Текст книги "Русские инородные сказки - 6"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Привет, – сказала она и присела рядом на корточки. – А ты что тут делаешь?

– Гуляю, – ответил Дима.

Она призадумалась.

– По-моему, холодно, – сказала она наконец.

– По-моему, тоже, – согласился Дима. – А ты здесь для чего?

– Ну… я живу поблизости, – отозвалась она и подхватила уголком рта кончики волос, связанных в пучок.

– Не жуй волосы, – сказал Дима машинально.

– Дурная привычка. – Она качнула головой. – Прости, ладно?

Дима кивнул.

– Меня зовут Дима. Я повредил ногу. Вообще-то я художник. Точнее, пытаюсь им быть.

– Я тоже рисую… всю жизнь, – сказала девушка. – Ну надо же! А что ты делаешь в парке ночью?

– Жду рассвета, – мрачно пробурчал Дима. – Попробую добраться до больницы. Говорят тебе, я повредил ногу. Потому и идти не могу.

– Так и будешь тут сидеть? – Девушка задумчиво провела пальцем по щеке. – Всю жизнь? Странно…

– Ты сама какая-то странная…

– Я тоже художница, – сказала она. – Хочешь посмотреть?

Она вытащила из кармана шубки блокнот. Дима положил его на колени, усилием воли заставил себя избавиться от рукавиц и, теряя последнее тепло, начал листать. Там были сплошь цветы: настоящие и фантастические. Дима закрыл последнюю страницу, поднял глаза.

Девушка, чуть пританцовывая на снегу, смотрела на него доверчиво.

– Понравилось?

– Ну… да, – сказал Дима. На самом деле он не знал, что сказать. – Ты с натуры рисуешь?

Она кивнула.

– Таких цветов не бывает, – заметил Дима.

– Смотря что считать натурой, – возразила девушка.

Дима снова натянул рукавицы. Теперь они были тоже стылые. Он вздрогнул, и девушка заметила это.

– Что с тобой?

– Замерз.

Она зачем-то огляделась по сторонам и подсела к Диме вплотную.

– Я буду на тебя дышать.

И она действительно принялась дышать, старательно, изо всех сил выдувая из себя тепло. Затем посмотрела на Диму выжидательно:

– Ну как? Согрелся?

– Немного, – соврал он и тут понял, что вовсе не соврал: ему действительно стало чуть теплее.

– Будем рисовать, – предложила она. – Бери блокнот. Там еще полно места.

Дима, сам себе удивляясь, послушался. Девушка сунула ему карандашик.

– Что рисовать? – спросил он.

– Что-нибудь приятное. Ты любишь собак?

Дима нарисовал несколько мультяшных собачек. Девушка бегала вокруг, кричала: «Как здорово!», смеялась и время от времени хлопала Диму руками по плечам и спине, чтобы «согревалась кровь», как она объясняла. Ей нравилось все, что он ни рисовал. Она восхищалась им самим, его вымученными шутками и, казалось, была абсолютно счастлива – хотя с чего бы?

Диме наконец надоело рисовать. Он вернул девушке блокнот и попросил:

– Обними меня.

Она окутала его своей шубкой и прижалась к нему тесно-тесно. Она была горяченькая, как зверек, и дрожь постепенно перестала сотрясать Димино исстрадавшееся тело.

«Я не должен спать, – заклинал себя Дима. – Не исключено, что эта девчонка мне только грезится. Я засну и больше не проснусь… Я не должен спать на морозе…»

И все-таки он заснул.

Разбудил его телефонный звонок. В кармане куртки сотрясалась и обиженно вопила трубка. Негнущимися пальцами Дима вытащил ее и поднес к уху.

В трубке плакала Чепрунова.

– Димка, Димка… – твердила она. – Что ты не позвонил? Я всю ночь реву, жду тебя…

– Я… – хрипло начал Дима и замолчал, не в силах продолжать вот так, сразу.

Он огляделся по сторонам. Бледненький свет сочился сквозь потустороннюю ночную синеву, впереди, там, где начиналось изогнутое тело моста, уже простиралась через все небо желтоватая полоска. Парк был погребен под снегом, все следы, оставленные вчера, исчезли. Не было и девушки в белой шубки. Дима спал в неловкой позе, прислонившись к чему-то твердому.

– Димка? – обеспокоилась в трубке Чепрунова. – Ты что молчишь? Где ты?

– Я в парке… – выдавил Дима. Голос почти не слушался его.

– Я сейчас приду, – сказала Варвара решительно. Она мгновенно осушила слезы, сделалась деловитой. – Ты всю ночь там торчишь?

– Да…

– Дурак!

– Знаешь что, – просипел Дима, – не надо тебе приходить…

Она сразу всхлипнула.

– Димочка, прости… Я не хотела.

– Давно бы так, – сказал Дима. Он попробовал пошевелиться, но тело затекло и почти не повиновалось.

– Дима, – сказала в телефоне Чепрунова, – а давай поженимся. Чтоб на всю жизнь.

– Всю жизнь ругаться? – спросил Дима.

– Я же сказала – не буду больше!

– Вообще-то это я должен был сделать тебе предложение, – сказал Дима. – И не по телефону.

– Кто успел, тот и съел, – объявила Варвара.

Дима вдруг засмеялся, но вышло у него это так хрипло, что Варя испугалась.

– Что с тобой? Ты умираешь?

– Почти. Приходи скорей. Я что-то совсем замерз.

– Бегу!

Варвара отключилась и, видимо, бросилась одеваться. Она всегда проявляла чудеса расторопности, когда принимала какое-нибудь решение и наступала пора практических действий. А вот в жизненных теориях Чепрунова слабовата. Иной раз по суткам мучается, соображая, как лучше поступить.

Дима, кряхтя, навалился на свою опору, чтобы попытаться встать. Снежная шапка свалилась с гладкой поверхности, и открылась черная голова статуи – одной из десятка, что украшают парк. Статуя изображала молодую девушку, сидящую с блокнотом для зарисовок. Юная художница задумчиво чертила в блокноте карандашом, почти не глядя в свой рисунок. Диме нравилась эта статуя. Раньше она стояла в другом месте, возле пруда, но после начала реконструкции ее перенесли чуть подальше. Красно-белая лента, которой отгораживали опасные участки ремонта, была обмотана у девушки вокруг шеи, обрывок той же ленты болтался на соседнем дереве. Видимо, порванная лента показывала местонахождение ямы, в которую вчера угодил Дима.

Эта лента убедила Диму больше всего. Теперь он уже не сомневался в том, с кем вчера разговаривал и кто согревал его ледяной ночью. Он наклонился и разгреб снег, очищая блокнот для зарисовок. На бронзовой страничке отчетливо видны были мультяшные собачки.

Дима тихо, счастливо вздохнул, провел рукой по бронзовой щеке статуи, и ему показалось, что лицо девушки все еще теплое. Оглядевшись по сторонам – не видит ли кто – Дима поцеловал ее в висок.

И тут на него, буквально из небытия, вихрем сверхъественной витальности налетела Чепрунова:

– Что с тобой? Ты цел? Ухо не болит?

«Надо же, помнит, оказывается, что у меня было ухо отморожено!» – поразился Дима. Чепрунова всегда представлялась ему особой достаточно безразличной к болезням окружающих, однако ж вот тебе!

– Варька, я чуть не помер, – честно просипел Дима. – И ты – самая лучшая, правда. Не знаю, что на меня нашло. Я люблю тебя.

Она длинно всхлипнула.

– Идем. Я чайник поставила. Пока мы ходим, как раз закипит.

– Пока мы ходим, он как раз расплавится, – сказал Дима. – Я вывихнул ногу. Или даже сломал.

Валькирия велела пострадавшему «навалиться» на нее «всей тушей», и они похромали прочь, в сторону дома.

Бронзовая девушка в пушистой шубке тихо смотрела, как мультяшных собачек в ее блокноте заносит стылой предрассветной поземкой. Она знала, что там, под белым покровом, страница перевернется и блокнот вновь застынет на рисунке несуществующих цветков.

Парк лежал под толстым слоем снега: в ожидании весны притаились трудяги-аттракционы, спряталась под лед протока-«Темза», сберегая в илистом дне зародыши будущих ленивых кувшинок; голыми колами торчали стойки для зонтиков в летних кафе, впавших в обычную сезонную спячку; молчала музыка из киосков; клумбы стали как глазетовые младенческие гробики и точно так же навевали мысль о сахарных ангелочках. Александровский парк погрузился в зиму, как в перину, чтобы с наступлением весны расцвести всеми своими чудесами – аляповато-пестрыми и, несомненно, доступными для любого человека, даже с самым скромным достатком.

НЕ БЫЛА

ВИТАЛИЙ АВДЕЕВ

СРОК

Скотти нужно было вмазаться. Эта мысль возвращалась к нему все чаще и чаще, и, как он знал, скоро кроме нее вообще ничего не останется. Выцарапанная раскаленной иглой на обратной стороне глаз, она будет преследовать его повсюду. «Тебе. Нужно. Вмазаться». Скотти подсел на «стекло» всего шесть месяцев назад. Полгода. Что можно сделать за полгода? Можно научиться терпимо играть в бильярд. Можно закончить убыстренные курсы бухгалтеров и выйти оттуда таким же неучем, как пришел. Разве что с дипломом. Можно построить макет Бруклинского моста. Из спичек. В масштабе один к двумстам тридцати семи. Полгода, ничего серьезного. Для Скотти шесть месяцев превратились в вечность, в саму жизнь. Он не помнил, что было до, и не представлял, что будет потом. И это было не важно. Важно было, что ему нужно вмазаться. Скотти накинул куртку, сунул в карман стеклянную трубку, комок денег и вышел из дома вон.

Обычно Скотти брал у Толстого Морриса, что проводил дни на скамейке в Риверсайд-парке. Толстый Моррис сидел на своей скамейке, подкармливал голубей и слушал занудные марокканские напевы, которыми была забиты все тридцать гигабайт памяти его айпода. Время от времени на скамейку подсаживались люди. Они сидели, смотрели на голубей, прислушивались к завываниям бузуки, что пробивались сквозь тонкий пластик наушников Толстого Морриса и толстые курчавые волосы Толстого Морриса, а потом вставали и уходили. А Толстый Моррис смахивал в карман оставленные ими смятые купюры и делал айпод погромче. Иногда он тоже вставал и шел покупать булку своим голубям. Толстый Моррис был спокойный и надежный человек, с ним приятно было иметь дело. Но сегодня его не было. Скотти стоял прислонившись к дереву на краю аллеи и смотрел на скамейку Толстого Морриса. Она была пуста. Конечно, может Моррис просто ушел за хлебом для голубей, но что-то подсказывало Скотти, что сегодня его не будет. Это было то же «что-то», что все настойчивей и настойчивей твердило ему, что пора вмазаться, и Скотти знал, что спорить бесполезно. Так что он развернулся и пошел из парка на выход. Он знал, куда нужно идти. Туда, где тусовались быстрые мальчики.

Быстрых мальчиков Скотти не любил. Нет, он ничего не имел против черных, и ему были побоку и их собачьи шмотки, и их собачья музыка, и их собачьи манеры. Ему не нравилось, как они делают дела. Ему не нравилось, что нужно садиться к ним в машину, говорить с ними, обмениваться из рук в руки. Скотти не любил общаться с людьми. Последние шесть месяцев. Всю жизнь. Но ему нужно было вмазаться, а значит, выбора не было. Он вышел из автобуса и прямиком направился к припаркованной позади заколоченного магазина красной «хонде». Скотти здесь знали, поэтому сидящие у стены быстрые мальчики не встали и не пошел ему наперерез расхлябанной походкой быстрых мальчиков, но дружно закивали и принялись делать какие-то свои новомассонские знаки. Скотти кивнул в ответ, выдавил из себя кислую улыбку, открыл заднюю дверь «хонды» и плюхнулся внутрь. «Йо», – сказал, повернувшись к Скотти, быстрый мальчик, но это было все, что он успел сказать, потому что в то же мгновение вокруг завыли сирены, и, казалось, сразу же раздалась стрельба. Скотти безразлично отметил, что стреляют как снаружи, так и изнутри, а потом воздух с размаху ударил его в грудь так, что он вывалился из машины на заплеванный асфальт, или это его выволокли из машины на заплеванный асфальт, и он разглядел под колесами полуоторванный лист вчерашней газеты, подумал, что ему нужно вмазаться, и это было последнее, что он успел подумать.

Скотти шел по полутемному коридору. Сзади, так, что Скотти его не видел, тяжело вышагивал полицейский. Скотти не помнил, ни как он здесь оказался, ни что было до этого. Последнее, что он помнил, это была рваная газета и то, что ему нужно вмазаться.

– Куда вы меня ведете? – спросил Скотти.

Полицейский промолчал.

– Я был не с ними, – сказал Скотти.

Полицейский промолчал.

– У меня есть права, – сказал Скотти.

Полицейский фыркнул. Скотти начала бить дрожь. Он слышал о таком. О маленьких комнатках глубоко в подвалах и мускулистых парнях в рубашках с закатанными рукавами. О чудесным образом раскрываемых «мертвых» делах. Тех, в которых, казалось, нет никаких зацепок, но вдруг объявляется преступник и сам во всем признается. И не в одном преступлении, а в двух, в трех. И часто он оказывается наркоманом. Ничего удивительного, ведь наркоманы, как известно, готовы на все ради дозы.

– Мне нужен адвокат, – пробормотал Скотти. – Я требую адвоката.

– Зачем тебе адвокат, парень? – поинтересовался полицейский.

Голос у него оказался низкий, такой, что у Скотти внутри все задрожало.

– Я хочу, чтобы меня судили по справедливости, – ответил он.

– Суд уже был, парень. Ты разве не понял?

Скотти в ужасе закусил губу. Его обманывают? Или у него амнезия? Ведь он и в самом деле не помнит, что было после перестрелки на заброшенной парковке. Ничего, ни единого проблеска. И сейчас ему уже не нужно вмазаться, а значит, времени прошло предостаточно. Чертово «стекло» все-таки сожгло его мозг, вот что. Так бывает. Об этом он тоже слышал.

– Приговор? – спросил он дрожащим голосом. – Какой приговор?

Полицейский снова фыркнул.

– Приговор не должен тебя волновать, парень, – прогудел он. – Ты уже отбыл его. Весь срок, всю вечность.

И эта «вечность» вдруг отозвалась внутри Скотти, забилась, задергалась и разлетелась в острые осколки, разрезая все на своем пути. Скотти вспомнил все, и это ударило его сильнее, чем давешняя пуля, и ноги у него сделались ватные, и он бы упал, если бы полицейский не подхватил его и не развернул к себе.

– Так это и есть жизнь? – спросил Скотти, вглядываясь в горящие красным глаза. – Просто отбытие приговора? А суд?

– Это суд, – отозвался страж. – Это проступок. Это возмездие.

– А еще? – спросил Скотти. – Есть что-нибудь еще?

Страж молча поставил его на ноги, развернул и подтолкнул вперед. Скотти глубоко вздохнул, закусил губу и пошел туда, где в темноте смутно виднелась дверь.

П. БОРМОР

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПРИНЦЕССА

Большая светлая приемная. На стеклянной двери табличка, просвечивают буквы: «00:61 од выререП»; если ее перевернуть, получится «Перерыв до 16:00». У одной стены – койка аскетического, очень официального вида, застелена бумагой, рядом какие-то приборы и приспособления. Другая стена обвешана грамотами, удостоверениями, справками и прочей макулатурой. Выделяется ценник: «Снятие порчи… сглаза… Диагностика… Предсказания…» и т. д. – жирным шрифтом, цены напечатаны мелко, неразборчивы. Из мебели имеется также стол, два стула, зеркало в полный рост, коврик для медитации и тренажер – беговая дорожка. На тренажере занимается Прекрасная Принцесса.

Крупным планом – торс, в голубой спортивной майке, лицо в бисеринках пота, с выбившейся из-под хайратника и прилипшей ко лбу прядкой волос, мерно работающие бедра, гетры до колен… ниже гетров – тускло поблескивающий металл.

Принцесса бежит в железных башмаках по наждачной дорожке.

Общий план.

Заходит Ведьма. С виду – очень молода, одета в классические ведьминские тряпки, но с известной долей изящества. Торжествующе потрясает в воздухе пакетом, в пакете что-то громыхает.

Принцесса сходит с дорожки, упирается ладонями в колени, переводит дух.

– Ну как? – спрашивает Ведьма.

Принцесса молча стягивает железный башмак и смотрит на Ведьму сквозь дырку в подошве. Ведьма улыбается. Принцесса стаскивает второй башмак тоже, за ним испорченные носки, остается босиком. Все бросает в мусорное ведро.

– У меня скоро ноги отвалятся, – жалуется Принцесса.

– Терпи, – весело отвечает Ведьма. – В конце концов, железных хлебов тебе грызть не пришлось.

– Не пришлось, – соглашается Принцесса. – Но по две пары башмаков вместо каждого хлеба – это тоже, знаешь ли…

– Я сделала что смогла, – пожимает плечами Ведьма. – Полностью отменить проклятие не получилось, но хотя бы облегчить тебе задачу…

– Спасибо.

– Пожалуйста. Работа такая.

Принцесса смотрит на часы.

– Уже без пяти четыре! Скажи, что я сейчас освобожусь, мне надо переодеться!

– Нет проблем, – заверяет Ведьма.

Принцесса скрывается за боковой дверью, слышен шум воды.

Ведьма обследует клиента. Клиент возлежит на койке. У него длинное мохнатое рыло с торчащими клыками.

Принцесса сидит на коврике в позе лотоса, с закрытыми глазами.

– Ну что я могу сказать, – улыбается клиенту Ведьма, – случай довольно простой. Поцелуй прекрасной девушки вас полностью исцелит. Вообще-то, требовалась искренняя любовь, но этот блок я сняла.

– Грррымм? – спрашивает клиент.

– Нет-нет, – смеется Ведьма. – Я с кем попало не целуюсь.

– А я, выходит, да? – Принцесса открывает глаза и встает с коврика.

– Ну это же твоя работа, – хихикает Ведьма.

Принцесса целует клиента в рыло, рыло отваливается. Под ним обнаруживается вполне здоровое человеческое лицо.

Пока клиент расплачивается за диагностику и снятие порчи, Принцесса подходит к двери, выглядывает в коридор и кричит: «Следующий!»

– Что у вас опять случилось? – спрашивает Ведьма.

Перед ней – два ребенка, мальчик и девочка. Девочка мрачно хмурится. У мальчика огромные ослиные уши.

– Она обзывалась! – говорит мальчик.

– Потому что ты и есть осел! – говорит девочка.

– Малышка, – Ведьма садится перед девочкой на корточки, – ты знаешь, что обзываться нехорошо?

– А он меня за косичку дергал!

Ведьма наклоняется к девочке и что-то шепчет ей на ухо. Та удивленно хлопает глазами, смотрит на Ведьму, на мальчика, пожимает плечами.

– Выдумаете тоже…

– Я не могу снять проклятие, – с великолепной печалью в голосе говорит Ведьма. – Придется ему так ходить.

Мальчик смотрит на девочку волком, девочка снова пожимает плечами.

– А ее высочество?

– Нет-нет! – качает головой Ведьма. – Снять это проклятие может только тот, кто его наложил. Или та.

– Не буду! – надувает губы девочка. – Он противный!

– Малышка, – ласково произносит Ведьма, – я же тебе еще в прошлый раз объясняла. Ты уже большая девочка, тебе почти восемь лет. Надо отвечать за свои поступки, это профессиональная честь.

Девочка смотрит на мальчика исподлобья.

– Пусть он закроет глаза.

Мальчик зажмуривается.

– А через платочек можно?

– Нельзя, – отвечает Ведьма.

Девочка строит брезгливую гримаску и чмокает мальчика в губы. Уши съеживаются.

– Еще раз дернешь за косичку – целовать не буду! – кричит девочка и выбегает. Мальчик за ней.

Снова беговая дорожка. Рядом с ней пустой пакет. Принцесса бежит в тонких жестяных ботиночках.

– Процесс заметно ускорился, – замечает Ведьма.

Принцесса молча кивает и продолжает бежать.

– Это последняя пара? – спрашивает Ведьма. Принцесса снова молча кивает.

– Я его позову?

– Зови. – Принцесса сходит с дорожки, стаскивает башмаки и привычно бросает их в мусорное ведро. За башмаками следуют носки. Принцесса некоторое время изучает подошву, вздыхает и выпрямляется.

Ведьма заводит в приемную очередного клиента.

– Все готово, – бодро рапортует Ведьма. – Башмаки стоптаны. Можно целоваться.

Принцесса на несколько секунд закрывает глаза, сосредотачивается, целует клиента. Ничего не происходит.

– Минутку, – говорит Принцесса. – Я сейчас.

Скрывается за боковой дверью.

– В чем дело? – нервно спрашивает клиент.

– Ничего-ничего, – успокаивает его Ведьма. – Просто она, наверное, недостаточно прекрасна.

Принцесса появляется снова. Она переоделась в облегающее платье, в меру открытое, в меру соблазнительное, на ногах туфли на шпильках, на лице макияж.

Бросает короткий взгляд в зеркало, кивает и снова подходит к клиенту. Целует. Ничего не происходит.

Принцесса поворачивается к Ведьме и вопросительно вскидывает бровь. Ведьма смотрит на клиента.

– Ну вообще-то, – мнется клиент, – я не очень люблю высокие каблуки. И яркую помаду тоже.

Принцесса скидывает обувь, стирает с губ помаду.

– Побольше страсти, – шепотом советует Ведьма.

Принцесса обхватывает клиента за шею и впивается губами в его губы. Долгий страстный поцелуй. Что-то негромко щелкает.

– Готово! – Ведьма хлопает в ладоши и оттаскивает Принцессу от клиента. Проводит ладонями вдоль его тела и удовлетворенно кивает.

– Больше вы не будете превращаться в гуся по вечерам. В течение ближайших трех-четырех дней старайтесь держаться подальше от водоемов, во избежание рецидива. Через две недели приходите на повторный осмотр.

– Спасибо.

– Вот ваш больничный, а это счет за услуги. Обращайтесь если что.

– Следующий!

– О-о, как я страдаю! – раздается из-за двери. Ведьма прячет улыбку, Принцесса прыскает в кулак.

– Шут гороховый, – бормочет Ведьма.

В дверь заглядывает молодой парень в одежде подмастерья.

– К вам можно, девушки?

– Заходи уж, раз пришел, – отвечает Принцесса. – Ты по какому поводу?

– О я несчастный, – парень закатывает глаза и изображает страдания. – Дни мои сочтены, меня терзает ужасный недуг…

– …и имя ему – спермотоксикоз, – бормочет под нос Принцесса.

– Фи, Принцесса! – восклицает подмастерье. – Как вы вульгарны! Имя ему – любовь!

Ведьма подходит к парню и обвивает его руками за шею.

– Поцелуй ужасной ведьмы тебя не спасет?

– Увы, нет, – вздыхает парень. – Это неизлечимо. Но немного облегчит страдания.

Ведьма целует парня, тот серьезно кивает.

– Ну вот, мне уже заметно легче!

– Полагаю, одним поцелуем ты от него не отделаешься, – говорит Принцесса.

– А я и не собираюсь! – весело отвечает Ведьма и снова целует парня. – Ты не заметил, там в коридоре еще много народу?

– Как минимум трое, – вздыхает парень.

– Тогда тебе придется подождать с лечебным курсом. – Ведьма слегка отстраняется. – Я на работе, знаешь ли.

– О-о, как я страдаю! – подмастерье издает скорбный вопль и подмигивает.

Ведьма снова его целует и отстраняется совсем.

– Между прочим, у нас высокие расценки, – замечает Принцесса. – Чем расплачиваться будешь?

– С вами, ваше высочество, – ничем! – галантно кланяется подмастерье. – Мне от вас ничего не надо. А вот вам от меня…

Жестом фокусника он достает из-за спины маленький золотой горшочек.

– Починил? – ахает Принцесса.

– Как новый! С вас один поцелуй, Принцесса.

Принцесса хватает горшочек, тот нежно звенит бубенчиками.

– Поцелуй его от меня, – обращается Принцесса к Ведьме.

– Обязательно.

– А услуги Ведьмы я честно оплачу! – добавляет парень и снимает с плеча котомку. – Угадай, что здесь?

– Было бы чего гадать! – фыркает Ведьма. Дотрагивается до кончика носа, принюхивается. – Пахнет телячьей кожей, воском, железом… и вишневым вареньем! Ой, мое любимое!

– Это все тебе. – Подмастерье отдает котомку Ведьме. – Пока не приду, не открывай! А то случится что-то ужасное!

– Ладно, ладно, – хихикает Ведьма.

– Я зайду через час. И кстати, не забудь – ты мне должна один поцелуй Прекрасной Принцессы!

Перерыв на обед. Принцесса и Ведьма пьют чай с коржиками. Коржики ест только Ведьма, Принцесса грустно смотрит на вазочку.

– Возьми тоже, – предлагает Ведьма.

– Не могу, – вздыхает Принцесса. – Мне надо беречь фигуру.

– Угу, угу, – кивает Ведьма с набитым ртом. – А еще каждое утро делать зарядку, по вечерам бегать вокруг квартала, дважды в месяц ходить к парикмахерше, и еженедельно – к педикюрше…

– Так надо! – обрывает Ведьму Принцесса. – Я должна быть в форме! Мне двадцать восемь, другие в это время уже давно уходят из бизнеса!

– Ну, ты еще держишься молодцом, – великодушно соглашается Ведьма. – Вполне-таки прекрасна. Принцесса в шестом поколении, настоящий профессионал с большим стажем. Результат гарантирован.

– Да! – с вызовом отвечает Принцесса. – Гарантирован! А между прочим, ты видела новую смену? Они же совершенно не следят за собой! Никакого представления о макияже, одеваются в какие-то ужасные тряпки, двигаться не умеют совершенно! Смазливое личико и аппетитная фигурка – это, знаешь ли, еще не все! Настоящая Прекрасная Принцесса должна держаться по-королевски!

– Вроде тебя?

– Вроде меня.

Принцесса разводит плечи, выпрямляет спину, принимает величественный и чопорный вид.

– Я снимаю проклятия в девяносто девяти процентах случаев. А они – хорошо, если каждое десятое. Как же я могу сейчас оставить бизнес?

– А кто тебе говорил его оставить?

– Ты.

– Я?!

– Да, только что.

Ведьма недоуменно смотрит на Принцессу, Принцесса – на Ведьму. Вздыхает, пожимает плечами.

– Значит, показалось.

– А если серьезно, может, тебе и правда стоит выйти замуж? – говорит Ведьма. – Родила бы новых принцесс, седьмое поколение. В конце концов, есть же другие специалисты в стране, найдется тебе замена.

– Я не могу! – кричит Принцесса. – Не сейчас! Ты что, не понимаешь? Пока я девушка, пока я прекрасна… Это было бы преступление против человечества – думать о себе, когда можно помочь стольким несчастным!

– Ну-ну, – неопределенно бурчит Ведьма в свою чашку.

– Это ведь только в сказках так бывает, – печально произносит Принцесса, – что злая мачеха заколдовывает единственного наследного принца. И никого больше. А у нас каждый третий ходит под сглазом! Люди совсем не следят за своей речью, проклинают друг друга чаще, чем заражают насморком!

– Насморк – это тоже разновидность проклятия, – со знанием дела уточняет Ведьма.

– Вот видишь, тем более. И как я могу в такой ситуации пренебречь своим долгом?

Идет прием. На стуле, вольготно развалясь, сидит толстый противный мельник. Он обмахивается газеткой, грызет леденец и отдувается.

Принцесса в позе лотоса сидит не коврике и страдальчески морщится.

– Вы можете хотя бы не чавкать?

– На «ты»! – испуганно шепчет Ведьма. – Ты должна к нему обращаться на «ты».

– Ага, ага, – мельник кивает и сально подмигивает Принцессе. – Давай-давай, люби меня.

Принцесса зажмуривается и бессильно скрежещет зубами.

– Я ничего не могу поделать, – шепотом оправдывается Ведьма, – проклятие очень сильно, в него вложено слишком много эмоций. А у меня только пятый уровень.

– Давайте, девушки, скорее, – торопит мельник. – Не задерживайте делового человека.

– Ты должна его полюбить искренней чистой любовью, – без особой надежды в голосе говорит Ведьма.

– Здесь и сейчас, – хихикает мельник.

– А он может помолчать?

– Ты давай работай! – огрызается мельник. – Нечего придираться!

– Вы мне усложняете задачу, – сквозь зубы цедит Принцесса.

– «Ты», «ты»! – одергивает ее Ведьма.

– ТЫ! Сам! Мне мешаешь!

– А ты не оправдывайся! – парирует мельник. – Мне, может, тоже твое обличие неприятно, я, может, люблю дам в теле. Чтобы вот тут и вот тут было вот так (рисует в воздухе арбузные округлости). А вот придешь ты ко мне на мельницу – все равно обслужу по первому разряду, перемелю что там тебе надо, даже если плевать хочется, потому что работа такая. Вот и ты давай работай как положено. Развела тут, понимаешь, сантименты…

– Ты! – очень спокойным, жутким голосом просит принцесса. – Заткнись. Я работаю.

– Вот и работай, – бурчит мельник. – И только попробуй сказать, что ничего не получается! У меня письмо от бургомистра!

Принцесса косится на Ведьму:

– Может, полную анестезию?..

– Нельзя, – вздыхает Ведьма. – Он должен быть в сознании.

Принцесса снова зажмуривается и начинает медленно раскачиваться, повторяя как заклинание: «Он человек… Он тоже человек… В нем есть что-нибудь хорошее… Его тоже может полюбить… какая-нибудь идиотка…»

Мельник с громким чмоканьем вытаскивает леденец, облизывает его и мечтательно жмурится.

– Вот вернусь домой, поймаю эту рыжую мерзавку и ка-ак отстегаю ремнем! Нет, сначала раздену догола и привяжу возле выгребной ямы, где мухи. А потом отстегаю! Чтобы на мясо садились. Да, так и сделаю.

Сует леденец в рот, обсасывает и снова вытаскивает.

– Нет, сперва трахну. Или лучше потом? А, вот! Сперва трахну, потом отлуплю, а вечером опять трахну. Чтоб знала!

Сует леденец за щеку и договаривает невнятно:

– Взяли тоже моду… на честных людей порчу наводить!

Принцесса страдальчески глядит на Ведьму.

– Нельзя… – вздыхает Ведьма.

– Дай мне еще порцию, – просит Принцесса.

– С ума сошла? Это же вредно! Ты уже четыре выпила!

– Еще одну, – жалобно просит Принцесса. – Я не справляюсь. Сама видишь, случай исключительный.

Ведьма с покорным вздохом достает бутылочку приворотного зелья, капает в ложку десять капель и дает Принцессе.

– На. Если и это не поможет…

– Что значит «не поможет»?! – возмущается мельник. – Вы обязаны! У меня письмо от бургомистра! Сговорились, да? Вы, бабы, всегда заодно: одна заколдовала, а другая помогать не хочет! Знаю я вас!

Принцесса зажимает уши.

– Это хорошо, это правильно, – Ведьма гладит ее по голове, – посиди так, пока лекарство подействует. А ты иди сюда!

Мельник не трогается с места, закидывает ногу на ногу.

– А ты, Ведьма, можешь обращаться ко мне на «вы».

– Могу. Но не хочу. Я сказала, иди сюда!

– Тебе надо – сама подойдешь.

– Нет, – ласково улыбается Ведьма. – Это ТЕБЕ надо.

Мельник, немного поразмыслив, с недовольным ворчанием встает и подходит к Ведьме.

– Ближе. Наклонись.

Ведьма шепчет что-то мельнику на ухо, мельник покрывается нервными красными пятнами.

– Угрожать?! Мне?!

– Я не угрожаю, я предостерегаю, – обольстительно улыбается Ведьма.

– Есть! – тихо вскрикивает Принцесса, вскакивает на ноги и порывисто целует мельника в липкие губы. Мельник отшатывается. Принцесса стоит, раскачиваясь, как пьяная.

– Я же говорила, пятая порция будет лишней, – сердито шепчет ей Ведьма.

– Я… все в п’рядке… мне… нехорошо…

Принцесса зажимает рот и убегает за боковую дверь.

Мельник развязывает пояс и заглядывает за край штанов. Долго придирчиво изучает, снова перепоясывается.

– Ну, вроде все как было… Сколько с меня?

Ведьма снова шепчет на ухо.

– Чегоо?!

– Тяжелый случай, – пожимает плечами Ведьма, – с осложнениями. Можете проверить по прейскуранту.

– Да пошла ты!

Мельник швыряет на стол кошелек.

– Здесь даже больше, чем вам полагается, если по справедливости. Совсем охамели бабы… Ничего, и на вас управу найду! Я бургомистру пожалуюсь!

– Последний на сегодня!

Ведьма открывает дверь и впускает последнего посетителя. Это довольно-таки уродливое мохнатое чудовище.

– Ну, здравствуй, – говорит Принцесса.

– И ты здравствуй, – отвечает чудовище. – Узнала?

– Узнала.

– Так вы знакомы? – Ведьма с радостным удивлением переводит взгляд с Принцессы на чудовище и обратно.

– Знакомы, – медленно кивает Принцесса.

– А-га… – Ведьма задумчиво кусает большой палец. – Ну так я ставлю диагноз?

– Да, пожалуйста. – Чудовище привычно подходит к койке и ложится на свежую бумагу. Ведьма делает пассы руками и восхищенно присвистывает.

– Вот это класс! Десятый уровень, не меньше!

– Вообще-то, двенадцатый, – уточняет чудовище. – Вот справка.

Ведьма читает справку, поворачивается к Принцессе и разводит руками.

– Ничего не могу поделать. Поцелуй искренней и верной любви, иначе никак.

– Сволочь! – выкрикивает Принцесса, целует чудовище, с размаху влепляет ему пощечину и выбегает вон.

Прекрасный Принц спускает ноги с койки и философски пожимает плечами.

– Да, – задумчиво произносит Ведьма. – А вы действительно знакомы.

– С детства, – отвечает Принц.