семь победоносных войн, восстановила прежние границы и отказала пятнадцати женихам, заслужив репутацию королевы-девственницы… и даже технически оставалась ею вплоть до первых родов. Да-да, кафедру проблем искусственного оплодотворения в учрежденной ее высочеством медицинской академии до сих пор считают сильнейшей в Европе. Помимо этого она собрала у себя всех специалистов по нарушениям сна и лучших пластических хирургов, потому что пробуждение, увы, запустило механизм старения. Принца она привыкла целовать дважды в день – утром и вечером, на всякий случай, но проснулся он от пощечины, потому что даже у очень самоотверженных принцесс терпение предельно. После завтрака ему представили детей – семи, четырех и двух с половиной лет.
Снежная Королева? Пока Герда пять лет разговаривала с розами старой ведьмы, два года морочила голову принцу и принцессе и слишком долго путешествовала по миру с Большим Разбойником… А он откуда взялся? Боже мой, вы и этого не знаете? Маленькая Разбойница обчистила маму, сбежала с Гердой, немножко поиграла в «ищем Кая», а после сменила пол в клинике, которую открыла морская ведьма, – говорят, это у нее получается куда лучше, чем кроить ноги из русалочьих хвостов. Герда, к своей чести, несколько раз пыталась удрать, но после смирилась и даже начала находить в ситуации некоторую прелесть. За это время Кай сложил слово «вечность» и получил весь мир (это оказалось довольно скучно) и коньки в придачу. Потом он складывал «вечность» еще пятнадцатью разными способами, но за это полагались только коньки. Когда Снежная Королева привезла нового мальчишку, Кай упаковал 16 пар коньков, схемы головоломок и уехал в Америку, где для начала поменял первую букву имени: Гай Юлий Цезарь ему всегда импонировал. Продажа коньков дала начальный капитал, а на разработке паззлов и логических задач Гай Сноу заработал чертову уйму денег. С первой прибыли он нанял сиделку для пожилой датской дамы и следующие десять лет исправно переводил деньги на ее счет. Герду он встретил на благотворительном балу и немедля увез, предварительно заплатив Большому Разбойнику чудовищные отступные. Для свадебной церемонии было закуплено двенадцать тысяч цветов, и среди них – ни одной розы – на этом настояла новобрачная. Каждый год, в день исчезновения Кая Герда запирается в спальне и выходит лишь к вечеру, с красными глазами.
– Ты такой милый, – говорит она мужу, – такой милый, я очень тебя люблю.
– Это ужасно, – с ледяной улыбкой отвечает жене Гай Сноу. Больше всего на свете он боится быть ею узнанным.
Лучше всех устроился Питер Пэн. После смерти капитана Крюка страна Нетинебудет потеряла для него большую половину своей прелести, и вечный мальчишка решил расти. Для начала он подбросил себя в бродячий цирк – аттракцион «Летающий» пользовался бешеной популярностью. Потом запас волшебной пыльцы кончился, и Питер подался в матросы. За двадцать пять лет он успел совершить четыре кругосветных плавания, принять участие в двух войнах и пяти африканских экспедициях, выполнить три секретных поручения ее величества, совершить восхождение на Эверест, поработать сыщиком в агентстве Ната Пинкертона и корреспондентом в крайне желтой газете – это, кстати, была самая опасная профессия. Между приключениями рядом с ним всегда была какая-нибудь барышня, говорившая «конечно, милый». Однажды утром Питер вручил очередную барышню маме и занялся поисками женщины с твердым характером и такой же линией подбородка, которая всегда называет поцелуй наперстком и заказывает оконные рамы, легко открывающиеся снаружи. На поиски ушло каких-то два месяца. Обладающая вышеперечисленными чертами разведенная мать двенадцатилетней дочери не стала вызывать полицию, обнаружив в кресле у камина постороннего мужчину. «Я почему-то думаю, что тебе не стоит предлагать молока, Питер», – сказала Венди и предложила виски.
Как – «что было дальше?». С кем «дальше»? Со всеми – это слишком долго. Хотя бы с Золушкой и принцем? Что за дурацкий вопрос. Естественно, они жили счастливо и умерли в один день. Второй после свадьбы. Как следует из стенограммы допроса горничной, после того как принц, облокотившись на подушку, сказал сначала «как мы постарели» и только потом «я тебя так люблю», Золушка разбила ему голову туфелькой и, не дожидаясь полиции, наглоталась хрустальных осколков. И, между прочим, зря. Ее бы, несомненно, оправдали, потому что каждый, кто путает эти фразы местами, заслуживает смерти.
А если ты это не запомнишь, я однажды тебя убью. Просто убью.
