Текст книги "Запретные навсегда (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– А теперь дай мне посмотреть на тебя, – шепчет она, протягивая ко мне руки, и я позволяю ей начать расстегивать мой ремень, пока сам заканчиваю расстегивать рубашку.

Это похоже на новый старт, на новое начало. Особенно здесь, в тихом уединении дома, когда нас окружает тяжелая ночь, я чувствую себя здесь с Сашей в коконе, наконец-то защищенном от окружающего нас мира. Такое чувство, что здесь нет ничего, кроме нее и меня, как будто этого больше никогда не будет, и я довольствуюсь тем, что пока пребываю в этом чувстве.

Ее рука обхватывает мой член, когда я снимаю последнюю одежду, поглаживая, она притягивает меня ближе, и я стону, когда ее пальцы скользят по моей набухшей головке члена.

– Мы можем поиграть позже, – шепчет она, ее бедра сжимаются вместе, когда она подвигается, освобождая для меня место на кровати. – Прямо сейчас я просто хочу, чтобы ты снова был внутри меня.

Я наклоняюсь к ней, перемещаясь на кровать так, чтобы лечь рядом с ней. Медленно я поворачиваю ее так, чтобы ее спина была обращена ко мне, притягивая ее к изгибу моего тела, когда мой член устраивается между ее бедер, мои губы касаются задней части ее шеи.

– Не могу с этим поспорить, – тихо бормочу я, моя рука скользит вниз по ее бедру, чтобы закинуть ее ногу на свою, в то время как мой член прижимается к влажному теплу ее входа.

На этот раз нет необходимости приглушать крик удовольствия, который она издает, когда я толкаюсь в нее, постанывая в ее плечо от того, как она сжимается вокруг меня, отталкиваясь от меня, когда она безмолвно умоляет меня о большем. Решение, которое я принял много лет назад, сохранять целибат с самого начала, было связано не с тем, чтобы быть только с одной женщиной, это было связано с тем фактом, что я думал, что никогда ни с кем не буду, и не хотел мучить себя вкусом удовольствия, от которого мне пришлось бы отказаться. Но сейчас, в этот момент, я рад, что это всегда была только она, что это всегда будет только она.

Я хочу обладать ею полностью, заявить на нее всецело свои права, и я тоже могу стать для нее этим всем. Я всегда буду принадлежать только ей, и в этом нет никакого сожаления, потому что не существует другой женщины, которая могла бы сравниться с ней. Все, чего я когда-либо хотел, это Саша, и отныне я всегда буду хотеть только ее.

Впервые за долгое время сон приходит быстро и глубоко после того, как я обнимаю обнаженную Сашу, уютно устроившуюся в моих объятиях. Окно приоткрыто, сквозь него дует приятный ветерок, и легко забыть, что снаружи еще есть какая-то опасность, по крайней мере, пока я еще не сплю.

Во сне совсем все по-другому.

В моих снах я снова стою в дождливом переулке, впервые намеренно сжимая в кулаке холодный металл пистолета. Камни влажно поблескивают от дождя и неона, и я слышу свой голос, выкрикивающий чье-то имя, когда мужчина убегает от меня. Я чувствую, как мой палец давит на спусковой крючок, и вижу, как выстрел проходит мимо цели. Я слышу его крик боли, когда пуля настигает его, заставляя растянуться на камнях, перекатиться на спину, когда начинает капать кровь, и он отползает назад.

В переулке, несомненно, воняло мусором, мочой и застарелым жиром, но все, что я могу когда-либо вспомнить, это запах пороха, крови и зловония страха. Я почувствовал исходящий от него запах, как от пронизывающего ветра, увидел ужас на его лице и возненавидел его за это еще больше.

У него хватило смелости убить моего брата, но не настолько, чтобы столкнуться с последствиями этого. Я хотел убить его медленно, желание, которое у меня не было времени обдумать в тот момент, но было так много раз впоследствии. Я вертел, это желание в руках снова и снова, как истертый камень, сравнивая его позже с тем, что я чувствовал к Алексею, еще позже с тем, что я чувствовал к Арту и Эдо после того, как узнал об их предательстве и планах в отношении Саши. Я обнаружил внутри себя глубокий колодец насилия, который только начал открывать той ночью, но это было начало.

Мне снится, как он умолял, как я подкрадывался к нему, мое намерение убить его только росло с каждой мольбой.

– Умри, как гребаный мужик, – прорычал я ему, направляя пистолет ему в лоб. – А не сопливым сопляком.

– Ты имеешь в виду, как твой брат умер?

Он нашел в себе мужество бросить последнее оскорбление, и я бы содрал с него кожу до костей, если бы у меня было на это время. Вместо этого я застрелил его, а после того, как выбросил его тело в мусорный контейнер, где ему и место, я посмотрел на кровь на своих руках и подумал, должен ли я испытывать еще большее сожаление. Я не мог спорить, когда меня отстранили от священничества, до того, как я выследил этого человека. Я уже тогда знал, что во мне живет жестокость. В глубине души я знал, что не подхожу для этого.

Сейчас, во сне, человек и переулок превращаются во что-то другое: Алексей на своей импровизированной сцене, связанный и ожидающий правосудия и мести Виктора. Я стою там, его рука сжата в моей, и с моих рук капает кровь, они залиты ею, пропитывая и окрашивая дерево подо мной, а сверху до моих ушей доносится насмешливый голос Алексея.

– Ты не боишься своего Бога, священник?

Мой ответ во сне такой же, как и всегда.

– Я боялся бы, если бы думал, что Бог находится в этой комнате.

Но кровь другая.

Когда я отрезаю его палец, она превращается в бурлящую реку. Я слышу крик над собой, не замученный крик взрослого мужчины, а испуганный вопль женщины. Когда я поворачиваюсь лицом к фигуре, болтающейся позади меня, с растущим ужасом, это уже не Алексей, подвешенный для своих мучений. Это Саша, обнаженная и напуганная, ее изрубленная рука вырывается из моей хватки, когда море крови поднимается вокруг нее, льется из моих рук, угрожая утопить ее. Ее голубые глаза смотрят на меня с широко раскрытым ужасом, когда кровь доходит до ее подбородка.

Почему ты вернулся, Макс? Без тебя мне было безопаснее.

Они никогда не оставят меня в покое из-за тебя.

Безопаснее без тебя… без тебя…

Ее голос обрывается, булькая кровью, когда она тонет в ней, и я резко просыпаюсь в безмолвной темноте, весь в поту, с колотящимся в груди сердцем. Рядом со мной спит Саша, повернувшись на бок, ее голова подложена рядом с тем местом, где должна быть моя, вокруг нее подоткнута простыня. Она выглядит такой умиротворенной, какой я ее никогда не видел, и я не хочу оставлять ее ни на минуту.

Мне нужен свежий воздух.

Медленно я встаю, поднимаю свои брюки с того места, где они были небрежно брошены на пол, и натягиваю их обратно, осторожно, чтобы не потревожить ее. Я не беспокоюсь о рубашке, в это время ночи больше никто не встанет, если только в доме нет кого-то еще, страдающего бессонницей. Даже тогда моя единственная цель, выскользнуть из комнаты как можно быстрее и тише, чтобы не разбудить Сашу. Я знаю, что она слишком долго не спала полноценной ночью в настоящей постели, и я не хочу лишать ее этого.

Ночь уже остыла, когда я выхожу во внутренний дворик, глубоко вдыхая свежий соленый воздух. Это почти сразу проясняет мою голову, напоминая мне о решениях, которые я принял, когда мы с Левиным уезжали в Москву. Я не ошибался в том, что отношения со мной подвергнут Сашу опасности, удержат ее в этом мире мафий, но то, что она была без меня, ничего не изменило. Ее похитили и чуть не казнили, и все это не имело ко мне никакого отношения. Разлука не сделала ситуацию лучше. Я сказал себе, что если бы я нашел ее, живую и невредимую, если бы она все еще хотела меня после всего, что произошло, я бы не повторил ошибок прошлого.

Ночной кошмар этого не изменит.

– Дело именно в этом. Просто сон, – бормочу я в прохладную темноту, стискивая руками перила, когда занавески колышутся вокруг меня. Просто ночной кошмар и все.

– О чем? – Мягкий голос Саши доносится из-за моей спины, ее рука касается моей обнаженной спины. – Тебе приснился кошмар?

Я молча киваю, замирая на мгновение, прежде чем повернуться и посмотреть на нее.

– Мы вернулись к Алексею, – тихо говорю я ей. – Я потерял тебя. Это была моя вина. Из-за того, что я натворил.

Саша кивает, как будто понимает, что я видел, о чем я говорю, и что-то в выражении ее лица заставляет меня думать, что она искренне понимает. Ее рука остается на мне, скользя в мою сторону, когда я поворачиваюсь, и она тянется так, что обе ее руки оказываются на моей груди, проводя по мягким темным волосам там.

– Нас там больше нет, – тихо говорит она. – Алексей остался в прошлом. Все это так и есть. И ты не потеряешь меня.

– Я не уверен, что смог бы это вынести. – Мои руки ложатся на ее талию, на шелковистую ткань платья с запахом, которое она снова надела, и я притягиваю ее ближе. – Я не думаю, что смогу жить без тебя, Саша.

– Мы переживем это. – Она вздергивает подбородок, ее голубые глаза ищут мои. – Посмотри, что мы уже пережили. Мы оба были так близки к смерти. Пистолет у твоего живота и еще один у моей головы, и мы оба все еще здесь, стоим в одном из самых красивых мест в мире.

Она протягивает руку, ее пальцы запускаются мне в волосы.

– Это прекрасная ночь, Макс, и я люблю тебя. Ты любишь меня. На сегодня этого достаточно. Завтра мы сможем подумать о том, как нам бороться с тем, что будет дальше. Но на сегодняшний вечер…

– … сегодня вечером здесь только мы. – Я заканчиваю ее предложение, моя рука обхватывает ее затылок, когда я притягиваю ее для поцелуя. – Со всем остальным мы разберемся завтра, когда оно наступит.

24

САША

К моей радости, когда наступает следующее утро, это не громкий стук Левина в дверь и срочные приказы перебираться в следующее безопасное место. Вместо этого я просыпаюсь самостоятельно, впервые за последнее время чувствуя себя расслабленной и хорошо отдохнувшей. Я просыпаюсь от запаха соленого бриза и солнечного света, струящегося в окно, обнаженное тело Макса рядом с моим, простыня обернута вокруг его бедер, он слегка похрапывает.

Я скучала по тому, как он просыпался рядом со мной даже больше, чем думала. Более того, это первый раз, когда я просыпаюсь рядом с ним без страха, что он проснется и мгновенно пожалеет о том, что мы сделали, что первыми словами, которые я услышу от него, будут: мы не можем сделать это снова, прости, это была ошибка.

Прошлой ночью мы впервые были вместе без всяких оговорок, и от этого я чувствую себя еще лучше, спокойную уверенность в силе того, что у нас есть вместе, которой у меня никогда раньше не было. Для нас это похоже на новый день. Мы все еще в бегах, и я уверена, что нам не позволят забыть об этом надолго, но я не могу не чувствовать себя счастливой здесь и сейчас.

Злая идея проскальзывает в мою голову, когда я смотрю, как он спит. Медленно, чтобы не разбудить его, я откидываю простыню с его бедер, прикусывая губу, когда вижу, что он уже почти возбужден, его член подергивается и утолщается просто от прикосновения простыни к его чувствительной плоти. Очень нежно я протягиваю руку, обводя пальцами его ствол. Он мгновенно твердеет в моей руке, его член дергается вверх, когда я наклоняюсь вперед, проводя языком по набухшей головке, чтобы поймать жемчужную каплю предварительной спермы, заглушая стон. Я пока не хочу его будить.

Медленными, осторожными движениями я провожу пальцами по его члену, слегка поглаживая его, пока провожу языком по кончику, лениво доводя его до полной, толстой, твердой эрекции, пока я дразню его член. Я не могу не испытывать небольшого дополнительного трепета от поддразнивания, он делал это со мной достаточно часто, и теперь моя очередь.

Ему требуется мгновение, чтобы начать просыпаться, и я наслаждаюсь каждой секундой этого, наслаждаясь наблюдением за его бессознательными реакциями. Его пальцы изгибаются на простынях, когда я провожу языком по всей длине его члена, его бедра слегка подергиваются, когда я обхватываю губами кончик, мягко посасывая, и Макс издает низкий сонный стон.

Мгновение спустя, как раз в тот момент, когда я скольжу вниз по первому дюйму его члена, мой язык порхает по мягкой плоти прямо под кончиком, его глаза чуть приоткрываются. Легкая улыбка мелькает в уголках его рта, и он откидывает голову назад, расслабляясь под моими прикосновениями, пока я медленно провожу губами и языком вниз по его члену и снова вверх, наслаждаясь медленным и неторопливым минетом.

Я могу сказать, что он пытается заставить меня думать, что все еще спит, хотя я уже вижу сигналы, которые дают мне знать, что он проснулся. Его тело напрягается под моими прикосновениями, мышцы подергиваются от удовольствия, когда я облизываю и посасываю, останавливаясь на кончике, чтобы обвести его языком, собирая соленую предварительную сперму, которая теперь капает на мой язык более равномерно.

Посасывая его, я сосу немного сильнее, обхватывая его губами, и Макс дергается, выгибая спину, когда глубокий стон срывается с его губ.

– О Боже, – стонет он, и я смеюсь, слегка задыхаясь, когда пытаюсь отдышаться.

– Я знала, что ты не спишь, – бормочу я, на мгновение отпуская его и скользя руками вверх по его бедрам.

– Я могу снова лечь спать, если это означает, что ты не остановишься. – Его член дергается навстречу моим рукам, заметно пульсируя, когда еще больше предварительной спермы стекает по стволу. – Черт, это приятно. Я хочу, чтобы меня вот так будили каждое утро.

– Мы можем обсудить условия. – Я снова тянусь к нему, злобно ухмыляясь, когда крепче обхватываю рукой его член, теперь, когда можно не беспокоиться о том, что я его разбужу. На этот раз, когда я начинаю скользить вниз, я делаю это более уверенно, вся лень исчезла, когда я обвиваю рукой его ствол в ритме, облизывая языком и губами вверх и вниз.

Через несколько мгновений Макс содрогается подо мной, его руки сжимаются в кулаки на простынях.

– Ты заставишь меня кончить, – стонет он, дергая бедрами, когда я скольжу вниз так далеко, как только могу, его головка упирается мне в горло. – Я так близко, Саша…

Я не хочу останавливаться достаточно надолго, чтобы сказать ему, что это то, чего я хочу, поэтому вместо этого удваиваю свои усилия, сосредотачиваясь на тех местах, которые заставляли его стонать и извиваться на простынях больше всего. Я ускоряюсь, вбирая в себя как можно больше его члена, снова и снова, чувствуя, как мои губы обхватывают толстую твердость его члена, чувствуя, как он напрягается еще больше, приближаясь к оргазму.

– О, черт… рука Макса касается моих волос, все его тело дрожит. – Черт, черт…Саша…

Он стонет мое имя, издавая гортанный звук абсолютного удовольствия, когда его член пульсирует у меня во рту, и мгновение спустя я чувствую горячую струю спермы на своем языке. Он кончает жестко и быстро, заполняя мой рот, и я судорожно сглатываю, продолжая сосать, наслаждаясь тем, как он явно растворяется в удовольствии от своего оргазма.

– Блядь… – Макс снова вздрагивает, его член подергивается на моем языке, когда я пробую на вкус остатки его спермы, а затем он медленно выскальзывает у меня изо рта, его глаза все еще закрыты в полнейшем блаженстве. – Это было чертовски невероятно…

Прежде чем я успеваю отдышаться, ощущая вкус его спермы на своих губах, Макс садится, положив руки мне на плечи. Одним плавным движением он опрокидывает меня на спину, склоняясь надо мной с тем же озорным выражением, которое, я уверена, было на моем лице раньше.

– Сейчас, – говорит он удовлетворенным тоном, – моя очередь завтракать.

***

Завтрак для Макса оказывается затяжным занятием, когда дело касается меня. Он заставляет меня кончить дважды, прежде чем, наконец, останавливается, выглядя слишком довольным собой, его рот и подбородок влажны от моих оргазмов. Я чувствую новую дрожь желания, когда он слизывает меня со своих губ, и спрашиваю себя, перестану ли я когда-нибудь испытывать к нему вожделение.

Надеюсь, что нет.

– Душ? – Спрашивает Макс, когда наконец отпускает меня, и я нетерпеливо киваю. Я чувствую себя липкой и вспотевшей после вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, в лучшем смысле этого слова, но душ все равно звучит божественно. Не только это, но и то, что мы с Максом никогда раньше не принимали душ вместе.

Это оказывается настолько сексуально и романтично, насколько я могла себе представить. Никто нас не торопит, мы стоим под горячими струями, моем друг другу волосы и целуемся у кафельной стены, мыло стекает по нашим телам, мы как подростки, хозяйничающие в доме своих богатых родителей, такого опыта у меня никогда не было, и я знаю, что у Макса тоже никогда не было.

При других обстоятельствах, если бы моя жизнь сложилась по-другому, мне бы никогда не пришло в голову ждать одного особенного человека, чтобы заняться сексом. Я бы никогда не придавала этому такого значения. Но теперь, после всего, через что я прошла, тот факт, что я единственная, кого Макс когда-либо желал или с кем спал, тот факт, что он планировал провести свою жизнь в безбрачии до меня, заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Нет ничего удивительного в том, что он не хочет кого-то другого, кого-то более опытного, кого-то менее поврежденного. Нет ничего удивительного в том, что он чувствует себя в ловушке или фантазирует о том, что у него было раньше. Он мой, а я его, во всех отношениях, которые имеют значение, и теперь, когда я знаю, что он хочет остаться, у меня такое чувство, будто с меня свалилась тяжесть.

Мы ненадолго задерживаемся в душе, а когда выходим, завернувшись в полотенца, нас ждет приятный сюрприз; стопки свежей одежды, разложенной для нас на кровати. Поверх моей стопки лежит красное бикини, и я беру его, приподнимая бровь при виде Макса.

– Я чувствую, что это знак того, что у нас должен быть пляжный день.

Макс хмурится.

– Если только у Левина нет планов относительно того, как нам двигаться дальше…

– А если бы были, здесь было бы бикини? – Я киваю в сторону кучи одежды Макса. – Там что-то похожее на плавки.

Он заглядывает в стопку, вытаскивая одежду, на которую я указала.

– Ты не ошибаешься, – говорит он, хмурясь. – Я думаю это приглашение.

Я поднимаю бровь, и он смеется.

– На свидание, – уточняет он, – это намного лучше, чем другие варианты.

– Давай начнем с этого. – Я беру в руки другую половину бикини. – Худшее, что может случиться, это то, что Левин скажет нам переодеться, потому что на самом деле мы должны уезжать.

Я чувствую на себе взгляд Макса, когда переодеваюсь в купальник. В стопке также есть легкое прозрачное белое маскировочное платье, которое я надеваю поверх костюма, укладывая волосы на макушке. Я понимаю, что вся эта одежда, вероятно, принадлежит женщинам, которые останавливались на вилле Адриана, надеюсь, не женщинам, которых он убил, хотя я на собственном горьком опыте научилась не недооценивать ни одного из этих мужчин, но я не могу заставить себя беспокоиться. Какая бы ни была вереница любовниц у Адриана, это не моя проблема. Хотя, возможно, моя сестра могла бы ею стать, с усмешкой думаю я, когда мы с Максом выходим из спальни, направляясь обратно во внутренний дворик.

Все уже там, собрались за тем же столом, который теперь уставлен продуктами для завтрака и ингредиентами для Кровавой Мэри и Мимозы. Наталья удобно устроилась рядом с Адрианом, изящно скрестив под собой ноги, а Левин сидит с другой стороны, не отрывая глаз от своего омлета.

Они поднимают глаза, когда мы выходим, издавая дразнящие возгласы, которые больше подошли бы паре молодоженов. Я думаю, с точки зрения того, как все прошло, мы могли бы быть такими, сухо думаю я, когда мы с Максом занимаем свои места. Мы не поженились, но положили начало новым отношениям, которые для нас ничуть не менее серьезны и во многом напоминают новый старт.

– Какой у нас план? – Спрашивает Макс Левина, когда мы садимся, накладывая еду в наши тарелки. Наталья, подмигивая, подталкивает ко мне уже приготовленную мимозу. – Мы остаемся на месте? Надолго?

– По крайней мере, несколько дней, – говорит Левин, накалывая омлет вилкой. – Адриан сказал, что отправит с тобой охрану, если вы двое захотите спуститься и осмотреть пляж. – Он делает паузу, на его лице появляется слабая улыбка. – Я думаю, персонал, возможно, даже уже упаковал для вас корзинку для пикника, так сказать.

Я бросаю взгляд на Макса, на лице которого застыло удивленное выражение.

– Я не думал, что ты будешь такой расслабленный, – говорит он, приподнимая бровь. – Я удивлен.

Левин приподнимает одно плечо, слегка пожимая его.

– Я не думаю, что кто-нибудь выследит нас до Санторини, по крайней мере, какое-то время. Моя связь с Адрианом не афишируется, и это далеко не первое место, где они подумали бы искать. Я думаю, что при достаточной безопасности вы сможете провести некоторое время только вдвоем. Так сказать, – добавляет он.

Это похоже на сбывшуюся мечту, которую я почти ожидаю, что у меня отнимут, но это не так. После завтрака нам выдают пакет с продуктами для пикника и две маленькие бутылки вина. Макс перекидывает ее через плечо, берет меня за руку, когда мы выходим с виллы и спускаемся по извилистым улочкам Санторини, охрана Адриана незаметно следует за нами.

Это похоже на что-то из одной из моих самых смелых фантазий. Мы с Максом идем рука об руку, мир за пределами этого места и этого дня исчезает из наших мыслей, когда мы исследуем его, как любая другая пара на отдыхе, прикасаясь и целуясь, полностью забывая даже о безопасности. Город кажется почти волшебным, как мыльный пузырь, оберегающий нас, и позволяющий нам просто побыть самими собой в течение дня, когда нас больше ничто не сдерживает.

Мы спускаемся к пляжу, и я снимаю сандалии, зарываясь пальцами ног в песок, пока мы с Максом спускаемся к воде. Он расстилает одеяло, с которым нас отправили, ставит сумку, чтобы удержать ее на месте, и улыбается мне, прикрывая глаза от солнца.

– Ты собираешься залезть в воду? – Спрашиваю я.

Я бросаю взгляд на кристально чистую голубую воду.

– Как думаешь, она холодная?

– Есть только один способ узнать, но я слышал, что в это время года здесь хорошо. Но я в это время никогда не был. – Говоря это, он подходит ко мне, переплетая свои пальцы с моими, и это случайное прикосновение заставляет мое сердце учащенно биться.

Я не думаю, что когда-нибудь устану от самых простых вещей с Максом. Я не знаю, как я вообще могу принимать все это как должное после того, через что мы прошли.

– Еще один первый раз для нас обоих, – мягко говорю я, поднимаясь на цыпочки и легко целую его в губы.

– Мы найдем еще много чего, – шепчет он мне в губы, отпуская мои руки достаточно надолго, чтобы поднять прозрачную ткань моего платья вверх по бедрам, стаскивая его с меня. – А пока я хочу снова увидеть тебя в бикини. В прошлый раз мне не удалось насладиться этим как следует.

– О? – Я чувствую, как слабая дрожь пробегает по мне при воспоминании о том дне у бассейна, о том, как Макс поймал меня, когда я прикасалась к себе, и закончил со мной в воде. – Я помню, что мне это понравилось.

Он снова целует меня, его губы изгибаются напротив моих.

– Однажды у нас снова будет дом с бассейном, – тихо говорит он. – И мы можем воссоздать тот день в точности таким, каким я хотел бы, чтобы он прошел.

– Мы можем воссоздавать столько дней, сколько ты захочешь, – шепчу я ему в губы, и он крепче прижимает меня к себе, его руки крепко сжимают мои бедра.

Мы долго целуемся вот так, зарывшись пальцами ног в песок, ветер развевает мои волосы вокруг лица, и солнце освещает нас. Когда мы наконец отрываемся друг от друга, Макс восклицает, увидев, какая я уже розовая, и намазывает меня солнцезащитным кремом, прежде чем я делаю то же самое для него, игнорируя его настойчивые заверения, что его оливковая итальянская кожа не обгорит.

Вода, как и предполагал Макс, удивительно освежает. Некоторое время я плыву на спине, позволяя волосам развеваться вокруг меня, невесомая и бесстрашная, чувствуя, как солнце освещает мое теплое лицо. Когда я наконец снова поднимаюсь в вертикальное положение, Макс рядом, и я плыву в его объятия, чувствуя себя более расслабленной, чем, думаю, когда-либо в своей жизни. В конце концов мы оказываемся на одеяле, обсыхаем под солнцем, ковыряясь в разнообразии продуктов, которые были упакованы для нас. Это все легкая, вкусная еда: крекеры, хумус и прошутто, оливки и виноград, а также маленькие бутылочки вина, и я тихонько вздыхаю, пока мы едим, оглядываясь по сторонам.

– Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, – тихо говорю я, разминая пальцами кусочек сыра. – Не думаю, что я когда-либо видела такое красивое место.

– Здесь прекрасно, – соглашается Макс. – Может быть, однажды мы сможем вернуться.

Он протягивает руку и касается тыльной стороны моей ладони.

– Однажды мы сможем делать то, что хотим, и идти туда, куда хотим, не беспокоясь ни о чем из этого. Так будет не всегда.

Я беру его за руку, переплетая наши пальцы.

– Даже если так будет всегда, это ничего не изменит, – тихо говорю я ему. – Я буду любить тебя и останусь с тобой, несмотря ни на что. Даже если это трудно, даже если мы не так свободны, как хотели бы быть. Для меня это всегда того стоило, Макс.

– Прости, что я когда-либо заставлял тебя думать, что это не для меня. – Его рука крепче сжимает мою. – Я чувствую то же самое. От чего бы мне ни пришлось отказаться, что бы мне ни пришлось сделать, это всегда будешь ты, Саша. Это всегда будем мы.

– Как ты думаешь, куда мы отправимся после этого? – Я прикусываю губу. – Как ты думаешь, я снова увижу Катерину, Анику, Елену и малышей?

– В конечном счете, конечно. – Макс одаривает меня грустной полуулыбкой. – Что касается того, куда мы отправимся, я не уверен. В этом я доверяю Левину. Он скажет нам, что будет лучше. Он долгое время жил с мишенью на спине. Если есть кто-то, кто может обеспечить нашу безопасность, то это он.

Он не смог обеспечить безопасность Лидии. Эта мысль вертится у меня в голове, но я не произношу ее вслух. Все, что Макс сказал бы в ответ, это то, что это сделало Левина более бдительным, более осторожным, чтобы он никогда больше никого не терял, и я знаю, что это правда. В конце концов, это все равно не имеет значения. Левин сделает все, что в его силах, я в этом уверена. В остальном мы должны следовать его инструкциям и сделать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.

Даже эти мысли не могут омрачить счастье этого дня. Мы возвращаемся расслабленными, держась за руки, тихо разговаривая ни о чем, пока петляем по вечерним улицам обратно на виллу, намереваясь заняться сексом и вздремнуть перед ужином. Все ненормально, далеко не так, но это вкус нормальной жизни. Это напоминание о том, что у нас может быть однажды, если мы пройдем через это. Я цепляюсь за это, потому что должна. У меня должна быть надежда.

Мы выходим во внутренний дворик, когда раздается жужжание, и Макс хмурится.

– Это мой телефон, – он тянется за ним, его брови сведены вместе. – Только у Левина должен быть этот номер, и, конечно же, он видел, как мы приближаемся…

Он отвечает, понижая голос.

– Алло? Мы снаружи, во внутреннем дворике. Я не…

Голос Макса внезапно замолкает, его лицо становится пепельно-серым, а глаза расширяются. Я смотрю на него, застыв, когда он поворачивается ко мне с выражением ужаса на лице.

– Джиана?

25

МАКС

Трудно описать ужас, который я испытываю при звуке мягкого, дрожащего голоса Джианы на другом конце линии, пронизанного ужасом, который говорит мне, что что бы ни происходило, это не к добру.

– Джиана? – Я произношу ее имя так спокойно, как только могу, не желая усугублять ситуацию, которая уже есть. – Что происходит? Что случилось?

Я слышу мужской голос позади нее, низкий и угрожающий, и что-то холодеет у меня внутри.

– Джиана?

– Родной… – ее голос дрожит, а затем она тихо вскрикивает. – Хорошо, хорошо! Я скажу ему! – Она прерывисто вздыхает.

– Джиана, что происходит?

– Это Артуро, он здесь. – Ее голос с каждым мгновением становится все более дрожащим, полным страха, которого я никогда раньше не слышал. – Он хочет знать, с тобой ли Саша.

Еще несколько тихих слов, и Джиана испускает испуганный стон.

– Пожалуйста, не лги, родной. Он узнает, и Томас…

– Она со мной. Но мы далеко.

– Я…все в порядке! – Она снова вскрикивает. – Он хочет, чтобы я перевела телефон на громкую связь, и чтобы ты сделал то же самое.

В дальнем конце патио я вижу, как открывается дверь, и выходит Левин, его глаза расширяются, когда он видит телефон. Я подношу палец к губам, жестом приглашая его подойти ближе, и нажимаю кнопку громкой связи, Саша застывает рядом со мной. Мгновение спустя на линии раздается голос Арта.

– Брат. Я слышал, несмотря ни на что, твоя прелестная маленькая одержимость сумела выскользнуть из пасти смерти. Более романтичный человек мог бы сказать, что это делает вас идеальными друг для друга, но меня это просто бесит.

– Прекрати драматизировать, Арт, – рявкаю я, чувствуя, как ледяной комок в моем животе с каждым мгновением становится тяжелее и холоднее. – Что ты сделал с Джианой и Томасом?

– Пока ничего. – В его голосе слышна насмешка. – Но у меня пистолет, приставленный к голове пожилой леди. Так что, если ты не хочешь услышать, как я размажу ее мозги по этой стене, тебе придется меня выслушать.

– Я слушаю, – говорю я ему так спокойно, как только могу. Рядом со мной я вижу дрожащую Сашу, ее руки, сжатые в кулаки, прижаты к животу прозрачной белой ткани платья. – Чего ты хочешь от меня? Тебе нужны поместье и деньги? Забирай. Мы не вернемся.

Арт мрачно усмехается.

– Нет, я не думаю, что этого уже достаточно. Ты должен понять, Макс, что ты не можешь просто иметь все что хочешь только потому, что ты был хорошим братом. Должны быть последствия. Ты должен был умереть. – Последнее слово он рычит, и я слышу, как Джиана плачет. Это вызывает во мне черную ярость, которая напрягает каждый мускул в моем теле, моя рука сжимает телефон.

Я знаю, что он доведет до конца то, чем угрожает. Джиана и Томас ничего для него не значат. Они у него на мушке только потому, что он знает, что они что-то значат для меня, и старое чувство вины начинает закрадываться внутрь, обволакивая мою душу.

– Тогда я вернусь. – Слова вырываются резко, почти без моего понимания, в качестве последнего средства. Меньше всего на свете я хочу расставаться с Сашей сейчас, когда у нас наконец есть то, чего мы оба хотим, когда у нас столько всего впереди. Я чувствую, как она напрягается рядом со мной, ее рот приоткрывается, чтобы возразить, но я все равно иду вперед, качая ей головой.

– Ты можешь заполучить меня, если это то, чего ты хочешь. Ты можешь делать со мной все, что захочешь, при условии, что отпустишь Джиану и Томаса. Я не буду спорить или бороться. Имя семьи, деньги, мою жизнь… ты хочешь всего этого? Прекрасно, ты можешь забрать все. Но мои условия таковы, что я последний, кому ты причинишь боль.