Текст книги "В Восточном экспрессе без перемен"

Автор книги: Магнус Миллз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

7

На следующий день я работал в сарае, когда со двора ко мне приплыли «Полфунта киселя». Я быстро подошел к двери и выглянул в щель – туда как раз подъехал желто-белый фургон мороженщика. Очень традиционное транспортное средство. На крыше был установлен большой пластмассовый рожок, а под ним синим значились слова «СНЕЙТ ИЗ УЭЙНЗКИЛЛА». Машина остановилась, холодильный агрегат ее продолжал жужжать, а все огни сверкали. Кто за рулем, я несколько мгновений разглядеть не мог – голова водителя пряталась, пока он возился под приборной доской. Казалось, у него значительные трудности с бубенцами – машинка все время повторяла наобум «Полфунта киселя», и управиться с нею он, очевидно, не мог. К тому же играло очень громко. Звук шел из четырех серебристых рожков спереди фургона, а затем эхом отзывался от различных построек во дворе. Я откатил дверь сарая полностью и вышел на улицу. Заглянув в кабину, разглядел, что водитель отчаянно пытается перемкнуть различные проводки, чтобы как-то повлиять на этот перезвон, но все было тщетно. Водителем был Дикин.

– Чертовы бубенцы, – сказал он, выскользнув из кабины по сиденью и вылезая наружу. – Все время заедает.

– А вообще их выключить нельзя? – предположил я.

– Нет, – ответил он. – Если так сделать, фары гаснут и холодильник отключается.

– Ох батюшки.

– Тут все не так законтачено, а я никак не могу разобраться.

– А с остальной песенкой что стало?

– Не знаю, – сказал он. – Я ни разу не слышал ничего, кроме «Полфунта киселя».

Пока мы с ним разговаривали, нас постоянно прерывали вопли из четырех рожков, и по каждому такому случаю нам приходилось обрывать беседу, пока шум не стихал.

– Хотите, я посмотрю, в чем там дело? – спросил я.

– Можно, если хотите, – сказал он. – Я уже сам не свой. Томми дома нет, видимо?

– Нет, извините.

Я влез в кабину и обнаружил, что внутри так же шумно – гудел холодильный агрегат, а над головой беспрестанно раздавался этот перезвон. На приборной доске имелся переключатель, из-под которого торчало несколько разноцветных проводков. Я попытался поменять некоторые местами, но преуспел лишь в том, что в пластмассовом рожке на крыше начали вспыхивать огоньки. Я воткнул провода в те же места, где они были раньше, и вылез из кабины. Затем предложил зайти в сарай, где все же было поспокойней.

– Ваша фамилия же не Снейт, верно? – поинтересовался я, когда мы зашли внутрь.

– Нет, – ответил он. – Я Дикин.

– Я так и думал. Так, а кто этот Снейт?

– Это человек, который владел фабрикой мороженого в Уэйнзкилле.

– А, – сказал я. – Я и не знал, что там такая была. – Ну, ее теперь оптовики купили, а имя оставили. – Как же тогда вышло, что вы на этом фургоне ездите?

Дикин покачал головой.

– Даже не спрашивайте.

– А, ладно.

– Ну, в общем, расскажу, если хотите. – Он окинул взглядом перевернутые лодки и сел на ближайшую, а затем продолжил: – Этот фургон с мороженым раньше приезжал сюда по выходным и торговал бойко. Отдыхающие всегда в очередь вставали за рожками и вафлями. И за леденцами. Золотая жила, ни дать ни взять. Когда Снейт продался, франшизу он держал отдельно и предложил ее Томми вместе с фургоном. Томми, конечно, ухватился, но потом убедил взять ее меня.

– Но вам же и так некогда, вы молоко развозите, разве нет?

– Так я ему и сказал, но он стоял на своем, дескать, и мороженое тоже возить могу, в свободное время.

Тут Дикина снаружи перебил припев «Полфунта киселя».

– Чего ж вы просто не отказались? спросил я, когда все стихло.

Дикин вздохнул и снова покачал головой.

– Томми это представил как хорошую мысль. Я в итоге обменял свой грузовик на пикап и фургон.

– Это грузовик, что у Брайана Уэбба стоит?

– Он самый.

– И какие-то деньги кто-то доплачивал?

– Нет, там было взаимовыгодное соглашение. Но по этому поводу я и хочу сейчас увидеться с Томми. Предполагалось, что я фургон возьму погонять только на испытательный срок, а теперь, похоже, я с ним застрял.

– Вам что, значит, не понравилось мороженым торговать?

– Я был так занят, что изматывался в хлам! – сказал Дикин. – А потом сезон закончился, и торговля сдохла.

– Да, следовало ожидать.

– И я, в общем, решил за это не браться. Фургон больше ни для чего не пригоден, и я хочу его вернуть.

– Ну, так и что мешает?

– Никак не могу Томми застать.

На Дикина принялись нисходить мрак и отчаяние. Он сидел на лодке, возбужденно оглаживая ладонями ошкуренную краску. В результате ладони у него постепенно стали свекольными. Когда он это заметил, на его лице проступило смятение, и мне пришлось подавить в себе желание обнять его за плечи и сказать: «Ну, будет, будет».

Вместо этого я предложил ему тряпку, чтобы он вытер руки, а следом – чаю с печеньем во флигеле.

– Примите, если желаете, мой совет, – сказал я, пока мы ждали, когда закипит чайник, – и поговорите с Томми, как только его увидите.

– Да, – сказал Дикин. – Надо приехать и с этим разобраться.

– Не откладывайте в слишком уж долгий ящик.

– Да, вы правы.

– Кстати, мне с вами за молоко нужно рассчитаться.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал он. – Времени у нас навалом.

Теперь, скинув с плеч груз фургона с мороженым, Дикин зримо приободрился. К тому времени как я подал ему чашку чая с печеньем, он уже начал возвращаться в норму. Затем взгляд его упал на новый номер «Газеты торговца».

– У-у, да, – сказал он. – Я вам тут должен кое-что показать.

Он протянул руку и принялся листать ее, пока не отыскал ту страницу, какую хотел. Я совсем не удивился, когда он показал мне рекламу «ЦИРКУЛЯРНОЙ ПИЛЫ С НАЕМНЫМ РАБОТНИКОМ».

– Это вы, – провозгласил он.

– Да, – ответил я. – Так я и подумал.

– Томми, значит, вам про это не говорил?

– Непосредственно – нет.

– Ну, – сказал Дикин. – Он вас сдает в аренду за столько-то в час и платит вам столько-то в час, а разница – его прибыль.

– А амортизационные расходы сюда включаются?

– Э… нет. Амортизация – это другой счет будет.

– А, ну да, – сказал я. – А вы не в курсе случайно, какая у него почасовая ставка?

– Нет, извините.

– Ну а вам он сколько платил?

– Когда?

– Когда вы ему помогали сарай строить.

– Ничего.

– Что?!

– Штука вот в чем, – сказал Дикин. – Томми не любит расставаться с наличкой. Если можно этого избежать.

– Да, это я заметил.

– Но, осмелюсь сказать, что-то за все свои хлопоты я все-таки получил.

– В смысле – оплату натурой?

– Ну, вроде как да. – Дикин поднялся. – В общем, спасибо за чай и печенье, но мне пора двигаться. У меня гомогенизированное молоко в холодильнике. Особая доставка.

– Кому?

– Дяде Руперту Брайана Уэбба. Он там всегда по средам.

Вскоре после Дикин уехал. Я вышел во двор и постоял, глядя, как он спускается по бетонке в своем списанном фургоне мороженщика. Затем услышал трубный перезвон «Полфунта киселя», и Дикин скрылся из виду.

* * *

Тем вечером я начал отбывать свой двухнедельный срок в «Перезвоне». Две недели просидеть в пабе, где нет женщин, дротиков и «Топэмовского» «Эксцельсиора-горького», меня не очень привлекало, поэтому я откладывал поход туда где-то до без четверти десять. До этого я пару часов провел за рисованием чертежей швартовного плота, недоумевая, как это мне удалось влипнуть в такое дело. Правда заключалась в том, что я, хоть и знал, как он должен выглядеть, на самом деле никогда такой не строил. Лишь после того, как я полвечера провозился с карандашом и бумагой, мне удалось набросать подходящую «модель». Затем, когда дел у меня никаких не осталось, я вышел на улицу.

«Перезвон» теперь казался еще тише, чем в мой предыдущий визит. Те же люди сидели на тех же местах и пялились к себе в выпивку, а хозяин (которого, очевидно, звали Сайрил) стоял за стойкой и надраивал стаканы. Беседа текла в лучшем случае бессвязная. Время от времени кто-нибудь отпускал какое-нибудь замечание о погоде или упоминал, кого сегодня видел, но по большей части разговоры были далеко не такие интересные. Конечно, присутствовал Ходж – занимал один из табуретов у самой стойки. Он кивнул, когда я вошел, я тоже кивнул в ответ, и меня поразило – уже не впервые, – до чего странные у нас с ним отношения. Я уже некоторое время регулярно звонил и заказывал продукты – и получал счета, которые пока не оплатил. Я был уверен, что, когда звонил, трубку снимал Ходж, но он ни разу не подтвердил этого факта, да и я ни разу не представился. Лишь просил доставлять заказы во флигель. Если Ходж и знал, что это я, – виду не подавал. Я же, со своей стороны, понятия не имел, когда полагается платить по счетам. Ничего никогда не говорилось, и мы просто сидели бок о бок, выпивали и друг к другу никакого отношения не имели.

Лишь на третий такой вечер обсуждению подвергся вопрос продовольствия, да и то вкратце. Ходж повернулся ко мне под конец особенно безмолвного затишья и сказал:

– Кстати, у нас в лавке новая партия фасоли.

– Тушеной?

– Да.

– А, ну да, – сказал я. – Учту.

– Просто подумал дать вам знать.

– Спасибо.

После чего мы оба вернулись к созерцанию своей выпивки, и вопрос этот больше не поднимался.

Когда я шел домой, мне взбрело на ум, что мож-но было бы съездить в «Поденщик», глянуть, там ли Лезли. В конце концов, в тот первый вечер, когда мы вместе играли в дротики, она была очень дружелюбна, предлагала мне выпить, а потом сказала: «Может, тогда в другой раз». Казалось, это весьма очевидный намек. Единственная беда заключалась в том, что у меня не было никакого весомого «предлога» ни с того ни с сего объявиться в ее местном пабе. Уэйнзкилл располагался в добрых десяти милях, и дорога туда шла отдельная, поэтому не мог же я просто зайти внутрь и сказать, что мимо проезжал. Матч по дротикам, который я пропустил, предоставил бы идеальную возможность получше узнать Лезли, но этот шанс, к сожалению, пропал. Теперь я понятия не имел, когда вновь увижу ее.

* * *

Тем временем все дни свои я старался продвинуться с лодками, вот только работа постоянно откладывалась мистером Паркером. Казалось, вечно возникает что-то еще, более безотлагательное. Однажды утром, вскоре после того как я согласился строить швартовный плот, он объявил, что все материалы, что мне требуются, собраны внизу у мостков.

– Хотите сегодня начать? – спросил он.

– Можно, – ответил я. – Конечно, мне ради этого придется бросить пока работу с лодками.

– Это ничего, – сказал он. – До Рождества все равно еще не одна неделя.

Как скажет – так и сделаю, и немного погодя я оказался среди скопища нефтяных бочек и досок. Еще там имелась коробка длинных болтов, которыми все скреплять. Сборка составляющих в единое целое потребовала множества проб и ошибок, несмотря на мой тщательно отрисованный «чертеж», и работа эта заняла целый день. Законченный плот выглядел сравнительно крепким, однако будет он плавать или нет – вопрос. Я попробовал подтащить его к воде, чтобы проверить на пловучесть, но обнаружил, что он довольно тяжелый. Вообще-то даже приподнять его я мог с немалыми трудностями. Заблаговременно я об этом не подумал. Я как раз возился с лишними досками, стараясь сотворить из них нечто вроде слипа, когда кто-то подошел ко мне сзади и сказал:

– Вам тут подсобить?

То был старик, помогавший мне ремонтировать мостки.

– О, спасибо, – сказал я. – Мы вдвоем наверняка сможем спустить его на воду.

– Это вы сами построили, да? – спросил он, разглядывая плот.

– Ага, только что закончил.

– Того другого малого нипочем было б не застать за такой работой.

– Нет?

– Ни за что. Лишь прохлаждался целыми днями да с девчонками забавлялся.

– С какими девчонками?

– Со всеми, – сказал он. – С курортницами, с отдыхающими. Ни пальцем не шевельнул, только багром своим их цеплял.

– Хорошая же работенка у него была, – заметил я.

– Работенка? – рявкнул старик. – Это не работенка! – Он обогнул плот с другой стороны и нашел, где поудобнее взяться. – Так вы хотите, чтоб я помог, или нет?

– Да, пожалуйста, – сказал я. – Вы меня здорово выручите.

Я схватился за плот со своей стороны, и нам вдвоем удалось подтащить его к самой воде. Еще рывок – и он поплыл у мостков. Затем я его привязал и попробовал походить по настилу.

Устойчиво? – спросил старик.

– Да вроде ничего, – ответил я. – Да, я вполне доволен.

Я сошел на берег и принялся собирать оставшееся снаряжение.

– Хорошо вы тут потрудились, – сказал он.

– Спасибо.

– Я слыхал, вы завтра у нас работаете.

– Правда?

– С циркулярной пилой.

– А, – сказал я. – Э… ну да, верно.

– К восьми приезжайте.

– Ладно.

Очевидно, объявление мистера Паркера в «Газете торговца» вызвало какой-то отклик, однако я впервые об этом услышал. Несомненно, он планировал сказать мне об этом, когда ему будет угодно. Меж тем меня поразила мысль: похоже, я тут всегда обо всем узнаю последним. Даже старик знал раньше меня.

– Где вы живете, еще раз? – спросил я.

– В «Каменной усадьбе», – сказал он, показав через озеро. – Второй поворот налево.

– Понял.

– Пора нам уже весь этот лес напилить.

– Да.

– Полгода там уже лежит.

– Ну, – сказал я. – Завтра тогда и начнем.

Он кивнул и убрел к деревьям, не попрощавшись. Я прибирался дальше, а вскоре после подъехал на пикапе мистер Паркер.

– Значит, закончили? – спросил он, выходя из машины.

– Да, – ответил я. – Хотите испытать?

– Можно, наверно. – Он вышел на мостки и сделал было шаг на плот, но затем, похоже, передумал. – Не, поверю вам на слово.

– Вполне безопасно, – сказал я.

– Вполне вероятно, – ответил он. – Но нет смысла рисковать без нужды.

– Да, наверное, нет.

Я загрузил оставшиеся инструменты в кузов его пикапа и подождал, когда он осмотрит дело моих рук.

– Кстати, – наконец сказал он. – Завтра я вас опять снимаю с лодок, если не возражаете.

– О, ладно. Это зачем?

– У нас контракт на аренду циркулярной пилы, у Пиктолла. Работы на день, дров ему напилить.

– Ага.

– Мистер Пиктолл хочет, чтоб вы к восьми подъехали. Только хорошенько там у него поработайте, нет?

– Изо всех сил постараюсь.

– Это хорошо.

Уже почти стемнело, поэтому мы сели в грузовичок и поехали во двор. Войдя к себе во флигель, я тут же заметил, что здесь побывала Гейл и забрала свою домашку по истории, которую я оставил на полке у двери. Вместо нее она положила тетрадь по геометрии вместе с запиской, где говорилось, что последние задания нужно сдать послезавтра. Мне пришло в голову, что Гейл уже начала злоупотреблять моими добрыми намерениями. Я не возражал против того, чтобы делать ей домашние задания: это было довольно легко и занимало меня после темна. Из этого получалось даже кое-что узнать. За последние недели я обнаружил, к примеру, что ее учительницу географии очень интересовал известняк. Вопросы о сталактитах, сталагмитах и карстовых воронках возникали регулярно, а любые ответы, включавшие в себя слово «осадочный» и «отложение», наверняка получали хорошие отметки. Учителя же по английскому меж тем завораживало понятие иронии. Вопросы об ироничности того или сего были у него или у нее дежурными. От меня требовалось лишь намекнуть в сочинении, что вымышленный персонаж такой-то, похоже, испытывает насмешки судьбы или обстоятельств, и в награду я получал под заключительным абзацем красную звезду и «оч. хор.».

Тем не менее я начинал постепенно осознавать, что Гейл наш уговор выгоднее, чем мне. В конце концов, ей нужно было только принести последнюю порцию домашки во флигель, и та делалась как по мановению руки, а у нее самой вечера оставались свободными для того, что ей нравилось. По крайней мере могла бы приносить ее, когда я дома. С другой стороны, надо признать – иногда я ловил себя на том, что мне с нею рядом трудно сосредоточиться. Если она сидела на тахте и ждала, пока я закончу, на ее домашнюю работу всегда уходило вдвое больше времени, поэтому, принося ее, когда меня нет, она, видимо, заботилась обо мне.

Я просмотрел упражнения по геометрии – все они казались достаточно незамысловатыми. На один вопрос Гейл уже ответила сама, и я с удовольствием отметил, что правильно – не считая ошибки в слове «гипотенуза».

* * *

Когда я поднялся наутро, мистера Паркера нигде не было, но дверь большого сарая стояла открытой, и трактор с циркулярной пилой был готов к выезду. Прибыв в «Каменную усадьбу» ровно к восьми, я почувствовал себя профессионалом. Это место совершенно отличалось от «Дома на холме» тем, что располагалось очень низко у подножья крутого склона. На участок можно было попасть по длинной глухой дорожке меж двух живых изгородей, и въезда этого я бы нипочем не нашел, если бы старик не сказал мне, что он второй слева. После четверти мили или около того дорожка закончилась на дворе фермы, над которым нависала пустошь. Как и ожидалось, дом был сложен целиком из камня. Должно быть, я уже привык жить наверху у мистера Паркера, поскольку это место показалось мне действительно очень низким и замкнутым со всех сторон. И очень сырым. День стоял пасмурный, но я не мог себе представить, что здесь как-то очень сияет солнце, даже летом. Повсюду голые валуны, почти все укутаны мшистым налетом, как будто никогда по-настоящему не просыхают. И конечно, озера отсюда не было видно совсем – только травянистые склоны, взмывавшие к тучам.

Человек, вынырнувший из дома встретить меня, являл признаки пожизненного обитания в тени. Вот я такой прибыл, полностью экипированный, чтобы выполнить для него некую важную работу, а он лишь мрачно показал на штабель древесины в дальнем углу двора. Затем глянул на часы – проверить, что я приехал вовремя. Несмотря на такое блеклое приветствие, однако, я решил все же попробовать завести с ним дружелюбный разговор. Выключив двигатель, я слез с трактора.

– Утро, – бодро произнес я. – Мистер Пиктолл, верно?

– Верно, да, – ответил он.

– А… э, ну, я привез пилу.

– Да, это я вижу, – сказал он. – И вы ее оператор, так?

– Ага.

– Так. Ну, мне нужны поленья на дрова не меньше девяти дюймов и не больше четырнадцати. Это ясно?

– Не меньше девяти, не больше четырнадцати. Ладно.

Когда я это произнес, мистер Пиктолл глянул на меня странно. Посмотрел на технику, затем снова на меня.

– Вы же знаете, что делать, верно?

– О да, – сказал я, заверив его кивком.

– Ага, ну, уже десять минут девятого, так что вам бы лучше начать.

Очевидно, я не смотрелся таким профессионалом, каким себя считал. Я снова завел трактор и запустил циркулярную пилу, сознавая, что мистер Пиктолл следит за каждым моим движением. Произведя пару важных на вид проверок безопасности, я выбрал из штабеля брус и принялся резать его на поленья. Каждый по мне выглядел от девяти до четырнадцати дюймов длиной, но он немного погодя вытащил из кармана рулетку и замерил. После чего подошел к трактору.

– У вас что, линейки нет? – требовательно спросил он.

– Э… вообще-то нет, – ответил я. – Обычно не пригождается.

– Так вы, значит, длину на глазок замеряете, а?

– Ага.

Он покачал головой.

– Ну, у меня больше нет времени здесь торчать, но лучше, если ошибок не будет.

– Ладно.

– Иначе мистер Паркер об этом услышит.

– Ну да.

И с тем он зашел в дом и закрыл за собой дверь. Через несколько минут вышел снова, глянул в мою сторону и направился к сараю с низкой крышей, в котором стоял пикап. Мне стало значительно легче, когда он сел в него и уехал по дорожке, больше не сказав мне ни слова. Как только он скрылся, я выключил двигатель и передохнул. По прибытии я так быстро принялся за работу, что едва успел все тут осмотреть, поэтому теперь несколько минут стоял и озирался. Первым делом заметил, что дом, похоже, разделен на две части. Дверь, через которую ходил мистер Пиктолл, была ко мне ближе, и на ступеньке перед ней стояла пустая молочная бутылка. На дальнем конце здания я заметил другой порог со своей молочной бутылкой на нем. На миг мне показалось, что в окне мелькнуло чье-то розовое лицо – выглянуло, – но дальше всматриваться не было времени. Я вдруг услышал, как по дорожке подъезжает машина, и, решив, что это возвращается мистер Пиктолл, снова запустил двигатель и вернулся к работе.

Мгновение спустя во двор въехал Дикин.

Как обычно, он очень спешил – сбегал к двум порогам со свежим молоком и забрал пустые бутылки. Заметив меня возле трактора, заполошно мне помахал.

– С Томми уже повидались? – крикнул я.

– Нет, – ответил он. – Времени не было! Но повидаюсь!

– Вы уж постарайтесь!

– Хорошо!

Дикин тут же исчез – рванул прочь по дорожке, дальше на свой молочный объезд, который уже начинал походить на дело очень неблагодарное. Почему все здесь считают, что мне было бы интересно «заменить» Дикина, я ума не мог приложить. Казалось, даже Ходж откуда-то подцепил эту мысль. Накануне вечером в «Перезвоне» он принялся распространяться о том, что «в молочном деле тут есть куда улучшать», и что хороший кандидат «не в миллионе миль отсюда». Я, конечно, сделал вид, что не обратил на это никакого внимания, и не стал вступать с ним в непосредственную беседу. Тем не менее у меня сложилось стойкое впечатление, что несколько местных убеждены, будто я всерьез рассматриваю возможность стать их молочником. Насколько мне было известно, такого мнения я не подкреплял ничем, да и смещать с места Дикина мне хотелось меньше всего на свете. У него и так неприятностей хватает, чтоб еще и я к ним прибавлялся.

С такими мыслями я вернулся к циркулярной пиле и продолжил работу. Вскоре после я заметил, как кто-то вышел из дальнего конца дома. То был старик. В толстых перчатках и рабочих сапогах, он шел прямо ко мне. В руке он держал какую-то палку. Переходя двор, он то и дело бросал взгляды на ближний конец дома, а также на сарай, где до этого стоял пикап. Наконец он приблизился и помахал палкой.

– Линейка, – сказал он вместо приветствия. – Небось у вас нету, верно?

– Нет, – ответил я. – Спасибо.

– Что он вам сказал? От девяти до четырнадцати?

– Да.

– Так и думал. Ладно, не отвлекайтесь.

Вслед за этим он потащил огромный брус к пиле. Затем по линейке стал отмерять распилы. Как обычно, его присутствие значительно ускорило работу, и за следующий час большую часть дров я напилил. Мистер Пиктолл про это не упоминал, но получившиеся поленья, очевидно, предполагалось сложить в ближайший дровяной сарай. Вскоре у старика рядом с циркулярной пилой появилась тачка, и он взялся отвозить дрова, едва я успевал их напиливать. Так мы некоторое время продолжали, а потом он подошел ближе и крикнул мне в ухо.

– Чаю хотите?

– Не откажусь!

– Тогда ладно. Погодите тут!

Он скрылся в доме, а через несколько минут вернулся с подносом, на котором курились две кружки и лежали какие-то пончики. Я заглушил трактор, и, когда шум стих, мы с ним насладились заслуженным перерывом. В том дворе без грохота двигателя, казалось, все очень спокойно, и мы какое-то время стояли и пили чай в тишине.

– Похоже, вы хорошо знакомы с такой работой, – наконец заметил я.

– Как полагается, – ответил старик. – Сорок лет лесным делом заправлял.

– Как, здесь?

– На этом самом месте, – сказал он.

– Но теперь вы на пенсии, а?

– Скорей на живодерню списали.

– Ну что ж, вечно ж не будешь работать.

Он посмотрел на меня.

– Почему нет?

– Ну… э… вообще-то не знаю.

– Терпеть не могу не работать, – сказал он, а затем умолк и посмотрел на дорожку, с которой уже доносился шум подъезжавшей машины. Он тут же скрылся в дровяном сарае с подносом и двумя пустыми кружками. Я завел трактор и возобновил работу, едва во двор вкатился мистер Пиктолл. Он остановился и вышел из кабины, поглядывая то на сильно сократившийся штабель древесины, то на дровяной сарай. Наконец он подошел ко мне.

– Моего отца видели? – спросил он.

– Э… кого?

– Старика с дальнего конца дома?

– Нет, – сказал я. – Никого я не видел.

– Так, а откуда вы знаете, что дрова нужно складывать в сарай?

– Догадался, – ответил я. – Работа же такая.

Он подозрительно смотрел на меня еще несколько мгновений, после чего резко вошел в дровяной сарай. А когда вышел снова, я с удивлением убедился, что он один.

– Если увидите его, – сказал он, – не давайте ему помогать.

– Ладненько.

– Не хочу, чтобы он больше работал.

– Хорошо.

Он глянул на штабель древесины.

– Похоже, очень быстро вы продвигаетесь.

– Стараюсь, как могу, – ответил я.

Бросив на меня еще один подозрительный взгляд, он снова сел к себе в пикап и уехал. Несколько минут я подождал, пока не убедился, что он точно уехал, после чего зашел в дровяной сарай посмотреть, что сталось со стариком.

– Мистер Пиктолл? – крикнул я. – Эгей?

Ответа не последовало, если не считать стука у меня из-под ног. В сарае было довольно темно, и я решил, что стою на каком-то деревянном полу, но, сделав шаг в сторону, увидел, что поднимается нечто вроде люка. Мгновение спустя из своего тайника выбрался старик.

– Он тут сорок лет живет, – торжествующе сказал он. – А про схрон-то и не знает.

– Поди ж ты, – сказал я. – Довольно удобно.

– Если б больше внимания на дела обращал, так уже все углы и закоулки знал бы.

– А он, значит, нет? – спросил я. – Не обращает внимания?

– Нет, конечно! – сказал старик. – Заставил меня дело бросить, а потом его и потопил.

– Почему же он вас заставил бросить?

– По состоянию здоровья.

– Ну, – сказал я, – это хорошая причина, разве нет?

– Да черта с два! – рявкнул он. – Все это безделье меня только прикончит! Я потому и хожу гулять подолгу – делать-то больше нечего!

Он подобрал отбившееся полено и положил его на верх поленницы.

– Можете и дальше мне помогать, если вам нравится, – сказал я.

– Спасибо, – ответил он. – Беда лишь в том, что он в любой момент теперь может приехать.

– А куда это он постоянно мотается?

– Ох, даже не спрашивайте. Говорит, что теперь занимается куплей-продажей. Знаете, аукционы и тому подобное. Чертовски дурацкое занятие это, если не соображаешь, что делаешь.

– Ну, – заметил я, – мистер Паркер, судя по всему, на этом неплохо зарабатывает.

– Может, и так, но у Томми голова правильной стороной прикручена. Если он во что-то вкладывает деньги, то знаешь, что это надежно.

– Видимо, да.

– Но это не значит, что любой так может. – Старик оглядел двор и презрительно покачал головой. – Крепкое дело у нас тут было, – сказал он. – А теперь ему конец.

Вскоре после я вернулся к пиле и приготовился продолжать работу. Старший мистер Пиктолл, очевидно, решил, что больше помочь мне не сможет, что было очень жаль – у нас с ним сложилась хорошая бригада. Несколько минут спустя он мне кивнул и ушел в сторону озера. Я посмотрел на штабель древесины и понял, что, хотя за утро мы его изрядно истощили, работы с ним мне еще много. Штабель состоял из рубленых бревен, списанных балок и сломанных заборных столбов – все их следовало напилить на поленья не короче девяти дюймов и не длиннее четырнадцати. Я выбрал древнюю на вид балку и разметил ее, затем принялся за первый надпил. Пила вдруг настойчиво заскрежетала. Я отдернул балку, но шум продолжался, поэтому я заглушил трактор. Лезвие не докрутилось до остановки постепенно, а замерло намертво. Тут я заметил, что дымятся подшипники. Я положил на них руку и понял, что они очень нагрелись. Слегка выругавшись, я решил дать пиле остыть, а затем попробовать снова, но меня не оставляло безнадёжное ощущение, что здесь что-то серьезно не так. Четверть часа я перевозил на тачке поленья в дровяной сарай, а потом, когда ничего больше не оставалось, попробовал завести двигатель снова. Скрежет тут же возобновился, и страхи мои подтвердились: пиле как-то удалось заесть. И вот тут я вспомнил про тавотный шприц. Конечно же! Мистер Паркер всегда подчеркнуто смазывал тавотом все движущиеся части до и после использования, а я сегодня утром перед выездом этого не сделал. Теперь мне ничего не оставалось – только собраться и ехать домой. Во дворе я как мог прибрался, опилки сгреб лопатой в аккуратную кучу с одной стороны, после чего выехал оттуда.

На полдороге от дома я встретил младшего мистера Пиктолла, возвращавшегося на своем пикапе. Я заметил, что в кузове он везет четыре пустые нефтяные бочки. Места разъехаться у нас не было, поэтому мне пришлось задним ходом сдавать до самого двора, а он ехал за мной, и, как только мы прибыли на место, он вылез из кабины и подошел к трактору.

– Вы это куда? – спросил он.

– Обратно в «Дом на холме».

– Зачем?

– Пилу заело.

– А как же мои дрова?

– Ну, – сказал я, – мне просто придется к вам заехать в другой день.

– Я не хочу, чтоб вы заезжали в другой день! – повысил голос мистер Пиктолл. – Уговор был на немедленное исполнение!

– Извините, но я не очень понимаю, что еще тут можно сделать.

– Никаких мне «извините»! – взревел он. – Я об этом с мистером Паркером поговорю!

И с этими словами он влетел в дом и захлопнул за собой дверь.

До того, как все пошло не так, я предвкушал поездку обратно в «Дом на холме». Потарахтеть на тракторе по тайным сельским дорогам – приятное завершение трудового дня. А теперь я мог думать лишь о мистере Пиктолле, который в ярости звонит мистеру Паркеру, а тот затем выходит из себя при мне. Одно дело ступить и опрокинуть банку краски и совершенно другое – вывести из строя совершенно годную технику. Брайан Уэбб и прочие бессчетно предупреждали меня насчет норова мистера Паркера, и на сей раз я был уверен, что получу от него сполна. Тем не менее выбора мне не оставалось – только ехать домой и расхлебывать кашу.

Вдобавок к моим горестям небеса потемнели и пошел дождь. У трактора не было кабины, поэтому, когда доехал до «Дома на холме», вымок я насквозь. В такую погоду нарисованный зеленый квадрат при въезде особенно бросался в глаза, и тягости, что я чувствовал, никак не развеял. Я подумал было, не списать ли мне прекращение пилки на «дождь прогнал», но тут же понял, что отговорка это хилая. Да и как бы там ни было, правда все равно выйдет наружу рано или поздно, от этого никуда не деться.

Когда я ставил трактор обратно в сарай, вокруг никого не было. Мистер Паркер, похоже, еще не вернулся, а Гейл до сих пор в школе, поэтому я переоделся в сухое, мокрое повесил сушиться в котельной, а сам пошел дальше трудиться над лодками. Я пытался вспомнить, когда последний раз сидел тут и на самом деле занимался тем, чем должен был. Казалось, сто лет прошло, хотя в действительности – вероятно, всего несколько дней. Дождь барабанил по крыше сарая, и я быстро вошел в ритм работы и продолжил с того места, на котором прервался. Эта работа, решил я, нравится мне больше всего, и через несколько дней первая лодка у меня будет готова к покраске. Немножко потрудившись ручным шлифовальным станком, я почти совсем выкинул из головы неприятность с циркулярной пилой. А потом дверь сарая открылась и вошел мистер Паркер.