Текст книги "Украденная невеста (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Возможно, это все его вина, напоминаю я себе. Возможно, он сделал все это только для того, чтобы сломать меня. Я не знаю наверняка. Даже его нежная забота обо мне с момента приезда в хижину могла быть уловкой, способом заставить меня почувствовать благодарность к нему после того, как он сломил меня, усилить его хватку на мне. Это звучит параноидально даже в моей голове, но я больше не знаю, кому или чему доверять. Ничто не кажется правильным. Все, что касается моей собственной жизни, снова кажется мне странным.

И я не знаю, буду ли я когда-нибудь где-либо снова чувствовать себя как дома.

КАТЕРИНА

Виктор кивает в сторону Левина.

– Он начнет с самообороны. Я помогу тебе с частью об оружии.

У меня так и вертится на кончике языка сказать что-нибудь язвительное, и я не могу себя остановить. Я бросаю мрачный взгляд на Виктора, внезапно снова испытывая обиду из-за того, что мне вообще приходится иметь с этим дело.

– Почему Левин? Ты что, не умеешь драться?

Я вижу, как губы Левина подергиваются, от раздражения или юмора, я не уверена, но выражение лица Виктора совсем не юмористическое.

– Я часто тренировался с Левиным, – натянуто говорит Виктор. – И я… – он замолкает, выражение его лица становится жестче. – Делай, как я говорю, Катерина. Левин лучше нас двоих научит тебя этому.

Я почти начинаю спорить, но Левин уже движется ко мне, прочищая горло и устремляя на меня свой невыразительный голубой взгляд.

– Мы не будем торопиться, – обещает он мне. – Я знаю, что у тебя нет никаких предварительных знаний, поэтому мы будем работать с основами. – Он занимает твердую позицию передо мной, выдыхая. – Выдохни, как я только что сделал, и расслабь свое тело настолько, насколько сможешь. Если ты напряжена и скована, ты более склонна к получению травм от ударов и не сможешь двигаться плавно. Цель всегда должна состоять в том, чтобы сохранить свое тело мягким и податливым и полагаться на мышечную память, которую ты наращиваешь, чтобы помочь тебе в бою. Ты будешь двигаться быстрее, и тебя будет труднее ударить, если ты будешь делать эти вещи.

Это звучит впечатляюще только из-за этого, но я киваю, тяжело сглатывая. Это максимум слов, которые Левин когда-либо говорил мне за один раз, и я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, какова его история, как он пришел работать к Виктору и его семье, и что удерживает его здесь все это время, есть ли у него жена или своя семья, если за этой невыразительной оболочкой скрывается человек. Или он просто мужлан, как и многие другие парни Братвы.

– Для этого, – говорит Левин, вырывая меня из моих мыслей, – я хочу, чтобы ты стояла нормально. Ты не знакома со стойкой боксера, поэтому мы не собираемся пытаться учить тебя этому прямо сейчас. Если тебе что-то из этого понадобится, в любом случае это не будет формальной борьбой, тебе нужно действовать быстро и эффективно без всяких дополнительных действий. Ты, вероятно, в любом случае не будешь готова, если произойдет атака, поэтому ты должна быть в состоянии блокировать и наносить удары, если потребуется, из твоей обычной стойки. – Он делает паузу. – И если на тебя нападут, тебе лучше, если они понятия не будут иметь о том, что ты знаешь, как защитить себя. Ты застанешь их врасплох, насколько это возможно.

Я чувствую на себе взгляд Виктора, наблюдающего за нами обоими.

– Хорошо, в этом есть смысл, – медленно говорю я, пытаясь расслабиться и просто стоять, как обычно, не слишком задумываясь об этом. Мне кажется, что сердце колотится у меня в груди, и я внезапно осознаю каждую боль во всем моем теле, большую и малую. Я боюсь это делать, боюсь, что он прикоснется ко мне, боюсь причинить еще большую боль. Но, глядя на него, я внезапно понимаю, что хочу научиться этому. Я ни на секунду не задумывалась об обучении самообороне или о том, как стрелять из пистолета. Всю свою жизнь я росла в окружении службы безопасности, которая всегда была рядом, и я выросла с уверенностью, что тот, за кого я выйду замуж, обеспечит то же самое. Я была защищена. Мне не нужно было знать, как защитить себя.

Но теперь я вижу, что это неправда. Независимо от того, насколько хороша защита Виктора, мне действительно нужно знать. Я не столько копаюсь в нем, сколько осознаю, что буду чувствовать себя сильнее, лучше, способнее, если не буду всегда полагаться на других в своей безопасности.

Если я тоже смогу дать отпор.

Я не осознавала этого, пока не посмотрела на Левина и не подумала сказать ему и Виктору, чтобы они шли нахуй, что я к этому не готова, что я не хочу этого делать, и вернуться в дом. Но, возможно, я еще не готова, но события последних дней научили меня, что у меня может не быть возможности ждать, пока я буду готова. Опасность существует сейчас, и я устала полагаться на то, что другие справятся с ней за меня. Я хочу перестать прятаться и терпеть оскорбления всех вокруг себя.

– Заблокируй это, – внезапно говорит Левин, снова нарушая ход моих мыслей, и почти прежде, чем я успеваю отреагировать, его рука тянется в мою сторону. Он целится под бинты, осознание этого вызывает у меня прилив смущения, потому что это означает, что он видел мои раны и мое изрезанное тело, но я рада, что он это делает, потому что, хотя я рефлекторно протягиваю руку, чтобы остановить его, я не успеваю. Я промахиваюсь, и его рука касается моей талии.

Я издаю тихий вздох, и он отстраняется.

– Я причинил тебе боль? – Его голос деловой. Это не столько забота обо мне, сколько просто вопрос, можем ли мы продолжить.

Я тяжело сглатываю, качая головой.

– Нет, я в порядке, – быстро говорю я. – Со мной все будет в порядке. Это просто удивило меня, вот и все.

– Поначалу эти удары будут легкими, – резко говорит Левин. – Виктор хочет, чтобы я продолжал тренировать тебя по мере заживления, поэтому позже, когда твои травмы достаточно заживут и ты усвоишь основы, мы будем делать это с большей интенсивностью. Возможно, будет больно или ты получишь удары, которые могут причинить боль, и тебе может захотеться отступить или остановиться из-за того, что ты пережила. Но со временем это сделает тебя умственно сильнее, а также физически.

Я пораженно смотрю на него. Я думала именно об этом, но, услышав, как он произносит это вслух, я задаюсь вопросом, Виктор ли сказал ему сказать это или он сам выразил это как цель? Это не похоже на то, что Левин предложил бы сам, особенно когда дело касается меня, он ничто иное, как просто рупор Виктора. Но какая возможная причина могла быть у Виктора, чтобы хотеть, чтобы я была умственно сильнее? Во всяком случае, со мной было бы легче справиться сломленной. Это единственная причина, по которой я думаю, что он мог стоять за моим похищением. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, он вообще не имеет к этому никакого отношения?!

– Со временем, возможно, будет проведено обучение полному контакту, хотя Виктор, возможно, захочет взять это на себя. Но тебе не нужно беспокоиться об этом прямо сейчас. На данный момент все, о чем тебе следует позаботиться, это изучить основы, которые я покажу тебе сегодня.

Он делает паузу, глядя на меня сверху вниз с чем-то, что выглядит почти как проблеск беспокойства в его глазах.

– Ты в порядке?

Даже от такой элементарной доброты у меня сжимается грудь, в горле внезапно появляется комок. Я прочищаю его, кивая и заставляя себя говорить четко.

– Да, я в порядке, – твердо говорю я ему, хотя прямо сейчас чувствую себя далеко не в порядке. Я хочу зайти внутрь, я хочу лечь, я хочу заснуть. Я хочу вернуться к тому, что было до того, как все это произошло, и каким-то образом избежать необходимости терпеть что-либо из этого. Однако это невозможно. Все, что я могу сейчас сделать, это попытаться не допустить повторения этого.

Вот почему я стою в окружении телохранителя вчетверо больше меня в русском лесу, дрожа от холода.

– Хорошо, – говорит Левин, расправляя плечи. – Давай попробуем еще раз.

В течение следующих получаса мы обмениваемся легкими ударами, Левин наносит удары по каждой моей руке, затем по бокам, а затем по бедрам, пока я пытаюсь блокировать. У меня болят предплечья, но я заставляю себя продолжать. К концу получаса я обнаруживаю, что чаще всего могу блокировать его, чем нет, предвосхищая его движение. Затем он начинает чередовать движения, путая направления, в которых он касается моих рук, боков или бедер, и даже тогда мне удается прилично блокировать по крайней мере половину из них, хотя я действую значительно медленнее.

– Сделай перерыв, – говорит Левин довольным голосом. – У тебя все хорошо. Может быть, нам стоит закончить?

Я бросаю взгляд на Виктора, надеясь, что он согласится. Я запыхалась и устала, но он качает головой, его руки скрещены на груди, а лицо суровое.

– Нет, – твердо говорит он. – Продолжайте, пока не выполните все действия, которые я поручил тебе показать ей предварительно.

– Я не уверен… – начинает говорить Левин, и голубые глаза Виктора становятся опасными. – Как пожелаешь, Медведь. – Тон Левина мгновенно меняется, и я смотрю на Виктора, снова видя человека, к которому я привыкла, того, кто внушает страх и повиновение даже такому человеку, как Левин. Мужчина, которого боятся даже самые сильные из других мужчин.

Я не знаю, как примирить этого мужчину с тем, кто нежно купал меня, кормил и настаивал, чтобы я заботилась о себе. Я не знаю, как два таких мужчины могут существовать в одном человеке.

– Хорошо, – говорит Левин, поворачиваясь ко мне, его тон намекает на скрытое нежелание. – Мы собираемся попробовать избежать захвата. Осторожно, но я хочу, чтобы ты выучила движение.

Я смотрю на его руки, меня переполняет неуверенность. Я не понимаю, как я могла бы когда-либо избежать чего-то настолько сильного, нежного или нет, а любой, кто нападет на меня, определенно не будет нежным. Но у меня точно нет выбора, поэтому я делаю глубокий вдох, киваю и смотрю ему в лицо.

– Я сделаю все, что в моих силах.

Левин смотрит на меня взглядом, который можно было бы назвать почти добрым, хотя я не могу быть уверена.

– Я собираюсь обнять тебя за шею и притянуть назад, не совсем к себе, но вплотную, и завести твою другую руку тебе за спину. Я буду осторожен с твоими травмами. Речь идет не столько о том, чтобы по-настоящему освободиться от реальной хватки, сколько о том, чтобы выучить движения.

Я киваю, не уверенная, что сказать. Я беру себя в руки, и когда он подходит ко мне, я думаю, что готова к этому. Но когда он хватает меня за плечи, разворачивает и обхватывает мою шею рукой, я чувствую холодный прилив ужаса, который заставляет меня застыть на месте, мое сердце колотится в груди так сильно, что причиняет боль. Такое чувство, что оно вот-вот вырвется у меня из ребер. Я едва замечаю, как он тянется к моей руке, убирая ее за спину осторожным движением, которое никак нельзя назвать грубым, но это только усиливает ужас.

Он слегка обнимает меня, держа мое тело подальше от своего, конечно, потому что он знает так же хорошо, как и я, что, если бы любой мужчина, кроме Виктора, прижал меня к себе, за это пришлось бы чертовски дорого заплатить. Я не могу представить, чтобы Виктор стоял в стороне и позволял какому-либо мужчине так интимно прикасаться ко мне, независимо от цели.

Я почти хочу, чтобы это было сексуально. До сих пор Левин едва касался моих рук или боков своей рукой, и этого было недостаточно, чтобы вызвать панику от того, через что я прошла с Андреем и Степаном. Но это что-то другое, что-то, что напоминает мне о том, как меня держат, связывают, душат, и я не могу дышать из-за страха, парализующего душу. Я смутно смотрю на Виктора и вижу его жесткое лицо, его застывшее выражение. Но за темным взглядом его глаз, мне кажется, я вижу что-то еще. Может быть, мне это кажется. Но мне кажется, я вижу беспокойство, озабоченность, как будто он ждет, что произойдет. Смогу ли я прийти в себя.

Или же я слишком сломлена, слишком искалечена, чтобы сопротивляться.

Эта мысль вызывает во мне прилив гнева, который немного оттаивает от паники. Я не хочу быть сломленной. Я не хочу, чтобы они сделали так, что я больше никогда не смогу бороться со своим собственным страхом, чтобы что-то такое простое, как тренировка с человеком, который, я знаю, не причинил бы мне вреда, который отвечает перед моим мужем, одним из самых страшных людей в Братве, может вот так парализовать меня.

Левин все еще не отпускает меня. Он удерживает меня на месте, не усиливая хватку, но и не ослабляя ее, и я знаю, что должна пытаться вырваться. Я пытаюсь преодолеть страх, напомнить себе, что Левин не причинит мне вреда. Виктор убил бы его, если бы он это сделал.

Верно?

Не помогает и то, что это напоминает мне о том, что у Виктора есть кто-то, кто мог бы причинить мне вред, если бы он когда-нибудь решил избавиться от меня. Сделал бы это Левин? Я думаю, Левин выполнил бы любой приказ, который отдал бы ему Виктор, несмотря ни на что. Но если бы Виктор собирался это сделать, разве он уже не сделал бы этого? Если только, опять же, похищение не было способом сломать меня, уловкой, чтобы заставить меня думать, что Виктор не имеет к этому никакого отношения.

Я должна перестать так думать. Это завязывает меня в узлы, заставляя мой разум чувствовать, что я схожу с ума. Прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на одном, на выздоровлении. С остальным я смогу разобраться позже.

Я извиваюсь в его руках, пытаясь вырваться, и я чувствую, как он оказывает малейшее давление, чтобы удержать меня на месте. От этого меня снова пробирает холодок страха, но я стискиваю зубы, заставляя себя обдумать это. Продолжать давить, продолжать двигаться. Пытаться. Я снова поворачиваюсь, не так сильно, чтобы причинить себе боль, но достаточно сильно, чтобы показать, что я прилагаю усилия. Левин отпускает меня, отступая назад, и я ахаю, мое сердце все еще колотится, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

– Это пример приема, над которым мы будем работать, – спокойно говорит Левин. – Нам нужно научить твое тело игнорировать реакцию страха. Предположим, на тебя снова напали и тебе нужно защищаться. В этом случае твоя мышечная память должна работать отдельно от естественной реакции твоего тела на бег. Все боятся, – подчеркивает он. – У тебя больше причин реагировать испуганно, чем у других, но любой, кто окажется в такой ситуации, почувствует реакцию страха. Цель этого, научить тебя преодолевать его.

Что-то в том, как он это говорит, заставляет меня чувствовать, что он пытается успокоить меня, заставить меня почувствовать, что я не одинока в такой холодной, панической реакции. Когда я смотрю на Виктора, его лицо по-прежнему непроницаемо, и я не могу сказать, доволен он мной или нет.

– Я покажу тебе некоторые тактики, которые может использовать злоумышленник, – продолжает Левин, и я смотрю на него, удивляясь, почему меня так волнует, впечатлен ли Виктор, или счастлив, или что-то еще. Он заставляет меня это делать, поэтому он должен быть доволен, несмотря ни на что.

– Мы рассмотрим уровни сложности и способы побега. Как ты думаешь, ты справишься с этим?

Я перевожу дыхание, не давая себе слишком много времени на раздумья, прежде чем ответить.

– Да, – быстро говорю я, тяжело сглатывая. – Я могу это сделать.

– Продолжайте, – рявкает Виктор. – Вы не закончили.

Левин замирает, его лицо бесстрастно, но я потрясенно смотрю на Виктора.

– Виктор, я устала…

– Тебе больно? – Его челюсти сжимаются. – Твои раны снова кровоточат или слишком болезненны?

– Я… – Я колеблюсь, пытаясь определить, так это или нет. Мне больно, но это не мучительно. – Я думаю, что могу продолжать.

– Тогда продолжай.

Я не понимаю внезапной перемены в отношении Виктора. Действительно ли мой комментарий о его безопасности задел так глубоко? Я не могу понять, но вижу, как его взгляд метнулся к Левину, а затем Виктор кивает.

Левин протягивает руку, хватает меня за запястье и тянет его мне за спину. Это не очень жесткий захват, но этого достаточно, чтобы застать меня врасплох и заставить ахнуть, когда он выкручивает его у меня за спиной, холодная паника снова захлестывает меня.

– Ой! – Я вскрикиваю, напрягаясь. Это именно то, чего Левин говорил мне не делать, и я слышу, как он выкрикивает это, его слова прорезают туман страха.

– Расслабься, Катерина!

– Ты выкручиваешь мне руку! – Я огрызаюсь и слышу смех Левина. Это не жестокий смех, но что-то в нем пробуждает воспоминание: Степан смеется, склоняясь надо мной, и боль в моем запястье, где пальцы Левина прижимаются к рваной ране, внезапно, кажется, усиливает всю остальную боль в моем теле. Я внезапно освобождаюсь от этого, вырываю свое запястье из его руки, несмотря на острую, жгучую боль, которая следует за этим, и отшатываюсь назад, чувствуя, что бледнею.

– Просто дыши, – говорит Левин, и я смотрю на него снизу вверх, сжимая запястье.

– Я пытаюсь, – шиплю я, и его рот дергается, возможно, это самое близкое подобие улыбки, которое я когда-либо видела на его лице.

– Ты сердишься. Гнев, это хорошо, Катерина. Он лучше, чем страх. Гнев поможет тебе справиться. Если ты когда-нибудь окажешься в ситуации, когда тебе придется защищаться, позволь себе разозлиться. Позволь себе почувствовать ярость из-за того, что кто-то пытается причинить тебе боль, воспользоваться тобой. Используй это и отбрось страх.

– Тебе когда-нибудь приходилось это делать? – Вопрос вылетает раньше, чем я того хочу, и Левин мгновенно напрягается, его лицо вытягивается.

– Это не имеет отношения к твоему обучению, – многозначительно говорит он, и мне приходится бороться с тем, чтобы не закатить глаза.

Конечно, он не собирается мне рассказывать. Мы не друзья, даже не настолько близки, как могли бы быть настоящие тренер и ученик. Мне нужно помнить это. Как бы мне ни хотелось на кого-то положиться, у меня нет никаких гарантий в этом. Не здесь.

– Дыши, – слышу я, как Левин снова инструктирует, и заставляю себя сосредоточиться на этом, на механике дыхания, вдоха и выдоха, вдоха и выдоха. Я в безопасности, говорю я себе, заставляя себя отпустить запястье. Это ненастоящее. Левин не причинит мне вреда. Он учит меня, как защитить себя. Бояться нечего. По крайней мере, здесь ничего нет.

Уверена ли я в этом?

Я говорю себе, что, если я научусь этому, это не имеет значения. Я смогу защитить себя, несмотря ни на что. Хотя я не уверена, насколько я в это верю.

– Не все это будет так просто, – говорит Левин, сжимая губы в твердую линию. Не похоже, что ему все это так уж нравится, но я не думаю, что это имеет значение. Что бы Виктор ни сказал, он сделает. – Злоумышленник будет намного, намного сильнее, чем я только что был, – говорит он, его голос приобретает тот суровый тон, который я так хорошо знаю от Виктора. – Ты должна быть готова к этому.

– Мне нужно быть готовой ко всему этому сегодня? – Парирую я, свирепо глядя на него. – Потому что я не думаю, что я в той форме, чтобы провести десять раундов с кем-либо прямо сейчас.

– Нет. – Рот Левина снова дергается, как будто я сказала что-то смешное. – Но нам действительно нужно продолжить еще немного. Ты готова попробовать еще раз?

Я колеблюсь, но я знаю, что на самом деле у меня нет выбора. Мне не нужно смотреть на Виктора, чтобы знать, какое выражение будет на его лице, или спрашивать, чтобы знать, что он не собирается отпускать меня, пока мы не пройдем все, что он поручил Левину показать мне сегодня. Я могла бы также покончить с этим. Я быстро киваю Левину и вижу, как напряжение в его плечах немного спадает.

– Мы собираемся сделать это снова, но другим способом. Я хочу, чтобы ты взяла меня за руку, а затем я покажу тебе процесс побега. После этого мы попробуем это с тобой снова.

Я тяжело сглатываю, снова кивая. На самом деле я не хочу прикасаться к нему или быть так близко к нему, но это лучше, чем Виктор, я полагаю. По крайней мере, меня не привлекает Левин. Я просто немного боюсь его.

– Возьми меня за руку и заломи мне ее за спину, – инструктирует Левин. – Давай.

Кажется нелепым даже пытаться, но я знаю, что затягивание с этим не избавит меня от этого. Поэтому я подхожу ближе, протягиваю руку, чтобы схватить его за толстое предплечье.

– Вот так, – говорит он ободряюще. – Теперь заведи ее мне за спину. Как только сделаешь это, пни меня по голени, как будто пытаешься выбить ее у меня из-под ног.

Я хмурюсь, мои пальцы все еще свободно обхватывают его руку.

– Это смешно. Я не смогла бы уложить кого-то твоего размера, даже если бы попыталась. Просто нет способа.

– Ты сможешь, если тебя правильно обучат, – настаивает Левин. – И это то, что твой муж поручил мне сделать. – Здесь сделан акцент на слове "муж", как будто он напоминает мне о моем долге перед Виктором или, возможно, о контроле Виктора надо мной. Тот факт, что на самом деле, в конце концов, у меня нет выбора ни в чем. Я здесь только для того, чтобы мной командовали.

Я чувствую, как во мне снова закипает негодование, и моя рука крепче сжимает руку Левина.

– Хорошо. – Левин делает паузу. – Помни, Катарина, победа в бою не всегда зависит от размера. Застать противника врасплох тоже имеет значение, и в этом у тебя есть преимущество, потому что он не будет ожидать, что ты тренировалась.

– Я просто не понимаю, как кто-то моего размера и кто-то твоего могут когда-либо быть одинаково подходящими.

– Дело даже не в совпадении, – терпеливо объясняет Левин, более терпеливо, чем я ожидала, если честно. – Победа в бою, это сочетание техники и простого преимущества. В запланированном бою, нет, конечно, нет. Есть причина, по которой в боксе и ММА существуют уровни веса. Но в реальном жестоком бою не всегда все идет так, как планировалось. Твой злоумышленник может быть недостаточно хорошо обучен, он может быть просто жестоким человеком. Бандиты часто таковыми и являются. Прежде всего, они ожидают, что ты не будешь знать, что делать, и станешь легкой мишенью. Цель здесь, сделать тебя более сложной мишенью. Твоя цель сбежать, а не выиграть бой. Ты понимаешь?

Мне кажется невероятным, даже с учетом его объяснений, что кто-то вроде меня мог когда-либо надеяться избежать нападения кого-то вроде него. Но кое-что из того, что он говорит, имеет смысл. И если есть возможность, что я научусь убегать даже от кого-то вроде него, то я действительно хочу этому научиться.

Я крепче сжимаю его руку, заламывая ее ему за спину, как было указано. Я чувствую, как рука Левина сжимается в кулак, его мышцы напрягаются под моей ладонью, и я следую его команде, чтобы ударить его сзади по ноге, моя ступня соприкасается с его коленом.

– Меня можно сбить с ног, если вывести меня из равновесия, убрать ногу из-под меня и использовать против меня мой размер и вес, – говорит Левин. – И если ты на моей стороне в этом, той, которую удерживают, тогда ты захочешь попробовать что-то подобное.

Его другая рука внезапно появляется, хватая руку, держащую его за руку, когда он выкручивает свою руку в моей хватке, протягивая другую руку, чтобы надавить на мои пальцы. Он делает это не так грубо, как, я уверена, сделал бы в реальной ситуации, но даже то, как он отталкивает мои пальцы назад, заставляет меня ахнуть. Он разрывает мою хватку без особых усилий, делая шаг в сторону, чтобы избежать удара. А затем, так же аккуратно, он снова выкручивает мою руку назад, его ступня касается моей икры, когда он выбивает мои ноги из-под меня.

Я падаю лицом вниз. Его рука поддерживает меня, так что я не падаю на землю, но, тем не менее, это шок, когда я могу удержаться только одной рукой.

– Пошел ты! – Я кричу, извиваясь в его руках, чувствуя, как боль пронзает меня, несмотря на осторожность Левина. У меня перехватывает дыхание, паника снова начинает охватывать меня.

– Ты все еще можешь выкрутиться из этого, – говорит Левин сверху меня. Его рука прижимает мою руку к спине, а в остальном он едва касается меня, хотя я чувствую, как он опускается на колени по обе стороны от моих бедер. Он очень, очень осторожен, чтобы сохранить рейтинг вероятно потому, что его босс и мой муж, настоящий убийца.

– Каков твой первый инстинкт? Что ты должна попытаться сделать? – Голос Левина спокоен, и это вызывает у меня желание причинить ему боль по-настоящему.

Может быть, в этом и смысл.

– Я могла бы ударить тебя головой, – мрачно говорю я ему. – Или пнуть тебя по яйцам. Или свободной рукой швырнуть грязь тебе в лицо.

– Я не рекомендую бить нападающего по яйцам, когда ты лежишь на земле, – криво усмехается Левин. – Это обычно толкает твоего оппонента вперед, и в этом случае ты просто окажетесь в ловушке, а он будет зол. Ты могла бы попробовать бросить ему грязь в глаза, но ты не всегда можешь быть снаружи, и ты не сможешь хорошо прицелиться. Что оставляет…

– Удар головой. Должна ли я попробовать это сейчас? – Я не пытаюсь скрыть раздражение в своем голосе. Я устала, мне больно, и я готова бросить. Я не знаю, почему Виктор решил сегодня снова подтолкнуть меня, но я полностью смирилась с этим.

– В этом нет необходимости. – Рука Левина все еще лежит на моей руке, удерживая ее. – Но при определенных обстоятельствах я бы согласился, что это был бы лучший выбор. Это может напугать твоего нападающего и, возможно, причинит ему боль до такой степени, что его хватка ослабнет. В этот момент ты попытаешься выкарабкаться из-под него, чтобы убежать. – Он делает паузу. – Помни, если у него нет оружия, твоя цель – сбежать. Не беспокойся о том, чтобы вывести его из строя или победить. Просто беги.

– Запуск, который я могу сделать.

– Если он находятся слишком далеко для удара головой, – продолжает Левин, – используй свой собственный вес, чтобы попытаться сбросить его с себя. Способ не обязательно будет такими уж простыми или стабильными, поэтому используй все возможные рычаги воздействия.

Затем он помогает мне подняться, отпуская мою руку, и я поворачиваюсь к нему лицом, глубоко вздыхая.

– Еще пара вещей, – уверяет он меня. – Мы будем больше практиковаться в ударах ногами в другой раз. Я научу тебя, как ударить противника коленом в живот или в пах, чтобы освободить пространство и попытаться убежать. Мы пройдемся по другим препятствиям, и я научу тебя, как выйти из захвата. Здесь есть чему поучиться, но у нас будет больше возможностей в следующем безопасном месте, как только ты поправишься.

Левин снова показывает мне движения, пропуская то, где я оказываюсь на земле, а затем он смотрит на Виктора.

– Я передаю ее тебе.

КАТЕРИНА

Виктор натянуто улыбается, делая шаг ко мне и принимая пистолет от одного из других мужчин. У меня скручивает живот, как только я это вижу, у меня нет абсолютно никакого желания учиться стрелять из пистолета, похоже, мне не дадут выбора точно так же, как у меня не было, когда дело дошло до драки. Несмотря на то, что я выросла в окружении насилия, мне это никогда не нравилось. И никто не ожидал, что мне должно. Я была принцессой мафии, защищенной и изнеженной. Мне не нужно было защищать себя. Не нужно было брать в руки пистолет и учиться из него стрелять.

– Вон там для вас установлены мишени, – говорит Левин, кивая в сторону линии забора сразу за большим сараем, перед которым выставлено несколько человек. – Удачи.

Мне это понадобится, думаю я, следуя за Виктором к забору, мои глаза прикованы к темному металлу пистолета в его руке.

Виктор останавливается в нескольких шагах от забора, его лицо холодное и невыразительное, когда он поднимает пистолет.

– Это то, чем ты научишься пользоваться, – говорит он, позволяя мне взглянуть на него. – Предохранитель пока еще включен, но я научу тебя быстро снимать его и стрелять. Для этого тебе понадобится мышечная память не меньше, чем для рукопашного боя. Как и сказал Левин, тебе нужно уметь действовать, несмотря на страх.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит, но по какой-то причине то, что он стоит так близко ко мне, вызывает румянец на моей коже, напоминая мне о приснившемся сне, обо всех других вещах, которые произошли между нами. Я не чувствовала ничего подобного, когда Левин был рядом со мной, но теперь, когда Виктор стоит так близко, что я могла бы дотронуться до него, если бы захотела, мое сердце учащенно бьется по причинам, которые не имеют ничего общего с моим беспокойством по поводу использования пистолета.

– Я никогда раньше этого не делала, – тихо говорю я ему, хотя, конечно, он уже знает. – Я не уверена, что у меня получится.

– Тебе нужно научиться, – как ни в чем не бывало говорит Виктор, вставляя обойму в пистолет, чтобы зарядить его. – Это может означать разницу между жизнью и смертью.

У меня вертится на кончике языка сказать что-нибудь короткое и горькое о том, что он мой муж, и должен защищать меня, но я этого не делаю. Отчасти потому, что что-то в том, как мой муж так небрежно обращается с пистолетом, и на его красивом лице прослеживаются суровые черты, возбуждает так, как я бы никогда не подумала, что для меня возможно.

– В этом есть что-то интересное, – говорит мне Виктор, придвигаясь ближе, чтобы передать мне пистолет. Он кладет его мне в ладонь, обхватывая моими пальцами, и дрожь пробегает по мне. Он кажется холодным, тяжелым и смертельно опасным в моей руке, и я хочу вернуть его обратно. От одного этого ощущения у меня подгибаются колени, и я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Я не могу выбраться из этого, поэтому я должна пройти через это. Как-нибудь.

– Тебе нужно собраться, – продолжает он, – чтобы это не вернулось и не ударило тебя по лицу. Сначала мы будем действовать медленно.

– Хорошо. – Я нервно облизываю пересохшие губы, мое сердце все еще колотится в груди. Я не думаю, что у меня это получится. Я не знаю, хочу ли я быть хороша в этом, за исключением того факта, что и Виктор, и Левин, похоже, думают, что мне это может понадобиться.

Виктор внезапно подходит ко мне сзади, и у меня перехватывает дыхание. В течение секунды я перестаю думать о том, как ужасно ощущается пистолет в моей руке, как сильно мне хочется бросить его и вытереть руку, как будто я могу каким-то образом избавиться от ощущения холода в ладони. Вместо этого я интуитивно ощущаю, как близко Виктор, его стройное мускулистое тело, расположенное за моей спиной, его тепло в холодном воздухе. Его руки охватывают мои, двигая пистолет, показывая мне, как его держать, куда класть пальцы, и я чувствую, как он придвигается еще ближе, его тело касается меня. От груди до бедер, он касается моей спины, моей задницы, и я чувствую его запах. Я чувствую запах его кожи, чистого, бодрящего мыла и какой-то травяной аромат в его волосах, и это вызывает у меня дрожь, которая не имеет ничего общего с пистолетом в моих руках.