Текст книги "Жестокий поцелуй (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Просто беру презерватив. – Я знаю, что в моем бумажнике есть по крайней мере один, а в ящике прикроватной тумбочки еще один, если мне повезет, что ночь продлится так долго.

– Я принимаю таблетки, – выдыхает она. – Ты не обязан… Пожалуйста, Найл, я просто хочу тебя.

Ее слова, произнесенные так нежно, притягивают меня и одновременно заставляют колебаться, возвращая то внутреннее ощущение, которое было у меня ранее сегодня вечером, ощущение, что в ситуации что-то не так. Я не продвинулся бы так далеко, игнорируя это чувство, но в то же время все в Габриэле было поочередно милым, серьезным и соблазнительным. Я просто разучился рационально мыслить, думаю я, останавливаясь на полпути к джинсам.

– Ты можешь выйти, если хочешь, – бормочет она, притягивая меня обратно к себе. – Я просто хочу, чтобы это было хорошо для нас обоих. – О… она чувствует себя нуждающейся.

Трахаться с незнакомкой без презерватива, даже с такой идеальной, как Габриэла, это самый глупый выбор, который я мог бы сделать. Я знаю это, но мой член тверд как скала, мое тело пульсирует от неудовлетворенной потребности. Я отчаянно хотел обладать ею с тех пор, как начал целовать ее в баре, и каждый шаг к этому моменту разжигал этот огонь, пока я не почувствовал себя наполовину безумным от возбуждения. Что-то в Габриэле заставляет меня чувствовать, что я могу доверять ей, что все мои колебания необоснованны. Кроме того, я чертовски возбужден, потому что самая великолепная девушка, которую я когда-либо видел, извивается голышом подо мной и умоляет меня трахнуть ее по-настоящему.

Этого достаточно, чтобы заставить любого мужчину сойти с ума.

Всего на минутку, говорю я себе. Я так возбужден, что едва могу ясно мыслить, мой член пульсирует от желания, и я так сильно хочу быть в ней обнаженным, что не могу сказать себе нет. Я не трахал женщину без презерватива бог знает сколько времени, наверное, со времен моей школьной подружки. Одной мысли обо всех этих горячих, влажных, сжимающих ощущениях, когда между нами ничего нет, достаточно, чтобы у меня закружилась голова.

Я снова склоняюсь над ней, растягиваясь по всей длине ее стройного, выгибающегося, совершенного тела, и Габриэла дико тянется ко мне. Ее руки зарываются в мои волосы, притягивая мой рот к своему, когда она целует меня почти неуклюже, но я едва замечаю. Это так чертовски приятно, быть желанным после того, что случилось с Сиршей, когда женщина тянется ко мне с такой всепоглощающей страстью, без оговорок, желая меня, и только меня.

– Черт, девочка, я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя, – выдыхаю я, раздвигая ее ноги и двигаясь между ними. Она инстинктивно выгибается дугой, обхватывая ногами мои бедра, и я думаю, что могу потерять контроль на месте только от того, насколько чертовски горячим является ее чистое, необузданное желание.

– Тогда не надо, – шепчет Габриэла, выгибая бедра так, что складки ее влажной киски скользят по пульсирующей головке моего члена, и я не могу ждать больше ни секунды.

Все мысли о безопасности или здравом смысле вылетают у меня из головы, когда это влажное тепло касается моего набухшего кончика, и я протягиваю руку вниз, раздвигая ее пальцами, направляя свой член к ее входу. Она нетерпелива, прижимается ко мне, и я толкаюсь вперед в порыве предвкушения… только для того, чтобы встретить сопротивление. Господи, она такая чертовски тугая. Я стону от смешанного удовольствия и разочарования, а Габриэла стонет.

– Пожалуйста… – стонет она, и я чувствую, что вот-вот сойду с ума от явной гребаной потребности быть внутри нее.

Я толкаюсь сильнее, и чувствую, как ее киска сжимается вокруг меня в тисках, когда Габриэла издает сдавленный крик, который звучит почти болезненно, заставляя меня замереть всего на мгновение. Она что, чертова девственница? Мое сердце почти замирает в груди от этой мысли, потому что то, как прошел сегодняшний вечер, это не то, как бы я обращался с девственницей, будь у меня такая возможность. Я даже не уверен, что взял бы ее сюда, если бы это было так, но теперь уже слишком поздно… и этого не может быть.

Девственница не вошла бы в дайв-бар в таком наряде, надеясь подцепить незнакомца на одну ночь. Это немыслимо, и, кроме того, Габриэла излучала определенную соблазнительность при всей своей невинности. Этого не может быть, говорю я себе, когда ее крик переходит в судорожный вздох, и я толкаюсь снова, мой член погружается глубоко в нее, когда я смотрю вниз на великолепную женщину подо мной.

– Тебе хорошо? – Тихо бормочу я, убирая волосы с ее лица. Мне требуется все мое мужество, чтобы на мгновение замереть, позволяя ей приспособиться к моим размерам. Ощущение того, как она обнимает меня, плотная, влажная, горячая, когда между нами нет ничего, кроме кожи, настолько ошеломляюще приятно, что я не уверен, как долго смогу продержаться. Мои яйца ноют, напряжены и пульсируют между ног, мой член охвачен самым изысканным наслаждением, которое я когда-либо испытывал. Я так чертовски сильно хочу кончить, наполнить ее этим, каждый мой первобытный инстинкт требует этого, но я также не хочу, чтобы это заканчивалось. А еще мне нужно, черт возьми, выйти из игры, прежде чем я закончу, что прямо сейчас кажется невозможным. Я хочу навсегда остаться в раю, которым является киска Габриэлы.

– Да, – выдыхает она, извиваясь подо мной и заставляя меня видеть звезды, когда ее киска сжимается вокруг моей длины. – Просто… ты такой большой…

– То, что хочет услышать каждый мужчина. – Я провожу губами по ее подбородку, щеке, рту. Ее губы приоткрываются для меня, ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и я начинаю двигаться медленно, так медленно, как только могу. Я хочу трахнуть ее быстро, глубоко и жестко, но что-то подсказывает мне, что ей это не понравится, а я хочу, чтобы нам обоим было приятно. Я двигаю своим членом внутрь и наружу долгими медленными движениями, от которых она тяжело дышит и выгибается подо мной, находя мой ритм так, что ее бедра выгибаются навстречу моим с каждым толчком. Это занимает мгновение, сначала ее бедра двигаются с той же нетерпеливой неуклюжестью, с какой она целовала меня ранее, но она прижимается ко мне с желанием, которое пересиливает все это. С другой женщиной секс мог бы показаться неловким, но, похоже, ничто не могло сделать этот опыт с Габриэлой чем-то иным, кроме как умопомрачительным. Она нереальная.

С каждым толчком, с каждой вспышкой электрического удовольствия, пробегающей по моему позвоночнику и всему телу, я приказываю себе вытащить член и надеть презерватив. Но я не могу. Это чертовски хорошо, восхитительная киска Габриэлы, ее идеальное тело, ее руки на моих, когда она целует меня снова и снова. Я не хочу, чтобы звуки, которые она издает для меня, прекращались даже на секунду. Я говорю себе, что не останавливаюсь, потому что могу сказать, что она близка к очередному оргазму, но правда в том, что я тоже не хочу прекращать это чувствовать. Я просовываю одну руку между нами, дразня ее клитор в ритме, подобном тому, который заставил ее кончить на мой язык ранее, и Габриэла издает еще один крик чистого блаженства.

Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, содрогаясь, ее ногти впиваются в мои плечи, когда ее голова откидывается назад.

– Найл…Найл! – Она выкрикивает мое имя, ее бедра прижимаются к моим бедрам, грудь к моей груди, запах секса и теплой плоти наполняет комнату, когда я чувствую, как она распадается на части вокруг меня, и я больше не могу этого выносить.

В этот момент изысканного наслаждения я не могу думать. Я не могу принять рациональное решение. Все, что я могу сделать, это вонзиться в нее как можно глубже, следуя извечному инстинктивному стремлению наполнить ее, трахнуть ее, отдать ей каждую каплю моей спермы, когда она вырывается из меня, мой член пульсирует от самого интенсивного оргазма, который я испытывал за многие годы… возможно, за всю мою гребаную жизнь.

Я выдыхаю ее имя, когда вхожу в нее, все мысли о том, чтобы выйти, вылетают у меня из головы, звук приглушается, когда я целую ее крепко и глубоко. Наши тела выгибаются вместе, напрягаясь, стремясь к большему удовольствию, и я теряюсь в нем.

Я теряюсь в ней, тону, и в этот момент…

Я, блядь, никогда не хочу выныривать, чтобы глотнуть воздуха.

12

ИЗАБЕЛЛА

Когда я прихожу в себя, я лежу под Найлом, потная и задыхающаяся, каждый дюйм моего тела все еще вибрирует от удовольствия, о котором я и не подозревала, что это возможно. Его губы все еще касаются моих, бедра покачиваются, когда его член пульсирует внутри меня, по мне разливается теплое тепло. Когда я прихожу в себя, я осознаю дюжину странных ощущений: сырую полноту члена Найла внутри меня, липкость на моих бедрах и болезненность между ног. И самое главное, чувство радостного возбуждения от победы.

Дело сделано. Я больше не девственница. Я отдала ее мужчине, которого выбрала сама, мужчине, который превратил это в опыт, превосходящий мои самые смелые фантазии, и каждая частичка этого была совершеннее, чем я могла надеяться. Это было похоже на что-то из области фантастики, его рот между моих ног, я прижатая к двери, страстное падение на ковер, то, как он снова упал в мои объятия, когда я сказала ему “да” и поцеловала его. Секс… да, это было больно, но и ощущения были потрясающие, и Найл знал, как снова вытянуть из меня это удовольствие, хотя я и не была уверена, возможно ли это.

Найл, наконец, отстраняется от меня, убирая с лица свои растрепанные, влажные черные волосы, и лениво улыбается мне, опираясь на локти. Я чувствую, как его член выскальзывает из меня, странный прилив тепла окутывает меня, и я смотрю на его точеное, великолепное лицо, пытаясь сориентироваться.

– Что теперь? – Шепчу я, гадая, собирается ли он попросить меня уйти. В этом был бы смысл, в конце концов, предполагалось, что это будет всего лишь перепихон. Роман на одну ночь. Но часть меня хочет, чтобы это продолжалось всю ночь или, по крайней мере, столько, сколько я смогу продержаться, не нарываясь на неприятности. Мне все еще нужно тайком вернуться домой.

– Ну… – Найл, кажется, раздумывает. – Мы могли бы принять душ. А после этого… кто знает?

Душ. Почему-то мысль об этом кажется ужасно интимной из-за того, кем мы являемся друг для друга, но разве может быть что-то более интимное, чем то, что мы только что сделали? Секунду назад он был буквально внутри меня, а я сомневаюсь в душе?

Я киваю, борясь со странным приливом эмоций в груди, смешанным с ощутимым облегчением. Это нормально, говорю я себе. Ты только что совершила нечто грандиозное. Но я не могу позволить Найлу увидеть. В лучшем случае, он был бы встревожен моим внезапным всплеском эмоций, а в худшем, выяснил бы, что несколько минут назад я была девственницей. Я не хочу, чтобы он знал, поэтому я сдерживаю чувства, душащие мое горло, вместо этого приклеиваю улыбку к губам.

Поможешь мне подняться? – Тихо говорю я, и Найл делает именно это, беря меня за руку и помогая нам обоим подняться с ковра. Одной рукой он подхватывает мое красное платье, вешает его на спинку стула, прежде чем нежно притянуть меня в свои объятия.

– Ты действительно самая красивая женщина, которую я когда-либо имел удовольствие знать, Габриэла, – бормочет он, его пальцы пробегают по моим волосам и скользят вниз, чтобы обхватить мой подбородок.

Изабелла. Желание назвать ему мое настоящее имя опасно сильно, но я знаю, что это нельзя. Сейчас, больше, чем когда-либо после того, как мы переспали, я не могу показать, что каким-либо образом обманула его. Это вызвало бы вопросы о том, в чем еще я могла быть неправдива, например, о своем опыте или о том, что я принимаю таблетки.

Его пальцы переплетаются с моими, когда он ведет меня в маленькую ванную рядом со спальней. Ничего особенного, просто гранитная столешница пустынного оттенка с раковиной и шкафчиком, унитаз и белый коврик перед душевой кабиной со стеклянной дверью, а на стене висят белые полотенца. Найл на мгновение отворачивается от меня, чтобы включить горячую воду, и я хорошенько рассматриваю его задницу, круглую и упругую, явно такую же мускулистую, как и все остальное в нем, переходящую в сильные бедра. Я мельком вижу его член, теперь мягкий и менее угрожающий, покачивающийся между этих бедер, когда он двигается, его тело гибкое, как у пантеры.

У меня никогда раньше не было возможности так внимательно рассмотреть мужчину, и уж точно не такого красивого, как Найл. Все в нем, от точеных черт лица до крепкого тела, черных волос и темно-синих глаз, кажется, создано для того, чтобы заставить женщину упасть в обморок. Я рада, что это был он, снова думаю я, когда он отступает назад, чтобы первой впустить меня в душ. Кто бы ни пришел позже, за кого бы я ни вышла замуж, у меня всегда будет эта ночь, которую я буду прижимать к груди, и вспоминать в самые темные моменты ночи, когда жизнь покажется слишком тяжелой, чтобы ее вынести. Я буду знать, что когда-то давным-давно я была достаточно храбра, чтобы протянуть руку и сделать один выбор, только раз, для себя.

– Боже, мокрая, ты еще красивее, – рычит Найл, когда я опускаю голову под воду, позволяя волосам отяжелеть и прилипнуть к черепу и шее. Его руки скользят по моей талии, большие пальцы прижимаются к ребрам, когда я чувствую, как его глаза обшаривают меня, даже когда мои закрыты. – Позволь мне поцеловать тебя еще раз, девочка.

Его рука уже на моей пояснице, когда он бормочет это, притягивая меня к себе, и я с удовольствием приподнимаю подбородок, желая, чтобы его губы коснулись моих. Я хочу от него большего, всего его, и ощущение его влажной кожи, скользящей по моей в жарком потоке душа, это еще одно новое ощущение, которое заставляет меня жаждать большего. Я провожу руками по его груди, вниз по рельефу пресса, прослеживаю его тазовые кости, когда чувствую, как его член снова начинает подниматься у моего бедра, и Найл стонет.

– Так мы никогда не помоемся, девочка, – говорит он со смехом, одной рукой обхватывая мою ягодицу. – Повернись, – дразняще приказывает он, легонько шлепая по ней. – Я помогу привести нас обоих в порядок, прежде чем мы снова станем потными и грязными.

От звука его голоса со странным акцентом, бормочущего эти слова, от его грубой резкости по моей коже пробегают мурашки. Я послушно поворачиваюсь и чувствую, как он придвигается ближе ко мне, его твердый член касается моей задницы, когда он начинает водить мыльной тряпкой по моей коже. Он выжимает горячую воду и намыливает по ходу дела, поднимая ее выше, чтобы скользить слегка шершавой тканью по моим грудям, обхватывая их при этом. Я издаю стон, выгибаясь назад навстречу ему.

– Такая жадная. – Теплое дыхание Найла касается моего уха, когда он опускает руку мне между ног, мыльная ткань касается моих бедер. То, как он купает меня, почему-то кажется сексуальным и интимным, грязным и заботливым одновременно. Это вызывает что-то странное и теплое в моей груди, почти боль, но странное чувство почти сразу же сменяется приливом желания, когда его пальцы скользят у меня между ног, задевая мой клитор.

– О! – Я задыхаюсь, мои бедра слегка раздвигаются, когда он дразнит чувствительную плоть, проводя по ней кончиками пальцев, словно бренча на инструменте, пока его рука не возвращается назад, чтобы обвести мое отверстие. – О, Найл…

– Тебе это нравится, девочка? – хрипло спрашивает он. – Мои пальцы гладят твою киску, скользят внутри тебя? – Он проталкивает один палец внутрь до первой костяшки, его большой палец теперь касается моего клитора. – Хочешь мой член вместо пальцев?

Я стону, выгибаясь под его рукой. Мне больно, моя недавно девственная плоть нежна и немного побаливает, но я хочу большего. У меня есть все это только на одну ночь, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я лучше завтра не смогу ходить без боли, чем уйду сейчас.

– Да, – шепчу я. Я хочу прикоснуться к нему там, исследовать его член так же, как он изучает меня, но я боюсь. Я боюсь новизны этого, странности и того, что он может понять, насколько я неопытна.

К счастью, похоть Найла мне на руку. Он поворачивает меня к себе с рычанием, когда я шепчу:

– Да, я хочу этого, – и его руки в моих мокрых волосах, его рот на моем, его твердый член прижимается к моему животу, когда он целует меня со свирепостью, от которой у меня перехватывает дыхание.

– На этот раз в кровати, – стонет он, нащупывая одной рукой, чтобы выключить воду и открыть дверцу душа. Мы, спотыкаясь, выходим из душа, его руки все еще обхватывают мое лицо, когда его язык скользит в мой рот, наши тела прижимаются друг к другу. Каким-то образом мы добираемся из ванной до кровати, не падая, целуясь и спотыкаясь всю дорогу, падаем на матрас, все еще мокрые.

– Габриэла, – выдыхает он мне в губы, и я снова чувствую это скручивающее ощущение в груди, но у меня не так много времени, чтобы позволить ему овладеть собой. Найл лежит на мне сверху, его рука погружена в мои мокрые волосы, и я чувствую, как он входит в меня, горячий, толстый и длинный, раздвигая мою нежную плоть толчком, который заставляет меня задыхаться наполовину от удовольствия, наполовину от боли.

Я не показываю виду, что мне больно, потому что не хочу, чтобы он останавливался. Мне нравится это, ощущение того, как он прижимается ко мне, наполняет меня, обладает тем, что я ему дала. Я знаю, что никогда больше не почувствую ничего подобного, что какому бы жадному, высокомерному мужчине мой отец ни отдал меня, он никогда не сможет разжечь такой же огонь, этот отчаянный магнетизм, который, кажется, возник между Найлом и мной. Это похоже на прилив, на волны, его тело прижимается к моему и отстраняется, его язык погружается в мой рот, исследуя. Я прижимаюсь к нему, обхватывая руками его плечи и бедра, сжимая его бедра, желая большего, желая всего.

На этот раз он не стал задумываться о презервативе, и я рада. Я хочу, чтобы между нами ничего не было, никаких барьеров, только горячая, напрягающаяся плоть и удовольствие, которое поглощает нас обоих. Его стоны у меня над ухом заводят меня гораздо больше, его вздохи, осознание того, что это я делаю это, заставляя его чувствовать то же самое.

На этот раз это длится дольше, и я чувствую себя лучше, больше похоже на то, что я понимаю, что делаю, пусть и слабо. К движению тел нужно немного привыкнуть, найти ритм толчков Найла, но с ним мне кажется легче, чем я думала. И он внимателен ко мне, находит время, чтобы прикоснуться ко мне, даже когда его толчки ускоряются с торопливой настойчивостью ради его собственного удовольствия, играя с моей грудью, моим клитором, пока я не чувствую еще один прилив того удовольствия, которое было до этого, разливающегося внутри меня.

– Кончи для меня, – шепчет Найл мне на ухо, и я делаю именно это, прижимаясь к нему, чувствуя, как будто я расхожусь по швам, разбиваюсь вдребезги, а затем снова собираюсь воедино. Я дрожу под ним, выгибаясь и постанывая, когда незнакомые ощущения захлестывают меня. Его руки гладят и успокаивают меня, когда он погружается в меня сильнее, быстрее, его тело напрягается от натиска собственного удовольствия.

Я чувствую, как он кончает, твердый и пульсирующий от жара, который, кажется, наполняет меня, растекаясь по всему телу, глубокий стон срывается с его губ, когда он откидывает голову назад. Я наблюдаю за ним, когда он кончает, за тем, как напрягается его челюсть и сгибаются руки, когда он упирается ладонями в подушки по обе стороны от моей головы, его лицо искажается от того, что может быть болью или удовольствием, но я знаю, что это последнее. Каждый его мускул тверд, его тело содрогается, когда его бедра прижимаются ко мне, и я чувствую отголоски своего собственного оргазма, его удовольствие подстегивает мое.

К тому времени, как Найл скатывается с меня, затаив дыхание, и ложится на бок, положив голову на подушку рядом с моей, я чувствую, что у меня все болит, но я витаю на седьмом небе от счастья, в восторге от того, как прошла ночь, и в то же время немного грустно, горько-сладкая боль в груди при мысли о том, что теперь все кончено. Я должна вернуться домой, и я никогда больше его не увижу. Я никогда больше не почувствую этого. Мне страстно хочется прижаться к нему, остаться, положив голову на подушку рядом с его головой, и заснуть в его объятиях, проснуться рядом с ним при солнечном свете, проникающем в окно, и чтобы утром он нежно занимался со мной любовью.

Это гормоны, твердо говорю я себе. Девственная прилипчивость. Я слышала шутки, которые отпускают охранники, когда думают, что невинные уши не могут слышать. Эти чувства нормальны, но они ничего не значат. Найл ничего не значит, кроме того, как я благодарна, что нашла его сегодня вечером и поделилась тем, что мы делали. Я думаю, что я тоже дала ему что-то, в чем он нуждался, даже если я не совсем уверена, что это было.

– Мне нужно идти, – тихо говорю я, оглядываясь на него. Я не хочу этого говорить, но я вижу, который час, и я знаю, что мне нужно уходить, если я собираюсь вернуться в лагерь, когда охрана снова сменится. – Мне жаль. Но если я останусь еще ненадолго, то засну, а сегодня вечером мне нужно быть дома.

Найл, к счастью, не задает вопросов о том, почему. Возможно, он делал это раньше, наверняка делал, и он знает процедуру. Мысль о том, что для него это рутина, причиняет мне легкую боль в груди, но я не обращаю на это внимания, встаю и выскальзываю из кровати. Я чувствую, как по мне пробегает легкая дрожь, когда я иду, чтобы забрать свое платье со стула, всю дорогу чувствуя на себе его взгляд.

– Позволь мне помочь с этим. – Его голос, глубокий и раскатистый, раздается у меня за спиной, когда я влезаю в платье и тянусь к молнии. Его пальцы скользят вверх по моей спине, когда он застегивает молнию на платье, оставляя после себя приятные мурашки, и я снова жалею, что мне приходится уезжать.

Я бы могла остаться в этом прекрасном сне еще ненадолго.

– Я пробуду в городе пару недель, если ты захочешь снова меня навестить. Я думаю, я мог бы просто немного побродить по Сангре, – Найл слегка улыбается мне, его темно-синие глаза не отрываются от моих. – На всякий случай. Никакого давления. – Он замолкает, его пальцы скользят по тыльной стороне моей ладони, и я глубоко, до боли осознаю, что он все еще голый. – Тебе нужно, чтобы я вызвал такси?

Вопрос пугает меня, и мне требуется секунда, чтобы ответить. Он такой добрый, добрее, чем я ожидала, и от этого боль в моей груди становится еще сильнее.

– Да, – наконец выдавливаю я. – Если ты не возражаешь. Мой телефон разрядился ранее. – Я повторяю ту же ложь, которую сказала женщине, которая меня подвозила, ненавидя лгать ему, но что еще немного лжи? Я наговорила ему сегодня кучу неправды, и ни одна из них никогда не будет иметь значения. Он даже не знает моего настоящего имени.

– Запросто. – Найл подходит к тумбочке у кровати, явно чувствуя себя комфортно в своей наготе, и я не упускаю возможности насладиться видом, запомнить его. Я хочу иметь возможность вспоминать о нем, об этом, позже, когда мне снова станет одиноко. В следующий раз, когда мои пальцы окажутся у меня между бедер, я не остановлюсь. И мне будет что представлять, пока я буду трогать себя.

Он делает несколько быстрых нажатий на своем телефоне.

– Сделано. Через несколько минут машина будет внизу. К тому же уже оплачена, – добавляет он. – Я не могу позволить даме самой оплачивать дорогу домой.

– Ты не должен был этого делать! – Восклицаю я, думая о карточке в моем клатче и почти не использованных средствах на ней, но Найл только улыбается.

– Я знаю. Но я хотел. – Он наклоняется, захватывая мои руки в свои, и снова касается моих губ своими. – Спокойной ночи, Габриэла. Я надеюсь, что это не прощание, но, если это так, я запомню сегодняшний вечер навсегда. Это доставило мне истинное удовольствие.

Слова застревают где-то в моей груди, где еще остается эта боль, и я слегка улыбаюсь ему, возвращая поцелуй.

– Спокойной ночи, – шепчу я, так же неохотно говоря до свидания, а затем заставляю себя повернуться и выйти из комнаты.

После этого мне ничего не остается, как дождаться такси и проложить путь обратно в свою спальню. Я остро осознаю, что произошло сегодня вечером, с каждым шагом, помня о сладкой боли между ног. Я жду, с каждым мгновением желая вернуться в комнату Найла, но я этого не делаю.

Когда подъезжает такси, я сажусь в него. Я объясняю водителю дорогу так хорошо, как только могу. Когда он в некотором замешательстве высаживает меня возле подъездной дорожки, ведущей к комплексу, я возвращаюсь с каблуками в руках, пробираясь сквозь подлесок к воротам. Я хорошо рассчитала время смены караула. Мне удается прокрасться обратно, я пробираюсь в сад, а затем внутрь, на волосок разминувшись с Хосе, когда я проскальзываю по коридору, и вот я в своей спальне. Я закрываю дверь как можно тише и прислоняюсь к ней, закрыв глаза, пытаясь отдышаться и успокоить свое испуганное сердцебиение.

Я сделала это. Я не думала, что смогу это провернуть, я была так уверена, что меня поймают либо на входе, либо на выходе, но я это сделала. Мне это удалось, и пока я выполняю все необходимые действия, чтобы лечь в постель: снимаю платье и прячу его в шкаф, тщательно вытираю лицо, надеваю ночную рубашку, я снова и снова прокручиваю в голове детали прошедшей ночи. Единственное, чего я не делаю, так это не принимаю душ, желая сохранить запах Найла, его присутствие со мной еще немного, прежде чем это исчезнет навсегда.

Когда я проскальзываю под простыни, откидываясь на знакомые мягкие подушки, я опускаю руку между бедер. Я чувствую болезненность, набухшую плоть и густую влажность там, где Найл кончил в меня. Все свидетельства моего приключения, того, что мне удалось сделать. Мой маленький бунт.

Что, если я забеременею? Мысль, такая далекая в данный момент, врезается в меня, когда я убираю пальцы и вытираю липкие остатки. Было глупо не предохраняться. Я не знаю, как скоро я выйду замуж, если я забеременею, я вполне могу выдать свою тайну самым очевидным и постыдным из возможных способов. Сегодня вечером было восстание, но, если из этого выйдет что-то большее, это может иметь разрушительные последствия.

Глупая, глупая! Я зарываюсь лицом в подушку, крепко зажмуривая глаза. Все в сегодняшнем вечере было безрассудным, но это было, безусловно, хуже всего. Он был на грани того, чтобы тоже добровольно воспользоваться презервативом, но я остановила его, и все потому, что хотела почувствовать, каково это только нам двоим, чтобы не было никаких преград, омрачающих этот опыт.

Я сжимаю губы, мои мысли мечутся. Ну, а что, если это так? Крошечная идея закрадывается в мою голову, мысль о том, что, если бы я забеременела от Найла, это было бы абсолютным вызовом, при условии, что я вышла бы замуж достаточно быстро, чтобы скрыть это. Мой отец сказал, что о моей помолвке будет объявлено на торжественном приеме, и это совсем не за горами. Можно соблазнить своего мужа перед свадьбой. По мере того, как эта идея укореняется, она немного возбуждает меня, не мысль о том, чтобы переспать с другим мужчиной, а о том, чтобы так тщательно обмануть его, моя месть за то, что мне навязывают. У меня не может быть мужчины, за которого я хочу выйти замуж, я не могу выбрать, но я могла бы не только лишить его своей девственности, но и лишить его настоящего наследника его тела. Я могла бы хранить этот секрет всю свою жизнь, как крошечное напоминание о сегодняшнем вечере, и мой будущий муж никогда бы не узнал. Все, что мне нужно было бы сделать, это убедиться, что мы переспим достаточно скоро, чтобы забыть об этом, и хотя эта мысль все еще заставляет меня съеживаться, теперь она кажется немного более терпимой. Я чувствую, что смогу вынести это с воспоминанием о Найле и, возможно, даже с более постоянной его частью.

Может быть, моя жизнь будет полна неповиновения, одурачивания окружающих меня мужчин в их собственной игре вместо того, чтобы просто слабо ухватиться за удовольствие перед тем, как оказаться взаперти. Эта мысль успокаивает меня, и вместе с ней приходят другие, пока я лежу там в темноте. Найл сжимает мои руки и говорит, что пробудет в городе еще две недели. Целует меня, шепчет, что не хочет прощаться.

Я могла бы увидеть его снова. Однажды я сбежала тайком. Я могу сделать это дважды… или больше. У меня могло бы быть больше времени. Неделя или две. Все мое, чтобы помнить после того, как он уйдет.

Это еще более безрассудно, чем сегодня, я знаю. С каждой попыткой, каждый раз, когда я убегаю, мои шансы быть пойманной возрастают. Я знаю это. Я знаю, как это глупо, и все же, эти мысли никуда не денутся. Они остаются, кружась в моей голове, когда я наконец засыпаю, подхваченная волной удовлетворения и изнеможения.

И всю оставшуюся ночь все мои сны только о Найле.

13

НАЙЛ

Когда солнечный свет, проникающий через окно, будит меня, я испытываю чувство покоя и расслабления, которого не испытывал уже несколько месяцев. Черт, может быть, годы. Мои мышцы ощущают приятную расслабленность, как будто из них ушло напряжение, мой разум ясен, как будто я впервые за долгое время хорошо выспался. С тех пор, как Сирша ушла от меня, наверняка… возможно, даже раньше.

Единственное, что не расслаблено и не мягко, это мой член. Несмотря на вчерашнюю тренировку, он жесткий и каменный, настойчиво прижимается к моему животу. Когда я просыпаюсь, все еще наполовину погруженный в сон, моя первая мысль о Габриэле, и я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ней, прежде чем полностью проснуться и понять, что другая половина кровати пуста. Что, конечно, так и есть. Это был роман на одну ночь, а не отношения. Скорее всего, я никогда больше ее не увижу, но впервые мысль об этом, когда речь заходит о девушке, которую я привел домой на ночь, вызывает пульсацию разочарования в моей груди и отдается эхом в моем члене.

Я обхватываю ствол рукой, лениво сжимая и поглаживая, но это не то, чего я хочу. Знакомое удовольствие от собственных прикосновений пронизывает меня, но оно кажется неудовлетворительным по сравнению с тем, что я чувствовал прошлой ночью. Тугой влажный жар киски Габриэлы, абсолютное совершенство ее тела, то, как она смотрела на меня своими широко раскрытыми нежными глазами… я стону, перекатываясь на спину, когда моя рука набирает темп. Этого недостаточно, ни в коем случае, не тогда, когда у меня есть гребаная Габриэла, с которой можно сравнить это, но я не могу остановиться. Слишком много воспоминаний проносится сейчас в моей голове: Габриэла, прижатая к стене бара, тихо стонущая, когда я впервые поцеловал ее, она прижата к двери моей комнаты, когда я ел ее сладкую киску, пока она не кончила мне на язык, она падает в мои объятия, и мы вдвоем мы падаем на пол, когда я раздел ее догола.