Текст книги "Украденная невеста (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Катерина, посмотри на меня.

Его голос звучит не сердито… почти обеспокоенно? В этом нет смысла, не больше, чем в выражении его лица прошлой ночью, но этого достаточно, чтобы заставить меня медленно повернуться, мои руки дрожат там, где они прижаты к моему телу.

Виктор стоит прямо, на его лице написано беспокойство, и это шокирует меня, заставляя застыть в абсолютной неподвижности. Он подходит ко мне, его рот сжимается, и я вздрагиваю в ответ, хотя, кажется, не могу пошевелиться.

– Один из охранников сказал, что видел, как ты выбежала сюда. – Виктор делает еще один шаг ко мне, почти касаясь меня, и я чувствую, что не могу дышать. – Ты в порядке?

Он спрашивает так, как будто ему не все равно. Он говорит так, как будто это важно. Я чувствую, что вот-вот закричу, так много эмоций, что я не могу назвать их все, бурлят внутри, и кажется, что они вот-вот разорвут меня на части изнутри.

– Нет, – выпаливаю я, прежде чем могу остановить себя. – Но почему тебя это, блядь, волнует?

Виктор моргает, как будто застигнутый врасплох.

– Ты моя жена, Катерина, я…

– Прекрати, блядь, притворяться, будто для тебя это важно! – Кричу я, прежде чем успеваю прикусить язык, все мое тело начинает трястись. – Перестань притворяться, будто тебе не насрать на меня, или на то, что со мной происходит, или на что-нибудь еще!

Виктор пристально смотрит на меня.

– Я не притворяюсь, Катерина. Твое благополучие важно для меня больше, чем я думал, больше, чем…

– Все это было ложью! – Я сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, слова рвутся наружу теперь, когда я начала. – После того, что ты делал со мной с тех пор, как мы приехали сюда, как я могу верить…

– Это другое. Ты пыталась убежать от меня. Я должен был привести пример, показать тебе, что произойдет, если ты не послушаешься, убедить тебя повиноваться мне…Виктор умолкает. – Я зол на тебя, Катерина, и да, возможно, в чем-то я вымещаю это на тебе. Но превыше всего я хочу защищать тебя и заботиться о тебе. Ты моя жена. Что я могу сказать, чтобы убедить тебя в этом?

– Ты не можешь, – выдавливаю я, слезы горя сменяются горячими, злыми слезами, жгущими мои глаза и стекающими по щекам. – Ничто из того, что ты можешь сказать, не убедит меня в обратном.

Виктор делает паузу, его голубые глаза темнеют, он пристально смотрит на меня. Я вижу, как по нему пробегает дрожь, как будто он пытается чему-то сопротивляться, остановить себя. А затем он делает один шаг ко мне, запускает руку в мои волосы и откидывает мою голову назад, его тело поворачивает мое и толкает меня обратно к группе деревьев, окруженных цветочным пологом.

– Тогда я покажу тебе, – рычит он.

И его рот обрушивается на мой.

КАТЕРИНА

Я должна была оттолкнуть его от себя, накричать на него, ударить его, что угодно. Возможно, мне следовало пнуть его по яйцам. Все, что угодно, кроме того, что я сделала, то есть позволила ему поцеловать меня, неистово и страстно, так, как я не уверена, что он когда-либо целовал меня, даже когда притворялся, что ему не насрать там, в домике.

Я ненавижу этого человека. Эта мысль проносится у меня в голове, но ее недостаточно, чтобы преодолеть внезапный жар, который расцветает внутри меня, разливаясь по венам и обжигая нервы, пробуждая все ощущения, которые я испытывала в последние дни и которые я не хотела испытывать.

Его губы твердые и горячие на моих, его руки сжимают мою талию, когда он прижимает меня спиной к одному из деревьев, и я чувствую другого Виктора, не того, кто так холодно смотрел на меня в гостиничном номере после того, как его люди привели меня обратно, который приказал мне нагнуться за его ремнем, который связал меня и оставил с его спермой, забрызгавшей мое лицо. Он был больше похож на того Виктора, когда я проснулась, который купал меня в хижине, который оставался рядом со мной, который кормил меня и помогал одеваться. Я уверена, что этот человек был лжецом, но чего я не могу понять, так это того, почему он сейчас притворяется. Для этого нет ни причины, ни цели. И это не похоже на притворство. Я чувствую, какой он твердый, прижатый к моему бедру, давящий сквозь шерсть его костюмных брюк и моего платья. Волна похоти захлестывает меня при мысли о нем внутри меня, о том, чего мое тело жаждет вопреки мне уже несколько дней.

– Ты мне нужна, – он тяжело дышит напротив моего рта, едва прерывая поцелуй, чтобы заговорить, одна рука поднимается, чтобы сжать одну из моих грудей. Это больно, моя плоть все еще покрыта синяками и ноет от старых ран и от той ночи, когда он выпорол меня ремнем, но в этом есть и удовольствие, усугубляемое тем, что его большой палец касается моего твердеющего соска. Его рот снова сильно прижимается к моему, его зубы прикусывают мою нижнюю губу, когда он прижимается ко мне, и я задыхаюсь, не в силах остановить бушующую волну желания, которая угрожает захлестнуть меня.

Я не должна позволять ему делать это. Я не должна отдавать ему какую-либо часть себя. Я должна бороться, сопротивляться, но я не могу заставить себя. Мое тело пульсирует, болит, отчаянно нуждается в нем. Я задыхаюсь, когда его рот приближается к моему горлу, зубы прикусывают чувствительную плоть там, а затем лижут те же самые места языком… нежность после боли.

Он прижимается ко мне, стонет, его зубы впиваются сильнее, когда его рука скользит вниз к моему бедру, и я не знаю, почему он ждет. Он мог бы овладеть мной, когда ему заблагорассудится, но такое ощущение, что он почти дает мне шанс оттолкнуть его, сказать ему нет. И что произойдет потом? Возможно, сегодня вечером он снова накажет меня. Я не верю, что этот проблеск другой стороны Виктора, реальной или нет, продлится долго. И это тот Виктор, которого я хочу, тот, перед которым мне трудно устоять, тот, кто заставляет меня хотеть сделать именно то, что предложила София, и смотреть в другую сторону, чтобы я могла получить то, что хочу… Мужчину, который заботился обо мне, хотя бы ненадолго. Мужчину, который целовал каждую частичку меня и говорил, что я красивая. Мужчину, которого я могла бы полюбить, если бы не…

– Блядь, – стонет Виктор, прижимаясь ко мне. Он бросает быстрый взгляд на дом и загоняет меня еще глубже в заросли деревьев, чтобы мы были защищены от любого, кто мог бы выглянуть отсюда. – Я не могу дождаться, Катерина. Мне нужно…

Он не заканчивает предложение, и я почти ожидаю, что он развернет меня, наклонит и трахнет жестко и быстро, получая удовольствие, и уйдет, но вместо этого он снова целует меня, его губы крепко прижимаются к моим, его язык проникает в мой рот и переплетается с моим, а затем, к моему удивлению, он падает на колени. Прямо как той ночью в лофте в Москве, когда я на мгновение ослабила бдительность и позволила себе хотеть его. Позволила себе получить это удовольствие с ним, совсем ненадолго.

И посмотрите на все, что произошло после этого.

– Виктор – я хочу произнести его имя твердо, но вместо этого оно выходит сдавленным шепотом, мольбой, а не приказом, и его руки скользят вверх по моим бедрам, задирают платье, добираясь до черных трусиков, облегающих мои бедра под ним. Я слышу слова в своей голове, говорящие ему остановиться, не утруждать себя притворством снова, говорящие ему, что я никогда не смогу поверить ему, простить его, любить его, хотеть его.

Но последнее – ложь. Я действительно хочу его. Я хочу того, что он делает сейчас: его рука скользит вверх по моему бедру, поднимает мою ногу так, что моя пятка упирается в его плечо, другая его рука между моих ног, обводит контур моей киски, которая уже насквозь промокла для него, влажная с тех пор, как его рот впервые накрыл мой.

Когда его рот касается меня, я вскрикиваю. Я ничего не могу с этим поделать. Он днями изводил меня в качестве наказания, дразнил и пытался заставить умолять, а в конце концов мне вообще не пришлось этого делать. В этом есть маленькая победа: рот Виктора пожирает меня так, словно он умирает с голоду, и я, его первая еда за несколько недель, его язык пробегает по моим складочкам и поднимается к клитору. Когда он проводит по нему своим жестким языком, двигаясь быстрыми, мелкими движениями, которые ощущаются как электрические разряды удовольствия, пробегающие по моей коже, я громко ахаю, ощущение настолько сильное после нескольких дней лишений, что я едва могу это вынести.

– Виктор! – Когда я снова произношу его имя, это крик удовольствия, и я понимаю, что теряюсь, мои руки запутались в его волосах, когда я чувствую, как его пальцы скользят между моих складочек, один, а затем второй входят в меня, изгибаясь, когда он начинает поглаживать меня внутри в такт с каждым ударом и круговым движением его языка вокруг моего клитора.

Я чувствую, как он подталкивает меня ближе к краю. Моя голова откидывается назад, я прислоняюсь к дереву, мое дыхание становится тяжелым и учащенным, и мои пальцы сжимаются в его волосах, мои бедра напрягаются, когда я чувствую, как восхитительный узел желания в моем животе начинает разворачиваться, все мое тело дрожит, когда я зависаю на краю. Мне почти страшно кончать, потому что я чувствую интенсивность этого, как это обрушится на меня, сметая прочь. Я боюсь того, что почувствую или сделаю потом, но я не могу остановить это, приближаясь к краю, когда Виктор сосет мой клитор своим ртом, его пальцы двигаются сильно и быстро в ритме, который, он знает, мне нравится.

– О боже! – Я почти кричу, когда оргазм накрывает меня, накрывает подобно приливной волне удовольствия. Виктор не останавливается ни на секунду, его рот и пальцы продолжают в безжалостном ритме, который увлекает меня за собой, даже когда мои ноги начинают дрожать, дрожь распространяется по каждой части моего тела, когда я содрогаюсь в конвульсиях, жестко кончая на его язык. Мои пальцы сжимаются в его волосах, пока я не думаю, что это должно быть больно, но если это и так, он не подает ни малейшего знака. Он удерживает меня там другой рукой, поддерживая ногу, упирающуюся в его плечо, когда он прижимает меня спиной к дереву, его язык смакует возбуждение, которое хлещет в его рот, когда я кончаю сильнее, чем, думаю, когда-либо прежде. Кажется, что это продолжается вечно. Когда я, наконец, снова выдыхаю его имя, мои бедра напрягаются, а мой клитор из пульсирующего от удовольствия становится сверхчувствительным, Виктор наконец отстраняется, его рот блестит от моего освобождения.

Он резко встает, одна рука тянется к поясу, когда он бросается вперед, крепко целуя меня в губы. Я чувствую свой вкус на его губах, но я все еще дрожу от последствий желания, возбуждение все еще пульсирует во мне, несмотря на то, как сильно я только что кончила, и мне даже все равно. В некотором смысле, это возбуждает само по себе, напоминая о том удовольствии, которое он мне только что доставил. Я отчетливо помню тот день, когда он вот так вылизывал меня в хижине, доводя до острого, интенсивного оргазма, хотя он кончил в меня всего несколько мгновений назад.

– Я больше не могу ждать, – тяжело дышит Виктор, и я не знаю, говорит ли он это себе или мне, но это не имеет значения. Он поднимает меня, приподнимает так, что мои ноги обхватывают его талию, юбка на бедрах. Я чувствую, как мягкая шерсть моего платья цепляется за грубую кору дерева, когда он расстегивает молнию, освобождая свой твердый член и входя в меня одним быстрым движением, от которого у меня перехватывает дыхание.

Я такая влажная, что он легко входит в меня, погружаясь в меня по самую рукоятку, и я громко стону, когда меня захлестывает наслаждение, его член полностью заполняет меня. Его тело прижимается к моему, прижимая меня к дереву, его бедра двигаются быстрыми, жесткими толчками, которые заставляют меня задыхаться, когда он со стоном зарывается лицом в мою шею. Звук вибрирует на моей коже, посылая дрожь удовольствия по всему телу. Я сжимаю его предплечья, чувствуя, как напрягаются мышцы, когда он снова сильно входит в меня, задерживаясь там на мгновение, пока он содрогается.

– Ты такая охуенная, – стонет он, его губы прижимаются к моему горлу, поднимаясь к челюсти. – Ты охуенная… блядь! Как же хорошо…

Его рука хватает меня за подбородок, поворачивая мой рот к своему, и он снова целует меня, жестко и собственнически, его язык проникает в мой рот, когда его член снова входит в меня, и его лоб прижимается к моему, его дыхание вырывается короткими рывками.

– Ты сводишь меня с ума, – шепчет он, содрогаясь. – Ты…блядь. Я не могу сделать это снова. Я не могу.

О чем он говорит? Вопрос вертится у меня на кончике языка, но у меня нет шанса, потому что от его следующего жесткого толчка у меня перехватывает дыхание. Он выходит почти до кончика, а затем снова врезается в меня, прижимая к дереву, а затем делает это снова, долго и медленно, пока я не содрогаюсь в его объятиях, на грани очередного оргазма.

– Вот и все, принцесса, – шепчет он. – Кончи на меня снова. Кончай на мой гребаный член. Дай мне это.

Я не хочу ничего ему давать. Я не могу. Но у моего тела другие планы. Я уже сжимаюсь вокруг него, пульсируя, моя голова запрокинута назад, когда он снова прерывает поцелуй и прижимается губами к моему горлу, и я не могу это остановить. Каждый дюйм его члена посылает во мне пылающий лесной пожар ощущений, удовольствие, подобного которому я никогда не испытывала. Я не могу вспомнить всех причин, по которым я ненавижу этого жестокого, вероломного, зверски красивого мужчину, за которого я вышла замуж. Я не могу вспомнить все причины, по которым он монстр, а не человек. Все, что я знаю, это то, что в этот момент он другой. И я хочу его, несмотря на все причины, по которым я знаю, что не должна.

Мои руки запускаются в его волосы, зарываются в кожу головы, притягивают его рот обратно к моему, когда я вскрикиваю, звук, который почти крик, когда моя кульминация снова обрушивается на меня. Я прижимаюсь к нему, обвивая ногами его талию, притягивая его глубже, крепче, желая, чтобы каждый дюйм был внутри меня, когда я жестко кончаю. Я чувствую, как мое возбуждение захлестывает его, пропитывая мои бедра и его член, мои руки крепко прижаты к его затылку, когда я прикусываю его нижнюю губу, ощущая вкус крови.

Виктор громко стонет, сильно врезаясь в меня. Оргазм, кажется, продолжается, удовольствие нарастает и спадает, когда я посасываю место на его губе, которое прикусила, металлический привкус меди наполняет мой рот. Мне внезапно хочется причинить ему боль, наказать его так, как он наказал меня, и я сильно впиваюсь ногтями в его затылок, мои зубы снова впиваются в его губу, когда он быстро и сильно входит в меня.

Он с ревом откидывает голову назад, вырывая губу из моей хватки, и мои ногти впиваются сильнее, когда я чувствую, как его бедра содрогаются напротив меня, все его тело содрогается в спазме чистого удовольствия. Я чувствую, как он набухает и твердеет еще больше, жар наполняет меня, когда он начинает кончать.

– Блядь! – Рычит он по-русски, а затем его глаза распахиваются, встречаясь с моими, когда я чувствую горячий поток его спермы внутри себя, наполняющий меня, отмечающий меня как свою.

Как будто я была кем-то другим с того дня, как встретила его. Как будто я могла когда-нибудь остановиться.

Как будто у меня когда-либо был выбор.

КАТЕРИНА

Я даже с трудом замечаю его липкий жар на своих бедрах, когда он выскальзывает из меня и опускает меня. Что я замечаю, так это его лоб, прижатый к моему, то, как его руки все еще на моей талии, сжимают меня, как будто он не хочет меня отпускать. Он все еще тяжело дышит, его дыхание становится тяжелым и учащенным, и когда я вдыхаю, я чувствую запах его пота и разгоряченной кожи. Это вызывает во мне еще одну дрожь желания, и я ненавижу себя за это. Я ненавижу все, что только что произошло, и хочу этого в равной степени, но то, как он обнимает меня сейчас, после случившегося, ранит в тысячу раз сильнее.

– Что ты делаешь? – Шепчу я, крепко закрывая глаза от жжения, которое снова чувствую под веками, отчаянно пытаясь не заплакать. Не здесь, не с ним.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – бормочет Виктор, его руки сжимаются на моей талии.

В этот момент я чувствую, как что-то ломается внутри меня.

Я вырываюсь из его рук, используя все силы, которые у меня есть, чтобы вырваться из его хватки.

– Ты можешь перестать притворяться, – шепчу я дрожащим голосом. – Я знаю, ладно? Тебе не обязательно продолжать это делать. Это ранит сильнее, чем когда ты жесток.

– Знаешь что? – Виктор звучит растерянно, и я оборачиваюсь, гнев бурлит горячим и густым.

– О, блядь, да остановись ты…стоп! – Я свирепо смотрю на него. – Я слышала тебя. Я думала, у меня просто паранойя, когда я думала, что ты, возможно, все это подстроил, но потом я услышала телефонный звонок в гостиничном номере, и я поняла.

– Что подстроил? – Виктор хмурится, и я не знаю, кричать на него или дать пощечину. Я и не думала, что вышла замуж за такого хорошего актера, и прямо сейчас я ненавижу его больше, чем когда-либо считала возможным.

– Мое похищение, – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Ты это подстроил. Ты заставил их похитить меня с лофта в Москве. Ты заставил Андрея и Степана пытать меня. Ты подделал спасение. Все это время издевался надо мной ты. И ради чего? Подчинения?

– Что? – Выражение абсолютного ужаса появляется на лице Виктора. – Какого черта я должен был это делать?

Я моргаю, тяжело сглатывая.

– Чтобы сломать меня, – шепчу я. – Преподать мне урок, потому что я так упорно сопротивлялась тебе во всем. Потому что я не была той женой, которую ты думал заполучить. Потому что я была зла из-за твоего бизнеса. Поэтому, ты похитил меня, чтобы преподать мне урок, а затем притворился, что спасаешь меня и ухаживаешь за мной, чтобы вернуть мне здоровье, позволил мне убить Степана, чтобы я чувствовала себя обязанной тебе, чтобы я повиновалась тебе и была такой женой, какую ты хотел.

– Господи. – Виктор тихо ругается по-русски. – Очевидно, это не сработало, если это то, что я делал, – мрачно говорит он. – Блядь, Катерина, как, черт возьми, ты могла такое подумать? За какого монстра ты меня принимаешь?

Я смотрю на него, чувствуя, как внутри меня внезапно поднимается водоворот эмоций, угрожающий засосать меня вниз и утопить. Он выглядит таким искренне потрясенным всем, что я только что сказала, но я не могу понять, как ему верить. Как не думать, что это просто еще одно действие, еще одна ложь, еще одна манипуляция.

– Ты хочешь сказать, что это не то, что произошло?

– Нет, – выдыхает Виктор. Он пересекает пространство между нами в два шага, тянется ко мне и притягивает в свои объятия. Я мгновенно напрягаюсь, но он не отпускает. – Я бы никогда и за тысячу лет не додумался до такого, Катерина. Я бы не поступил так ни с одной женщиной, не говоря уже о своей жене… о тебе. – Он приподнимает мой подбородок, его голубые глаза пристально смотрят в мои. – Алексей стоял за твоим похищением, Катерина. Я пока не знаю, кого он нанял, но я узнаю. Я выясню, с кем он работает, кто забрал тебя, и я заставлю их пожалеть о каждой секунде, прожитой с того момента, как они вышли из утробы своих матерей. – Он качает головой. – Я понятия не имел, что я чувствовал к тебе, пока не вынес твое тело из той хижины, Катерина. Я думал, ты умрешь. Я думал, что потерял тебя, и каждое мгновение между тем моментом и тем, когда ты наконец проснулась, было такой же пыткой, как все, что я делал с любым из тех животных, которые причиняли тебе боль.

Я чувствую, что не могу дышать. Я слышу искренность в его словах, которая захлестывает меня, обволакивает все мои страхи и сомнения, боль и гнев и угрожает заставить все это раствориться. Я хочу цепляться за них хотя бы потому, что ненавидеть его казалось таким определенным, таким правильным. В конце концов, этот человек делает и другие вещи, которые я ненавижу, так почему бы не ненавидеть его всего целиком? Почему бы не поверить, что он мог сделать что-то настолько отвратительное? Но вот он здесь, смотрит мне в глаза с выражением, которое очень близко к эмоции, которой я боюсь дать название, его руки сжимают меня, страх потери, о котором он говорит, написан на каждом дюйме его лица.

– Я не могу потерять тебя, Катерина. Не так, как… как…

Его первую жену. Я отстраняюсь, снова крепко обхватывая себя руками, мое сердце бешено колотится.

– Твою первую жену, – шепчу я. – Никто никогда не говорит, что с ней случилось. Только то, что она умерла. Я подумала, может быть…

Виктор замолкает, его лицо бледнеет, когда до него доходит то, что я говорю и чего не говорю.

– Ты думаешь, я убил ее? – Наконец удается ему, его голос хриплый от недоверия. – Ты думаешь, я убил Катю?

– Или ее убили, – шепчу я. Может быть, она тоже была трудной женой, может быть…

– Она такой и была. – Виктор проводит рукой по волосам, качая головой. – Но я, блядь, не приказывал ее убивать, или, боже упаси, не убивал ее сам! – Он отворачивается, его плечи напрягаются, а затем поворачивается ко мне лицом. – Я, черт возьми, любил ее!

Я пристально смотрю на него.

– Ты любил?

– Да. – Виктор тяжело сглатывает. – Это был брак по любви. Мы были без ума друг от друга. Я любил ее, и я хотел ее, и она была для меня всем. Я не мог поверить, что она любила меня в ответ, женщина, которая была такой великолепной, которую каждый другой мужчина хотел так же сильно, как и я.

Я моргаю, с трудом сглатывая. Я никогда не слышала, чтобы он так откровенно говорил о своей первой жене. Не должно быть больно слышать, как он так говорит о другой женщине. Это не должно вызывать у меня чувства ревности, но я чувствую, как у меня внутри все переворачивается от горькой, едкой зависти, от которой я не могу избавиться.

Виктор опускается на скамейку, потирая лицо рукой.

– Сядь, Катерина, – говорит он наконец. – Я расскажу тебе, что произошло.

– Я постою, – натянуто говорю я, и он устало пожимает плечами.

– Будь по-твоему. – Говорит он, его голос внезапно становится усталым и хриплым. – Она забеременела почти сразу, – говорит он после минутного молчания. – Она была так уверена, что это будет сын. Мой наследник. Во второй половине беременности она потратила каждую секунду на то, чтобы сделать дом идеальным, обставив его так, как ты его видела, когда въезжала, продумав каждую деталь. Она выбрала имя, оформила детскую для мальчика. А когда этого не произошло, когда она родила Анику, она даже не хотела держать ее, она вообще не хотела ее. Она не поверила мне, когда я сказал, что все в порядке, что у нас будут еще дети. – Виктор глубоко вздыхает. – Я полюбил Анику с того момента, как увидел ее, но Катя не смогла, не полностью. Она даже не стала переделывать детскую. Она заботилась об Анике, но всегда была некоторая дистанция. Как будто Аника была ее личной неудачей. После этого, между нами все изменилось.

– А Елена? – Я хмурюсь, чувствуя, что немного смягчаюсь по отношению к нему. Я не могу представить, что не люблю ребенка, которого я родила, девочку или мальчика, и мое сердце разрывается за Анику, интересно, знала ли она, что чувствовала ее мать, понимала ли она когда-нибудь, что та была разочарованием.

– Елена появилась через некоторое время, хотя ей потребовалось гораздо больше времени, чем хотелось Кате, чтобы снова забеременеть. Секс к тому времени стал рутиной, и все, о чем она могла говорить, это о том, чтобы подарить мне сына, как будто это значило больше, чем счастливая жена, женщина, которую я любил, а не этого другого человека, который, казалось, занял ее место. – Он вздыхает. – После Елены стало еще хуже. Она не стала ухаживать за ней. Мы ссорились… ссорились так, как никогда раньше. Я сказал ей то, чего никогда не должен был говорить, то, о чем всегда буду сожалеть.

Наступает долгая пауза, и я вижу сожаление на его лице, когда он снова заговаривает.

– Я заставил ее трахнуть меня той ночью, прежде чем она была готова к этому снова. – Его челюсти сжимаются, как будто он вспоминает что-то ужасное. – После этого она уже никогда не была прежней. Она была счастливой, яркой, жизнерадостной и красивой, когда я женился на ней. Все, что ее волновало, это любовь, смех, приключения и разделение жизни со мной. После этого она стала одержима своим телом, стремлением быть стройной и красивой, как женщины, которых хотели другие мужчины, боялась стать старше, потерять свою фигуру из-за детей. Она становилась все печальнее и печальнее с каждым прошедшим месяцем, с каждым месяцем, когда она не могла забеременеть.

– Это, должно быть, было тяжело, – шепчу я, и я не знаю, имею ли я в виду его или Катю, или, может быть, обоих.

– Так было, – тихо говорит Виктор. – Хотел бы я знать, как ей было тяжело. Хотел бы я знать, какая ночь была последней, которую мы провели вместе. Жаль, что я не сделал это той ночью по-другому. – Его челюсть сжимается, и он смотрит на меня, в его глазах какая-то бездонная печаль, которую я никогда раньше не видела. – Знаешь, что было последним, что она мне сказала?

– Конечно, нет, – шепчу я, моя грудь невольно сжимается при взгляде на его лицо. – Но ты можешь сказать мне, если хочешь.

– Она прошептала мне, прямо перед тем, как заснуть, что, возможно, у нас родится сын. А затем на следующее утро я встал до того, как она проснулась, и уехал на месяц в деловую поездку в Россию. – Он глубоко вздыхает. – В тот день, когда я вернулся, я отправился прямо в офис. И когда я пришел домой…

Он тяжело сглатывает.

– Сначала я увидел кровавую воду по всему полу. А потом я увидел ее в ванне, ее руки были разрезаны от запястья до локтя с обеих сторон, прямо вниз. Это не был крик о помощи. Она хотела умереть. И она хотела, чтобы я нашел ее такой.

Его голос дрожит, прерывается, и я хочу подойти к нему. Я хочу дотянуться до него, обнять его, утешить его, но я не делаю этого. Я словно застыла на месте, наблюдая, как мой муж рассказывает историю, отличную от всего, что я себе представляла. И я чувствую, как мое сердце разрывается из-за него, и из-за нее тоже, другой женщины, которая любила этого мужчину и была им уничтожена.

– Я выкрикивал ее имя, казалось, целую вечность. Я пытался разбудить ее. Я чувствовал, что сошел с ума, пока персонал не нашел меня и не позвонил Левину, он пришел и забрал ее у меня и позаботился об этом. – Виктор делает паузу, и что-то меняется в его лице, его глаза становятся жестче, когда он смотрит на меня.

– Остальное я узнал только на следующее утро, когда вернулся в ванную. Все было убрано, но они упустили одну вещь.

Наступает долгая тишина, и я почти слышу биение собственного сердца.

– Какую?

Виктор смотрит на меня, в его холодных голубых глазах боль и гнев.

– Тест на беременность, – просто говорит он. – Моя жена была беременна, когда покончила с собой. – Он делает паузу. – И она знала.

Требуется мгновение, чтобы до меня дошло то, что он сказал. Я не могу подобрать слов, чтобы что-то сказать, мое сердце замирает в груди. Я чувствую, как кусочки складываются воедино, причины, по которым Виктор такой, какой он есть, причины, по которым он всегда был таким во время нашего брака, и почему он так относился ко мне дома.

Боль, которой он никогда раньше со мной не делился.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, что угодно, но прежде, чем я успеваю, мы оба вздрагиваем от грохота выстрелов. Они приходят изнутри дома.

Виктор мгновенно вскакивает на ноги.

– Оставайся здесь, – приказывает он, поворачиваясь, чтобы броситься к дому, но я не могу подчиниться. Все, о чем я могу думать, это София и Анна, Аника и Елена, Ольга и Саша, все в том доме, где я слышу выстрелы, как в дурном сне.

Я бегу за ним, не раздумывая, мое сердце колотится, кровь шумит в ушах. Я вижу выражение его лица, когда догоняю его, но он больше не говорит мне остаться. Он сфокусирован лазером на том, что происходит внутри, и я вижу, что задняя дверь приоткрыта, охрана там исчезла, вероятно, вбежала, чтобы разобраться с тем, что происходит.

Я врываюсь вслед за ним, мое горло сжимается, когда я чувствую едкий запах пороха. Я слышу визг, женский крик, и еще один крик, и еще больше выстрелов, когда Виктор отталкивает меня в сторону, крича, чтобы я снова оставалась на месте, а сам бежит в сторону гостиной.

– Лука! Лиам! Левин! – Я слышу, как он выкрикивает имена, когда я прислоняюсь к стене, паника захлестывает меня, и я слышу звук голоса Софии, громкий и испуганный, а затем крик, от которого у меня кровь стынет в жилах.

– Аника!

Кто-то выкрикивает ее имя, и снова раздается грохот выстрелов, и мужской голос, громче всего остального, слова сыплются потоком по-русски, которого я не понимаю. Еще один выстрел и высокий, тонкий крик.

Детский крик.

А затем тишина.

Я отрываюсь от стены, бросаясь в гостиную. Моя единственная мысль, что чтобы не случилось с Аникой, с ней все будет в порядке. С ней все в порядке, говорю я себе, чувствуя, как мой желудок скручивает от тошноты, страх леденит мою кровь, пока я не чувствую, что мои вены превратились в лед.

Я резко останавливаюсь в дверном проеме, хватаясь за его стенку, так как мои колени слабеют.

Гостиная – это зона боевых действий, повсюду тела, которые я не узнаю, и несколько, которых я знаю, из охраны Виктора. Остальные его люди стоят с оружием наготове, вместе с Лукой, Лиамом и Левином, все они с пистолетами в руках смотрят вниз на останки злоумышленников. Но я не сосредоточена ни на одном из них. Даже на Софии, бледнолицей и держащейся за живот, когда она приседает рядом с Анной, прикрывая ее.

Все, что я вижу, это Виктора, стоящего на коленях рядом с диваном, склонившегося над маленькой неподвижной фигуркой на окровавленном ковре.

Аника.

Перевод осуществлён TG каналом themeofbooks

Переводчик_Sinelnikova

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…